ОБЛУЧОК (О лексике и фразеологии«Евгения Онегина»)
Человечествоне раз убеждалось в справедливости евангельского речения: «Нестьпророка… во отечествии своем» (Матф 13, 57; Марк 4, 4). Это«антипророчество» коснулось и Виктора Яковлевича Дерягина, одно изисторико-лексикологических открытий которого, опубликованное сорок лет назад,до сих пор не вполне усвоено нашими лексикографами и историками русской литературы.Речь идет о термине облучок, памятном читателям по пятой главе «ЕвгенияОнегина». На широко распространенную ошибку в толковании этого словаВиктор Яковлевич обратил внимание в своей первой научной публикации (1962),увидевшей свет в таком авторитетном академическом издании, как«Лексикографический сборник» [7].
Впушкинском «романе в стихах» слово облучок встречается единожды (гл.5, II, 7):
Браздыпушистые взрывая,
Летиткибитка удалая;
Ямщиксидит на облучке
Втулупе, в красном кушаке [20, т. 6, с. 97].
«Словарьязыка Пушкина» дает этому слову четкое, но неправильное определение:«Сиденье для кучера в повозке» [30, 97], — которое, по-видимому,восходит к отсылочному определению «Толкового словаря русского языка»под редакцией Д.Н. Ушакова: «ОБЛУЧОК То же, что козлы в 1значении» [36, т. II, стб. 661]. Слово козлы имеет в словаре Ушаковаследующую дефиницию первого значения: «Передок экипажа, на кромсидит кучер» [36, т. I, стб. 1394], а иллюстративный пример к словуоблучок взят из «Евгения Онегина»: Ямщик сидит на облучке [36, т. II,стб. 661]. Авторитет ушаковского словаря роковым образом сказался на позднейшейотечественной лексикографии, в которой закрепилось отождествление слов облучок,козлы и передок. Ср. определения облучка в 17-томном академическом«Словаре современного русского литературного языка»: «Передокповозки, на котором сидит кучер, возница» [28, стб. 227] — и в маломакадемическом «Словаре русского языка в 4 томах»: «Передок утелеги, саней, повозки; козлы» [26, 743]. В своей заметке«Облучок» и «козлы» [7] В.Я. Дерягин решительно выступилпротив ошибочного отождествления этих слов и показал, что сиденье для кучера уповозок всех родов называлось козлами, а облучок специальным сидением длявозницы никогда не был. Чтобы убедиться в справедливости этого тезиса,обратимся к лексикографическим и литературным источникам пушкинского ипослепушкинского времени.
Обаиздания «Словаря Академии Российской» (первое, вышедшее в конце XVIIIв., и второе — современный Пушкину «Словарь Академии Российской, поазбучному порядку расположенный») следующим образом истолковывают словооблучок (исходная форма облук): «У саней называется выгнутая несколькодеревина, бывающая во всю длину оных, связывающая с верху копылы, кои в нее утверждаются»;словарная статья иллюстрируется речением сидеть на облуку [23, стб. 1326; 24,стб. б4]. Эта дефиниция повторена дословно в «Общемцерковно-славяно-российском словаре» П.И. Соколова 1834 г. [31, 30] ипочти дословно в «Опыте терминологического словаря» В.П. Бурнашева1844 г.: «У саней называется выгнутая несколько деревина, бывающая во всюдлину их, связывающая с верху копылы, кои в нее утверждаются» [3, 4].Более краткое определение (с тем же иллюстративным речением сидеть на облуку)дает академический словарь 1847 г.: «Деревенина у саней, связывающаякопыла, в нее вставляемые» [29,18-19].
Позднейшиесловари приближаются к живому употреблению своего времени и относят терминоблук с его умалительной формой облучок (ср. общеславянское *oblokъ, *оblocьkъ[39, 26-28]) не только к саням, но также к телегам и другим колесным средствамтранспорта. Младший сверстник и близкий знакомый Пушкина В.И. Даль (1801-1872)в своем «Толковом словаре живого великорусского языка» определяеттермин «облук, облучок» как «грядки на телегах, повозках исанях, боковой край ящика, кузова» и поясняет речение: «Сидеть наоблуке, облучке, боком, свесив ноги» [6, 1178]. Для Пушкина облучок такжене был принадлежностью одних только саней — так, в стихотворении «Телегажизни» (1823) мы читаем:
Хотьтяжело подчас в ней бремя,
Телегана ходу легка;
Ямщиклихой, седое время,
Везет,не слезит (sic!) с облучка [20, т. 2, кн. 1, с. 306].
