Одним из актуальнейших исложных вопросов, связанных с иммунитетами и привилегиями дипломатическихпредставительств и их персонала, является теоретическое обоснованиенеобходимости их предоставления. По причине существования практическойнеобходимости дальнейшей кодификации норм дипломатического права возникаетпотребность в теории, раскрывающей юридическую природу иммунитетов ипривилегий. Подобная теория имеет такжепрактическое значение для толкования действующих иммунитетов и привилегий, приразрешении спорных ситуаций, в случае если отсутствует договорноеурегулирование и становится необходимым установить наличие и конкретный объемтого или иного иммунитета. Теоретическое обоснование в большой мере отражаетсяна статусе дипломатических представительств в той или иной стране, посколькуоно существенным образом влияет на государственно-правовое регулирование этогостатуса, на реализацию иммунитетов и привилегий.
Собственно говоря,потребность в объединяющем начале, которое служило бы основанием всех дипломатическихпривилегий, стала ощущаться давно. В древние и средние века, когдадипломатические привилегии сводились, главным образом, к личнойнеприкосновенности послов, эту потребность в значительной мере удовлетворялирелигиозные представления о святости послов. Но наряду с ними складывались идругие — светские представления. В древнем Риме уже существовал принцип ne impediatur legatio – неприкосновенности легата. Всредние века идея приоритета папы и императора над другими государями являласьоснованием не только особых церемониальных почестей, оказывавшихся их послам,но и всех правил обращения с ними, которые впоследствии распространились напослов всех «коронованных глав» и даже «суверенных республик». Кроме того,многие писатели древности (Катон, Тит Ливий) и средних веков (канонисты)обосновывали неприкосновенность послов и уважительное обращение с ними ихважным значением для поддержания мира и дружественных отношений междугосударями и народами. Особенностью дипломатической деятельности эпохи феодализмаявляется так называемая привилегия квартала: городские кварталы были изъяты изюрисдикции государства пребывания в пользу иностранных послов. Правда, это былоглавным образом в тех государствах, где местная власть была недостаточна сильнаи имели место частые смуты (Рим, Мадрид и другие). Однако в первой половине XVII века «привилегия посольскогоквартала» была отменена по всей Западной Европе, кроме Мадрида (там она былаотменена в 1684 году) и Рима (1693 год, когда Людовик XIV формально отказался от этой привилегии).
Итак, к началу XVIII века в литературе признается, чтоправо убежища и в помещении представительства не должно предоставляться. К 70-мгодам XIX века в Европе сформулироваласьобычная норма, запрещающая предоставлять убежище в помещении дипломатическогопредставительства. Некоторое время это сохранялось только в Испании и оченьдлительное время в странах Востока, например в Китае.
В новое время, когдапоявились постоянные посольства, нужда в юридическом обосновании возникла сбольшей силой. Постоянные послы требовали не только личной неприкосновенности,но и целого ряда других привилегий: неприкосновенности своих помещений,неподсудности местным судам и т.д., и такие требования вызывали на практикемногочисленные неясности, осложнения и споры. Для того чтобы разобраться в нихи боле менее точно установить содержание и пределы дипломатических привилегий,надо было все эти разнообразные привилегии свести к какому то единому началу,которое определяло бы общим образом правовое положение иностранного посла.Также важным представлялось дипломатические обычаи привести в согласование сосновными принципами нового международного права, которое все в большей степенирегламентировало международные отношения.
С конца XVI и на протяжении XVII и XVIII вековсложились три основные теории дипломатического иммунитета, которые получали невполне одинаковуютрактовку у различных авторов, приобретали многочисленные оттенки, нередкопереплетались друг с другом, но которые представляли собой три юридическиеконструкции, доминировавшие в доктрине и в практике этих столетий исохранившиеся mutatismutandis также в доктрине и в практике последующего времени – это теория экстерриториальности, теорияпредставительного характера посла и теория дипломатических функций. Все тритеории были обусловлены новыми историческими особенностями государственной имеждународной жизни, которые, с одной стороны, порождали новыемеждународно-правовые нормы, обобщенным отражением коих являлись эти теории, ас другой стороны, по-новому определяли общий характер теоретических воззренийна государство, право и международные отношения.
