Реферат
на тему: «Литература на рубеже веков: Н.А. Бунин иЛ.Н. Андреев»
НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ
XXстолетие — в каких запечатлелось авторах, литературныхформах, образах, идеях, как начиналось?..
У Марины Цветаевой есть мысль о Б. Пастернаке, чтопо-настоящему он может «осуществиться» только в талантливом читателе. Говоря опонимании всего богатства, сложности, противоречивости, трагичностилитературного процесса, мы бы добавили: литература XX в. может осуществиться в пытливом, знающем, неравнодушномчитателе. Наступление XX в.многие политики, экономисты, деятели культуры не без основания встретилипанегириком в честь грядущего процветания и прогресса, а Блок пророчествовалдругое: «XX век… Еще бездомней, // Ещестрашнее жизни мгла». Набрасывая яркие детали портрета («Пожары дымные заката»,«неустанный рев машины, кующей гибель день и ночь»), он обращался к своему современнику:
Что ж, человек? — За ревом стали, В огне, в пороховом дыму,Какие огненные дали Открылись взору твоему?
А за влияние на этого человека (интеллигента,предпринимателя, рабочего, крестьянина) боролись разные силы, чтобы сделать егоактивным участником истории. Ленин и большевики объявили эру осуществленияутопического идеала земного рая — «свободы, равенства и братства». Их гимномстало: «Никто не даст нам избавленья: ни Бог, ни царь и ни герой...»
Большой популярностью пользовалось учение немецкого философаи филолога Ф. Ницше, провозгласившего: «Бог умер!» Ницше назвал своюпрограммную книгу «Так говорил Заратустра» по имени древнеперсидского пророка.Но Заратустра у Ницше — условный художественный персонаж, который ставит своейцелью воспитание сверхчеловека. С чего начинается сверхчеловек? Сразрушения старых христианских скрижалей: «И я велел им опрокинуть старыекафедры… велел посмеяться над учителями добродетели, над их святыми ипоэтами».
По Ницше, христианство страшно тем, что делает человекаслабым, немощным. «Из зависимого человека, — вещает Заратустра, — должен статьсебе довлеющим… завоевателем, весельчаком...»
Заратустра дает советы, как относиться к нищим и хворым,друзьям и врагам, к страдающим и попавшим в беду: «падающего — толкни», «нужнонаучиться переступать через кровь и страдания других»; «человек познанья долженненавидеть даже своих друзей», «как я благодарю своих врагов, что я могу в нихбросить копьем!»
Под влияние идей Ницше попали ранний М. Горький, Л. Андреев,К. Бальмонт и другие писатели рубежа XIX—XX вв.
Другая группа деятелейкультуры после удавшегося покушения на царя Александра II1 марта 1881 г. и поражения революции 1905—1907 гг.,убедившись в бесчеловечности насильственной смены власти, пришла к идеедуховной революции. Философы и писатели, придерживавшиеся этого направления,считали главным совершенствование внутреннего мира человека. Они искали путипреодоления духовного кризиса общества в национальных особенностях.
На начало XX в.приходится расцвет русской религиозно-философской мысли. В 1909 г. группа философов и публицистов (П. Струве, Н. Бердяев, С. Булгаков, С. Франк и др.) выпустиласборник «Вехи». В него вошли статьи о русской интеллигенции и ее выборе. Авторыкниги предупреждали о гибельности революционного пути для России. Большевикихотят дать народу «хлеб земной», говорили они, но потребуют взамен «полногопослушания». К сожалению, это предупреждение не было услышано...
Такие философы, как В. Соловьев, Н. Бердяев, С. Булгаков, В.Розанов, Н. Федоров и др., оказали большое, порой определяющее влияние наразвитие разных сфер культуры. Некоторые из них, как, например, В. Соловьев,были и талантливыми литераторами.
Эпоха повлияла и на условия бытования культуры в целом, илитературы в частности. Появилось много течений, групп, группировок.Параллельно существовали разные эстетические направления. Так, наряду среализмом большое распространение получил модернизм.
Реализм оставался самым влиятельным литературным направлением на рубеже XIX— XX вв. Писатели этого направления продолжали традиции великойрусской литературы XIX в. Наиболееяркие из них И. Бунин, А. Куприн, И. Шмелев, Б. Зайцев, В. Вересаев, М.Горький.
