Личностный и социальный аспекты в расколе РПЦ
во второй половине XVIIвека
Содержание
Введение
1. Личностьпатриарха Никона
2. Церковь игосударство в XVII в
3. Борьбаприходского клира за церковную реформу
4. Официальнаяреформа и разгром церковной оппозиции
5. Понятиераскола
6. Протопоп Аввакум
Заключение
Списоклитературы
Введение
В событиях Смутного времени церковь играла видную роль. Еще более ееавторитет повысился в 20-е годы XVII в., когда вернувшийся из плена Филаретфактически соединил в своих руках прерогативы светской и церковной власти.Своей деятельностью он подготовлял почву для превращения России втеократическое государство. Несмотря на то, что Соборное Уложение 1649 г. ограничивало рост церковного землевладения (что не удалось сделать Ивану Грозному) и урезалоиммунитетные права монастырей, экономическое могущество церкви оставалось по-прежнемувелико.
Вместе с тем, церковь не представляла собой единую силу. Истоки расхожденийв церковной среде восходят к 40-м годам XVII в., когда в Москве сложился Кружокревнителей древнего благочестия. Его возглавлял царский духовник СтефанВонифатьев, а входили и Никон, и Аввакум, и другие светские и церковные деятели.Их стремления сводились к назревшему «исправлению» церковных служб,поднятию нравственности духовников и противодействию проникновению светскихначал в духовную жизнь населения. Их поддержал и царь. Однако несогласиеначиналось, когда речь заходила о выборе образцов, по которым надлежалопроизводить исправления. Одни считали, что за основу нужно положитьдревнерусские рукописные книги (Аввакум), другие – греческие оригиналы (Никон).Несмотря на свою непримиримость, споры вначале не выходили за рамки богословскихрассуждений узкого круга лиц. Так продолжалось до тех пор, пока Никон не стал в 1652 г. патриархом. Он сразу же начал проводить церковную реформу. Наиболеесущественные изменения коснулись церковных обрядов. Никон заменил обычайкреститься двумя пальцами троеперстием, в богослужебные книги вписывали слова,по сути равнозначные, но по форме другие, произошла замена и других ритуалов.Из Москвы были высланы «ровнители» (Аввакум – в Сибирь).
Одновременно Никон, некогда бывший личным другом царя АлексеяМихайловича, поставленный патриархом при его содействии, стал претендовать нагосударственную власть. Он демонстративно подчеркивал превосходство духовнойвласти над светской: «Яко же месяц емлет себе свет от солнца… токожде ицарь поемлет посвящение, помазание и венчание от архиерея». По сути, онстановится соправителем царя, а во время отсутствия Алексея Михайловича занималего место. В приговорах Боярской думы появилась такая формулировка:«светлейший патриарх указал и бояре приговорили». Но Никон переоценилсвои силы и возможности: приоритет светской власти был уже определяющим вполитике страны.
Тем не менее, борьба продолжалась восемь лет. И только церковный собор 1666 г. вынес приговор о низложении Никона и ссылке его простым монахом в северный Ферапонтовмонастырь. Вместе с тем, церковный собор объявил проклятие всем противникамреформы.
После этого раскол в России разгорелся с гораздо большей силой. Чисторелигиозное вначале движение приобретает социальную окраску. Однако силыспоривших между собой реформатов и старообрядцев были неравны: на сторонепервых находилась церковь и государство, вторые защищались только словами.
Движение старообрядчества было сложным по составу участников. В неговходили горожане и крестьяне (приток «низов» – после«разинщины»), стрельцы, представители черного и белого духовенства,наконец бояре (яркий и хрестоматийный пример – боярыня Морозова). Общим ихлозунгом был возврат к «старине», хотя каждая из этих групп понималаего по-своему. Трагическая судьба выпала на долю старообрядцев уже в XVII в.Подвижнической смертью погиб неистовый Аввакум: после многолетнего«сидения» в земляной яме он был в 1682 г. сожжен. А последняя четверть этого столетия озарена кострами массовых «гарей»(самосожжений). Преследования вынудили старообрядцев уйти в глухие места – насевер, в Заволжье, где их не коснулась цивилизация ни в XVIII, ни в XIX, нидаже, иной раз в XX в. Вместе с тем, старообрядцы, благодаря своей удаленности,остались хранителями многих древних рукописей. История и историки благодарныим.
Что касается официальной церкви, то она пошла на компромисс со светскойвластью. Собор 1667 г. подтвердил независимость духовной власти от светской. Порешению этого же собора был упразднен Монастырский приказ, а также отменяласьпрактика суда светского учреждения над духовенством[1].
Все названные вопросы требуют дальнейшего рассмотрения и изучения, чтоявляется целью данной курсовой работы.
1. Личностьпатриарха Никона
Патриарх Никон, один из самых известных и могучих деятелей русскойистории, родился в мае 1605 г. в селе Вельеманове близ Нижнего Новгорода всемье крестьянина Мины и был наречен при крещении Никитой. Мать его умерлавскоре после рождения. Отец женился во второй раз. Злонравная мачеха превратилажизнь мальчика в настоящий ад: морила его голодом, колотила почем зря инесколько раз даже пыталась убить. Когда Никита подрос, отец отдал его учитьсяграмоте. Выучившись читать, Никита захотел изведать всю мудрость Божественногописания, которое, по тогдашнему строю понятий, было важнейшим предметом. Онудалился в монастырь Макария Желтоводского, нашел какого-то ученого старца иприлежно занялся чтением священных книг. Вскоре один за другим умерли егомачеха, отец и бабка. Оставшись единственным хозяином в доме, Никита женился,но его неудержимо влекли к себе церковь и богослужение. Будучи человеком грамотными начитанным, он начал искать себе места и вскоре был посвящен в приходскиесвященники. Ему тогда было не более 20 лет от роду. От жены он имел троихдетей, но все они умерли один, за другим еще в малолетстве. Это обстоятельствосильно потрясло впечатлительного Никиту. Он принял смерть детей за небесноеуказание, повелевающее ему отрешиться от мира, и решил удалиться в монастырь.Жену он уговорил постричься в московском Алексеевском монастыре, дал за неювклад, оставил ей денег на содержание, а сам ушел на Белое море и постригся вАнзерском ските под именем Никона. Ему было тогда 30 лет.
Житие в Анзерском ските было трудное. Братия, которой было не болеедвенадцати человек, жила в отдельных избах, раскинутых по острову, и только посубботам вечером сходилась в церковь. Богослужение продолжалось целую ночь;братия выслушивали весь псалтырь; с наступлением дня совершалась литургия,потом все расходились по своим избам. Над всеми был начальный старец по имениЕлеазар. Некоторое время Никон покорно подчинялся ему, но потом между ниминачались ссоры и несогласия. Тогда Никон перебрался в Кожеозерскую пустынь;находившуюся на островах Кожеозера, и по бедности отдал в монастырь (туда непринимали без вклада) свои последние богослужебные книги. По своему характеруНикон не любил жить с братией и предпочитал свободное уединение. Он поселилсяна особом острове и занимался там рыбной ловлей. Спустя немного временитамошняя братия избрала его своим игуменом. На третий год после своего подавления,а именно в 1646 г., он отправился в Москву и здесь явился с поклоном к молодомуцарю Алексею Михайловичу, как вообще в то время являлись с поклонами царямнастоятели всех монастырей. Алексею до такой степени понравился кожоозерскийигумен, что он тотчас велел ему остаться в Москве, по царскому желанию,патриарх Иосиф посвятил его в сан архимандрита Новоспасского монастыря. Местоэто было особенно важно, и архимандрит этого монастыря скорее, чем другие, могприблизиться к государю: здесь была родовая усыпальница Романовых; набожныйцарь часто приезжал туда молиться за упокой своих предков и давал на монастырьщедрое балование. Во время каждой из таких поездок Алексей подолгу беседовал с Никономи чувствовал к нему все более расположения. Известно, что Алексей Михайловичпринадлежал разряду таких людей, которые не могут жить без сердечной дружбы, илегко привязывался к людям. Он велел Никону каждую пятницу ездить к нему водворец. Беседы с архимандритом западали ему в душу. Никон, пользуясьрасположением государя, стал просить его за утесненных и за обиженных. АлексейМихайлович дал ему поручение принимать просьбы от всех тех, которые искалицарского милосердия и управы на неправду судей. Никон отнесся к этому поручениюочень серьезно, с большим тщанием исследовал все жалобы и вскоре приобрел славудоброго защитника и всеобщую любовь в Москве[2].
