О
СРАВНИТЕЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОМ ИССЛЕДОВАНИИ АУСТРОНЕЗИЙСКИХ ЯЗЫКОВ
Сравнительно-историческое
исследование языков аустронезийской [1] семьи столкнулось с рядом очень
ощутимых трудностей.
Размеры семьи
огромны (в этом нет никакого сомнения, несмотря на то, что границы ее на
некоторых участках еще не выяснены с достаточной степенью надежности), и
структура, по всей видимости, очень сложна.
Аустронезийская
компаративистика почти лишена возможности опираться на разновременную
документацию языков. Огромное большинство их известно - если известно вообще -
по материалам не старше 150 лет, т.е. фактически в современном состоянии
(отдельные более старые списки слов, собранные путешественниками, не меняют
картины). Письменными памятниками более чем трехсотлетней давности обладает
небольшое число языков в западной части Индонезии, на Филиппинах, в Южном
Индокитае и на Мадагаскаре. Хотя структура аустронезийской семьи во многом не
ясна, нет сомнения, что эти языки являются репрезентативными только для
ограниченной части этой семьи (в классификации И. Дайена все они
гесперонезийские). К 1-му тысячелетию н.э. восходят памятники, по-видимому,
только четырех языков.
Надо также
отметить, что среди аустронезийских языков не обнаружено естественных
"языков-эталонов" с большой объяснительной способностью, которые
могли бы по отношению ко всей семье или к ее значительным частям выполнять
роль, сравнимую с ролью санскрита на ранних этапах индоевропейской
компаративистики.
Однако наиболее
серьезной помехой на пути сравнительно-исторического исследования
аустронезийских языков является недостаток надежной информации. Более или менее
удовлетворительно для нужд компаративистики - даже при заведомо заниженных
требованиях - описана небольшая часть языков семьи (может быть, 10-15%); но при
этом очень мало, за редким исключением, известно об их территориальных
диалектах. Немного проведено детальных диалектологических и
лингвогеографических исследований. Почти нет этимологических словарей, а также
сопоставительных словарей, выходящих за пределы ограниченного списка слов.
В подобной
ситуации особенно остро встает вопрос о соотношении между двумя линиями
исследования, которые совместно приводят к выяснению истории языковой семьи:
реконструкцией древних языковых состояний и группировкой языков. Термин
"группировка" употребляется нами в значении установления
историко-генетической (в принципе) классификации среди родственных языков по степеням
их взаимной близости [2] (см. 2, с. 81 и сл.) соответствующий английский термин
- subgrouping).
Вряд ли есть
необходимость доказывать, что исследования, ведущиеся по этим двум линиям,
наиболее плодотворны, когда они проводятся параллельно и скоординированы между
собой.
Систематическую
работу над реконструированием праавстронезийского начал немецкий лингвист О.
Демпвольф.
Сразу же
требуется замечание терминологического порядка. Сам О. Демпвольф, исходя из
представления о праязыке как об "искусственном приеме" (Kunstgriff)
сравнения языков, не имеющем отношения к древней языковой реальности, говорил
не о реконструировании, а о построении (Aufbau), или конструировании, праязыка.
При современном понимании прязыка как модели, служащей для объяснения хода
развития возводимых к нему языков, дилеммы "или символ соответствий, или
отображение языковой реальности" не возникает. Поэтому мы, как и другие
поздние авторы, считаем возможным применять к работе Демпвольфа термины
"реконструкция", "реконструировать" [3].
Реконструкция
Демпвольфа ограничивается звуковой (в основных чертах фонологической) системой
прааустронезийского и его словарем. Она изложена в трехтомной
"Сравнительной фонетике аустронезийского лексического фонда" (14) -
далее в тексте СФАЛФ. кроме того, этот автор опубликовал ряд статей по
отдельным вопросам праавтронезийской реконструкции.
О. Демпвольф
принимает известную классификацию А. Тальхаймера, в которой аустронезийская
семья делится на три группы языков: индонезийскую, меланезийскую и
полинезийскую. Сущность этой классификации не подвергается в СФАЛФ обсуждению,
но нет сомнений в том, что Демпвольф (как и Тальхаймер) придает ей некоторое
историко-генетическое значение, т.е. рассматривает ее как группировку в нашем
смысле. Иной вопрос, что при историко-генетическом истолковании классификация
А. Тальхаймера оказывается крайне несовершенной.
Однако
реконструкция Демпвольфа не скоординирована ни с этой, примитивной, ни с
какой-либо другой, имплицитной группировкой [4].
