Окружающая маркетинговая среда и ее воздействие на
конъюнктуру рынка образовательных услуг
1. Понятие и
структура окружающей маркетинговой среды
Одним из ключевых
понятий маркетинга является понятие окружающей маркетинговой среды (далее -
ОМС). ОМС представляет собой совокупность субъектов и сил (факторов), активно
действующих и влияющих на конъюнктуру рынка и эффективность деятельности
субъектов маркетинга. Принято различать макро- и микросреду. Макросреда
включает в себя факторы широкого социального плана: политические, правовые,
экономические, демографические, географические, национальные, социокультурные,
научно-технические, технологические и др. Ни один из них не замыкается для
субъекта маркетинга на одно или несколько юридических (и тем более -
физических) лиц, а представляет собой факторы системного, общерыночного
действия.
В отличие от других сфер
экономики, образование имеет наиболее широкие, устойчивые и сильные обратные
связи со своей макро-ОМС, т.к. формирует целые поколения политиков, правоведов,
ученых и других специалистов, которые в своей дальнейшей деятельности начинают
определять изменения ОМС. С другой стороны, образование в большей степени, чем
какая-либо другая сфера деятельности, испытывает на себе воздействие макро-ОМС,
являясь по существу ее слепком.
Микросреда представлена
силами (конкретными организациями и лицами), имеющими непосредственное
отношение к данному субъекту маркетинга и его возможностям. Микросреда
подразделяется на:
факторы, не
контролируемые образовательным учреждением (включая конкретных поставщиков,
контрагентов, потребителей, конкурентов);
факторы, в
определенной степени контролируемые руководством образовательного учреждения
(выбор и коррекция сферы деятельности, определение целей учреждения, роль в нем
маркетинга, общий уровень профессионализма и маркетинговой культуры персонала и
др.) Степень контролируемости этих факторов коррелирует со степенью
самостоятельности учреждения;
факторы,
подконтрольные службе маркетинга: выбор целевых рынков (сегментов), в т.ч. по
размерам, особенностям и глубине разработки; цели маркетинговой деятельности, в
т.ч. в отношении имиджа учреждения, путей продвижения ОУ, роли в конкуренции;
тип организации маркетинговой службы; расстановка акцентов, выбор средств,
внесение корректив в ходе выполнения маркетинговых действий, решения задач.
В отношении с факторами
микросреды субъект маркетинга способен контролировать и регулировать эти
отношения; по крайней мере, он в силах выбрать на рынке тех субъектов, с
которыми ему предстоит налаживать отношения (если, конечно, это действительно
рынок и возможность выбора на нем существует). Поэтому изучать микросреду можно
или применительно к конкретному субъекту рынка (школе, вузу, другому
образовательному учреждению) или в самом общем плане, на уровне моделирования.
В отличие от нее макросреда выступает общей, единой для всех субъектов
маркетинга, рынка данной страны, региона, для конкретных товаров и услуг.
Проанализируем последовательно факторы окружающей маркетинговой макросреды
отечественного рынка образовательных услуг и продуктов, и в частности - рынка
ОУ в высшей школе.
2. Компоненты
отечественной окружающей маркетинговой среды и их воздействие на конъюнктуру
рынка ОУ
Политическая и правовая среда
В отечественной
политической среде, характеризуемой в последние годы нестабильностью,
внутренней конфликтностью, можно выделить две основные и взаимосвязанные группы
процессов, являющихся прямым следствием и воплощением смены общеполитических
ориентаций в обществе.
Первая группа процессов
определяется центробежными тенденциями - развалом Союза ССР, образованием новых
суверенных государств с самостоятельными политическими ориентациями и
приоритетами, растущими политическими амбициями и весом субъектов Российской
Федерации, регионов России.
Вторая группа процессов
характеризуется в целом как общая эрозия социально-политических институтов,
ответственных ранее за сферу образования.
Смена политической
ориентации, как бы серьезно она ни отражалась на сферах материального
производства, затрагивает образование несравненно более сильно и глубоко, и
прежде всего - высшее образование. Меняется его содержание, в т.ч. не только
предметное, но и духовное.
Это влияние особенно
значимо для отечественного высшего образования, в котором последние семьдесят
лет традиционно доминировали политико-идеологические соображения и установки.
Ушел в прошлое целый ряд
общественно-политических дисциплин, занимавших в учебных планах не меньшее
место, чем дисциплины по профилю подготовки и специализации. Денонсированы
провозглашавшиеся фундаментальными положения многих областей знаний.
Радикально обновляются
комплексы учебно-методических материалов, включая программы, учебники и учебные
пособия, технологии образования, целевые модели специалистов. А следовательно,
должны обновиться и те, кто оказывает образовательные услуги -
научно-педагогические кадры.
Фактическое появление
новых политических границ между государствами - бывшими республиками бывшего
СССР и растущая потеря этими границами "прозрачности", проницаемости
обособили интересы новых государств в сфере образования. Так, придание
национальным языкам в новых суверенных республиках государственного статуса (в
т.ч. демонстративный отказ от использования русского языка) резко повысило, с
учетом новых политических связей, значимость и спрос на обучение другим
иностранным языкам, в т.ч. не только европейским, но и турецкому, арабскому.
Вследствие утраты русским языком своего исключительного статуса дополнительно
возвысился статус английского языка как общепринятого языка деловых отношений.
Изменения языковых потребностей затронули не только лиц коренных
национальностей, но и русскоязычное население в большинстве новых государств, а
также в самой России, где до сих пор спроса на знание языков народов бывшего
СССР практически не было.
Новые границы поставили
качественно иные проблемы перед образовательными учреждениями и структурами
управления образованием. Первой возникла проблема организации и оплаты
"дообучения" студентов других государств в переходный период
суверенизации. В свою очередь потребовались радикальные изменения сложившегося
разделения труда в отношении профилей подготовки специалистов, причем не только
в связи с новой геополитической ситуацией, но и в силу внутриполитических
изменений, преодоления старой, отраслевой структуры высшего образования.
Появились новые проблемы организации переподготовки научно-педагогических
кадров, материально-технического и учебно-методического обеспечения.
Каждая из этих и многие
другие актуальные проблемы образования могут быть решены лишь в течение
значительного периода времени, требуют крупных материальных затрат и
человеческих ресурсов высшего уровня квалификации. России, также как и всем
другим бывшим республикам СССР, требуется своя национально-государственная
программа строительства системы школы, обучения и воспитания новых поколений
новых личностей и специалистов.
Это тем более сложно
осуществимо в ситуации, когда практически все социально-политические институты,
несшие на себе ответственность и содействовавшие образованию (государство,
профсоюзы, семья и др.) оказались либо разрушены, либо серьезно деформированы,
в кризисном состоянии, озабочены исключительно задачами выживания. Прежде всего
это относится к государственным органам управления образованием.
Гипертрофия роли
государства в образовании была свойственна еще Российской империи времен начала
девятнадцатого века. Рассмотрим для примера ситуацию в отношении высшей школы.
В 1802 году вместо
петровских коллегий были созданы министерства и в частности министерство
народного образования, в ведении которого должна была находиться еще не
созданная тогда система высшего образования. Уставы появлявшихся университетов
целиком ориентировались на авторитарные методы управления прежде всего потому,
что государство создавало университеты для подготовки чиновников к службе в
государственных ведомствах, т.е. для своих нужд, в своих кастовых интересах. Гипертрофия
государственности породила инфантилизм вуза как определяющую черту целевой
модели подготовки специалиста в высшей школе России на долгие времена.
Этап жесткого контроля и
стагнации высшей школы, завершившийся ко второй половине девятнадцатого века,
через три десятилетия нашел свое продолжение в новом периоде противостояния
государства и образования. Начиная с 1881 года и вплоть до поражения царской
России в войне с Японией государство не просто осуществляло цензуру
образования, но и активно отсекало от него представителей крестьянства и других
низших слоев общества, пестовало принцип назначения ректоров Министерством и
др.
Авторитарная система
высшего образования при царизме была ориентирована на элитарную модель высшего
образования и периодически позволяла университетам периоды автономии,
самостоятельности. Так, реформы Александра I включали восстановление
корпоративности профессорского сословия. В реформе 1905-1917 годов
предусматривалось построение неправительственной высшей школы, в т.ч. частной и
общественной. Однако и в эти периоды оставалась цензура курсов лекций, проверка
студентов на "благонадежность" и т.п.
Национализация сферы
образования, и в т.ч. высшей школы, в 1917 году послужила инструментом смены
модели образования на унитарную, предполагавшую единообразие образовательной
деятельности и декларативно нацеленную на ликвидацию неравенства в образовании.
Предложения, касавшиеся автономии высшей школы, были отвергнуты на самом
высоком уровне - В.И.Лениным. Государство стало монополистом-собственником
образования. Всякое инакомыслие потеряло право на существование, а
корпоративность профессуры выродилась в извращенную форму "красной
профессуры", объединенной исключительно принципом "преданности делу
пролетарской революции".