В 1648 г. скончался новгородский митрополит Афанасий. Царь, избирая емупреемника, предпочел всем другим своего любимца, и бывший тогда в Москвеиерусалимский патриарх Паисий по царскому желанию рукоположил Новоспасскогоархимандрита в сан новгородского митрополита. Этот сан был вторым по значению врусской иерархии после патриаршего. Сделавшись новгородским владыкой, Никонвпервые показал свой суровый властолюбивый нрав. Тогда же он сделал первые шагик исправлению богослужения. В те годы церковная служба отправлялась на Русинелепо: боясь пропустить что-нибудь из установленного ритуала, в церкви дляскорости разом читали и пели в два-три голоса разное: дьячок читал, дьяконговорил ектению, а священник возгласы, так что слушающим ничего нельзя былопонять Никон велел прекратить этот обычай, не взирая на то, что егораспоряжение не понравилось ни духовным, ни мирянам: с установлениемправильного порядка службы удлинялось богослужение, а многие русские того века,хотя и считали необходимым бывать в церкви, не любили оставаться там долго. Дляблагочиния Никон заимствовал киевское пение. Каждую зиму он приезжал в Москвусо своими певчими, от которых царь был в искреннем восторге.
В 1650 г. во время новгородского бунта горожане показали сильную нелюбовьк своему митрополиту: когда тот вышел уговаривать мятежников, Его принялисьбить и закидывать камнями, так что едва не забили до смерти. Никон, однако,просил царя не гневаться на виновных. В 1652 г. после смерти патриарха Иосифа духовный собор в угоду царю избрал Никона патриархом.
Никон упорно отказывался от этой чести до тех пор, пока сам царь вУспенском соборе на виду бояр и народа не поклонился Никону в ноги и не умолилего со, слезами принять патриарший сан. Но и тогда он посчитал нужнымобговорить свое согласие особым условием. «Будут ли меня почитать какархипастыря и отца верховного, и дадут ли мне устроить Церковь?» — спросилНикон. Царь, а за ним власти духовный и бояре поклялись в этом. Только послеэтого Никон согласился принять сан.
Просьба Никона не была пустой формальностью. Он занял патриарший престол,имея в голове сложившуюся систему взглядов на Церковь и государство и с твердымнамерением придать русскому православию новое, не виданное прежде значение.Вопреки явно обозначившейся с середины XVII века тенденции к расширениюпрерогатив государственной власти за счет церковной (что должно было, в концеконцов, привести к поглощению Церкви государством), Никон был горячимпроповедником симфонии властей. В его представлении светская и духовная сферыжизни ни в коей мере не смешивались друг с другом, а напротив — должны былисохранять, каждая в своей области, полную самостоятельность. Патриарх врелигиозных и церковных вопросах должен был стать таким же неограниченнымвластителем, как царь в мирских. В предисловии к служебнику 1655 г. Никон писал, что Бог даровал России «два великих дара» — царя и патриарха, которыми все строитсякак в Церкви, так и в государстве. Впрочем, и на светскую власть он смотрелчерез призму духовной; отводя ей только второе место. Архиерейство он сравнивалс солнцем, а царство — с месяцем и пояснял это тем, что церковная власть светитдушам, а царская — телу. Царь, по его понятиям, был призван от Бога удержатьцарство от грядущего антихриста, и для этого ему надлежало снискать Божиюблагодать. Никон, как патриарх, должен был стать учителем и наставником царя,ибо, по его мысли, государство не могло пребывать без высших, регулирующих егодеятельность, церковных идей.
Вследствие всех этих соображений Никон без малейшего смущения, какдолжное принял огромную власть, которую Алексей Михайлович охотно предоставилему в первые годы его патриаршества. Сила и влияние Никона в это время былиогромны. Отправляясь в 1654 г. на войну в Малороссию, Алексей Михайловичдоверил патриарху свою семью, столицу и поручил ему наблюдение за правосудием иходом дел в приказах. Во время двухлетнего отсутствия царя Никон, официальнопринявший титул великого государя, единолично управляя всеми государственнымиделами, причем знатнейшие бояре, ведавшие различными государственнымиприказами, должны были ежедневно являться к нему со своими докладами. НередкоНикон заставлял бояр долго ждать своего приема на крыльце, хотя бы в это времябыл сильный холод; принижая их, он выслушивал доклады, стоя, не сажая докладчиков,и заставлял их делать ему земной поклон. Все боялись патриарха — ничего важногоне делалось без его совета и благословения.
В церковных делах Никон был таким же неограниченным самовластием, как вгосударственных. В соответствие со своими высокими представлениями о значенииЦеркви о жизни общества, он принимал строгие меры к поднятию дисциплиныдуховенства. Он всерьез хотел сделать из Москвы религиозную столицу, подлинный«третий Рим» для всех православных народов. Но чтобы Русская Церковь отвечаласвоему назначению, они должна была стать в уровень с веком относительнопросвещения. Никон очень старался о повышении культурного уровня духовенства:он завел библиотеку с сочинениями греческих и римских классиков, мощной рукойнасаждал школы, устраивал типографии, выписывал киевских ученых для переводакниг, устраивал школы художественной иконописи и наряду с этим заботился облаголепии богослужения. Вместе с тем он стремился восстановить полное согласиерусской церковной службы с греческой, уничтожая все обрядовые особенности,которыми первая отличалась от второй. Это была застарелая проблема — о ней уженесколько десятилетий вели разговоры, но никак не могли приступить к ееразрешению. Дело на само деле было очень сложным. Испокон веков русскиеправославные пребывали в полной уверенности, что сохраняют христианскоебогослужение в полной и первозданной чистоте, точно таким, каким оно былоустановлено отцами церкви. Однако восточные иерархи, все чаще наезжавшие вМоскву в XVII веке, стали укоризненно указывать русским церковным пастырям намногочисленные несообразности русского богослужения, могущие расстроитьсогласие между поместными православными церквами. В русских богослужебныхкнигах они замечали многочисленные разночтения с греческими. Отсюда возникаламысль о вкравшихся в эти книги ошибках и о необходимости найти и узаконитьединообразный правильный текст.
В 1653 г. Никон собрал с этой целью духовный собор русских иерархов,архимандритов, игуменов и протопопов. Царь со своими боярами присутствовал наего заседаниях. Обратившись к собравшимся; Никон прежде всего привел грамотывселенских патриархов на учреждение московского патриаршества (как известно,это произошло при царе Федоре Ивановиче в самом конце XVI века). Патриархиуказывали в этих грамотах на некоторые отклонения в русском богослужении от технорм, что установились в Греции и других восточных православных странах. Послеэтого Никон сказал: «Надлежит нам исправить как можно лучше все нововведения вцерковных чинах, расходящиеся с древними славянскими книгами. Я прошу решения,как поступать: последовать ли новым московским печатным книгам, в которых отнеискусных переводчиков и переписчиков находятся разные несходства и несогласияс древними греческими к славянскими списками, а прямее сказать, ошибки, — илиже руководствоваться древним, греческим и славянским текстом, так как они обапредставляют один и тот же чин и устав?» На этот вопрос собор дал ответ:«Достойно и праведно исправлять, сообразно старым харатейным и греческим,спискам»[3].