Чтобы убедиться
в этом, следует рассмотреть ход реконструкции прааустронезийского в СФАЛФ.
Прежде всего,
Демпвольф устанавливает звуковую систему и обширный (в основном корневой)
лексикон праиндонезийского языка (Urindonesisch), опираяясь на материалы всего
трех индонезийских языков (тагальского, тоба-батакского и новояванского), среди
которых не проводится никакой иерархической классификации. Этой процедуре
посвящен первый том исследования, имеющий подзаголовок "Индуктивное
построение индонезийского праязыка".
Второй том
назван "Дедуктивное применение праиндонезийского к отдельным
аустронезийским языкам". Автор выбирает из индонезийской группы еще три
языка (малайский, нгаджу-даякский и хува-малагасийский [5], и опять не
устанавливая иерархической классификации, сопоставляет праиндонезийский,
построенный в первом томе, поочередно с этими языками. Это сопоставление,
детально изложенное, приводит Демпвольфа к выводу, что указанный праязык
применим не только к языкам, привлеченным к "индуктивной" процедуре,
но и к другим индонезийским языкам. Итак, название "праиндонезийский"
находит оправдание.
Проделанная
"дедуктивная" процедура, как считает автор, не выявила необходимости
проведения каких-либо изменений в звуковой системе праязыка; только его словарь
пополнился рядом новых реконструкций. Согласно утверждению Демпвольфа,
сделанному в конце индонезийского раздела второго тома СФАЛФ, звуковая система
праиндонезийского получила подтверждение также при дополнительном сопоставлении
с материалом приблизительно 50 языков этой группы (с. 122-123). Половину этих
языков автор перечисляет и делает в связи с этим некоторые общие замечания, но
не приводит ни языкового материала, ни опирающихся на него новых реконструкций
[6]. Значит, дополнительные сопоставления остаются за рамками монографии.
Можно было бы
ожидать, что, кончив рассмотрение индонезийских языков, Демпвольф обратится
вновь к "индуктивной" процедуре, чтобы реконструировать праязыки
остальных групп - полинезийской и меланезийской (или их общий праязык). Однако
вместо этого он продолжает "дедуктивную" процедуру, сопоставляя
праиндонезийский теперь уже с неиндонезийскими языками. Так реконструкция
отрывается от принятой автором классификации (в принципе группировки) языков. В
СФАЛФ прорабатываются два меланезийских языка (фиджийский и саа [7]) и три
полинезийских (тонганский, восточный футуна и самоанский); перечисляется без
материала еще полтора десятка языков данных групп. Эти сопоставления приводят
автора к выводу, что праиндонезийский применим в качестве праязыка к
меланезийским и полинезийским языкам. Поэтому этот праязык, дополненный
некоторым числом лексических единиц, выявленных в результате детально
изложенных сопоставлений, но без какого-либл видоизменения звуковой системы,
получает новое название - "прааустронезийский" (Uraustronesisch).
В третьем томе
СФАЛФ, снабженном подзаголовком "Аустронезийский список слов",
Демпвольф перечисляет более 2200 прааустронезийских лексических единиц,
указывая их рефлексы в одиннадцати языках, на которых построено исследование.
Реконструированные лексические единицы, за редкими исключениями, не разделены
на какие-либо отрезки и явно представлены в качестве одноморфемынх (мы
применяем к ним термин "корень").
Описанным здесь
путем выведение прааустронезийского объясняется его "индонезийский"
уклон, отмечавшийся критиками Демпвольфа. "Аустронезийский список
слов" включает лексические единицы со следующими схемами распространения
рефлексов (в пределах принятой Демпвольфом выборки языков):
1) ИН - МН - ПН
[8] (иногда рефлексы известны из всех привлеченных языков: *tangan 'рука',
*d.uva' 'два');
2) ИН - МН
(например, *vig^i' 'левый');
3) ИН - ПН
(например, *katapang 'вид дерева').
Наличие
рефлекса по меньшей мере в одном из шести привлеченных индонезийских языков
является в СФАЛФ необходимым условием для признания реконструированной единицы
прааустронезийской. Демпвольф отступает от этого правила только в семи случаях,
тогда реконструированная единица является либо параллельной формой
(Nebenformen) форме, представленной в привлеченных индонезийских языках, либо
сложным словом (12, с. 190).
Наиболее
распространенной схемой, которая охватывает почти две трети приводимых в
"Аустронезийском списке слов" лексических единиц, является, однако:
4) ИН
(например, *pulav 'остров', *ujah 'соль').