Ямщикне покидает своего места, поскольку на пути не предвидится никаких препятствий.Но есть особого рода шик в том, чтобы править лошадьми, не слезая с облучка всамых трудных обстоятельствах. Ср. описание горной переправы в повестиЛермонтова «Бэла»: «Один из наших извозчиков был русскийярославский мужик, другой осетин: осетин вел коренную под уздцы со всемивозможными предосторожностями, отпрягши заранее уносных, — а наш беспечныйрусак даже не слез с облучка! Когда я ему заметил, что он мог бы побеспокоитьсяв пользу хотя моего чемодана, за которым я вовсе не желал лазить в эту бездну,он отвечал мне: „И, барин! Бог даст, не хуже их доедем: ведь нам невпервые“ » [13, 225].
Словамикозлы и облучок обозначали разные предметы — вот почему знаток простонароднойМосквы очеркист И.Т. Кокорев (1825-1853) соединяет эти слова сочинительнымсоюзом и: «Кажется, все экипажи, какие только есть в Москве, все выехалибороздить улицу; все лошади, которые еще в силах таскать ноги, призваны кисполнению своей службы; все кучера с бородами и без бород засели на козлы и наоблучки; все извозчики бросились выезжать заработки» («Моепочтение») [12, 115]. Специфика езды на облучке, отмеченная Далем(«боком, свесив ноги»), подтверждается и другими писателями. Ср. в«Детстве Никиты» А.Н. Толстого: " неожиданно у самогодома зачмокали копыта и появились — Негр с мыльной мордой, Пахом — бочком наоблучке санок " (глава «Необыкновенное появление ВасилияНикитича») [37, 77]. Облучок не был сидением, и поэтому Гоголь такописывает эту часть традиционного русского экипажа: «Эх, тройка! птицатройка, кто тебя выдумал? И не хитрый, кажись, дорожный снаряд, нежелезным охвачен винтом, а наскоро живьем с одним топором и долотом снарядил исобрал тебя ярославский расторопный мужик. Не в немецких ботфортах ямщик:борода да рукавицы, и сидит черт знает на чем; а привстал, да замахнулся, дазатянул песню — кони вихрем, спицы в колесах смешались в один гладкий круг,только дрогнула дорога, да вскрикнул в испуге остановившийся пешеход — и вонона понеслась, понеслась, понеслась!..» («Мертвые души», т. I, гл.XI; курсив наш. — И. Д., И. П.) [5, 225].
Удивительнаяпростота русской телеги поражала иностранцев, как это видно из романа Ж. Верна«Мишель Строгов» (1876): «Le télégue n'est qu'unvéritable chariot découvert, a quatre roues, dans la confectiondu quel il n'entre absolument rien que du bois Rien de plusprimitif, rien de moins confortable, mais aussi rien de plus facile aréparer, si quelque accident se produit en route» [41, 119-120; 40,202; 14, 169] (перевод: «Телега — это всего лишь обыкновенная открытая повозкана четырех колесах, в изготовлении которой применяется одно только дерево Нет ничего более примитивного, ничего менее удобного, но вместе стем и ничего более простого для починки, если какая-нибудь поломка случится впути»). Телега становится своеобразным национальным символом. В основе«цивилизующих средств» у главного двигателя «ташкентской»цивилизации Пьера Накатникова лежат le pnncipe du stanovoy russe и le principedu télégue russe, а сами «цивилизующие средства»сводятся к «заготовлению телег» (М.Е. Салтыков-Щедрин, очерк«Ташкентцы-цивилизаторы», 1869) [22, 118-126]. Здесь французскоеназвание примитивного транспортного средства (почему-то в мужском роде: dutélégue — вместо правильного женского: de la téléegue)подчеркивает пестроту цивилизующего начала — примитивизм в великосветскомобличий.
Незамысловатаяконструкция традиционных русских телег и саней не препятствует быстротедвижения, указание на которую проходит через все черновые и беловые рукописи IIстрофы пятой главы «Евгения Онегина»:
[Бразды]пушистые взрывая
Летиткибитка почтовая
Втулупе, в красном кушаке
Слугасидит на облучке.
Ямщиквеселый стоя правит
Иколокольчик удалой
Гремитнад новою дугой [20, т. 6, с. 379].
