Темы, идеи, образы лирики Заболоцкого 2
Загадочными, парадоксальными, на первый взгляд, представляются и творчество, и сама личность Николай Алексеевича Заболоцкого — замечательного русского поэта ХХ века, самобытного художника слова, талантливого переводчика мировой поэзии. Войдя в литературу в 20-х годах в качестве представителя Общества реального искусства (Обэриу), автора авангардистских произведений и создателя так называемого «ребусного» стиха, со второй половины 40-х годов он пишет стихотворения в лучших традициях классической русской поэзии, где форма ясна и гармонична, а содержание отличается глубиной философской мысли. На протяжении всей жизни Н. Заболоцкий пользовался авторитетом человека рассудительного и предельно рационального, в 50-е годы, в зрелом возрасте, он имел внешность чиновника средней руки, непроницаемого и высокомерного для малознакомых людей. Но созданные им произведения свидетельствуют о том, каким тонко чувствующим и отзывчивым сердцем он обладал, как умел любить и как страдал, каким требовательным был к себе и какие величайшие бури страстей и мыслей находили утешение в его способности творить прекрасное — мир поэзии.
Творчество поэта рождало споры в литературных кругах, у него было немало поклонников, но немало и недоброжелателей. Его подвергали клеветническим обвинениям и репрессиям в 30-х годах, предали в 60-х и вновь — заслуженно — вознесли в 70-х. Так что его творческий путь был тернистым и трудным. Литературное наследие Н. А. Заболоцкого сравнительно невелико. Оно включает томик стихотворений и поэм, несколько томов поэтических переводов зарубежных авторов, небольшие произведения для детей, несколько статей и заметок, а также его немного численные письма. Однако до сих пор литературоведы дискутируют по вопросам его творческой эволюции, о ее движущих силах, о принципе ее периодизации. В настоящее время творчество Н. А. Заболоцкого по праву занимает видное место в литературе, так как ему, несмотря на трудную жизнь и неблагоприятные исторические условия для совершенствования и проявления таланта, удалось вписать новое весомое слово в русскую поэзию.
Любовь к природе, открытие ее величайшего значения для человечества стали знамением, которое Н. Заболоцкий — сознательно или невольно — воздвигнул позднее над зданием всего творчества. Н. А. Заболоцкий быстро и успешно вошел в круг литераторов и начал вершить карьеру поэта. Стихотворения молодого автора не были порождением только голой фантазии. Часы, проведенные им в родительском доме за чтением книг античного философа Платона, классических русских поэтов Г. Державина, А. Пушкина, Е. Баратынского, Ф. Тютчева и, наконец, немецкого поэта Гете, сформировали в его сознании специфические требования к создаваемым им произведениям: остроту и глубину мысли в них, эмоциональность, искренность. Однако, не желая оставаться под влиянием чужого опыта, он вел поиск собственного оригинального стиля.
Утверждению своеобразной творческой манеры «раннего» Заболоцкого служило несколько обстоятельств. Во-первых, способность поэта мыслить и воссоздавать в стихотворениях окружающий мир пространственными образами, что сближало его произведения с жанровой живописью П. Брейгеля, М. Шагала, П. Филонова, К. Малевича, творчеством которых он интересовался. Во-вторых, его желание запечатлеть действительность 20-х годов со всеми ее неприглядными сторонами, рожденными переходным периодом. Он стремился зафиксировать в образах все детали стремительной жизни, а потом в общей наглядной картине современного быта разграни чить «белое» и «черное» и ответить на философские вопросы: для чего дана человеку жизнь? в чем смысл бытия? В-третьих, участие Заболоцкого в работе литературной авангардистской группы Обэриу, проводившей смелые словесные эксперименты с целью отыскать такую поэтическую форму, которая выражала бы в абсолюте сознание художника, его неординарное, обостренное видение мира. «Мир — без прикрас, поэзия — без украшательства» — принцип, положенный обэриутами в основе творчества. Они утверждали, что поэзии пора перестать быть облегченным, романтически-отвлеченным жанром. Она должна соответствовать жестким условиям времени. Поэтому члены Обэриу отказывались пользоваться традиционными поэтическими приемами, и это была серьезная попытка сделать новый шаг в литературе в сторону от классических канонов.
Перечисленные обстоятельства подвели Н. А. Заболоцкого к созданию «ребусной» формы стиха: стихотворений-ребусов, где в сложных словесных конструкциях, состоящих из алогичных метафор, гипербол и гротеска, зашифрованы высокие философские мысли. В 1929 году они вышли из печати в сборнике «Столбцы» и принесли Заболоцкому шумную, скандальную известность. Сборник «Столбцы» состоит из двух циклов: «Городские столбцы » и «Смешанные столбцы». Циклы различны и как бы противопоставлены один другому по тематике и по настроениям, побудившим автора к их созданию.
