Древнерусские колокола и звоны
Владышевская Т. Ф.
Русская земля была наполнена храмами, с колоколен
которых доносились дивные звоны. Колокола были главным украшением земли
русской, сотворенным руками человека. Древнерусские литераторы с восхищением
писали об их красоте, обилии в городах и селах: "Многие монастыри и церкви
во градех и селах зело благолепием красятся и чудными иконами и канбаны, еже
есть колоколами"*1.
Звон колоколов призывал в церковь, он сопровождал
человека от колыбели до могилы. С. В. Рахманинов — певец русских колоколов —
одно из лучших своих сочинений — симфоническую поэму "Колокола" для
хора, солистов и оркестра на стихи Эдгара По "Колокола" (перевод К.
Д. Бальмонта) посвятил колоколам: звон колоколов сопутствует человеку всю
жизнь. Четыре части поэмы — это четыре различных образа колоколов: веселые
серебряные колокольчики юности звучат в пути, торжественно гремят золотые
свадебные колокола любви, тревожный набатный медный колокол возвещает о пожаре
и несчастье, похоронный железный звон раздается для человека в последний раз.
Одним из ярких украшений гениальной оперы М. Мусоргского "Борис
Годунов" является колокольный звон сцены венчания на царство Бориса;
картина предваряется и заканчивается великолепным торжественным звоном.
С древнейших времен колокольный звон был неотъемлемой
принадлежностью русской жизни. Он звучал и в дни больших торжеств, и в малые
праздники. Колоколом созывали народ на вече (для этого в Новгороде, например,
существовал специальный вечевой колокол), в случае различных бедствий звали на
помощь набатным или всполошным колоколом. Звоном призывали народ на защиту
отечества, приветствовали возвращение полков с поля брани. Колоколами давали
знак заблудившемуся путнику, это был так называемый спасительный метельный
звон. Колокола устанавливались на маяках, они помогали рыбакам в туманные дни
найти правильное направление. Колокольным звоном встречали высоких гостей,
звонили по прибытии царя, сообщали о важных событиях.
Начиная с XVI в. на Руси колокола выполняют
хронометрическую роль, в это время появляются башенные часы на колокольнях с
часовыми колоколами, которые отзванивают в определенное время суток. Такие часы
были установлены в Соловецком монастыре в 1539 г., а затем на колокольне
Архангельского монастыря с Великом Устюге.
В церкви звон оповещал о начале и конце служб, о
свадьбах и похоронах.
Откуда появились на Руси колокола? Ведь греческая
церковь не знала колокольного звона, в Византии вместо колоколов использовалось
било, то есть брус — доска, в которую стучали колотушкой, палкой. Обычай
звонить в колокола пришел на Русь с Запада, где существовал культ колоколов,
где искусство колокольного литья считалось священной профессией, а колокола
крестили, давали им личные имена.
Какими путями попал западный обычай звонить в колокола
на Русь, точно неизвестно: одни полагают, что в распространении колоколов на
Руси посредническую роль играли западные славяне, другие считают, что русское
колокольное искусство было заимствовано у балтийских немцев.
Древняя восточно-славянская традиция колокольного
звона уходит вглубь веков. Арабский писатель ал-Масуди записал в своем
сочинении "Промывальни золота и рудники самоцветов с подарками благородным
царям и людям знания" (середина X в.): "Славяне разделяются на многие
народы; некоторые из них суть христиане... Они имеют многие города, а также
церкви, где навешивают колокола, в которые ударяют молотком, подобно тому как у
нас христиане ударяют деревянной колотушкой по доске"2.
Существуют различия в способе звона на Западе и в
России. В древности на Руси колокола называли русским словом
"язычные", хотя в Типиконе часто используется и латинское слово
"кампан": "ударяют в кампаны и клеплют довольно трезвоны".
Язык колокола — его важнейшая часть, так как с помощью ударов языком по куполу
производился звон. Такой способ позволял создавать различные сложные
ритмические рисунки. На западе же, наоборот, звук колокола образовывался путем
раскачивания его корпуса, который ударялся о язык. Пассивное положение языка по
отношению к корпусу колокола определяет и характер звучания западных колоколов,
в котором слышатся скорее переливы без той мощи, на которую способен язычный
большой русский колокол. Ударами языка по корпусу создавались сильные и яркие
колокольные звоны, мелодии, гармонии, ритмы, а многочисленные трезвоны
маленьких колокольчиков придавали всему звучанию особенный праздничный колорит.
В эпоху барокко XVII—XVIII вв. резко увеличилось количество не только больших
колоколов, но и маленьких колокольчиков. В это время трезвоны становились все
более украшенными.
Преимущество языкового звона заключалось и в том, что
раскачивание одного только языка, а не всего колокола, не производило столь
сильного разрушительного воздействия на башню, где помещался колокол, что
позволяло отливать и устанавливать на колокольнях колокола огромных размеров.
Однако в средневековый период наряду с языковым на Руси употреблялся также
звон, извлекавшийся путем раскачивания корпуса колокола, как на Западе.
Федор Вальсамон, канонист XII в., указывает на то, что
колокольный звон не встречается у греков, и что это чисто латинская традиция:
"У латинян существует другой обычай созывать народ в храмы; ибо они
употребляют один знак, разумею кампан, который назван так от слова "кампо"
— поле. Ибо говорят они: как поле для желающего путешествовать не представляет
препятствий, так и высокий звук медноустного звонца разносится всюду"3.