К модернистским течениям обычно относят символизм,акмеизм, футуризм.
Самым крупным из модернистских течений был символизм. Началоему было положено Д. Мережковским, который в 1892 г. выступил с лекцией «О причинах упадка и новых течениях современной русской литературы».
Символистов «первой волны» (К. Бальмонт, В. Брюсов, 3.Гиппиус, Д. Мережковский) принято называть «старшими символистами». Асимволистов «второй волны», которые заявили о себе в 1900-е гг. и внесли новыевеяния, — «младосимволистами» (А. Блок, А. Белый, Вяч. Иванов, М. Кузмин идр.). «Старших» и «младших» символистов разделял не возраст, а разницамироощущений, направленность творчества.
В начале 1910-х гг. возникло новое литературное течение — акмеизм.Оно было непосредственно связано с символизмом, вышло из его недр. Какмеистам относились Н. Гумилев, А. Ахматова, С. Городецкий, О. Мандельштам, М.Зенкевич, В. Нарбут.
Временем рождения русского футуризма считается 1910 г., когда увидел свет первый футуристический сборник «Садок Судей». Наиболее влиятельнымипоэтами этого течения были Д. Бурлюк, В. Хлебников, В. Маяковский, А. Крученых,В. Каменский.
Существовало несколько футуристических группировок: эгофутуристы(И. Северянин, И. Игнатьев, К. Олимпов и др.); объединение «Центрифуга» (Б.Пастернак, Н. Асеев, К. Большаков и др.).
Футуризм как явление выходил за рамки собственно литературы.К нему примыкали художники-авангардисты (В. Кандинский, К. Малевич, В. Татлин идр.). И литераторы и художники придерживались определенного стиля поведения,рассчитанного на эпатаж обывателя. Атмосфера литературного скандаласопровождала буквально все публичные выступления футуристов.
Таким образом, конец XIX — начало XX в. отличало многообразие литературных школ и течений, что, безусловно,обогатило русскую литературу в целом.
И. А. БУНИН (1870—1953)
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной...
Срок настанет — Господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив ты в жизни земной?»
И забуду я все — вспомню только вот эти
Полевые цветы меж колосьев и трав —
И от сладостных слез не успею ответить,
К милосердным коленям припав...
«Это небольшое стихотворение — своеобразный микрокосмбунинского творчества и его судьбы, ибо называет не просто природные реалии(«цветы», «шмели», «травы»), дорогие сердцу всякого человека, а символы верыписателя: Бога, перед которым мы всегда держим ответ за дарованное счастьежить; Родины, которой остаемся верны даже изгнанные из нее революцией илидругими обстоятельствами.
Эмигрант И. А. Бунин, приняв в 1933 г. Нобелевскую премию, в своем ответном слове подчеркнул, что премия принадлежит не столько ему,сколько всей русской литературе, России, верным сыном которой он чувствовалсебя на протяжении всей своей жизни.
О книге стихов Бунина «Листопад» Горький написал: «Япроглотил ее, как молоко! Какое-то матовое серебро, мягкое, теплое, льется вгрудь со страниц этой простой, изящной книги». «Листопад» стал прологом,«дверью» в художественный мир, который современники красиво назвали «бунинскимматериком». Этот «материк» состоял из трех больших тем: темы России; темынового буржуазного мира с его материальным прогрессом и обесцениваниемдуховных приоритетов в жизни человека и темы любви. Произведения Бунинаглубоко личностны, тяготеют к философским обобщениям смысла бытия, жизни исмерти, непрекращающегося ни на секунду течения времени. «Я все думал остарине, о той чудной власти, которая дана прошлому.… Откуда она и что оназначит?» — задает писатель вопрос и себе, и читателю, как бы приглашая его неторопить время, чувствовать генетическую связь с прошлым своей семьи,своего народа, своей страны.