Никон поручил исправление книг киевскому монаху книжнику Епифа-ниюСлавинецкому и греку Арсению. Всем монастырям было дано указание собиратьстарые харатейные списки и присылать их в Москву. Арсений, не жалея издержек,привез с Афона до пятисот рукописей, из которых некоторым приписывали глубокуюдревность. Вскоре собрали новый собор, на котором было постановлено, что отнынеследует креститься тремя, а не двумя перстами, а на тех, кто крестится двумяперстами, было возложено проклятие. Затем был издан новый служебник сисправленным текстом, тщательно сверенным с греческим. В апреле 1656 г. созвали новый собор, утвердивший все внесенные изменения. Впрочем, уже здесь явились ярыепротивники реформы, с которыми Никон начал непримиримую борьбу: их лишили санаи сослали. Протопоп Аввакум, самый яростный противник нововведений, былотправлен вместе с женой и семьей, в Даурию. Но оказалось, что это были толькопервые признаки неповиновения. Когда новые богослужебные книги вместе сострогим приказом креститься тремя перстами дошли до местных священников, ропотподнялся сразу во многих местах. В самом деле, кроме того, что двоеперстиезаменилось троеперстием, все богослужебные чины стали короче, причем оказалисьвыброшенными многие песнопения и формулы, которым придавался особенныймагический смысл. Литургия вся была переделана, хождение на крестных ходахустановлено против солнца, имя Исус исправлено в Иисус. Подвергся правке дажетекст символа веры. В то время, когда обрядовой стороне религии придавалосьогромное значение, такая перемена не могла показаться пустым делом. Многиерядовые монахи и попы пришли к убеждению, что прежнюю православную верупытаются заменить другой. Новые книги отказывались принимать к действию и служилипо старым. Соловецкий монастырь, исключая немногих старцев, одним из первыхвоспротивился этому нововведению. Его пример придал силы противникам Никона.
Патриарх обрушил на ослушников жестокие репрессии. В ответ со всех сторонк царю пошли жалобы на своеволие и лютость патриарха, его гордыню исвоекорыстие. Он мог, например, дать приказ собрать со всех церквей Московскогогосударства 500 голов лошадей и преспокойно разослать их по своим вотчинам; онввел новый оклад патриаршей пошлины, повысив ее до таких пределов, что, посвидетельству одного челобитчика, «татарским абызам жить гораздо лучше», помимоэтого Никон требовал экстренных взносов на затеянную им постройку НовогоИерусалима и других монастырей. О его гордом и жестоком обращении с клириками,приезжавшими в Москву, ходили негодующие рассказы — для него ничего не стоилопосадить священника на цепь за какую-нибудь незначительную небрежность в исполнениисвоих обязанностей мучить его в тюрьме или сослать куда-нибудь на нищенскуюжизнь.
Возле Алексея Михайловича также было много бояр — недругов Никона. Онинегодовали на патриарха за то, что он постоянно вмешивался в мирские дела, итвердили в один голос, что царской власти уже не слыхать, что посланцевпатриарших боятся больше, чем царских, что великий государь патриарх недовольствуется уже равенством власти с великим государем царем, но стремитсяпревысить ее, вступает во все царские дела, памяти указные и приказы от себяпосылает, дела всякие без указа государя из приказов берет, многих людейобижает. Усилия недоброжелателей не остались тщетны: не ссорясь открыто сНиконом, Алексей Михайлович начал постепенно отдаляться от патриарха. Помягкости характера он долго не решался на прямое объяснение, однако на местопрежней дружбы пришли натянутость и холодность.
Летом 1658 г. наступила уже явная размолвка — царь несколько раз непригласил патриарха на придворные праздники и сам не присутствовал на егобогослужениях. Потом он послал к нему своего спальника князя Ромодановского сповелением, чтобы Никон больше не писался великим государем. Уязвленный этимНикон отрекся от патриаршей кафедры, вероятно, рассчитывая, что кроткий инабожный царь испугается и поспешит примириться с первосвятителем. Отслуживлитургию в Успенском соборе, он снял с себя мантию и ушел пешком на подворьеВоскресенского монастыря. Там он пробыл два дня, быть может ожидая, что царьпозовет его; или захочет с ним объясниться, но Алексей хранил молчание. ТогдаНикон, будто забыв о патриаршестве, стал деятельно заниматься каменнымипостройками в Воскресенском монастыре: копал пруды, разводил рыбу; строилмельницы, рассаживал сады и расчищал леса, во всем показывая пример рабочим итрудясь наравне с ними.
С отъездом Никона в Русской Церкви наступила смута. Вместо ушедшего сосвоего престола патриарха следовало избрать нового. Но поведение Никона недопускало этого. По прошествии некоторого времени он уже раскаивался в своемпоспешном удалении и опять стал предъявлять претензии на патриаршество. «Яоставил святейший престол в Москве своею волею, — говорил он, — московским незовусь и никогда зваться не буду; но патриаршества я не оставлял, и благодатьСвятого Духа от меня не отнята». Эти заявления Никона сильно смутили царя идолжны были смутить многих, даже и не врагов Никона: теперь нельзя было приступитьк избранию нового патриарха, не решив вопроса: в каком отношении он будетнаходиться к старому? Для рассмотрения этой проблемы в 1660 г. был созван собор русского духовенства. Большинство архиереев были против Никона и постановилилишить его сана, но меньшинство доказывало, что поместный собор не имеет такойвласти над патриархом. Царь Алексей согласился с доводами меньшинства, и Никонсохранил сан. Но это так запутало дело, что оно могло быть разрешено толькомеждународным советом.
В начале 1666 г. в Москве собрался «великий собор», на котором присутствовалодва греческих патриарха (Александрийский и Антиохийский) и 30 архиереев,русских и греческих, от всех главных церквей православного востока. Суд надНиконом длился более полугода. Собор сначала ознакомился с делом в егоотсутствие. Затем призвали самого Никона, чтобы выслушать его объяснения иоправдания. Никон сначала не хотел являться на судилище, не признавая над собойвласти александрийского и антиохийского патриархов, потом, в декабре 1666 г., все же приехал в Москву, но держал себя гордо и неуступчиво: вступал в споры с обвинителямии самим царем, который в слезах и волнении жаловался собору на многолетниепровинности патриарха. Собор единогласно осудил Никона, лишил его патриаршегосана и священства. Обращенный в простого инока, он был сослан в Ферапонтовмонастырь близ Белого озера. Здесь его несколько лет содержали с большойстрогостью, почти как узника, но в 1671 г. Алексей велел снять стражу и позволил Никону жить без всякого стеснения. Тогда Никон отчасти примирился со своейсудьбой, принимал от царя содержание и подарки, завел собственное хозяйство,читал книги и лечил больных. С годами он стал постепенно слабеть умом и телом,его стали занимать мелкие дрязги: он ссорился с монахами, постоянно былнедоволен, ругался без толку и писал царю доносы. После смерти в 1676 г. Алексея Михайловича положение Никона ухудшилось — его перевели в Кирилло-Белозерскиймонастырь под надзор двух старцев, которые должны были постоянно жить с ним вкелий и никого к нему не пускать. Только в 1681 г., уже тяжелобольного и дряхлого, Никона выпустили из заточения. По дороге в Москву на берегуКоторосли он умер. Тело его привезли в Воскресенский монастырь и тампохоронили. Царь Федор Алексеевич присутствовал при этом.
Никоновские преобразования оказали сильное влияние на общество. Следствиеих стал великий раскол в Русской Православной Церкви, который быстро, словнопожар, распространился по всей России. К расколу как к знамени примкнули всенедовольные светскими и духовными властями. Многие десятилетия эта жестокаярелигиозная и социальная распря оставалась главным мотивом внутренней русскойистории[4].2. Церковь игосударство в XVII в.
Превращение церкви из орудия господства феодалов в орудие господствадворянского государства получило свое завершение в XVII в., когда после смутыдворянство окончательно захватило руководящее положение в Московскомгосударстве и преобразовало его сообразно со своими интересами. Эта перемена коснуласьи церкви. Нет ничего более ошибочного, чем взгляд, будто так называемыйпатриарший период в истории русской церкви, совпадающий с XVII в., был эпохойособого могущества и независимости церкви как таковой. Напротив, приобретяновый, более ослепительный, чем раньше, внешний блеск, церковь в областиуправления и даже культа превратилась, в сущности, в один из московскихприказов; если в удельную эпоху князья церкви были действительно владетельнымикнязьями, то теперь даже сам патриарх вынужден был считаться с директивами ипостоянным контролем со стороны царя и боярской думы.
