Содержание
Введение
1. Символизм и поэты серебряного века
2. Иисус Христос как символлирики А.Блока
3. Символика произведенийА.Блока
Заключение
Список литературы
Введение
Александр Александрович Блок (1880 — 1921) оставил солидное поэтическое наследие, привлекающее неизменное вниманиечитателей. Даже в последние десятилетия, веянием которых стало обращение кавторам малоизученным или по каким-либо причинам непризнанным ранее, появилосьнемало сочинений, где исследуется его творчество. Проблемы текстологии,генезиса и поэтики, особенности художественно-речевой образности лирики,соотношение творческих индивидуальностей А.А. Блока и таких поэтов, как В. Я.Брюсов, А. А. Ахматова, И. А. Бунин — вот основные направления, разрабатываемыесовременными филологами.
Анализируя контуры духовного путипоэта, правомерно вести речь о так называемом «бессознательномхристианстве». А. А. Блок, не причислявший себя к «добрым христианам»,не был, тем не менее, лишен религиозного восприятия: будучи человекомнеобрядовым, в своем духовном мироощущении он все же мало отличался от людей,скрупулезно исполняющих обряды. Особенности мировосприятия поэта во многомблизки христианском идеалу, что отразилось в многочисленных лирическихпроизведениях.
Цель данной работы – рассмотретьтворчество А.А.Блока и символизм.
Задачи:
- изучить символизм и поэтов серебряного века как представителейсимволизма;
- рассмотреть образ Прекрасной Дамы и Иисуса Христа как основныхсимволов творчества А.А. Блока;
- рассмотреть символику произведений А.А.Бока.
1.Символизм и поэты серебряного века
Серебряныйвек русской литературы — это эпоха, которая простирается между временемцарствования Александра III и семнадцатым годом, то есть примерно 25 лет.Отрезок времени, равный зрелости поэта.
Мысвязываем с серебряным веком имена таких замечательных поэтов, как Блок,Анненский, Георгий Иванов, Бальмонт, Маяковский, Есенин, Мандельштам, Ахматова,Гумилев, Волошин, Пастернак, Северянин, Брюсов, Цветаева, Белый и др.
Самиучастники этого российского ренессанса сознавали, что живут в пору духовноговозрождения. В статьях того периода часто встречались выражения — «новыйтрепет», «новая литература», «новое искусство» и даже— «новый человек».
В.Брюсов писал: «Бальмонт, прежде всего — „новый человек“, к „новойпоэзии он пришел не через сознательный выбор… Он поставил себе задачу бытьвыразителем определенной эстетики“. Именно в этом ключе понимал свою эпохуначинающий Георгий Иванов. Для Анненского главным феноменом этого времени былалитература, а ядром в ней — новая поэзия.
Вообще-тотермин „новая поэзия“ весьма спорный. Но в целом все же поэтысеребряного века своей эстетикой отличались кое в чем от своихпредшественников. Прежде всего, формой, духовной и лексической свободой.
Авторитетныелитературоведы утверждают, что все кончилось после 1917 года, с началомгражданской войны. Никакого серебряного века после этого уже не было. Вдвадцатые годы еще продолжалась инерция прежней раскрепощенности поэзии.Действовали некоторые литературные объединения, например Дом искусств, Домлитераторов, „Всемирная литература“ в Петрограде, но и эти отголоскисеребряного века заглушил выстрел, оборвавший жизнь Гумилева.
Серебряныйвек эмигрировал — в Берлин, в Константинополь, в Прагу, Софию, Белград, Рим, Харбин,Париж. Но в русской диаспоре, несмотря на полную творческую свободу и обилиеталантов, серебряный век не мог возродиться. Видимо, в человеческой культуреесть закон, по которому ренессанс невозможен вне национальной почвы. Ахудожники России лишились такой почвы. К своей чести, эмиграция взяла на себязаботу о сохранении духовных ценностей еще недавно возрождавшейся России. Вомногом эту миссию выполнил мемуарный жанр. В литературе зарубежья — это целыетома воспоминаний, подписанные громкими именами русских писателей.
СтихотворениеГеоргия Иванова „Портрет без сходства“ очень точно характеризует путии судьбы поэтов серебряного века:
Летнийвечер прозрачный и грузный.