«Антоновские яблоки». Такое название для рассказа покажется слишком прозаическим(то ли дело «Выстрел», «Метель», «Барышня-крестьянка», несущие в себе сюжетнуюзагадку, интригу). В стихотворении «Запустение» эти яблоки мелькнулихудожественной деталью, нисколько не выделяясь среди милых сердцу Бунинаатрибутов стародворянской жизни — «самовара, звенящего чистым серебром»,клавесина, двух свечей, кресел… Оживают предметы — оживают воспоминания озапахах, звуках милого дома, который уже разрушило неумолимое время. Ветшаютдома, угасает род, меняется уклад жизни и мораль новых поколений — это все естественныепроцессы. Но, расставаясь с прошлым, писатель пытается сохранить в памятипотомков то, что достойно преемственности. Он боится оторваться от «своихкорней», боится призрачного существованья только настоящим и, духовновоссоединяясь с прошлым, как бы расширяет, умножает свою личную жизнь, «даннуюсудьбой», на жизни многих поколений, связанных конкретным, но и символическимсадом. Сад — это нечто живое, засыпающее на зиму и возрождающееся весной,плодоносящее, одаривающее всех без различия званий и положения в обществе чудом— душистыми, сочными плодами, гулко ссыпаемыми в кадушки, девичьим смехом,топотом пляски. Время сбора антоновских яблок в бунинском понимании особенное.Это миг единения с прошлым: с патриархальным слаженным бытом,крестьянскими ребятишками, деревенскими стариками, — со всем русским миром,который запечатлен в неповторимом по своей красоте и философской глубинерассказе «Антоновские яблоки». Поначалу он кажется «бессюжетным», наброскамивоспоминаний. Но есть в нем сюжет, есть герой дворянских кровей, который непроклинает, а боготворит нравственно здоровую жизнь русской деревни, хранящейосновы национального быта, культ отцовства (Бог-отец, отец семьи,свекр-батюшка, помещик-отец). Лирический герой Бунина воспринимает деревенскуюжизнь как особый уклад совместного хозяйствования мужика и барина, которыхобъединяет общее понимание целесообразности жизни в соответствии с круговоротомсолнца.
Через весь рассказлейтмотивом проходит тема осеннего сада, изобилия природы, плодородия,празднества: «Помню большой, весь золотой, подсохший и поредевший сад, помнюкленовые аллеи, тонкий аромат опавшей листвы и — запах антоновских яблок, запахмеда и осенней свежести».
Ностальгическая грусть Бунина о текучести жизни, осмене форм и содержания ее — прекрасное, благородное чувство признательноститем, кто жил, трудился, воспитывал детей в любви к Отечеству, к родной земле, вуважении к семье, роду.
Рассказ «Господин из Сан-Франциско» — своего рода антитеза «Антоновскимяблокам». Его герой — американский миллионер — один из многих (сей фактподчеркнут отсутствием имени собственного у толстосума, давно утратившего своюиндивидуальность, может быть, тогда, когда, одержимый «золотой лихорадкой», онприехал в Новый Свет из Европы). Герой — Господин, Хозяин… Чего? Жизни? Истории?Собственной семьи? Сундуков с золотом?
Писатель заставляет задуматься над призрачностью однойидефикс, которая может поработить умного, в чем-то талантливого,работоспособного человека; поработить и убить.
Корабль, на котором плывет Господин с семьей, называетсясимволически «Атлантида», напоминая нам историю затонувшего материка. В поэтикебунинского рассказа океанский лайнер — это модель буржуазного мира,разделенного на палубы и трюм. Распорядок дня на нем — слепок с жизни на суше.Ночные бары, рестораны, бассейны, мужчины в смокингах, танцующие пары, флирты,демонстрация мод… Праздник для одних и каторжный труд, обеспечивающийдвижение «корабля жизни» и веселое времяпрепровождение обитателей «верхнихпалуб», для других. А вокруг — стихия моря: «бешеная вьюга» билась о снасти иширокогорлые трубы громадного корабля жизни, созданного «гордыней НовогоЧеловека со старым сердцем».