Итак, Ф. Вальсамон объясняет этимологию слова кампан (campana) от campus —
поле. Второе объяснение связано с местом отливки колоколов, так как именно в
поле (in campo) делались большие колокола. Третье, наиболее правдоподобное
объяснение происхождения этого слова идет от кампанской меди (Кампания —
римская провинция), из которой отливались лучшие колокола4.
Колокол — один из самых древних музыкальных
инструментов в мире. В разных странах колокола имеют свои особенности. Об этом
свидетельствует и этимология слова "колокол", восходящая к
древнеиндийскому kalakalas — шум, крики, в греческом языке "калео" означает
зов, в латинском — kalare — созывать. Таким образом, первое назначение колокола
— созывать, оглашать.
На обширной территории России в раскопках нередко
находят маленькие колокольчики. Их выкапывают из древних могил и курганов. Они
являются свидетельством того, что еще в дохристианские времена колокольчики
использовались в быту славян, но о назначении их можно лишь догадываться. Одно
из предположений высказал Н. Финдейзен5, который считал, что колокольчики из
курганов были первоначальными атрибутами богослужебного культа наподобие
волшебных колокольчиков современных шаманов.
Близ г. Никополя в Чертомлыцкой могиле были найдены 42
бронзовых колокольчика. У некоторых сохранились остатки язычков и цепочек, на
которых колокольчики подвешивались к бляхам. Колокольчики имеют разную форму, у
некоторых есть прорези в корпусе. Такие колокольчики археологи находят
повсеместно, даже в Сибири.
Колокола и колокольчики с древнейших времен являются
символом очищения, предохранения и заклинания против злых сил, они служили
также обязательным атрибутом всевозможных молитв и религиозных обрядов.
Огромные церковные колокола именовались Божьим гласом.
Колокол в старину был глашатаем. Это был глас Божий и народа. Не случайно
Герцен назвал свой журнал "Колокол".
Как на Западе, так и в России колокола
очеловечивались: антропоморфны были названия разных частей колокола — язык,
губа, уши, плечо, корона. Колоколам, как людям, давались собственные имена,
например Сысой и т. д. К ним относились как к живому существу, которое за провинность
могли наказать, сослать в ссылку, высечь розгами. Первым таким ссыльным
колоколом был углицкий колокол, возвестивший о смерти царевича Димитрия в 1593
г. За это он был высечен и сослан вместе с угличанами в Сибирь в г. Тобольск. В
наказание у колокола был вырван язык. В настоящее время этот ссыльный колокол
хранится в музее г. Углича.
На Западе была принята колокольная клятва, то есть
присяга, скрепленная колокольным звоном, так как люди верили, что такая присяга
нерушима и преступившего ее ждет самая ужасная участь. Колокольная клятва
применялась чаще и ценилась выше, чем клятва на Библии. В некоторых городах
существовало правило, запрещавшее судопроизводство без колокольного звона по
всем уголовным делам, связанным с кровопролитием. И в России в определенных
случаях давалась такого рода публичная очистительная присяга при колокольном
звоне, называемая также васильевской. "Ходить под колоколами" —
говорили об этой присяге, к которой приводился ответчик, если не было улик и
средств оправдания. Эта присяга проходила в церкви при колокольном звоне
публично. "Хоть при колокольном звоне, пойду под присягу" — гласит
русская пословица, она отражает древний обычай стоять под колоколами во время
клятвы.
Звуки колокола стали не только принадлежностью
церковных и государственных церемониалов, но и их украшением. "Величавая
красота и мощь звучания колокола сделали звон символом освящения событий,
скрепляющим юридический акт подобно подписи и печати.
Очепные колокола на Руси
Колокольный звон в России на протяжении веков менялся,
менялись формы колоколов, их размеры, способ звукоизвлечения. В. В.
Кавельмахер6, исследуя способы колокольного звона и древнерусские колокольни,
пришел к выводу, что способ звона при помощи удара языком по корпусу на Руси
утвердился окончательно лишь во второй половине XVII в. Западный же способ
звонить посредством раскачивания колокола при свободном положении языка
является более древним. Он бытует на Западе до сего дня, но и на Руси он широко
практиковался довольно долгое время. Качающиеся колокола в Древней Руси
называли "очапными" или "очепными", а также
"колоколами с очепом". Название это связано со словом
"очеп", "оцеп", "очап" — ремень, который
приделывался к вращающемуся валу с насаженным на нем колоколом. Иногда такие
колокола назывались валовыми.
Очеп — это длинный или короткий шест с веревкой на
конце, приделанный к валу, скрепленному с колоколом. У тяжелого колокола
веревка оканчивалась стременем, звонарь ставил ногу, помогая себе тяжестью
всего корпуса вращать очеп с колоколом. Техника звукоизвлечения в очепных
колоколах такова: колокол приводился в движение с помощью вращения вала, к
которому крепился колокол. С одной из сторон вала к нему крепилась веревка.
Звонарь приводил в движение вал с прикрепленным к нему колоколом, который
ударялся о язык. Таким образом, колокол, соприкасаясь с языком, издавал звон
раскатом, рассыпчатым звуком; так звонили благовест, который считался основным
видом звона.
Изображение очепного звона хорошо видно на миниатюре
лицевого летописного свода XVI в. Здесь два звонаря звонят в колокол с земли,
нажимая на стремя веревки, привязанной к валу, очепу, скрепленному с колоколом.
