Проблемы истории России XIX века: основные положения историографии

ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИРОССИИ XIX ВЕКА: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ИСТОРИОГРАФИИ
Рекомендуемая литературапо всем темам
Источники общегохарактера
1.        Внешняя политикаРоссии XIX и начала XX в. Документы Министерства иностранных дел. Серия 1—2, М.,1979.
2.        Хрестоматия поистории СССР. Т. 2. М., 1952.
3.        Дворянскаяимперия во второй половине XVIII века: сб. док. М., 1960.
4.        Российскоезаконодательство X—XX веков. Т. 6—9. М., 1988.
5.        Историяроссийского государства IX — первая четверть XIX в. Документы и материалы. М.,1993.
6.        Федоров, В. А.Сборник документов по истории СССР для семинарских и практических занятий(период капитализма). Первая половина XIX в. / В. А. Федоров, М., 1974.
7.        Материалы поистории СССР для семинарских и практических занятий. Освободительное движение иобщественная мысль в России: учеб. пособ. для вузов / сост. В. А. Федоров, Н.И. Цимбаев. М., 1991.
8.        Материалы поистории СССР. Освободительное движение и общественная мысль в России в XIX в.М., 1991.
Учебная литература повсему курсу
1.        Бескровный, Л. Г.Русская армия и флот в XIX в. / Л. Г. Бескровный. М., 1973.
2.        Борисов, А. В.Министры внутренних дел России / А. В. Борисов. М., 1996.
3.        Бушуев, С. В.История государства Российского. Историко-библиографическис очерки. XIX век /С. В. Бушуев, Г. Е. Миронов. М., 1996.
4.        Власть и реформы.От самодержавия к Советской России. СПб., 1996.
5.        Внешняя политикаРоссии в первой половине XIX в. / ред. О. В. Орлик, А. Н. Сахаров. М., 1995.
6.        Ерошкин, Н. П.История государственных учреждений дореволюционной России / Н. П. Ерошкин. М.,1968.
7.        Исаев, И. А.История государства и права России: Полный курс лекций / И. А. Исаев. М., 1994.
8.        История РоссииXIX в.: учеб. для студ. высш. учеб. завед.: в 2 ч. / под ред. В. Г.Тюкавкина. М., 2001.
9.        История России:учеб. для вузов / А. А. Чернобаев [и др.]; под ред. М. И. Зуева, А. А.Чернобаева. М., 2002.
10.      История СССР. Сдревнейших времен до наших дней: в 12 т. Сер. 1. М., 1957. Т. 4: Назревание кризиса крепостного строя в первой половине XIX в. / отв. ред. А. В.Фадеев.
11.      История СССР (XIX— начало XX в.) / под ред. И. А. Федосова. М., 1987.
12.      Кабузан, В. М.Русские в мире. Динамика численности и расселения (1719—1989). Формированиеэтнических и политических границ русского народа / В. М. Кабузан. СПб., 1996.
13.      Корнилов, А. А.Курс истории России XIX века. / А. А. Корнилов. М., 1996.
14.      Окунь, С. Б.История СССР: курс лекций / С. Б. Окунь. Л., 1978.
15.      Окунь, СБ. Очеркиистории СССР. Вторая четверть XIX в. / С. Б. Окунь. М., 1957.
16.      Миронов, Б. Н.Социальная история России / Б. Н. Миронов. СПб, 1999. Т. 1—2.
17.      Троицкий, Н. А.Россия в XIX в. Курс лекций / Н. А. Троицкий. М., 1997.
18.      Федоров, В. А.История России 1861—1917 / В. А. Федоров. М., 1998.

1. Историографияпромышленной революции в России
Вопрос о промышленномперевороте (революции) является одним из наиболее дискуссионных в отечественнойисториографии, так как непосредственно касается общей проблемы генезисакапитализма в России. Вообще проблема промышленного переворота впервые получилаосвещение в работах западных исследователей (А. Смит, Д. Рикардо, Ж. Сисмонди,Ф. Энгельс и др.), когда промышленный переворот начался в Англии, а затем и вдругих странах Западной Европы.
В отечественнойдореволюционной науке одной из первых работ, посвященных историипромышленности, был труд М. И. Туган-Барановского «Русская фабрика в прошлом инастоящем» (1898). В этой работе был собран и систематизирован ценный фактическийматериал, однако вопрос о промышленном перевороте в России не ставился, непроводилось четкого различия между мануфактурой и фабрикой. Кроме того, авторсчитал русскую фабрику явлением не закономерным, а случайным, насаждаемымисключительно сверху, государством.
В. А. Милютинрассматривал распространение машин как техническую революцию, связанную свытеснением ручного производства машинным. Он считал, что, несмотря на все«мрачные явления, его сопровождающие», этот процесс имеет прогрессивное значение.Милютин указывал и на то обстоятельство, что в ходе промышленного переворотаскладываются два новых класса — пролетариат и буржуазия, а рабочая силаокончательно превращается в товар. Но Милютин отрицал целесообразностьклассовой борьбы 44 пролетариата, так как считал, что противоречие между трудоми капиталом может быть устранено и в условиях капитализма, если государствовозьмет в свои руки контроль над распределением.
В. И. Ленин в своем труде«Развитие капитализма в России» (1899) доказывал, что русская промышленность,как и западноевропейская, проходила три стадии: 1) мелкое товарноепроизводство, 2) капиталистическая мануфактура, 3) фабрика. Эти три формыпромышленности различались, по его мнению, уровнем техники. В. И. Ленин указална наличие в понятии промышленной революции двух взаимосвязанных сторон —технической и социальной. Ленин обосновывал закономерность возникновенияфабричной промышленности в России, а следовательно, и закономерностьроссийского капитализма. Переход от мануфактуры к фабрике, по его словам,«знаменует полный технический переворот, ниспровергающий веками нажитое ручноеискусство мастера, а за этим техническим переворотом неизбежно идет самаякрутая ломка общественных отношений производства». За 25—30 лет облик России изменился:она из аграрной превратилась в аграрно-индустриальную.
Важное место в ленинскомучении занимает вопрос о прогрессивности и исторической перспективностипромышленной революции, обусловленной формированием индустриальногопролетариата как ядра рабочего класса. Значительное внимание Ленин отводилпроблеме развития железнодорожного транспорта, указывая, что формированиежелезнодорожного транспорта в России усилило процесс общественного разделениятруда, стимулировало прогресс производства во всех ведущих сферах хозяйства,вызывая к жизни новые, базисные отрасли промышленности. Ленин видел главныйсоциальный результат промышленной революции в России в окончательномстановлении промышленного пролетариата как самостоятельного класса.
В 30-х годах XX века, послепризыва М. Горького к общественности изучать историю становления промышленныхколлективов, начинается массовое движение по созданию истории фабрик и заводов.Идет накопление фактического материала.
В 1947 году состояласьдискуссия по статьям Е. И. Заозерской и Н. Рубинштейна о зарождениикапиталистических отношений. Ученые полемизировали о времени и условияхперехода от мануфактурного способа производства к фабричному, о формированиирынка рабочей силы, времени и содержании промышленного переворота в России, обэкономической политике правительства. Дискуссия на эту тему продолжалась и впоследующие годы, втягивая в свою орбиту все новых, в том числе молодых,ученых, привлекая большой конкретно-исторический материал (А. М. Панкратова, М.В. Нечкина, В. К. Яцунский, Н. М. Дружинин, Л. В. Данилова, В. Т. Пашуто, А. Г.Маньков, А. М. Сахаров, Б. Б. Кафенгауз, Е. И. Заозерская и др.). Активныйобмен мнениями, тем не менее, не сгладил противоречий.
Одним из крупнейшихспециалистов по данной теме в 40—50-х годах XX века был С. Г. Струмилин. Всвоих работах («Промышленный переворот в России», «К вопросу о промышленномперевороте в России», «История черной металлургии в СССР») он рассматривалпромышленный переворот как завершающий акт в развитии капитализма, как этап, накотором капитализм одерживает окончательную победу в борьбе с феодализмом.Определяя сущность промышленного переворота как полную замену ручного трудамашинным, он сделал вывод о том, что в России промышленный переворот в основномзавершился еще до отмены крепостного права, как только машинный труд началпреобладать над ручным.
К. А. Пажитнов в работе«К вопросу о промышленном перевороте в России» (1952), как и С. Г. Струмилин,под промышленным переворотом рассматривал переворот технический, понимая этипонятия как синонимы. М. Ф. Злотников в работе «От мануфактуры к фабрике»(1946) тоже рассматривал промышленный переворот как распространение новойтехники на промышленных предприятиях. Поэтому Злотников отнес началопромышленного переворота к 30-м годам XIX века, а его завершение — кпореформенному периоду, считая, что «промышленный переворот продолжалсянесколько десятилетий и шел весьма медленно, особенно в дореформенный период».В таком же разрезе, как и вышепоименованные исследователи, рассматривает вопросо промышленном перевороте П. И. Лященко, который, правда, не занимается этимвопросом специально, но затрагивает его в своей книге «История народногохозяйства СССР».
Совсем иное содержание впонятие «промышленный переворот» вкладывала академик А. М. Панкратова в работе«Рабочее движение в России в XIX веке» (1951). Она тоже рассматривалапромышленную революцию как этап окончательной победы капиталистического способапроизводства, но промышленный переворот характеризовался ею как процесс переходаот мануфактуры к фабрике с более или менее широким внедрением машин и собразованием новых классов. Причем машинам она отводила второстепенную роль, аосновное внимание акцентировала на процессе образования нового класса —промышленного пролетариата. Исходя из этого, Панкратова относила промышленнуюреволюцию в России в основном на пореформенный период.
В. К. Яцунский в своейработе «Промышленный переворот в России» (1952) указывал на то, что при анализепонятия «промышленный переворот» необходимо различать две стороны — техническуюи социальную. При этом Яцунский указывает, что промышленный переворот долженрассматриваться как такой этап в развитии капитализма, когда производительныесилы и производственные отношения приходят в соответствие в системе победившегокапиталистического способа производства. Яцунский предлагает началомпромышленного переворота считать для каждой отрасли начало систематическогоприменения в ней не на одном, а на ряде предприятий новой капиталистическойтехники; а завершением — момент, когда эта техника в данном производствеоттеснит старую технику на второстепенные позиции и повлечет за собойсоответствующие перемены социального порядка.
Ф. Я. Полянский вмонографии «Первоначальное накопление капитала в России» высказывает мнение, что«период промышленного переворота еще не выходит за рамки эпохи первоначальногонакопления. В событиях последнего важной вехой была реформа 1861 г., однако промышленный переворот продолжался и после нее… В 1873 г. Россия пережила промышленный кризис, свидетельствующий о том, что она уже стала странойкапиталистической. Эту дату и можно принять за конечную грань эпохипервоначального накопления капитала в России». Тем самым автор рассматривает промышленныйпереворот лишь как эпизод в грандиозном процессе первоначального накоплениякапитала.
В советской историческойнауке велись дискуссии не только о сущности понятия «промышленная революция»,но и о хронологических рамках этого явления. Этот спор как раз и вытекал изразличного понимания содержания и сущности промышленного переворота. В 50-хгодах XX века разгорелась дискуссия между Струмилиным и Яцунским по вопросу одатировке примышленной революции: Струмилин, полагавший что переворот закончилсяк 60-м годам XIX века, был вынужден признать свою ошибку и продлить, какнастаивал Яцунский, переворот до 80-х годов XIX столетия.
В советской историческойнауке по данной теме следует отметить также работы Н. М. Дружинина «Опериодизации капиталистических отношений в России» и П. Г. Рынд-зюнского«Вопросы истории русской промышленности в XIX веке». В этих монографияхизучались проявления промышленного переворота, особенно на примераххлопчатобумажной, сахарной промышленности, военного производства, машиностроенияи транспорта. В 1978 г. профессор 48
П. Г. Рындзюнский в книге«Утверждение капитализма в России 1850—1889 гг.» поставил под сомнениедатировку и суть процесса промышленного переворота в России, принятыебольшинством советских историков. П. Г. Рындзюнский, считавший, что переворотне мог начаться раньше 50-х годов XIX века, так как только реформы 1861 г. дали возможность буржуазного развития, предлагал датировать переворот 60—80-ми годами XIXвека.
В современнойисторической науке проблемы «промышленного переворота» уже не столь актуальны ине так болезненно дискутируются, как в советский период. За последние годывышло лишь небольшое количество работ, непосредственно посвященных этой теме. Срединих можно отметить монографии А. М. Соловьевой «Промышленная революция в Россиив XIX в.», «Железнодорожный транспорт в России». Основное внимание в нихуделяется изучению предпосылок, этапов и масштабов технической исоциально-экономической перестройки на базе машинной индустрии. А. М. Соловьевасчитает, что промышленный переворот имеет три стороны: экономическую,техническую и социальную.
В настоящее времяисторики пытаются отойти от традиционного формационного подхода. В современнойисторической науке (Б. Н. Миронов, А. С. Ахиезер и др.) понятия «промышленныйпереворот», «промышленная революция» тесно связываются с понятием«модернизация». Процесс модернизации подразумевает переход от аграрногообщества к индустриальному через индустриализацию, т.е. промышленную революцию.Процесс модернизации характеризуется комплексом взаимосвязанных изменений вдемографической, экономической, социальной и институциональной областях, тесновзаимосвязанных и потому оказывавших непосредственное влияние друг на друга.
Так, советский историк В.В. Шелохаев в 1990-е годы стал сторонником концепции модернизации, понимая подэтим переход от традиционного общества к современному, открытому. По егомнению, модернизация (коренное обновление важнейших сфер жизни) началась в пореформеннойРоссии с опозданием и в итоге вызвала нарастание конфронтации в российскомобществе. Спецификой России было и то, что модернизация началась властью«сверху», авторитарными методами. В итоге в короткий срок была созданаиндустриальная база, сложилась рыночная экономика, значительные успехи былидостигнуты в области просвещения и культуры; но при этом модернизациястимулировала противостояние власти и общества, вызвала политическую исоциальную нестабильность.
… Все исследователирассматривают промышленный переворот с точки зрения прогрессивного развитияобщества, усматривая в нем этап, на котором индустриальное общество одерживаетпобеду над аграрным. Однако в работах исследователей нет единого мнения как осодержании промышленной революции, так и о том, по каким признакам судить о ееначале и завершении.