В центре повествования Господин из Сан-Франциско, решившийвознаградить себя за годы неустанного труда, потраченного на обретение прочнойматериальной базы и равенства с теми, кого он «некогда взял себе за образец».Все силы были отданы служению золотому тельцу. В 58 лет, почти старик, он решилначать новую жизнь: «Он надеялся наслаждаться солнцем Южной Италии, памятникамидревности», серенадами бродячих певцов и любовью молоденьких неаполетанок.Входили в его планы и Венеция, и Париж, и бой быков в Севилье, и купание наанглийских островах, и даже Япония. Что, казалось бы, в этом плохого? Поработал— можно отдохнуть. Но что-то есть в планах Господина уязвимое: он хочет непросто созерцать красоты, а потреблять их, расшвыривая на услуги мелкоголюда, на подобострастие и низкопоклонство окружающих те самые миллионы, накоторые была потрачена вся жизнь. Бунин «смакует» портрет преображенногосмокингом и крахмальным бельем Господина, рисуя его в «золотисто-жемчужномсиянии» интерьеров сначала на корабле, потом в гостинице, где предстояло емуумереть от апоплексического удара. Он пил шоколад, вино, коктейли, бульоны,принимал ванны, читал газеты, подыскивал своей дочери достойного жениха,подогревал свою чувственность созерцанием нанятой на корабль паройлюбовников… но более всего наслаждался подобострастием рабов — хозяинагостиницы, лакеев, коридорных, массажистов. Чужой, продажный мир,идолопоклонником которого он был, должен был проглотить и его — и проглотил…Тот мир, который оказывал почести его миллионам, его, испортившего своеюсмертью званый вечер в гостинице, выбросил в «самый маленький, самый плохой,самый сырой и холодный» номер в гостинице, чтобы потом опустить в черныйтрюм «Атлантиды» и никогда больше о нем не вспоминать.
Рассказ страшный, трагический, о самых гнусных и чреватыхдуховной гибелью страстях: сребролюбии и алчности, тщеславии и гордыни,чревоугодии и сладострастии, обольщении ценностями мира, где властвует культ золота,культ потребления.
Л.Н. АНДРЕЕВ (1871 — 1919)
Ужасом и пессимизмом веетот прозы Леонида Николаевича Андреева. В 17 лет будущий «властитель дум»молодежи начала XX в. сделал вдневнике знаменательную запись о том, что он «своими писаниями разрушит моральи установившиеся человеческие отношения, разрушит религию и любовь и закончитсвою жизнь всеразрушением». В 17 лет он уже мечтал о бунте, подобно ИвануКарамазову, провозгласившему: «Все дозволено». Леонид Андреев выбралсебе в учителя Фридриха Ницше, смерть которого в 1900 г. воспринял трагически.
Добротно, вполне профессионально написанный первый рассказАндреева «Баргамот и Гараська» ставит лицом к лицу городового,мастодонта по облику, высокого, сильного, громогласного, жившего по инструкциии пользовавшегося своей недюжинной силой при растаскивании пьяниц в своемоколотке, и местного забулдыгу Гараську, жалкого, в отрепьях, избиваемого всемикому не лень. Пасха, Светлое Воскресенье. С героями Андреева происходит чудо:Гараська, до смерти боявшийся городового, воет над пасхальным яичком, котороехотел вручить своему недругу, но разбил. «Я… по-благородному…похристосоваться… яичко, а ты...» — бессвязно бормотал Гараська, и городовойвсе понял и повел его к себе домой обедать, называл Герасимом Андреичем.Светлое Воскресенье для этих двух героев стало поводом для братания, размягчилоих сердца, примирило, преобразило. Рассказ, пронизанный добротой и вниманиемк «маленькому человеку», свидетельствовал, что в литературу пришел преемникреалистической школы Гоголя, Толстого, Чехова. Но Андреев пошел другой дорогой.И дело не только во влиянии Ницше и декадентского искусства, но и в складеличности писателя.
Пустынею и кабаком была моя жизнь, и я был одинок, и в самомсебе не имел друга, — писал он невесте. — Были дни, светлые и пустые, как чужойпраздник, и были ночи, темные и жуткие, и по ночам я думал о жизни и смерти, ибоялся жизни и смерти, и не знал, чего больше хотел — жизни или смерти.Безгранично велик был мир, и я один — больное тоскующее сердце, мутящийся ум излая бессильная воля.