Каждое стихотворение «Городских столбцов» — выхваченная из городского быта картина, словно сфотографированная памятью художника в виде уродливой фантасмагории, где однообразно и бездумно живут сытые, плотоядные существа, подобные тем, каких на рубеже XV и XVI веков изображал на своих полотнах нидерландский живописец Иероним Босх. Эмоциональный взрыв, вызванный ощущением дисгармонии, хаоса, несправедливости и грубости обстановки в стране в период НЭПа, рождал взрыв-стихотворение. Трагически-мрачные настроения, усиленные максимализмом молодости, заставили поэта наполнить стихи полуфантастическими уродами, совершающими нелепые и отвратительные действия. Это был своеобразный способ сатирического изображения мещанского быта в городе, который он отвергал и презирал. Автору был чужд и противен душный мир рынков, толкучек со спекулянтами, лавок, замкнутых квартирок, шумных равнодушных улиц с калеками и попрошайками, ставших главным местом действия в цикле. В этом мире все подлежит купле-продаже, определена даже цена человеческой жизни, но она невелика, потому что кругом властвует материальное, телесное, бездуховное:
Весы читают «Отче наш»,
Две гирьки, мирно встав на блюдце,
Определяют жизни ход…
(«Рыбная лавка»)
Здесь атрофированы понятия чести, достоинства, сострадания:
И пробиваясь сквозь хрусталь,
Многообразно однозвучный,
Как сон земли благополучный,
Парит на крылышках мораль.
(«Свадьба»)
Персонажи стихотворений не способны к волеизъявлению, их движения бездумны, автоматизированы. Происходящее вокруг них и с ними фатально. Их жизнь не имеет духовных идеалов и обречена на бесследное исчезновение. Значительный художественный прием, использованный поэтом для выражения противоестественности происходящего, — мотив сна. Сон в «Столбцах» — инструмент для передачи трансформированной действительности, фантасмагорическая суть которой не отличается от сути сновидения. В стихотворениях «Футбол», «Болезнь», «Фигуры сна» имеют место приемы «нанизывания», «вырастания» одной детали из другой без логической мотивации, обрывочность, из которой в результате складывается сюжетная целостность.
Во сне он видит чьи-то рыла,
Тупые, плотные, как дуб.
Тут лошадь веки приоткрыла,
Квадратный выставила зуб.
Она грызет пустые склянки,
Склонившись, Библию читает…
(«Болезнь»)
Абсурдность ирреального сна — интерпретации возможных дневных событий — приравнивается автором к сумбуру реальной действительности, в которой он не находит ни одной целесообразной, приятной черты. Он периодически прибегает к использованию образа Сирены, античного мифологического существа, чтобы подчеркнуть зыбкость и иллюзорность изображенной жизни:
А там, где каменные стены,
И рев гудков, и шум колес,
Стоят волшебные сирены
В клубах оранжевых волос.
(«Ивановы»)
Н. Заболоцкий приходит к выводу, что власть большого города губительна для человека: не он контролирует город, а именно это нагромождение камня и стекла, разрушающее связи человека с природой, диктует ему свою волю, растлевая и уничтожая его. Спасение молодому поэту виделось в возвращении людей к природе, в возобновлении их нравственных связей. «Смешанные столбцы» — логическое продолжение предыдущего цикла в сборнике:
Мы тут живем умно и некрасиво.
Справляя жизнь, рождаясь от людей,
Мы забываем о деревьях.
Стихотворения второго цикла выдержаны в торжественном тоне радостного открытия. В центре внимания поэта — образ земли-родительницы, от которой веет силой, любовью, лаской. Она дарит жизнь, и она же принимает живое после смертного часа. Фантазия художника позволила Заболоцкому на время раствориться в Природе, стать деревом, травой, птицей — частью Ее в буквальном смысле, как в стихотворениях «В жилищах наших», «Искушение», «Человек в воде». Животные, растения, стихия наделяются сознанием, «оживают », подобно тому, как «оживала» в предшествующем цикле стихия городского быта. Но если в сатирических стихах о мещанском прозябании автор в силу художественного восприятия «вселял» в предметы злой, мстительный дух, уродующий психику людей, то в произведениях о природе он признает факт существования в ней «всеобъемлющей души», то есть универсально духовного абсолюта. Она мыслит, страдает, сомневается, но при этом остается величественной, гордой и снисходительной к невежественному, эгоистичному человеку-потребителю, как взрослая великодушная Мать. Человек не способен оценить ее, защитить и сберечь. Напротив, он унижает и разоряет ее в корыстных порывах, не думая о том, что сам является детищем и продолжением природы:
Когда б видали мы
Не эти площади, не эти стены,
А недра тепловатые земель,
Согретые весеннею листвой,
Когда б мы видели в сиянии людей
Блаженное младенчество растений, —
Мы, верно б, опустились на колени
Перед кипящею кастрюлькой овощей.