Это глубокое изменение в положении церкви имело под собою, конечно,соответствующее экономическое основание. Правда, абсолютные размеры церковныхвотчин и численность церковных людей были и в XVII в. весьма внушительны: поприблизительному и скорее преуменьшенному, чем преувеличенному, расчету,патриарху, митрополитам и епископам принадлежало в конце XVII в. около 37 000дворов, в которых числилось около 440 000 душ тяглого населения обоего пола, и,кроме того, значительные земли с значительным количеством населения числилисьза монастырями, не входившими в число специально патриарших и епископскихмонастырей. Но все же эта хозяйственная база в сравнении с хозяйственной базойдворянского государства представляется значительно более узкой. В то время какпоместная система продвинулась на восток к Волге и за Волгу, на юг за Оку и назапад к Днепру, а также захватила частью и север, в то время как росли торгово-промышленныегорода и слободы, непосредственно эксплуатировавшиеся дворянским государством,церковное и монастырское землевладение возрастало очень медленно, скованноеограничениями XVI в. Значительно возросли лишь патриаршие вотчины в первойполовине XVII в., но и то вследствие того случайного обстоятельства, чтопатриарх Филарет, отец царя Михаила, был фактическим царем и не попал формальнона царский престол только потому, что его во время Смуты Борис Годунов насильнопостриг в монахи. Обрисованное соотношение сил между церковными и дворянскимимирами еще лучше иллюстрируется статистическими данными: если считать численностьцерковных людей максимально в 1000000 душ, то эта цифра будет составлять лишьоколо 8% к общей численности населения, достигавшей в XVII в., по Милюкову, 12—13 млн. Вполне естественно, что церковь в дворянском государстве не моглазанять командующего положения и вынуждена была делиться с дворянством властьюдаже в своей собственной области.
Дворянство ревниво следило за церковным хозяйством и продолжало приниматьсвои меры против его роста. Не довольствуясь теми ограничениями, какие быливведены при Грозном, московское правительство провело на соборе 1580 г. постановление, согласно которому запрещалось давать монастырям вотчины на помин души ипредписывалось вместо этого делать денежные вклады, а также вообще запрещалосьцерковным лицам и учреждениям покупать и брать в залог земли. Смутапарализовала действие этого правила; но в 1649 г. при составлении Уложения оно было восстановлено, расширено и введено в жизнь уже не в видеспецифически церковного постановления, а в качестве общегосударственногозакона. Именно Соборное Уложение постановило (гл. XVII, ст. 42): «Патриарху имитрополитом и архиепископом и епископом, и в монастыри ни у кого родовых, ивыслуженных и купленных вотчин не покупати, и в заклад не имати, и за собою недержати, и по душам в вечный поминок не имати никоторыми делы; и в поместномприказе за патриархом и за митрополиты, и. архиепископы, и епископы, и замонастыри таких вотчин не записывати; а вотчинником никому вотчин в монастырине давати; а кто и напишет вотчину в монастырь в духовной, и тех вотчин в монастырипо духовным не давати, а дати в монастырь родителем (родственникам) их деньги,чего та вотчина стоит или что умерший вотчине цену напишет в духовной; а будекто с сего уложения вотчину всю родовую или выслуженную, или купленную продастили заложит, или по душе отдаст патриарху, или митрополиту, или архиепископу,или епископу, или в которой монастырь, и ту вотчину взяти на государябезденежно и отдать в раздачу челобитчиком, кто о той вотчине государю учнетбить челом». Мало этого, то же самое Соборное Уложение произвело дажечастичную, но принципиально важную экспроприацию, переписав «за государя втягло и в службы без-летно (бессрочно) и бесповоротно» целый ряд городскихслобод, принадлежавших боярам, патриарху, епископам и монастырям; правда, приэтой экспроприации пострадали также и бояре, но львиная доля отобранных слободпринадлежала церкви. Наконец, Уложение завершило процесс уничтожения церковнойюрисдикции по отношению к церковным людям по гражданским и уголовным делам. До 1649 г. этот процесс выражался в издании так называемых тарханных, или несудимых, грамот, дававшихсяпо адресу отдельных монастырей и переводивших их людей по всем недуховным деламв сферу подсудности приказа Большого дворца. Соборное Уложение установило вкачестве общей меры для всех клириков, не только монастырских, но и всехпрочих, одинаковую подсудность со всеми остальными людьми по всем недуховнымделам. Эти меры помимо их юридического значения наносили также церкви немалыйматериальный ущерб, лишая ее постоянных и крупных доходов в виде судебныхпошлин; они не остались пустым звуком, но были подкреплены на следующий годучреждением особого монастырского приказа, который был составлен исключительноиз светских людей, думных дворян и дьяков и должен был давать суд по всякимгражданским делам на всех иерархов, монастырских властей, священников,церковный причт и на всех вообще церковных людей и крестьян, за исключениемпатриарших; по уголовным делам все церковные люди, не исключая и патриарших,были объявлены подсудными сыскному и разбойному приказам и воеводам. Неудивительно,что патриарх Никон называл Уложение 1649 г. «бесовским». Не только он, но и прочие иерархи и монастыри повели против мер Уложения жестокую борьбу, нодобились только одной уступки по судебной линии: постановлением собора 1667 г. клирики в собственном смысле, священники, монахи и епископы, были освобождены от юрисдикциисветских учреждений, даже по уголовным делам, а затем и монастырский приказ былупразднен. Но через полвека и эта уступка была отобрана Петром уже без всякихзатруднений и прекословия.
Эта борьба за юрисдикцию была, повторяем, борьбою, прежде всего, задоходы, а не за власть, ибо фактическое отправление судебных функций впатриаршей и епископских куриях находилось в руках светских чиновников,контролировавшихся царским правительством. Как мы сейчас увидим, все церковноеуправление, церковные власти, начиная с патриарха, подчинялись царю. Этопризнавали и церковные иерархи, одни сочувственно, как некий инок Авраамий,писавший царю Алексею, что «вся тягота церковная ныне на твоей вые висит, а навластей ныне ни на которых нечего смотреть, времени служат», другие с досадою,как Никон, писавший константинопольскому патриарху Дионисию: «Ныне бывает всяцарским хотением: егда повелит царь быти собору, тогда бывает, и кого велитизбирати и поставити архиереем, избирают и поставляют, и кого велит судити иоб-суждати, и они судят и обсуждают и отлучают». Эта характеристика Никонавполне соответствовала действительному положению вещей. Все церковные соборы XVIи XVII вв. созывались царскими указами, члены их приглашались лично царскими грамотами,порядок дня определялся царем, и самые проекты докладов и постановленийсоставлялись заранее предсоборными комиссиями, состоявшими обычно из бояр и думныхдворян.
На заседаниях соборов всегда присутствовал или царь, или его уполномоченныйбоярин, который зорко следил за точным выполнением предначертанной программы.
Таким образом, как должен был признать даже церковный историк Н. Ф.Каптерев, «церковные соборы XVI и XVII столетий не были какими-либо самостоятельными,автономными церковными учреждениями… которые имели бы право свободно исамостоятельно постановлять свои решения… (они) были только простымисовещательными учреждениями при особе государя, они были только органамицарского законодательства по делам церковным». Если таково было положениесоборов, которые по каноническим правилам являются органами верховной власти вцеркви, то нечего удивляться, что патриарх и епископы были, по существу, простымицарскими чиновниками. Инициатива учреждения патриаршества исходила от царя.Первый патриарх Иов был предложен на кафедру царем. Собор для приличия предложилцарю кроме Иова двух других кандидатов, но царь утвердил Иова. Все следующиепатриархи также были «избраны» соборами по указанию царя. Царь принимал решениео кандидате, конечно, не один, но по соглашению со своим «преизящнымсинклитом», т. е. с боярской думой, и соборы считали такой порядок само собоюпонятным и разумеющимся. Таким же порядком «избирались» на соборах епископы, иуже попросту назначались царем игумены и даже протопопы. Мало этого,«избранные» таким образом иерархи должны были управлять при помощи назначенныхцарем чиновников. Патриаршее управление слагалось из трех приказов: дворового,казенного и судного. Епархиальные епископы имели также нечто вроде дворцовогоприказа и держали специальных судных бояр. Начальники этих приказов и судные бояресначала, согласно постановлению Стоглава, назначались и увольнялись архиереями,но с ведома и согласия царя, который в случае отсутствия у архиерея подходящихкандидатов мог назначать своих кандидатов; но с 1610—1613 гг. было установлено,что патриаршие и епископские бояре, дворецкие и дьяки прямо «даются отгосударя». Не следует думать, что царское вмешательство в церковное управлениеимело место только по административным, финансовым и судебным делам. Нет, царьиздавал распоряжения также о соблюдении постов, об обязанности говения, ослужении молебнов, о порядке в церквах, о «житии монахов, приличном иноческомуобещанию», и нередко адресовал такие указы не архиереям, а своим воеводам,которые должны были следить за их выполнением и наказывать ослушников «безвсякия пощады».
