Иван III - личность и политика

РЕФЕРАТ по истории на тему:
Личность и политика
(Иван III)
ученицы 10 «В» класса средней школы № 81
Никитиной Нины.
Москва, 2000 г.
ПЛАН РЕФЕРАТА:
I. Введение.
II. Биография Ивана III. 1. Детство и юность Ивана III. 2. Первые годы правления Ивана III. 3. Борьба с Казанью. 4. Покорение Новгорода. 5. Женитьба на Софье Палеолог. Семейные дела. 6. Поход «миром» на Великий Новгород. Конец вечевой республики. 7. Стояние на Угре. Конец ордынского ига. 8. Покорение Твери и Вятки. 9. Успехи внешней политики Ивана III. 10. Внутренние преобразования.
III. Личность Ивана III.
IV. Заключение.
Середина XV столетия застала русские земли и княжества в состоянии политической раздробленности. Существовало несколько сильных политических центров, к которым тяготели все остальные области; каждый из подобных центров проводил вполне независимую внутреннюю политику и противостоял всем внешним врагам. Такими средоточиями власти были Москва, Новгород Великий, уже не раз битая, но всё ещё могучая Тверь, а также литовская столица – Вильно, которой подвластна была вся колоссальная русская область, именовавшаяся «Литовской Русью». За полтора века до этого рассеяние политической власти и силы было значительно большим: независимые центры, фактически самостоятельные государства на той же территории можно было исчислять десятками. Политические игры, междуусобья, внешние войны, экономические и географические факторы постепенно подчинили слабых сильнейшим (прежде всего Москве и Литве); сильнейшие же приобрели такое влияние и такую мощь, что могли претендовать на власть над всей Русью.
Появилась возможность создания единого государства. Выгоды его образования состояли прежде всего в способности общими силами организовать противостояние многочисленным внешним неприятелям: татарским ханствам, образовавшимся после распада Золотой орды, литовцам, ливонским рыцарям и шведам. Помимо этого оказались бы невозможными внутренние междуусобные войны, а экономическое развитие было бы облегчено введением единого законодательства, единой монетной системы и единых систем мер и весов.
Однако окончательное объединение русских земель и княжеств в могучую державу требовало целого ряда жестоких, кровавых войн, в которых одному из соперников надлежало сокрушить силы всех остальных. В не меньшей степени необходимы были внутренние преобразования; в государственной системе каждого из перечисленных центров продолжали сохраняться полузависимые удельные княжества, а также города и учреждения, имевшие заметную автономию. Их полное подчинение центральной власти обеспечивало тому, кто первый сумеет это сделать, крепкие тылы в борьбе с соседями и увеличение собственной военной мощи. Иными словами, наибольшие шансы на победу имело отнюдь не государство, обладавшее наиболее совершенным, наиболее мягким и демократичным законодательством, но государство, внутреннее единство которого было бы непоколебимым.
Прошло менее полувека. Не стало Новгородской республики и великого княжества Тверского, литовский рубеж далеко отодвинулся на запад; безоговорочно победила Москва. Она же подчинила себе Казань и Пермь Великую, отбила шведов и ливонцев. Невероятное, с трудом представимое усилие создало за эти несколько десятилетий Московское государство, Россию. До Ивана III, взошедшего на великокняжеский престол в 1462 г., такого государства еще не было, да и вряд ли кто-нибудь мог вообразить себе саму возможность его возникновения в столь короткий срок и в столь впечатляющих границах. Во всей русской истории нет события или процесса, сравнимых по своему значению с образованием на рубеже XV – XVI вв. Московского государства. Эти полстолетия – стержневое время в судьбе русского народа. Крещение Руси при Владимире, монголо-татарское нашествие, Петровские реформы, Октябрь 1917 г. и победа над Германией в 1945 г. – все это менее значимо. То, в каких условиях и как шло становление Московского государства, на пять веков предопределило социальную, политическую и культурную историю не только русского, но и во многом всех народов Восточной Европы.
ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ ИВАНА III.
В 1425 г. в Москве умирал великий князь Василий Дмитриевич. Неспокойно было у него на сердце. Он оставлял великое княжение своему малолетнему сыну Василию, хотя и знал, что не смирится с этим его младший брат – князь галицкий и звенигородский Юрий Дмитриевич. Свои права на престол Юрий обосновывал словами духовной грамоты (т.е. завещания) Дмитрия Донского: «А по грехом отъимет Бог сына моего князя Василия, а хто будет под тем сын мои (т.е. младший брат Василия), тому княж Васильев удел». Мог ли знать великий князь Дмитрий, составляя в 1380 г. свое завещание, когда его старший сын еще не был женат, а остальные и вовсе были отроками, что эта неосторожно брошенная фраза станет искрой, от которой зажжется пламя междоусобной брани.
В начавшейся после смерти Василия Дмитриевича борьбе за власть было все: и взаимные обвинения, и взаимные наговоры на ханском дворе, и вооруженные столкновения. Энергичный и опытный Юрий дважды захватывал Москву, но в середине 30-х годов XV века он умер на великокняжеском престоле в момент своего триумфа. Однако смута на этом не закончилась. Сыновья Юрия – Василий Косой и Дмитрий Шемяка – продолжили борьбу.
В такие времена войн смут появился на свет будущий «государь всея Руси». Поглощенный водоворотом политических событий, лишь скупую фразу обронил летописец: «Родися великому князю сын Иван генваря 22» (1440 г.). В далёком Новгороде Великом прозорливый старец Михаил Клопский говорил архиепископу Евфимию: «Родися у великие княгини... сын Тимофей, дали ему имя (т.е. крестное, христианское имя.) Иоанн, яко будет наследник отцу своему и хощет разорение граду нашему, и разорение обычая земли нашея от него будет, злата и сребра сберет много и станет господарь всей земли Русской». Так и произошло.
Всего пять безмятежных лет было отпущено судьбой княжичу Ивану. Едва- едва начал он постигать по Псалтири книжную премудрость. Ещё слушал он былины и сказки, которые рассказывали ему няньки на материнской половине терема, когда жизнь подхватила его и закружила в своём беспощадном водовороте. 7 июля 1445 г. московские полки были разбиты в битве с татарами у Спасо-Евфимьева монастыря под Суздалем, а мужественно бившийся великий князь Василий Васильевич, отец Ивана, попал в плен. В довершение бед вспыхнул пожар, поглотивший все деревянные строения Москвы. Осиротевшая великокняжеская семья покидала страшный полыхающий город...
Василий II возвратился на Русь после внесения огромного выкупа в сопровождении татарского отряда. Москва бурлила, недовольная поборами и приходом татар. Часть московского боярства, купцов и монахов строила планы возведения на престол Дмитрия Шемяки, злейшего врага великого князя. В феврале 1446 г., взяв с собой сыновей Ивана и Юрия, великий князь отправился на богомолье в Троице-Сергиев монастырь, видимо надеясь отсидеться. Узнав об этом, Дмитрий Шемяка без труда захватил столицу. Его союзник, князь Иван Андреевич Можайский, устремился к монастырю. В простых санях привезли захваченного в плен великого князя в Москву, а тремя днями позже его ослепили. В то время как с отцом происходили эти трагические события, Иван и его брат укрывались в монастыре у тайных сторонников свергнутого великого князя. Забыли о них недруги, а может, и просто не нашли. После отъезда Ивана Можайского верные люди перевезли княжичей сначала в село Боярово — Юрьевскую вотчину князей Ряполовских, а потом в Муром. Так уже в шестилетнем возрасте Ивану пришлось испытать и пережить весть о военной неудаче, пленение отца, горе матери и бабушки, испуг и смятение сенных боярынь и нянек, тревоги бояр, неизвестность, страх.
Но уже в Муроме ему была предначертана крупная политическая роль - он стал символом сопротивления, знаменем, под которое стекались все, кто остался верен свергнутому Василию Темному. Понимал это и Шемяка, поэтому и приказал доставить Ивана в Переяславль. Оттуда его привезли к отцу в Углич, в заточение. Вместе с другими членами семьи Иван Васильевич стал свидетелем исполнения хитроумного плана своего отца, который, едва приехав в Вологду (пожалованный ему Шемякой удел), устремился в Кирилло-Белозерский монастырь. Здесь его освободили от крестного целования (т.е. клятвы верности) недругу.
В Твери у великого князя Бориса Александровича семья изгнанников нашла приют и поддержку. И опять Иван стал участником большой политической игры. Великий князь тверской согласился помочь не бескорыстно. Одним из его условий был брак Ивана Васильевича с тверской княжной Марией. Несмотря на то, что жениху было шесть лет, а невесте еще меньше, вскоре в величественном Спасо-Преображенском соборе их обручение совершил епископ тверской Илия.
Пребывание в Твери завершилось отвоеванием Москвы в феврале 1447г. Год назад, спешно покидая Москву, уезжал в неизвестность испуганный мальчик; теперь же в столицу вместе с отцом въезжал официальный наследник престола, будущий зять могущественного тверского князя. Летопись донесла до наших дней описание личности будущего государя: «Князь же великий Василий Васильевич... обручах за сына своего большего, за князя Ивана Горбатого тако бо зва его отец». Трогательная подробность. Слепой отец совсем в духе своего нового состояния так называл своего первенца.