2. Отечественнаяисториография о правлении Александра I
Уже в дореволюционноевремя эпоха Александра I, как и личность самого императора, привлекала вниманиеотечественных учёных. Многотомные труды об Александре I и его преобразованияхпринадлежат перу М. И. Богдановича и Н. К. Шильдера, считавшихся официальнымиисториографами.
Н. К. Шильдер (1842—1902)наиболее последовательно проводил мысль о том, что царствование Александра Iможно разделить на два этапа — реформаторский (1801—1810 гг.) и реакционный(1816—1825 гг. — «последнее десятилетие»), а между ними (1810—1815 гг.) —«борьба с Наполеоном». До 1812 г., считал историк, Александру удалось провестипреобразования, совокупность которых позволя-50 ст оценить его деятельность вто время как либеральную. Позднее в Александре I произошел перелом, и последнеедесятилетие, с 1816 по 1825 г., следует называть «периодом реакции». Одним из первыхв историографии он написал об убийстве Павла I и причастности к этому его сынаАлександра: «В общей сложности все эти печальные явления привели к 14-мудекабря, а в далеком будущем — к крымскому погрому». Шильдер говорил онеприспособленности Александра I к нуждам России и задачам, которые должен былрешать император. Отсюда вытекали и отрицательные результаты его царствования.Шильдер считал политику Александра I и его лично не только виновником восстаниядекабристов, но и исходной причиной поражения в Крымской войне.
Принадлежавший к числудворянских историков И. М. Богданович был сторонникомсубъективно-идеалистического подхода. Для него личность Александра I былаглавным двигателем истории, а внутренняя политика России рассматривалась черезпризму биографии императора. В представлении М. И. Богдановича Александр Iхотел водворить в стране господство справедливости и общего спокойствия. Пословам историка, царь, будучи свидетелем «злоупотреблений администрации» своейбабки, а потом и отца, проникся идеалами законности; ненавидя деспотизм, онстремился «навсегда охранить от произвола права всех и каждого». М. И.Богданович считал, что Александр I задумал провести не только частичныереформы, но и осуществить коренную перестройку государственного здания. Однакопротиворечивые результаты деятельности Негласного комитета, по мнению историка,открыли простор еще большему произволу. Члены Негласного комитета, не видяпользы от своих нововведений, пали духом, их реформаторский пыл остыл, а царьбыл отвлечен от внутренних проблем внешнеполитическими событиями.
Среди крупнейших русскихисториков второй половины XIX — начала XX века в той или иной степенизанимались анализом личности и государственной деятельности Александра I В. О.Ключевский, Н. Ф… Дубровин, А. А. Кизеветтер, А. А. Корнилов и др.
B. О. Ключевский указывална два основных стремления, которые составляли содержание внутренней политикиАлександра I: 1) «уравнение сословий перед законом» и 2) «введение их всовместную дружную государственную деятельность». Однако Ключевский виделАлександра I «роскошным цветком, который завял перед трудностями». Он выявилскрытный, двуличный характер воспитания императора. А реформаторскаядеятельность Александра, по его мнению, ничего не дала ни стране, ни се народу:напротив, в итоге «правительство и общество разошлись, как никогда нерасходились прежде».
C. М. Соловьев, напротив,доказывал, что Александр I имел свой собственный отчетливо выраженный принципво внутренней политике: избегать крайностей. По мнению историка, в характереАлександра не было ничего загадочного — он был убежденным сторонникоммодернизации России. Благодаря этому Россия избежала революционного взрыва.
Среди либеральныхисториков, посвятивших свои работы изучению проблем александровской эпохи, следуетназвать имена А. А. Кизсвсттера, А. А. Корнилова, А. Н. Пыпина и многих других.А. А. Кизеветтср писал о неспособности императора к целенаправленнойсистематической практической работе и стремлении переложить ее тяжесть На плечидругих. А. А. Корнилов в своем «Курсе истории России XIX в.» подчеркивал,насколько сложным и даже загадочным был характер Александра I, который, в своюочередь, определялся его воспитанием. А. Н. Пыпин пришел к заключению, чтоАлександр I был проникнут «идеалистическими мечтами о свободе и счастии людей»,но ему не хватало реальною знакомства с жизнью народа. Как считал историк, вличности императора «было много искреннего энтузиазма и благородных влечений»,но они не развились 52 в прочные логически усвоенные принципы». А. Н. Пыпин былуверен, что Александр «чувствовал отвращение к деспотизму», стремился«подчинить деспотизм законности, неопределенность абсолютной монархии привестив известные твердые нормы». Неудачи же преобразовательных опытов царя А. Н.Пыпин видел в двойственности и незаконченности действий Александра I.
Великий князь НиколайМихайлович Романов (1859— 1919) тоже придавал большое значение исследованиюжизни и психологической мотивации поступков императора. Новизна, внесеннаявеликим князем в исследование, начиналась с его периодизации царствованияАлександра I. В ней Николай Михайлович выделил пять периодов, каждому изкоторых дал характеристику:
1) 1801—1807 гг. — «эпохаколебаний»;
2) 1807—1812 гг. — время«союза с Наполеоном», который носил унизительный для Александра I характер;
3) 1812—1815 гг. — период«великой борьбы с Наполеоном»;
4) 1816—1822 гг. — «эпохаконгрессов, мистицизм, военные поселения»;
5) 1822—1825 гг. —«эпохаобщего разочарования».
Николай Михайловичподчеркивал роковую роль Александра I в судьбе своего отца. «Наследник престолазнал все подробности заговора, ничего не сделал, чтобы предотвратить его, анапротив того, дал свое обдуманное согласие на действия злоумышленников».Назвав личность Александра I сложной, Н. М. Романов счел возможным дать ейположительную оценку только для «годины Отечественной войны». В другие жепериоды 24-летнего царствования, по его словам, «интересы России, к сожалению,отходили на второй план» в сознании императора.
Что касается реформ, то и«молодые друзья», и М. М. Сперанский в глазах Н. М. Романова были носителямиреформационных идей. Александр I же, по словам историка, никогда не былреформатором, а в первые годы своего царствования «он был консерватор болеевсех окружавших его советников». 1812 год, как полагал Н. М. Романов, «сблизилЦаря с народом». Но в 1813—1815 гг. император совершает цепь политическихошибок: заграничные походы (заглушившие чувство патриотизма), заключениеСвященного союза, мистицизм и «аракчеевщина». Следствием всех этих явлений и сталисобытия 14 декабря 1825 г.
В советский периодисториографии сложились в основном негативные оценки правления Александра I,либеральные действия правительства Александра I представлялись советскимиучёными как «лицемерные». Проведенные в начале XIX века преобразования ониоценивали как попытку господствующего класса приспособить государственныйаппарат страны к новому уровню социально-экономических отношений, причиныреформ усматривали в процессе вызревания капиталистического уклада в недрахфеодальной формации и в обострении классовой борьбы. Анализируя причины отказаАлександра I от проведения либеральной политики, советские историки указывалина роль революций в Италии и Испании, восстания Семеновского полка в 1820 г.
По мнению М. Н.Покровского, внутренняя политика Александра I была обусловлена экономическимифакторами; все реформаторские начинания императора — лишь внешнее прикрытие,игра в либерализм, от которой он вскоре отказался, обнаружив свои истинныенамерения. А. Е. Пресняков, издавший в 1924 г. книгу «Александр I», считал реформы начала XIX в. продуктом социально-экономического развития страны. Вместе стем, замечает Пресняков, внутриполитический курс Александра I — это продолжениекурса его отца. Реформаторские планы вынашивал Павел I, а реализовал ихАлександр I.
С. Б. Окунь и А. В.Предтеченский главную цель внутренней политики Александра I видели в спасениифеодально-крепостнической системы от гибели. С. Б. Окунь полагал, чтоцарь-консерватор использовал либеральные 54 идеи для того, чтобы оставить всепо-старому. А. В. Предтеченский же признавал, что Александр I сознательно шелна уступки. При этом историк стремился объяснить каждое из рассматриваемыхявлений в духе традиционной концепции: то приуменьшая их прогрессивныйхарактер, то сводя объективное значение происходящих процессов к неустойчивостихарактера Александра I и т. п. (так, все, связанное с подготовкой конституциидля России, и заявления царя о намерении ввести представительное правление онсчитал «минутным отклонением в настроении Александра»).
Б. Г. Литвак считал, чтотемпы развития экономики были низкие и не могли обеспечить решение стоящихперед страной внешнеполитических задач. Историк образно говорил, чтоРусь-тройка «не мчалась, а еле-еле тащилась по ухабистой дороге истории».
Н. В. Минаева в своейработе «Правительственный конституционализм и передовое общественное мнениеРоссии в начале XIX века» признаёт объективную закономерность действийверховной власти. Она не отвергает серьёзности правительственныхконституционных планов, но доказывает принципиальную разницу междуконституционными намерениями верховной власти и стремление к переустройствуполитической системы передовой и особенно радикально настроенной частиобщества.
Интерес к русскомулиберализму в правление Александра I обострился в начале 1990-х гг. в связи споиском новых путей в государственной политике страны. За это время былонаписано много статей, посвященных русскому либерализму. Современных историковинтересуют вопросы о причинах и сущности преобразовательной деятельностиАлександра I. На эти вопросы они отвечают по-разному.
По мнению Н. А.Троицкого, «ряд угрожающе сложившихся к тому времени факторов заставлял Александровскоеправительство искать новые методы для решения старых задач». Среди этихфакторов исследователь называет рост недовольства «низов»; давление наАлександра I со стороны дворянских кругов, которые пострадали от деспотизмаПавла I и требовали возвратить им привилегии, дарованные Екатериной II;необходимость учитывать распространение европейских либеральных веяний средидворянской интеллигенции.
По наблюдениям В. Г.Сироткина, даже дворянство некоторых регионов страны обращалась к Александру Iс просьбой отменить крепостное право. Автор отметил такую закономерность: чемвыше был уровень развития капиталистических отношений в регионе, тембезболезненней помещики отказывались от крепостного права, заменяя его болеепрочными капиталистическими узами. В. Г. Сироткин считает, что к реформамтолкали не только внутренние, но и внешние факторы. По мнению автора, для тогочтобы Россия смогла войти в союз с европейскими государствами, Александру Iнужно было укрепить «тылы», уравнять социально-политический режим России севропейским.
Некоторые современныеисторики, вслед за дореволюционными авторами, развивают идею о стремленииимператора к законности как главном мотиве его преобразований. М. М. Сафоновсчитает, что при всей сложности и противоречивости личности Александра I ипроводимой им политики трудно усомниться в стремлении императора осуществить вРоссии либеральные реформы. В работах С. В. Мироненко рассмотрены попыткисамодержавия провести реформы в начале XIX века путем создания конституционныхучреждений, развернувшаяся борьба вокруг подготовленных во властных структурахпроектов реформ и их крах. Автор показал, что, действуя бюрократическимиспособами, самодержавие не сумело провести жизненно необходимых для страныпреобразований. Ответом на это стало появление радикально революционного(декабристского) движения в России в первой четверти века. По словам С. В.Мироненко, «осуществлению намеченных реформ помешало мощное и вполнеопределенное сопротивление подавляющей части дворянства. К преобразованиям стремился56 очень узкий общественный слой». НИ. Казаков подчеркивает, что, «изучая законотворческуюдеятельность царя и его талантливых помощников М. Сперанского и М.Балугьянского, невольно поражаешься широте и глубине разрабатываемых имипроблем, свидетельствующих о намерении Александра I ограничить произволчиновнического аппарата и абсолютную власть монарха и ввести в русскую практикузападные либеральные нормы и принципы». По мнению Н. Я. Эйдсльмана, отказ отпреобразований произошел в силу мнимой или истинной узости социальной базы дляних и боязни Александра I войти в конфликт с основной массой дворянства. Вподавляющей своей массе дворянство не принимало попыток либеральныхпреобразований. Не нашедшие социальной опоры в господствующем сословии проектыреформ оказались нежизнеспособными. Н. Я. Эй-дельман замечает: «Оппозициясправа: «невидимый» и тем особенно страшный бюрократический аппарат… угрожал«удавкою», и пример отца, пример Павла ясно определял характер угрозы. Эти людискинули Сперанского, заставили Александра отступить».
A. Н. Сахаров пишет, что«ни одно из крупных государственных начинаний Александра I нельзярассматривать, с одной стороны, вне его стремления оправдать свое восшествие напрестол делами на благо Отечества, «принести счастье людям», а с другой — непринимая во внимание постоянного чувства страха за свою жизнь». По мнению А. Н.Сахарова, в основе отказа Александра I от реформ «лежал целый комплекс причин,общественных потрясений, личных драм Александра».
B. А. Томсинов, В. А. Федоров,С. А. Чибирясв подчеркивают большую роль М. М. Сперанского в проведении реформАлександра 1.
3. ИсториографияОтечественной войны 1812 г.
Отечественная война 1812года изучается в исторической науке очень давно. На эту тему выпущено более 10тыс. книг и статей. История Отечественной войны 1812 г. по-прежнему привлекает устойчивый интерес исследователей.
Дворянские историки войны 1812 г. стояли на субъективно-идеалистических позициях. Дворянская концепциявойны рассматривала ее как войну великих полководцев Александра I и Наполеона.Они пытались в своих работах доказать решающую роль в победе над НаполеономАлександра Благословенного, а также «единение сословий вокруг престола». Таковыбыли работы генералов Д. П. Бутурлина, А. И. Михайловского-Данилевского(адъютанта Кутузова), М. И. Богдановича.
•I Декабристы, бывшиенепосредственными участниками Отечественной войны 1812 г., считали ее войной не генералов, а «народной». Революционеры-демократы указывали на народныйхарактер войны, а также на ее влияние на развитие либерализма в России. В. Г.Белинский оценивал ее как войну отечественную, освободительную. Именно поэтомувойна породила столь мощный патриотический подъем, явившийся источником победы,и имела важные исторические последствия (зарождение корней декабризма). А. И.Герцен видит причину войны в завоевательной политике Наполеона, стремившегося кмировому господству. Герцен считает войну 1812 г. для русского народа справедливой войной за сохранение национальной независимости, в которойярко проявилась активная, творческая роль народных масс в истории, их героизм.