В. Кавельмахер усматривает три основных периода в
устройстве колоколов и колокольного звона на Руси. Первый, от которого не
сохранилось почти никаких существенных памятников колокольного искусства,
охватывает время от крещения Руси до начала XIV в. Второй период — эпоха
Московского государства (то есть от XIV до середины XVII в.). Здесь
сосуществуют и очепные и языковые колокола. На этот этап также попадает начало
развития башенных колоколов. Третий период — от середины XVII до XX в. —
характеризуется господством единого языкового типа звона, хотя и в XVII в.
употреблялись как очепные, так и язычные колокола. В некоторых монастырях до
настоящего времени используют оба типа звона, например, в Псково-Печерском
монастыре. На колокольне Антониева-Сийского монастыря изображены колокола
язычные и очепные.
Как видно, наиболее разнообразная картина колокольного
звона приходится на второй этап. Здесь используются и качающиеся очепные
колокола, и языковые, и башенные. Все три вида звона имели свою технику
звукоизвлечения, особую конструкцию, способы развески и приспособления, особый
тип колокольных сооружений и звонничных проемов.
На Руси изначальным и доминирующим способом звона был
звон посредством раскачивания колокола при свободном положении языка. Скорее
всего именно этот способ и был заимствован из Европы вместе с колоколами,
колокольнями и литейным искусством. Колокола языковые начинают доминировать не
ранее второй половины XVII в., на это же время приходится расцвет барочного
колокольного искусства, параллельно которому развивается барочная хоровая
музыка, крепнет традиция развитого многоголосного партесного концерта.
Однако до сих пор на Севере Руси, особенно во Пскове,
от XVI—XVII вв. сохранились качающиеся очепные колокола, которые с течением
времени стали использовать как колокола языковые. Один такой очепный колокол
находится в пролете звонницы Псковско-Печерского монастыря. Следы очепных
конструкций в виде разного рода гнездищ для очепов качающихся колоколов имеются
на многих крупнейших звонницах, в том числе звоннице Софийского собора в
Новгороде (XVII в.), на колокольнях больших северных монастырей —
Кирилло-Белозерского, Ферапонтова, Спасо-Каменного. В Москве остатки очепных
конструкций сохранились на колокольне Ивана Великого, на Духовской церкви
Троице-Сергиева монастыря, построенной псковскими мастерами как церковь вместе
с колокольней.
Благодаря очепному способу звонов стало возможным
создание на Руси такого храма как "церковь под колоколы" — уникальной
русской конструкции, соединяющей в себе функции церкви и колокольни.
Очепная конструкция, пришедшая к нам с Запада, была
неудобна при использовании колоколов больших размеров. В этом случае очепной
звон был невозможен. На больших колоколах всюду был звон язычный, т. е. с
помощью удара языка о колокол.
Иностранцы о колокольном звоне в Москве
Неоценимые свидетельства о колокольном звоне в Москве
дают описания, сделанные иностранцами.
Посетившие русскую столицу либо в качестве гостей,
либо как представители враждебного лагеря, иностранцы оставляли описания
колоколов и звонов. Важным историческим документом эпохи Смутного времени
явился дневник польского военачальника Самуила Маскевича. В нем содержится
много записей, касающихся жизни Москвы в Смутное время, и, в частности, есть
описания колоколов, сделанные пером наблюдательного очевидца из вражеского
стана:
Прочих церквей считается в Кремле до двадцати; из них
церковь св. Иоанна, находящаяся среди замка замечательна по высокой каменной
колокольне, с которой далеко видно во все стороны столицы. На ней 22 больших
колокола; в числе их многие не уступают величиною нашему Краковскому
Сигизмунду; висят в три ряда, одни над другими, меньших же колоколов более 30.
Непонятно, как башня может держать на себе такую тяжесть. Только то ей
помогает, что звонари не раскачивают колоколов, как у нас, а бьют их языками;
но чтоб размахнуть иной язык, требуется человек 8 или 10. Недалеко от этой
церкви есть колокол, вылитый из одного тщеславия: висит он на деревянной башне
в две сажени вышиною, чтоб тем мог быть виднее; язык его раскачивают 24
человека. Незадолго до нашего выхода из Москвы, колокол подался немного в
Литовскую сторону, в чем Москвитяне видели добрый знак: и в самом деле они нас
выжили из столицы7.
Здесь Маскевич описывает колокола в Московском Кремле.
В другом месте своего дневника, где повествуется о пожаре в Москве, он пишет о
необычайной силе звука этих колоколов:
Вся Москва была обнесена деревянной оградой из теса.
Башни и ворота, весьма красивые, как видно, стоили трудов и времени. Церквей
везде было множество и каменных и деревянных; в ушах гудело, когда трезвонили
на всех колоколах. И все это мы в три дня обратили в пепел: пожар истребил всю
красоту Москвы8.
Известными иностранцами, посетившими Москву позже и
оставившими свои впечатления о колокольном звоне, были Адам Олеарий, Павел
Алеппский и Б. Таннер.