В дальнейшем на
протяжении семи десятилетий отечественная высшая школа была подчинена
исключительно воле своего единственного собственника - государства. Для него
готовились и им распределялись кадры специалистов, оно по печально известному
"остаточному принципу" финансировало высшую школу, определяло ее
структуру, руководство и саму технологию учебного процесса, оно же оценивало (и
сейчас оценивает) результаты деятельности вузов и даже подводило итоги их
соревнования. Но это соревнование не было нормальной конкуренцией, судьями в
которой выступало бы множество действующих на рынке и предъявляющих свой спрос
на ОУ потребителей. Это было соперничество за благосклонность вышестоящих лиц
(если вообще существовало не только на бумаге) и нимало не опиралось на
единственную фактически возможную базу соревнования - кооперацию труда
свободных в своем выборе стратегии и тактики производителей товаров и услуг.
Под эгидой преемника
Минвуза - Гособразования СССР находилось в 1991 году 550 вузов - 60,8 % всех
вузов страны, остальные - под руководством других министерств и ведомств. В
1993 году в суверенной России насчитывалось 535 государственных вузов, в т.ч.
129 университетов, 28 академий, а также 378 институтов по 49 профилям обучения.
Из них МГУ - самостоятельный, 220 вузов - подчинено Государственному комитету
РФ по высшему образованию, 96 - Министерству образования, 62 - Министерству
сельского хозяйства, 47 - Министерству здравоохранения, 41 - Министерству
культуры, 69 - другим министерствам и ведомствам . В них училось 2638 тыс.
студентов, преподавало свыше 240 тыс. штатных преподавателей и более 12 тыс. -
совместителей.
Наряду с
государственными в Российской Федерации к 1994 г. были созданы и
функционировали свыше 200 негосударственных образовательных учреждений разного
уровня профессионального образования, из которых 141 учреждение прошло
экспертизу и получило лицензии. В 1993 году в ведение Комитета по высшему
образованию было передано управление системой среднего профессионального
образования, в которой насчитывалось 2609 государственных средних специальных
учебных заведений, в т.ч. 432 колледжа, дающих повышенный уровень образования.
На территории России в это же время функционировало 947 межотраслевых,
региональных, отраслевых и специализированных образовательных учреждений и
подразделений государственной системы повышения квалификации и переподготовки
кадров. Сеть учебных подразделений Российской ассоциации школ бизнеса,
Межгосударственной ассоциации последипломного образования, Международной
конфедерации объединений изобретателей и рационализаторов, Общества
"Знание" России включает в себя свыше 2 тысяч университетов
научно-технического прогресса, домов техники и научно-технической пропаганды,
институтов повышения квалификации и переподготовки кадров, отраслевых
институтов и территориальных центров научно-технической информации, школ и
институтов менеджмента и бизнеса, ассоциаций, кооперативов, учебных центров и
курсов при предприятиях.
Обновленные российские
министерства, ведомства, включенные в них и тем более вновь созданные
структуры, в чье ведение отошла эта огромная сфера деятельности, оказались
перед лицом очень непростых задач.
С задачами подобного
масштаба (т.е. масштаба целой страны) в последнее время столкнулось
правительство объединенной Германии. В числе первых шагов по реорганизации
немецкой высшей школы на территории бывшей ГДР (новых восточных землях) были:
изменение
структуры высшего образования в пользу высших технических школ, юридических,
экономических, социологических и педагогических факультетов вузов;
модернизация
инфраструктуры вузов, в т.ч. зданий, оборудования, компьютерного парка, фондов
учебных пособий и учебников;
введение
новых критериев отбора преподавательского корпуса, с приоритетом
профессиональных для высшей школы, а не идеологических качеств;
развитие
обмена преподавателями и студентами между восточными и западными землями;
децентрализация
вузов восточной Германии, борьба с бюрократией, расширение возможностей выбора
для студентов.
Самое важное в опыте
Германии состоит в финансовом обеспечении перемен со стороны правительства.
Только на строительство вузов, начиная с 1991 г., федеральное правительство и
правительства земель обязались ежегодно выделять по 2,6 млрд. марок.
На реализацию программ и
разработку учебных курсов для подготовки специалистов, потребность в которых
особенно велика, выделено (также совместно) 2,1 млрд. марок в расчете на 7 лет,
что дает возможность создать дополнительно 12 тысяч учебных мест, прежде всего
- в сферах менеджмента и информатики. 300 млн. марок предусмотрено
дополнительно на подготовку аспирантов, 2 млрд. марок - на субсидии в
строительство жилья для 40 тыс. студентов, - здесь доля правительства
составляет 600 млн. марок.
Дополнительная
материальная поддержка студентов уже на первом году превысила 650 млн. марок.
Наконец, программа поддержки молодых ученых и потенциала научных исследований
финансируется в размере 4 млрд. марок [данные федерального министерства
образования и науки Германии.].
Возможен ли подобный
солидный фундамент прогрессивных перемен в нашей стране? Экономическая ОМС
образования будет проанализирована отдельно. Безусловно, что столь широкая,
основательная программа преобразований высшей школы в Германии оказалась
возможной благодаря таким факторам, как сильное федеральное правительство,
налаженное взаимодействие с правительствами земель и высокий общественный
авторитет, широкая социальная поддержка усилий по развитию высшего образования.
Фактические позиции и
действия образовательных министерств и ведомств России в последние годы
проявлялись в безуспешных попытках получения обещанных госбюджетных средств.
Задолженность им со стороны Министерства финансов только по защищенным статьям
бюджета за 1993 год составила более 99 млрд. руб. или 25% от запланированного
объема. Президентская власть ограничилась декларациями и обещаниями выделить
необходимые ресурсы после того, как пройдет пик кризиса экономики страны.
Параллельно шло
организационное переструктурирование самих государственных органов управления
образованием, а пришедшие к власти новые педагогические кадры, в т.ч. подлинные
таланты и новаторы образования, осваивали (далеко не всегда удачно) новую для
них сферу администрирования.
Общая неустойчивость и
непродуктивность позиции государства в отношении к образованию не была преодолена.
Отказ от государственно-патерналистской ориентации образования, от многих
традиционных (административных) рычагов управления не сопровождался освоением
новых, в т.ч. рыночных инструментов воздействия на образование.
В более широком плане
можно говорить о возникшей отстраненности общественно-политических структур и
механизмов от проблем и возможностей образования. Образовательные приоритеты
иногда лишь декларировались, как в Указе N I Президента Российской Федерации от
11 июля 1991 года, а чаще всего просто отсутствовали в политических и
государственных решениях, особенно - в рассчитанных на перспективу. Гасились
лишь уже появившиеся, сформировавшиеся очаги социальных волнений, сопротивления
в студенческой, учительской, преподавательской, ректорской среде - путем
эпизодического, запаздывающего повышения размеров стипендий и заработной платы.
Радикальные и долгосрочные, перспективные решения стали откладываться на
неопределенный срок.
Задолженность Минфина
только высшей школе по капитальным вложениям составила в 1993 г. практически
50% .
Вузы, получив
независимость, автономию от государства в тот момент, когда они больше всего
стали нуждаться в государственной поддержке, оказались вынуждены самостоятельно
и в экстренном порядке выбираться из той тяжелой ситуации, в которой они
оказались из-за ущербности предшествовавшей государственной политики. При этом
государство не смогло поддержать престиж высшего образования в обществе,
создать действенную базу для вхождения вузов в рынок, удержать вузовские кадры.
Это же относится и к
негосударственным, общественным социально-политическим институтам. После того,
как с политической арены сошли идеологизированные общественные организации
(компартия, комсомол), а профсоюзы сосредоточились преимущественно на вопросах
социальной защиты трудящихся, поддержать престиж образования в обществе
оказалось практически некому. Не возникли и новые сколько-нибудь массовые и
мощные организации (ассоциации, объединения) , ориентированные на поддержку
образования. В обществе стало сказываться отсутствие организованного
образовательного лобби. В результате, по оценкам специалистов, уже в 1991 году
36 % медиков и экономистов, 40 % преподавателей технических дисциплин (как
правило кандидатов наук в возрасте до 40 лет, т.е. наиболее перспективных
кадров) оказались готовы и намерены уйти из вузов в негосударственные
организации.
В понятие политической
ОМС, наряду с факторами исполнительной государственной власти входит (или
смыкается с ними) еще целый ряд весомых факторов, в т.ч. законодательные,
правовые факторы. Среди них - законодательные акты, регулирующие отношения
собственности, предпринимательство, конкуренцию, защиту прав потребителей и др.
Более конкретно, профильно это отражается в законе РФ "Об
образовании".
Одна из важнейших
позиций этого закона - регламентация отношений собственности в системе
образования, полномочий субъектов (в т.ч. и органов управления) в осуществлении
и управлении образовательной деятельностью. Закон дал правовую базу для
возникновения и функционирования негосударственных учебных заведений, расширил
и определил права образовательных учреждений и их коллективов, ограничил
возможности органов управления вмешиваться в оперативную деятельность учебных
заведений. Этим был создан правовой фундамент автономности учебного заведения.