Всталарадуга коркой арбузной,
Вьетсяптица — крылатый булыжник...
Так внебо глядел передвижник,
Оптимистя искусства подвижник.
Он былправ. Мы с тобою не правы.
Берегись декадентской отравы:
»Райских звезд", искаженногосвета.
Упоенья сомнительной славы,
Неизбежной расплаты за это.
Поэты-символистынесколько раздражали ученых своим «декадансом», но в общем онивписывались в атмосферу тех вечеров. В основном символисты посещали «Обществопамяти Соловьева». Интересно, что от всех иных религиозных обществ «соловьевское»отличалось тем, что было как бы внецерковным. Поэты читали стихи, спорили обэстетике символизма, и религиозные образы часто обсуждались как поэтическиеметафоры. О символистах на этих собраниях в своих мемуарах точно сказал Н.Арсеньев: "… главное, порой вливалась сюда и пряная струя «символического»организма, буйно-оргиастического, чувственно-возбужденного (иногда дажесексуально-языческого) подхода к религии и религиозному опыту. Христианствовтягивалось в море буйно-оргиастических, чувственно-гностических переживаний".Далее он вспоминает: «Характерны для этой атмосферы были выкрики одного изучастников о „святой плоти“ или стихотворения С. Соловьева(племянника философа) о чаше Диониса, которая литературно и безответственно смешивалась с чашей Евхаристии, как Дионис такжелитературно и безответственно сближался с Христом».
Каквидим, символисты забывали слова апостола Павла: «Не можете пить чашуГосподню и чашу бесовскую».
Втогдашней религиозной философии сильно сказывался дух буйного хлыстовства.Более всего этим духом веяло от произведения Андрея Белого «Серебряный голубь»и некоторых его стихов. На одном из собраний, как пишет в своих мемуарах Н.Арсеньев, Андрей Белый стал декламировать стихи: «Смысл — бессмыслицы!Бессмыслица — смысла!» Разумеется, у христианских философов начиналась отэтих заявлений головная боль. Далее Арсеньев сетует: «Я чувствовал резкоеотталкивание от духа оргиазма и от „символистически“ — кликушескихвыкриков, от запаха разложения, пряного и развратного, которым несло иззначительной части тогдашней литературы (например „Алтарь победы“ или»Огненного ангела" Брюсова...").
Дляпоэтов-символистов религиозно-философские искания не ограничивались толькобожественной стороной. Не был христианином и Вяч. Иванов, который своим духомстремился к «эллинству». Впрочем, под конец жизни он пришел к христианству,но в поэзии своей все равно не расстался с античными богами.
Пожалуй,более всех христианином в своих исканиях был Бальмонт. Он чувствовал и любилсвет православия:
В чутьпробившейся траве
Сонвесны и лета.
Благовещеньев Москве —
Этопраздник света!
Известно,что Бальмонт исповедовался перед смертью с небывалым откровением исамоуничижением. Это мне говорит о том, что корни религиозно-философскихисканий поэтов-символистов, в их лучших проявлениях, все же близки духовностиПушкина:
И сотвращением читая жизнь мою,
Ятрепещу и проклинаю,
И горькожалуюсь, и горько слезы лью,
Но строкпечальных не смываю.
Музыка в поэзии символистов имела оченьважное значение как метафористическое и в равной степени ритмическое начало. Усимволистов даже была так называемая «музыкальная группа», в которуювходили Бальмонт, Вяч. Иванов и Балтрушайтис. В то же время их единомышленникипо символизму Брюсов, Белый и Блок организовали другую группу — «маломузыкальную».Ясно, что это — их ирония, изыски. Музыку они все ставили очень высоко в своемтворчестве, особенно Бальмонт. Леонид Сабанеев в своих воспоминаниях писал: «Бальмонтхорошо и глубоко чувствовал музыку — что далеко не часто встречается особенносреди поэтов. Скрябинскую музыку он тоже почувствовал. Думаю, что он угадал вней известное, несомненное родство со своей собственной поэзией».
Поэты-символисты, рассуждая о своемлитературном течении и развивая его теорию, высказывались, насколько мнеизвестно, таким образом, что музыка в слиянии с жизнью и религией дает искомыйрезультат — гармоничные стихи, способные выполнять роль некоего мессии.