Адам Олеарий на страницах описания своего путешествия
в Московию оставил изображение церкви в Кремле у Белой стены (не
сохранившейся), возле которой пристроена маленькая звонница с четырьмя язычными
колоколами, в которые звонит один звонарь. Адам Олеарий отмечает, что в Москве
на колокольнях висело обычно до 5—6 колоколов весом до двух центнеров. Ими
управлял один звонарь9. Таковы были типичные колокольни с обычным набором
колоколов. Он также описывает способ звона в большой соборный колокол
Московского Кремля. Адам Олеарий описывает звон в самый большой Годуновский
колокол (Новый благовестник), отлитый в 1600 г. при царе Борисе для Успенского
собора. Его описание свидетельствует о том, как тяжело было звонить в столь
большие колокола:
Годуновский колокол весил 3233 пуда, он висел посреди
Соборной площади на деревянном срубе под пятишатровой кровлей: две толпы
звонарей приводили его в движение, а третья наверху колокольни подводила к краю
колокола его язык10.
Описанная картина звона подробно иллюстрирована на
страницах Царственной книги.
Павел Алеппский, побывавший в Москве в 1654 г.,
отмечает удивительную величину русских колоколов. Один из них весом около 130
тонн был слышен за семь верст11.
Б. Таннер в описании путешествия польского посольства
отмечает разнообразие колоколов в Москве, их различные размеры и способы
звонов. Он отмечает слаженность, гармоничность звучания. По свидетельству
Таннера, все 37 колоколов колокольни Ивана Великого составляли между собой
музыкальную гармонию, вообще на колокольнях при храмах Москвы было, по крайней
мере, по восьми колоколов, приспособленных для произведения звонов. Он
описывает один из поразивших его видов звона:
Сначала шесть раз ударяют в один наименьший колокол, а
потом попеременно с колоколом побольше шесть раз, затем уже в оба попеременно с
третьим еще большим столько же раз, и в таком порядке доходят до самого
большого; тут уже ударяют во все колокола12.
Этот способ звонить, называемый перезвонами,
применялся в разных случаях — будничный, перезвон перед водоосвящением, в
траурных процессиях, погребальный, в Страстную пятницу и др.
Благословение колокола
Так же как родившегося человека, вступающего в жизнь,
положено было крестить, так и отлитый колокол, прежде чем занять свое место на
колокольне, получал благословение. Существовал специальный "Чин
благословления кампана, си есть колокола или звона"13, где сказано, что
прежде чем повесить звон в церкви, ему необходимо "сверху и извнутрь
окроплену быти". В чине благословения колокола, который начинается рядом
молитв, псалмов, чтений и окропления колокола, читается паремия — ветхозаветное
чтение из книги Чисел о серебряных трубах (гл. 10). Трубы выполняли функции
колоколов у иудеев. Господь повелел сделать Моисею трубы, чтобы они служили для
созывания общества и чтобы трубить тревогу.
Сыны Аароновы, священники, должны трубить трубами: это
будет вам постановлением вечным в роды ваши, и в день веселия вашего, и в
праздники ваши, и в новомесячия ваши трубите трубами при всесожжениях ваших, и
при мирных жертвах ваших; и это будет напоминанием о вас перед Богом вашим. Я,
Господь Бог ваш14.
В этом библейском сказании о трубах без труда можно
увидеть прообраз колоколов, которые заменили у христиан трубы. Трубы в
древности, как позднее и колокола, служили общественным и духовным нуждам
народа в дни тревог и празднеств.
В чине благословения колокола поются особые стихиры, в
которых возносятся молитвы о благословляемом колоколе, чтобы "Гласом звона
сего освященного, всякое уныние с ленивством от сердец верных Твоих
отжени". В действительности, призывный, энергичный звон колокола способен
не только отогнать уныние и лень, но может иметь и лечебное терапевтическое
воздействие, о чем сейчас говорят психиатры и терапевты.
Просьба о даровании колоколам благодатной силы звучит
и в дальнейшем чинопоследовании (в прошениях ектении, читаемой дьяконом):
О еже благословити кампан сей во славу святого имени
сего небесным своим благословением, — О еже подати ему благодать, яко да ви
слышащие звенение его, или во дни, или во нощи, возбудятся ко славословию имени
святого Твоего, — О еже гласом звенения его утолится и утишится и престати всем
ветрам зельным, бурям же, громам и молниям, и всем вредным безведриям
(бездождию. — Т. В.) и злотворенным воздухом, — О еже отгнати всю силу,
коварства же и наветы невидимых врагов, от всех верных своих глас звука его
слышащих, и к деланию заповедей своих возбудити я, Господу помолимся.
Священник же в своей молитве просит Бога:
Кампан сей освяти и влей в он силу благодати Твоея, да
услышавши вернии раби Твои глас звука его, в благочестии и вере укрепятся, и
мужественно всем дьявольским наветом сопротивостанут... да утолятся же и
утишатся и престанут нападающие бури ветренные, грады же и вихри, и громы
страшныя, и молния, и злорастворенныя и вредныя воздухи гласом его.
В тайной молитве священник просит наполнить колокол
силой благодати. Он вспоминает разрушение от звука труб древнего града
Иерихона:
...иже трубным гласом седмию жрец идущих пред кивотом
свидения, Иерихонским твердым стенам пасти и разрушится сотворил еси: Ты и ныне
кампан сей небесным Твоим благословением исполни, яко да глас звенения его
услышавше противныя воздушныя силы далече от град верных Твоих отступят.
Текст "Чина благословения кампана"
показывает, что отношение к колоколу в православной церкви было как к
священному музыкальному орудию, способному силой своего звука противостоять
врагам, дьявольским наветам, природным стихиям, притягивать благодать Божию,
ограждать от вредных для человека сил и "злорастворенных воздухов".