Иван Васильевич рано оказался в гуще политической борьбы. Василия Тёмного неотступно преследовала тревога за будущее своей династии. Слишком много он сам вытерпел и понимал поэтому, что в случае его смерти престол может стать яблоком раздора не только между наследником и Шемякой, но и между его, Василия, собственными сыновьями. Лучший выход — провозгласить Ивана великим князем и соправителем отца. Пусть подданные привыкают видеть в нём своего повелителя, пусть младшие братья растут в уверенности, что именно он их господин и государь по праву; пусть недруги видят, что управление государством в надёжных руках. Да и сам наследник должен был почувствовать себя венценосцем и постичь премудрости правления державой. Не в этом ли заключалась причина его грядущих успехов?
Уже с 1448 г. Иван Васильевич титулуется в летописях великим князем, так же как и его отец. Задолго до вступления на престол в руках Ивана Васильевича оказываются многие рычаги власти; он выполняет важные военные и политические поручения. В 1448 г. он находился во Владимире с войском, прикрывавшим от татар важное южное направление, а в 1452 г. отправился в свой первый военный поход. Это был последний поход времён династической борьбы. Шемяка, давно уже бессильный, тревожил мелкими набегами, в случае опасности растворяясь в необъятных северных просторах. Возглавив поход на Кокшенгу, 12-летний великий князь должен был изловить недруга. Но Шемяке опять удалось уйти от погони. Основательно ограбив местное племя кокшаров, московские рати возвращались домой. Одна за другой вставали перед Иваном величественные картины непроходимых лесов, заснеженных рек, бескрайних земель русского Севера.
В том же году настало время выполнить давнее обещание о породнении московского и тверского великокняжеских домов. «Того же лета женися князь великий Иван Васильевич месяца июня 4, в канун Троицыному дню». Год спустя в Новгороде неожиданно умер Дмитрий Шемяка: «князь Дмитрий Шемяка умре напрасной смертью в Новгороде и положен в Юрьеве монастыре». Людская молва утверждала, что его отравили по тайному заданию Василия II. Но как бы то ни было, перевернулась очередная страница истории, а для Ивана Васильевича кончилось детство, которое вместило столько драматических событий, сколько иной человек не переживал за всю жизнь.
С начала 50-х гг. XV в. и до смерти своего отца в 1462 г. Иван Васильевич шаг за шагом овладевал непростым ремеслом государя. Мало-помалу в его руки сходились нити управления сложной системой, в самом сердце которой был стольный град Москва, наиболее сильный, но пока ещё не единственный центр власти на Руси. От этого времени дошли до наших дней грамоты, запечатанные собственной печатью Ивана Васильевича, а на монетах появились имена двух великих князей — отца и сына. После похода великого князя в 1456 г. на Новгород Великий в тексте мирного договора, заключённого в местечке Яжелбицы, права Ивана были официально приравнены к правам его отца. К нему должны были приезжать новгородцы, чтобы высказывать свои «обиды» и искать «управу». Появляется у Ивана Васильевича и другая важная обязанность: оберегать московские земли от непрошеных гостей — татарских отрядов. Трижды — в 1454, 1459 и 1460 гг. — полки, возглавляемые Иваном, выступали навстречу неприятелю и заставляли татар отойти, нанося им урон.
15 февраля 1458 г. Ивана Васильевича ожидало радостное событие: у него родился первенец. Назвали сына Иваном. Раннее рождение наследника давало уверенность, что усобица не повторится, а «отчинный» (т.е. от отца к сыну) принцип наследования престола восторжествует.
ПЕРВЫЕ ГОДЫ ПРАВЛЕНИЯ ИВАНА III
В конце 1461 г. был раскрыт заговор в Москве. Его участники хотели освободить томящегося в неволе серпуховского князя Василия Ярославича и поддерживали связь с лагерем эмигрантов в Литве — политических противников Василия II. Заговорщики были схвачены. В начале 1462 г., в дни Великого поста, их предали мучительной казни. Кровавые события на фоне великопостных покаянных молитв знаменовали собой смену эпох и постепенное наступление единодержавия. Вскоре, 27 марта 1462 г., в 3 часа ночи великий князь Василий Васильевич Тёмный умер.
В Москве теперь был новый государь — 22-летний великий князь Иван. Как всегда в момент перехода власти, оживились внешние противники, словно хотевшие убедиться в том, крепко ли держит в своих руках бразды правления молодой государь. Новгородцы давно уже не выполняли условий Яжелбицкого договора с Москвой. Псковичи изгнали московского наместника. В Казани у власти был недружественный Москве хан Ибрагим. Василий Тёмный, в своей духовной прямо благословил старшего сына «своей отчиной» — великим княжением. С тех пор как Батый подчинил Русь, престолами русских князей распоряжался ордынский повелитель. Теперь же его мнения никто не спрашивал. Вряд ли мог смириться с этим Ахмат — хан Большой Орды, мечтавший о славе первых покорителей Руси. Неспокойно было и в самой великокняжеской семье. Сыновья Василия Тёмного, младшие братья Ивана III, получили по завещанию отца все вместе почти столько же, сколько унаследовал великий князь, и были недовольны этим. В такой обстановке молодой государь решил действовать напористо. Уже в 1463 г. к Москве был присоединён Ярославль. Местные князья в обмен на владения в Ярославском княжестве получили земли и сёла из рук великого князя. Псков в Новгород, недовольные властной рукой Москвы легко смогли найти общий язык. В том же году в псковские пределы вошли немецкие полки. Псковичи обратились за помощью одновременно в Москву и Новгород. Однако новгородцы не спешили помочь своему «младшему брату». Великий князь же три дня не пускал «на очи» прибывших псковских послов. Лишь после этого он согласился сменить гнев на милость. В результате Псков принял наместника из Москвы, а его отношения с Новгородом резко обострились. Этот эпизод наилучшим образом демонстрирует приёмы, с помощью которых Иван Васильевич обычно добивался успеха: он старался сначала разъединить и рассорить противников, а потом заключить с ними мир поодиночке, добившись при этом выгодных для себя условий. На военные столкновения великий князь шёл лишь в исключительных случаях, когда были исчерпаны все другие средства. Уже в первые годы своего правления Иван III умел вести тонкую дипломатическую игру. В 1464 г. на Русь задумал пойти надменный Ахмат — повелитель Большой Орды. Но в решительный момент, когда татарские полчища были готовы хлынуть на Русь, в тыл им ударили войска крымского хана Азы-Гирея. Ахмат вынужден был подумать о собственном спасении. Таков оказался результат соглашения, заранее достигнутого между Москвой и Крымом.
БОРЬБА С КАЗАНЬЮ
Неотвратимо надвигался конфликт с Казанью. Боевым действиям предшествовала длительная подготовка. На Руси ещё со времён Василия II жил татарский царевич Касым, имевший несомненные права на престол в Казани. Именно его Иван Васильевич намеревался утвердить в Казани как своего ставленника. Тем более что местная знать настойчиво приглашала Касыма занять трон, обещая поддержку. В 1467 г. состоялся первый поход московских полков на Казань. С ходу город взять не удалось, а казанские союзники не осмелились выступить на стороне осаждавших. В довершение всего Касым вскоре скончался.
Ивану Васильевичу срочно пришлось менять свои планы. Почти сразу после неудачной экспедиции татары совершили несколько набегов на русские земли. Великий князь распорядился укрепить гарнизоны в Галиче, Нижнем Новгороде и Костроме и занялся подготовкой большого похода на Казань. Были мобилизованы все слои московского населения и подвластных Москве земель. Отдельные полки целиком состояли из московских купцов и посадских людей. Братья великого князя возглавили ополчения своих владений.
Войско делилось на три группировки. Первые две, руководимые воеводами Константином Беззубцевым и князем Петром Васильевичем Оболенским, сходились под Устюг и Нижний Новгород. Третья рать князя Даниила Васильевича Ярославского двинулась на Вятку. Согласно замыслу великого князя, основным силам следовало остановиться, не дойдя до Казани, тогда как «охочий люди» (добровольцы) и отряд Даниила Ярославского должны были заставить хана поверить, что главного удара следует ждать именно с этой стороны. Однако, когда стали выкликать желающих, почти вся рать Беззубцева вызвалась идти на Казань. Пограбив окрестности города, эта часть русских полков попала в трудное положение и вынуждена была с боем пробиваться к Нижнему Новгороду. В итоге главная цель вновь не была Достигнута.
Но не таков был Иван Васильевич, чтобы смириться с неудачей. В сентябре 1469 г. новая московская рать под командованием брата великого князя — Юрия Васильевича Дмитровского — вновь подступила к стенам Казани. В походе участвовала и «судовая» рать (т.е. войско, погруженное на речные суда). Осадив город и перекрыв доступ воды, русские вынудили хана Ибрагима капитулировать, «взяли мир на всей своей воле» и добились выдачи «полона» — соотечественников, томящихся в неволе.
ПОКОРЕНИЕ НОВГОРОДА
Новые тревожные вести пришли из Новгорода Великого. К концу 1470 г. новгородцы, воспользовавшись тем, что Иван Васильевич был поглощён сначала внутренними проблемами, а потом войной с Казанью, перестали платить Москве пошлины и вновь захватили земли, от которых отступились по договору с прежними великими князьями. В вечевой республике всегда была сильна партия, ориентировавшаяся на Литву. В ноябре 1470 г. новгородцы приняли князем Михаила Олельковича. В Москве не сомневались, что за его спиной стоял соперник московского государя на Руси — великий князь литовский и король польский Казимир IV. Иван Васильевич полагал, что конфликт неизбежен. Но он не был бы самим собой, если бы сразу вступил в вооружённое противостояние. На протяжении нескольких месяцев, вплоть до лета 1471 г., шла активная дипломатическая подготовка. Благодаря усилиям Москвы Псков занял антиновгородскую позицию.