Стало быть,
отражение реконструированной единицы в индонезийских языках составляет не
только необходимое, но и достаточное условие для ее прааустронезийского
статуса. Согласно объяснению автора (СФАЛФ, т. II, 160), он принял решение
считать элементы, представленные только в индонезийских языках,
прааустронезийскими, поскольку в дальнейшем они могут быть обнаружены также в
языках Меланезии и Полинезии. Правомерность этого утверждения сомнительна,
поскольку следовало учесть также возможность нахождения "океанийских"
элементов в Индонезии. Тем не менее, данному решению О. Демпвольфа нельзя
отказать в логичности. Выборка языков, которой он строго ограничивает свой
материал в СФАЛФ, недостаточно представительна, чтобы служить базой для
выводов, даже самых предварительных, о лексическом составе таких огромных
групп, как индонезийские и меланезийские языки. К примеру, О. Демпвольфу
пришлось в этой работе опустить ряд предлагавшихся им ранее корней (*henaj
'песок', *rag^aman 'балансир лодки', *vahaj 'нога' и др.), так как он не нашел
их в своей индонезийской выборке, в то время как в языках Океании корни были
представлены. Между тем О. Демпвольфу, судя по его работам, было хорошо
известно, что эти корни в языках Индонезии встречаются.
С
представлением об индонезийских языках как о "лакмусовой бумаге"
прааустронезийских элементов можно встретиться и после О. Демпвольфа. Один из
самых известных исследователей языков Океании, А. Капелл, писал недавно, что
теория восточной, меланезийско-новогвинейской, прародины аустронезийской семьи
(выдвинутая И. Дайеном с опорой на результаты лексико-статистических
сравнений), по-видимому, бракуется самой картиной распределения лексики:
решающим является то, что значительная часть слов, включенных в список
Демпвольфа, не прослеживается на восток дальше границ индонезийской области
(11, с. 312). Капелл оговаривает, что демпвольфовский список нуждается в
проверке. Но именно в этом и заключается трудность. По крайней мере в настоящее
время нет оснований для утверждения, что элементы, не распространенные на востоке,
восходят к общеаустронезийскому состоянию, а не возникли в западных языках
после отделениях их от океанийских.
Итак, мы
подошли к современному состоянию аустронезийской компаративистики.
После второй
мировой войны работа над реконструкцией прааустронезийского была продолжена И.
Дайеном. Этот крупнейший современный аустронезист, взяв за основу СФАЛФ О.
Демпвольфа, уточняет и расширяет реконструкцию путем привлечения материала
новых - теперь уже многих десятков - языков. Кроме Дайена значительные вклады в
прааустронезийскую реконструкцию сделали и ряд других лингвистов. Из более
молодых авторов заслуживает упоминания Р. Бласт.
В работах
современных ученых разрыв между реконструкцией и группировкой еще не преодолен.
Это стало совершенно ясно после создания Дайеном лексикостатистической
классификации аустронезийских языков (она была полностью опубликована в 1965 г.
(18); предварительные публикации появились на несколько лет раньше. В этой
классификации аустронезийская семья делится непосредственно на 40 подгрупп. Все
языки, привлеченные в СФАЛФ, входят в одну из этих подгрупп -
малайско-полинезийскую. В реконструкции Дайена произошел некоторый сдвиг, но,
по-видимому, еще не кардинальный: все еще языки, материалом которых он
пользуется интенсивно, являются в большинстве малайско-полинезийскими (вне этой
подгруппы остаются несколько языков Тайваня и микронезийский язык трук).
Правда, никто, в том числе и сам Дайен (см., а частности, 19, 20), не думает,
что данная лексикостатистическая классификация представляет собой готовую
группировку аустронезийских языков, отражающую историю их развития. Но и
противополодный взгляд, отрицающий за ней всякое историко-генетическое значение
вообще (иногда он высказывался), не получил серьезного обоснования. Учитывая
это, прааустронезийский в том виде, в каком он реконструируется в настоящее
время, можно понимать лишь как условную, предварительную категорию. Именно
такая концепция прааустронезийского принята Р. Бластом (9, с. 107). Дайен,
очевидно, придерживается аналогичных воззрений (20).
Кроме того,
предварительный характер прааустронезийского на современном этапе обусловлен
тем, что при его реконструировании сильно преобладал фронтальный подход к
легшим в основу его языкам. Принципиальную возможность реконструкции при фронтальном
подходе нельзя отрицать. На практике, однако, такая "плоская"
реконструкция наталкивается на препятствия, которых тем больше, чем шире
размеры и сложнее структура языковой группы (в частном случае семьи), на
объяснение фактов которой данная реконструкция претендует; при увеличении
последних параметров быстро падает объяснительная сила реконструкции.