Била
На Руси XI—XVII вв. употреблялись два вида музыкальных
орудий звонящего типа —колокола и била15.
Било — один из самых древних и очень простых
инструментов. Оно употреблялось на Руси задолго до появления христианства16. На
православном Востоке с древних времен употреблялись била. В Софии
Константинопольской не было ни колоколов, ни колокольни: "колокола не держат
во святой Софии, но било мало в руце держа, клеплют на заутрени, а на обедни и
на вечерни не клеплют; а по иным церквам клеплют и на обедни и на вечерни. Било
же держат по Ангелову учению; а в колокола латыне звонят"17.
В монастырях и городах употреблялись била разных
образцов. Их делали из металла, дерева и даже камня, особенно в тех местах, где
кроме камня не было другого материала. Например, сохранились сведения о том,
что в годы игуменства преподобного Зосимы в Соловецком монастыре (1435—1478 гг.),
каменное клепало служило братии для призыва к службе18. В Троице-Сергиевой
лавре било использовалось наряду с колоколом даже в середине XVII в.
Важным источником, содержащим сведения об употреблении
била и колоколов, является Устав (Типикон). В Уставе богослужения по образцу
Иерусалимской Лавры Саввы Освященного, которым пользуется русская церковь и
сегодня, содержатся указания, говорящие об очень древних монастырских обычаях
употребления в быту и за службой била и колокола разных видов: "В било ударяет
шесть крат", "клеплет в малый кампан и ручное клепало по
обычаю", "ударяет в великое древо", "ударяет в великое и
клеплет довольно"19.
Из указаний Типикона видно, что в Лавре Саввы
Освященного в Иерусалиме наряду с колоколами (кампанами) употреблялись била двух
родов — ручное клепало и собственно било, подвесное (или просто великое древо),
в которое ударяли клепалом.
Великое било имело прямоугольную форму, оно
подвешивалось, и в него ударяли колотушкой. Било издавало довольно сильный
звон, если было сделано из металла (обычно в виде бруса). В этом случае звук
его имел долгий металлический гул. Большие новгородские била представляли собой
железную или чугунную полосу, прямую или полусогнутую. Если это был очень
большой брус, то его привешивали к особому столбу у храма. Для извлечения звука
по нему били деревянным или железным молотком. В Новгороде XV—XVI вв.
существовали очень длинные и узкие била, которые представляли собой железную
кованую полосу в восемь аршин, шириной в два с четвертью вершка и толщиной в четверть
вершка. В некоторых новгородских церквах подвесные била использовались и в
XVIII в.20 В целом на Руси била просуществовали довольно долго, заменяя собой
колокола, а иногда и наряду с колоколами.
Малое било было не подвесным, а ручным. В уставе малой
вечерни сказано: "клепает в малое древо". По форме оно представляло
собой тип двухвесельной доски с вырезом в центре, за который его держали левой
рукой. В правой руке находилось клепало (деревянная колотушка), которым ударяли
по билу в разных его частях. При этом получались самые разнообразные звуки, так
как середина доски была более толстой, к краям же она утончалась.
На миниатюре, изображающей употребление малого ручного
била в одном из монастырей, показаны монахи, выходящие из обители. Один из них
держит в руках било и клепало, которым ударяет по доске. Под миниатюрой имеется
надпись: "Возвестиша же святому; блаженный же повеле в било ударити".
Для того, чтобы било звучало ярче, использовалось
сухое дерево. Клен, бук издавали наиболее сильный и четкий звук, высота
которого менялась также в зависимости от силы удара.
Била сохранились в монастырях Греции и Болгарии.
Автору этой работы приходилось слышать в Бачковском монастыре (Болгария), как
монах созывал народ на вечернюю службу клепанием в деревянное ручное било. При
этом ритм клепания имитировал ритм словесной фразы "Черква попит"
(церковь служит), которая ритмизованно повторялась в очень быстром темпе.
В греческих монастырях и на Синае била использовались
строго по Уставу. Так, в Афонских обителях деревянное било звучало в
непраздничные дни, а железное употреблялось в тех случаях, когда на вечерне по
Уставу полагалось не чтение, а пение псалма "Блажен муж" (тогда
ударяли в железное клепало). При этом звоны были различны. На малых вечернях бывало
малое ударение, на праздничных утренях — великое. Существовало также ударение —
малое железное21.
В православном монастыре на Синае к утрени палкою
ударяли по длинному куску гранита, висящему на веревках. Звук его хоть и не
слишком был силен, но слышен он был по всей обители. К вечерне били по куску
сухого дерева, которое висело рядом с гранитным брусом. Звуки гранитного и
деревянного била различались своим тембром22.
Колокола и звоны
В отличие от плоскостных конструкций била, русские
колокола имели форму усеченного конуса наподобие огромного толстого колпака с
расширенным раструбом, который имел в завершении уши для подвески. Колокол, как
и многие инструменты, — антропоморфен. Его части соответствуют человеческим
органам. Верхняя часть его называется голова или корона, отверстия в ней — уши,
далее шейка, плечи, матица, пояс, юбка или рубаха (тело). Каждый колокол имел
свой голос, принимал освящение подобно крещению и имел свою судьбу, нередко
трагическую. Внутри колокола подвешивался язык — металлический стержень с
утолщением в конце (яблоком), которым били по краю колокола, он назывался
губой.