Ср.в беловом автографе: Летит кибитка почтовая Слуга стоит на облучке;Ямщик поет на облучке; Ямщик проворный стоя правит [20, т. 6, с. 602]. (Рифмаоблучке: кушаке присутствует во всех редакциях этой строфы — тем не менее, впереложениях «Онегина» на иностранные языки слово облучок, как правило,остается непереведенным [19, 70]) О стремительной езде по гладкой зимней дорогепоэт пишет и в 7-й главе «Онегина» (7, XXXV, 1-8):
Зато зимы порой холодной
Ездаприятна и легка.
Какстих без мысли в песне модной
Дорогазимняя гладка.
Автомедонынаши бойки,
Неутомимынаши тройки,
Иверсты, теша праздный взор,
Вглазах мелькают как забор [20, т. 6, с. 154].
Сходныебытовые сцены мы находим в других произведениях Пушкина: «Дуня села вкибитку подле гусара, слуга вскочил на облучок, ямщик свистнул и лошадипоскакали» («Станционный смотритель») [20, т. 8, кн. 1, с. 102].
Всякиесомнения в том, что Пушкин понимал под словом облучок, рассеивает текст«Капитанской дочки», где во второй главе на облучке едут сразу тричеловека: во-первых, это Савельич, который «угрюмо сидел на облучке,отворотясь от меня, и молчал, изредка только покрякивая»; во-вторых, этоямщик, который сидел спереди (" ямщик оборотился комне ") и тоже на облучке ("- «Что же ты неедешь?» — спросил я ямщика с нетерпением. — Да что ехать? — отвечал он,слезая с облучка; невесть и так куда заехали: дороги нет, и мгла кругом");в-третьих, это Пугачев, который «сел проворно на облучок и сказал ямщику:»Ну, слава богу, жило недалеко; сворачивай в право да поезжай""[20, т. 8, кн. 1, с. 286-288]. В XI главе ситуация несколько меняется: Пугачеви Гринев сидят в кибитке, «широкоплечий татарин» «стояправ тройкою», а Савельич садится на облучок [20, т. 8, кн. 1,с. 351]. «Татарин затянул унылую песню; Савельич, дремля, качался наоблучке. Кибитка летела по гладкому зимнему пути...» [20, т. 8, кн. 1, с.353] (эта картина ничем отличается от тех, что изображены в разных редакциях«Онегина»: Ямщик веселый стоя правит или поет на облучке; Слуга сидитна облучке; Дорога зимняя гладка). Любопытно, что облучок фигурирует и вдокументальных материалах по истории Пугачева: Пушкин записал воспоминания И.И.Дмитриева о том, как слуга рассказал ему «о важном преступнике, казаке,отосланном в Казань, в оковах с двумя солдатами, которые сели на облучкикибитки с обнаженными тесаками» [20, т. 9, кн. 1, с. 497].
Кконцу XIX — началу XX в. с появлением новых средств транспорта точные значениятерминов, обозначающих элементы примитивных крестьянских повозок, начализабываться. Тенденция к сближению облучка с передком (передней частью экипажа)проявляется уже в «Справочном словаре… русского литературногоязыка» под редакцией А.Н. Чудинова (1901), где всё же противопоставляютсякозлы («Сиденье для кучера в экипаже» [32, стб. 836]), облук, облучок(«Передняя часть, грядки на телегах, санях и др. экипажах» [32, стб.1169]) и передок («Передняя часть вместе с осью у экипажей, повозок иполевых орудий» [32, стб. 1383]). «Малый толковый словарь русскогоязыка» П.Е. Стояна (2-е изд., 1915) был, по-видимому, последним русскимтолковым словарем, где еще различались (хотя и не очень четко) слова козлы(«сиденье кучера на передке экипажа» [33, 254]), облучок(«передний край телеги, саней» [33, 354]) и передок («передняячасть повозки, тела животного, туши» [33, 391]). Окончательное смешениеэтих терминов в русской лексикографии произошло, как мы уже говорили, в 1930-хгодах. К этому времени слово облучок окончательно уходит изобщеупотребительного языка. Вспомним разговор Персицкого и Ляписа-Трубецкого вромане И. Ильфа и Е. Петрова «Двенадцать стульев» (1928):
" — Почему в стихотворении «Скачка на приз Буденного» жокей у васзатягивает на лошади супонь и после этого садится на облучок? Вы виделикогда-нибудь супонь?
— Видел.
— Ну, скажите, какая она!
— Оставьте меня в покое. Вы псих!
— А облучок видели? На скачках были?
— Не обязательно всюду быть! — кричал Ляпис. — Пушкин писал турецкие стихи иникогда не был в Турции.