Отечественныебуржуазно-либеральные исследователи (А. Н. Попов, Военский, В. И. Харкевич, А.А. Корнилов) делали упор на экономический фактор, сопоставление экономик двухпротивников. 58
После 1917 г. М. Н. Покровский и его последователи начали в самых решительных выражениях отрицать народныйхарактер войны с Наполеоном, утверждая, что эта война велась Россиейисключительно в интересах дворянской верхушки. М. Н. Покровский всюответственность за начало войны возлагал на Россию, а для Наполеона война былалишь необходимой обороной. Одновременно было официально отвергнуто определениевойны 1812 г. как Отечественной.
Лишь незадолго донападения гитлеровской Германии на Советский Союз академик Е. В. Тарле вернулэтот термин. В духе новых установок в советской историографии стала активноутверждаться точка зрения, согласно которой война 1812 г. была актом агрессии Франции против миролюбивой России. Капитальный труд Е. В. Тарле«Нашествие Наполеона на Россию», опубликованный в 1937 г., на долгие годы стал вершиной советской историографии войны 1812 г. Он утверждал, что война 1812 г. являлась «откровенно империалистической войной,продиктованной интересами захватнической политики Наполеона и крупнойфранцузской буржуазии», а «для России борьба против этого нападения былаединственным средством сохранить свою экономическую и политическуюсамостоятельность». Эти идеи были восприняты другими историками и перешли вучебники и монографии. Однако в дальнейшем отечественные историки нашлинедостатки в работах Е. В. Тарле и подвергли его критике за переоценку роли впобеде природно-климатических факторов и умаление классовой борьбы.
Великая Отечественнаявойна оказала серьезное влияние на развитие историографии данной проблемы. Совсей полнотой оно проявилось в литературе первого послевоенного десятилетия и вконечном итоге привело к существенной корректировке концепции Отечественной войны1812г. В итоге 40—50-е годы XX века характеризовались очевидным упадком восвещении этого события. В 1946 г. Сталин заявил, что «наш гениальныйполководец Кутузов… загубил Наполеона и его армию при помощи хорошоподготовленного контрнаступления», и с этого момента все внимание советскихисториков сосредоточилось исключительно на личности М. И. Кутузова. Сталинвыделил положения о том, что основу полководческого искусства М. И, Кутузовасоставляли действия на коммуникациях противника, а основной формой ведениябоевых действий стало преследование. Мысль о превосходстве кутузовскойстратегии затяжных военных действий над наполеоновской стратегией пораженияпротивника в одном генеральном сражении в дальнейшем была развита П. А. Жилиными Л. Г. Бескровным. Главенствующее положение во вновь скорректированнойконцепции событий 1812 г. стало отводиться роли в них Кутузова. Полководческоеискусство Кутузова признавалось основным фактором в достижении победы надвторгшимся в пределы страны неприятелем. При этом контрнаступление былоопределено как основная форма военных действий, обеспечившая успех русскойармии. В общественное сознание настойчиво внедрялось представление обОтечественной войне 1812 г. как о цепи блестящих побед русской армии, когдарусское командование якобы не совершало ошибок. Субъективизм в тот периодвыражался в фальсификации имевшихся архивных данных о соотношении сил передвойной и потерях сторон в ряде сражений, включая Бородинское.
Первые шаги к разрушениюмногочисленных стереотипов были предприняты лишь в годы перестройки —публикациями тех лет, в первую очередь книгами и рецензиями профессора Н. А.Троицкого. Н. Троицкий обращает внимание на то, что практически все цифровыеданные о соотношении сил и потерях сторон в 1812 г., вопреки истине, подсчитывались в нашу пользу. Очевидные успехи и победы французского оружияигнорировались. Н. Троицкий отвергает бытующую версию о внезапности нападенияНаполеона. Война 1812 г., как подчеркивает историк, явилась 60 продуктомпротиворечий между буржуазной Францией и феодальной Россией. Н. Троицкийпредлагает расстаться и с еще одним мифом — о Кутузове. Исследователь указываетна роль Барклая-де-Толли, который умелым отступлением спас русскую армию отнеминуемого разгрома в первые месяцы войны и уже тогда начал планировать иготовить контрнаступление, впоследствии осуществленное Кутузовым. Нельзясказать, что эти факты до Н. Троицкого совершенно не были известны — просто ихигнорировали в угоду привычным.
В постсоветские годывлияние идеологии на отечественную историографию войны 1812 г. впервые свелось к минимуму, благодаря чему открылись широкие возможности для научногоосмысления этой темы. В 1990-е гг. фактически впервые началось сотрудничествоотечественных и западных специалистов по истории войны 1812 г. Современные исследователи событий Владимир Земцов и Олег Соколов изучают мотивацию к победенаполеоновских и русских солдат. Значительное внимание уделяетсядипломатической истории эпохи 1812 г. Историки отошли от идеологическиокрашенной трактовки истории дипломатии с позиций «агрессивная» —-«миролюбивая». В отечественной историографии возобладала теориянационально-государственных интересов в международных отношениях, котораяисходит из того, что международная политика, «как и любая политика, есть борьбаза власть» (М. И. Мельтюхов и др.).
Главным объектомисследований остаются различные аспекты военной истории. Были пересмотрены искорректированы версии о роли Смоленской операции, боевых действиях вокрестностях Москвы осенью 1812 г., сражении у Тарутино и др. Историки стализаострять внимание на ошибках, допущенных русским командованием, признаватьвысокую боевую эффективность армии Наполеона. Относительно итогов Бородинскойбитвы историки по-прежнему ведут активные споры. Наиболее основательно извоенных тем 1812 г. рассмотрена история народной войны и партизанского движения 1812 г.
Наиболее новаторскойсреди всех постсоветских исследований русской армии 1812 г. стала монография В. М. Безотосного, посвященная атаману М. И. Платову и донскому генералитетув 1812 г. Автор по-новому осветил проблему участия казаков в войне 1812 г. (указал на конфликты казачьих генералов и представителей командования русской регулярнойармии, описал поведение казаков во время войны и т.д.). По-новому позволяютвзглянуть на военно-политические аспекты истории 1812 г. работы В. М. Безотосного, посвященные разведке и планам России и Франции в 1810—-1812 гг.
Говоря о военных итогахкампании, постсоветские историки показывают преобладающую роль небоевыхфакторов в гибели наполеоновской армии в России (изнурение, голод, болезни,холода), что совершенно отрицалось советской историографией 1940—1980-х гт.Сильно скорректированы данные о численности враждующих армий (по уточненнымданным, в Русской кампании с французской стороны участвовало около 560 тыс.человек, а не 600—650 тыс. как считалось ранее, с русской — около 480 тыс.человек, реально участвовавших в боях).
Современные российскиеисторики (А. И. Сапожников, М. А. Давыдов) обращаются к истории российскогообщества военного времени. Фактически впервые историки стали показывают людейэпохи 1812 г. живыми людьми, со своими достоинствами и недостатками, а такжесвойственной всем людям противоречивостью. Специалисты подчёркивают огромнуюроль, которую играла Русская Православная церковь в 1812 г., фактически она являлась главной и единственной силой, цементировавшей тогдашнее российскоеобщество (Л. В. Мельникова, А. И. Попов).
Постсоветскаяисториография Отечественной войны 1812 г. также представлена группой историков-традиционалистов, придерживающихся основных пропагандистских положенийсоветского и отчасти дореволюционного периода. Для этой группы характерныработы Б. С. Абалихина. Он отстаивает тезис об огромном превосходствефранцузской стороны при Бородино, обосновывает версию отступлениянаполеоновской армии на Киев осенью 1812 г., активно доказывает тезис об исключительной вине Александра I в неполном успехе Березинской операции. Егоконцепции опровергнуты современными исследователями (В. М. Безотосный, О. В.Соколов, А. И. Попов и др.). Можно констатировать, что уже к концу 1990-х гг.влияние традиционалистских традиций историографии резко ослабло.
4. Оценка движениядекабристов в историографии
Официальная правительственнаяконцепция толковала восстание декабристов как случайное явление, а самихдекабристов — как скопище цареубийц, которые восприняли революционные идеи вЗападной Европе, но потерпели неудачу в попытке привить их на русской почве.Официально стремились скрыть размеры и угрозу движения, старались показатьбесперспективность движения. Ярким приверженцем этой концепции был барон М.Корф — «Историческое описание 14-го декабря [1825 гг.] и предшествовавших емусобытий», «Четырнадцатое декабря 1825 г.», «Восшествие на престол императораНиколая I». Он писал: «Горсть безумцев, чуждых святой Руси, без корней впрошлом и перспектив в будущем». Проекты преобразований декабристов имзамалчивались.
Другой представительдворянской историографии, правда, более позднего периода, — Н. К. Шильдерсчитал политику Александра I и его лично виновником восстания декабристов.Шильдер показал, что декабристы предвосхитили реформационные планы АлександраII на 30 лет. Он подчеркнул благородную мотивацию их поступков, сочувствуялиберальной части восставших.
Первыми несогласными софициальной концепцией историками выступили сами декабристы. Особенно здесьпроявил себя М. Лунин, чьи знаменитые «Письма из Сибири» были известныпередовой общественности. Мемуары о событиях оставили Якушкин, Бестужев и целыйряд других.
Оформление революционнойконцепции принадлежит А. И. Герцену (1812—1870). Он осветил широкий кругвопросов истории декабризма — его истоки, развитие, деятельность тайныхобществ, их программные установки, восстание 14 декабря, причины поражения,дает характеристику наиболее выдающимся деятелям декабризма, оценивает уроки изначение восстания и движения в целом. Герцен видел корни движения декабристовв условиях русской действительности и указал на важнейшие причины выступлениядекабристов. Вместе с тем Герцен подчеркнул слабость декабристского движения —«декабристам на Исаакиевской площади не хватало народа». А. И. Герцен считалвозможной победу декабристов: «Кто первый овладеет местом, тому и повинуетсябезмолвная машина с тою же силою и с тем же верноподданическим усердием». Онуказал также на серьезное значение восстания для России: «Фаланга героев,которая сознательно вышла на смерть, чтобы разбудить новое поколение», «свысоты своей виселицы они разбудили новое поколение». Но Герцен идеализировалдекабристов, описывал их как рыцарей без страха и упрека, приписывал имсоциалистические взгляды.
Либеральная концепциядекабристского движения представлена трудами А. Н. Пыпина, М. В. Довнар-Запольскогои др. Нельзя не отмстить работу А. Н. Пыпина «Общественное движение в Россиипри Александре I» (1870—1871), в которой автор обобщил весь многочисленныйматериал, накопленный за этот период, провёл подробный анализ источников. А. Н.Пыпин прослеживает взаимозависимость взглядов императора и прогрессивногообщества того времени. Личность Александра I, по мнению А. Н. Пыпина, являласьмощной силой, поддерживающей общественные 64 настроения. А. Н. Пыпин в своейработе исследует не сами события декабря 1825 г., а их предысторию. Первопричиной автор считает «пробуждение национального чувства в эпоху 1812 г. как источник нового либерального движения… и сильное европейское влияние, действовавшее нарусское общество в течение Наполеоновских войн».
Крупнейшим по значениютрудом дореволюционной историографии о декабристах является книга В. И.Семевского «Политические и общественные идеи декабристов» (1909). В концепцииСемевского имеются многие черты либеральной трактовки: планы декабристов онпреемственно связывает с преобразовательными планами Александра I, Сперанскогои других правительственных деятелей, не усматривая между ними никакойпринципиальной разницы. Эта концепция выхолащивала революционное содержаниедвижения, рассматривала декабристов как реформаторов, которые пошли навооруженное выступление не по плану, а в качестве взрыва отчаяния. Впервыетакого рода оценку декабристского движения дал декабрист, член СоюзаБлагоденствия Николай Тургенев (1826), который во время восстания был заграницей, вернуться отказался, но пытался оправдать действия декабристов передроссийскими властями. Семевский, близкий к народникам и имевший возможностьпосле революции 1905—1907 гг. свободнее высказывать свои мысли, давал высокуюоценку Пестелю, но в целом все же придерживался либеральной концепции —трактовал движение декабристов как движение интеллигенции.
Под влиянием событийпервой русской революции обратился к теме движения декабристов и А. Е.Пресняков (1870—1929). По его словам, движение декабристов «было колыбельюцелого ряда позднее резче дифференцированных в жизни и общественном сознании,легко разошедшихся течений». Размышляя о причинах неспособности декабристовреализовать план действий и совершить государственный переворот, А. Е.Пресняков доказывал, что это движение было чуждо «подъему народной и солдатскоймассы». В среде декабристов было много революционной романтики и декламации«без подлинной решимости». Их революционность Пресняков считал «весьмаотносительной». Аграрные проекты декабристов он оценивал как «преждевременные»и «бесплодные» для того времени. А Николаю I, несмотря на всю шаткость егоположения, помогла «более чем слабая подготовка восстания». На стороне властиоказался выигрыш во времени и дезорганизация революционного центра.
Результаты исследованияпривели Преснякова к выводу о предрешенности итога восстания. Значениевосстания историк увидел в том, что оно вскрыло «трещины» всамодержавно-крепостническом строе, а в день 14 декабря 1825 г. самодержавие впервые встретилось «с отрицанием своих притязаний на произвольное распоряжениеРоссией как вотчиной». Пресняков определил национальные основы движениядекабристов, указав, что оно выросло на «русской почве», а не на «наносной» сЗапада.
С конца XIX века в Россиипоявляется марксистская концепция движения. В 1900 году на вечере памятидекабристов, в год 75-летия восстания, Г. В. Плеханов произнес речь «14 декабря1825 года», в которой поправил Герцена: декабристы — буржуазные революционеры,а не социалисты. Г. В. Плеханов говорил о предрешенности поражения восстания,опираясь на мнение некоторых декабристов.