Сплав, из которого отливали колокола, представлял
собой соединение из четырех частей меди с одной частью олова, хотя в древних
рукописях иногда даются более дорогие рецепты сплавов: "Медь обычная, или
красная, звук от себе издает, но не велегласно, но аще прибавить к ней олова
или серебра или злата, тогда сладостен звон" — написано в "Травнике
Любчанина" (XVII в.) Как и любое другое дело, литье колоколов имело свои
рецепты, тайны, секреты мастерства, но, как теперь уже доказано, наличие
серебра и золота в колокольной бронзе не влияло на качество его звука23.
По типу звона (благовест, праздничный трезвон,
погребальный перезвон) человеком определялись события текущей жизни, храмовые
богослужения и масштаб праздника. К празднику двунадесятому звон был
значительно торжественней, чем к простому будничному или даже воскресному
богослужению. В самый важный момент Литургии, во время исполнения
"Достойно и праведно", ударами в колокол оповещали всех, кто не смог
присутствовать на службе, о том, что в церкви совершается преосуществление
даров, чтобы в этот момент каждый мог мысленно присоединиться к молитве.
Система церковных звонов была очень развита, что отражено в Уставе. Здесь
определено, когда, в какой праздник использовать тот или иной тип звона, в
какие колокола звонить:
Пред службами вечерни, утрени, литургии бывает
трезвон, и тогда, когда оне совершаются не в указанном порядке с другими
службами. Так, перед вечернею на бдении (которою оно и начинается) бывает
трезвон сряду после благовеста. Трезвон перед вечернею после часов бывает и
тогда, когда вечерня предшествует литургии, например: в Благовещение, в Великий
четверток, в Великую субботу и в дни Великой четыредесятницы, когда бывает
Литургия преждеосвященных даров24.
Разным видам церковной службы соответствуют разные
типы колокольных звонов. Различают два основных вида — благовест и звон (и его
разновидность — двузвон, трезвон). "Благовестом называется такой звон, при
котором ударяют в один колокол, или в несколько, но не вместе, а поочередно в
каждый колокол. В последнем случае благовест называют "перезвоном" и
"перебором""25.
Благовест имел свои разновидности, но при этом
сохранялся общий принцип ударять в каждый момент только в один колокол. О
благовесте как типе звона в Типиконе нет никаких упоминаний. Для его
обозначения в Уставе употребляются такие слова: бить (в било), клепать,
знаменать, ударять. Само понятие "благовест", по-видимому, возникает
позднее, оно представляет собой русский перевод греческого слова
"еваггелос" — благая весть, т. е. благовест знаменует благую весть о
начале богослужения.
Второй тип — звон. Он имеет свои разновидности. В
отличие от благовеста в нем ударяют сразу в два и более колоколов. Среди
разновидностей звона выделяется "трезвон", который получил свое
наименование от звона в два, три и более колоколов. Этот звон в три приема —
трезвон — состоит из трех частей с краткими перерывами между ними и обычно идет
вслед за благовестом на вечернем и утреннем богослужении и Литургии. На больших
праздниках часто случается так, что благовест заменяется трезвоном, так как
благовест — просто призыв к молитве, а трезвон — выражение ликования,
радостного, праздничного настроения. Трезвон в Типиконе упоминается во многих
местах — в последовании Пасхальной утрени ("Трезвон в двои"), в
Великую среду ("Трезвон во вся")26. Трезвонили по случаю разных
праздников, в том числе и в честь местночтимых русских святых, службы которым
помещали в певческую книгу, получившую название "Трезвоны" по типу
звонов, которыми звонили к этим службам. Трезвон имел разновидности: великий,
средний, малый, "во двои". Трезвоном назывался и набатный звон,
оповещающий о пожаре, а также любой праздничный звон во все колокола. Иногда
трезвонам давали специальные названия. В XVII в. были созданы отличающиеся
богатыми красками, сложными ритмами ростовские звоны — Ионинский, Егорьевский,
Акимовский, которые в XIX в. записал священик Аристарх Израилев.
Трезвоном отмечали все самые торжественные праздники,
а на Пасху, в знак особого величия праздника, трезвон продолжался весь день,
пасхальный звон назывался красным звоном27. От Пасхи и до Вознесения каждая
воскресная обедня заканчивалась трезвоном. Трезвонили и в дни храмовых
праздников, в царские, победные дни, на молебных пениях. Продолжительность
звона в церкви обычно определялась Уставом. Так, длительность благовеста
равнялась трем статьям, которые составляют одну кафизму (приблизительно 8
псалмов): "ударяет тяжкая в железо, поя три статьи". В первой главе
Типикона указано звонить ко Всенощной "в великий кампан не скоро, поя
Непорочны, или глаголя псалом пятидесятый тихо (медленно) двенадцатью (12 раз.
— Т. В.)". То есть благовест ко Всенощной равнялся длительности прочтения
118-го псалма "Блаженни непорочнии" — самого большого псалма
Псалтыри, в служебной практике называемого непорочнами. В Псалтыри один 118-й
составлял целую кафизму. Тот, кто не знал непорочны на память, читал 12 раз
медленно "Помилуй мя, Боже" — 50-й псалом. В отличие от благовеста
трезвон продолжался лишь в течение одного прочтения 50-го псалма:
"Параекклисиарх клеплет в кампаны, ударяет тяжким ударением редко, елико
рещи псалом 50-й весь"28 — читаем в Уставе, здесь дано самое древнее
описание звонов — клепание в кампаны и удар в тяжкий колокол.