— О да, Эрзерум ведь находится в Тульской губернии. Ляпис не понял сарказма. Он горячопродолжал:
— Пушкин писал по материалам. Он прочел историю Пугачевского бунта, а потомнаписал. А мне про скачки все рассказал Энтих" (гл. XXIX) [11, 319-320].
ЗамечанияВ.Я. Дерягина об отличии облучка от козел были сочувственно встречены пушкинистами(см. обзорную работу О.В. Творогова [34, 89] и монографию М.Ф. Мурьянова [14,169-170]), однако комментаторы «Евгения Онегина» (В.В. Набоков, Ю.М.Лотман, Н.М. Шанский и др.) этих указаний не учли, о чем один из авторовнастоящей заметки с сожалением напомнил на страницах журнала «Русскаяречь», ответственным секретарем которого был в свое время Виктор Яковлевич[9] (см. также: [8,103; 10,101]).
Лексикографытоже далеко не сразу воспользовались наблюдениями В.Я. Дерягина. Во втором,«исправленном и дополненном» издании малого академического словаря(1982) ошибочное толкование слова облучок сохранилось в прежнем виде [27, 543].Неверное объяснение этого слова мы находим в новейшем однотомном «Большомтолковом словаре русского языка»: «ОБЛУЧОК Передокповозки, где сидит возница, кучер. Сидеть на облучке. Вскочить нао. *Ямщик сидит на облучке, В тулупе, в красном кушаке(Пушкин)» [2, 673]. Учебные словари повторяют ошибки академических — см.,например, составленный по произведениям школьной программы «Словарьустаревших слов», где воспроизведено определение «Словаря языкаПушкина» с примером из «Евгения Онегина» [35, 134]. Виллюстрированных школьных словарях при статьях «Козлы» и«Облучок» даются почти одинаковые рисунки козел [21, 233, 329; 4, 79,114]. Под влиянием сложившейся лексикографической традиции Ю.А. Федосюк, авторинтересной и полезной «Энциклопедии русского быта XIX века», вышедшейв 1998-2001 гг. четырьмя изданиями, невольно дезориентировал читателей:«Козлы иногда называли облучком» [38, 202].
Н.Ю.Шведова, редактировавшая «Словарь русского языка» С.И. Ожегованачиная с 9-го (посмертного) издания 1972 г. [16], воспользоваласьсоображениями В.Я. Дерягина лишь при подготовке 21-го издания ожеговскогословаря (1989) [17]. Позже исправленное определение перешло в «Толковыйсловарь русского языка», подписанный именами С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой:«ОБЛУЧОК Толстая деревянная скрепа, идущая по краям телеги,повозки или огибающая верхнюю часть саней» [18, 442] (иное определение см.,например, во 2-м издании словаря Ожегова 1952 г. [15, 383]). В качестве примеравезде используется всё та же строка из «Евгения Онегина»: Ямщик сидитна облучке.
Некритическоеотношение к данным современной лексикографии ведет к эклектике и контаминациям:точные сведения старинных словарей смешиваются с ошибочными толкованиями. Так,составители академического «Словаря русских народов говоров»,опиравшиеся на дефиницию Даля при объяснении отнесенных к диалектной лексикеслов облук и облучок, то противопоставляют облучок и передок повозки, тоотождествляют их: «Облук облук 1. Передок повозки,облучок 2. Ублук. Грядка, боковой край у телег, саней,повозок» [25, 111]; «ОБЛУЧОК l.To же, что облук (во 2-мзнач.)» [25, 113]. В «Российском историко-бытовом словаре» Л.В.Беловинского читаем: «ОБЛУЧОК, спец. сделанное спереди (козлы) место наконской повозке, где сидит кучер, либо просто край повозки» [1, 294].Упомянутые словари и справочники не приводят никаких дополнительных материалов,которые подтверждали бы наличие у слова облучок значений 'передок' и 'козлы'.Таким образом, мы должны поддержать вывод М. Ф. Мурьянова: «Отсутствиеаргументации у противников В.Я. Дерягина оставляет его прочтение пушкинскогостиха непоколебимым» [14,169].
Список литературы
1.Беловинский Л.В. Российский историко-бытовой словарь. — М., 1999.
2.Большой толковый словарь русского языка. — СПб., 1998.
3.Бурнашев В.П. Опыт терминологического словаря сельского хозяйства, фабричности,промыслов и быта народного. — СПб., 1844. — Т. II.
4.Глинкина Л.А. Иллюстрированный словарь забытых и трудных слов из произведенийрусской литературы XVIII-XIX веков. — Оренбург, 1998.