(«Обед»)
В «Смешанных столбцах» Н. Заболоцкий создал символ природы, в котором угадывается желание философского осмысления ценности жизни и ее сути. Первая книга Н. Заболоцкого «Столбцы», состоящая из двадцати двух стихотворений, заметно выделялась оригинальностью стиля даже на фоне того многообразия поэтических направлений, каким характеризуется русская литература 20-х годов. В 1929–1930 годах была написана поэма «Торжество земледелия », обращенная к проблеме взаимоотношений природы и человека. Впервые автор заговорил о страдании как философской проблеме: человек страдает от собственного несовершенства и несет страдания природе, создавшей его. Если люди смогут победить в себе эгоизм, избавятся от корыстного, потребительского образа жизни, сплотятся между собой, то им откроется мудрость коллективного преобразования жизни, земледелия, самой природы. В поступательной научной деятельности видел поэт выход из хаоса, из жестокого преобладания сильного над слабым, людей над растениями и животными, утверждая в будущем победу разума. В 1932 году Н. Заболоцкий познакомился с космогонистическими идеями К. Э. Циолковского о монизме вселенной — единстве и взаимосвязи всех организмов и материй. В его стихотворениях, помимо ностальгических нот о величии земной природы, зазвучал голос мыслителя, заглянувшего в тайны мироздания. Однако и теперь, в решении великой научной загадки, он не отказался от пантеистического подхода.
В начале 30-х годов были написаны поэмы «Безумный волк», «Деревья», «Птицы», несохранившаяся поэма «Облака», стихотворения «Школа жуков», «Венчание плодами», «Лоджейников». В их основе лежит натурфилософская концепция о мироздании как единой системе, объединяющей живые и неживые формы материи. Согласно теории монизма вселенной, все явления в мире представляют собой различные виды движущейся материи, наделенной сознанием в большей или меньшей степени. Благодаря их вечному взаимодействию и взаимопревращению возможно существование общего здания природы. Материя, каждый элемент которой «чувствует » и «отзывается» как в высокоорганизованном существе, так и в неорганическом мире, составляет основу вселенной. В зрелом творчестве Заболоцкого природа утрачивает статус Матери и Спасительницы и перестает обозначать контекстуально только целинные просторы земли, леса с их диким населением. Природа — это все сущее: материя, малые и большие частицы, из которых строится ткань и плоть звезд, планет, предметов и организмов, заполняющих космос. В стихотворениях 30-х годов она приобретает абстрактное значение, можно сказать, космическую суть. Одновременно поэта продолжала волновать идея избавления мира от вечного «размерного страдания» («Прогулка»), от подавления слабого сильным. Он по-прежнему утверждал возможность преобразования мироздания.
Его совершенствование поэт видел в последовательном развитии материи (от простых — к сложным), разума, присущего всем частицам. И разум же, воплощенный в большей мере в человеке, должен стать движущей силой этого развития. Природа больше не противопоставляется художником людям, не возвышается над ними, она становится соучастницей и помощницей человека-творца, сопереживает с ним трудности и успехи, дарит ему накопленную мудрость и сама обогащается новым опытом. Они равноправны, взаимосвязаны и взаимозависимы. Этой теме посвящены стихотворения «Засуха», «Весна в лесу», «Все, что было в душе», «Вчера, о смерти размышляя». К концу 30-х годов поэт утверждается во мнении, что стихия Земли — это уменьшенная модель огромной вселенной в действии. Земная природа одновременно является и ее составной частью, и ее проявлением. Подобный размах мысли помог ему в постижении философских истин сущности жизни, рождения и смерти. Он признает смерть неотъемлемым элементом великой непрерывной в космосе жизни:
Я — живой.
Чтоб
Кровь моя остынуть не успела,
Я умирал не раз. О, сколько мертвых тел
Я отделил от собственного тела!