Рассмотрим, как
обстоит дело с прааустронезийским.
О. Демпвольф
сумел в СФАЛФ ограничиться небольшим фонемным инвентарем: четыре гласных, два
ларингальных (один из них может рассматриваться как нуль звука) и 21 согласный
(не считая 12 гоморганных сочетаний "носовой + смычный", которые он
включал в систему звуков наряду с простыми согласными). Но зато он
реконструировал много параллельных форм прааустронезийских лексических единиц.
Параллельные формы (нередко больше одной) отмечаются почти у 15% лексических
единиц (корней), включенных в "Аустронезийский список слов". (В это
число не входят варианты корня, различаемые только наличием и отсутствием
гоморганного носового перед смычным, например *ha(n)di 'правитель', *li(ng)kung
'вогнутый'. О. Демпвольф, исходя из представления о факультативности носового в
данной позиции в прааустронезийском, говорит в таких весьма многочисленных
случаях не о параллельных формах, а о неделимых единицах). В связи с конкретным
материалом сравниваемых языков он прибегает часто к понятию необъяснимого
исключения из звукового закона.
И. Дайен пошел
по пути расширения фонемного инвентаря праязыка. Введение новых - исключительно
консонантных (включая ларингальные) - прафонем позволило ему смоделировать
сложные соответствия между многочисленными языками, которые он привлекает, а
также ликвидировать некоторую часть параллельных форм Демпвольфа. Например,
благодаря прафонеме *Z (которая предлагалась еще Н. ван дер Тюком, но не была
принята О. Демпвольфом) параллельные формы *d'alan / *dalan 'дорога' можно было
заменить на одну *Zalan (15). Эта же прафонема и проведенные Дайеном изменения
в реконструкции ларингальных (17) свели *hud'an / *udan 'дождь' к *quZan (15).
Велярный g^ (практически идентичный знаменитому звуку RGH) был постулирован
Демпфольфом, исходя их трех индонезийских языков. Дайен добавил к языкам,
составляющим базу индуктивной процедуры, еще три, и у него появились формальные
основания для реконструкции по меньшей мере четырех прафонем: *R1, *R2, *R3 и
*R4 (16). В более поздних работах И. Дайена можно встретить еще пять или шесть
*S (*S1 ~ S6), которые в общих чертах сопоставимы с *h Демпвольфа, далее *C,
"новое *N (той прафонеме, которую Дайен обозначал этим символом в 50-х
годах, он потом вернул ее демпвольфовский символ ng), *x1, *x2, *X, несколько
*w и т.д. Между прочим, он указал на возможность дробления *Z на *Z1 и *Z2 (20,
с. 32).
Большинство
предложенных Дайеном прафонем он сам считает сугубо предварительными и
гипотетическими (см., в частности 20). Что касается фонетической природы
прафонем, то он, как правило, ограничивается самой приблизительной
характеристикой их как гласных, полугласных (гипотетическая категория), лабиальных,
апикальных, дорсальных, ларингальных и т.д. (20, с. 32). По его мнению, вопрос
о фонетической природе прафонем обсуждать детально нет смысла, пока группировка
аустронезийских языков не разработана с достаточной степенью надежности (22, с.
251).
Нельзя обойти
вопрос об объяснительной силе новых прафонем Дайена. В этом отношении они
неоднородны. прежде всего, между новыми прафонемами наблюдаются различия по
двум показателям: по степени распространения отличимых рефлексов по языкам и по
числу корней, в которых они представлены. Имеет значение и то, что они в
неодинаковой мере допускают (если вообще допускают) содержательную
интерпретацию.
База выделения
многих из этих прафонем ограничивается, насколько мы можем судить, языками о-ва
Тайвань. Эти языки распадаются на две или более подгруппы, степень близости
между которыми нельзя назвать выясненной [9]. Относительно хорошее обоснование
среди таких прафонем имеет *С. Эта прафонема, которая вне Тайваня слилась с *t
(ср. *batu 'камень', *maCa 'глаз'), имела, по-видимому, характер аффрикаты /ts/
(исконное отличие ее от *t предполагалось уже Н. Огавой и Э. Асаи (3); ср. с
воззрениями А. Одрикура (24, с. 322 и далее). Сибилянты, которые И. Дайен
обозначает символом *S (*S1 ~ S6), тоже казались сначала исключительно
тайваньским явлением. Работы Р. Бласта, однако, показывают, что сибилянт этой
группы, по меньшей мере один [10], существовал в языках - предках
северосаравакской группы (8; см. также в предварительном издании 10).