Вместе с тем важно, что в юридическом отношении степень этой автономности
вправе выбирать сам коллектив учебного заведения.
Закон легализовал (вслед
за фактически состоявшейся практикой) коммерческую, в т.ч. предпринимательскую
деятельность образовательных учреждений. Тем самым впервые в нашей стране под
рыночные отношения в сфере образования оказалась подведена правовая база.
Вместе с тем республики,
края и области Российской Федерации получили право самостоятельно определять
содержание образования в части национально-региональных компонентов
образовательных стандартов. Важно, что законодательно предусмотрено создание
независимой от органов управления образованием Государственной аттестационной
службы, - мера, которая может быть направлена на фактическое разгосударствление
образования.
Закон также расширил
личные образовательные права граждан, зафиксировал бесплатность получения
образования в рамках государственных стандартов, закрепил ряд нововведений в
организации оплаты труда работников образования.
Разумеется, никакой
закон не может заработать немедленно и в полную силу, если нет механизмов его
реализации. Только дополнительная работа на местах, практическое его применение
дадут возможность законодательной инициативе воплотиться в практические нормы
поведения на рынке ОУ.
Экономическая
среда
В 1993 и 1994 годах
продолжилось и даже усиливалось падение реального российского ВВП:
соответственно, - на 12 и 15 %. И хотя в целом инфляция и среднемесячные темпы
прироста потребительских цен, превышавшие в 1993 г. уровень 70%, в дальнейшем
существенно снизились, а среднедушевой доход в долларовом эквиваленте несколько
вырос, однако оптимизма в обществе это не прибавило. И дело даже не в том, что
при этом реальный курс доллара значительно упал, а прежде всего в доминирующей
неуверенности большинства населения по отношению к завтрашнему дню, в
непредсказуемости перспектив. В таких экономических условиях долгосрочные
вложения в образование (как со стороны образовательных учреждений, так и потребителей
(что особенно важно) требуют значительного мужества.
Бедность общества и
беспомощность системы образования тесно взаимосвязаны. В развитых странах уже
не подвергается сомнению, что инвестиции в сферу образования являются одними из
самых надежных, высокоокупаемых. По оценкам американских экспертов, 1 доллар
затрат в системе образования позволяет получить от 3 до 6 долларов прибыли.
Однако в нашей стране подобные тенденции пока не могут проявиться в достойной
мере: в расчете на одного отечественного инженера у нас приходится часть
произведенного национального дохода, в десять раз меньшая, чем в расчете на его
американского коллегу. Доля общественных затрат из валового национального
продукта, используемая на образование, составляет у нас всего 2,7 % в сравнении
с 6,1 % в развитых странах, 4 % в развивающихся и 5,7 % - в среднем в мире.
Можно ли с такими показателями создать эффективную экономику?
По абсолютным
показателям подготовки специалистов Российская Федерация занимает второе место
в мире после США. В 1991 году в России только вузы подготовили для народного
хозяйства (по данным Госкомстата) 406,8 тыс. специалистов, техникумы дали еще
623,2 тысячи. По выпуску специалистов в расчете на 10 тыс. чел. населения
Россия занимает четвертое место в мире после США, Канады и Японии. Однако при
этом, согласно таблицам ЮНЕСКО, бывший СССР занимал 49-е место в мире по
коэффициенту интеллектуальности молодежи и 45-е - по коэффициенту
интеллектуальности населения.
Такое отставание - не
временный факт, а долгосрочная тенденция: в пятидесятые годы по этим же
индексам страна находилась на втором-третьем местах в мире. Если в США расходы
на образование в период с 1960 по 1989 г.г. увеличились в целом в 14,7 раза (с
24 до 353 млрд. долларов), а на высшее образование - в 20 раз (с 7 до 142 млрд.
долларов), то в СССР за этот же период расходы на образование в целом
увеличились лишь в 4,7 раза (с 8,5 до 40 млрд. руб.), а конкретно на высшее
образование - тоже в 4,7 раза (с 1,1 до 4,7 млрд. руб.).
Но даже такие темпы роста
удержать не удалось: в 1992 г., например, объем финансирования вузов в
сопоставимых ценах составил всего 50 % от объема финансирования 1990 года и 25
% - от утвержденного нормативного объема. Показательна и структура
финансирования: на текущее содержание вузов было выделено 106 млрд. руб., а на
капитальные вложения - всего 20 млрд. руб.
И все же прорыв из
замкнутого круга возможен только при условии инвестиций в образование. Иной
подход - ожидание позитивных сдвигов в благосостоянии общества и откладывание
инвестиций в образование "до лучших времен" - бесперспективен. Другое
дело, что инвестиций нельзя ждать только от государства.
Важнейшими показателями
экономического состояния любой отрасли являются показатели фондовооруженности и
уровня заработной платы работников. Специфика образования такова, что
фондовооруженность здесь, с учетом активности объекта образовательных услуг,
должна рассчитываться на столько в отношении работников этой сферы, сколько в
отношении обучающихся. В 1992 году на одного российского студента приходилось
всего 4600 рублей стоимости основных фондов, в то время как в США - 70 тыс.
долларов.
Соответственно
оснащенность учебно-лабораторным оборудованием составила в ценах 1988 г. всего
2,5 тыс. рублей на одного студента (в США - 10 тыс. долл.). В целом расходы на
подготовку одного специалиста у нас находятся на уровне, в 1 - 1,5 порядка
ниже, чем в развитых странах.
На одного студента
дневного обучения в России приходится 11 кв.м. учебно-лабораторных площадей,
что практически в два раза меньше, чем предусмотренный норматив в 21 кв.м. (в
США этот показатель достигает 40 - 50 кв.м. на студента). Если в 1987 году, по
данным Госкомвуза РФ, ввод в эксплуатацию учебно-лабораторных площадей составил
254 тыс. кв. м., то в 1994 г., при плане 60 тыс. кв. м., фактически было сдано
только 23,7 тыс. кв.м. Налицо более чем десятикратное падение этого важного
показателя. Обеспеченность местами в общежитиях находится на уровне 86,1% от
норматива, а площадью в тех же общежитиях - 70 % от норматива. или 7,0 кв.м. на
одного студента. Обеспеченность вузов машинами и оборудованием составляет всего
30%.
Среднегодовой прирост
балансовой стоимости машин и оборудования в 1985-1990 г.г. составлял 10%, доля
выбытия устаревших основных фондов, как и раньше, была очень малой - в среднем
2,0 - 2,5 % в год, а доля выбытия активной части основных фондов примерно 4 - 5
% . Полное обновление учебного оборудования у нас происходит лишь один раз в 17
лет (в США - каждые 5 - 7 лет).
Сфера образования в
целом практически не получает новейшего оборудования. 14 заводов, созданных для
производства учебно-методического оборудования, в т.ч. опытные,
экспериментальные заводы при вузах, оказались уже в 1992 г. на грани
банкротства.
Отсутствовали ясные
экономические механизмы обеспечения образовательного процесса учебниками и
учебными пособиями, наглядными и другими вспомогательными материалами. В этом
отношении весьма показательны данные о среднегодовой стоимости подготовки
специалистов, многократно уступающей в России соответствующим показателям
развитых стран (см таблицу на рис. 1). К середине 1995 года сложилась ситуация,
когда образовательные учреждения фактически получили предписание все бюджетные
средства направлять исключительно на оплату труда.
Однако и эта
единственная относительно защищенная статья расходов образовательных учреждений
не может радовать. Экономическая политика в области оплаты труда
научно-педагогических кадров, профессорско-преподавательского состава уже на
протяжении нескольких десятилетий демонстрирует приверженность перевернутой,
извращенной шкале престижности профессий. Если в США заработная плата
преподавательского состава превышает зарплату квалифицированного рабочего в 2 -
2,5 раза (средняя зарплата профессоров - 4,5 тыс. долл. в месяц), то в нашей стране
- все наоборот, хотя в ст. 54 Закона РФ "Об образовании"
предусмотрено, что размер средней ставки и должностного оклада
профессорско-преподавательского состава высших образовательных учреждений
должен в два раза превышать уровень средней зарплаты работников промышленности.
Чтобы рассмотреть это
соотношение в более широком историческом контексте (в частности, на примере
высшей школы), приведем следующие данные, предоставленные Госкомвузом России.
Если в 1957 году заработная плата (в % по отношению к средней в промышленности)
составляла у профессоров - 409, у доцентов - 257, у ассистентов без степени -
123 процента, то в 1991 году соответствующие цифры были уже критически низкими
- на уровне 96, 74 и 54 процентов, а к началу 1995 года составили 98, 73 и 30
процентов.
Безусловно, такое
положение дел инициирует отток квалифицированных кадров как в альтернативные
образовательные структуры, так и из образования в целом. Стареет
педагогический, профессорско-преподавательский состав. За период с 1985 по 1990
годы средний возраст докторов наук увеличился на 1 год и достиг предпенсионного
- 58,2 лет. С уходом талантливой молодежи, прежде всего из-за низкого уровня
материального положения и необходимости заработков вне вуза, нарушается
преемственность научных и педагогических школ.