Ленин в целой сериистатей проследил социальный состав движения и на этой базе создал свою концепциюосвободительного движения. Как известно, В. И. Ленин подразделялосвободительное движение в России (до 1917 г.) на три этапа: дворянский, разночинский и пролетарский. В основу такой периодизации им был положен сословно-классовыйкритерий. По его мнению, преобладание на том или ином этапе определенногокласса (или сословия) «налагало свою печать на движение», т.е. определяло егоособенности — организационно-тактические принципы, характер программныхтребований. 1825—1861 гг. — период дворян-66 ской революционности. Ленинсчитал, что декабристы положили начало борьбе против самодержавия. Ленин, как иГерцен, подчеркивал, что «страшно далеки они от народа».
В советской историческойнауке изучение движения было продолжено с марксистских позиций. Характерный дляисторической науки советского времени догматизм превратил ленинскиевысказывания в незыблемую схему. На исходе 1923 г., с началом подготовки к 100-лстнему юбилею восстания декабристов, в советской историческойлитературе вспыхнула дискуссия относительно сущности этого движения. Дискуссияначалась после появления 16 декабря в газете «Рабочая Москва» статьи М. С.Ольминского «Две годовщины». Автор с ультрареволюционных позиций характеризовалдвижение декабристов как «движение дворян-землевладельцев», которые обманомувлекли солдат на Сенатскую площадь, а затем предательски покинули их. В защитудекабристов выступили М. Н. Покровский, В. Д. Виленский-Сибиряков и некоторыедругие. Покровский писал о них, особенно о членах Южного общества и Обществасоединенных славян, как о «настоящих революционерах и революционныхдемократах», чуть ли не предшественниках большевиков.
В 1925 году с помпой былоотмечено 100-летие восстания. Был издан 11-томный сборник документов «Восстаниедекабристов» (под руководством М. Н. Покровского). М. Н. Покровский считалдекабристов борцами против душащего торговый капитал крепостничества.
Бесспорным лидером уже с1920-х годов была М. В. Нечкина. Естественно, труды М. В. Нечкиной отличалисьмарксистским подходом к освещению истории декабризма. Она наметила проблемы,которые стали предметом исследовательского внимания всех советскихдекабристоведов: декабристы и массовое революционное движение, формирование ихидеологии, изучение процессов развития декабристских обществ, ход восстания 14декабря, отношение к восставшим различных социальных слоев. В работах конца20-х начала 30-х годов. М. В. Нсчкина вывела принципиальную идею революционногоединства всего движения декабристов. В послевоенный период проблематикаисследований М. В. Нечкиной расширяется. Декабристы рассматриваются не толькокак революционная организация, но и как явление идеологии, общественноетечение, «окрасившее атмосферу социальной и культурной жизни своего времени».
В фундаментальных трудах«Грибоедов и декабристы» (1947) и «Восстание 14 декабря 1825 г.» (1951) М. В. Нечкина старалась в конкретной форме воплотить ленинскую мысль о поисках вРоссии правильной революционной теории. В 1955 г. вышла в свет ее двухтомная монография «Движение декабристов». Эта работа стала событием всоветской исторической науке и в декабристоведении. Исследование интересно тем,что ленинская оценка восстания декабристов как первого революционноговыступления, с присущей им классовой ограниченностью, впервые нашла своенаиболее полное воплощение в конкретном историческом материале. Движениедекабристов М. В. Нечкина органически связывала с проблемой сменыобщественно-экономических формаций, их лозунги — с объективным ходомисторического развития.
Положение М. В, Нечкинойв исследовании истории русского революционного движения было практическимонопольным. И оно закрепило в советской науке преувеличенное представление омасштабах и влиянии революционного движения в XIX веке, а также искусственнуюпериодизацию исторического процесса XIX — начала XX века по революционнымситуациям.
В 1950—70-е годынаблюдается рост интереса к движению и расширение проблематики исследований.
Для современнойисториографии характерен пересмотр ряда устоявшихся в отечественнойисторической науке выводов относительно декабристского движения.
Во-первых, отмечается,что движение декабристов нельзя сводить только к революционному. По своемусо-68 держанию оно было гораздо шире. Здесь соединились различные взгляды,группы с разными идейными установками и интересами, по-разному понимавшие цели,задачи движения и пути их достижения. Исследователь Б. Бокова пишет, что «прижелании — и без малейших натяжек — от декабристов можно провести маршруты кудаугодно: к земскому движению 1860-х годов, к партии «Народной свободы», к«русскому социализму», к «аристократическому конституционализму», кправонационалистическим теориям, к российской религиозной философии, к социалистам-революционерами т.д.».
Во-вторых, расширилсяспектр оценок закономерности восстания декабристов. Если раньше восстаниедекабристов представлялось как событие безусловно закономерное вследствиеобострения классовых противоречий, то теперь высказывается мнение о том, чтослучайность и закономерность в событиях 14 декабря столь переплелись, чтовосстание могло и не состояться (С. В. Мироненко). Но в то же времявысказывается мысль о возможной победе восстания. А. Н. Цамутали, П. В.Волобуев и Я. А. Гордин считают, что поражение декабристов не было заранеепредрешено. И все же мнение об обреченности восстания преобладает в трудахисториков.
В-третьих, нет единства воценке последствий возможной победы декабристов. Н. Я. Эйдельман, например,пишет: «Мятежники могли, конечно, взять власть… Вот тогда захваченный имигосаппарат (как в 1700-х гг. преображенцами, семёновцами) тут же приказал бывсей России разные свободы: конституцию (северяне настаивали на Земском соборе)и отмену крепостного права. И что бы после того ни случилось — смуты,монархическая контрреволюция, народное непонимание, борьба партий игруппировок, — многое было бы абсолютно необратимо». С. В. Тютюкин считает:«Можно допустить, что при более активной, наступательной тактике декабристы моглибы одержать победу в Петербурге, затем на Украине и с помощью Ермолова наКавказе, сформировать Временное правительство и приступить к осуществлениюсвоей программы.… Планы декабристов хотя бы частично могли воплотиться вжизнь». Но есть и совершенно противоположная точка зрения (Н. А. Рабкина): «Нивзять власть, ни тем более удержать ее декабристы бы не смогли, уровеньнародного сознания, царистские иллюзии, принципиальное отличие первогооткрытого революционного, организованного выступления от имевших место ранеемногочисленных келейных дворцовых переворотов и победоносных заговоров былитому причиной».
В-четвертых,дискутируется вопрос о причинах появления движения. Так, И. К. Пантин, Е. Г.Плимак и В. Г. Хорос в книге «Революционная традиция в России. 1783—1883 гг.»(1986) проанализировали движение декабристов в контексте мировогоантифеодального процесса. Мнения указанных исследований в определении причинвозникновения движения декабристов явно накренились (по сравнению систориографией советского времени) в сторону признания воздействия Запада какне менее, если не более важного фактора по сравнению с внутрироссийскимиобстоятельствами, породившими это движение.
Обсуждается и вопрос,весьма односторонне освещавшийся раньше, — о последствиях и значении восстаниядекабристов.
Но одним из наиболееважных вопросов современного этапа исследований в области декабристоведенияявляется историческая реконструкция состава участников движения декабристов. Оннепосредственно связан с проблемой исторического содержания термина«декабристы» («кого считать декабристом?»). Согласно С. В. Мироненко, ответ навопрос, кого считать декабристом, заключается в установлении тех, кто былчленом декабристских тайных обществ и участником восстаний 1825 г. на севере и юге. П. В. Ильин разделяет этот принцип, исходя из того, что декабристы — эточлены ряда преемственно связанных друг 70 с другом конспиративных объединений,ставивших своей целью подготовку политических преобразований, а также участникиорганизованных этими объединениями военных выступлений, знавшие о политическойцели заговора. К этой формуле склоняются и другие исследователи. Другой важныйвопрос терминологического характера: какие тайные общества считатьдекабристскими.
Открытым остается ивопрос о том, насколько сильны были элементы сознательности в позициисолдатской массы. Подсчеты количества декабристов историками иногда существеннорасходятся между собой. Так, В. А. Пушкина и П. В. Ильин полагают, чтоколичество декабристов всех категорий может колебаться от 700 до 900 человек.М. А. Рахматуллин считает эти цифры завышенными, но, в свою очередь, настаиваетна включении в число декабристов хотя бы тех солдат, которые имели «какое-топредставление о планах офицеров-заговорщиков и выполняли их «общественные»поручения».
5. Личность и правлениеНиколая I в оценке отечественных историков
Официальная дворянскаяисториография положительно отзывалась о правлении Николая I. В работах М. А.Корфа, Н. К. Шильдера, И. Ильина, К. Леонтьева, И. Солоневича идеализироваласькак личность Николая, так и его внутренняя политика. Апологетом его правлениясчитается Н. К. Шильдер (1842—1902), который высоко оценивал государственнуюдеятельность Николая I. Он противопоставил космополитическому характеруполитики Александра I национальную политику Николая I. Русский философ К. Н.Леонтьев называл Николая I «истинным и великим легитимистом», который «былпризван задержать на время… всеобщее разложение», то есть революцию.
Либеральная историография(В. О. Ключевский, А. А. Кизеветтер, А. А. Корнилов, С. Ф. Платонов) говорила о«разрыве власти с обществом» при Николае I. В то же время А. А. Корниловсчитал, что «правительственная система Николая I была одной из самыхпоследовательных попыток осуществления идей просвещенного абсолютизма».
А. Е. Пресняков сталодним из первых историков называть этот период «апогеем самодержавия». Историкписал: «Время Николая I — эпоха крайнего самоутверждения русской самодержавнойвласти в ту самую пору, как во всех государствах Западной Европы монархическийабсолютизм, разбитый рядом революционных потрясений, переживал свои последниекризисы». А. Е. Пресняков подчеркивал цельность фигуры Николая I: «Нетсложности в этом мировоззрении, нет колебаний в этой прямолинейности».
Советская историография(Б. Г. Литвак, Н. М. Дружинин, Н. П. Ерошкин) критически относилась к правлениюНиколая, подчеркивалось возросшее значение Третьего Отделения и чиновничьейбюрократии в годы его царствования. Вся его деятельность представлялась как подготовительныйэтап Крымской катастрофы, а все попытки николаевского правительства решитькрестьянский вопрос назывались «пустыми хлопотами». Так, Б. Г. Литвакмноголетнее обсуждение вопроса об освобождении крепостных крестьян в«секретных» комитетах Николая I сравнивает с «танцем кота вокруг котла сгорячей кашей». Главную причину этого советские историки видели в боязниправительства недовольства со стороны дворянства и в надежде Николая I, чторусские помещики сами «созреют» и предложат провести реформу.
В современнойисториографии произошло определенное переосмысление эпохи правления Николая I:историческая наука отошла от однозначно негативной оценки его царствования,эпоха Николая I рассматривается как этап общего поступательного движенияРоссии, этап тем более важный, что он предварял реформы 1860-х гг. В 1997 г. редакция журнала «Родина» провела специальный круглый 72 стол об эпохе правления Николая. Внем приняли участие ведущие специалисты по истории России первой половины XIXв. С. В. Мироненко, В. А. Федоров, А. В. Левандовский, Д. И. Олейников, С. С.Секиринский, Ю. А. Борисенок. Современные историки по-разному оцениваютрезультаты деятельности Николая I.
Имеется немалоисследователей, придерживающихся традиционных взглядов на Николая I и эпоху егоправления. Т. А. Капустина пишет: «Вряд ли найдется в российской истории болееодиозная фигура, чем Николай I. Историки единодушно считают его царствованиепериодом самой мрачной реакции». В. Я. Гросул правление Николая I по-прежнемуназывает «апогеем самодержавия»: император, по его словам, «выжал из феодализмапрактически все, что мог». Согласно этому взгляду на эпоху правления Николая I,для нее было характерно отрицательное отношение к демократии, всемерноеукрепление основ самодержавного строя. По словам Н. А. Троицкого, «выражаяинтересы господствующего класса дворян-крепостников, Николай I вместе с темсводил государственную власть к личному произволу на манер военногокомандования. Россия представлялась ему воинским соединением, в котором царитволя его командира, то бишь государя».
В современной литературеприсутствует и другая точка зрения на время правления Николая I. Она отрицаетмногое из того, что писала о Николае I советская историография. Ряд современныхисториков полагает, что к началу правления Николая I Россия вновь нуждалась вреформах. По мнению либеральных исследователей, после того как Александр I нерешился, а декабристы не сумели провести преобразования в стране, Николай Iнекоторое время пытался взять на себя роль «революционера сверху». Н. Я.Эйдельман, Ю. А. Борисенок подчеркивают, что Николай I являлся прямымпреемником Петра I.
А. Б. Каменскийуказывает, что было бы неверным «представлять Николая как тупого солдафона,бесчувственного и жестокого гонителя и реакционера». Историк проводит параллелив судьбах Николая I и его старшего брата императора Александра I: и тот идругой пытались провести необходимые обществу реформы, но натолкнулись нанепреодолимые трудности, связанные с консервативным общественным мнением,отсутствием в обществе тех политических сил, которые могли бы поддержатьреформаторские усилия императоров. Поэтому, по словам Каменского, главнымвопросом в правление Николая I стал вопрос «о сохранении политического режима игосударственной безопасности».
Профессор В. А. Федоровполагает, что Николай I «отчетливо осознавал необходимость преобразований»: ужеКомитет 6 декабря 1826 года поставил задачу не только охранять порядок, ноименно ради его сохранения провести преобразования. В первую очередьпреобразования, доказывает Федоров, коснулись экономики (значительный импульсполучили промышленность и торговля, было положено начало техническому исельскохозяйственному образованию). По мнению Федорова, Николай I принимал впреобразованиях живейшее участие и искренне хотел отменить крепостное право,однако ему мешали обстоятельства, преодолеть которые в то время было не подсилу даже самодержавному монарху.
С.С. Секиринский обращаетвнимание на тот факт, что вопреки распространенному мнению «раскол» междувластью и обществом в России произошел не в эпоху Николая I, а при егопреемниках. Несмотря на дискредитацию личности императора и его системыуправления страной, репутация самодержавной власти не пострадала. Более того,«школа» бюрократической выучки Николая I дала его преемнику государственныхдеятелей со своей программой (типа братьев Милютиных), а также беспрекословныхисполнителей царской воли (типа Виктора Панина).