И приходили ко мне призраки. Бесшумно вползала и уползалачерная змея, среди белых стен качалась головой и дразнила жалом; нелепыечудовища, рожи, страшные и смешные, склонялись над моим изголовьем, беззвучносмеялись чему-то и тянулись ко мне губами, большими, красными, как кровь. Алюдей не было; они спали и не приходили, и темная ночь стояла надо мной...»Ключевые строки этого мрачного, безысходного письма-исповеди разовьются позже вособую поэтику будущих произведений — поэтику символов: «ночь»,«солнце», «бездна», «стена», цель которых — проникновение в тайные мысли иподсознание человека, корчащегося в муках безверия. Можно согласиться с«роковой убылью души» в своих героях, но не исказится ли при этом Божественноеначало в человеке в пользу зоологических инстинктов? Да, эпоха, в которую живутгерои Андреева (революция 1905 г., война), не из благополучных, и названия егорассказов — «Бездна», «Стена», «Молчание», «Призраки», «В тумане», «Набат»,«Красный смех» — как бы исключают выход из кризиса гуманизма. Они несут образтревоги, смерти, одиночества и, в конечном счете, безумия. Любимые темытворчества Андреева (бездны человеческого существования на границе жизни исмерти, ума и безумия) свидетельствуют не столько о социальных катастрофах,сколько о разъедающем интеллигенцию начала века ницшеанском отношении кобществу и к себе.
Символическая стена разделяет два мира — старый иновый. Старый воплощен в образе кромешной ночи, в которой пребывают людиразных классов и сословий: ночь «злая», «она рычала на нас», «грознохохотала», «плакала слезами раскаяния», гневалась на людей за то, что черезнепреодолимую стену они хотят перелезть в новый, светлый мир. Люди встаром мире несут в себе все его несовершенство, они чудовищны по своей сути.Это «отчаявшиеся», «воющие», «усталые», «смрадные», «развратные, как саранча»,«каннибалы», «убийцы собственных детей», то есть звери, несущие насилие и хаос.Такой озлобленный, потерявший достоинство человек не может преодолеть «стену» вновый мир. «Отдай мне себя самого!» — кричит прокаженный, но «стена», «лживая иподлая», молчала.
В произведениях Л. Андреева мы не найдем конкретных реалий.Они написаны, как правило, в условно-аллегорической, гротескной форме, так какпрежде всего писатель стремится передать надрывно-бунтующие страдания человека,показать его переживания в «чистом» виде. Этому же служит и отсутствиекаких-либо характерных черт героев, примет времени и места.
Рассказ «Бездна». Всимволическом и образном языке Л. Андреева всегда есть реальный план. Его легкообнаружить: Он и Она вечером в лесу. Прогулка началась задушевно и тихо. Онивлюблены и говорят о любви. Ей семнадцать, а ему двадцать один. Все в них«молодое, чистое и красивое». Когда они заблудились в лесу, на них напали«мрачные, оборванные люди», которым хотелось «любви и разрушения».
И оно состоялось. Мир двоих опрокинут насилием над девушкой.Потрясенный юноша сначала убегает с места трагедии, но возвращается, чтобыспасти ее, однако, увидев полузадушенный труп, бросается на него с вожделениеми начинает терзать. Пиршество зверей разбудило и в нем зверя: «он набросился нанесопротивляющееся тело».
Читая «Бездну», нужно сопрягать реальный и символическийпланы, чтобы открыть для себя новый тип русского рассказа в единствехудожественного и философского осмысления, новое миропонимание, новыйвзгляд на человека.
В экспозиции рассказа много красного, зловещего цвета(«красным углем пылало солнце», «огненная пыль воздуха», «красный закат»,«золотисто-красный ореол волос»), предсказывающего трагедию. Он и Она имеютимена, но, в сущности, обобщают идею чистоты, свежести, поэтичности, красоты. Ихлюбовь внешне хрестоматийная, книжная, но таящая томление плоти («острое,беспокойное» в узкой полоске белых юбок и стройной ноге).