Первой из этих теорийследует рассмотреть теорию экстерриториальности. В смутных очертанияхвыдвинутая еще Эйро и уже вполне отчетливо развитая Гроцием, она вскореполучила широкое распространение как в юридической литературе, так и вгосударственной практике. Эта теория возникла на почве роста абсолютизма,объединившего всю территорию государства под эгидой единой королевской власти,и укрепления начала суверенитета монарха во внутригосударственных имеждународных отношениях. Внутри государства из начала суверенитета вытекалонеограниченное господство территориального принципа – исключительная властьмонарха, его судов и администрации над всеми людьми, проживающих в пределахгосударственной территории. Одним из следствий начала суверенитета былопритязание абсолютных монархов на почетное и привилегированное положение своихпослов как представителей особы суверена, на неподчинение их какой бы то ни быловласти, кроме власти пославшего. Дипломатическая практика, шедшая по путирасширения посольских привилегий, нуждалась в придании им правовогообоснования, но для этого требовалось примирение территориальных иэкстерриториальных прав суверенитета. Фикция экстерриториальности, согласнокоторой глава дипломатической миссии рассматривается в юридическом смысле какпродолжающий пребывать на территории своего суверена, и являлась тойконструктивной юридической формулой, которая примиряла оба вышеуказанных притязанияв соответствии с господствовавшими тогда общими началами государственного имеждународного права. Именно в качестве такой формулы ее и предложил Гораций,который смотрел на понятие экстерриториальности скорее как на способюридического выражения дипломатических привилегий, чем как на ихнепосредственное основание. В этом смысле он не раз подчеркивал, что посолпредставляет особу суверенного государя. Многие юристы, не понимая идею Гроция,считали основой этих привилегий фикцию экстерриториальности, как будто фикцияможет быть основанием права. Гроций, желая путем образного выражения составитьидею совокупности изъятий, которыми пользуются дипломатические агенты, сказал,что они не подчиняются местной власти, как если бы они находились внетерритории. Это сравнение, но не основание. Это следствие, но не причинадипломатических иммунитетов. Впоследствии же понятие экстерриториальностипревратилось из вспомогательной юридической формулы в самостоятельныйюридический принцип, рассматривавшийся как непосредственное основаниеюридических привилегий. Сам же термин «экстерриториальность» вошел вупотребление значительно позднее, – впервые слово exterritorialitas было введено в обиход в 1749г.Вольфом, который писал по латыни. В конце XVIII века оно употребляется Г.Ф. Мартенсом на французском(l’exterritorialite) и на немецком (die Exterritorialitat) языках. В таком именно смысле этопонятие часто применялось дипломатическими ведомствами и судами в XVIII и даже в XIX веке.
Расширениепервоначального смысла теории экстерриториальности было связано с тем жеобстоятельством, которое способствовало ее возникновению и быстрому признанию –с тенденцией к прочному закреплению широких дипломатических привилегий.Поскольку фикция нахождения в собственной стране относилась не только кличности посла, но и к занимаемому им помещению, эта теория в своей абсолютнойформе служила оправданием и для права убежища в дипломатических помещениях идля права посла на юрисдикцию над своим персоналом. Даже после того какчрезмерные привилегии отошли в прошлое, теория экстерриториальности,завоевавшая огромный авторитет как в доктрине, так и в дипломатической исудебной практике, долго еще продолжала применяться в вышеуказанном широкомсмысле, составляя основание для претензий далеко выходивших за пределыдипломатических привилегий, которые были в то время санкционированы действующимобычаем. Так, опираясь на теорию экстерриториальности, дипломатическиепредставители не раз требовали изъятия из местной юрисдикции любых действий,совершенных в помещении посольства, даже если они совершались обычными лицами.