Однако наиболее
существенная особенность экономической среды общества, определяющая кризис в
отечественном образовании на рынке ОУ - падение общего уровня доходов
предприятий и покупательской способности населения. Это определяется такими
важнейшими макроэкономическими показателями, как уровни инфляции, ставок по
кредитам, налогообложения, уровни текущих доходов населения, сбережений,
стоимость потребительской корзины. Изменения этих показателей обычно вызывают
не только количественные, но и структурные сдвиги в образовании, в спросе на
ОУ. В США времен рейганомики многие семьи почувствовали, что одновременное
обладание двумя машинами, большим домом, путешествия за границу и получение
высшего образования в частных учебных заведениях им не по карману;
представители низших слоев общества вообще стали вынуждены считать каждый цент
в своем бюджете. Соответственно отреагировала и система образования.
В условиях, когда
требуемые результаты обновления высшей школы, которых приходится ждать не менее
5 - 6 лет (не говоря уж о средней школе, где этот период достигает 10 - 12
лет), представлялись весьма масштабными, американские эксперты еще в
шестидесятых годах пришли к выводу о необходимости менять границы системы
образования, вводить ее в новые условия. Ставка была сделана на образование
взрослых: его финансирование осуществлялось особенно быстрыми темпами и в 1986
году сравнялось с традиционно преобладавшим ранее финансированием классического
образования, составив 240 млрд. долларов.
Аналогичное развитие в
последние 30 лет характерно и для мира в целом. В середине 80-х годов начался
процесс интеграции систем традиционного образования и образования для взрослых,
так что некоторые функции одной системы стали переходить к другой и наоборот.
Тем самым произошло становление принципиально нового, негосударственного
источника финансирования образования: для взрослых оно осуществлялось
преимущественно предприятиями-потребителями кадров специалистов. Важно, что в в
создании новой системы одними из инициаторов выступили вузы, делегировав своих
крупнейших профессоров на вновь введенные должности вице-президентов
промышленных фирм по вопросам образования. В этом - принципиальное отличие
западной системы образования для взрослых от нашей системы ИПК, хозяевами которой
выступили отраслевые министерства, а вузы оказались в стороне от нее.
Общая тенденция снижения
спроса на фундаментальное университетское образование, сокращение общей
численности обучающихся в университетах Европы привели к существенному
ослаблению точки зрения на университеты как на центры подготовки
интеллектуальной элиты. Фактически университеты стали все больше
рассматриваться как центры непрерывного образования. Возникла опасность
вырождения обучения в них в инструктирование, натаскивание будущих
специалистов. Абитуриенты стали приходить в университеты, руководствуясь сугубо
экономическими мотивами: приобрести квалификацию для заработка, получить
удостоверение, позволяющее эксплуатировать окружающий мир.
Лишь в немногих развитых
странах непрерывное высшее образование настолько существенно субсидируется
правительством, что по-прежнему способно составить серьезную конкуренцию
рыночным предложениям, требующим полной оплаты услуг. Так, по оценкам экспертов
фирмы "ABU-Konsult", резкое (в 4 - 5 раз) сокращение спроса на
коммерческие учебные услуги на восточных территориях Германии проявилось на
фоне устойчивого спроса на вузовские услуги, финансируемые государством.
Глубокий экономический
кризис в нашей стране позволил в какой-то мере сохраниться спросу в образовании
лишь на утилитарные экономико-управленческие и юридические знания, навыки,
рецепты, которые можно использовать "здесь и теперь". Такой ущербный
спрос провоцируется быстрыми изменениями всей общеполитической и социальной
ситуации, хотя в более долгосрочном плане именно быстрота изменений требует
фундаментальных знаний, умений самостоятельно ориентироваться в ситуации,
делать выводы, принимать решения. Но дело в том, что не только в отношении
платежеспособности,но и по своему содержанию, т.е. как потребность, спрос на
образование в нашей стране по существу не сформирован, потребности в
образовании не осознаны.
Перемены в экономике,
особенно в направлении демонополизации, разгосударствления субъектов
хозяйствования, становления их фактической самостоятельности, требуют новых
кадров для руководства вновь появляющимися предприятиями, их бухгалтерского
обеспечения деятельности, развития средств связи, информатики и др. Для
нормальной экономики характерно, что на каждые сто работающих имеется одно малое
предприятие. Это означает, что России требуется почти по миллиону директоров и
главных бухгалтеров, а уже это - колоссальная потребность в образовательных
услугах, еще не проявленная в достаточной мере.
Неблагоприятное
состояние спроса на специалистов с высшим образованием находит воплощение в
тезисе об их избыточности; это в свою очередь иллюстрируется неблагополучным
положением с их использованием. Так, по данным НИИ высшего образования, в 1987
году на должностях, не требующих высшего образования, работало 6,5 %
выпускников вузов, в т.ч. рабочими - 3,7 % . При этом доля таких выпускников в
сфере торговли и общественного питания составляла 21%, в жилищно-коммунальном
хозяйстве и бытовом обслуживании - 20%, на транспорте - 15% . В целом на
должностях, не требующих высшего образования, работало около 4 млн. молодых
дипломированных специалистов, в т.ч. примерно 1 млн. из них - в качестве
рабочих. Вместе с тем, по сведениям НИИВО, более 4 млн. должностей специалистов
в это же время было занято лицами, не имеющими дипломов высшей школы.
Бессмысленная перекачка финансов и труда в сфере высшего образования имеет
многолетние традиции и длится до сих пор. В обществе нет структуры, которая бы
не только анализировала ситуацию, конъюнктуру рынка ОУ высшей школы, но и
координировала предложение услуг и спрос на них.
В свою очередь
предприятия, став экономически самостоятельными, стали отказываться от молодых
специалистов. Только по московским предприятиям дополнительная потребность на
специалистов сократилась по сравнению с ранее заявленной на 30%.
Предприятия не хотят
возмещать затраты вузов на обучение специалистов, вносить введенную местными
властями плату за прописку вновь трудоустраиваемых работников, предпочитая
лучше оплатить проведение конкурсов на замещение вакантных должностей и
премировать их победителей, а то и просто сэкономить высвобожденные средства.
Многие предприятия не
приветствуют обучение своих работников тем профессиям, овладение которыми может
быть использовано преимущественно за пределами данного предприятия и не
оплачивают даже краткосрочные формы такого обучения. Вместе с тем, появившиеся
возможности обучения в частном порядке затормозились ограничениями по порядку
оплаты, примененными к вузам. В итоге появились сугубо посреднические фирмы, переводившие
от своего юридического лица средства за обучение, поступившие к ним от
физических лиц. Естественно, что подобные ограничения и неизбежная в таких
условиях оплата посредничества существенно удорожают образовательные услуги,
сбивают спрос на них.
Особую тревогу вызывает
то, что многие отечественные предприниматели в условиях экономических и
правовых неурядиц предпочитают реализовывать формы бизнеса, близкие к
криминальным, но весьма прибыльные. В этой связи они не только испытывают
весьма суженный диапазон потребностей в ОУ, но и активно противодействуют его
расширению у своих подчиненных, не заинтересованы в высоком образовательном
уровне своих партнеров по бизнесу.
Демографическая
среда
Демографические
характеристики и тенденции развития населения играют в конъюнктуре спроса на
образовательные услуги особенно важную роль. Рассмотрим наиболее значимые из
них.
Численность населения
Российской Федерации, по данным Госкомстата, составила в начале 1994 году 148,4
млн. чел., сократившись за год на 0,4 млн. По прогнозам Центра экономической
конъюнктуры при правительстве РФ совместно с Госкомстатом и Минэкономики на
период 1993-205 г.г. общая убыль населения составит по среднему варианту
прогноза - 9,7 млн. чел., а по пессимистическому - 16,9 млн. чел. И это при
том, что в этот же период прогнозируется положительный миграционный прирост на
уровне 3,3 млн. чел. Причины такой тенденции - длительно (уже 30 лет) низкий,
не обеспечивающий простого воспроизводства уровень рождаемости и высокая
смертность населения России.
В 1960-м году на семью в
СССР приходилось 2,8 ребенка, в 1992 году в России - только 1,5. Если в прошлом
году в России было 12 млн. детей дошкольного возраста, то к 2000 году
экспертами Мирового банка прогнозируется только 8 млн.
Падение рождаемости,
особенно заметно сказавшееся начиная с 1992 года, в сочетании с общим
увеличением трудоспособного возраста (периода) ставит задачу переподготовки
кадров в большей степени, чем получение первичного высшего образования. В этом
же направлении работает тенденция миграционного прироста за счет русскоязычного
населения из других государств бывшего Союза ССР (она будет рассмотрена далее).