Главным покровителем вольного города был Казимир ГУ. В феврале 1471 г. его сын Владислав стал чешским королём, но в борьбе за престол у него появился могущественный конкурент — венгерский государь Матвей Корвин, которого поддержали Папа римский и Ливонский орден. Удержаться у власти без помощи отца Владислав не смог бы. Дальновидный Иван Васильевич почти полгода выжидал, не начиная боевых действий, пока Польша не втянулась в войну за чешский престол. Казимир IV не решился воевать на два фронта. Хан Большой Орды Ахмат тоже не пришёл на помощь Новгороду, опасаясь нападения союзника Москвы — крымского хана Хаджи-Гирея. Новгород остался один на один с грозной и могущественной Москвой.
В мае 1471 г. был окончательно разработан план наступления против Новгородской республики. Решено было нанести удар с трёх сторон, чтобы заставить неприятеля раздробить силы. «Того же лета... князь велики с братию и с всею силою поиде к Новгороду Великому, с все стороны воюючи и пленяючи» — писал об этом летописец. Стояла страшная сушь, и это делало обычно непроходимые болота под Новгородом вполне преодолимыми для великокняжеских полков. Вся Северо-Восточная Русь, послушная воле великого князя, сходилась под его знамена. Готовились к походу союзные рати из Твери, Пскова, Вятки, прибывали полки из владений братьев Ивана Васильевича. В обозе ехал дьяк Стефан Бородатый, умевший говорить по памяти цитатами из русских летописей. Это «оружие» весьма пригодилось потом при переговорах с новгородцами.
Тремя потоками вошли московские полки в новгородские пределы. На левом фланге действовал 10-тысячный отряд князя Даниила Холмского и воеводы Фёдора Хромого. На правый фланг был послан полк князя Ивана Стриги Оболенского, чтобы не допустить притока свежих сил из восточных владений Новгорода. В центре, во главе самой мощной группировки, выступил сам государь.
Безвозвратно минули времена, когда в 1170 г. «мужи вольные» — новгородцы — наголову разбили рати московского князя Андрея Боголюбского. Словно тоскуя по тем временам, на исходе XV в. безвестный новгородский мастер создал икону, на которой изображена та славная победа. Теперь всё было иначе. 14 июля 1471 г. 40-тысячное войско — всё, что смогли собрать в Новгороде, — сошлось в битве с отрядом Даниила Холмского и Фёдора Хромого. Как повествует летопись, «...вскоре побежали новгородцы, гонимы гневом Божиим... Полки же великого князя гнались за ними, кололи их и секли». В плену оказались посадники, у которых был найден текст договора с Казимиром IV. В нём, в частности, были и такие слова: «А пойдёт князь великий Московский на Великий Новгород, ибо тебе нашему господину честному королю всести на конь за Великий Новгород противу великого князя». Государь московский пришёл в ярость. Пленные новгородцы были без жалости казнены. Прибывавшие из Новгорода посольства тщетно просили унять гнев и начать переговоры.
Только когда в ставку великого князя в Коростынь прибыл архиепископ Новгородский Феофил, великий князь внял его мольбам, предварительно подвергнув послов унизительной процедуре. Вначале новгородцы били челом московским боярам, те в свою очередь обратились к братьям Ивана Васильевича, чтобы они упросили самого государя. Правота великого князя доказывалась ссылками на летописи, которые так хорошо знал дьяк Стефан Бородатый. 11 августа был заключён Коростынский договор. Отныне новгородская внешняя политика полностью подчинялась воле великого князя. Вечевые грамоты выдавались теперь от имени московского государя и скреплялись его печатью. Впервые он признавался верховным судьёй в делах дотоле вольного Новгорода.
Эта мастерски проведённая военная кампания и дипломатический успех делали Ивана Васильевича подлинным «государем всея Руси». 1 сентября 1471 г. въезжал он в свою столицу с победой под восторженные крики москвичей. Несколько дней продолжалось ликование. Все чувствовали — победа над Новгородом поднимает Москву и её государя на ранее недосягаемую высоту. 30 апреля 1472 г. состоялась торжественная закладка нового Успенского собора в Кремле. Он должен был стать зримым символом московского могущества и единства Руси.
В июле 1472 г. напомнил о себе хан Ахмат, который всё ещё считал Ивана III своим «улусни-ком», т.е. подданным. Обманув русские заставы, ждавшие его на всех дорогах, он внезапно появился под стенами Алексина — небольшой крепости на границе с Диким Полем. Ахмат осадил и зажёг город. Отважные защитники предпочли погибнуть, но не сложили оружия. Вновь грозная опасность нависла над Русью. Только соединение всех русских сил могло остановить ордынцев. Подошедший к берегам Оки Ахмат увидел величественную картину. Перед ним простиралась «многыя полкы великого князя, аки море колеблющеся, доспехи же на них бяху чисты вельми, яко сребро блистающи, и вооружени зело». Поразмыслив, Ахмат приказал отступать...
ЖЕНИТЬБА НА СОФЬЕ ПАЛЕОЛОГ.
СЕМЕЙНЫЕ ДЕЛА
Первая жена Ивана III, тверская княжна Мария Борисовна, скончалась ещё 22 апреля 1467 г.: около полуночи «преставися благоверная и христолюбивая, добрая и смиренная великая княгиня Марья, дщи великого князя Тверского Бориса Александровича». Великой княгине было 25 лет. Ходили слухи об ее отравлении.
А 11 февраля 1469 г. в Москву прибыл посол из Рима грек Юрий— от кардинала Виссариона. Он приехал к великому князю, чтобы предложить ему жениться на жившей в изгнании после падения Константинополя племяннице последнего византийского императора Константина XI Софье Палеолог. Для русских Византия долгое время была единственным православным царством, оплотом истинной веры. Византийская империя пала под ударами турок, но, породнившись с династией её последних «василевсов» — императоров, Русь как бы заявляла о своих правах на наследие Византии, на величественную духовную роль, которую эта держава когда-то играла в мире. Вскоре в Рим отправился представитель Ивана Ш, итальянец на русской службе Джан Баттиста делла Вольпе (Иван Фрязин, как его называли в Москве). В июне 1472 г. в соборе Святого Петра в Риме Иван Фрязин обручился с Софьей от имени московского государя, после чего невеста в сопровождении пышной свиты отправилась на Русь. В октябре того же года Москва встречала свою будущую государыню. Первым делом Софья отстояла молебен в церкви, а потом в сопровождении митрополита Филиппа отправилась в покои великой княгини Марии Ярославны, где встретилась со своим будущим мужем. В тот же день в недостроенном ещё Успенском соборе состоялся обряд венчания. Греческая принцесса стала великой княгиней московской, владимирской и новгородской. Отблеск тысячелетней славы некогда могучей империи озарил молодую Москву.
У венценосных владык почти не бывает спокойных дней. Таков уж жребий государя. Вскоре после свадьбы Иван III отправился в Ростов к больной матери и там получил известие о смерти брата Юрия. Всего на год Юрий был моложе великого князя. Вместе играли они в детстве, вместе делили тяготы мятежного 1446 года.
Вернувшись в Москву, Иван Ш решается на небывалый шаг. В нарушение древнего обычая он присоединяет все земли умершего Юрия к великому княжению, не поделившись с братьями. Назревал открытый разрыв. Примирить сыновей сумела в тот раз мать — Мария Ярославна. По заключённому ими соглашению Андрей Большой (Углицкий) получал город Романов на Волге, Борис — Вышгород, Андрей Меньшой — Тарусу. Дмитров, где княжил покойный Юрий, остался за великим князем. Давно Иван Васильевич лелеял мысль о том, чтобы добиться увеличения своей власти за счёт братьев — удельных князей. Ещё незадолго до похода на Новгород он провозгласил своего сына великим князем. По Коростынскому договору права Ивана Ивановича были приравнены к правам отца. Это поднимало наследника на небывалую высоту и исключало претензии братьев Ивана III на престол. И вот теперь был сделан ещё один шаг, закладывавший основу новых отношений между членами великокняжеской семьи.
В ночь с 4 на 5 апреля 1473 г. Москва была объята пламенем. Сильные пожары, увы, были делом нередким. В эту ночь отошёл в вечность митрополит Филипп. Его преемником стал епископ Коломенский Геронтий. Ненадолго пережил покойного владыку Успенский собор, его любимое детище. 20 мая рухнули стены храма, уже почти достроенного. Великий князь решил сам заняться возведением новой святыни. По его поручению в Венецию отправился Семён Иванович Толбузин, который вёл переговоры с искусным каменных, литейных и пушечных дел мастером Аристотелем Фиораванти. В марте 1475 г. итальянец прибыл в Москву. Он возглавил строительство Успенского храма, доныне украшающего Соборную площадь Московского Кремля.
ПОХОД «МИРОМ» НА ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД.