По оценке некоторыхсовременных исследователей, правление Николая I сопровождалось прямымпродолжением консервативного курса конца александровского царствования. С. В.Мироненко пишет: «Именно Александр I начал реакционный курс, а Николай I лишьпродолжил начатое старшим братом». С. В. Мироненко подчеркивает, что Николайтвердо верил во всесилие государства, и что все проблемы можно решить припомощи одного лишь государства, увеличением числа чиновников, созданием новыхминистерств, ведомств, секретных комитетов. «Пытаясь во всем подражать Петру,он смотрел на государство как на инструмент, который способен изменять мир.Однако в отличие от своего великого предка Николай на самом деле вовсе нестремился к изменению окружающего мира. Ему было достаточно того, чтобюрократический аппарат позволяет регулировать и держать под контролем жизньобщества». По мнению историка, Николай I верил, что государство само, безучастия общества, способно организовать жизнь страны.
По словам Д. И.Олейникова, «трагедия императора Николая I в том, что на его царствованиепришелся крупнейший разлом новой истории, как бы его ни называли: сменойфеодально-крепостнического строя капиталистическим или традиционного обществаиндустриальным. Или промышленной революцией, или эпохой раскрепощениясословий».
По мнению же Б. Н.Миронова, государственный строй продолжал эволюционировать в сторону«правомерной монархии» благодаря тому, что самодержавие самоограничивалосьзаконом и делало все возможное для развития правомерного бюрократическогоуправления, действующего на основании закона. При Николае I сложилась правомернаябюрократическая монархия. Миронов подчеркивает и тот важный новый момент вполитической жизни России первой половины XIX в., который состоял в ослаблениизависимости государя от дворянства. Этому способствовало восстание декабристовв 1825 г. Эта попытка переворота хотя и провалилась, но глубоко уязвилаимператора и способствовала тому, что он утратил к дворянству доверие и в своейполитике старался опираться преимущественно на бюрократию. Понижениеполитического статуса дворянства, как считает Миронов, проявилось в том, чтопри Николае I были приняты меры по ограничению власти помещиков надкрепостными, государство стало вмешиваться в отношения между ними в невиданномпрежде масштабе. Вследствие освобождения императора от дворянской опеки изависимости дворянство перестало быть правящим сословием, хотя осталосьпривилегированным сословием. В итоге Миронов делает вывод о трансформациисословной монархии в бюрократическую монархию.
6. Оценка крестьянскойреформы 1861 г. в исторической науке
Официальные дворянскиеисторики (И. И. Иванюков «Падение крепостного права в России», 1882; Г. Г.Джаншиев «Эпоха Великих реформ», 20 переизданий с 1883 по 1907 г.) рассматривали реформу как «великий освободительный акт», как результат распространениягуманистических идей. Основное внимание уделялось подготовке реформы, а не еереализации. Кроме того, в работах дворянских историков господствующей былаточка зрения о «классовом мире» в период подготовки и проведения реформы. Пословам этих исследователей, помещики провели реформу вопреки своим выгодам.Крестьяне же были им благодарны. Так, Г. Г. Джаншиев увидел в Манифестеосуществление дум и чаяний народа. И. И. Иванюков исходил из идеалистическихпредставлений об определяющей роли «гуманно-прогрессивных идей» игосударственной власти, вооруженной этими идеями, опирающейся на просвещенное,либеральное дворянство — бескорыстного защитника интересов крестьян.Крестьянство не учитывалось им как сила, влияющая на разработку реформы. А в1891 году Ходский в работе «Земля и земледелец» сформулировал: реформа — этовеликий освободительный акт благородного и просвещенного российского дворянстваво главе с Царем-Освободителем.
В конце XIX — начале XXвека складывается и либеральная концепция. В. О. Ключевский (1841—1911), С. Ф.Платонов (1860—1933) и другие приветствовали как отмену крепостного права, таки последующие реформы. Поражение в Крымской войне, считали они, выявилотехническое отставание России от Запада и подорвало международный престижстраны.
В 1893 г. вышла научная работа А. А. Корнилова (1862—1925) «Крестьянская реформа 1864 года в ЦарствеПольском». Корнилов размышлял о путях проведения реформы, анализируя причиныуспеха или неудачи, расстановку сил и мотивов, движущих этими силами. Онпоставил вопрос о «материальных факторах» как предпосылке отмены крепостногоправа. Однако, раскрывая это понятие, полностью опустил наличиетоварно-денежных отношений, буржуазных тенденций в экономике, а в оценкереформы — ее буржуазное содержание, как и буржуазный характер развитияпореформенного аграрного строя. Корнилов не отрицал роли классовой борьбы изначения крестьянского движения в истории реформы. Но стержень этой классовойборьбы видел в столкновениях либерального и реакционного дворянства вГубернских комитетах, причем решающее влияние на разработку реформыгосударственной властью оказывало, по его мнению, либеральное дворянство.Реформа рассматривалась Корниловым уже не как независимый акт самодержавнойвласти, воспринявшей гуманные идеи времени, а как государственная необходимостьи вместе с тем забота о «благосостоянии крестьян».
В более поздней своейработе — «Крестьянская реформа 1861 года» (1905) А. А. Корнилов отметил, чтоинтересы помещиков и крестьян столкнулись в ходе реформы. Причины реформы онвидел в экономической отсталости России, проигравшей Крымскую войну. ДляКорнилова связь 1861 и 1905 гг. была несомненна. Реформа 1861 г. «укрепила крестьянское землевладение и расшатала помещичье, подготовляя неизбежную будущуюего экспроприацию путем экономического разорения помещичьих хозяйств; но приэтом обусловила и нищету крестьянских хозяйств. Она подготовила образование вбудущем демократической структуры поземельных отношений в России; онаобусловила трудный и горестный путь для осуществления этого результата».
В 1911 году, к 50-летиюреформы, вышло многотомное юбилейное издание «Великая реформа». Его редакторы(А. К. Дживилегов, С. П. Мельгунов, В. И. Пичета) указывали на необходимостьисследования причин отмены крепостного права, развития крепостной деревни иистории государственных крестьян в предреформенный период, крестьянскихволнений накануне реформы, хода се реализации. Однако все эти вопросы осталисьфактически неизученными. Цель издания ограничивалась содействием «прогрессивнойРоссии в выработке сознательного отношения» к реформе «при помощи данных,добытых до сих пор русской наукой».
Марксистскаяисториография начиная с К. Маркса и Ф. Энгельса указывала на то, что причиныреформы кроются в поражении России в Крымской войне. К. Маркс в своей работе«Заметки о крестьянской реформе» подчеркивал, что помещик потерял власть надличностью крестьянина, но крестьянин все равно оказался в зависимости от своегопрежнего помещика.
В. И. Ленин в 1890-е гг.говорил, что с реформы начался капитализм в России. Но в 1905—1907 гг. он ужеделал упор на половинчатость реформы. В 1907—1917 гг. он сформулировал учение ореволюционной ситуации (низы не могут жить по-старому, верхи не хотят житьпо-новому, обострение выше обычного нужды и бедствий народных масс). Исходя изэтого тезиса, он говорил о реформе как побочном продукте революционной борьбы;о том, что хотя она и была прогрессивной, но носила классово ограниченныйхарактер.
М. Н. Покровский,выдвинувший в своей работе «Русская история в самом сжатом очерке» утверждениео том, что капитализм в России утвердился в конце XVIII — начале XIX века,оценивал реформу 1861 года как реакционную меру. Он считал, что наделениекрестьян землей затормозило их пролетаризацию и, как следствие, отодвинулосоциальную революцию.
В 1930-х годах, вусловиях критики школы М. Н. Покровского, утверждается мнение, что реформа 1861года являлась буржуазной реформой, с которой и начался капитализм в России.Вообще, советская предвоенная историография этой проблемы характеризуетсяотсутствием четкости в изложении различных видов крестьянского протеста, неимела единого понятийного аппарата. Больший упор делался на пропаганде, нежелина науке.
В конце 1930-х годовмолодые историки И. И. Полосин и В. Н. Бочкарев (Ярославский пединститут)начали изучать реализацию реформы и, в частности, обратились к исследованиюуставных грамот.
После ВеликойОтечественной войны, в 1949 году, член-корреспондент АН СССР В. К. Яцунскийпризвал начать усиленную разработку уставных грамот — по уездам и губерниям. Витоге в период с середины 1950-х до середины 1980-х гг. — появилось 216 работ.Начинается настоящий бум такого рода исследований в регионах.
П. А. Зайончковский вработах «Проведение в жизнь крестьянской реформы», «Отмена крепостного права вРоссии» попытался комплексно проанализировать предпосылки, подготовку реформы,ее содержание, реализацию в различных районах страны и последствия реформы. Онобнаружил, что анализ уставных грамот проводился советскими исследователями поразным методикам, что приводило к несопоставимости результатов. В начале 1960-хгт. Б. Г.Литвак защитил кандидатскую диссертацию «Уставные грамоты как историческийисточник», где предложил методику обработки этого вида источников с помощьюЭВМ. А в 1974 г. он же опубликовал докторскую диссертацию-монографию «Русскаядеревня в реформе 1861 года. Центрально-черноземный район».
Целый ряд работ пореализации реформы издал академик Н. М. Дружинин: «Московское дворянство иреформа 1861 года», «Сенаторские ревизии 1860—1870-х гг.» и главный труд —«Русская деревня на переломе (1861—1881)». Исследуя позицию дворянства и еговлияние на подготовку реформы, Н. М. Дружинин пришел к заключению: «План,который с различными вариантами чертило поместное дворянство, оживает переднами в законодательном тексте 19 февраля 1861 г.». Реформа рассматривалась историком как выражение интересов различных групп дворянства. В более поздней статье оликвидации феодальной системы Дружинин так определяет соотношение феодальных ибуржуазных принципов законодательства об отмене крепостного права: «Какизвестно, Положения 19 февраля 1861 г. были компромиссным сочетанием двухпроектов реформы, отражавших основные борющиеся тенденции в недрахземлевладельческого класса». Этот вывод подтверждается и в последующих работахученого. В них отмечается также влияние отмены крепостного права на реформыгосударственных и удельных крестьян. Дружинин также подчеркивал глубокийсоциальный кризис, который вызвала реформа.
Несколько с другихпозиции оценивал реформу другой советский исследователь И. Д. Ковальченко. Он считал,что товарно-денежные отношения в период кризиса феодально-крепостническойсистемы оказывали большое воздействие на положение не только помещичьих, но икрестьянских хозяйств: «Едва ли не самой важной особенностьюсоциально-экономического развития деревни в эпоху разложения и кризисафеодально-крепостнической систе-80 мы в России являлось то, что основнымпроизводителем сельскохозяйственной продукции, носителемпоступательно-прогрессивных сдвигов и наиболее рациональной в общественноммасштабе формой организации сельскохозяйственного производства былокрестьянское хозяйство». Это характерное для русской дореформенной деревниявление имело своим следствием, по мнению автора, ряд важных особенностей висторическом развитии нашей страны, которые проявились в крестьянской реформе,— оно делало невозможным безземельное освобождение крестьян. «По своейсоциально-экономической сущности, — пишет Ковальченко, — реформа 1861 г. представляла собой промежуточный вариант аграрных преобразований, с одной стороны, онасохраняла и расширяла основы для буржуазно-помещичьего («прусского») путибуржуазной аграрной эволюции, а с другой — сохранила крестьянское хозяйство каксамостоятельную форму общественного производства, т. е. не устраняла основ длябуржуазно-крестьянского («американского») пути аграрного развития, хотя и резкоограничила возможности такого развития. Короче говоря, реформа 1861 г. в целом была историческим компромиссом, отразившим собой особенности социально-экономическогостроя деревни предреформенной эпохи».
В годы перестройкиначинается процесс переосмысления многих вопросов реформы. К 1990-м годамотечественная наука пришла со многими наработками. Был создан единый понятийныйаппарат, плодотворно разрабатывались проблемы периодизации крестьянскогодвижения, его социального состава. Было отметено понятие «вторая социальнаяреволюция» применительно к пореформенной деревне, поскольку был сделан вывод отом, что классовый антагонизм там только зарождался. В научный оборот былвведен широкий пласт источников.
Одна из первыхпубликаций, вышедших в постперестроечное время, —- это работа Н. Я. Эйдельмана««Революция сверху» в России». В ней автор попытался показатьзначительную зависимость эволюции государственных политических и иныхинститутов от деятельности реформаторов, которые приобретали некий ореолпровидцев, опережающих время в своих замыслах и действиях. Самим реформампридавался статус универсального средства в разрешении назревших противоречий ипредотвращении кризисов. С таким подходом не согласился Б. Г. Литвак вмонографии «Переворот 1861 г. в России: почему не реализовалась реформаторскаяальтернатива», он утверждает невозможность отождествления реформы с «революциейсверху», так как реформы приспосабливают общество к новым условиям, а революциикардинально меняют сам строй.
Б. Н. Миронов в своеймонографии «Социальная история России периода империи» поставил под сомнениетрадиционное представление о кризисе крепостнического хозяйства накануне 1861 г., тем самым подорвав социально-экономический аргумент в пользу ее неизбежности. Он доказываетвременный и ограниченный характер кризиса, приводит доводы в пользу устойчивогоповышения уровня жизни крестьянства: хозяйственная деятельность помещичьихкрестьян была более результативной, чем казенных крестьян; крепостническиеотношения были ликвидированы сверху, а не в силу своего внутреннего разложения— в экономическом смысле они не достигли своего предела.

7. Оценка реформ1862—1874 гг. в исторической науке
В исторической литературереформы получили неоднозначную оценку.
В дворянскойисториографии (С. Татищев, А. Шумахер) личность самого Александра II и в целомвся его реформаторская деятельность идеализировались, оценивались исключительнос положительной стороны.
Историки-либералы,современники событий В. О. Ключевский, С. Ф. Платонов, А. А. Корнилов и другиеприветствовали как отмену крепостного права, так и последующие реформы. Поражениев Крымской войне, считали они, выявило техническое отставание России от Западаи вынудило правительство провести реформы. Но они отмечали и противоречивыйхарактер преобразовательной деятельности Александра II.