Прафонемы,
созданные путем дробления *g^ Демпвольфа (R в нотации Дайена), по-видимому, не
нашли серьезного подтверждения. Из предварительно изданной работы Л. Рейда (26)
следует, что принятие этих прафонем (*R1 ~ R4) не позволяет объяснить рефлексы
в канканай и других языках Северного Лусона. Судя по нашим наблюдениям, они
бесполезны также в применении к тораджским и южносулавесийским языкам.
Однако
интентарь Дайена - отнюдь не граница. Вряд ли в данном вопросе вообще можно
говорить о границе. Например, по мнению Х. Идзуи (1), из картины соответствий
между аустронезийскими языками следует, что перспектива дальнейшего дробления
прафонемы *g^ "почти бесконечна" (нам, однако, хотелось бы внести
уточнение, а именно: дело обстоит так про фронтальном подходе исследователя к
семье). Во всяком случае, можно понять тревогу Дж. Милнера по поводу
безудержного роста числа прааустронезийских фонем (25).
Как считает Р.
Бласт, реконструкция прааустронезийского зашла слишком далеко по пути
постулирования прафонем, которые не находят значительной поддержки в материале
и которым трудно подыскивать сколько-нибудь вероятные фонетические корреляты
(9, с. 148, примеч.). Коротко обсуждая этот вопрос, Бласт предлагает смелее
реконструировать параллельные формы лексических единиц (doublets) (9, с. 148).
Очевидно, хотя и это ясно не высказано, автор усматривает в параллельных формах
средство защиты от разрастания инвентаря прафонем.
Образование
параллельных форм лексических единиц (корней) в современных индонезийских
языках действительно очень широко распространено, в этом Р. Бласт прав (9, с.
148). Естественно думать, что такое положение существовало уже в отдаленном
прошлом. Однако, рассуждая так, нельзя упускать из виду одно обстоятельство,
которое, по крайней мере до сих пор, ограничивает перспективы извлечения пользы
из параллельных форм, реконструируемых для гипотетического прааустронезийского
(и вообще для глубоких срезов). А именно между звуковым обликом параллельных
форм корней в большинстве случаев не удается нащупать регулярных или по крайней
мере системных, хотя и спорадических, соответствий [11]. Разрастание числа
немотивированных параллельных форм корней снижает объяснительную способность
реконструкции не в меньшей степени, чем разрастание числа слабообоснованных
прафонем.
По нашему
мнению, вопрос нельзя ставить прямолинейно, в виде альтернативы: либо новые
прафонемы, либо новые параллельные формы корней. Подобная постановка вопроса не
учитывает по крайней мере двух обстоятельств. Во-первых, история языка не
является всецело историей изменения звуков. Ни при одном, ни при другом
альтернативном решении не берутся во внимание явления, которые можно подвести
под понятия аналогичного изменения и - отчасти пересекающегося с ним -
морфологического развития. во-вторых, процесс дифференциации языков не сводится
только к дивергенции. Вопреки мнению некоторых аустронезистов, ареальные
влияния играли в развитии языков данной семьи вполне ощутимую роль. Поэтому
вряд ли перспективно заниматься "чистой дивергенцией", закрывая глаза
на возможность ареальных влияний.
Очевидно, что
прааустронезийский, реконструируемый Дайеном и принимаемый рядом других
авторов, сильно перегружен различениями, которые объективно являются
разновременными и отчасти даже разноместными.
По нашему
мнению, улучшению положения, создавшегося в современной аустронезистике, может
содействовать перенос центра внимания на подгруппы.
Нельзя сказать,
что сравнительно-историческим исследованием отдельных групп аустронезийских
языков не занимались. Необходимо отметить исследования полинезийских языков (в частности,
А. Поли, Б. Биггз, Д. Уолш), а также более широких объединений, включающих
полинезийскую группу (А. Поли, Б. Биггз, Дж. Грейс, У. Гуденоу, К. Кэшмор),
новокаледонийских (А. Одрикур), языков Новой Гвинеи (А. Капелл, В. Мильке),
океанийских, или восточноаустронезийских, языков (Дж. Грейс, В. Мильке и др.).
В западной части аустронезийского ареала были рассмотрены амбонские языки (Э.
Штреземанн), а более бегло - также языки барито (А. Хадсон) и некоторые другие
группы.
Необходимость
проведения более детальных сравнительно-исторических исследований внутри
подгрупп акстронезийских языков отмечалась разными лингвистами. в частности,
данному вопросу был посвящен специальный доклад Ж. Ансо (6) в 1965 г. (с
основными его тезисами мы согласны).