Таким образом, главенство в церкви во всех отношениях фактически принадлежалоцарю, а не патриарху. Это положение дела в церковных кругах не только несчиталось ненормальным, но даже признавалось официально соборами как бесспорныйи даже богоустановленный порядок. В официальном приветствии царю ФедоруИвановичу по случаю его венчания на царство (в 1584 г.) митрополит, повторяя теорию Иосифа Волоцкого, говорил: «Вас (царей) господь бог в себе местоизбрана земли и на свой престол вознес». В XVII в. теория наместничествакажется уже недостаточной, и царь прямо провозглашается богом. Клирики вчелобитных пишут, что цари «воистину по бозе бози», и прибегают к царю, «якобогу». Собор 1660 г., не обинуясь, признал, что земной бог имеет над церковьюравные права с небесным богом — «ему же (рарю) свою церковь господь преда»,— исанкционировал права царя, создавшиеся по традиции, «созывати освященныйсобор», «о благочинии церковном тщатися» и «о православныя церкви благостроенияпопечение творити». Это «тщание» и «попечение» о церковном благочинии ибла-гостроении получило формальное выражение в Соборном Уложении, котороеначинается главой о богохульниках и церковных мятежниках. Богохульников царьобязуется «сыскивать» и «казнити зьжечь»; «мятежники», которые во времябогослужения позволят себе «говорити непристойные речи» патриарху илимитрополиту, или архиепископу и т. д., до «священнического чина» включительно,предаются «торговой казни», а челобитчики, подающие в церкви челобитные царю,патриарху или другим властям, аудиенции у которых обычно было очень труднодобиться, наказываются тюремным заключением. «Меч материальный» ограждалклириков, а кстати, и самого главу церкви, не только от «мятежных» иеретических выступлений, но даже и от лишнего беспокойства[5].
3. Борьбаприходского клира за церковную реформу
За царской охраной церковные князья, притворяясь смиренными нищими, чутьли не ограбленными казною, жили, однако, сладкою и привольною жизнью. Правда,точных сведений о размерах доходов князей церкви мы не имеем, ноприблизительный подсчет сделать можно. Так, по расчету Горчакова, патриарх вXVII в. одних доходов с вотчин и других хозяйственных статей (не считаяепархиальных сборов) имел на сумму, составляющую около миллиона рублей на нашиденьги[6]. Если исходить израсчета, что в среднем у митрополита XVII в. вотчин было втрое меньше, чем упатриарха, а у епископа — вдвое меньше, чем у митрополита, то ежегодныехозяйственные доходы (кроме епархиальных сборов) митрополита в XVII в. составятна наши деньги около 350000 руб., а епископа — около 175000 руб.; доходы игуменовкрупных монастырей были, конечно, меньше, но все же очень значительные. Этиколоссальные по тогдашнему масштабу деньги лишь в очень незначительной частитратились на благотворительные дела — на устройство богаделен, больниц, намилостыни и кормежку нищих; так, патриарх тратил на эту статью всего 2000—2500руб. в год, т. е. не более 5% своих хозяйственных доходов, а если учестьепархиальные сборы, то еще меньший процент. Остальное шло на содержание дворца,украшение церквей и монастырей, пускалось в оборот, на прикупку и расширениехозяйственных предприятий, а то и просто в рост. За всем этим оставалисьбольшие свободные средства, как, например, у патриарха Иосифа, оставившегопосле смерти в патриаршей казне свободный остаток в сумме 28400 руб., т. е.около 400000 руб. на наши деньги. За патриархом тянулись митрополиты, епископыи игумены, каждый по своему рангу.
Богатства и привольная жизнь князей церкви создавались трудом крепостныхи эксплуатацией при помощи разного рода сборов приходского духовенства. Поотношению к этому последнему епискоотское управление по-прежнему сводилосьглавным образом к собиранию дани; вошло даже в обиход выражение «тяглые попы».Социальная эволюция Московского государства изменила прежнее положениеприходского духовенства в еще худшую сторону, так как лишила сельский игородской клир той опоры и защиты, какую он раньше мог находить у своихсветских господ, бояр и братчинских организаций; боярство и самостоятельныегородские миры были разгромлены, и между попом и епископом уже не было большесветских посредников. Законодательство XVII в. пошло вслед за этой эволюцией.Оно запретило прежние свободные выборы священников и дьяконов из крестьян идаже холопов и приравняло таковые к преступлению; завело особые «записные книгиновопоставленным попам и дьяконам»; запретило, наконец, свободный переход изодного прихода в другой без разрешения архиерея, полагая, таким образом началонаследственному духовному сословию, которое в XVIII и XIX вв. было вернымслугою и помощником дворянства. В то же время вводились другие ограничения: отбиралисьу церковных причтов земли, запрещалось священникам торговать и заниматьсяремеслами, вводилась архиереями такса за требы. Ограничивая доходы подчиненногоклира, архиереи не только не уменьшали своих требований, но, напротив,увеличивали их, стремясь наверстать ущерб от потери судных пошлин и уменьшениявотчинных доходов. При этом архиерейские аппетиты не сдерживались более тоюсилою, какую представляли из себя прежние свободные крестьянские миры иисчезнувшие городские общины, превращенные теперь в податное орудие Московскогогосударства. Сместить священника при помощи помещика или воеводы ничего нестоило; и с приходским духовенством перестали церемониться. Пошлины запоставление и архиерейский оброк возросли до огромных размеров. Архиерейские сборщики,следуя директиве своих господ «все подати собирать без недобору», «с большимлоспешением днем и ночью», «а на ослушников правити без всякия пощады»,действовали чисто грабительским образом — «всякие окладные и неокладные доходысбирали с прибавкою, не против того, как дань накладывается», не считая«корысти» воевод и прочих агентов; светской власти. «Правеж», которыйпредписывался архиерейскими приказами, был самый жестокий: недоимщиков бросалив тюрьмы, заковывали в кандалы, нещадно били; патриаршие стрельцы устраивалидаже вооруженные облавы на неаккуратных священников среди бела дня и иногда насамых людных улицах и площадях.
Этот невыносимый гнет не мог не вызывать оппозиции со стороны приходскогодуховенства. Тяжелее всех было сельскому духовенству, и его протест былнаиболее радикален и решителен. Оно не сразу пошло на службу к дворянству и несразу помирилось с полным подчинением высшей церковной власти. Не отличаясьничем по хозяйственному положению от крестьян, принужденные одновременно и нарядус «пахотными мужиками» браться за соху и за косу, сельские священникипрониклись ненавистью и негодованием по отношению к князьям церкви и проявлялиеще до начала раскола; свое недружелюбие в весьма осязательной форме — вместе сприхожанами они били и увечили архиерейских десятильников, не хотели судиться уархиереев и «презирали» архиерейское благословение. Эта зараза проникла даже внекоторые монастыри, непосредственно додчиненные архиереям и также нещадно имиэксплуатировавшиеся. В 1622 г. митрополит новгородский Макарий принужден былжаловаться царю, что «по монастырям архимандриты и игумены и по мирским храмампопы и диаконы, и церковные причетники и земские люди его, государевабогомольца, и его приказных людей, и десятильников ни в чем не слушают, и вовсяких духовных делах под суд не даются и ставятся сильны, и духовных делсудными и всякими пошлинами владеют те архимандриты и игумены и попы икорыстуются сами меж себя, а в царское богомолье в софейскую казну не платят».