Однако со второй половиныXIX века, когда тенденция к ростудипломатических привилегий уступила место противоположной тенденции – к ихсокращению, когда расширилась законодательная регламентация личных иимущественных прав граждан, а в науке международного права возобладалопозитивное направление, теория экстерриториальности стала утрачивать прежнийавторитет и все больше обнаруживала свою несостоятельность на практике. Судыпродолжали применять понятие экстерриториальности, но в значительномбольшинстве случаев отвергали выводы, которые логически следовали избуквального смысла этого понятия и находились в непримиримом противоречии сположениями действующего права. В некоторых случаях суды прямо осуждали теориюэкстерриториальности в ее прежнем понимании, как ведущую к ложным выводам и,при последовательном ее применении, тающую опасность для внутреннегоправопорядка государства, принимающего иностранного посла. Таким образом,понятие экстерриториальности уже не рассматривалось судами в качествепрезумпции, являющейся в своем буквальном смысле непосредственным основаниемдипломатических привилегий; оносвелось на практике к символическому обозначению всего привилегированногоположения дипломатических представителей или к условному термину, обозначающемуотдельные дипломатические привилегии – чаще всего иммунитет дипломатическойрезиденции или иммунитет дипломатических агентов от местной юрисдикции.
Большинство юристов-международников отказалось от теории экстерриториальности.Многочисленные и разнообразные возражения против теории можно свести кследующим основным положениям:
1. Понятие экстерриториальности являетсяфикцией, а фикцияне может служитьоснованием действующего права.
2. Понятие экстерриториальности - этолишь символ известного юридического положения, но оно не может служить егооснованием, так как само нуждается в основании, по которому это юридическоеположение предоставляется. Попытка юридически обосновать дипломатический иммунитетс помощью понятия экстерриториальности составляет с точки зрения логики petitio principii.
3. Теория экстерриториальности имеланекоторые разумные основания в прошлом, но она отжила свой век и находится впротиворечии с принципами современного права, поэтому на практике она ведет кошибочным выводам и порождает недоразумения.
4. Теория экстерриториальности являетсяизлишней и бесполезной, ибо для юридического обоснования прав и привилегийдипломатического представителя нет никакой необходимости прибегать к фикции,что он продолжает пребывать в собственной стране, поскольку имеются гораздоболее солидные и вполне позитивные основания; к тому же сама фикция неохватывает всех видов иммунитета и оставляет необоснованным ряд бесспорныхдипломатических привилегий.
5. Теория экстерриториальности даетоснование для притязаний на непомерно широкие привилегии, далеко выходящие запределы признанного на практике дипломатического иммунитета, и служитоправданием для злоупотребления иммунитетом со стороны дипломатического представителяпротив государства, в котором он аккредитован.
Но некоторые авторы,признавая силу этих аргументов, выдвинутых критиками теорииэкстерриториальности, тем не менее высказываются в пользу сохранения понятияэкстерриториальности в качестве термина, не только отвечающего привычномусловоупотреблению, но и удачно обозначающего в общей форме всю суммудипломатических привилегий.
Некоторыеавторы отстаивают понятие экстерриториальности по его существу, т.е не вкачестве термина, а в качестве юридического принципа дипломатического иммунитета. Так,например, Гейкинг доказывал, что экстерриториальность представляет собой общийпринцип, вокруг которого объединяются отдельные дипломатические привилегии.Среди доводов в защиту экстерриториальности как принципа можно встретитьрассуждение, что экстерриториальность как некая общая идея укрепляет сознаниедипломатом своей независимости и тем ослабляет влияние на него окружающейсреды. Это рассуждение принадлежит Стризоверу, который определялэкстерриториальность как «особый юридический феномен, характеризующийся своимнепосредственным противопоставлением идее зависимости лиц и вещей отрегулирования со стороны территориальной власти».
В современной доктринемногие авторы возражают против понятия экстерриториальности не только какюридического принципа, но даже как технического термина, условно обозначающеговсе или отдельные дипломатические привилегии.
Теорияэкстерриториальности подвергается критике почти в каждой работе подипломатическому праву, и в настоящее время практически не применяется, хотяссылки на нее встречаются в периодической печати и дипломатической практике.
Наряду с теориейэкстерриториальности пользовалась непререкаемым авторитетом и широкоприменялась на практике теория представительного характера посла. Генетическиэта теория предшествует теории экстерриториальности. Еще в периодимператорского Рима и в средние века почести, оказывавшиеся чрезвычайнымпослам, ставились в зависимость от могущества и титула их государей. Считалось,что в лице послов эти почести оказываются тем, кто их послал. На этомосновывалась система старшинства или так называемого председания, в силукоторой послы пап в католических государствах, послы германских императоров, азатем и послы некоторых других монархов пользовались наиболее высокимицеремониальными преимуществами.