(«Метаморфозы»)
Все больше внимание художника концентрируется на образе человека. Люди — важнейший элемент вселенной, результат и вершина творчества природы. Именно в их разуме необыкновенным светом вспыхнуло присущее ей сознание. А стремление постичь мудрость мироздания, его секреты, сложные для понимания, возвышает их. В стихотворениях «Север», «Горийская симфония», «Седов», «Голубиная книга» появился образ человека-преобразователя, возвеличенного над природной стихией. За такой Алчностью Н. Заболоцкий закрепил право искоренения всего несовершенного в мире — того, что вызывает страдание. Только люди способны освободить природу от «вековечной давильни», руководствуясь в созидательной деятельности ее же мудрыми законами во имя торжества этических идеалов.
Со временем стих Н. Заболоцкого заметно упростился, стал яснее и мелодичнее. Из него ушел эксцентричный гротеск, метафора утратила парадоксальность. Однако к алогичной метафоре поэт по-прежнему питал уважение и применял ее, что придавало его произведениям особый эмоциональный тон. Поэт остался верен себе. Однажды провозглашенный принцип: «Вера и упорство. Труд и честность…» — соблюдался им до конца жизни и лежал в основе всего творчества. В «поздней» лирике Заболоцкого имеют место черты его «ранних» произведений: например, отголоски натурфилософских представлений, элементы юмора, иронии, даже гротеска. Он не забыл о своем опыте 30-х годов и использовал его в последующей работе («Читайте, деревья, стихи Гезиода», «Завещание»; «Сквозь волшебный прибор Левенгука»; поэма «Рубрук в Монголии»). Но его творческий стиль претерпел значительные изменения после восьмилетнего молчания. Трудно однозначно определить, что послужило тому причиной. Превратности ли судьбы, заставившие поэта задуматься о внутреннем мире, духовной чистоте и красоте каждого человека и общества в целом, повлекли тематическую перемену и изменение эмоционального звучания поздних его произведений? Или томик тютчевской поэзии, ставший в заключение тоненькой ниточкой между ним и прежней радостной явью, напоминанием о нормальной жизни, заставил с особой остротой, заново прочувствовать красоту русского слова, совершенство классической строфы?
В любом случае в новых стихотворениях Н. А. Заболоцкого обнаруживается и развитие философской концепции, и стремление максимально сблизить форму стиха с классической. Период возвращения Николая Алексеевича Заболоцкого в литературу был трудным и болезненным. С одной стороны, ему хотелось выразить то многое, что накопилось в мыслях и сердце за восемь лет и искало выхода в поэтическом слове. С другой, опасение, что его оригинальные идеи будут еще раз использованы против него. В первые годы после возращения из ссылки в счастливые минуты вдохновения он буквально выплескивал радостные эмоции в стихах, раскрывая секрет счастья творчества, вдохновения, свободного общения с природой («Гроза», «Утро», «Уступи мне, скворец, уголок»). Затем этот творческий подъем сменился спадом, продлившимся до 1952 года. Редкие стихи («Урал», «Город в степи», «В тайге», «Творцы дорог») воспроизводили действительность, увиденную Заболоцким на Дальнем Востоке и Алтае. С грустью и иронией он писал о своем двойственном положении:
Я и сам бы стараться горазд,
Да шепнула мне бабочка-странница:
«Кто бывает весною горласт,
Тот без голоса к лету останется».
В его поэзии 1940–1950-х годов появляется несвойственная ему ранее дешевая открытость, пропадает авторское отъединение от предмета разговора. В произведениях московского периода открываются его собственные стремления, впечатления, переживания, порой звучат автобиографические ноты. Философское содержание не покидает его стихотворений; наоборот, оно становится глубже и как бы «приземленнее»: художник все более удаляется от естественно — космогонических абстракций и сосредотачивает внимание на живом, земном человеке, с его бедами и радостями, обретениями и потерями, — личности, способной чувствовать, конкретно мыслить, страдать. И теперь все, что происходит в мироздании, автор передает как бы через внутреннее зрение и восприятие этого человека. Гармония же мироздания представляется ему уже не только в освобождении от зла и насилия. Он шире взглянул на проблему: гармония природы — в законах, обуславливающих справедливость, свободу творчества, вдохновение, красоту, любовь. Торжество разума должно сопровождаться наличием человеческой души. Душа, в понимании позднего Заболоцкого, — нематериальная субстанция, совокупность знаний, опыта и стремлений, не подверженных уничтожению временем и невзгодами. Иначе художник взглянул и на проблему смысла бытия, взаимопроникновения жизни и смерти. Цель жизни не в том, чтобы в ее конце перейти из одного вида материи в другой или микрочастицами разлететься по всей вселенной, став ее строительным запасом. Смысл жизни мыслящего человека в том, чтобы однажды, перестав существовать физически, продолжить жить на земле в оставленной о себе памяти, в накопленном за многие годы опыте, в духовном наследии, тайно материализованном другими формами природного бытия, — не только путем традиционно понятого продолжения жизни бессмертного духа:
Я не умру, мой друг. Дыханием цветов
Себя я в этом мире обнаружу.