Ускоряется старение
нации, снижается удельный вес населения в возрасте моложе трудоспособного -
основного контингента клиентов средней школы. Его динамика прогнозируется в
диапазоне от 35,1 млн. в 1993 году до 21,4 млн. в 2205 году, или с 23,7% до
15,4%. Хотя пока еще средний возраст населения России за последнее десятилетие
увеличился не намного: с 33,97 до 34,74 лет, и здесь налицо тревожные, особенно
для отдельных регионов, тенденции. Средняя продолжительность жизни является
наибольшей (в основном 68 - 71 год) в регионах европейской части России и
уменьшается в целом: в 2000 году она прогнозируется на уровне 64,2 года, в 2005
году, по пессимистическому прогнозу упадет до 59,1 лет. Уменьшается она
особенно резко в направлении на север и восток федерации. В ряде территорий
центральной и западной части России доля лиц пожилого возраста, фактически не
охватываемых пока системой предложения ОУ, уже сейчас превышает 30-40% и будет
в дальнейшем увеличиваться.
Наибольшая смертность
отмечается в небольших городах (с населением до 50 тыс. чел.), а самая низкая -
в крупных городах (250 тыс. чел. и более), где социальная сфера относительно
лучше развита. Однако этой тенденции противодействует другая - резкое (в
сравнении с сельскими районами) сокращение общей численности городского
населения. По среднему варианту прогноза, за 1993-2005 годы она уменьшится на
8,9 млн. чел., а по пессимистическому - на 13,8 чел. Понятно, что это ведет к
резкому сокращению контингента клиентов высшей школы.
С конца 80-х годов вновь
стала проявляться тенденция увеличения временной нетрудоспособности населения,
достигнув уже в 1990 г. уровня 1152,7 дня на сто работающих.
Общая занятость в России
устойчиво уменьшается. Только российской службой занятости по состоянию на
конец 1994 года было зарегистрировано в качестве официальных безработных 1,5
млн. чел. 1 млн. граждан - почти в два раза больше, чем в 1993 году и в 2,5
раза больше, чем в 1992 году. чем в начале этого же года. В среднем на одну
вакансию, заявленную в органы службы занятости, приходилось 4,1 незанятых, в
т.ч. 3,5 безработных.
Общий потенциал
безработицы достиг к концу 1994 года уровня в 9,9 млн. чел., что составило
13,2% численности экономически активного населения. Среди них 5,1 млн. чел. не
имели работу, но активно искали ее. Почти столько же работало в режиме
неполного рабочего времени, а сумма их невыходов на работу в совокупности достигла
годового рабочего времени 2 млн. человек.
Важно отметить, что по
направлениям госслужбы занятости за указанный период обучились новым профессиям
менее 10% от численности только официальных безработных, хотя большинство их -
далеко не пожилые люди: их средний возраст составил всего 33,9 года. Эта
средняя цифра складывается далеко не только из крайних значений: доля
пенсионеров по возрасту составляет в ней только 8%. а доля студентов и учащихся
дневной формы обучения - только 4%. Существенно, что около 40% безработных -
люди с высшим или средним профессиональным образованием.
Тем не менее масштабы
безработицы не адекватны размаху спада производства, - он гораздо сильнее.
Снижение производительности труда, означающее скрытую безработицу, до сих пор
выступает здесь более весомым фактором. В частности, в начале 1995 года более
20% от общей численности занятых составляли работники убыточных предприятий.
Причем предположение о росте вторичной занятости не оправдывается. Эксперты
служб занятости свидетельствуют, что численность таких лиц с середины 1994 года
перестала расти. Естественно, это формирует довольно узкую направленность
спроса на ОУ (только в растущих отраслях), а в целом ведет к его затуханию.
Оценивая роль
безработицы в отношении спроса на образовательные услуги, важно видеть
двойственность ее последствий. С одной стороны, безработица вынуждает хотя бы
часть соответствующего контингента заниматься переобучением. хотя в основном
лишь в краткосрочных формах. Более сильна другая ее негативная сторона,
выступающее следствием безработицы: снижение ВНП больно ударяет по бюджету
системы образования.
Еще более выражен фактор
безработицы в ближнем зарубежье. В тесной связи с изменениями в политической и
национальной среде (о последней речь еще предстоит) в России все активнее
проявляют себя гастарбайтеры - иностранные временные рабочие.
Разрешения им (после
соответствующего заключения регионального органа исполнительной власти-
администрации города, области, края, республики) выдает ФМС - Федеральная
миграционная служба. В госбюджет за каждого из них работодатель должен
перечислить одну минимальную зарплату, - это предусмотрено Указом Президента от
16 декабря 1993 г. "О привлечении и использовании в Российской Федерации
иностранной рабочей силы". Разрешение выдается только на один год, только
по заявленной профессии и в отношении данного работодателя.
Только Мосгортранс таким
образом оплатил свое ходатайство в размере 5000 минимальных месячных зарплат.
Трудовая миграция носит для России односторонний характер, причем - почти
исключительно по профессиям, не требующим высокого образовательного уровня. По
данным Департамента труда и занятости Москвы, в столицу требовалось в 1994 г.
7778 водителей, 925 дворников, 1093 слесарей по ремонту автомобилей, 815 медсестер,
508 бухгалтеров, 1471 страховой агент, 1120 милиционеров.
Всего, по официальной
статистике ФМС, в России 350-400 тыс. гастарбайтеров, и эта цифра в самой ФМС
считается явно заниженной. В том числе в Москве и в Московской области работает
около ста тысяч человек из ближнего зарубежья и 25-30 тысяч
"настоящих" иностранцев. Ясно, что это выступает все более мощным
сдерживающим, консервативным фактором в отношении роста спроса на
образовательные услуги: нет нужды заниматься обучением, если готовые кадры,хотя
и не очень высокой квалификации можно получить из ближнего зарубежья.
Актуализировавшиеся
проблемы безработицы в нашем обществе породили специфические вопросы половых
различий в спросе на образование. Высвобождению на большинстве предприятий
подлежат прежде всего женщины, - они и пополняют резервную армию труда; как
следствие, растет спрос на переподготовку женщин. В основном он ограничен по
содержанию ОУ, - переподготовка женщин осуществляется по специфическим
"женским" профессиям и занятиям. Это шитье и вязание, уход за
больными, малолетними и гувернерство, приготовление пищи и т.п. Наблюдаются
отдельные всплески спроса на знания в сфере малого, особенно семейного бизнеса.
Как правило, такой спрос удовлетворяется на уровне сравнительно краткосрочных
курсов и не может служить профильным для большинства образовательных
учреждений.
Урбанистический аспект
демографических различий, весьма заметный в образовании в целом, особенно ярко
проявляется в высшей школе. Основной массив ее учреждений в России сосредоточен
практически в двух городах - Москве (87 вузов) и Санкт-Петербурге (42 вуза). В
Москве и Московской области расположено около 80 % негосударственных учреждений
профессионального образования. Именно крупные города в наибольшей степени
подвержены тенденции оттока кадров за рубеж. Так, в 1989 и 1990 г.г. около 40 %
выехавших из России составляли жители Москвы и Санкт-Петербурга. В целом, по
прогнозам НИИВО, даже при сохранении масштабов выезда за границу на уровне 1990
года (229 тыс. чел.), в период до 2000 года отечество покинут 715 тыс.
специалистов. Если же общий ежегодный отъезд граждан бывшего СССР превзойдет
прогнозируемый уровень и достигнет 600 тыс. чел. в год, то Содружество может в
течение 10 лет потерять 1,1 млн. специалистов.
Разумеется, миграция
специалистов - это нормальное явление в условиях свободы перемещения личности и
наличия рынка трудовых ресурсов. Однако асимметричность такой миграции
применительно к нашей стране дает все основания говорить о проблеме
"утечки умов". Весьма болезненная в любой сфере, в образовании она
чревата наиболее далеко идущими негативными последствиями, и прежде всего -
дефицитом кадров, способных к воспроизводству полноценного интеллектуального
потенциала.
Решить эту проблему в
оперативном порядке невозможно не только по финансовым и другим материальным
соображениям сегодняшнего дня, но и вследствие трудно преодолимого изначального
неравенства стран-участников объективно идущего процесса интернационализации
науки и образования (о чем речь также пойдет далее).Даже помощь со стороны
развитых стран и международных организаций в сфере образования не ослабляет, а
усиливает отток кадров из страны, которой эта помощь оказывается. Двигаться от
односторонне направленной помощи через обмены и сотрудничество к международной
интеграции образовательной деятельности, включая создание совместных и
международных образовательных структур,- таков мог бы быть путь решения
проблемы "утечки умов". В определенной мере не исключается
аналогичный процесс движения кадров (в т.ч. и преподавательских) из государств
- бывших республик СССР в Россию, но он не может служить удовлетворительным
компенсатором ее кадровых потерь и тем более не в состоянии стать решением
проблемы. К тому же эта проблема - не только демографическая, но и
национальная, и научно-техническая, и вообще затрагивает практически все группы
факторов макросреды.