Чаще же в Типиконе даны лишь неопределенные сведения о
характере колокольного сопровождения службы: "ударяет в великое и клеплет
довольно".
Как правило, колокола звучат к началу службы или по
окончании ее, но бывают случаи, когда звонят во время богослужения, особые
моменты службы сопровождая звоном. Принято звонить на Литургии во время
"Достойно и праведно есть" (иногда этот звон продолжается вплоть до
"Достойно есть яко воистину"). Здесь звучит один колокол, как
напоминание о происходящем в этот момент в храме таинстве. На утрене в самый
торжественный момент выноса Евангелия перед чтением бывает "звон к
Евангелию" (обычно в виде трезвона).
Звон всегда бывает при совершении крестного хода. При
этом сначала звучит благовест в один колокол, затем уже во время самого хода
подключается трезвон (иногда он заменяет благовест, когда ударяют в каждый
колокол по очереди, а затем идет удар сразу во все). Отдельно перезвон бывает в
Пасхальную ночь при чтении Евангелия. В Типиконе отмечено, что на каждой статье
(отрывке из Пасхального евангельского чтения) ударяют один раз по одному
колоколу, на последнем же возгласе ударяют во все кампаны и в великое било (то
есть в конце общий удар во все колокола)29.
Звоны Пасхальной службы описаны в Чиновнике Софийского
собора Новгорода30. Здесь при чтении Евангелия по строкам поочередно святителем
(епископом) и протодьяконом, который начинал чтение, звонили в кандею, на улице
— в вестовой колокол, а на колокольне был перезвон. На каждой новой строке
ударяли в разные колокола от малого до великого, а заканчивали все звоном во
все колокола: "Протодьякон чтет Евангелие на восток лицом и возглашает те
же строки, которые святитель (епископ) возглашает. И на всяком возгласе
протодиаконова Евангелия ударяют в кутейник по единощи в каньдею и в вестовой
колокол, а на колокольни от меншаго зазвонного колокола... и до великого
канбана ударяют во вся колокола, порознь, поединощи..."31. Когда
протодьякон дочитывает конец Евангелия "И по возгласе певцы поют: Слава
Тебе, Господи, и ударяют в кандею трижды и на колоколни един звон звонят во
вся". То же описывает и Типикон: "при чтении Пасхального Евангелия
при всяком возгласе или статии Евангелия ударяют в церкви по единожды в
кандию... параекклисиарх же вне церкви в великое било и в великий кампан. На
последнем же возгласе ударяют в великое било и во вся кампаны"32.
* * *
В дни храмовых праздников перед водоосвящением бывал
особый перезвон: удары в каждый колокол в отдельности (то есть благовест),
начиная с самого большого и до самого маленького, по несколько раз перебирая
все и опять начиная с самого главного. Чем богаче подбор колоколов в звоннице,
тем красивее перезвон33.
Существует немало описаний торжественных встреч и
церемоний — так называемые Выходы патриаршие. Чиновники во всех подробностях
описывают пышные ритуалы встреч царя и патриарха. Так, при встрече греческого
патриарха Паисия и александрийского патриарха Макария в 1666 г. участвовала
огромная масса народа, духовенства и певцов, и в это время звучал так
называемый благовест валовой34. Этот тип благовеста был очень распространен.
Так звонили перед посвящением епископа: "А к поставлению бывает благовест
в валовыя"35, что свидетельствует об использовании очепных или валовых
колоколов для благовеста.
В Чиновнике Новгородского Софийского собора подробно
указывается, когда и как звонить: 1 сентября в Новолетие к заутрене — благовест
в большой колокол, а после утрени — благовест перезвоном большого, среднего и
меньшего колоколов (как в воскресный день бывает к молебнам). 13 сентября в день
Обновления храма Воскресения — "трезвон во вся без болшего". В
предпразднество Просвещения (Богоявления) — звон "в четыре колокола вплоть
до самого праздника, когда бывает благовест к царским часам в пять
колоколов". В субботу мясопустную (перед масленицей) бывает трезвон в пять
колоколов. В описанных типах звонов показана иерархия церковных праздников,
определяемая Чиновниками Новгородской Софии.
В разных службах звон различался своим темпом. В
праздничные дни он был энергичным, бодрым, создающим веселое настроение. Для
великопостных и погребальных служб — медленный, печальный. Темп удара в
колокола был очень важен. Типикон специально отмечает, что в дни Великого поста
звонарь звонит медленнее ("параекклисиарх знаменует коснее"). Косный
звон начинается с понедельника Великого поста, а уже в субботу первой седмицы
он становится живее: "На субботу к повечерию не косный звон"36.
Перед воскресной великопостной Литургией благовестят в
один колокол. Перед ранней службой звонят редко, перед поздней — часто.
Погребальный перезвон был самым медленным. Тяжелые
редкие звуки создавали траурное настроение, задавали темп погребальному
шествию. Каждый колокол звучал отдельно, сменяя один другого, затем в конце
звонили одновременно во все колокола сразу. Так описывается перезвон при
отпевании и погребении иереев-священнослужителей37. Погребальный перезвон
прерывался трезвоном лишь в некоторые моменты обряда — при внесении тела в
храм, по прочтении разрешительной молитвы и в момент погружения тела в могилу.
Такой же погребальный перезвон бывает в службах
Великой пятницы, связанных с крестной смертью Христа и его погребением.