В период абсолютизма идеямеждународной иерархии государей отошла в прошлое и ее заменило господствующееначало нового международного права – начало суверенитета, в силу которогосуверенный государь не имел никакой стоящей над ним власти, и, следовательно,не подчинялся власти и юрисдикции какого бы то ни было иностранногогосударства. К взаимоотношениям суверенных монархов применялась стариннаяформула, определявшая когда то взаимное положение равных по месту в феодальнойиерархии средневековых феодальных сеньоров: par in parem non habet imperium. Но вместе с тем, еще большеукрепилось представление о том, что посол несет в себе честь и престиж своегогосударя; считалось, что посол – это alter ego своего государя, что он как бы персонифицирует егосуверенную особу. Из сочетания этих двух представлений и сложилась такназываемая «представительная теория» дипломатического иммунитета, точнее –теория представительного характера посла, которая, в условиях существованияпостоянных посольств, должна была обосновывать не только церемониальныепривилегии послов, но и их иммунитет от действия местной власти и юрисдикции.
На протяжении XVII, XVIII, а отчасти и XIX веков представительный характерпосла рассматривался почти всеми авторами сочинений о посольствах какнепременное основание дипломатических привилегий. Эту идею разделяли сторонникисамых разных юридических конструкций иммунитета: и Гроций, и Бинкерсгук, иВаттель. По определению Гроция, послы «в силу некоторого рода фикции считаютсялицами тех, кто их послал». Но сама по себе идея представительного характерапосла не содержала никаких юридических предпосылок для примирения суверенитетаотправляющего посла государства с суверенитетом государства, его принимающего,и не давала критерия для определения тех пределов, до которых простираетсянезависимость посла от законов, власти и юрисдикции государства пребывания. Между тем, согласование посольских привилегий с действиемтерриториального начала и установление таким путем пределов этих привилегийпрактически было, пожалуй, наиболее важной стороной проблемы дипломатическогоиммунитета. Теория представительного характера посла в своем чистом виде былавполне достаточна для обоснования церемониальных привилегий посла, но дляобоснования иммунитета от юрисдикции она требовала дополнительной юридическойаргументации, которая превратила бы теоретический принцип в инструмент,пригодный для применения на практике. Поэтому эта теория развивалась вюридической литературе чаще всего в сочетании с формулой экстерриториальностипосольства или с рассуждениями о необходимости дипломатических привилегий длявыполнения послами своих функций. Сочетание принципа представительногохарактера посла с понятием экстерриториальности можно обнаружить у самогоГроция, который обе эти фикции ставит рядом друг с другом.
В таком же сочетанииприменялась теория представительного характера посла в дипломатической исудебной практике.
Однако к середине XIX века, после смены понятия суверенитетамонарха на суверенитет государства, прежде представление о том, что посолперсонифицирует особу своего суверена, стало терять под собою почву. Если впериод абсолютизма этому представлению соответствовало прочно укоренившееся вдипломатическом обиходе правило, что «представительным характером» обладаюттолько послы, легаты и нунции – правило, зафиксированное и в Венском регламенте1815г., отдавшем дань абсолютистским традициям, то теперь различие в рангахдипломатических представителей приобретало почти исключительно церемониальноезначение. В противовес традиционному положению, государственные деятелинекоторых зарубежных государств, прежде всего, США, не знавших абсолютистскихтрадиций, всячески подчеркивали, что дипломатические представители всех ранговимеют одинаковые полномочия, ибо все они являются представителями сувереннойвласти государства. Соединенные штаты вплоть до последнего десятилетия XIX века избегали назначать послов,считая это монархическим обычаем, но вместе с тем не желали ставить своихпредставителей за границей в неравное положение по сравнению с представителямимонархических государств. Естественно, что при этом не могло не измениться исамо понятие представительного характера посла. Оно стало означать теперь неперсонификацию особы суверена, а представительство суверенного государства. А впреамбуле Гаванской конвенции о дипломатических чиновниках 1928 года,суммирующей итоги теории и практики американских государств в областипосольского права, говорится: «Дипломатические чиновники ни в коем случае непредставляют личность главы государства, а только свои правительства». Это –лишь фиксация положения, широко признанного в наши дни не только наамериканском континенте, но и во всем мире.