Наиболее ярко это характеризуетстихотворение Бальмонта:
Я знаю,что сегодня видел чудо.
Гудел ипел священный скарабей.
Душе былслышен ясный звон оттуда,
Гдезреет гром средь облачных зыбей.
Вдругмощный жук ладьею стал скользящей,
Мелькалобелым тонкое весло.
Игралиструны музыкою зрящей,
И сердцепробуждалось в ней светло.
А он,колдун, обеими руками
Намрассыпал напевный дождь колец
И, весьгоря, дрожащими перстами
Касаясьструн, касался всех сердец.
Каквидим, для поэта музыка — это чудо совершенное. Музыка — объединяющая сердцаидея, Под музыкой надо понимать не буквальную мелодию, а все, что в природегармонирует с человеческой душой. Теперь понятно, почему группапоэтов-символистов называлась «маломузыкальной». Просто для Блока,Брюсова и Белого объединяющая идея смещалась в сторону чуть ли не религиознойлюбви к России. Музыка для них служила лишь фоном, а не соединяющим звеном.
Повышенноевнимание к звуковой форме стиха, необыкновенная музыкальность стиховпоэтов-символистов «музыкальной группы» Бальмонта и Вяч. Иванова далирусской поэзии целый ряд замечательных стихотворений. У Бальмонта в этой связихочу отметить — «Камыши», «Челн томления». У Вяч. Иванова —«Кормчих звезд», «Человек» и многие стихи на античную тему.
2.Иисус Христос как символ лирики А.Блока
Важные жизненные вехи А. А. Блока нашлиорганичное отражение в его творчестве: едва ли не все ключевые моментыблоковской биографии можно проиллюстрировать поэтическими строками. Вообще вего поэтике четко прослеживается путь духовных перипетий художника:непрестанные сомнения, но главное, — неизменное стремление постичь божественнуюсущность. Этим отчасти обусловлено обращение лирического героя к библейскимсюжетам, использование церковной лексики, размышления о месте человека в мире иего нравственных ориентирах. В стихотворении «Ты уходишь от земной юдоли…»,1901 поэт совершенно определенно и как бы программно заявляет: «Предо мною- грань богопознанья…», как бы намечая свой поэтический путь. И поэтомувовсе не случайно, что путеводной для лирики А. А. Блока на протяжении всейжизни становится фигура Спасителя мира — Иисуса Христа. Он для А. Блокаявляется и центральным библейским персонажем.
Такого рода откровения прослеживаютсяуже в ранней лирике А. Блока, где параллельно начинает свое развитие культПрекрасной Дамы. Молитвенные гимны к возлюбленной соединены с мотивамибогоискательства. Размышляя о Боге, поэт то отказывается от Него, то не мыслитсвоего существования без Божественного участия. Поиски и сомнения отныненикогда не покинут лирического героя-Богоискателя.
Отличительной, можно даже сказать чисто«блоковской», чертой такого рода является «ночная аура» еголирики. Возможно, она как раз и иллюстрирует его извечную духовную нестойкость,заложенную в нем изначально опасность «метафизических» подмен.Исследователи всегда замечали зыбкие, почти неуловимые переходы от дневного кночному, от белого к черному в поэме «Двенадцать», однако этохарактерная особенность всей лирики Блока и отнюдь не определяет смысл тольколишь последней его поэмы. Весь Блок — такой, от начала и до конца. Ночь и еевариативные атрибуты: смутность, туманность, дымность и уж совсем «материальное»- шум городской суеты, кабаки, рестораны — все это до последних днейсопровождало поэта в его страстном поиске божественного идеала, и поиск этототнюдь не был спокойным и мудрым. Напротив, всегда в нем ощущался какой-тобезудержный и нервический надрыв.