КОНЕЦ ВЕЧЕВОЙ РЕСПУБЛИКИ
Побеждённый, но не подчинившийся до конца, Новгород не мог не беспокоить великого князя московского. 21 ноября 1475 г. Иван III прибыл в столицу вечевой республики «миром». Он всюду принимал дары от жителей, а вместе с ними и жалобы на произвол властей. «Вятшие люди» — вечевая верхушка во главе с владыкой Феофилом — устроили пышную встречу. Почти два месяца продолжались пиры и приёмы. Но и здесь, должно быть, примечал государь, кто из бояр ему друг, а кто — скрытый «супротивник». 25 ноября представители Славковой и Микитиной улиц подали ему жалобу на самоуправство высших новгородских чиновников. После судебного разбирательства были схвачены и отправлены в Москву посадники Василий Онаньин, Богдан Есипов и ещё несколько человек, все — лидеры и сторонники «литовской» партии. Не помогли мольбы архиепископа и бояр. В феврале 1476 г. великий князь возвратился в Москву.
Звезда Новгорода Великого неумолимо приближалась к закату. Общество вечевой республики давно уже разделилось на две части. Одни стояли за Москву, другие с надеждой смотрели в сторону короля Казимира IV. В феврале 1477 г. в Москву приехали новгородские послы. Приветствуя Ивана Васильевича, они назвали его не «господином», как обычно, а «государем». По тем временам подобное обращение выражало полное подчинение. Иван Ш немедленно воспользовался этим обстоятельством. В Новгород отправились бояре Фёдор Хромой, Иван Тучко Морозов и дьяк Василий Долматов, чтобы осведомиться, какого «государства» хотят от великого князя новгородцы. Собралось вече, на котором московские послы изложили суть дела. Сторонники «литовской» партии услышали, о чём идёт речь, и бросили в лицо побывавшему в Москве боярину Василию Никифорову обвинения в измене: «Переветник, был ты у великого князя и целовал ему крест против нас». Василий и ещё несколько активных сторонников Москвы были убиты. Шесть недель волновался Новгород. Послам было заявлено о желании жить с Москвой «по старине» (т.е. сохранить новгородскую вольность). Становилось ясно, что нового похода не избежать.
Но Иван Ш, по своему обыкновению, не спешил. Он понимал, что с каждым днём новгородцы будут всё более погрязать во взаимных дрязгах и обвинениях, а число его сторонников станет расти под впечатлением нависшей вооружённой угрозы. Так и произошло. Когда великий князь выступил из Москвы во главе объединённых сил, новгородцы не смогли даже собрать полки, чтобы попытаться отразить нападение. В столице был оставлен молодой великий князь Иван Иванович. По дороге в ставку то и дело прибывали новгородские посольства в надежде завязать переговоры, но их даже не допускали к государю. Когда до Новгорода оставалось не более 30 км, приехал сам архиепископ Новгородский Феофил с боярами. Они называли Ивана Васильевича «государем» и просили «отложить гнев» на Новгород. Однако, когда дело дошло до переговоров, оказалось, что послы недостаточно отчётливо представляют себе сложившуюся ситуацию и требуют слишком многого.
Великий князь с войском прошёл по льду озера Ильмень и встал под самыми стенами города. Московские рати со всех сторон обложили Новгород. То и дело подходили подкрепления. Прибыли псковские полки с пушками, братья великого князя с войском, татары касимовского царевича Данияра. Феофилу, в очередной раз побывавшему в московском стане, был дан ответ: «Восхощет нам, великим князем, своим государем, отчина наша Новгород бити челом, и они знают, отчина наша, как... бити челом». Между тем положение в осаждённом городе заметно ухудшалось. Не хватало продовольствия, начался мор, усилились междуусобные склоки. Наконец, 7 декабря 1477 г. на прямой вопрос послов, какого «государства» хочет Иван III в Новгороде, государь московский ответил: «Хотим государства своего как на Москве, государство наше таково: вечевому колоколу в отчине нашей в Новгороде не быть, посаднику не быть, а государство нам своё держать как у нас на низовской земле». Эти слова прозвучали приговором новгородской вечевой вольнице. Территория собираемого Москвой государства увеличилась в несколько раз. Присоединение Новгорода — один из важнейших итогов деятельности Ивана III, великого князя московского и «всея Руси».
СТОЯНИЕ НА УГРЕ.
КОНЕЦ ОРДЫНСКОГО ИГА
12 августа 1479 г. в Москве был освящён новый собор во имя Успения Божьей Матери, задуманный и построенный как архитектурный образ единого Русского государства. «Бысть же та церковь чюдна вельми величеством и высотою, светлостью и звонкостью и пространством, такова же преже того не бывала в Руси, опроче (помимо) Владимерскыя церкви...» — восклицал летописец. Торжества по случаю освящения собора продлились до конца августа. Не раз под праздничный гул колоколов московский люд собирался в Кремле, чтобы принять участие в торжественных церковных обрядах и поглядеть на своих великих князей, митрополита, духовенство и на бояр. Высокий, чуть сутулившийся Иван III выделялся в нарядной толпе своих родственников и придворных. Не было рядом с ним только его братьев Бориса и Андрея.
Однако не прошло и месяца с начала празднеств, как грозное предзнаменование грядущих бед потрясло столицу. 9 сентября Москва неожиданно загорелась. Пожар быстро распространялся, подступая к стенам Кремля. Все, кто мог, вышли на борьбу с огнём. Даже великий князь и его сын Иван Молодой тушили пламя. Многие оробевшие, видя своих великих князей в алых отблесках огня, также занялись тушением пожара. К утру стихию удалось остановить. По городу ещё носился горький запах дыма, а по церквам уже начинались ранние службы. Думал ли тогда уставший великий князь, что в зареве пожара начинается самый трудный период его княжения, который продлится около года? Именно тогда на кон будет поставлено всё, чего удалось достичь за десятилетия кропотливого государственного труда.
До Москвы доходили слухи о назревающем заговоре в Новгороде. Иван III вновь отправился туда «миром». На берегу Волхова он провёл остаток осени и большую часть зимы. Одним из результатов его пребывания в Новгороде был арест архиепископа Новгородского Феофила. В январе 1480 г. опального владыку под конвоем отправили в Москву. Новгородской оппозиции был нанесён ощутимый удар, однако тучи над великим князем продолжали сгущаться. Впервые за много лет Ливонский орден напал большими силами на земли Пскова. Из Орды доходили смутные известия о подготовке нового нашествия на Русь. В самом начале февраля пришла ещё одна плохая новость — братья Ивана III князья Борис Волоцкий и Андрей Большой решились на открытый мятеж и вышли из повиновения. Нетрудно было догадаться, что союзников они будут искать в лице великого князя литовского и короля польского Казимира и, может быть, даже хана Ахмата — врага, от которого исходила самая страшная опасность для русских земель. В сложившихся условиях московская помощь Пскову сделалась невозможной. Иван Ш спешно покинул Новгород и выехал в Москву.
Государство, раздираемое внутренними смутами, перед лицом внешней агрессии было обречено. Иван III не мог не понимать этого, и потому первым его движением было желание уладить конфликт с братьями. Их недовольство было вызвано планомерным наступлением московского государя на принадлежавшие им удельные права полунезависимых властителей, уходившие своими корнями во времена политической раздробленности. Великий князь был готов идти на большие уступки, однако не мог перейти грань, за которой начиналось возрождение прежней удельной системы, принёсшей на Русь столько бедствий в прошлом. Начавшиеся переговоры с братьями зашли в тупик. Своей ставкой князья Борис и Андрей избрали Великие Луки — город на границе с Литвой — и вели переговоры с Казимиром IV. О совместных действиях против Москвы договорился с Казимиром и Ахмат.
Весной 1480 г. стало ясно, что достичь соглашения с братьями не удастся. В эти же дни пришло страшное известие — хан Большой Орды во главе огромного войска начал медленное продвижение на Русь. Хан не торопился, ожидая обещанной помощи от Казимира. «Того же лета, — повествует летопись, — злоименитый царь Ахмат... поиде на православное христьяньство, на Русь, на святые церкви и на великого князя, похваляся разорити святые церкви и все православие пленити и самого великого князя, яко же при Батый беше (было)». Летописец не напрасно вспомнил тут Батыя. Опытный воин и честолюбивый политик, Ахмат мечтал о полном восстановлении ордынского господства над Русью.
Ситуация становилась критической. В череде плохих известий отрадным было одно, пришедшее из Крыма. Туда по указанию великого князя отправился Иван Иванович Звенец Звенигородский, который должен был любой ценой заключить с воинственным крымским ханом Менгли-Гиреем договор о союзе. Послу была поставлена задача добиться от хана обещания, что тот в случае вторжения Ахмата в русские пределы ударит ему в тыл или по крайней мере нападёт на земли Литвы, отвлекая силы короля. Цель посольства была достигнута. Заключённый в Крыму договор стал важным достижением московской дипломатии. В кольце внешних врагов Московского государства была пробита брешь.
Приближение Ахмата ставило великого князя перед выбором. Можно было запереться в Москве и ждать врага, надеясь на прочность её стен. В этом случае огромная территория оказалась бы во власти Ахмата и ничто уже не смогло бы помешать соединению его сил с литовскими. Был другой вариант — двинуть русские полки навстречу врагу. Именно так поступил в 1380 г. Дмитрий Донской. Последовал примеру своего прадеда и Иван Ш.
В начале лета на юг были посланы большие силы под командованием Ивана Молодого и верного великому князю брата Андрея Меньшого. Русские полки разворачивались по берегу Оки, тем самым создавая мощный заслон на пути к Москве. 23 июня в поход выступил сам Иван Ш. В тот же день из Владимира в Москву была привезена чудотворная икона Владимирской Божьей Матери, с заступничеством которой связывали спасение Руси от войск грозного Тамерлана в 1395 г.