Многовековый дуб мою живую душу
Корнями обовьет, печален и суров.
В его больших листах я дам приют уму,
Я с помощью ветвей свои взлелею мысли,
Чтоб над тобой они из тьмы лесов повисли
И ты причастен был к сознанью моему.
(«Завещание»)
В произведениях московского периода наряду с проблемой духовности человека Н. А. Заболоцкий поставил проблему человеческой красоты. Этой теме посвящены стихотворения «Некрасивая девочка», «О красоте человеческих лиц», «Портрет». Пленяет красотой и искренностью цикл «Последняя любовь», состоящий из десяти стихотворений, автобиографических в большей степени, чем остальные, когда-либо написанные Заболоцким. Количественно небольшая поэтическая подборка вместила в себя всю многоцветную гамму чувств человека, познавшего горечь утраты и радость возвращения любви. Цикл можно расценивать как своеобразную «Дневниковую» исповедь поэта, пережившего разрыв с женой («Чертополох», «Последняя любовь»), неудачную попытку создать новую семью («Признание», «Каялась ты — до гроба…») и примирение с единственно любимой на протяжении всей жизни женщиной («Встреча», «Старость»), но не терпящего прозаических однозначных обобщений.
Разные настроения автора нашли выражение в цикле. Драматизмом и горечью предчувствия потери наполнено стихотворение «Чертополох»:
И встает стена чертополоха
Между мной и радостью моей.
Тему надвигающегося неизбежного несчастья и душевной боли
продолжает «Голос в телефоне»:
Сгинул он в каком-то диком поле,
Беспощадной вьюгой занесен…
И кричит душа моя от боли,
И молчит мой черный телефон.
Но подобно тому, как прежде Заболоцкий не позволил сердцу озлобиться в невыносимых условиях репрессий и ссылок, так и теперь свойственная его натуре просветленность нашла отражение даже в печальных мотивах любовного цикла:
Можжевеловый куст, можжевеловый куст,
Остывающий лепет изменчивых уст,
Легкий лепет, едва отдающий смолой,
Проколовший меня смертоносной иглой!
Богатый жизненный и литературный опыт, а также устоявшиеся взгляды философа-гуманиста побудили Н. А. Заболоцкого к созданию в 1958 году широкопанорамного исторического произведения — поэмы «Рубрук в Монголии». В основу его сюжета легла история путешествия французского монаха Рубрука в Монголию времен правления Чингисхана через целинные, чуждые цивилизации просторы Сибири:
Мне вспоминается доныне,
Как с небольшой командой слуг,
Блуждая в северной пустыне,
Въезжал в Монголию Рубрук.
Так начинается поэма. И это — серьезная авторская заявка на личную причастность к стародавним приключениям, а интонация поэмы и ее язык как бы поддерживают данное утверждение. Универсальной способности Заболоцкого ощущать себя в разных эпохах помогало не только тщательное изучение записок Рубрука, но и собственные воспоминания о кочевой жизни на Дальнем Востоке, в Казахстане и в Алтайском крае. Да и в образе могущественного Чингисхана обнаруживается сходство с идиологизированным некогда портретом «отца народов», ставшего для автора проводником из настоящего в глубь веков.
Таким образом, в творчестве «позднего» Заболоцкого прозвучала новая, актуальная во все времена тема взаимного непонимания и неприятия носителей двух различных, разъединенных культур, а, следовательно, неприятия друг другом сознаний, не имеющих точек соприкосновения, тенденции к взаимоосвоению и единству. Здесь же нашла отражение и уже знакомая по предшествующим произведениям поэта проблема существования рационального разума в отрыве от высоконравственной духовной этики. В контексте исторической поэмы она приобрела новые философские оттенки. Разум — великая сила; но один только практичный разум без души — сила губительная и разрушительная, не способная к созиданию. Н. А. Заболоцкий умер в возрасте 55 лет, в расцвете творческих сил. Вся его нелегкая судьба неразрывно была связана с Музой, с поэзией. Муза была выразительницей его «пытливой души», она заставляла его совершенствовать творческое мастерство, и именно она позволила ему остаться после смерти в памяти и сердцах почитателей русской литературы.