Современные сторонникитеории представительства рассматривают дипломатический иммунитет не какследствие того, что посол является alter ego суверенного монарха, а как право, вытекающее из суверенитетагосударства.
Теория представительстваявно противоречит существующей ныне практике, ибо в ней дается обоснованиеиммунитетам и привилегиям лишь главы дипломатического представительства. Весьостальной (особенно недипломатический) персонал, а также члены семейсотрудников представительства на основе этой теории не должны пользоватьсяиммунитетами. Кроме того, согласно теории, иммунитеты распространяются лишь наофициальные действия дипломатического представителя, в то время как иммунитетыв отношении его частных действий не согласуются с этой теорией. Это чрезвычайноважно практически, ибо на практике наиболее спорными являются вопросы,связанные с распространением иммунитета именно на неофициальные действия. Необъясняет она и иммунитеты дипломатического курьера, а также существующий объемиммунитетов дипломатических средств передвижения. Данные возражения направленыпротив того вида, какой приняла эта теория в изложении современных авторов, ане против самого существа теории, основывающей дипломатический иммунитет напринципе представительства. Данный принцип является элементарным положением международногоправа, и никакая соответствующая действительности юридическая конструкциядипломатического иммунитета не может отвлечься от него.
Вследствие всегоизложенного некоторые сторонники теории представительства стремятся восполнитьпробелы своей теории с помощью теории дипломатических функций.
Теория дипломатическихфункций ведет свое начало еще от тех рассуждений о необходимостидипломатических привилегий для успеха посольства и поддержания мира междугосударями, которые встречаются в сочинениях Эйро и Гроция, где они приводятсяв качестве сопутствующих доводов в пользу дипломатических привилегий,основываемых на представительном характере посла и на фикцииэкстерриториальности. Более отчетливый характер приобретает эта теория уБинкерсгука, который делает формулу ne impediatur legatio вторым основанием дипломатических привилегий,составляющим вместе с тем предел действия принципа экстерриториальности. Вполнезаконченный вид теория получает уже у Ваттеля, который рассматриваетнеобходимость выполнения дипломатических функций как главное основание тойнезависимости, которой по международному праву пользуется посол в качествепредставителя своего суверена. При этом указанное положение выступает у Ваттелякак норма естественного права, т.е. как принцип, в котором – слиты воедино и неотделяются друг от друга естественная закономерность и правовое предписание. Вовремена Бинкерсгука и Ваттеля уже начинает сказываться тенденция к ограничениюнепомерно возросших дипломатических привилегий, и теория дипломатическихфункций, несомненно, отражает эту тенденцию.
Однако полного расцветатеория дипломатических функций достигает со второй половины XIX века, когда наука международногоправа, вставшая на путь систематизации позитивного правового материала,отказывается от рационалистических конструкций прошлого и стремится датьреалистическое обоснование международно-правовых институтов, в частности идипломатического иммунитета. С другой стороны, расцвету теории дипломатическихфункций, способствовала та реакция, которая к середине XIX века стала проявляться против широких дипломатическихпривилегий, установившихся в период абсолютизма и кажущихся теперь не тольконеоправданными, ввиду законодательной регламентации личных и имущественных правкак местных граждан, так и иностранцев, но даже таящими опасность длявнутреннего правопорядка и законности. Рассматриваемая как панацея противзлоупотреблений иммунитетом, эта теория завоевывает все большее и большеепризнание и становится господствующей в науке международного права. В Гаванскойконвенции о дипломатических чиновниках говорится, что дипломатические чиновники«не могут требовать иммунитетов, которые не являются существенными длявыполнения их должностных функций».
Большинство современныхавторов считает, что юридическим основанием дипломатического иммунитетаявляется необходимость обнимаемых им привилегий и изъятий для выполнениядипломатическими представителями своих функций. Такое объяснение встречаетсякак в общих курсах по международному праву, так и в специальных руководствах попосольскому праву. В курсе Бустаманте важнейшие виды дипломатическогоиммунитета определяются как «права и прерогативы дипломатических агентов,основанные, главным образом, на необходимости пользоваться для выполнения ихмиссии абсолютной независимостью».