Раннюю лирику Блока можно было быназвать просто страстной, безудержно красивой и даже сексуальной (если это вообщедопустимо), если бы не одна пугающая деталь — крепкий молитвенный пласт,грозящий смешением несовместимого. Уже в лирике 1898 — 1900 годов заметнатенденция, которая будет продолжена в цикле «Стихи о Прекрасной Даме»- постижение Бога с помощью возлюбленной, хотя и в то же время возвышенной инедоступной. Однако Прекрасная Дама одновременно многолика: она оборачиваемсято «Девой, Зарей, Купиной», то «Женой, облеченной в солнце»- и всякий раз она совершенна. Поэт молитвенно обращается к ней и, что оченьтревожно, использует при этом язык церковных песнопений. В Прекрасной Даменалицо все атрибуты божественности: она непостижима, всемогуща, бессмертна.Смысл жизни видится лирическому герою в беззаветном служении своейвозлюбленной, ставшей воплощением «Владычицы Вселенной». Образ еенастолько величественен, что в сознании поэта он порою затмевает самого Бога («Душамоя тиха. В натянутых струнах...», 1898. В то же время лирический геройсознает, что жизнь без веры в истинного Бога неполноценна – и с этимираздумьями он снова обращается к любимой («Без веры в бога, без участья...»,1898, «Ты прошла голубыми путями...», 1901).
Прекрасная Дама приобщает поэта кнепостижимым тайнам. В облике ее причудливо трансформирован священный, непостижимыйлик Иисуса — и, видимо, именно отсюда столь свойственные блоковскому Христучерты женственности. Христа он постигает именно с помощью своей «Девы,Зари, Купины». Возвышенный и недоступный облик действительно видится поэтув ее чертах: «Я в лучах твоей туманности / Понял юного Христа», 1902.Веление души «искать в высоких небесах Христа» реализуется взначительном числе стихотворений, отражающих все сложности блоковского поиска,его сомнения и утверждение Христа как высокого нравственного ориентира. Блок тообъясняет выбор одного их самых сложных творческих мотивов («Сомкни уста,твои голос полн…», 1899), то варьирует библейский сюжет о рождении Христа(«Был вечер поздний и багровый», 1902, «Кто плачет здесь? Намирные ступени...», 1902), то представляет размышления о жизни и смерти, осчастье и здоровье души, о добре и зле, о прошлом, настоящем и будущем («Мывсе уйдем за грань могил...», 1900). Поэт, очевидно, не видит возможностивозвращения людей ко Христу — и это является источником формирования его пессимистическогомировидения.
Показательно, что человек для Блока — существо, не способное противостоять мировому злу. Он для этого слишком слаб.Следует признать, что такой взгляд на человека уводит от Православия. Этообнаруживается не только через своеобразное, все более очеловеченное восприятиеБлоком Христа, но и через его восприятие личности, и не просто личности, а — поэта.
Пытаясьобрести веру, ища защиты у Господа, поэт часто молитвенно обращается к нему,однако в этой молитве слышны опасные нотки недопустимой страстности, и в томчисле это обстоятельство дает основание рассуждать о некоторых «сектантских»пристрастиях этого писателя.
Вместе стем столь же часто в лирике Александра Блока звучат идеи богоборчества, как,например, в стихотворении «Напрасно я боролся с богом...», 1900(1914). Лирический герой стихотворения «Люблю высокие соборы...»,1902, в котором выражено стремление к возвышенному, возлагает надежды наХриста. Художественный прием параллелизма усиливает отражение истинной сутидуши человеческой. Лицемерие, двуличие, подобно эпидемии, передается окружающими весь мир становится фальшивым. Всякий ложный жест наталкивается на столь желожный ответ. Перед ликом Бога, в храме это не допустимо. Фигура Христа вданном случае становится мерилом истины, не приемлющим обмана. Поэт способенболее тонко ощутить подобное воздействие. Для лирики А. Блока этого периодахарактерно стремление не только воплотить, но и постичь, осмыслить облик ИисусаХриста. Его Христос в эти годы многолик. Тема стихийного начала, столь близкаялирике А. А. Блока, ярко прослеживается в цикле «Пузыри земли».Появление подобных мотивов вызвано теми поисками и сомнениями, которые повлеклаза собой революция 1905 года. На данном этапе творческого пути меняетсяхарактер переживаний поэта, и его лирика переполняется безудержными чувствами,жаждой жизни, восторгом перед ее проявлениями.