Учреждение патриаршества только усилило смуту и недовольство. Преждевсего, эта реформа создала для провинциального духовенства новое тягло. Насодержание патриарха и его двора была отведена огромная область, духовенствокоторой было обложено особым патриаршим тяглом. Вслед за этим при патриархеИосифе был заведен новый порядок наставления священников в патриаршей области,еще больнее ударивший по карману сельское духовенство, чем простой патриаршийоброк. За дальностью расстояния (некоторые пункты патриаршей области отстоялиот Москвй на 800 верст) священники из отдаленных от Москвы приходов ходилиставиться к ближним архиереям. Патриарх Иосиф, «желая собрать себе имение»,запретил это, и пришлось священникам ходить в Москву. Тот же порядок завел ондля выдачи священникам «перехожих грамот», т. е. разрешений на переход из одногоприхода в другой.
Ранее эти грамоты выдавались местными десятильниками, теперь Иосиф велелходить за ними в Москву, в казенный приказ, «хотя обогатить дьяка свегоИвана-Докошилова и подьячих». Не изменилось дело при Никоне: «святитель» Никон«всего этого очень держится»; и, конечно, прежним не довольствовался. В своей«гордыне» он подолгу не допускал к себе просителей, заставляя их неделямипроживать в Москве без всякого толку; затем он произвел новую переписьпатриаршей области и ввел новый оклад, такой огромный, что «татарским абызамжить гораздо лучше». «Возлюбил он стоять высоко, ездить широко» — велел собратьпо всему государству со всех церквей лошадей и преспокойно 500 голов разослалпо своим вотчинам. Затеянные Никоном постройки новых собственных монастырейтребовали больших расходов, вследствие чего увеличились патриаршие сборы свысшего клира и с монастырей: «епископии и множество пустынных мест разорил»,строя «мнимый» Новый Иерусалим и два других монастыря. Но архиереи, конечно,переложили новое патриаршее тягло на то же сельское духовенство. Та жечелобитная сельского духовенства на Никона, из которой мы заимствовали толькочто приведенные жалобы, горько плачется, что патриаршество, в возмещение всеготого тягла, которое оно взвалило на плечи «сельского духовенства, не может илине хочет защитить последнее от все возрастающего своеволия и произвола «дворяни людей боярских». «Попов и дьяконов по боярским и дворянским вотчинам в колодыи цепи сажают, бьют и от церкви отсылают» (т. е. сгоняют с мест); а при Никонеу дворян и боярских людей уже похвальное слово стало: «Бей попа, что собаку,лишь бы жив был, да кинь 5 рублей» (за бесчестье). Челобитные клириков на«смертный бой» идут, не прекращаясь, в течение всего XVII в., но, конечно, недостигают цели, хотя в них приводятся и такие факты, что для иного помещика'ничего не стоило в драке «тайну Христову[7] всю пролить и ногамипотоптать». Оппозиция против архиереев соединялась с оппозицией против дворян ибояр. Сельское духовенство было тут солидарно с крестьянством не только внастроениях, но и в тактике: как мы видели, оппозиция сельского клира иногдаперерастала в прямое неповиновение начальству и даже бунт.
Иного рода оппозиция нарастала среди городского духовенства. Подчиненноеархиереям и патриарху, окруженное со всех сторон сыском, дошедшим до крайнейстепени опять-таки при Никоне оно боролось с архиерейским гнетом не «боем», аобличениями. В среде городского духовенства образовались в середине XVII в.кружки ревнителей благочестия, которые хотели очистить русскую церковь отскверны. Влиятельнее всех был московский кружок, организованный царскимдуховником протопопом Стефаном Вонифатьевым. К нему примкнули будущий патриархНикон, бывший тогда архимандритом Новоспасского монастыря, некоторые соборныепротопопы и несколько мирян. Члены кружка хорошо сознавали недуги русскойцеркви и ее в общем крайне невысокий уровень. Пороки церкви изображены с точкизрения ревнителей в знаменитом подметном письме, найденном в Москве в декабре 1660 г., обличавшем русский клир и переполошившем московских архиереев. Его составление приписывалосьпоследними священнику Иродиону, в свою очередь оговорившему бывшего галицкогопротопопа и другого священника. Это письмо, хотя и относится уже к моментуборьбы против официальной реформы, резюмирует, однако, давнишние взглядыревнителей; оно настолько любопытно, что стоит привести его целиком.«Священство в мире, яко душа в теле. Ведомо убо буди, епископ убо вместо всехбога, священник же — Христа, прочий же святых ангелов: аз же мню несть уже ниединого епископа, чтобы жил по-епископски, ни одного священника, чтобы жилпо-священнически, ни инока, чтобы жил по-иночески, ни христианина, чтобы жилпо-христиански; вси свой чин презреша; игумени оставиша свои монастыри ивозлюбиша со мирскими женами и девицами содружатися; а Попове оставившеучительство и возлюбиша обедни часто служить и кадило от грабления и от блудана жертву богу приносити и мерзостное и калное свое житие всем являти иблагочестием лицемерствующиеся, мняще частыми обеднями бога умилостивити,недостойни и пияни, помрачени различными злобами, и слова божия и слышать нехотяще. О таковых бо речено: проклят вся тво-ряй дело божие с небрежением; неприемли имени господа бога твоего всуе. Что же всуе? Еже крестившееся воХриста, и не живем во Христе. Тии будут осуждены с бесы в муку вечную». Церковьгибнет, но причину гибели надо искать на самом ее верху: это патриарх и архиереи.«Твоего святительского рукоположения служители только именем пастыри, а деломволцы, только изречением и образом учители, а произволением тяжцы мучители»,—пишет какой-то «богомолец» (т. е. клирик) патриарху Иосифу. В том же духе пишетдругой клирик суздальскому архиепископу Серапиону: «Или мниши избежать судабожия? Помни реченное в писании: тому же быть волку и сему, аще волком терпит,а не пастырю». «И радуются архиереи,— пишет инок Авраамий,— оде-щеся в брачнацветная одеяния, яко женихи, рясами разнополыми, рукавы широкими, рогатымиклобуки себе и атласными украшающе, скипетры в руках позлащени имуще,воцаритися над людьми хотяще, параманзы також златом вышивающе. Се есть монах,се есть учитель! Се есть наша вера! Таковии суть ныне законоучители —блазнители и прелестницы!» Вывод отсюда для ревнителей был ясен: если низшийклир испорчен, то не по своей вине; виною тому те, кто священников ставит ипревращает затем в волков своим мздоимством и попустительством. Как можетнизший клир быть нестяжательным, когда стяжают все архиереи, и прежде всего,стяжают с него самого? Как может иерей избегать «пианства», когда у «святыхзаконоположников власти» «брюха толсты, что у коров»? Как может священникпроповедовать против пережитков язычества, когда сами архиереи устраивают усебя «игры скоморошеския»?[8]
Городские ревнители хотели бороться со всеми этими пороками при помощиреформы сверху. Через посредство Вонифатьева они приобрели влияние на молодоготогда царя Алексея, и по их указаниям царь издал несколько указов обисправлении церковных недостатков. Они пытались действовать и путем чистоцерковных реформ. В качестве пробного камня было выдвинуто требованиеосуществить постановление Стоглава о введении на церковных службах вместомногогласия единогласия, т. е. отменить обычай читать и петь одновременно понескольку молитв и соблюдать точно порядок пения и чтения молитв одной задругой. Ревнители ввели единогласие в своих церквах, но провести вобщецерковном масштабе даже эту реформу им не удалось, так как она встретиласильнейшее противодействие со стороны тогдашнего патриарха Иосифа и отчастиприхожан, которые были недовольны значительным удлинением служб приединогласии. Для ревнителей стало очевидным, что начинать оздоровление церквинадо сверху, борьбою с епископатом, и для этого прежде всего надо взять в рукикружка главнейшие епископские должности. Через посредство Вонифатьевамосковский кружок нашел доступ к царю и получил возможность устраивать наосвобождающиеся епископские кафедры своих людей. А когда умер патриарх Иосиф,тот же кружок поспешил возвести на патриарший престол своего «друга» Никона,ставшего к этому времени новгородским архиепископом, и надеялся обеспечитьпроведение при содействии последнего церковной реформы. Однако, как мы сейчасувидим, Никон совершенно обманул расчеты ревнителей.