Национальная
среда
Модели и практика
образования в любой стране в значительной мере определяется национальной
структурой, национальными особенностями. И хотя отдельные образовательные
учреждения отражают типологию и характерные черты этих моделей с разной
степенью глубины и в широком спектре вариантов, в целом эти особенности весьма
ощутимы. Для их анализа воспользуемся снова примером высшей школы.
С позиции функциональной
классификации, характеризуя усредненную модель вуза Германии, можно сказать,
что здесь основной акцент делается на научные исследования. Содержание программ
обучения естественно включает в себя результаты исследовательской работы
преподавательского корпуса: последние немедленно превращаются в материал для
учебных программ, используются в учебных целях. И преподаватели, и студенты
трудятся и взаимодействуют на основе научно-исследовательской кооперации труда,
как соисследователи.
Вузовская модель
Великобритании характеризуется усиленным вниманием к развитию личности
обучающегося, его индивидуальных способностей, и этот процесс может
культивироваться практически на любом предмете изучения. Отсюда - концепция
либерального образования, предпочтение выпускников, обладающих широкими
интеллектуальными возможностями и особыми личностными качествами, в т.ч.
качествами характера, формирование которых является как бы сверхзадачей вуза,
при всем уважении к исследовательской и профессиональной подготовке.
Французская система
высшего образования, в отличие от отмеченных ранее, и особенно от германской,
характеризуется строго иерархическим подчинением государству. Здесь высока
степень разделения научной деятельности на "науку внутри" и
"науку вне" вуза, университета. Существование прагматически
ориентированной "науки вне" вузов активизирует их работу в
направлении профессионализации образования. Поэтому распространенная здесь
модель квалифицируется как профессиональная, "обучающая".
В США сформировалась
система, последовательно реализующая все три упомянутые функциональные модели
высшего образования, сложившиеся в Европе. Первая ступень (колледжи с
четырехлетней подготовкой) носит следы английской системы. Вторая ступень
(университеты с шестилетней подготовкой) в целом родственна французской системе
профессионального обучения. На третьей ступени активно наращивается
исследовательская функция высшей школы, характерная для Германии. С учетом
исторических особенностей формирования американского этноса такая
функциональная структура, ассимилирующая воздействия европейских стран и их
приоритеты, не вызывает удивления.
Японская система высшего
образования во многом имеет черты "клановости". Здесь вузы больше
ориентированы на устоявшиеся связи с определенными слоями общества, группами
потребителей ОУ, на их приоритеты и ожидания, на традиции фирм в отношении
персонала, на требования общей атмосферы фирмы. Кастовость, элитарность -
характерный принцип построения японской модели высшего образования.
Высшая школа бывшего
СССР не была ни национальной, ни интернациональной; ей скорее всего больше
подходит определение "имперской". Декларации интернационализма на
практике были реализованы лишь в извращенном виде русификации образования.
Однако даже русские национальные традиции при этом не выявлялись и не
культивировались. Что касается национальных традиций других республик, то в
большинстве своем они были вытеснены, игнорировались, а другие проявлялись
только подспудно, в силу их неискоренимости. По отношению к внешнему миру
доминировал принцип изоляционизма, не опровергавшийся эпизодическими
контактами, обменами и пр.
Формирующейся высшей
школе России (как и других государств - бывших республик СССР) еще предстоит
этап содержательной интернационализации образования, предполагающей неоднозначные
последствия. Ее первый этап - международная помощь (о которой уже говорилось
ранее) - во многом реализует мотивацию и интересы оказывающих эту помощь стран,
их национальных и международных корпораций. Тем самым происходит переориентация
будущих отечественных кадров специалистов на принципы, методы и ценности,
присущие рыночно развитым странам и фирмам, осуществляется подготовка
уникального по своим масштабам российского рынка для жизни по их законам, с
пониманием их интересов. Это проявляется уже при выборе языка обучения,
терминологии, учебных пособий, методик, примеров для анализа, критериев оценки
результатов обучения.
Некоторые специалисты и
исследователи, прогнозируя результаты этого процесса, обращают внимание не
только на внешнюю, но и на т.н. внутреннюю "утечку умов". Первая
основывается на том, что, получив образование западного типа, многие из
подготовленных специалистов впитывают соответствующие интеллектуальные и
культурные ценности, приоритеты, одновременно теряя способность терпимо воспринимать
реальности своей родины и покидают ее. Вторая, внутренняя "утечка
умов" характеризуется тем, что, не имея возможности эффективно работать
для родины, в отсутствие единомышленников среди окружающих сограждан,
специалист, даже не уезжая за рубеж, ориентируется преимущественно на традиции
и интересы других стран, стремится остаться для них ценным, быть признанным
мировым сообществом. Впрочем, в отечественной науке кадровый кризис возник в
основном за счет внутреннего "брэйндрейна", т.е. ухода кадров из
науки в промышленность, предпринимательский сектор, органы государственного
управления и т.п., который превысил тридцать процентов от общего числа научных
работников.
Статистика утечки
российских умов за рубеж нуждаются в достаточно трезвой оценке, в сравнении как
с аналогичными тенденциями в других странах, так и с процессами внутри страны.
Активизировавшийся с 1985 года процесс выезда граждан РФ на постоянное
жительство за рубеж стабилизировался в девяностых годах на уровне 100 тыс. чел.
в год. В частности, в 1992 г. общее число эмигрировавших составило 103,7
тыс.чел., в т.ч. ученых и инженеров - не меньше 7,9 тыс. чел., но всего за пять
последних лет - не свыше 27,7 тыс. чел. Фактически из сферы науки и научного
обслуживания с 1985 года эмигрировало от 1,0 до 2,5 процента специалистов,
ведущих НИОКР. Для сравнения, по данным ОЭСР, ежегодный выезд специалистов из
стран Западной Европы колеблется в пределах от 0,9 до 17.0 их общей
численности, а например, в Норвегии доходит до 23,8 процента.
Разумеется, интернационализация
высшего образования несет много положительного: взаимное обогащение,
взаимовлияние различных национальных и межнациональных систем и субъектов
высшего образования, возможность рационально использовать ресурсы, ускорение
решения глобальных проблем развития и обновления высшей школы. Но предполагая в
качестве конечной цели универсализацию высшего образования, его
интернационализация применительно к развивающимся странам может остановиться на
ступени "единообразия по западному типу". Соответствуя потребностям
развитых стран, такое единообразие далеко не всегда оптимально и прогрессивно
для развивающихся стран, не учитывает особенности их исторического пути,
жизненного уклада, традиций и интересов. В культурной среде (о чем речь еще
предстоит) оно может привести к обеднению национальной культуры.
Подобное единообразие
уже было достигнуто в варианте "советской высшей школы", с ведущими
вузами в центре, где целиком определялась политика высшей школы, и с их
маломощными филиалами, вузами в регионах. Нет необходимости повторять ту же
ошибку на новом витке жизни высшей школы. Поэтому, не пытаясь избежать
объективно необходимого и полезного процесса интернационализации высшей школы с
неизбежной в современных условиях асимметрией этого процесса и его результатов
(в движении кадров преподавателей, студентов и выпускников, информации, в
использовании языков и др.), важно уравновесить эту мощную группу факторов
культивированием национального своеобразия, нацеленностью на решение
национальных и региональных проблем. Свергнув с пьедестала целевую для высшей
школы модель "идеологически выдержанного полупрофессионала", нельзя
возводить на него псевдомодель интеллектуального "солдата удачи"
западного типа.
В населении России свыше
125 млн. человек, т.е. примерно 5/6 составляют славяне, среди которых около 82
% - русские. На общем неудовлетворительном фоне ведущего демографического
показателя - естественного прироста населения - его доля среди русского
населения особенно мала и составляет всего 18 % . Соответственно падает
удельный вес молодежной категории - ключевой для высшего образования. Если в
1970 году доля лиц моложе 20 лет в России составляла 36 %, то к 1989 году она
сократилась до 29,9 %. Особенно активно "стареют" традиционно
"русские" Северо-Западный, Волго-Вятский, Центрально-Черноземный и
Центральный экономические районы, где доля пожилого населения вышла на уровень
20 % при среднем значении этого показателя по России на уровне 15,3 %.
Вследствие ухода молодежи в города ускоряется процесс старения сельской общины,
но такой же процесс проявляется и в городах.
По данным Центра
социальной демографии Института социологии Российской Академии наук, русские
составляют: более двух третей некоренного населения Украины, Эстонии, Латвии;
60 % - Казахстана и Беларуси; почти половину - в Литве и Кыргызстане. В
Туркменистане, Молдове, Азербайджане и Узбекистане треть некоренного населения
- это русские. Среди мигрантов, прибывающих в последние годы в Россию, доля
русских составляет 70 %. В целом на территориях бывших союзных республик
проживает 25 млн. русских, и все они относятся к потенциальным мигрантам.