ФигураХриста возникает в лирике А. Блока с разной периодичностью. Так, онаприсутствует в знаменательных стихотворениях 1907 года, появление которыхорганически предваряется циклом «Снежная маска». Здесь уже нетмолитвенно-созерцательных мотивов «Стихов о Прекрасной Даме».Божественный облик возлюбленной «преображается» — она становится всеболее земной, естественной. На смену покорным молениям божественной ПрекраснойДаме приходят любовные гимны живой реальной женщине.
Стихотворения«Снежной маски», написанные А. Блоком на одном дыхании (3 — 13 января1907 года), наиболее органично воспринимаются именно в виде цикла, так какпредставляют собой звенья одной цепи, непрерывный поток авторского сознания.При чтении «Снежной маски» появляется чувство, что крест, распятье, азатем и Христос — вехи единого потока мироощущения, уносящего в глубинуавторских переживаний. Изображение креста и распятья как бы настраиваетвосприятие на появление фигуры Спасителя, которая через несколько месяцев послесоздания «Снежной маски» закономерно появляется в стихотворении «Тыотошла, и я в пустыне...», 1907. «Богоискательство» Блока,которое, вне сомнения, существовало на разных этапах его творческого пути,имело какие-то слишком внешние, не вполне конкретные очертания. Правомернопредположить, что оно было связано с поиском поэтического идеала. Мирвоспринимается как явление хаотичное, запутанное, неорганизованное, случайное ифатальное. И вполне закономерно, что само высшее начало — Христос — почтивсегда представлен у Блока трансформированным, с явно выраженными «авторскими»чертами.3.Символика произведений А.Блока
Естьустойчивая поэтическая метафора: «Родина-мать». Совсем иначе образРодины является в поэзии А. Блока, поэта-символиста, для которого символ неопускался до уровня дешевой аллегории, но указывал на иные, высшие реальности,более реальные, чем те, с которыми мы сталкиваемся повседневно.
Лучшевсего это можно пояснить примером из стихотворения «Россия» (цикл «Родина»):
А ты всета же — лес да поле,
Да платузорный до бровей...
Сначалаэто как будто земля, страна, пространство — лес да поле. Но тут же, безперехода, без стремления к олицетворению, к появлению некоего обликазавершенного — плат узорный до бровей. Это женщина — и в то же время страна,это земля — и возлюбленная, это мать — и жена. Она защищает — и нуждается взащите, она униженная — и беспробудно распутная, разная — и всегда узнаваемая,светлая жена — и чаровница ожидающая — и призываемая.Та, которая ждетуходящего, в вечной череде уходов и возвращений, та, что зыбким обликом своимпридает устойчивость бытию, уверенность в незыблемости среди колеблющейсяреальности:
В густойтраве пропадешь с головой.
В тихийдом войдешь не стучась...
Обниметрукой, оплетет косой
И,статная, скажет: «Здравствуй, князь».
Заплачетсердце по чужой стороне,
Запроситсяв бой — зовет и манит...
Толькоскажет: «Прощай. Вернись ко мне» —
И опятьза травой колокольчик звенит..."
Та, чтосражается, вместе с витязем (в цикле внутри цикла — «На поле Куликовом»):
О, Русьмоя! Жена моя! До боли
Нам ясендолгий путь!
Наш путь— стрелой татарской древней воли
Пронзилнам грудь
И вечныйбой! Покой нам только снится
Сквозькровь и пыль...
Тасоратница и Заступница:
И стуманом над Непрядвой спящей,
Прямо наменя
Тысошла, в одежде, свет струящей,
Неспугнув коня.
Серебромволны блеснула другу
Настальном мече,
Освежилапыльную кольчугу
На моемплече.
Она —нищая царевна, зачарованная и вольная, она — «разбойная краса», ноона же и чудовищная маска из стихотворения «Русь моя, жизнь моя...»:
Дико глядится лицо онемелое,
Очи татарские мечут огни...
Ее образ иногда предстает как образвполне конкретной женщины. Стихотворение «На железной дороге» тожевключено в цикл «Родина», но в то же время посвящено Марии ПавловнеИвановой.
И какие бы маски ни пугали поэта, появляясьна любимом лице, чаще всего у него хватало мужества воззвать к ней же о помощи:
Явись, мое дивное диво!
Быть светлым меня научи!
Что же касается боле крупныхпроизведений поэта, то можно для примера рассмотреть поэму «Двенадцать»,которая «пронизана» символикой.