В то же время
А. Одрикур считает (правда, не приводя аргументации), что в настоящее время,
"по-видимому, слишком рано" реконструировать прааустронезийский и что
серьезная реконструкция останавливается на границах между тремя группами:
западноаустронезийской, североаустронезийской (языками Тайваня) и
восточноаустронезийской (океанийским) (24, с. 315). Это заявление вызвало
резкий отпор со стороны И. Дайена. Он назвал его "советом, который
подсказан отчаянием" (20, с. 49). По мнению Дайена, Одрикур, стремясь к
ограничению чудовищной массы языкового материала, которая должна пройти через
руки одного исследователя, на самом деле игнорирует подстерегающую его
опасность, а именно то, что у компаративиста, работающего над отдельной
подгруппой, нет уверенности в ее точных границах. Согласно Дайену, "в
настоящее время подгруппы не определены достаточно хорошо, для того, чтобы
подобный план (т.е. работу внутри отдельной подгруппы - Ю.С.) можно было
выполнять систематически (26, с. 49). Далее утверждается, что реконструкция и
группировка должны проводиться одновременно.
С последним
положением нельзя не согласиться. Однако тем не менее мы не уверены в том, что
нам удалось полностью уяснить себе точку зрения Дайена на границы
осуществимости работы внутри отдельной подгруппы. Что, в частности, имеет он в
виду под "систематическим выполнением этого плана" (20, с. 49)?
Можно сказать,
что по крайней мере для большинства подгрупп реконструкция, основанная
исключительно на данных, которые черпаются внутри подгруппы, малоперспективна.
Если Дайен имел в виду такое ограничение материальной базы (т.е. если под
систематическим выполнением плана подразумевается методически выдержанное
выполнение), то с ним следует в общих чертах согласиться. Насколько мы можем
судить, вопрос о точных границах подгруппы возникает действительно часто (хотя
и не во всех без исключения случаях). Такие приемы, как лексикостатистические
техники и классификация путем "отыскивания путеводных нитей" (looking
for clues; см. об этом в работах Дж. Грейса, например 23, с. 688) способны
наметить состав подгруппы только в очень гипотетическом виде. В дальнейшем, в
ходе работы по выяснению истории подгруппы, ее состав уточняется (вплоть до
коренного пересмотра). Для уточнения состава подгруппы требуются материалы
внешних по отношению к ней языков. Однако значение "внешних"
материалов не ограничивается этим. Нередко разгадка явлений, наблюдаемых в
языках данной подгруппы, отыскивается за ее пределами (см., например, нашу
гипотезу об истоках той модели дистрибуции, которой следуют варианты
местоименных энклитик ряда *ku в части южносулавесийских языков [12]).
Перенос центра
внимания на подгруппы отнюдь не означает ограничения материальной базы работы
данными языков отдельных подгрупп. Мы также не призываем к забвению того, что
сделано до сих пор по реконструкции прааустронезийского и других, менее
глубоких языков: правосточноаустронезийского (праокеанийского),
правосточноокеанийского и т.д. Эти праязыки могут и при работе над
ограниченными подгруппами выполнять направляющую и в некотором смысле
контролирующую роль. Их значение оказывается особенно большим на начальном
этапе работы над подгруппой, а также при недостаточной документированности
большинства привлекаемых языков (см. об этом в нашей рецензии на исследование
А. Хадсона по языкам барито (4).
Исследователь
не должен ограничивать себя данными одной подгруппы. Отличие предлагаемого нами
здесь метода от фронтального подхода О. Демпвольфа и И. Дайена состоит в том,
что при прочих равных условиях мы придаем большее значение свидетельству
близких языков, чем свидетельству далеких языков.
Какой же выгоды
можно ожидать от переноса центра внимания на подгруппы?
Очевидно, что
это способствует более интенсивной (и менее импрессионистической) работе и
улучшению контроля исследователя над материалом (последнее, в частности,
подчеркивал Ж. Ансо).
Предлагаемая
нами переориентировка позволит более подробно изучить тенденции изменения,
действующие в языках отдельных подгрупп. В частности, можно надеяться на более
тщательное изучение процессов, которые приводят к вариантности корня и, далее,
к распадению его на отдельные единицы. Такие процессы в аустронезийских языках,
в особенности в западных, весьма многообразны: ряд моделей преназализации,
удвоения, различные стяжения, метатезы, переогласовки разных типов, сандхи,
опрощение и переразложение, так называемая краманизация [13] и т.д., при
большинстве этих процессов имеет значение фактор аналогии.