Социологи ограничивают
прогноз размеров миграционных потоков (в случае обострения межнациональных
отношений и развертывания военных действий) уровнем в 5 млн. чел.; однако,
учитывая необходимость поддержки, в т.ч. образовательной, со стороны России
оставшегося на местах своего базового проживания русского и русскоязычного
населения, необходимо признать, что потребность в российском высшем образовании
должна быть рассчитана, исходя из не менее чем вдвое большей цифры. Пример
действия в этом направлении - открытие в конце 1992 г. при участии российского
правительства Славянского университета в столице Кыргызстана Бишкеке.
Социо-культурная,
морально-этическая среда
Образование, и особенно
высшее, как никакая другая услуга или товар, приобщено к культуре, неотделимо
от нее. Спрос на образовательные услуги прямо связан с уровнем культуры, причем
чем выше уровень культуры, тем выраженнее потребность в новых знаниях и дополнительном
образовании. Соответственно росту культурного уровня увеличивается доля затрат
в бюджете, которую потребитель осознанно направляет на удовлетворение своих
образовательных потребностей.
Отказ от доминировавших
официальных идеологических догм безусловно положительно повлиял на образование
как непосредственно, так и опосредованно, через освобождение культуры. Но ее
современное состояние в нашем отечестве характеризуется как в значительной
степени разрушенное, деформированное. В процессе деидеологизации многие
материальные носители культуры уже изъяты или изымаются из обращения, преданы
забвению; те, которые были незаслуженно забыты ранее, выявляются пока лишь
фрагментарно, на волне конъюнктуры, а новые культурные пласты еще далеко не
сформированы. Вульгарная коммерциализация создает питательную среду для
распространения низкопробных, ориентированных на дешевую развлекательность
элементов псевдокультуры.
Это не только не
поощряет развитие образовательных потребностей, но и тормозит их проявление.
Все внимание нашего
общества и его членов сосредоточено на первых ростках рыночных отношений. Рынок
формирует и проявляет культуру, мораль и нравственность, которые существенно
отличаются от официально признававшейся в нашей стране ранее. Но пока рынок незрел,
не оформился структурно, пока не заработали правила цивилизованного поведения
на рынке, до тех пор в обществе доминирует "право сильного",
бескультурье, узко корыстная ориентация, нечистоплотность в отношениях со
стороны наиболее ловких дельцов, пассивность и упадочничество - со стороны
значительной части членов общества.
Воспитанные на
декларациях "социалистического распределения по труду", при
фактически доминировавших уравнительных тенденциях в его оплате, наиболее
широкие слои населения крайне болезненно воспринимают нарастающее социальное
расслоение, рыночные критерии справедливости распределения доходов.
Этические нормы
испытывают сильное воздействие со стороны национальных особенностей и
психологии людей. Как и население других стран, россияне безусловно негативно
относятся к криминальным способам обогащения. Однако даже юридическая
безупречность высоких доходов не доказывает для них справедливость их
присвоения. Более весомыми доказательствами могут стать: отношение
предпринимателя к работникам фирмы и к клиентам; приемлемость для большинства
устанавливаемого уровня цен на продукцию и услуги; происхождение доходов (как
результат производственной, а не посреднической деятельности). Вместе с тем
даже проявления благотворительности действуют на общественное мнение далеко не
однозначно, особенно если блага продвигаются в направлении беднейших слоев
через многозвенную систему посредничества и бюрократии. Благотворительность
гораздо эффективнее работает на создание положительного имиджа фирмы тогда, когда
она осуществляется непосредственно.
Реальная модель
экономического поведения наших людей характеризуется ослаблением стимулов к
труду, даже как к средству зарабатывания денег: утрачено доверие к легальным
источникам доходов, а в результате некорректных акций правительства по
реорганизации денежной системы - и к самим деньгам (российской валюте) как к
гарантиям государства.
Наши кадры, как
"исходный материал" для усилий в сфере высшего образования, накопили
глубокую социальную усталость, причем это касается как индивидуальных
потребителей ОУ, так и руководящих кадров предприятий и организаций, их
персонала. Наши уставшие от несбывшихся обещаний политиков, разочарованные
реалиями жизни "трудовые ресурсы" не привыкли к самостоятельности, с
трудом восстанавливают силы и часто не хотят (да и не могут) работать в тех
напряженных режимах, которые единственно и оправдывают затраты на образование,
делают их эффективными.
Подспудное, а часто и
открытое упование на экономическую непотопляемость, на социальную защищенность
укоренилось в психологии кадров и не уходит в прошлое, не дает реализоваться
мотивации к самосовершенствованию, в т.ч. через образование.
В итоге действия этих
особенностей, среди ОУ потребляются преимущественно лишь те, которые легко
осваиваются, не требуют углубленной и напряженной работы (и тем более не
предполагают ее в дальнейшем), а дают конкретные простые рецепты бездумного
поведения по заданному алгоритму в ситуации "здесь и теперь".
Западные специалисты по
подготовке менеджеров несколько лет назад дали довольно безрадостный портрет
отечественного "хозяйственного руководителя". Он внутренне
несвободен, боится риска, безынициативен. Обладает иррациональным сознанием
псевдорелигиозного типа: культ вышестоящих, вера в "Систему" и т.п.
Пользуется двойными стандартами мышления, морали и поведения, псевдологикой.
Недемократичен, не склонен к диалогу, не сориентирован на личность
подчиненного. Некомпетентен в вопросах человеческих отношений, менеджмента,
психологии, не знает иностранных языков; не умеет работать с современной
компьютерной и другой оргтехникой, средствами связи, информатики.
Существовавшая до последнего времени изоляция от общения с представителями
других стран (особенно развитых) наложила на него печать т.н. этноцентристской
философии и психологии. В предпринимательстве и в отношениях с партнерами он
исходит из приоритетов сугубо отечественного происхождения, действуя по
принципу: "Так принято делать у нас, так же я буду поступать везде (в т.ч.
и в других странах), таких же ориентаций и поступков я ожидаю от всех других
людей".
Для судьбы развития
рынка ОУ каждая из этих черт весьма тревожна и в то же время предполагает
весьма большой объем образовательной деятельности и усилий по преобразованию
психологии. Но особо подчеркивается плохая личная обучаемость, негибкость,
слабая информированность, неумение работать в условиях свободного личного
выбора и как следствие - подверженность соблазнам "простых решений",
неуважение к ОУ и особенно к фундаментальным знаниям. Типичные ответные реакции
на трудности образовательного процесса - фрустрация, уход в личные проблемы,
различные способы принижения значимости ОУ.
Немало примеров,
подтверждающих эти печальные для нас выводы, дает практика обучения
отечественных руководителей за рубежом. Как отмечает "Financial
Times", британские организаторы бизнес-семинаров уже основательно
убедились в том, что привитие навыков западного менеджмента в русской аудитории
- задача в лучшем случае непредсказуемая по результатам и даже по процедуре решения.
Главной проблемой
становится найти способ, как обучать бизнесу и как его внедрить в надлежащем
эффективном виде. Обучаемым предоставляется значительная свобода действий в
ходе учебного процесса, что по рекомендациям психологов должно содействовать
привитию предпринимателям уверенности в себе и чувства новаторства. Но эта
свобода для обучаемых ведет к нарушениям дисциплины в отношении режима
обучения, выполнения заданий.
Негативно
ориентированная социокультурная среда не только не создает условий для
полноценной реализации образовательного потенциала, но и активно тормозит
воспроизводство спроса на него. Определенную устойчивость результатов ОУ,
способность сопротивляться подобным влияниям создает принцип подготовки
"команды" специалистов, которые не просто взаимодополняют, но и
хорошо понимают друг друга, взаимно стимулируют дальнейшее развитие. Однако
пока этот принцип не распространен в отечественной высшей школе, как и в других
сферах образования (отдельные примеры, правда, можно найти в выпусках
театральных вузов, на базе которых создаются новые цельные театральные
коллективы).
Тенденции изменения
социального статуса и демографии семьи как важнейшего социального института,
субъекта воспитательного процесса и стимулятора спроса на образование, также
неутешительны. С одной стороны, малодетность большинства современных российских
семей создает больше материальных и других возможностей для высшего образования
молодежи. Однако все большее распространение двух- и однопоколенных семей,
проживание "в одиночку" противодействуют этому, как и проживание по
типу "общежитие", которое единственно и может предложить высшая школа
многим студентам в условиях концентрации ведущих вузов в отдельных крупных
городах. Вместе с тем главное изменение состоит в том, что семья перестала быть
ответственной и за конкретный выбор, и даже за сам факт высшего образования
молодого поколения, что стало следствием глубинных изменений в самой семье, в
отношениях между поколениями и др.
Общий кризис
традиционной культуры, этики, морали, социальной активности, определяющий
трудную судьбу отечественного образования, налицо не только в странах, недавно
отказавшихся от идеологии коммунизма. Он выражен во всем мире, в т.ч. в
развитых рыночных странах. Но в них развитию кризиса противодействуют государство,
религиозные и другие общественные, в т.ч. благотворительные организации. У нас
на месте одного разрушенного мифа возник новый - миф рынка, который, как некое
божество или первооснова, сам сформирует новую культуру, новую этику, новый
спрос на образование, создаст его общественную поддержку. Несостоятельность
такого мифа очевидна.