В течение августа и сентября Ахмат искал слабое место в русской обороне. Когда ему стало ясно, что Ока крепко охраняется, он предпринял обходной манёвр и повёл свои войска к литовской границе, надеясь в районе устья реки Угры (приток Оки) прорвать линию русских полков. Иван III, озабоченный неожиданным изменением намерений хана, срочно выехал в" Москву «на совет и думу» с митрополитом и боярами.
Как всё изменилось в его стольном городе! Толпы испуганных людей, пришедших в Москву «от многих градов» в надежде на защиту её стен, блуждали по улицам. Кто-то собирал вещи, чтобы бежать на север. Многие молились в церквах, полагаясь на помощь Господа. Ходили самые невероятные слухи.
В Кремле состоялся совет. Митрополит Геронтий, мать великого князя, многие из бояр и высшего духовенства высказались за решительные действия против Ахмата. Было решено готовить город к возможной осаде. Московские посады были сожжены, а их жители переселены внутрь крепостных стен. Как ни тяжела была эта мера, опыт подсказывал, что она необходима: в случае осады расположенные рядом со стенами деревянные постройки могли послужить неприятелю укреплениями или материалом для строительства осадных машин.
В те же дни к Ивану III пришли послы от Андрея Большого и Бориса Волоцкого, которые заявили о прекращении мятежа. Великий князь пожаловал братьям прощение и повелел им двигаться со своими полками к Оке. Затем он вновь покинул Москву.
Тем временем Ахмат попытался форсировать Угру, но его атака была отбита силами Ивана Молодого. Несколько дней продолжались бои за переправы, которые также не принесли ордынцам успеха. Вскоре противники заняли оборонительные позиции на противоположных берегах реки. Началось знаменитое «стояние на Угре». То и дело вспыхивали перестрелки, но на серьёзную атаку ни одна из сторон не решалась.
В таком положении начались переговоры. Ахмат потребовал, чтобы к нему с изъявлением покорности явился сам великий князь, или его сын, или по крайней мере его брат, а также чтобы русские выплатили дань, которую задолжали за несколько лет. Все эти требования были отклонены, и переговоры прервались. Вполне возможно, что Иван III пошёл на них, стремясь выиграть время, поскольку ситуация медленно менялась в его пользу. На подходе были силы Андрея Большого и Бориса Волоцкого. Менгли-Гирей, выполняя своё обещание, напал на южные земли Великого княжества Литовского.
В эти же дни Ивану III пришло пламенное послание архиепископа Ростовского Вассиана Рыло. Вассиан призывал великого князя не слушать лукавых советников, которые «не перестают шептать в ухо... слова обманные и советуют... не противиться супостатам», а последовать примеру прежде бывших князей, «которые не только обороняли Русскую землю от поганых (т.е. не христиан), но и иные страны подчиняли». «Только мужайся и крепись, духовный сын мой, — писал архиепископ, — как добрый воин Христов по великому слову Господа нашего в Евангелии: „Ты пастырь добрый. Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец..."»
…Наступала зима. Угра замерзала и из водной преграды с каждым днём всё более превращалась в крепкий ледяной мост, соединяющий враждующие стороны. И русские, и ордынские воеводы начинали заметно нервничать, опасаясь, что противник первым решится на внезапное нападение. Сохранение войска сделалось главной заботой Ивана III. Цена необдуманного риска была слишком велика. В случае гибели русских полков Ахмату открывалась дорога в самое сердце Руси, а король Казимир IV не преминул бы воспользоваться случаем и вступить в войну. Не было уверенности и в том, что сохранят лояльность братья и недавно подчинённый Новгород. Да и крымский хан, видя поражение Москвы, мог быстро позабыть о своих союзнических обещаниях. Взвесив все обстоятельства, Иван III в начале ноября приказал отвести русские силы от Угры к Боровску, который в зимних условиях представлял собой более выгодную оборонительную позицию.
И тут случилось неожиданное! Ахмат, решив, что Иван III уступает ему берег для решающей битвы, начал спешное отступление, похожее на бегство. Хотя дело так и не дошло до сражения, всем было ясно, на чьей стороне победа. В погоню за отступающими ордынцами были отправлены небольшие русские силы. Иван III с сыном и всем воинством вернулся в Москву, «и возрадовашася, и возвеселишася все людие радостию велиею зело». Ахмат спустя несколько месяцев был убит в Орде заговорщиками, разделив судьбу другого неудачливого завоевателя Руси — Мамая.
Современникам спасение Руси показалось чудом. Однако неожиданное бегство Ахмата имело и земные причины, не исчерпывавшиеся цепочкой счастливых для Руси военных случайностей. Стратегический план обороны русских земель в 1480 г. был хорошо продуман и чётко осуществлён. Дипломатические усилия великого князя предотвратили вступление в войну Польши и Литвы. Свою лепту в спасение Руси внесли и псковичи, к осени остановившие немецкое наступление.
Да и сама Русь была уже не той, что в ХШ в., во времена нашествия Батыя, и даже в XIV в. - перед лицом орд Мамая. На место полунезависимых, враждующих друг с другом княжеств пришло сильное, хотя ещё и не совсем окрепшее внутренне. Московское государство.
Тогда, в 1480 г., трудно было оценить значение случившегося. Многие вспоминали рассказы дедов о том, как всего через два года после славной победы Дмитрия Донского на Куликовом поле Москва была сожжена войсками Тохтамыша. Однако история, любящая повторы, на этот раз пошла по другому пути. Иго, тяготевшее над Русью два с половиной столетия, окончилось.
ПОКОРЕНИЕ ТВЕРИ И ВЯТКИ
Спустя пять лет после «стояния на Угре» Иваном III был сделан ещё один шаг к окончательному объединению русских земель: в состав Русского государства было включено Тверское княжество.
Давно прошли те времена, когда гордые и отважные тверские князья спорили с московскими о том, кому из них собирать Русь. История разрешила их спор в пользу Москвы. Однако Тверь ещё долго оставалась одним из крупнейших русских городов, а её князья были в числе самых могущественных. Совсем ещё недавно тверской монах Фома восторженно писал про своего великого князя Бориса Александровича (1425— 1461 гг.): «Много искал я в премудрых книгах и среди существовавших царств, но нигде не нашёл ни среди царей царя, ни среди князей князя, кто бы был подобен сему великому князю Борису Александровичу... И воистину подобает нам радоваться, видя его, великого князя Бориса Александровича, славное княжение, исполненное многого самовластья, ибо покоряющимся — от него честь, а непокоряющимся — казнь!»
Сын Бориса Александровича Михаил уже не имел ни могущества, ни блеска своего отца. Однако он хорошо понимал, что происходит на Руси: всё движется к Москве — вольно или невольно, добровольно или уступая силе. Даже Новгород Великий — и он не устоял перед московским князем и расстался со своим вечевым колоколом. Да и тверские бояре — разве они не перебегают один за другим на службу к Ивану Московскому?! Всё движется к Москве... Не придёт ли однажды и его, великого князя тверского, очередь признать над собой власть москвича?..
Последней надеждой Михаила сделалась Литва. В 1484 г. он заключил с Казимиром договор, нарушивший пункты достигнутого ранее соглашения с Москвой. Остриё нового литовско-тверского союза было недвусмысленно направлено в сторону Москвы. В ответ на это в 1485 г. Иван Ш объявил Твери войну. Московские войска вторглись в тверские земли. Казимир не спешил помочь своему новому союзнику. Не имея сил сопротивляться в одиночку, Михаил поклялся, что больше не будет иметь никаких отношений с врагом Москвы. Однако вскоре после заключения мира свою клятву он нарушил. Узнав об этом, великий князь в том же году собрал новую рать. Московские полки подступили к стенам Твери. Михаил тайно бежал из города. Тверичи во главе со своими боярами открыли великому князю ворота и присягнули ему на верность. Независимое великое княжество Тверское прекратило своё существование.
В 1489 г. к Русскому государству была присоединена Вятка — отдалённая и во многом загадочная для современных историков земля за Волгой. С присоединением Вятки дело собирания русских земель, не входивших в Великое княжество Литовское, было закончено. Формально самостоятельными оставались только Псков и великое княжество Рязанское. Однако они находились в зависимости от Москвы. Расположенные на опасных рубежах Руси, эти земли часто нуждались в военной помощи великого князя московского. Власти Пскова уже давно не решались ни в чём перечить Ивану III. В Рязани правил юный князь Иван, который приходился великому князю внучатым племянником и был ему во всём послушен.
УСПЕХИ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ ИВАНА III
К концу 80-х гг. Иван III окончательно принял титул «великого князя всея Руси». Названный титул был известен в Москве ещё с XIV в., но именно в эти годы он сделался официальным и из политической мечты превратился в реальность. Два страшных бедствия — политическая раздробленность и монголо- татарское иго — ушли в прошлое.
Достижение территориального единства русских земель было важнейшим итогом деятельности Ивана III. Однако он понимал, что останавливаться на этом нельзя. Молодое государство нуждалось в укреплении изнутри. Надлежало обеспечить безопасность его границ. Ждала своего решения и проблема русских земель, попавших в последние столетия под власть католической Литвы, которая время от времени усиливала нажим на своих православных подданных.