По всей
вероятности, фонологический инвентарь субпраязыка (т.е. праязыка подгруппы), не
слишком сложный, будет допускать фонетическую интерпретацию. В особенности
следует приветствовать расширение перспектив относительной хронологии изменений
[14]. Видимо, это даст во многих случаях возможность проводить различие между
прямо унаследованными явлениями, ареальными эффектами языковых контактов
(включая "косвенное наследие", т.е. заимствования из родственных
языков (7) и самостоятельным параллельным развитием.
Синтез
результатов детального сравнительно-исторического исследования подгрупп - а
вдобавок к ним и несомненных ареальных объединений языков - позволит создать
некоторую историческую перспективу в более глубоких праязыках. Влияние этого
синтеза должно распространиться до прааустронезийского и привести к
значительной разгрузке последнего. Насколько скоро это произойдет, зависит от
разных факторов, среди которых немаловажное место занимает развитие
международного сотрудничества аустронезистов.
Примечания
1. Название
"аустронезийская" (предложенное еще В. Шмидтом) более точно, чем
"малайско-полинезийская" - другое широко известное название данной
семьи. Последнее вызывает нежелательные ассоциации, касающиеся объема семьи
(некоторые авторы не включают в малайско-полинезийскую семью меланезийские и
микронезийские языки, но включают неаустронезийские северохальмахерские языки),
и оказалось, видимо, безвозвратно устаревшим после опубликования
лексикостатистической классификации И. Дайена в 1965 г. (18). В классификации
И. Дайена малайско-полинезийским языками названо одно из подразделений
аустронезийской семьи.
2. Термины
"реконструкция" и "группировка" употреблены в данном случае
в значении действия; но ими можно обозначать и результаты соответствующих
действий.
3. В некоторых
ранних работах Демпвольф утверждает, что, строя праязык, лингвист сочетает в
меняющихся пропорциях "гипотетическое реконструирование" и
"фиктивное конструирование". Он пытается разграничить эти операции в
связи с некоторыми звуками аустронезийского праязыка (13, с. 34 сл.). Однако
данная попытка, свидетельствующая о позитивистских взглядах, вряд ли
убедительна (например, "арифметическое усреднение" звучания
признается гипотезой, а аргумент от системы - фикцией!).
4. Ход
реконструкции прааустронезийского, которому следует О. Демпвольф, казалось бы,
подразумевает такой постулат: наиболее глубокие деления в аустронезийской семье
пролегают между любыми двумя из шести привлеченных индонезийских языков и,
кроме того, между любым из них, с одной стороны, и привлеченными меланезийскими
и полинезийскими языками - с другой (см. замечания Р. Бласта по этому вопросу
(9, с. 107). Естественно, что О. Демпвольф не имел в виду подобную (невероятную
и в свете современных знаний) группировку.
5.
Хува-малагасийский - диалект малагасийского языка, который часто называют
диалектом мерина.
6. Немалое
число таких реконструкция представлено в других работах О. Демпвольфа.
7. В отдельных
случаях привлекается также улава, близкий последнему.
8. Сокращения:
ИН - индонезийские языки; МН - меланезийские языки; ПН - полинезийские языки.
9. Обзор точек
зрения относительно классификации языков Тайваня см. (21, с. 173-177).
10. Современным
аустронезийским языкам несвойственно богатство сибилянтных фонем; их редко
больше одной. В инвентаре Дайена, кроме нескольких *S, имеется и *s (давший
почти всюду s).
11. Наиболее
явное исключение составляют пару вариантов корня, различаемые наличием и
отсутствием гоморганного носового перед смычным. Это чередование системное, но
(на глубоком срезе), вероятно, не регулярное.
12. Раздел
"Опыт выделения южносулавесийской группы языков" в коллективной
монографии "Генетические отношения языков Восточной и Юго-Восточной
Азии", подготовленной в Отделе языков Института востоковедения АН СССР.
13. Под
краманизацией в сравнительной грамматике индонезийских языков имеют в виду
изменение, часто сильное, конечной части корневой морфемы, которое происходит
по более или менее четким правилам, но является спорадическим. Ср., например,
древнеяванское wihara ~wihantun 'монастырь'; asu 'собака' (во многих языках) ~
anjing 'собака' (в малайском).
14. Примеры установления
относительной хронологии изменений в тагало-бисайских языках имеются в статье
известного филолога-яваниста В. Айхеле (5). Правда, эта работа не свободна от
неясностей, в особенности в том, что касается истории варьирования d ~ r в
данных языках (в связи с последним вопросом может представить некоторый интерес
статья Э. Верстралена (27), которая в целом страдает от одностороннего подхода
в духе "волновой теории").