В конце концов
необходимо избавиться от примата, самодовления политико-правовых и
экономических действий: они нужны обществу не сами по себе, а лишь для того,
чтобы сформировать и реализовать позитивные тенденции в демографии, культуре,
этике и, конечно же, в образовании. Они обслуживают расширенное воспроизводство
человека и человечества и только с этой позиции могут оценены на эффективность.
Научно-техническая
среда
Научно-технический
прогресс - один из наиболее крупномасштабных факторов прямого действия,
определяющий спрос на ОУ конкретных профилей и специальностей подготовки, т.е.
ассортимент ОУ. Это прямое действие оказывается в ряде случаев более весомым,
чем часто противодействующее ему влияние других сфер ОМС, включая
демографическую, политическую и пр.
Так, например, учитывая
наивысшую степень концентрации вузов, в т.ч. ведущих, в таких городах, как
Москва и Санкт-Петербург, можно было бы предположить, что здесь спрос на
специалистов удовлетворен полностью. Однако по целому ряду профессий сложилась
принципиально противоположная ситуация. Так, в сфере конструирования,
производства и эксплуатации электронно-вычислительной техники количество
подготавливаемых в столице России кадров в полтора-два раза отстает от уровня
потребности московских предприятий; потребность металлургии в специалистах по
электронной и микропроцессорной технике удовлетворяется всего на 5-10%.
По данным НИИВО, в 1987
году среди специалистов с высшим образованием в СССР было: инженеров - почти
42%, педагогов - около 30%, экономистов - свыше 9%, врачей - более 7%. При этом
такая структура кадров и пропорции подготовки специалистов были достаточно
стабильны: за последние 25 лет активно рос удельный вес подготовки инженерных
кадров, сокращалась доля специалистов университетского типа, а также сфер
культуры, искусства, педагогики.
Сходные тенденции
прослеживаются и в изменении квалификационной структуры научно-педагогических
кадров вузов. По статистическим данным Гособразования СССР, за период с 1965 по
1989 г.г. наблюдался следующий прирост (в процентах) количества работников,
имеющих ученые степени докторов и кандидатов наук: физико-математические науки
- 25,5; химические - 24,0; философские - 20,7; фармацевтические - 19,0;
экономические - 14,4 и др. Минимальный уровень прироста наблюдался в
психологических (2,9) и геолого-минералогических науках (2,4); отрицательный -
в ветеринарии (-2,2).
В развитых рыночных
странах тенденция к росту количества подготовленных специалистов инженерного
профиля тоже существует, но она незначительна, не является приоритетной.
Основное внимание уделяется специальностям, определяющим научно-технический
прогресс, среди которых: информатика и вычислительная техника, космическая техника
многоразового использования, биотехнология, твердотельная электроника,
робототехника, материаловедение, технология работы с нетрадиционными
источниками энергии, экология, медицина борьбы с раком и психическими
заболеваниями, безопасные и эффективные методы регулирования рождаемости и др.
Например, в США только
за 10 лет (1975-1985 г.г.) выпуск бакалавров в области вычислительной техники и
информатики вырос в 7 раз, а доля специалистов по экономике и менеджменту в
общем выпуске за 15 лет удвоилась и достигла 25%. Такова же их доля и в Японии,
а с учетом экономической подготовки выпускников по инженерным специальностям
упомянутая цифра фактически увеличивается до 40%. Негибкость структуры
отечественной высшей школы в отношении профиля и специальности, специализаций
подготовки становится критическим фактором в условиях ускорения темпов
создания, внедрения и широкого распространения технических и технологических
новинок. Временной разрыв между появлением идеи и ее крупносерийной реализацией
становится все меньше, выходя на уровень 1-2 лет,- этого требует рынок. Вуз не
может с первого курса учить своих студентов тому, что будет нужно им к моменту
завершения высшего образования, ибо соответствующие идеи еще не появились на
свет; однако именно это становится дополнительным аргументом в пользу
фундаментализации высшего образования, как практически единственного способа
оказывать те ОУ, которые не устареют по истечении срока подготовки специалистов
(проблемы устаревания ОУ будут рассмотрены в главе о вопросах ценообразования).
Научно-технический
прогресс неоднозначен по своим последствиям. Во многих странах он уже встречает
активное сопротивление, оппозицию со стороны социальных слоев, общественных
движений, партий и отдельных личностей, видящих в нем угрозу будущим
поколениям, природе, человеческому организму, личной жизни. Проблемы НТП и
проблемы культурной и этической среды взаимопроникают друг в друга, порождают
новые проблемы. Они в свою очередь становятся новыми объектами образования, его
общекультурного слоя, но с учетом профиля подготовки.
Раньше этика
ограничивала свободу индивида только свободой других людей. Теперь, когда
возможный вред, причиняемый ближнему в результате нашей производственной или
иной деятельности, индивидуализирован неочевидно, современный человек часто
стремится переложить ответственность с себя персонально на общество в целом.
Развитие техники и технологии породило ситуацию, когда они так или иначе
оказываются способны активно вмешиваться в личную жизнь индивидов, существуя
при этом внешне обезличенно.
В этой связи заслуживает
интереса предложенная А.Барцелем классификация основных сфер влияния,
проблемных блоков нового направления в теории морали, названного техноэтикой.
Им выделены следующие ее разновидности, области действия.
Биоэтика,
имеющая дело с проблемами возможных негативных последствий применения методов
биотехнологии и генной инженерии. Нужны определенные ограничения свободы
вмешательства в ход жизненных процессов или в условия их протекания. Здесь же -
этические проблемы трансплантации органов.
Информационная
и коммуникационная этика, вызванная к жизни появлением новых технических
возможностей проникновения в личную жизнь любого члена общества (в т.ч. в
процессы передачи информации), манипулирования поведением людей. Сюда относятся
неконтролируемое личностью поведение средств массовой информации и внушающее
воздействие, когда широко разрекламированное группой лиц как "воля
большинства", воля этой группы становится влиятельной силой, навязываемой
народу или большинству.
Экономическая
этика, не исчерпывающаяся понятиями и известными проблемами экономической
справедливости, равенства, эксплуатации и др. На первый план выходят проблемы
глобальной поляризации, концентрации богатства и прогресса в одной части мира,
роста нищеты и отчаяния в другой. Подобная проблема, имеющая основой
неравенство стартовых условий различных республик, существует и в масштабе СНГ,
и среди регионов России.
Инженерная
этика, занимающаяся моральным качеством производимой продукции, оказываемых
услуг, начиная с научных разработок и дизайна и включая маркетинг. Когда-то
непосредственный контакт ремесленника-производителя и покупателя ограничивал
моральную ситуацию рамками "человек-человек". Анонимный характер
современного маркетинга требует иных подходов, особенно в таком деликатном
деле, как образовательные услуги, преобразующие личность человека. Пока же
инженерная и маркетинговая этика дает сбои, поскольку ориентация экономики на
скорейшее получение прибыли и конкуренция требуют быстроты и решительности в
выполнении всех операций, когда нет времени продумывать все последствия
принимаемых решений, в т.ч. - социальные, экологические.
Демографическая
или, точнее, демологическая этика, занятая проблемами регулирования тенденций
народонаселения, становится ведущей областью исследования проблем морали. Рост
численности населения мира, увеличение продолжительности жизни требуют новой
социальной ответственности как в отношении планирования семьи и ее защиты
(включая представителей трех-четырех поколений), так и в связи с возрастанием
числа умственно и социально неполноценных членов общества. Наиболее болезненные
проблемы - аборты, смертная казнь, эвтаназия.
По итогам проведенного
обзора основных групп факторов окружающей маркетинговой макросреды высшего
образования в России и выявленных тенденций конъюнктуры услуг в этой сфере
может сложиться весьма удручающее впечатление. Действительно, рассмотренные
факторы действуют весьма жестко, тенденции преимущественно неблагоприятны. Тем
не менее это ни в коей мере не означает, что маркетингу здесь нет места, -
наоборот; но речь безусловно должна идти только об активном маркетинге,
целенаправленно формирующем перспективный спрос.
Пришло время
переосмысления целей и ценностей высшей школы. Традиционно она следовала за уже
проявившимися потребностями общества (как их видели его лидеры, командиры),
реализовала доктрину социального заказа. Современная роль высшей школы видится
в другом - в творчестве, создании новых гуманистических потребностей, осознание
которых будет означать и новый масштаб спроса на знания, на образовательные
услуги, который должен быть подхвачен и развит учреждениями дополнительного
образования. Но прежде чем вырабатывать соответствующую стратегию маркетинга
ОУ, необходимо исследовать рынок этих услуг более подробно, в т.ч. провести его
сегментацию.
Список
литературы
Панкрухин А.
Окружающая маркетинговая среда и ее воздействие на конъюнктуру рынка
образовательных услуг.