Тактика городского духовенства была, в сущности говоря, тактикой мелкойвнутриведомственной борьбы, и иною она быть не могла. Слабость городских мировв Москве и вокруг Москвы, миров мелких посадов с малочисленным ималовлиятельным населением, не давала возможности городскому духовенству вестиболее широкую борьбу, опираясь на своих прихожан. Напротив, как раз ревнителине всегда приходились по вкусу прихожанам, в особенности, когда они начиналивосставать против двоеверных культов или удлиняли до бесконечности службывведением единогласия. В таких случаях посадские прихожане не только неподдерживали священников, поставленных к тому же без их ведома и согласияепископскою властью, но даже выгоняли и били их, как произошло с Аввакумом вЮрьевце и в других местах. Приходилось поэтому идти путем мелких интриг истараться, по крайней мере, очистить высший клир от «волков несытых». Толькопосле этого ревнителям казалось возможным приступить к оздоровлению церкви внизах, Но их тактика была ошибочна, ибо не сообразовалась с существом тогдашнейцерковной организации. Епископат был недостоин не потому, что его испортилиплохие епископы, но потому, что самые условия положения князя церкви создавалидля представителей епископата известный тип, известный шаблон, которому тот илииной отдельный представитель епископата невольно следовал как постоянной норме.И неудивительно, что самая горькая ошибка, приведшая к крушению весь замыселревнителей, заключалась именно в поставлении на патриарший престол Никона. Былон, по выражению Аввакума, одного из ревнителей, «наш друг», «ныне же честьвземше и переменишеся». Никон действительно начал реформы, но не те и не в томдухе, какой желателен был ревнителям. Только тогда ревнители поняли своюошибку, заговорили совсем на ином языке и перешли к иной тактике. В то же времясельское духовенство приняло реформы как открытое объявление войны — положениесразу стало решительным. С точки зрения ревнителей, реформа церкви должна былакоснуться только церковной организации и нравственности. На место князейцеркви, эксплуатировавших приходский клир, ревнители хотели посадить послушныхсебе иерархов, мечтая, быть может, провести впоследствии выборность епископата,как это установилось в XIX в. в старообрядческой церкви. По крайней мере,вполне ясно, каким образом, по их мнению, должна была управляться церковь ивершиться церковная реформа: надо «быть собору истинному», состоящему не изодних архиереев, но и из священников и из «в мире живущих»; собор из одних архиереев,да еще по подбору царя с боярской думой, это «сонмище иудейско». Исправлениецерковной нравственности опять-таки служило целям внутреннего укрепленияцеркви: с одной «стороны, оно также должно было сократить эксплуататорскиепривычки «волков», с другой стороны, примирить с церковью мирян. Но реформа впредставлении ревнителей вовсе не должна была касаться существа веры и культа.И то и другое нуждалось не в изменениях, но лишь во внешнем упорядочении: нужнобыло уничтожение многогласия и нелепых опечаток в богослужебных книгах.Ревнители не хотели также посягать на некоторые местные разночтения иразногласия в чинах, образовавшиеся вековым путем в различных местностях. ВМоскве пели, читали и писали иконы не совсем так, как в Новгороде или вСоловках, но и тут и там разница оправдывалась традицией, в конечном счете,восходившей к какому-либо чудотворцу или преподобному, угодившему божествуименно таким, а не иным путем. «Старая вера», за исключением основных ее «догматов»,утвержденных Стоглавым собором, отнюдь не была чем-либо единообразным,—насколько мало было единообразия в культах, настолько же много было мелкихразличий в чине совершения культа. На это многообразие вовсе не думали нападатьревнители, не говоря уже о том, чтобы они могли посягнуть на «великие догматы»,установленные Стоглавым собором.
Никон имел совершенно иные представления о реформе. Он ничего не имелпротив исправления церковной нравственности, но на этом и кончались пунктысоприкосновения между ним и его прежними друзьями. Со стороны организации онхотел исправить церковь, но не установлением в ней соборного начала, апосредством проведения в ней строгого единовластия патриарха, не зависящего отцаря, и посредством возвышения священства над царством. Рядом с царем всея Русидолжен стоять патриарх всея Руси; он не должен делиться с царем ни доходами, нипочетом, ни властью. Никон выступил с целой продуманной и разработаннойтеорией. Он сформулировал ее полностью в своих ответах церковному собору 1667 г., перед которым ему пришлось предстать в качестве обвиняемого, но эта теория была им выно-шенаеще до принятия патриаршества, ибо вся его политика в качестве патриарха была осуществлениемэтой теории на практике. Над миром властвуют два меча, духовный и мирской,первым владеет архиерей, вторым — царь. Который же из двух выше? В противностьутверждающим, что выше царь, Никон доказывает, что это неправильно и что вышеархиерей. Христос дал апостолам право вязать и решать, но архиереи — преемники апостолов.Венчает царя на царство архиерей, он может «вязать» царя чрез царскогодуховника, подчиненного архиерею, он может «запрещать» царя. Приведя еще ряддоказательств из истории, Никон заключает: «Сего ради яснейше: царь имать бытименее архиерея и ему в повиновении… яко духовенство есть людие избранные ипомазани святым духом»; «священство боле есть царства: священство от бога есть,от священства же царстви помазуются». Отсюда вытекало, по мнению Никона, чтопатриарх должен быть на Руси вторым государем, равным царю и даже большим его;царь не может вмешиваться в церковные дела иначе как по приглашению патриарха,но патриарх имеет право и должен руководить царем. Таким образом, Никон хотелреформировать организационное объединение русской церкви путем освобождения ееот подчинения государству, которое стремилось опоясаться сразу двумя мечами, идуховным и материальным, чтобы пускать в ход, судя по надобности, или тот, илидругой, и путем создания параллельной государству и руководящей последнимцерковной организации. Эта затея, предпринятая совершенно вопреки ходуразвития, наметившемуся еще со времени Иосифа Волоцкого, потерпела полноефиаско. Правда, на первых порах своего патриаршества Никон как будто имелуспех; он был постоянным советником царя в государственных делах, управлял зацаря, когда тот уходил из Москвы в походы, писался «великим государем»,единолично назначал и смещал епископов. Но все это влияние Никона опиралось нена какие-либо перемены в положении церкви по отношению к государству, а простона личное доверие к Никону царя. Никон был царским «собинным другом», т. е.попросту временщиком, а так как он своим гордым и грубым нравом играбительскими действиями нажил себе повсюду — и среди боярства и среди всегоклира, начиная от епископата и кончая последним причетником,— одних злейшихврагов, то, когда царь, раскусив его истинные цели, изменился к нему, и звездаего закатилась, он не нашел нигде поддержки. При полном сочувствии епископатацарь предал Никона суду церковного собора за самовольное оставление кафедры,оскорбление величества и противные канонам самовольные и своекорыстные действияпри управлении церковью. Собор 1667 г. осудил его, а вместе с ним осудил и двухепископов — Павла Крутицкого и Илариона Рязанского, которые не хотели былоподписывать соборный акт о низложении Никона, не соглашаясь с точкой зренияакта, что царская власть выше патриаршей.
Так неудавшийся московский «папа» кончил жизнь в ссылке простым монахом.Но зато Никон еще до опалы, по мысли царя и при полном его одобрении,предпринял и провел другую реформу, также имевшую объединительный характер. Этапоследняя реформа была совершенно противоположна планам ревнителей и, как мысказали, положила начало жестокой внутрицерковной борьбе, приведшей кцерковному расколу и нашедшей отклик во всех оппозиционных слоях тогдашнегообщества. На ней мы должны внимательно остановиться.