ПоэмуБлока «Двенадцать» долгое время считали произведением, посвященнымисключительно Октябрьской революции, не воспринимая того, что скрыто засимволами, не придавая значения тем вопросам, которые были затронуты в немавтором. Многие писатели, как российские, так и зарубежные, использовалисимволы, вкладывая с их помощью глубокий смысл в самые обычные, казалось бы,ничего не значащие сцены. Так, у Фета цветок — это женщина, птица — душа, акруг — иной мир, зная эти тонкости, лирику поэта начинаешь понимать совсемпо-другому. Так же как Брюсов, Соловьев, Белый и другие представителилитературного направления под названием «символизм», АлександрАлександрович Блок употребляет в своем произведении много символов: это иимена, и числа, и цвета, и погода.
В первойглаве поэмы «Двенадцать» сразу же бросается в глаза следующийконтраст: черный вечер и белый снег. Скорее всего, это не просто наиболеевыразительные определения, которые автор решил использовать, а значит, подобноепротивопоставление имеет определенный смысл. Два противоположных цвета могутозначать только раскол, разделение.
Дальшеснова упоминаются эти прилагательные: черное небо, черная злоба, белые розы; ивдруг появляется красная гвардия и красный флаг. Они цвета крови. Получается,что при столкновении произойдет кровопролитие, а оно уже совсем близко — надмиром поднимается ветер революции.
Мотивбури важен не только в понимании настроений людей, он позволяет ещерассматривать христианскую тематику как сознательное искажение Библии.Двенадцать человек — двенадцать апостолов, среди их Андрюха и Петруха, а кругомогни, как в преисподней, люди же, символизирующие последователей Христа, большепохожи на каторжников, к тому же они свободны от веры в Бога. А впереди сквозьвьюгу идет «Иисус Христос», держа в руках кровавый флаг. Но его имянаписано неправильно, а пурга, по Пушкину, — свадьба ведьмы или же похороныдомового. Так что, по-видимому, это вовсе не сын Божий, принявший смерть загрехи человеческие, а сам дьявол, который ведет за собой апостолов. Люди знают,что где-то рядом находится лютый враг, но они не видят беса, которому пущенныевслепую пули не могут причинить никакого вреда. А позади людей ковыляет пес —земное обличье черта, в таком виде Мефистофель явился Фаусту у Гете. Голодныйволк следит за тем, чтобы апостолы двигались в нужном направлении и не вышли изцарства мертвых. Таким образом, революцию и ее вершителей благословляет вовсене Бог, а сатана.
В поэмеважна также символика имен. Героиня «Двенадцати», Катька, появляетсяна сцене во второй главе, чтобы погибнуть в шестой вместе со святой Русью отрук неверующих. Как ни странно, Блок дает той, что пала так низко, что дажекаторжники презирают ее, такое светлое имя: Катерина значит чистая. Но так идолжно быть, ведь она символизирует Россию, она самый положительный персонажпоэмы «Двенадцать». Так же как Катерина из «Грозы»Островского или Маслова из «Воскресения» Толстого, Катька впадает вгрех, но она все-таки остается святой, как наша Русь, ввергнутая в кровавоесражение между прошлым и будущим. Еще Катьку можно рассматривать как Коломбину,тогда Петруха превращается в Пьеро, а все происходящее в Петрограде начинаетнапоминать кукольную комедию в балаганчике. Тогда становятся понятныминеуклюжие движения игрушек, которых дергают за ниточки невидимые руки. Частушкив третьей главе и раешный стих в четвертой лишь усиливают это впечатление.
Апатруль продолжает обход, и всюду ему слышатся раскаты грома, предупреждающие оприближении Грозы. И лишь один Петька чувствует неладное, его печалит смертьКатьки, пугает разыгравшаяся стихия. Но товарищи «Пьеро» идут и идутвперед, стремясь отделаться от старого мира. Подходит время двенадцатой главы,она самая сложная. Ею заканчивается поэма, но вопросы, поставленные автором,остаются без ответа. Кто эти двенадцать? Куда они идут? И почему впереди всехэтот странный «Иисус Христос» в белом венце из роз и с краснымфлагом? Блок позволяет читателям самим разобраться в этом, а в заключительнойчасти он собирает вместе все самое важное и помогает нам проникнуть взглядомсквозь вьюгу и мглу, чтобы мы поняли Тайну.