5.Гоголь Н.В. Собрание сочинений: В 9 т. — М., 1994. — Т. 5.
6.Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского словаря. — М., 1865. — Ч. II.
7.Дерягин В.Я. «Облучок» и «козлы» // Лексикографическийсборник. — М.,1962. — Вып. 5. — С. 173-174.
8.Добродомов И.Г. Из апокрифической Пушкинианы русской лексикографии //Актуальные вопросы исторической лексикологии и лексикографии: Межвуз. сб. науч.тр. Смоленск, 2000. — С. 99-109.
9.Добродомов И.Г. «Ямщик сидит на облучке...» // Русская речь. — 2001.- № 5. -C. 111-115.
10.Добродомов И.Г., Шувалова И.Е. Окна в забытый мир прошлого // Русский язык вшколе. — 2000. — № 2. — С. 101-103.
11.Ильф И., Петров Е. Двенадцать стульев: Роман; Щеглов Ю.К. Комментарии к роману«Двенадцать стульев». — М., 1995.
12.Кокорев И.Т. Очерки и рассказы. — М., 1858. — Ч. III.
13.Лермонтов М. Ю. Сочинения: В 6 т. — М.; Л., 1957. — Т. VI.
14.Мурьянов М.Ф. Из символов и аллегорий Пушкина. — М., 1996.
15.Ожегов С.И. Словарь русского языка. — Изд. 2-е. — М., 1952.
16.Ожегов С.И. Словарь русского языка. — Изд. 9-е. — М., 1972.
17.Ожегов С.И. Словарь русского языка. — Изд. 21-е. — М., 1989.
18.Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. — М., 1992.
19.Панфилов Д.Г. «Грехи» и «огрехи» пушкинских переводчиков //А.С. Пушкин в Подмосковье и Москве: Материалы IV Пушкинской конференции 15-17октября 1999 г. — Большие Вяземы, 2000. — С. 59-74.
20.Пушкин. А.С. Полное собрание сочинений: В 16 т. — [М.; Л.], 1937-1949.
21.Рогожникова Р.П., Карская Т.С. Школьный словарь устаревших слов русского языка:По произведениям русских писателей ХVIII-XX вв. — М., 1996.
22.Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений: В 10 т. — М., 1988. — Т. 3.
23.Словарь Академии Российской. — СПб., 1792. — Ч. III.
24.Словарь Академии Российской по азбучному порядку расположенный. — СПб., 1822. — Ч. IV.
25.Словарь русских народных говоров. — Л., 1987. — Вып. 22.
26.Словарь русского языка. В 4 томах. — М., 1958. — Т. II.
27.Словарь русского языка. В 4 томах. — Изд. 2-е. — Т. II. — М., 1982.
28.Словарь современного русского литературного языка. — М.; Л., 1959. — Т. 8.
29.Словарь церковно-славянского и русского языка, составленный Вторым отделениемимператорской Академии наук. — СПб., 1847. — Т. III.
30.Словарь языка Пушкина. — М., 1959. — Т. III.
31.С[околов] П. Общий церковно-славяно-российский словарь, или Собрание реченийкак отечественных, так и иностранных в церковно-славянском и российскомнаречиях употребляемых. — СПб., 1834. — Ч. П.
32.Справочный словарь орфографический, этимологический и толковый русскоголитературного языка / Под ред. А.Н. Чудинова. — СПб., 1901.
33.Стоян П.Е. Малый толковый словарь русского языка. — 2-е изд. — Пг., 1915.
34.Творогов О.В. Изучение языка и стиля Пушкина за последние годы // ВременникПушкинской комиссии. 1963. — М.; Л., 1966. — С. 87-102.
35.Ткаченко Н.Г., Андреева И.В., Баско Н.В. Словарь устаревших слов. Попроизведениям школьной программы. — М., 1997.
36.Толковый словарь русского языка / Под ред. Д.Н. Ушакова. — М., 1935 — 1938. — Т. 1-2.
37.Толстой А.Н. Собрание сочинений. — М.; Л., 1929. — Т. V.
38.Федосюк Ю.А. Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIXвека. — М., 1998.
39.Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд. — М., 2001. — Вып. 28.
40. Robert Р. Dictionnairealphabétique et analogique de la langue française. — 2е ed. — Paris, 1985.-Т.IX.
41. Verne J. Michel Strogoff. — [Paris], 1966.
42.И. Г. Добродомов, И. А. Пильщиков. ОБЛУЧОК (О лексике и фразеологии«Евгения Онегина»).