А. Е. Пресняков(1870—1929) свои наблюдения о магистральных линиях развития XVII—XIX вв.изложил в первом томе исторического сборника «Три века. Россия от Смуты донашего времени», который был опубликован И. Д. Сытиным в 1912—1913 гг. к300-летнему юбилею Дома Романовых. Преобразования 1860-х годов, по мнениюПреснякова, только пошатнули основы русского государственного права исоциально-политического строя, выработанного в царствование царя АлексеяМихайловича, но они положили начало новому, «переходному», «критическому»периоду, который затянулся на полстолетия. Этот период (1861—1905—1907) историкопределил как «жгучую современность», итоги борьбы в котором нового и старого —не очевидны.
Народники (М. Бакунин, Н.Михайловский и др.) отмену крепостного права приветствовали, но направленностьреформ на развитие предпринимательства полагали ошибочным. Они считаливозможным в России некапиталистический путь развития через крестьянскую общину.
Советская историографиябазируется на концепции В. Ленина о реформах как о первом шаге на путипревращения абсолютной монархии в монархию конституционную. Если народникисчитали, что освобождение крестьян двинуло Россию по некапиталистическому путиразвития, то Ленин подчеркивал его влияние на формирование в стране буржуазногоуклада. Ленинские определения и оценки утвердились в советской историографии в30-е годы. Это, в первую очередь, ограниченность крестьянской реформы и еефеодальнокрепостнические черты; определение борьбы вокруг подготовки реформыкак борьбы внутри дворянства за «меру и форму уступок»; представление о кризисефеодальной формации как главной причине реформ и о значении крестьянскогодвижения, вынудившего «верхи» начать преобразования. Историки-материалисты (И.А. Федосов, Л. Бескровный и др.) определяют период отмены крепостного права иреформ как резкий переход от феодальной общественно-экономической формации ккапиталистической. Для большинства советских историков реформы — этоводораздел, отделяющий период феодализма от периода капитализма. В советскойисториографии преобладало объяснение отмены крепостного права и реформ ростомкрестьянских волнений. М. В. Нечкина изображает Россию конца 50-х — начала 60-хгодов XIX века как некий кипящий котел: «Правительство уже не управляет, астреляет… Уж лучше пойти на реформы, открыть клапан». Советские историкиполагали, что отмена крепостного права в России запоздала, а реформы,следовавшие за ней, проводились медленно и неполно. Половинчатость в проведенииреформ вызвала возмущение передовой части общества — интеллигенции, вылившеесязатем в террор против царя. Марксисты-революционеры считали, что страну«повели» по неверному пути развития — «медленного отсекания гниющих частей», анадо было «вести» по пути радикального решения проблем — проведения конфискациии национализации помещичьих земель, уничтожения самодержавия и др.
В современнойисториографии имеется немало защитников традиционных воззрений на правлениеАлександра. По словам Н. А. Троицкого, «как личность Александр II был, конечно,привлекательнее отца, умнее, образованнее, мягче и сдержаннее характером,однако и он тоже сочетал в себе — не столь кричаще, как Николай, — порокисамодура и ретрограда, да и чрезмерно полагался на бывших служак Николая...».Более того, Троицкий характеризует Александра II как «самого кровавогосамодержца» за всю историю России. Он пишет, что его деятельность нельзярассматривать односторонне и замалчивать «бесспорный факт: к концу 70-х гг.царь, в свое время освободивший от крепостной неволи крестьян, снискал себе уженовое титло: Вешатель». По словам Троицкого, реформы 1861—1874 гг.преобразовали экономический, социальный и политический уклад Российскогогосударства так, что началось его превращение из феодальной в буржуазнуюмонархию. Крестьянская реформа 1861 г. изменила экономический базис страны(Россия твердо стала на путь капиталистического развития), а реформы 60—70-хгг. XIX в. привели в соответствие с новым базисом старую политическуюнадстройку. В то же время автор считает, что ни одна из реформ 1861—1874 гг. нестала в полной мере последовательной. Каждая из них «сохранила в себе остаткифеодальной старины, что ограничивало ее прогрессивность». Объясняя причиныэтого явления, Троицкий замечает, «что все реформы 60—70-х гг. были навязаныснизу «верхам», вырваны у них, но осуществлялись, хотя и против их воли, их жесобственными руками. Царь и его окружение уступали объективной необходимости идавлению оппозиции, но, уступая новому, хотели все же сохранить как можнобольше из старого и многое сохранили.
Уже во второй половине 1980-хгг. часть авторов выступила с критикой советской историографии, которая причиныреформаторской деятельности Александра II выводила напрямую из статистикинародных бунтов. По замечанию Н. Я. Эйдельмана, крестьяне, хотя и ожидалиреформ, в ту пору волновались не больше, чем прежде. Ожидания, царившие внароде, как считает историк, были понятны многим из окружения новогоимператора, и они сумели убедить Александра II, что угроза слева была в тотмомент опаснее, чем ворчание справа. Н. Я. Эйдельман говорит, что Александрначал свою «революцию сверху» не только когда стало нужно, но когда сталовозможно довести ее до конца.
Б. Г. Литвак в монографии«Переворот 1861 года в России: почему не реализовалась реформаторскаяальтернатива» оспорил правомерность отождествления реформы с «революциейсверху». Б. Г. Литвак говорит, что Александр II при желании мог бы сыграть роль«революционера на троне», радикализовать свои реформы и увенчать их дарованиемстране хотя бы самой умеренной конституции, т. с. превратить цикл реформ в«революцию сверху», но «голос крови» его отца оказался в нем сильнее: победило«николаевское наследие».
В современнойисториографии большая литература посвящена жизни и деятельности Александра II.Современных авторов М. Д. Долбилова, А. А. Левандовского, В. Г. Чернуху, А. П.Яковлева, Н. Я. Эйдельмана и других в эпохе Александра II интересует преждевсего реформаторская сущность его правления. Если советские историки главноевнимание уделяли крестьянской реформе, то основное внимание современныхисследователей привлечено к тем из реформ, которые модернизировали политическуюструктуру Российского государства.
Современные либеральныеисторики относят Александра II к плеяде крупнейших российских реформаторов.Большинство современных исследователей утверждают, что либеральные идеи сталипрактикой в деятельности Александра II, проводившего модернизацию «сверху» —путем правительственных реформ. Некоторые авторы полагают, что именно АлександрII начал российскую модернизацию. А. Левандовский считает, что все, что сделалАлександр II, «позволяет говорить о жизненном подвиге этого человека. Однотолько освобождение крестьян, не говоря уже о последующих реформах, заслуживаетподобного определения. Ведь речь шла о том, чтобы в корне изменить русскуюжизнь, как, наверное, не менял ее еще никто...».
По словам Л. Г.Захаровой, «Александр II считал необходимым проведение либеральныхпреобразований, использовал программу «либеральных бюрократов» с цельюизменения существующей государственной системы, несостоятельность которойобнаружилась во время Крымской 86 войны». Л. Г. Захарова рассматривает реформы60—70-х гг. как шаг от регулярного полицейского к правовому государству. Приэтом она подчеркивает, что реформы носили незавершенный характер, а приобщение«основной массы населения, миллионов крестьянства к гражданской жизни»происходило в условиях усиления контроля государственной власти над экономикойи обществом. Причины же незавершенности реформ объясняются ею тем, что «посвоему мировоззрению, характеру, темпераменту Александр II не был реформатором.Он стал им в силу обстоятельств, не обладая способностями и достоинствамикрупного государственного деятеля… Он вынужденно, оказавшись перед фактомжестокого поражения в войне и всеобщего недовольства в стране, взял за основулиберальную программу, либеральную концепцию крупномасштабного реформированиястраны, ее общей перестройки, но, не будучи сам либералом по убеждениям, вконечном счете подчинил проведенные преобразования интересам сохранениясамодержавия». По мнению Захаровой, Великие реформы, тем не менее, открывалипуть к созданию гражданского общества, были нацелены на развитие национальногосамосознания народа, воспитание в нем чувства достоинства, преодоление рабства.
Вопросы реформ иреформаторства в России, как наиболее приемлемого варианта развития обществарассмотрены также в работе В. В. Зверева «Революция и реформы: историческийконтекст и современное понимание» (1999). А в вышедшей в 1996 г. коллективной монографии «Власть и реформы. От самодержавной к советской России» реформыоцениваются как структурные преобразования, ломка внутренней инфраструктуры сцелью выдержать конкуренцию на национальную и военно-экономическуюсамостоятельность в мировом масштабе.

8. Оценка народническогодвижения в исторической науке
Начало изучениюнароднического движения в России и его теоретической базы было положено либосамими народниками, либо его противниками еще в 70—90-е годы XIX века. Н. К.Михайловский трактовал народничество как чисто интеллигентское движение,миросозерцание «кающихся дворян» и разночинцев, озабоченных жаждой решениявопросов социальной правды.
Он наметил три этапа вистории народничества. Первый — генезис из славянофильства и западничества в1840—1850-е гг. Второй период — 1860-е гг., когда народничество стало заметнымобщественным движением, оформилось в доктрину. И наконец, в 1870-е гг.сложилось целостное миросозерцание, центральной идеей которого стала мысль опротивоположности интересов народа интересам нации. «Богатство нации естьнищета народа», — писал он.
Оценка народничества иего доктрины имелась и в лагере царских чиновников. Министр юстиции граф К. И.Пален написал в 1875 г. обширную записку «Успехи революционной пропаганды вРоссии», а генерал-лейтенант Шебеко (псевдоним В. К.), работавший вМинистерстве внутренних дел, опубликовал на французском языке своеобразныйдокумент «Хроника социалистического движения в России. 1878—1887», который былпереведен и издан в Москве в 1906 г. В 1887 г. в недрах III отделения Министерства внутренних дел его штатный историк Н. П. Головин написал книгу «Историясоциально-революционного движения в России (1861—1881 гг.)». Вполне естественно,что все оценки русского народничества в этих публикациях и документах былирезко отрицательными. Представитель дворянской историографии граф С. С. Татищевв книге «Судебно-полицейская хроника» также крайне негативно оценил народников.88
Либеральная концепциянародничества представлена публикациями Л. Г. Барривс «Освободительное движениев царствование Александра II: Исторические очерки» (М., 1911); Б. Б. Глинского«Революционный период русской истории (1861-—1881 гг.): Исторические очерки»(СПб., 1913); А. А. Корнилова «Общественное движение при Александре II(1855—1881): Исторические очерки» и др. Написанные в сочувственных тонах, оничасто носят апологетический характер. Эти работы подчеркивали, что чрезмернаяжестокость царизма превратила «безобидных мечтателей» в закоренелыхреволюционеров.
А. Н. Пыпин (1833—1904)поместил в «Вестнике Европы» статью «Теории народничества» (1892). Соглашаясь сэтической, социальной устремленностью народничества и его практическойдеятельностью на благо народа, Пыпин, однако, не принял критики интеллигенции,данной народниками, настойчиво подчеркивал преемственность во взглядахславянофилов и народников.
Историк освободительногодвижения, либеральный народник В. Я. Яковлев-Богучарский (1861—1915)систематизировал данные по истории леворадикального народничества, собранные имиз разных источников, включая подпольные и эмигрантские издания. Богучарскийразделял мнение Пыпина об идейной неоднородности народнического движения, атакже о преемственности во взглядах славянофилов и народников. Однако при этомБогучарский добавлял, что связующим звеном между ними был сначала А. И. Герцен,а затем Н. Г. Чернышевский.
Русскиеисторики-марксисты подвергли критике как анархистское течение русскихнародников, так и идеологов либерального народничества. Г. В. Плеханов вработах «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю», «Социализм иполитическая борьба», «Наши разногласия», «Анархизм и социализм» резкокритиковал народников за несостоятельность их идеи о самобытности пути России.С таких же критических позиций, как и Плеханов, оценивали народников П. Б.Струве и В. И. Ленин. В. И. Ленин неоднократно обращался к критикенародничества («Что такое «друзья народа» и как они воюют противсоциал-демократов», «К характеристике экономического романтизма», «От какогонаследства мы отказываемся»). В работе «Развитие капитализма в России» В. И.Ленин доказывал очевидность столбовой дороги капитализма, называл народниковидеологами крестьянской демократии и выделил несколько этапов в развитиинародничества.
С 1917 года до середины30-х гг. XX в. всем течениям народничества было посвящено немало разнообразныхпубликаций: публицистических, мемуарных, научных. Такое обилие объясняетсяполитической злободневностью изучаемых проблем революционного прошлого, к томуже большинство авторов сами были деятелями революционного движения. Интерес кнародничеству проявился в обширных публикациях трудов идеологов народничествакак отдельными изданиями, так и в собраниях сочинений. В этот же период прошлинаучные дискуссии о народничестве. Дискуссия о Чернышевском была одной изнаиболее крупных во второй половине 20-х годов: Ю. М. Стеклов характеризовалЧернышевского «как предтечу К. Маркса и Ф. Энгельса, «революционногокоммунизма», провозвестника социалистической революции в России». ОппонентыСтек-лова определяли Чернышевского как крестьянского революционера иреволюционного демократа. К данной дискуссии непосредственно примыкала другая —о личности и деятельности М. А. Бакунина. Ю. М. Стеклов подтягивал Бакунина кродоначальникам российского коммунизма. Против него выступила группа ученых (Е.А. Мороховсц, B. П. Полонский и др.). Тогда же прошла и дискуссия о C. Г.Нечаеве. Ее участники отвергли взгляд на него как на предшественникабольшевиков, а также осудили попытки оправдать революционную практику Нечаева.
В 1929—1930 гг.состоялась дискуссия в Обществе историков-марксистов о «Народной воле». Открыладискуссию статья И. А. Теодоровича «Историческое значение партии «Народнаяволя» в журнале «Каторга и ссылка». Автор определял народников как «прямыхпредшественников большевизма, а «Народную волю» — как организацию крестьянствадля единой мировой социалистической революции». В 1930 г. дискуссия продолжалась. Главное внимание ее участники сосредоточили на ленинских оценкахидеологии «Народной воли» как теории народного социализма. В конце концов и этадискуссия, подобно предшествовавшим, привела к постановке проблемы идейныхистоков большевизма. Итогом дискуссии стали тезисы о «Народной воле»,подготовленные отделом культуры и пропаганды ЦК ВКП(б). В них народовольствооднозначно характеризовалось как революционно-демократическое течение. Вседругие мнения причислялись к «правому уклону».