Лес в рассказе — не уютный, добрый, а страшный, светящийсятысячью тусклых неподвижных глаз, угрюмо враждебный. У Лермонтова в поэме«Мцыри» тоже лес, но в нем живут барс и пара змей, грозящиеМцыри опасностью. У Андреева в лесу, оказывается, обитают грязные, вссадинах, грубо хохочущие женщины. Их много, как и мужчин — пьяных, зловещих,оплывших, жаждущих «любви и разрушения». Первые в поэтике рассказа — символыразврата, похотливой, бесстыдной любви (это блудницы). Вторые — символы техзвериных инстинктов, которые скрываются в мужчинах. Л. Андреев не в зверях и нев пресмыкающихся изображает зло мира, а в человеке-звере. Его лес —это символ и аллегория современной жизни, в которой молодые люди будут достарости блуждать и потеряют себя, ибо нет сил противостоять сразу двум безднам:жизни и подсознательному, биологическому в себе (по Фрейду). И эти двебездны сливаются в некое безумие, которое обязательно (по Л. Андрееву) придетна смену юношеским мечтам о светлых началах жизни. Он не хотел насилия, ибо непреступник в мыслях, но совершает злодеяние. Блок говорил о своем современнике:«В каждом человеке разлучены душа и тело, разум и воля». И эти слова огероях Андреева.
Рассказ «Красный смех» положил начало трагическим образам в литературе XX в. («Красная корона» у Булгакова,«Красное колесо» у Солженицына и др.).
Война изображена в рассказе через систему символов: зной,огромное солнце с его кровавым светом, «входящим в мозг», «огненно-белые,раскаленные добела штыки»… Безумие заливает весь мир: «красные безумныеглаза», «бездна ужаса и безумия», «сатанинский грохот обрушился тучей безумия».Этот мир противопоставлен другому, где остались дом, голубые обои, графин сводой, письменный стол, жена, сын.
Картины братоубийственной бойни представлены в короткихбессвязных отрывках из «найденной рукописи». Герой не выдерживает жутких зрелищвойны, когда сумасшедшие убивают сумасшедших, и сам впадает в безумие. Все — исвои, и чужие — похожи на «дикаря, на первобытного человека, на обезьяну»,кривляющуюся, поющую, кричащую, дерущуюся, стонущую «широким, скребущим,плачущим стоном». И над всем этим ужасом вырастает символический образ Красногосмеха. В больном воображении героя все вокруг окрашивается в красный цветкрови: багровое солнце, «красные отблески на полотне дороги», «рядыбледно-розовых трупов», «мутный кровавый кошмар». И вновь — никаких конкретныхреалий. Бессмысленное и преступное кровопролитие показано через эмоциональное,субъективное восприятие героя рассказа.
«Рассказ о семиповешенных» повествуето нескольких революционерах-террористах, приговоренных к казни и находящихсяперед чертой, разделяющей жизнь и смерть. Что привелореволюционера к идее возмездия строю, обществу? Струсит ли он в последниймомент, осознает ли, что, покушаясь на министра, он тем самым нарушил заповедь«не убий!»? И вот перед нами проходят Сергей Головин, красивый, молодой, но с«землистой, мертвенной синевой» на лице; Муся, на лице которой «горячечнаябелизна, но огнем веры светятся глаза»; Василий Каширин, облик котороговыражает сплошной ужас… Они разные, эти юноши и девушки, бросившиеся в«бездну» лжегероики. Писатель же фиксирует внимание главным образом напсихологической «игре» с мыслью о смерти. Герои рассказа, уже зная о смертномприговоре, теряют интерес к внешнему миру и остаются наедине с «неразгаданнойвеликой тайной» — «из жизни уйти в смерть». Автор никак не проявляет своегоотношения к героям рассказа. Однако эпиграф к нему посвятил Л. Толстому,публично выступившему за отмену смертной казни в России. Тем самым Андреевдавал понять, что он солидарен с великим писателем.
Испытав человека войной, революцией, Андреев устраивает емуеще один экзамен, которому тоже суждено завершиться «бездной».
На священника Василия Фивейского («Жизнь ВасилияФивейского») неожиданно начали сваливаться горести: утонул первенец,сгорели дом и жена. «Торжественная и простая» вера в Господа сменилась сомнениямии метанием: «Почему все произошло со мной?» Чтобы лучше понять смысл сюжетныхповоротов рассказа, вспомним историю Иова — святого старца из «Ветхого Завета»(Книга Иова), которая созвучна повествованию о человеке XX в.