Перезвон звучит перед выносом плащаницы в Великую пятницу на вечерне и в
Великую субботу на утрене во время обхода с плащаницей вокруг храма, изображающего
процессию выноса тела и погребения Христа. После внесения плащаницы в храм
начинается перезвон. Такой же порядок звона бывает и в дни особого поклонения
Животворящему Кресту — в день Воздвижения (14 сентября), в Крестопоклонную
неделю Великого поста и 1 августа при праздновании Происхождения честнаго древа
Животворящего Креста Господня. Медленный перезвон колоколов при выносе креста
заканчивается трезвоном в момент окончания процессии.
Список литературы
1. Попов А. Изборник славянских и русских сочинений и
статей, внесенных в хронографы русских редакций. М., 1869. С. 459—476.
2. Гаркави А. Я. Сказания мусульманских писателей о
славянах и русских. СПб., 1870. С. 125.
3. Patrologiae
Cirsus Completus Graeca. Accurante Y. P. Migne. T. 138. P. 1074—1075.
4. Казанский П. С. О призыве к Богослужению в
Восточной Церкви // Труды первого Археологического съезда в Москве 1869 г. М.,
1871. Т. 1. С. 305. Примеч. 316.
5. Финдейзен Н. Ф. Очерки по истории... С. 17—19.
Примеч. 15.
6. Кавельмахер В. В. Способы колокольного звона и
древнерусские колокольни // Колокола. История и современность. М., 1985. С. 40.
7. Устрялов Н. Сказание современников о Дмитрии
Самозванце. СПб., 1859. Ч. 2. С. 125.
8. Устрялов Н. Указ. соч. С. 60 (Дневник Маскевича
1594—1621).
9. Олеарий А. Подробное описание голштинского
посольства в Московию и Персию в 1633, 1636, 1639 гг. М., 1870. С. 345.
10. Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через
Московию в Персию и обратно. СПб., 1906. С. 155—156.
11. Алеппский П. Путешествие антиохийского патриарха
Макария в Россию в половине XVII века. М., 1896. С. 109.
12. Таннер Б. Описание путешествия польского
посольства в Москву в 1678 году. М., 1891. С. 57—60.
13. Об этом см.: Дополнительный Требник. Издан с
благословения Св. Синода и преосв. Арсения митрополита Киевского и Галичского,
печатан в Киево-Печерской Лавре в 1863 и 1866 гг. "Чин благословения
кампана, си есть колокола или звона".
14. Четвертая книга Моисеева. Числа // Библия, книги
Священного писания Ветхого и Нового Завета. Брюссель, 1983. 2-е изд. Гл. 10.
Ст. 1—10.
15. Об использовании колоколов и бил в XI—XII вв. см.
ч. VI наст. изд.
16. С. П. Казанский полагает, что в языческую пору
славяне использовали била восточного образца, которые привешивались к ветвям
деревьев. Казанский П. С. О призыве... С. 305; Финдейзен Н. Ф. Очерки по
истории... С. 24.
17. Оловянишников Н. И. История колоколов и
колокололитейное искусство. М., 1912. С. 8.
18. Записки Императорского Археологического общества.
Т. 1. 1836. С. 12. Примеч. 1.
19. Никольский К. Пособие к изучению Устава
Богослужения. 6-е изд. СПб., 1899. С. 32—33.
20. Новая скрижаль. Ч. IV. Гл. 21. § 3.
21. Финдейзен Н. Ф. Очерки по истории... С. 133.
Примеч. 145.
22. Труды Московского Археологического общества. М.,
1870. Т. II. Материалы для археологического словаря. С. 5.
23. Шашкина Т. Б. Колокольная бронза // Колокола:
История и современность. М., 1985.
24. Никольский К. Пособие к изучению Устава. С. 34—35.
25. Типикон сi есть Устав. М., 1906. Гл. 35.
Перепечатан Московской Патриархией в 1954 г.
26. Типикон. Гл. 9. "О еже како подобает
знаменати на всяк день".
27. Владышевская Т. Ф. Красный звон // Колокольные
звоны: Практическое руководство для православных звонарей. М., 1997. С. 84—95.
28. Типикон. Гл. 9 "О еже како подобает знаменати
на всяк день".
29. Типикон. Гл. 35.
30. Чиновник Новгородского Софийского собора. 36;
Финдейзен Н. Ф. Очерки по истории... С. 271—272.
31. Кандия (иначе колоколец или ясак) — маленький
колокол, которым дается знак звонарю на колокольне о времени благовеста или
звона.
32. Типикон. Последование Пасхи.
33. Одним из первых специалистов, записавших звоны
нотами, был А. А. Израилев (Ростовские колокола и звоны. СПб., 1884). С. Тосин
собрал разные виды нотированных звонов, некоторые нотировал сам См.: Тосин С.
Колокола и звоны в России. Новосибирск, 2002. С. 385—393.
34. "Выходы патриаршие" в Дополнениях к
"Актам историческим". СПб., 1853. Т. V. С. 98, 105, 112, 133;
Финдейзен Н. Ф. Очерки по истории... Вып. 3. С. 267.
35. Чин избрания и рукоположения архиерейского // Никольский
К. Пособие... С. 40.
36. Типикон. Последование первой седмицы Великого
поста.
37. При выносе тела патриарха Иоакима был благовест,
"переменяя во все колокола изредка". См.: Временник Императорского
Московского Общества истории и древностей российских. 1852. Кн. 15. С. 22.
Для подготовки данной работы были использованы
материалы с сайта http://www.portal-slovo.ru/