Вплоть до конца 50-хгодов тема русского народничества во всех ее аспектах за исключениемкритических была полузакрытой. Причиной была его оценка, данная в «Краткомкурсе истории ВКП(б)», как идеологии, утратившей свой революционный характер посравнению с демократами-шестидесятниками и враждебной марксизму.
Народничество какисследовательская проблема вернулось в историю русской общественной мысли вовторой половине 50-х гг. XX в. в виде нескольких сменяющих друг другадискуссий, главная суть которых в том, как оценивать идеологию русскогонародничества и когда оно началось как движение. Конец 1950-х гг. — новаядискуссия о движении народников. Одна из спорящих сторон считала, чтонародничество возникло на рубеже 60—70-х годов как протест против буржуазныхтенденций пореформенного развития России. Другая говорит о народничестве как осинониме разночинского этапа революционно-демократического движения в России,осуществляющего антифеодальную идеологию. Усиление интереса к народничествувызвало появление значительного числа работ: 111. М. Левин «Общественные движения в 60—70-е годы XIX века» (1958); В. Ф.Антонов «Революционное народничество»(1965); Э. С. Виленская «Революционное подполье в России (1965); Б. С. Итенберг«Движение революционного народничества. Народнические кружки и «хождение внарод» в 70-х гг. XIX в.» (1965); С. С. Волк «Народная воля 1879—1982 гг.»(1966); В. А. Твардовская «Социалистическая мысль в России на рубеже 1870—1880гт.» (1969) и другие.
Так, С. С. Волк говорит отом, что для народовольцев рабочие были только удобной для агитации частьюнарода. Самостоятельного значения пролетариату они не придавали. Этот фактисторик считал ошибкой народников. «Народную волю» С. С. Волк оценивал какпрообраз политической партии, борющейся в подполье, но имеющей свою печать,пользующуюся поддержкой и сочувствием передовой интеллигенции. Переход«Народной воли» к открытой борьбе с самодержавием вызвал постановку новыхвопросов теории и тактики борьбы. В решении этих вопросов, по мнению автора,выявился утопизм народнических теорий.
Советской историографией60-х гг. XX в. рассматривается не только террористическая деятельностьнароднических организаций, но и «хождение в народ» (работы Б. С. Итенберга, В.Н. Гинева и др.). В эти годы советские историки пытаются уравнять значениетермина «хождение в народ» и деятельность народнических организаций «Земля иволя» и «Народная воля». Б. С. Итенберг считает «хождение в народ» следствиемкрестьянской реформы 1861 года, после которой наблюдалось усиление неравенства,обнищания различных слоев трудового сельского люда. Движению в народпредшествовала разнообразная деятельность по изучению социальной и духовнойжизни народа, истории борьбы трудящихся за свое освобождение. Б. С. Итенбергговорит о том, что «хождение в народ» было хорошо продумано и организовано.
В истории «хождения внарод» Б. С. Итенберг выделяет определенные этапы: 1) 1861—1863 гг. —деятельность революционеров в крестьянской среде была вызвана стремлениемподнять крестьян на восстание; 2) 1864—1873 гг. — предпринимались единичныепопытки сближения интеллигенции с народом, активная революционная агитациясменилась стремлением глубоко познать социально-экономическое положениетрудящихся; 3) 1873—1875 гг. — массовая деятельность в народе. Значение «хожденияв народ» Б. С. Итенберг и В. Н. Гинев признают в установлении связи передовыхобразованных людей с широкими народными массами. Неудачи движения в народе1874—1875 годов проходили в условиях децентрализации и способствовали созданиюцентрализованной конспиративной организации. Таким образом, по мнению Итенбергаи Гинева, период «хождения в народ» является важным этапом, предшествовавшимдеятельности народнических партий и во многом изменившимреволюционно-демократическую идеологию.
В 70-е годы XX века относительнореволюционной деятельности народников выходит ряд работ Н. А. Троицкого. В нихавтор подробно рассматривает террористическую деятельность народников,анализирует политические процессы над народниками, а также характеризуеткарательные меры правительства. Революционное народничество рассматривается имкак результат двух революционных ситуаций 60-х и 70-х годов XIX века,обозначивший «кризис верхов». А с 1866 года, по мнению Н. А. Троицкого, царизмоткрыто перешел от «либерализма» в «полицейском футляре» к драконовскойреакции. Поводом послужил выстрел Д. Каракозова, но реакция обрушилась нетолько на каракозовцев. По мнению Н. А. Троицкого, «каратели», как он называетIII Отделение и полицейских, не только не смогли остановить революционноедвижение, а даже способствовали его развитию и переходу от мирной пропаганды ктеррору как средству отпора и самозащиты. Однако, как считает Троицкий,постепенно из средства самозащиты террор превращается в средство борьбы справительством. По мере того как террор приобретал все более осознанныйполитический характер, он толкал террористов к цареубийству.
Но узость техобщественных слоев, которые поддержали «Народную волю», оказалась для партиироковой. Отсутствие твердой опоры в массах обрекло ее на поражение. Но все же,как отмечает Н. А. Троицкий, «Народная воля» способствовала революционномувоспитанию масс внутри страны. Признавая значение «Народной воли» в российскоми международном революционном движении, Н. А. Троицкий оправдывает методы ееборьбы, говоря о том, что «красный террор» был лишь ответом на «белый террор»со стороны царизма.
В современнойисторической науке продолжились споры о классическом народничестве. В некоторыхработах народничество отождествляется с заложенной А. И. Герценом и Н. Г.Чернышевским идеологией крестьянской демократии. Для других авторовнародничество — это общественное течение, начавшееся только с 70-х гг. XIX в.,когда активную роль в революционном процессе взяла на себя разночинскаяинтеллигенция. Спорным является и вопрос о конце народничества. Часто можновстретить мнение о том, что классическое народничество исчерпало себя 1 марта 1881 г., а либеральное народничество 80—90-х гг. рассматривается как его деградация.
Современные историкимного спорят о программных установках партии «Народная воля» и применяемых еюметодах борьбы. Н. А. Троицкий, ссылаясь на программу партии, подводит к тому,что в деятельности «Народной воли» террор никогда не занимал главного места.Говоря о причинах развязывания террора, Н. А. Троицкий продолжает считать, каки раньше, что «красный» террор «Народной воли» был исторически обусловлен,навязан революционерам как ответ на «белый» террор царизма против «хождения внарод». По словам Н. А. Троицкого, «вся эта цепь покушений накалила обстановкув стране и, как на это рассчитывали народовольцы, внесла дезорганизацию влагерь «верхов». Н. Троицкий утверждает, что высшей целью народников было тогдаосвобождение русского на-1>4 рода, которому они поклонялись и сострадали. Авторсчитает, что политика царского правительства по отношению к «ходебщикам внарод» была нецелесообразна. Потому что «хождение в народ» было мирным,пропагандистско-просветительным движением, и цивилизованное правительствооценило бы просветительский энтузиазм народников и наказало бы лишьнеобузданных бунтарей. Вместо этого царское правительство, по мнению Н.Троицкого, несправедливо обрушилось на народников жесточайшими репрессиями. Н.Троицкий рисует образ русского народовольца, который соединяет в себе два высочайшихтипа человеческого величия: мученика и героя. В публикации Н. Троицкогонародники представлены прежде всего как «тираноборцы и народолюбцы».
С этой точкой зрениякатегорически не согласен А. А. Левандовский, в работах которого народникивыступают прежде всего как «бомбисты». Опровергая термин «тираноборцы», А. А.Левандовский говорит о том, что между П. Заичневским, нечаевщиной, «хождением внарод», «Народной волей» каких-то глухих границ не существует, так как во всехэтих явлениях действующим лицом является разночинец, причем воинствующий. Поверсии А. А. Левандовского, революционная пропаганда в деревне,сориентированная на общинно-социалистические настроения крестьянства,изначально была обречена на неудачу, так как община того времени была незародышем будущего, а пережитком прошлого, который уже начал распадаться. Нопри всех своих ошибках и иллюзиях, отмечает А. А. Левандовский, народничествобыло движением потенциально здоровым и содержало в себе самом возможностьвыбраться из рокового подполья. Автор говорит о том, что на движениереволюционных народников, которое, в сущности, носило утопический характер,власть ответила репрессиями, которые ударили по всему обществу. Репрессивнаяполитика правительства вызвала соответствующую реакцию тех, против кого онабыла направлена. Но А. А. Левандовский оправдывает действия императора, приэтом он подчеркивает ошибочность принятых мер. По мнению А. А. Левандовского,целиком отдавшись террору, народовольцы утратили чувство реальности. Их борьбас властью постепенно приобретала иррациональный характер: она все больше веласьпод диктовку ненависти, а не разума.
Н. Я. Эйдельман считает,что наиболее достойные из революционеров изначально не стремились к борьбе завласть, за свержение существующего строя, к террору, а мечтали заниматьсянепосредственной созидательной деятельностью. Согласно концепции Эйдельмана,достойные люди из совестливой российской интеллигенции шли в революционерытогда, когда ощущали невозможность осуществления реформ официальным, государственнымпутем, когда теряли контакт с «реформаторами сверху» и веру в их искренность.
О. В. Будницкий полагает,что зарождение террора в России было вызвано прежде всего невозможностьюэволюционного, мирного развития общества и власти. Конфликт власти, не желавшейпоступиться ни граном своих привилегий и предпочитавшей диалогу с формирующимсяобществом, которое не видело для себя никаких жизненных перспектив безэлементарного набора политических свобод, жестокое подавление всякогоинакомыслия, был неизбежен. Будницкий пишет, что «террор оказался наиболееэффективным средством борьбы при ограниченных силах революционеров», и «наконституционный путь правительство заставили вступить именно террористы». Пословам О. В. Будницкого, «насилие было, увы, взаимным, и кровавую спиральраскручивали обе стороны. Это было, в известном смысле, самоистребление».
По мнению А. Баранова, «вРоссии на рубеже XIX и XX веков… сложились две основные системы представлениятеррористической группы обществу и, соответственно, две основные моделиполитического терроризма». Первую автор называет «войной на уничтожение», когдатеррорист 96 вступает в смертельную схватку с окружающим его миром, непредъявляя никаких условий ни обществу, ни властям (Зайчневский, Каракозов,Нечаев, Ткачев). Вторую модель политического терроризма А. Баранов называет«диалог с обществом» и полагает, что «основой данной модели является образ«террориста защищающегося», террориста, вынужденного подняться на борьбу, чтобыответить на террор куда более страшного и жестокого врага» (В. Засулич).
Часть современныхисследователей полагает, что тактика индивидуального террора была обречена напровал. Многие из них привлекают внимание именно к моральной, нравственнойстороне террористической тактики народовольцев. Для них народовольцы сталифанатиками и «бесами». С. Бурин, например, считает, что «истоки наших кошмаров»—- декабристы и народовольцы. По его словам, народовольцы являлись циниками и«головорезами», подверженными «бредовым идеям», для которых бесконечный процессразрушения был предпочтительней «нормального» эволюционного развития. Однакоподобные оценки слишком упрощают проблему политического террора.
9. Оценка правленияАлександра III в исторической науке
Дореволюционные историкиГ. П. Анненков, К. Н. Корольков, В. В. Назаровский — представители официальнойдворянской историографии — оценивали правление Александра III ссубъективно-идеалистических, апологетических позиций.
Характерной особенностьюисториографической ситуации начала XX в. являлось то, что для контрреформ 80-хеще не наступила, по выражению Ключевского, «историческая давность», в силучего этот сюжет оказался в высокой степени политизированным. Он привлекалвнимание не только историков, но в первую очередь публицистов всех направлений,и в оценке сущности реформ, их ближайших и отдаленных результатов особеннорельефно проступило противостояние либеральных, консервативных илеворадикальных сил в обществе. Серьезным фактором в последующем развитииисториографии реформ явилось то, что наиболее глубоко и профессионально вдореволюционной науке были изучены 1860—1870-е годы, в то время как политика1880—1890-х годов составляла предмет главным образом политического ипублицистического анализа.
Либеральная традиция,представленная в первую очередь А. А. Корниловым, А. А. Кизеветтером, П. Н.Милюковым, признавала огромную важность великих реформ, и в особенностикрестьянской, которая явилась «поворотным пунктом» в русской истории.Либеральные историки единодушно констатировали, что в результате реформ 1860-хгодов страна шагнула далеко вперед, общественные отношения в ней значительноусложнились, возникали новые слои и классы, обострялось социальное неравенство.В этих условиях «самодержавная бюрократическая монархия» оказалась непригоднойк решению все новых и новых жизненных задач. Когда на первый план выдвинулсявопрос о реформе политической, правительство перешло к затяжному курсу реакции.Согласно либеральной концепции, именно это послужило причиной ростаоппозиционного освободительного и революционного движения и привело страну кглубокому политическому кризису начала XX в.
Н. М. Коркунов,анализируя «Положение о губернских и уездных земских учреждениях» 1890 г., пришел к выводу о том, что составители его превратили вопрос о преобразовании земскогосамоуправления в вопрос об его уничтожении. Основной вывод, сделанный ученым,состоял в том, что в деле построения системы самоуправления должны учитыватьсяинтересы и государства, и общества.
Этот период пытаетсяосветить и А. А. Корнилов в своем курсе «История России в XIX в.». Авторподразделяет царствование Александра III на три этапа: вступительный 98
(с 1 марта по 29 апреля 1881 г.); переходный (до конца мая 1882 г.); реакционный (до смерти императора в октябре 1894 г.). С переходом власти в руки Д. А. Толстого в мае 1882 г., считает А. А. Корнилов, начинается окончательный поворот к реакции.
Избегая термина«контрреформы», либеральные историки говорили о последующих «искажениях» и «пересмотре»реформ 60-х годов в духе реакционном. Они указывали, что наступление реакции в 1866 г. не прервало реформаторского процесса, но придало ему «болезненный ход и ненормальные формы»,а в 1880-е годы, несмотря на реакционный курс в делах внутренней администрациии просвещения, правительству пришлось идти по пути прогрессивной финансовой иэкономической политики.