В 1487 г. великокняжеские рати совершили поход на Казанское ханство — один из осколков распавшейся Золотой Орды. Казанский хан признал себя вассалом Московского государства. Тем самым почти на двадцать лет было обеспечено спокойствие на восточных рубежах русских земель. Дети Ахмата, владевшие Большой Ордой, Уже не могли собрать под свои знамена войско, сравнимое по численности с войском их отца. Крымский хан Менгли-Гирей оставался союзником Москвы, и дружественные отношения с ним еще более укрепились после того, как в 1491 г. во время похода детей Ахмата на Крым Иван III послал на помощь Менгли русские полки.
Относительное спокойствие на востоке и юге позволило великому князю обратиться к решению внешнеполитических задач на западе и северо-западе. Центральной проблемой тут оставались взаимоотношения с Литвой. В результате двух русско-литовских войн (1492—1494 гг. и 1500— 1503 гг.) в состав Московского государства удалось включить десятки древних русских городов, среди которых были такие крупные, как Вязьма, Чернигов, Стародуб, Путивль, Рыльск, Новгород-Северский, Гомель, Брянск, Дорогобуж и др. Титул «великого князя всея Руси» наполнился в эти годы новым содержанием. Иван III провозгласил себя государем не только подвластных ему земель, но и всего русского православного населения, которое проживало на землях, входивших некогда в состав Киевской Руси. Не случайно Литва долгие десятилетия отказывались признать законность этого нового титула.
К началу 90-х гг. XV в. Россия установила дипломатические отношения со многими государствами Европы и Азии. И с императором Священной Римской империи, и с султаном Турции великий князь московский соглашался разговаривать только как равный. Московское государство, о существовании которого ещё несколько десятилетий назад мало кто знал в Европе, быстро получало международное признание.
ВНУТРЕННИЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ
Внутри государства постепенно отмирали пережитки политической раздробленности. Князья и бояре, ещё недавно обладавшие огромной властью, теряли её. Это происходило непросто и порой драматично. Множество семей старого новгородского и вятского боярства насильно были переселены на новые земли. Для многих это явилось подлинной трагедией.
В последние десятилетия великого княжения Ивана III, наконец, исчезли удельные княжества. После смерти Андрея Меньшого (1481 г.) и двоюродного дяди великого князя Михаила Андреевича (1486 г.) прекратили своё существование Вологодский и Верейско-Белозерский уделы. Печальна была судьба Андрея Большого, удельного князя углицкого. В 1491 г. он был арестован и обвинён в измене. Старший брат припомнил ему и мятеж в тяжёлом для страны 1480 году» и другие его «неисправления». Сохранилось свидетельство, что впоследствии Иван III раскаивался в том, сколь жестоко он обошёлся с братом. Но что-либо изменить было уже поздно — после двух лет заключения Андрей умер. В 1494 г. скончался последний брат Ивана III — Борис. Свой Волоцкий удел он оставил сыновьям Фёдору и Ивану. По завещанию, составленному последним, большая часть причитавшегося ему отцовского наследства в 1503 г. перешла к великому князю. После смерти Ивана III удельная система в прежнем своём значении никогда уже не возрождалась. И хотя он наделил своих младших сыновей Юрия, Дмитрия, Семёна и Андрея землями, они уже не имели в них реальной власти.
Уничтожение старой удельно-княжеской системы потребовало создания нового порядка управления страной. В конце XV в. в Москве начали формироваться органы центрального управления — «приказы», которые были прямыми предшественниками петровских «коллегий» и министерств XIX в. В провинции главную роль стали играть наместники, назначавшиеся самим великим князем. Претерпевало изменение и войско. На место княжеских дружин приходили полки, состоящие из помещиков. Помещики получали от государства на время своей службы населённые земли, которые и приносили им доход. Земли эти назывались «поместьями». Провинность или раннее прекращение службы означали потерю поместья. Благодаря этому помещики были заинтересованы в честной и долгой службе московскому государю.
В 1497 г. был издан Судебник — первый общегосударственный свод законов со времён Киевской Руси. Судебник вводил единые правовые нормы для всей страны, что явилось важным шагом к упрочению единства русских земель.
Не упускал из поля зрения Иван III и вопрос о своём преемнике. В истории не раз случалось, что споры претендентов на престол ввергали страну в долгие кровавые смуты. Не стёрлись из памяти Ивана III и страшные воспоминания детства, связанные с жестокой войной за власть между его отцом и представителями другой линии потомков Дмитрия Донского.
В 1490 г. в возрасте 32 лет скончался сын и соправитель великого князя, талантливый полководец Иван Иванович Молодой. Его смерть привела к долгому династическому кризису, который омрачил последние годы жизни Ивана III. После Ивана Ивановича остался малолетний сын Дмитрий, представлявший старшую линию потомков великого князя. Другим претендентом на престол был сын Ивана III от второго брака, будущий государь всея Руси Василий III (1505—1533 гг.). За обоими претендентами стояли ловкие и влиятельные женщины — вдова Ивана Молодого валашская принцесса Елена Стефановна и вторая жена Ивана III, византийская принцесса Софья Палеолог. Каждого из возможных наследников поддерживали группировки придворной знати.
Выбор между сыном и внуком оказался для Ивана Ш делом крайне непростым, и он несколько раз менял своё решение, стремясь отыскать такой вариант, который бы не привёл к новой череде междуусобий после его смерти. Поначалу верх взяла «партия» сторонников Дмитрия-внука, и он в 1498 г. был коронован по неизвестному до того чину великокняжеского венчания, несколько напоминавшему обряд венчания на царство византийских императоров. Юный Дмитрий был провозглашён соправителем деда. На плечи ему были возложены царственные «бармы» (широкие оплечья с драгоценными камнями), а на голову — золотая «шапка».
Однако торжество «великого князя всея Руси Дмитрия Ивановича» продолжалось недолго. Уже в следующем году он и его мать Елена попали в опалу. А ещё через три года за ними сомкнулись тяжёлые двери темницы. Такова была цена поражения в династической борьбе. Новым наследником престола стал княжич Василий. Торжественного обряда венчания на этот раз не было — очевидно, чтобы не будить воспоминаний о судьбе Дмитрия-внука.
Ивану III, как и многим другим великим политикам эпохи средневековья, пришлось в очередной раз принести в жертву государственной надобности и свои родственные чувства, и судьбы своих близких.
Между тем к великому князю незаметно подкрадывалась старость. За плечами у него была долгая жизнь. Ему удалось завершить дело, завещанное отцом, дедом, прадедом и их предшественниками, дело, в святость которого уверовал ещё Иван Калита, — «собирание» Руси. Быстро прошла жизнь. Побед в ней было больше, чем поражений. Но было ли в ней больше дней счастливых, чем тревожных и горестных?.. Дали о себе знать и волнения последних лет. В июле 1503 г. он начал «изнемогати тяжелой болезнью». Сказалась и смерть в апреле того же года жены – Софии Палеолог. Судя по описаниям, у 63- летнего Ивана III произошло кровоизлияние в мозг. 27 октября 1505 г. он умирает.
ЛИЧНОСТЬ ИВАНА III
Настало время задуматься о душе. Иван III, нередко круто обходившийся с духовенством, был тем не менее глубоко набожен. Перед скорой встречей с грозным Судией нужно было ещё раз вспомнить всю жизнь, покаяться в совершённых грехах. Больной государь отправился на богомолье по монастырям. О чём рассказывал он умудрённым старцам-монахам, что тревожило его совесть более всего? Смерть брата? Или судьба внука? Кто знает... Поездка была недолгой — как позволило здоровье. Посетив Троицу, Ростов, Ярославль, великий князь вернулся в Москву. В 1505 г. Иван III, «божиею милостию государь всея Руси и великий князь Володимирский, и Московский, и Новгородский, и Псковский, и Тверской, и Югорский, и Вятский, и Пермский, и Болгарский, и иных» умер. В старину, да и не только в старину, государственные деятели нередко получали в добавление к своим именам емкие прозвища. Некоторые так и вошли с ними в историю — Семён Гордый, Дмитрий Донской, Василий Тёмный. Были прозвища и у Ивана III. Его называли то Грозным, то Державным, то Правосудом, то Горбатым. Но точнее всего роль этого государя в русской истории выразило ещё одно его прозвище — Иван Великий.
Личность Ивана Великого была противоречива, как и время, в которое он жил. В нём уже не было пылкости и удали первых московских князей, но за его расчётливым прагматизмом ясно угадывалась высокая цель жизни. Он бывал грозен и часто внушал ужас окружающим, но никогда не проявлял бездумной жестокости и, как свидетельствовал один его современник, был «до людей ласков», не гневался на мудрое слово, сказанное ему в упрёк. Он никогда не торопился, но, поняв, что время действовать настало, действовал быстро и решительно. Мудрый и осмотрительный, Иван III умел ставить перед собой ясные цели и достигать их.
Ивана III можно уверенно назвать выдающимся русским государственным деятелем, проявившим незаурядные военные и дипломатические способности. Именно при нем русские земли обрели единство, сбросили татаро-монгольское иго.
Иван был умелым политиком, патриотом и Руси, и ее столицы — Москвы. При нем русские архитекторы и умельцы вместе с пригнанными из Италии мастерами начали перестройку Кремля, были воздвигнуты доныне поражающие гармонией и красотой Успенский и Благовещенский соборы, заложен Архангельский, многие светские дворцовые здания.
Глава могучего государства, Иван III к титулу великого князя и государя прибавляет слова «всея Руси» (такие попытки делались и ранее, при Иване Калите например, но амбиции тогда не подкреплялись реальной властью; теперь же она была). И дело тут не в тщеславии русского государя, а в престиже России в делах международных.
