«ГОЛОС ИЗ
АДА» («КОЛЫМСКИЕ РАССКАЗЫ» В. ШАЛАМ0ВА)
Варлам
Шаламов справедливо считается первооткрывателем лагерной темы в русской
литературе XX века Но получилось так, что его произведения стали известны
читателю уже после опубликования повести А Солженицына «Один день Ивана
Денисовича» Полому «Колымские рассказы» чаще всего воспринимаются на фоне прозы
Солженицына, в сопоставлении и сравнении с нею И сразу бросается в глаза:
Шаламов жестче, беспощаднее, однозначнее в описании ужасов ГУЛАГа, чем
Солженицын
В «Одном дне Ивана Денисовича» и в «Архипелаге
ГУЛАГе» приведено немало примеров человеческой низости, подлости, лицемерия Но
тем не менее Солженицын замечает, что нравственному растлению в лагере
поддавались в основном те поди, которые уже на воле были к этому подготовлены
Обучиться лести, лжи, «мелким и большим подлостям» можно везде, но человек
должен остаться человеком даже в самых трудных и жестоких условиях Более того,
Солженицын показывает, что унижения и испытания пробуждают в личности
внутренние резервы и духовно освобождают ее
В
«Колымских рассказах» (1954—1973) Шаламова, напротив, повествуется о том, как
осужденные быстро теряли свое прежнее «лицо» и часто зверь был милосерднее,
справедливее и добрее их.
И
действительно, персонажи В Шаламова, как правило. утрачивают веру в добро и
справедливость, представляют нравственно и духовно опустошенными Души их,
заключает писатель «подвернись полному растлению» «В лагере каждый за себя»,
зэки «сразу выучились не заступаться друг за друга» В бараках, замечает автор,
часто возникали споры, и все они заканчивались почти всег да одинаково —
драками. «А
ведь участники этих споров — бывшие профессора, партийцы, колхозники,
полководцы». По мнению Шаламова, в лагере существует давление, нравственное и
физическое, под влиянием которого «каждый может стать вором от голода».
Казалось
бы, беда сплачивает. В беде, особенно в общей беде, берут истоки мужество и
жизнестойкость, рождаются ощущение братства и чувство локтя.
Лагерный же
опыт настолько исказил личность, что ее представления о жизненных ценностях
становятся далекими от обычных, даются в «перевернутом» виде. Так, например,
один из героев «Колымских рассказов» всерьез нс хочет «возвращаться в свою семью»,
где его уже «нс поймут, не смогут понять». Родному дому он предпочитает тюрьму
— «единственное место», где люди «говорили все, что они думали», где они
отдыхали «душой» и «телом», где есть еще «свобода». Осужденные, «живые
мертвецы», понимают, что их «привезли на смерть», поэтому жизнь в их понимании
— «не такая уж большая ставка в лагерной игре».
Разумеется,
лагерное бытие порождало и характеры иного плана. и их не обошел вниманием
писатель С нескрываемой симпатией рисует он образы тех узников, кому человеческое
обаяние и достоинство помогла ранняя смерть Таков герои рассказа «Надгробное
слово» бывший скрипач Сережа Кливанский. Остроумный, ироничный, веселый и
общительный, с непосредственностью ребенка, он не потерял интереса «к жизни, к
событиям ее». Он «делился последним куском, вернее, еще делился... Это значит,
что он так и не успел дожить до времени, когда ни у кого не было последнего
куска, когда никто ничем ни с кем не делился».
Не
утратившим индивидуального лица предстает и «неплохой парень» бригадир Дюков.
Романтик и энтузиаст по складу натуры, он сразу же по прибытии в лагерь
выступил на собрании с целью перевоспитания, моральной перековки уголовников —
«друзей народа». Однако поиски правды привели героя к конфликту с высоким
начальством, а в конечном итоге — к расстрелу.
Трагически
складывается также судьба майора Пугачева и одиннадцати его товарищей,
пытавшихся совершить побег из лагеря, нашедших «в себе силы поверить в него,
Пугачева, и протянуть руки к свободе. И в бою умереть» («Последний бой майора
Пугачева»).
В рассказе
«Афинские ночи» Шаламов пишет о том, что у заключенных, помимо самых
элементарных потребностей, сформировалась еще одна, не предусмотренная никем,
потребность читать и слушать стихи.
Очевидно,
что В Шаламов прекрасное в людях, но, по его убеждению, «лагерь был великой
пробой нравственных сил человека... и девяносто девять процентов людей этой
пробы нс выдержали».
«... Ни
одному человеку в мире не надо знать лагерей» Человек здесь «становится только
хуже. И нс может быть иначе. В лагере есть
много
такого, чего не должен видеть человек»,— в этом своем главном выводе Шаламов.
конечно, расходится с Солженицыным. И, может бьггь, противоречит самому себе
Ведь сам
он, пройдя через ад многолетнего испытания ГУЛАГом, на каких-то этапах
лагерного бытия утрачивая веру в добро и справедливость, сумел все же, вопреки
тлетворному разрушительному воздействию тоталитаризма, остаться в числе тех,
кто обнаружил «немалую» духовную подготовку, в ком огромная машина насилия «не
размолола» совести. И свидетельством тому является писательский и человеческий
подвиг Шаламова, нашедшей) в себе силы мысленно вернуться в страшные годы
репрессии, вторично их пережить и создать в память о погибших «Колымские
рассказы» — выдающееся художественное творение XX века. Опираясь на
беспрецедентный по жестокости и цинизму «лагерный» опыт нашего столетия,
писатель сумел открыть новые грани в осмыслении и художественном воплощении
проблемы «личность и история»