С. Ф. Платонов главнуюцель политики Александра III видел в укреплении авторитета верховной власти игосударственного порядка, усилении надзора и влияния правительства, в связи счем «пересматривались и улучшались» законы и учреждения, созданные в эпохуВеликих реформ. Введенные ограничения в сфере суда и общественногосамоуправления сообщили политике Александра III «строго охранительный иреакционный характер», однако эта отрицательная сторона правительственногокурса уравновешивается у С. Ф. Платонова серьезными мерами по улучшениюположения сословий — дворянства, крестьянства и рабочих, а также хорошимирезультатами в области упорядочения финансов и развития государственногохозяйства. ,. ,-
Дореволюционнаялеворадикальная историография — марксистская и народническая, представленнаяработами В. И. Ленина, М. Н. Покровского, В. И. Семевского и др., крайнекритически оценивала политику самодержавия второй половины XIX в.
Признавая решающую рольклассовой борьбы в истории, М. Н. Покровский именно с этих позиций рассматривалправительственную политику реформ и реакции, не употребляя, однако, термин«контррсформы». По его мнению, реформаторский процесс в России второй половиныXIX в. представлял собой «частичную ликвидацию феодального порядка», проводимую«в том направлении и в тех размерах, в каких это было выгодно дворянству».Покровский не склонен противопоставлять политику 60-х и 80-х годов XIX в.,подчеркивая преемственность реакционного по своей природе «дворянского»политического курса.
Оценка эпохе АлександраIII была дана также Г. В. Плехановым в статье «Царствование Александра III».Данный период характеризовался автором как время дворянской реакции. Крометого, Плеханов доказывал наличие непосредственного влияния буржуазии направительственную политику самодержавия, якобы буржуазия диктовала министруфинансов свои пожелания.
Особое значение дляформирования советской историографии имели работы В. И. Ленина, например работа«Гонители земства и Аннибалы либерализма». Ленин определил, причины, вызвавшиевозможность утверждения реакционного правительственного курса, далхарактеристику отдельных этапов внутренней политики самодержавия. Важную роль вформировании исторических представлений об эпохе 1880-х годов сыграла ленинскаяхарактеристика правительственной политики Александра III как «разнузданной,невероятно бессмысленной и оголтелой реакции».
Советской историческойнаукой был усвоен термин «контрреформы», который включал в себя в началепредставление о реакционных мерах царского правительства на рубеже 1880—1890-хгодов, принимавшихся в интересах отжившего класса — поместного дворянства. Вэтой интерпретации контрреформы — введение института земских начальников(1889), земская (1890), городская (1892) и отчасти судебная — ликвидировали ибез того скромные достижения 1860-х годов путем восстановления сословнойгосударственности и усиления административного контроля. В советскойисторической литературе к началу 1960-х 100 годов содержание терминазначительно расширилось. В понятие «контрреформы», означавшее реакционныепреобразования в России, проведенные в царствование Александра III, быливключены также «Временные правила» о печати 1882 г., восстановление сословных принципов в начальной и средней школе, Университетский устав 1884 г.
Г. И. Чулков, П. А.Зайончковский, В. А. Твардовская негативно характеризовали как личностьАлександра III, так и его внутриполитический курс. Наиболее обстоятельно — спривлечением множества неизданных материалов — внутренняя политика Александра IIIисследована в книге П. А. Зайончковского «Российское самодержавие в конце XIXстолетия». В эти годы вышли также работы Л. Г. Захаровой «Земская контрреформа1890 года», Е. М. Брусникина «Политика царизма по крестьянскому вопросу впериод политической реакции 80-х — начала 90-х гг. XIX в.». Ю. Б. Соловьев вработе «Самодержавие и дворянство в конце XIX в.» досконально исследовалдворянский вопрос во внутренней политике царизма при Александре III, доказывая,что «за фасадом внешнего могущества скрывалась возрастающая слабость режима».В. А. Твардовская пишет, что с воцарением Александра III «уходила надежда напреобразования, а вместе с ней — блестящая плеяда государственных деятелей,призванных к перестройке старой России на новый лад. Людей широко образованных,талантливых, мыслящих погосударственному сменили твердые сторонникисамодержавной власти значительно меньших способностей и дарований, готовые нестолько служить, сколько прислуживаться, озабоченные больше собственнойкарьерой, чем судьбами страны».
Обобщающий характер попроблеме реформ 1880-х — начала 1890-х гг. носит книга Н. А. Троицкого «Россияв XIX веке», а вопросу о судоустройстве России конца XIX в. посвящена отдельнаякнига этого автора — «Царизм под судом прогрессивной общественности (1866—1895)».В ней Троицкий пришел к выводу о том, что «разнузданность «белого террора» 80-хгг. свидетельствовала не столько о силе царского режима, сколько о егослабости, неуверенности в себе». Н. А. Троицкий полагает, что идеалом правителяАлександр III считал «не отца своего, Александра II, а деда — Николая I. Как иНиколай, Александр III полагался на палаческий способ правления и ознаменовалсвое воцарение точно по примеру деда — пятью виселицами». По мнениюисследователя, «с июня 1882 г. в России воцарилась реакция, которая заняласобою все время правления Александра III». Характеризуя суть контрреформ, Н. А.Троицкий замечает: «Царизм шел навстречу крепостникам в их стремлениипересмотреть законодательные акты 60—70-х гг.». По его словам, «всеконтрреформы 1889—1892 гг. носили ярко выражений, насколько это было возможно вусловиях развития капитализма, дворянско-крепостнический характер исопровождались гонениями на всякое инакомыслие с тех жедворянско-крепостнических позиций».
В постсоветский период среорганизацией старых и формированием новых институтов власти возрос интерес кпроблеме реформ конца XIX века. Журнал «Родина» в 1994 году провел круглый столоб эпохе Александра III. В 1996 году вышла книга «Власть и реформы. Отсамодержавной к советской России». Современные историки констатируют сочетаниеконсервативных и позитивных тенденций в деятельности Александра III. АкадемикБ. В. Ананьич употребляет термин «контрреформы» только однажды, и то висториографическом плане. Б. В. Ананьич считает, что в окружении Александра IIIразвернулась борьба между противниками и сторонниками реформ: «С одной стороны,шел процесс ограничения и консервативной корректировки реформ, которыйсовременники часто называли «попятным движением», а с другой — либеральныереформаторы из Министерства финансов в 1880-х гг. провели отмену подушнойподати и подготовили ряд экономических реформ, реализованных уже в 1890-х гг.С. Витте». В связи с этим автор ставит вопрос: «… насколько приемлемо распространенное102 в отечественной историографии понятие «эпоха контрреформ» и отражает ли онореальное положение вещей. Когда началась и завершилась эта эпоха?». Он говоритне об «эпохе контрреформ», а о «периоде консервативной стабилизации»,акцентируя свое внимание на том, что корректировка великих реформсопровождалась целым рядом важных социально-экономических преобразований.
Это вызвало возражения наобсуждении монографии (круглый стол в журнале «Отечественная история» в 2000году) и обнаружило некое скрытое противостояние историков по вопросу о самомсуществовании контрреформ в России и о содержании этого понятия. К сожалению,нынешнее противостояние имеет идеологический подтекст: в либеральном прочтенииконтрреформы интерпретируются как меры, которые помешали продвижению России попути к превращению в правовое государство, в то время как консервативный взглядконцентрируется на неограниченной самодержавной форме правления и«самобытности», подчеркивая мудрость «стабилизирующих» правительственных мер.Промежуточная позиция, выраженная на обсуждении А. Медушевским, заключается втрезвом учете жизненных реалий, в том числе готовности общества к восприятиюреформ. В историческом контексте пореформенной России консервативный взгляд настратегию преобразований оказывается в конечном счете более логичным, считаетученый, хотя общую динамику реформ в России он склонен представить «скореединамической спиралью», на каждом новом витке которой происходит продвижениестраны к гражданскому обществу и правовому государству.
Роль Александра III впроведении преобразований получила отражение в работах Б. В. Ананьича, А. Н.Боханова, А. Коськина, Ю. А. Полунова, В. Г. Чернухи и др. Многие историкисчитают, что к реформам, проводимым в эпоху Александра III, нужно подходить дифференцированно.Говоря о результатах преобразований Александра III, все современные исследователиподчеркивают их противоречивый характер. А. Ю. Полунов выделяет два этапа вдеятельности Александра III. По его словам, в «первое время (при министревнутренних дел Н. П. Игнатьеве) правительство продолжало курс Лорис-Меликова» илишь «с назначением на пост министра внутренних дел Д. А. Толстого (1882)началась эпоха контрреформ, составившая основное содержание внутренней политикиАлександра III». В то же время А. Ю. Полунов считает, что и реформы, проводимыеАлександром III, носили различную направленность. Им была принята сериязаконодательных актов, направленных на пересмотр основных положений либеральныхреформ 1860—1870-х гг. Но, пишет историк, «следуя в целом охранительному курсув социально-политической сфере, правительство в то же время приняло ряд актов,фактически являвшихся продолжением «великих реформ» 1860—70-х гг.». По мнениюА. Ю. Полунова, «некоторые меры стимулировали развитие промышленности и железнодорожногостроительства, что влекло за собой интенсивное распространениекапиталистических отношений в экономике». В то же время автор заключает, чтоименно противоречивый курс проводимой Александром III политики стал «одним изфакторов, обусловивших крайнюю остроту социальных, политических и национальныхконфликтов в России начала XX века».
Л. И. Семенниковапопыталась распространить на эпоху Александра III современные оценки:«Выражаясь современным языком, реформирование России при Александре III шло по«китайскому варианту»: неприкосновенность политического самодержавного строя,но активное расширение рыночных отношений в экономике. Меры, осуществленные вего царствование, подготовили мощный промышленный подъем в 90-е гг. XIX в., ониобусловили по завершении промышленного переворота переход к индустриализации,которая развернулась в 90-е гг.».
А. В. Седунов обращаетвнимание на попытку возврата к уваровской идее при Александре III. Седуноввыделяет по-104 зитивные моменты консервативных методов: «революционное илиберальное движение затихло, российская промышленность переживала времяподъема, крупных социальных конфликтов, исключая отдельные стычки, не было».
В современной науке естьи работы, апологетически оценивающие деятельность Александра III. Так, А. Н.Бо-ханов считает, что император не затевал «никакого курса контрреформ», самоэто понятие «изобрели» «хулители» царя и оно «просто лишено историческогосмысла».

Примерные вопросы дляэкзамена
1. Структура общества впервой половине XIX в.: этническая, конфессиональная и сословнаяхарактеристики.
2. Экономическое развитиеРоссии в первой половине XIX в. Дискуссии историков о начале промышленнойреволюции.
3. Внутриполитическийкурс правительства Александра 1 в 1801—1812 гг. Реформы М. М. Сперанского.
4. Внешняя политикаРоссии в 1801—1812 гг.
5. Отечественная война 1812 г.: причины, расстановка сил, ход военных действий.
6. ИсториографияОтечественной войны 1812 г.
7. Заграничные походы русскойармии 1813—1814 гг. Венский конгресс и Священный союз.
8. Внутриполитическийкурс правительства Александра I в 1815—1825 гг.
9. Понятие«освободительного движения». Преддекабристские и декабристские организации(1814—1825 гг.).
10. Программные документыдекабристов.
11. Восстание декабристовв Петербурге и на Украине.
12. Оценка движениядекабристов в историографии.
13. Личность и правлениеНиколая I в источниках и историографии.
14. Внутренняя политика вгоды правления Николая I.
15. Попытки решения крестьянскоговопроса в годы правления Николая I.
16. Консервативнаяидеология в России в первой половине XIX в. Теория «Официальной народности».
17. Формированиелиберального направления общественной мысли во второй четверти XIX в.Западничество и славянофильство.
18.Радикально-демократическое движение во второй четверти XIX в.
19. Подавление Россиейокраинных и зарубежных революционных и национальных движений в Европе во 2-йчетверти XIX века.
20.Казахско-среднеазиатское направление внешней политики России в годы правленияНиколая I.
21. Кавказскоенаправление внешней политики России в годы правления Николая I.
22. «Восточный вопрос» вовнешней политике России в годы правления Николая 1. Крымская война.
23. Причины и подготовкаотмены крепостною права.
24. Содержание законов 19февраля 1861 года и их реализация.
25. Крестьянская реформаАлександра II в государственной и удельной деревне. Особенности крестьянскойреформы в национальных окраинах.
26. Последствия отменыкрепостного нрава в России. Оценка крестьянской реформы Александра II висторической науке.
27. Изменение системыместного управления: земская и городская реформы 60—70-х гг. XIX в.
28. Судебная реформаАлександра II.
29. Военные реформы1860—1870-х гг.
30. Историческое значениеи оценка реформ 1860—1870-х годов в отечественной исторической науке.
31.Социально-экономическое развитие России во второй половине XIX в.
32. Народничество иосновные течения в нем в 1860-х — начале 1880-х гг.
33. Оценка народническогодвижения в исторической науке.
34. Россия в системемеждународных отношений в 1856— 1871 гг. «Союз трех императоров» в 1870-х гг.
35. Балканский кризиссередины 1870-х гг. и русско-турецкая война 1877—1878 гг.
36. Политика России наДальнем Востоке в 1860—1890-х гг. Продажа Аляски.
37. Россия и европейскиедержавы в 1880—1890-х гг. Образование франко-русского союза.
38. Присоединение СреднейАзии к России во 2-й половине XIX века.
39. Массовоеосвободительное движение в 60—80-е годы XIX века, национальное, рабочее,крестьянское, студенческое.
40. Оценка политикиАлександра III в исторической науке.
41. Внутриполитическийкурс Александра III. Развитие цензуры, реформы в области местного управления исуда в 1880— 1890-х гг.
42. Нации и национальныйвопрос в 1880—1890-х гг.
43. Исторические условияразвития культуры в первой половине XIX в. Политика правительства в областикультуры.
44. Образование ипросвещение в России в 1-й половине XIX века.
45. Развитие науки вРоссии в 1-й половине XIX века.
46. Развитиехудожественной культуры в 1-й половине XIX века.
47. Исторические условияразвития культуры в пореформенный период. Политика правительства в областикультуры.
48. Образование ипросвещение во второй половине XIX в.
49. Развитие науки вРоссии во 2-й половине XIX века.
50. Развитие художественнойкультуры в 1860— 1890-х гг.