И вот уже папа римский спешит укрепить дружеские связи католического мира с православной Россией, представшей могучей и великой перед лицом изумленной Европы. Ивану III предлагается рука православной христианки Зои Палеолог, воспитывавшейся после взятия турками Константинополя в 1453 г. при дворе римского папы. И на брак этот Иван III соглашается во имя престижа России. Жена русского государя получила при венчании имя Софьи. Брак это поднял международный авторитет Ивана III.
Где с помощью брачной церемонии, где — оружием дипломатии, в коей был весьма искусен, а где и мечем добивается Иван III все новых успехов во имя России.
Столь же успешной была и внутриполитическая деятельность Ивана III. По воспоминаниям современников, был он грозен с подданными, но мудр в делах государственных. Склонностью своею добиваться успехов, говоря языком летописи, «многаго совета ради с мудрыми и мужественными» соратниками своими и «ничего не начинати без глубочайшего и многаго совета» Иван III напоминает Петра I.
Формально Иван III оставался великим князем. Однако ему удалось закрепить за своими наследниками титул царя и самодержца. При нем вошел в практику торжественный придворный церемониал.
Но это все — как бы внешний антураж царской власти. Для последующей судьбы России куда важнее были другие нововведения Ивана III. Это и рост влияния Боярской думы (Иван III «встречи», т. е. выражения непокорности, не терпел, но с мнением бояр считался, с Думой — советовался). Это и совершенствование управления государственными делами, сформировавшее фундамент нового аппарата власти — приказов XVI в. Это и принятие в 1497 г. Судебника, создавшего новое судопроизводство. Надо сказать, что ни Англия, ни Франция, ни Германия общегосударственных законов, подобных Судебнику Ивана III, тогда еще не имели.
Разумеется, Иван III создавал Российскую державу как феодальное, классовое государство. Конечно же, будучи сыном своего жестокого века, он бывал жесток (и прозвище Грозного тоже заслужил, однако, в похвальном смысле: грозный для врагов…), бывал и коварен в отстаивании своих интересов. Но обладал замечательным качеством, ставящим его в ряд выдающихся государей тогдашней Европы: когда надо было решать государственные дела, умел подниматься выше личных интересов и предрассудков времени. Его биографы, современники, дворянские и буржуазные историки последующих веков, соотечественники и иноземцы отдавали должное радению государя всея Руси за интересы Отечества. Так, отмечают, что он охотно использовал передовой опыт западноевропейской науки и техники, поощряя эти занятия и в своей отчизне. Он приглашал в Россию видных архитекторов, врачей, деятелей культуры, мастеров. Обладая тонким знанием человеческих характеров, он выдвигал из окружающей среды талантливых полководцев, умных дипломатов, деловых администраторов, порою вопреки дворцовой интриге.
Один из лучших портретов Ивана III принадлежит Н. М. Карамзину, обратимся к нему. Итак, московский князь Иван III пробыл на великокняжеском престоле 43 года. В далеком 1462 г. он унаследовал от отца, Василия Темного, большое Московское княжество, территория которого составляла 400 тысяч квадратных километров.
А сыну своему княжичу Василию Иван III оставил огромную державу, ее площадь выросла в пять раз и превышала 2 миллиона квадратных километра.
На двадцать втором году жизни сделался Иван III государем.
«Но в лета пылкого юношества он изъявлял осторожность, свойственную умам зрелым, опытным, а ему природную: ни в начале, ни после не любил дерзкой отважности; ждал случая, избирал время; не быстро устремлялся к цели, но двигался к ней размеренными шагами, опасаясь равно и легкомысленной горячности, и несправедливости, уважая общее мнение и правила века. Назначенный судьбою восстановить единодержавие в России, он не вдруг предпринял сие великое дело и не считал всех средств дозволенными»
Но не будем идеализировать Ивана III, был он достаточно противоречив. Что ж... Был он сыном своего времени, нес в себе все его черты. Как верховный правитель феодального государства он действительно немало сделал для того, чтобы уже в обозримом будущем поднялось и окрепло, стало первым сословием государства русское дворянство. Как полководец, воевал с себе подобными средневековыми правителями. Но воевал не ради грабежа, не за присоединение чужих владений, а за возвращение в российское лоно земель древней Киевской державы. Под знаком этой борьбы и прошел почти полувековой срок его княжения.
Также он, по наблюдению историков, умел превращать военные проблемы в дипломатические, владея обоими этими искусствами — военным и дипломатическим — в равной мере.
«Иоанн, рожденный и воспитанный данником степной Орды... без учения, без наставлений, руководствуемый только природным умом, дал себе мудрые правила в политике внешней и внутренней: силою и хитростию восстановляя свободу и целость России, губя царство Батыево, тесня, обрывая Литву, сокрушая вольность новгородскую, захватывая уделы, расширяя владения московские до пустынь сибирских и норвежской Лапландии, изобрел благоразумнейшую, на дальновидной умеренности основанную для нас систему войны и мира, которой его преемники долженствовали единственно следовать постоянно, чтобы утвердить величие государства. Бракосочетанием с Софиею обратив на себя внимание держав, раздрав завесу между Европою и нами, с любопытством обозревая престолы и царства, не хотел мешаться в дела чуждые: принимал союзы, но с условием ясной пользы для России; искал орудий для собственных замыслов и не служил никому орудием, действуя всегда, как свойственно великому, хитрому монарху, не имеющему никаких страстей в политике, кроме добродетельной любви к прочному благу своего народа. Следствием было то, что Россия, как держава независимая, величественно возвысила главу свою на пределах Азии и Европы, спокойная внутри, и не боясь врагов внешних».
Чрезмерно благостная картина? Идеальный образ правителя?
Излишняя восторженность в создании образа Ивана III замечается и самим историком. И спустя несколько страниц он размышляет:
«История не есть похвальное слово и не представляет самых великих мужей совершенными. Иоанн как человек не имел любезных свойств ни Мономаха, ни Донского, но стоит как государь на высшей степени величия. Он казался иногда боязливым, нерешительным, ибо хотел всегда действовать осторожно. Сия осторожность есть вообще благоразумие: оно не пленяет нас подобно великодушной смелости; но успехами медленными, как бы неполными, дает своим творениям прочность. Что оставил миру Александр Македонский? — славу. Иоанн оставил государство, удивительное пространством, сильное народами, еще сильнейшее духом правления, то, которое ныне с любовью и гордостью именуем нашим любезным отечеством».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ПЕРВЫЙ ГОСУДАРЬ ВСЕЯ РУСИ
Государства похожи на людей. Они рождаются, растут, крепнут, стареют и умирают. В истории Русского государства, центром которого стала Москва, вторая половина XV столетия была временем юности — быстро расширялась территория, одна за другой следовали военные победы, завязывались отношения с далёкими странами. Старый обветшавший Кремль с небольшими соборами уже казался тесным, и на месте разобранных древних укреплений выросли мощные стены и башни, сложенные из красного кирпича. Внутри стен поднялись просторные соборы. Засияли белизной камня новые княжеские терема. Сам великий князь, принявший гордый титул «государя всея Руси», облачился в златотканые одеяния, а на своего наследника торжественно возложил богато расшитые оплечья — «бармы» — и драгоценную «шапку», похожую на корону. Казалось, молодое государство выросло из своих старых одежд и теперь примеряло роскошные, блистающие наряды, подобающие его новому состоянию.
Но, для того чтобы каждый — будь он русский или иноземец, крестьянин или государь соседней страны — осознал возросшее значение Московского государства, одного внешнего великолепия было недостаточно. Необходимо было найти и новые понятия — идеи, в которых отразились бы и древность русской земли, и её независимость, и сила её государей, и истинность её веры. Этим поиском занялись русские дипломаты и летописцы, князья и монахи. Собранные воедино, их идеи составили то, что на языке науки называется идеологией.
Начало формирования идеологии единого Московского государства относится к периоду княжения великого князя Ивана III (1462—1505 гг.) и его сына Василия (1505—1533 гг.). Именно в это время были сформулированы две основные идеи, остававшиеся неизменными на протяжении нескольких столетий, — идеи богоизбранности и независимости Московского государства.
В 70—80-х гг. XV в. произошёл целый ряд важнейших для русской государственности событий. С присоединением Новгорода (1478 г.), Твери (1485 г.) и Вятки (1489 г.) Москва в основном завершила дело почти двухвекового «собирания» северных и восточных русских земель. В 1480 г. пало монголо-татарское иго. Русские послы отправлялись в дальние страны, владыки которых привыкли смотреть на московских князей лишь как на данников ордынских ханов. Теперь же всем предстояло узнать, что на востоке Европы появилось новое и сильное государство — Россия. Иван III и его окружение выдвинули новую внешнеполитическую задачу — присоединить западные и юго- западные русские земли, находившиеся под властью Великого княжества Литовского.
В политике далеко не всё решается одной военной силой. Стремительное возвышение власти великого князя московского привело его к мысли о необходимости искать достойные обоснования своим действиям. Следовало объяснить вольнолюбивым новгородцам и гордым тверичам, почему именно московский князь, а не тверской или, к примеру, рязанский великий князь, является законным «государем всея Руси» — единственным владыкой всех русских земель. Нужно было Доказать чужеземным монархам, что их русский собрат ни в чём не уступает им — ни в знатности, ни в могуществе. Надо было, наконец, заставить Литву признать, что она владеет древними русскими землями «не по правде», незаконно.