Иов, богобоязненный, «благочестивый», любящий отец и муж,счастлив в своей скромной земной жизни. И спросил тогда Сатана Бога: «Разве даромбогобоязнен Иов? Не ты ли, Бог, оградил его: и дом, и все, что у негоесть?» Сатана упрекнул Иова в корыстной любви к Богу, и Господь решил доказать,что сердце Иова искренне предано ему и что Иов будет его любить и смиреннопринимать утраты, посланные судьбой. И разрешено было Сатане погубить сначаласкот, потом дом, жену, детей. Были у Иова минуты отчаяния: «Моя рананеисцелима, без вины». Но тут же он себя прерывал: «Господь не наказывает безвины. Какая?» И обратился Иов с молитвой к Господу о помощи, о просветленииразума, о преодолении сознания собственной праведности и самодостаточности. И всебыло возвращено Иову, потому что не утратил веры в милосердие Бога, непредался отчаянию и унынию, «во плоти узрел Бога».
Как же повел себя Иов XX века? Он вообразил, что через горнило бедствий ведет егомогучая рука к «великому подвигу, к великой жертве» и что «всю жизнь егоБог обратил в пустыню, но лишь для того, чтобы не блуждал он по старым,изъезженным дорогам… а искал нового и смелого пути. Вчерашний столб дыма иогня — разве он не был тем огненным столбом, что указывал евреям дорогу вбездорожной пустыне?.. Он избран». Трижды пронзила его эта мысль: «Он избран».С точки зрения святых отцов, писавших о подобных состояниях духа, ВасилиемФивейским овладела гордыня, сознание собственной избранности, приравнивающейего к самому Христу. И он пошел к своему «подвигу». Но для этого нужно былоему, священнику, полюбить сирых мира сего, и он полюбил человека, сбросил «ссебя последнее, связывавшее его с прошлым и суетными заботами о жизни».Исповедовал людей и начинал понимать человеческое горе: «Все плачут. И нетпомощи!» Что же плохого в такой перемене в отношении к миру? Проанализируемобразцы его внутренней речи: «весь живой мир принес ему муки и слезы и ждетот него помощи*, «не согрешил ни он, ни его родители, но это для того,чтобы на нем явилось дело Божие». На похоронах жителя Мосягина о.Василий решил явить дело Божие и воскресить покойника, подобно Христу,оживившему Лазаря. Торжественно, с царственной простотой трижды произнес он:«Семен! Тебе говорю, встань!» Но не встал Семен… О. Василий потрясен, ноговорит спокойно, с «зловещей выразительностью бури»: «Ты обмануть меня хочешь?Так зачем же я верил? Так зачем же Ты дал мне любовь к людям и жалость — чтобыпосмеяться надо мною? Так зачем же всю жизнь мою Ты держал меня в плену? Врабстве, в оковах? Ни мысли свободной! Ни чувства! Ни вздоха! Все одним Тобою,все для Тебя! Один Ты! Ну, явись же — я жду!» Этот потрясающий монолог,обращенный к Богу, разрешается бешеным криком: «Ты должен! Отдай ему жизнь! Емуне нужно рая. Тут его дети!» Он приказывает Богу и… кажется ему, что впоследний момент опускаются своды, прогибается пол, падает все и рушится мир,небо охвачено огнем. Перед нами ницшеанский бунт человека, охваченногогордыней, самообманом, чувствующим свою избранность и способность влиять начеловеческие судьбы. О. Василий, в отличие от Иова, поверил в незыблемостьБожественной власти на земле, но вступил в своеобразное соглашение с Господом: *Ты— мне, я — тебе».
Почему же рассказы Л. Андреева кончаются трагически, егогерои или сходят с ума, или гибнут? Потому что его герои, будь то студент,солдат-интеллигент или священник, возомнили себя богами, имеющими правоперешагнуть через древнюю и вечную мораль и вершить судьбы мира...
Три больших имени — А. И.Куприн, И. А. Бунин, Л. Н. Андреев — обозначили пути развития русской прозы вначале XX в., время, которое художник А. Бенуав 1912 г. назвал трагическим.