Такимобразом, становится понятно, что литературная символика способна тонко выразитьсимпатию к герою или личный взгляд на что-то важное. Блок использует ее во всейполноте, делая ссылки на произведения других писателей или оперируя понятнымибез всяких пояснений образами, такими, как цвет, стихия ветра. Поэма «Двенадцать»полна загадок и откровений, она заставляет задумываться над каждым словом,каждым знаком с целью правильно расшифровать его. Это произведение хорошоиллюстрирует творчество Александра Блока, по праву занимающего свое место вряду знаменитых символистов.
Заключение
Дляпоэтов-символистов религиозно-философские искания не ограничивались толькобожественной стороной. Не был христианином и Вяч. Иванов, который своим духомстремился к «эллинству». Впрочем, под конец жизни он пришел кхристианству, но в поэзии своей все равно не расстался с античными богами.
Наиболее ярко проявление символизмаможно увидеть в стихих о Прекрасной Даме, которая приобщает поэта кнепостижимым тайнам. В облике ее причудливо трансформирован священный,непостижимый лик Иисуса — и, видимо, именно отсюда столь свойственныеблоковскому Христу черты женственности. Христа он постигает именно с помощьюсвоей «Девы, Зари, Купины». Возвышенный и недоступный обликдействительно видится поэту в ее чертах: «Я в лучах твоей туманности /Понял юного Христа», 1902. Веление души «искать в высоких небесахХриста» реализуется в значительном числе стихотворений, отражающих всесложности блоковского поиска, его сомнения и утверждение Христа как высокогонравственного ориентира. Блок то объясняет выбор одного их самых сложныхтворческих мотивов («Сомкни уста, твои голос полн…», 1899), товарьирует библейский сюжет о рождении Христа («Был вечер поздний ибагровый», 1902, «Кто плачет здесь? На мирные ступени...»,1902), то представляет размышления о жизни и смерти, о счастье и здоровье души,о добре и зле, о прошлом, настоящем и будущем («Мы все уйдем за граньмогил...», 1900).
Поэма «Двенадцать» — еще однояркое проявление символизма. Она вся состоит из различных символов. Многие писатели, как российские, так и зарубежные,использовали символы, вкладывая с их помощью глубокий смысл в самые обычные,казалось бы, ничего не значащие сцены. Так, у Фета цветок — это женщина, птица— душа, а круг — иной мир, зная эти тонкости, лирику поэта начинаешь пониматьсовсем по-другому. Так же как Брюсов, Соловьев, Белый и другие представителилитературного направления под названием «символизм», АлександрАлександрович Блок употребляет в своем произведении много символов: это иимена, и числа, и цвета, и погода.
Списоклитературы
1. Благой Д. История русской литературы 20 века. — М.: Детская литература,1999.
2. Блок А.А. Лирика. – М.: Русская литература, 1993.
3. «И крест свой бережно несу…» (о библейских мотивах творчестваА. Блока) // V научная конференция. Краткие тезисы докладов. — Тамбов: Изд-воТамб. гос. техн. ун-та, 2000.
4. История русской литературы: В 3-х томах. — Москва-Ленинград, 1958.
5. Литература серебряного века. / Под ред. Воропаевой Л.Ю. – СПб.: Речь,2005.
6. Русские мемуары. Избранные страницы. / Сост. Подольская И.И. – М.:Правда, 1998.
7. Русские поэты; Антология русской поэзии в шести томах. / Сост. КоровинВ.И., Манн Ю.В. – Т.1. – М.: Детская литература, 1989.
8. Христос и Иуда (о библейских образах в поэзии А. Блока) // Культура иобразование на рубеже тысячелетий: Материалы Международной научно-практическойконференции (декабрь 2000 года). — Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г. Р. Державина,2000.
9. Христос в художественно-философской системе А. Блока // Художественноеслово в современном мире: Сборник статей. / Под общ. ред. И. М. Поповой. – М.:Просвещение, 2001.
10. Щеблыкин И.П. История русской литературы. – М.: Высшая школа, 1985.