Тем золотым ключом, который подобрали создатели идеологии единого Русского государства сразу к нескольким политическим «замкам», стало учение о древнем происхождении власти великого князя. Об этом думали и раньше, но именно при Иване III Москва со страниц летописей и устами послов громко заявила, что власть свою великий князь получил от самого Бога и от своих киевских прародителей, владевших в Х—XI вв. всей русской землей. Подобно тому, как возглавлявшие русскую церковь митрополиты жили сначала в Киеве, затем во Владимире, а позднее в Москве, так и киевские, владимирские и, наконец, московские великие князья самим Богом были поставлены во главе всех русских земель в качестве наследных и полновластных христианских государей.
Именно на это ссылался Иван III, обращаясь в 1472 г. к непокорным новгородцам: «Вотчина моя это, люди новгородские, изначала: от дедов, от прадедов наших, от великого князя Владимира, крестившего землю Русскую, от правнука Рюрика, первого великого князя в вашей земле. И от того Рюрика и до сегодняшнего дня знали вы единственный род тех великих князей, сначала киевских, и до самого великого князя Дмитрия-Всеволода Юрьевича Владимирского (Всеволод Большое Гнездо, владимирский князь в 1176— 1212 гг.), а от того великого князя и до меня... владеем мы вами...». Тридцать лет спустя, во время мирных переговоров с литовцами после удачной для России войны 1500—1503 гг., посольские дьяки Ивана III подчёркивали: «Русская земля от наших предков, из старины, наша отчина... хотим за свою отчину стояти, как нам Бог поможет: у нас Бог помочник и наша правда!»
«Старину» дьяки вспомнили не случайно. В те времена это понятие было очень важным. Ценным и законным считалось то, что имело свою «старину», которую признавали ещё деды и прадеды и которая понималась как плод мудрости многих поколений. Даже тогда, когда в жизни появлялось что-то новое, его часто старались одеть в одежды «старинного». Так уж был устроен человек средневековья! Именно поэтому великому князю было очень важно заявить о древности своего рода, показать, что он — не выскочка, а правитель русской земли по «старине» и «правде».
Не менее важна была и мысль о том, что источником великокняжеской власти является воля самого Господа. Это ещё больше возвышало великого князя над его подданными, которые, как писал один иностранный дипломат, побывавший в начале XVI в. в Москве, постепенно начинали верить, что «воля государя есть воля Божья». Провозглашаемая «близость» к Богу накладывала на монарха ряд обязанностей. Ему надлежало быть благочестивым, милостивым, заботиться о сохранении его народом истинной православной веры, творить справедливый суд и, наконец, «боронить» (защищать) свою землю от врагов. Конечно, в жизни далеко не всегда великие князья и цари соответствовали этому идеалу. Но именно такими хотел их видеть русский народ.
Новые идеи происхождения власти великого князя московского, древности его династии позволили ему уверенно заявить о себе среди европейских и азиатских правителей. Русские послы давали понять иностранным владыкам, что «государь всея Руси» — независимый и великий правитель. Даже в отношениях с императором Священной Римской империи, который в Европе признавался первым монархом, Иван III не желал поступаться своими правами, считая себя равным ему по положению. По примеру того же императора он приказал вырезать на своей печати символ власти — увенчанного коронами двуглавого орла. По европейским образцам был составлен и новый великокняжеский титул: «Иоанн, Божиею милостию государь всея Руси и великий князь Володимирский, и Московский, и Новгородский, и Псковский, и Тверской, и Югорский, и Вятский, и Пермский, и Болгарский, и иных».
При дворе начали вводиться пышные церемонии. Своего внука Дмитрия, впоследствии попавшего в немилость, Иван Ш венчал на великое княжение по новому торжественному обряду, напоминавшему обряды венчания византийских императоров. О них Ивану могла рассказывать его вторая жена — византийская принцесса Софья Палеолог...
Так во второй половине XV в. в Москве создавался новый образ великого князя — сильного и полновластного «государя всея Руси», равного по своему достоинству императорам.
Вероятно, в последние годы жизни Ивана 1П или вскоре после его смерти в придворных кругах было написано сочинение, призванное ещё больше прославить род московских князей, наложить на него отблеск величия древних римских и византийских императоров. Это сочинение получило название «Сказание о князьях владимирских».
Автор «Сказания» старался доказать, что род русских князей связан с самим царём «всеа вселенныа» Августом — императором, правившим в Риме с 27 г. до н.э. по 14 г. н.э. У этого императора, говорилось в «Сказании», был некий «сродник» (родственник) по имени Прус, которого он послал правителем «на берега Вислы-реки в города Мальборк, и Торунь, и Хвоини, и преславный Гданьск, и во многие другие города по реке, называемой Неманом и впадающей в море. И жил Прус очень много лет, до четвёртого поколения; и с тех пор до нынешних времён зовётся это место Прусской землей». А у Пруса, говорилось дальше, был потомок, которого звали Рюрик. Этого-то Рюрика и позвали новгородцы к себе на княжение. От Рюрика произошли все русские князья — и великий князь Владимир, крестивший Русь, и 'правнук его Владимир Мономах, и все последующие — вплоть до великих князей московских.
Связать свою родословную с древними римскими императорами стремились почти все европейские монархи того времени. Великий князь, как мы видим, не стал исключением. Однако на этом «Сказание» не кончается. Далее оно повествует о том, как в XII в. древние царские права русских князей были особо подтверждены византийским императором Константином Мономахом, приславшим великому князю киевскому Владимиру (1113—1125 гг.) знаки императорской власти — крест, драгоценный «венец» (корону), сердоликовую чашу императора Августа и другие предметы. «И с тех пор, — гласит «Сказание», — великий князь Владимир Всеволодыч стал именоваться Мономахом, царем великой Руси... С тех пор и доныне тем венцом царским, который прислал греческий царь Константин Мономах, венчаются великие князья владимирские, когда ставятся на великое княжение русское».
У историков достоверность этого предания вызывает большие сомнения. Но современники отнеслись к «Сказанию» иначе. Его идеи проникли в московское летописание XVI столетия и сделались важным звеном официальной идеологии. Именно на «Сказание» ссылался Иван IV (1533— 1584 гг.), добиваясь признания за собой царского титула. Не забывал он о нём и впоследствии, гордо напоминая иностранным государям, что его род ведётся от самого Августа- кесаря.
Центром, где создавалась новая идеология, была Москва. Однако о новом значении Московского государства задумывались не только в Кремле. Образованные люди размышляли об этом повсюду.
Долгими бессонными ночами при дрожащем свете лучины думал о судьбе России, о её настоящем и будущем монах Псковского Елеазарова монастыря Филофей. Свои мысли он изложил в посланиях великому князю Василию III и его дьяку Мисюрю Мунехину.
Филофей был уверен, что Россия призвана сыграть в истории особую роль. Она — последняя страна, где сохранилась истинная православная вера в своём первоначальном, неиспорченном виде. Вначале чистоту веры сохранял Рим, но постепенно вероотступники замутили чистый источник. На смену Риму пришёл Константинополь, столица Византии, — «второй Рим». Но и там от истинной веры отступили, согласившись на унию (объединение) с католической церковью. Произошло это в 1439 г. А в 1453 г. в наказание за этот грех древний город был предан в руки «агарян» (турок). «Третьим» и последним «Римом», центром мирового православия, стала с тех пор Москва.
«Так знай, — писал Филофей Мунехину, — что все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве... и это — российское царство: ибо два Рима пали, а третий стоит, а четвёртому не бывать!»
Из этого Филофей сделал вывод, что русский государь «во всей поднебесной есть христианам царь» и является «сохранителем... святой вселенской апостольской церкви, возникшей вместо римской и константинопольской и существующей в богоспасаемом граде Москве». Однако Филофей отнюдь не предлагал великому князю силою меча привести все христианские земли под свою власть. Его идея была в другом. Чтобы Россия стала достойна этого высокого предназначения, он призвал великого князя «хорошо урядить своё царство» — искоренить в нём несправедливость, немилосердие и обиды.
Идеи Филофея в совокупности составили так называемую теорию «Москва — третий Рим». И хотя эта теория не вошла в официальную идеологию, она подкрепила одно из важнейших её положений — о богоизбранности России, став вехой в развитии русской общественной мысли.
Идеология единого Московского государства, основа которой была заложена во второй половине XV — начале XVI вв., продолжала развиваться в XVI—XVII столетиях, приобретая более законченные и вместе с тем неподвижные, окостеневшие формы. О первых же десятилетиях её создания напоминают величественные соборы Московского Кремля и гордый двуглавый орёл, в начале 90-х гг. XX столетия вновь ставший государственным гербом России.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Энциклопедия «История России и ее ближайших соседей», М., «Аванта +», 1995 г., 2. Ю. Г. Алексеев «Государь Всея Руси», 3. Энциклопедия «Всемирная история», 4. В. Ф. Антонов «Книга для чтения по истории СССР с древнейших времен до конца XVIII века», 1988 г., 5. Карамзин Н. М. «История государства российского».
----------------------- Венчание Ивана III и Софьи Палеолог. Летописная миниатюра.
[pic]
«Владимирская церковь» – Успенский собор во Владимире, построенный в XII в. Андреем Боголюбским и расширенный Всеволодом Большое Гнездо. Московский Успенский собор – главный собор государства – строили, сознательно подражая владимирскому. Тем самым в Москве стремились подчеркнуть преемственность власти великих князей московских от владимирских, а через них – от киевских.
Иван III. Гравюра XVI в.
[pic]
Печать Ивана III с двуглавым орлом.