Список
литературы
1. Идзуи
Хисаносукэ. Хикаку-гэнгэгаку-ни окэру ке:цу-онъин-тэйрицу-но гэнкай.
Мараи-поринэсиа-го-ни окэру *g-ни цуйтэ. - Гэнго-кэнкю:, 1955, № 28 (на яп.
яз.).
2. Климов Г.А.
Вопросы методики сравнительно-генетических исследований. - Л., 1971.
3. [Огава
Наоеси, Асаи Эрин]. Гэнго-ни ёру Тайван-такасаго-дэоку-дэнсэцу сю: Тайхоку,
1935 (на яп. яз.).
4. Сирк Ю.Х.
[Рец. на:] A.B. Hudson. The Barito Isolects of Borneo (1967). - НАА, 1968, № 4.
5. Aichele W. Beitrage zur indonesischen
Sprachgeschichte. - "Oriens Extremus". 3. Jg. H. 2. 1956.
6. Anceaux J.C. Austronesian Linguistics and
Intra-subgroup Comparison. - "Lingua". Vol. 14, 1965.
7. Biggs B. Direct and Indirect Inheritance in
Rotuman. - "Lingua". Vol. 14, 1965.
8. Blust R.A. Some New Proto-Austronesian
Trisyllables. - "Oceanic Linguistics". Vol. 8, № 2, 1969.
9. Blust R.A. Proto-Austronesian Addenda. -
"Oceanic Linguistics". Vol. 9, № 2, 1970.
10. Blust R.A. The Proto-North Sarawak Vowel Deletion
Hypothesis. - "Working Papers in Linguistics. University of Hawaii".
1973, vol. 5, № 7.
11. Capell A. The Austronesian Langusges of Australian
New Guinea. - Current Ternds in Linguistics. Vol. 8. The Hague - Paris, 1971.
12. Chretien C.D. Distribution of Dempwolff's
Proto-Austronesian. - Pacific Linguistic Studies In Honour of Arthur Capell.
Australian National University, [1970].
13. Dempwolff O. Die L-, R- und D-Laute in
austronesischen Sprachen. - "Zeitschrift fur Eingeborenen-Sprachen".
Bd. 15. 1925/26.
14. Dempwolff O. Vergleichende Lautlehre des
austronesischen Wortschatzes. Bd. 1-3. Berlin - Hamburg, 1934-1938.
15. Dyen I. Proto-Malayo-Polynesian *Z -
"Language". Vol. 27, № 4, 1951.
16. Dyen I. Dempwolff's *R. - "Language".
Vol. 29. № 3, 1953.
17. Dyen I. The Proto-Malayo-Polynesian Laryngeals.
Baltimore, 1953.
18. Dyen I. A Lexicostatistical Classification of the
Ausrtonesian Languages. Baltimore, 1965.
19. Dyen I. Formosan Evidence for Some New
Proto-Austronesian Phonemes. - "Lingua". Vol. 14, 1965.
20. Dyen I. The Austronesian Languages and
Proto-Austronesian. - Current Trends in Linguistics. Vol. 8. The Hague - Paris,
1971.
21. Dyen I. The Austronesian Languages of Formosa. -
Current Trends in Linguistics. Vol. 8. The Hague - Paris, 1971.
22. Dyen I. [Рец. на:] K.
Patzold. Die Palau-Sprache und ihre Stellung zu anderen indonesischen Sprachen,
1969. - JPS, Vol. 80, № 2, 1971.
23. Grace G.W. Problems in Oceanian Linguistic
Subgrouping. - "Transactions of the New York Academy of Sciences".
ser. 2. Vol. 24, № 6, 1962.
24. Haudricourt A.-G. Problems of Austronesian
Comparative Philology. - "Lingua". Vol. 14, 1965.
25. Milner G.B. Initial Nasal Clusters in Eastern and
Western Austronesian. - "Lingua". Vol. 14, 1965.
26. Reid L.A. Kankanay and the Problem *R and *Z
Reflexes. - "Working Papers in Linguistics. University of Hawaii".
Vol. 4. № 8, 1972.
27. Verstraelen E. Soundshifts in Some Dialects of
Philippines. - "Anthropos". Vol. 57, fasc. 3-6, 1962.
28. Ю.Х. Сирк.
О СРАВНИТЕЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОМ ИССЛЕДОВАНИИ АУСТРОНЕЗИЙСКИХ ЯЗЫКОВ.