При этом указаннаянеобходимость рассматривается сторонниками теории дипломатических функций и какюридическое основание, и как практический критерий для определения пределаиммунитета. Среди высказываний многочисленных сторонников теориидипломатических функций можно уловить два оттенка. Одни авторы считаютоснованием дипломатического иммунитета его необходимость для выполнениядипломатических функций, т.е. строго каузальную категорию. Такова точка зрениябольшинства сторонников этой теории. Другие авторы считают основаниемиммунитета его целесообразность, его полезность или удобство, т.е. категориютелеологическую.
Начиная еще с XVIII века теория дипломатических функцийприменяется судами в качестве аргумента в защиту права на иммунитет, и вкачестве критерия для установления пределов действия иммунитета, и в качестведовода против чрезмерных притязаний дипломатических представителей. В рядеслучаев суды сочетали эту теорию с положениями теории экстерриториальности итеории представительного характера посла. Таким образом, сильной сторонойтеории дипломатических функций является то, что она может быть использована вкачестве критерия для разрешения спорных ситуаций, когда необходимо установитьналичие и объем иммунитета. Но, в то же время, теория многими авторамисправедливо подвергается критике. Она не дает общего юридического принципадипломатического иммунитета, в котором могли бы найти твердое основаниеотдельные нормы, входящие в данный институт, ибо она не содержит каких либонормативных положений, логически вытекающих из общих начал международного праваи в свою очередь составляющих логическую предпосылку конкретных позитивныхнорм.
Одни сторонники теориисчитают, что иммунитет от юрисдикции должен распространяться только на официальныедействия дипломатических представителей, поскольку только независимость в сфереофициальных действий необходима для беспрепятственного выполнения ими своихфункций; другие же считают, что подчинение местной юрисдикции даже в отношениичастных действий может помешать выполнению дипломатом своих функций и что сутьдела заключается не в том, являются ли данные действия дипломатического агентаофициальными или частными, а в том, может или нет подчинение местнойюрисдикции в отношении таких действий помешать выполнению его дипломатическихфункций. На второй точке зрения стоит, впрочем, большинство и авторов и судей.
На этом разногласия непрекращаются. Они снова возникают по вопросу о том, на какие именно частныедействия дипломатического представителя должен и на какие не долженраспространяться иммунитет от юрисдикции, чтобы представителю было обеспеченобеспрепятственное выполнение его функций.
Ввиду возможностиразличных толкований, обусловленных субъективностью оценки, теориядипломатических функций не может дать чего-либо большего, чем вспомогательныйкритерий для определения пределов действия дипломатического иммунитета.Принципу, выдвигаемому этой теорией, недостает определенности юридическойнормы, для того чтобы он мог составить юридическое основание всего этогоинститута.
В настоящее время вдоктрине международного права широко распространено мнение о необходимостииспользовать теорию дипломатических функций и представительную теорию вкомплексе. Таким образом, речь идет о так называемой «комбинированной теории».
В проекте Конвенции одипломатических сношениях 1961г. первоначально упоминалась лишь теорияфункциональной необходимости, так как из этой теории исходит большинствогосударств. Советская делегация предложила указать в Конвенции как теориюфункциональной необходимости, так и представительную теорию и с этой цельюзакрепить в Конвенции положение о том, что дипломатические представительстваявляются «представительными органами государств». После ряда возражений иредакционных поправок предложение было принято. В официальном тексте Конвенцииотмечается, что иммунитеты и привилегии предоставляются «для обеспеченияэффективного осуществления функций дипломатических представительств какорганов, представляющих государства».
Использование в нормативномдокументе двух теорий одновременно представляется неоправданным. Неясно, какаяиз теорий пользуется приоритетной силой в коллизионных ситуациях. Ведь в рядеслучаев теории трактуют одно и то же явление с противоположных позиций.
Использование обеих теорийодновременно не устраняет недостатков каждой из них. Обе теории не даютдолжного объяснения налоговому и таможенному иммунитетам дипломатов,иммунитетам членов семей сотрудников представительства и т.д..
До заключения Конвенции вдоктрине международного права не было принятого ныне деления дипломатическихиммунитетов и привилегий на две группы: иммунитеты и привилегии самогодипломатического представительства и личные иммунитеты и привилегии персоналапредставительства. В работах ведущих юристов иммунитеты и привилегиидипломатического представительства выводились из иммунитетов и привилегий главыпредставительства, рассматривались как продолжение этих иммунитетов.Неприкосновенность помещений дипломатического представительства считаласьпроизводной от личной неприкосновенности главы представительства. В Гаванскойконвенции о дипломатических чиновниках 1928 года содержится раздел обиммунитетах персонала, но не самого дипломатического представительства, аиммунитеты представительства выражаются через иммунитеты персонала. С принятиемКонвенции о дипломатических сношениях иммунитеты и привилегии дипломатическогопредставительства были оформлены в качестве самостоятельного института, однакосуществующее доктринальное обоснование дипломатических иммунитетов и привилегийпо-прежнему сориентировано лишь на иммунитеты и привилегии персоналапредставительства.
Несовершенство иархаичность теории функциональной необходимости и представительной теориитребуют нового доктринального обоснования необходимости предоставленияиммунитетов и привилегий как дипломатическому представительству, так иперсоналу представительства.
В некоторых работахотечественных и зарубежных авторов содержатся отдельные положения,свидетельствующие о возникновении нового подхода к институту дипломатическихиммунитетов и привилегий, который, правда, еще не получил должного развития вдоктрине международного права, нет еще целостной теории, существуют лишьразрозненные высказывания отдельных юристов. Суммировать их можно следующимобразом: в основе иммунитетов и привилегий лежит принцип суверенного равенствагосударств, и в силу этого принципа дипломатическое представительство как органгосударства освобождается от юрисдикции государства пребывания. Условно жетеорию можно назвать «теорией суверенного иммунитета государств».
В Положении 1966г. «Одипломатических и консульских представительствах иностранных государств натерритории СССР» утверждается, что «дипломатическому представительству(посольству или миссии), а также консульскому представительству… на территорииСССР предоставляются, как органам иностранного государства… привилегии ииммунитеты для осуществления их функций» (ст. 1). Здесь делается ссылка натеорию функциональной необходимости, с одной стороны, с другой же стороныуказывается, что дипломатическое представительство пользуется иммунитетомпривилегиями в силу того, что оно является органом иностранного государства.
Одним из общепризнанныхпринципов международного права является принцип суверенного равенствагосударств. На этом принципе основывается норма международного права –иммунитет государства от иностранной юрисдикции. Иммунитет государствараспространяется как на само государство, так и на его имущество,собственность, государственные органы.
Дипломатическоепредставительство является публичным органом государства и в силу иммунитетагосударства освобождается от юрисдикции государства пребывания.
Именно иммунитетомаккредитующего государства, скорее всего, можно объяснить необходимостьпредоставления всех тех иммунитетов и привилегий, которыми наделенодипломатическое представительство. Это единое обоснование предполагает равныйобъем иммунитетов у всех зарубежных органов внешних сношений, что в основномотвечает существующей практике.
Предлагаемоетеоретическое обоснование объясняет и необходимость предоставления иммунитетови привилегий сотрудникам дипломатического представительства, которые должнырассматриваться как работники государственного учреждения и в силу этогоосвобождаться от юрисдикции иностранного государства. Строго говоря, иммунитетыпредоставляются не самим сотрудникам, а аккредитующему государству в отношенииего работников за границей.
Эта теория предполагаетодинаковый статус у всех сотрудников дипломатического представительства, хотя вдействительности различные категории персонала пользуются далеко не одинаковымобъемом иммунитетов и привилегий. Однако данное противоречие носит, какпредставляется, временный характер, о чем свидетельствуют тенденции развитияпрактики в области иммунитетов и привилегий.
Одной тенденцией являетсяпостоянное расширение круга лиц, пользующихся иммунитетами и привилегиями.Другой — стирание различий в статусе различных категорий персоналадипломатических представительств.