4. Официальная реформаи разгром церковной оппозиции
Сущность официальной реформы заключалась в установлении единообразия вбогослужебных чинах. Объединенная российская церковь, родная сестра восточныхЦерквей, не имела единообразного богослужебного чина и разнилась в этом отсвоих восточных собратий, на что постоянно указывали и Никону и егопредшественникам восточные патриархи. В единой церкви должен был быть единыйкульт. Соборы XVI в., возведя в ранг всероссийских святых местных патронов, незавершили этим дело объединения культа. Надо было ввести единообразие также и вбогослужебном чине, заменить удельную богослужебную пестроту московским единообразием.Вопрос о проведении этой принципиальной реформы возник еще до Никона в связи спобедой техники в книжном деле. Пока были рукописные книги, изготовлявшиеся наместах местными переписчиками и по местным оригиналам, вопроса о реформе и бытьне могло; но когда во второй половине XVI в. в Москве появился Печатный двор ибыло решено снабжать все церкви печатными богослужебными книгами, справщики, т.е. редакторы печатных изданий, открыли необычайное разнообразие в рукописныхкнигах как со стороны отдельных слов и выражений, так и со стороны чиновбогослужебных обрядов. Ошибки и описки было нетрудно исправить; но дело было сложнее— нужно было выбрать какой-то один, наиболее правильный, чин и зафиксироватьего в печатных книгах, уничтожив тем самым все остальные обрядовые варианты.Главное затруднение оказалось в выборе образца для исправления. Для царя иНикона это были тогдашние греческие чины; для огромного большинства клириков —древние русские чины, закрепленные в «харатейных» (рукописных) книгах.
Итак, реформа должна была касаться обрядов. Удивляются, как подобнаяреформа, исправление подробностей богослужебного чина, могла возбудить такиеожесточенные споры, отказываются понять, почему Никон и его противникипридавали такое значение «единой букве «аз». Но за этим «азом» скрывались двереальные противоположности: старого самостоятельного приходского клира с егомногообразными культами и чинами и новой дворянской церкви, уничтожавшей вездевсякую тень самостоятельности и стремившейся к единообразию. С другой стороны,мы уже знаем, что еще за сто лет до Никона было в полной силе то религиозноемиросозерцание, которое полагало всю силу и практическую пользу религии именнов техническом умении служить божеству. Божество еще не стало в глазах людей XVIв. носителем правды, а оставалось «прехытрым» созданием, которое надо уметьрасположить в свою пользу, которому надо «угодить», чтобы снискатьблагополучие. Через сто лет после Стоглава, возведшего совершенно серьезно иофициально на степень догматов основные способы «угождения» божеству,миросозерцание не успело сколько-нибудь значительно измениться. Сам Никон стоялвсецело на той же самой точке зрения. Стремясь ввести в русской церквиединообразие по греческому образцу, он засыпал константинопольского патриархаПаисия вопросами чисто обрядового характера и схоластическими казусами,нисколько не отличаясь в этом случае от своего предшественника Иосифа,спрашивавшего восточных патриархов о четырех «великих церковных потребах» подобногоже рода. Получив 27 таких вопросов, Паисий пришел в недоумение и деликатнопопробовал в своем ответе просветить Никона: «Не следует думать, будтоизвращается наша православная вера, если кто-нибудь имеет чинопоследование,несколько отличающееся в вещах, которые не принадлежат к числу существенных иличленов веры, лишь бы соглашался в важных и главных с кафолическою церковью» —и, кстати, приложил экземпляр «Православного исповедания веры» для сведенияНикона. Но эти нравоучения, равно как и все рассуждения Паисия об условности дажетаких вещей, как перстосложение при крестном знамении и благословении, пропалидля Никона даром. Вероятно, попросту он их не понял. Противники Никона были вданном случае вполне солидарны с ним, и разница заключалась только в том, чтоНикон отдал первенство обрядности греческой, которую он считал более древней ипотому более надежной, а первые держались русской старины, по их мнениюосвященной и оправданной угодниками и чудотворцами. Самый ход «исправления» ещебольше содействовал разрыву между новым единообразием и старой верой. Мы не будемизлагать его подробно, но основные моменты наметить необходимо. Официальнонеобходимость исправления мотивировалась на соборе 1654 г. тем, что в старопечатных книгах было много ошибок, вставок, и тем, что русский богослужебныйчин очень существенно разнился от греческого. В основу исправления хотелиположить древние харатейные, т. е. рукописные, славянские и греческие книги;таково, по крайней мере, было первоначальное намерение Никона. Но когдаприступили к практическому осуществлению этой задачи, обнаружились огромныезатруднения. Рукописей древних было мало, а имевшиеся расходились одна сдругой; справщики не умели в них разобраться, и этот путь был оставлен изаменен другим. Царь и Никон решили признать нормой тогдашние печатныегреческие книги, напечатанные в тех молитвах и псалмах, которые осталисьнетронутыми, введены новые обороты речи и новые термины вместо старых, и безвсякой надобности. Перечисление примеров этих разночтений в челобитной Никитызанимает шесть страниц текста «Материалов» Субботина. В заключение Никитаделает еще открытие, которое окончательно подрывало доброкачественностьисправления: в разных книгах «чиновные действа и ектений напечатанынепостоянно, в той книге напечатано тако, а в иной инако, и предние стихиставлены напоследи, а последние напреди или в середине». Очевидно, редакторыновых книг не спелись друг с другом или не следили за печатанием и тем сильноповредили введению никоновского единообразия.
Можно представить себе, какая буря поднялась среди приходского духовенства,когда были разосланы по церквам новые книги. Сельское духовенство,малограмотное, учившееся службам со слуху, должно было или отказаться от новыхкниг, или уступить место новым священникам, ибо переучиваться ему былонемыслимо. В таком же положении было и большинство городского духовенства идаже монастыри. Монахи Соловецкого монастыря выразили это в своем приговоренапрямик, без всяких оговорок: «Навыкли мы божественные литургии служить постарым служебникам, по которым мы сперва учились и привыкли, а ныне и по темслужебникам мы, старые священницы, очередей своих недельных держати не сможем,и по новым служебникам для своей старости учиться не сможем же… а которые мысвященницы и дьяконы маломочны и грамоте ненавычны, и к учению косны, по которымслужебникам старым многия лета училися, а служили с великою нуждою… а поновым книгам служебникам нам чернецом косным и непереимчивым сколько ни учитца,а не навыкнуть, лутче будет з братьею в монастырских трудах быти». Сельскому игородскому священнику такого выхода не представлялось. Новая вера требовала,очевидно, и новых служителей Старым оставалось бороться до последнейвозможности, а потом либо подчиниться, что было фактически невозможно, либоокончательно порвать с дворянской церковью и уступить свое место послушнымставленникам никониан. И партизанская борьба, которая велась до сих пор отслучая к случаю, сразу разгорелась по всей линии, захватив собою весьпрофессиональный приходский клир.
На первом плане борьбы приходский клир поставил апологию старой веры.Было бы огромной ошибкой смотреть на пространные челобитные первых борцов застарую веру как на неоспоримое доказательство невежества и духовного убожестваих авторов, как это делают до сих пор многие историки раскола. Челобитныепроникнуты искренностью и глубиною убеждения и обнаруживают нередко огромную эрудициюих авторов, эрудицию, правда, в стиле Иосифа Волоцкого и его школы, но все жеимпонировавшую тогдашнему обществу. Авторы челобитных защищают «прежнюю христианскуюверу», провозглашая никоновские нововведения «новой незнакомой верой». Для нихэта прежняя вера заключалась именно в знании и соблюдении верных способовугождения божеству; в старых харатейных книгах, которыми, как величайшей святыней,гордились, например, соловецкие монахи, были изложены эти верные способы.Соблюдая их, Зосима и Савватий снискали богоугодное житие и явили миру «преславныечудеса»; харатейные соловецкие книги — «предания» этих чудотворцев, тот церковныйчин и устав, который и монахам откроет путь ко спасению. Московская церковнаятрадиция восходят к московским чудотворцам, «в посте, в молитве и вколенопреклонении и слезами богови угодивших»; и «законы их, ими же они боговиугодивши», дали им дар чудотворения и изгнания бесов. Главные «законы»:персто-сложение двумя перстами, как «знаменуют себя» Иисус и святые на иконах,трисоставный крест, восьмиконечный, составленный якобы по образцу креста, накотором был распят Иисус и который будто бы был сделан еще Соломоном из трехдревесных пород — кипариса, певга и кедра, крест, таинственно символизирующийтрехдневную смерть Иисуса и непостижимую троицу, и прочие «догматы»,установленные Стоглавым соборол, важны по своей магической силе; но такая жемагическая сила скрыта и в других элементах культа, в особенности в известныхформулах и некоторых отдельных словах. Из челобитных видно, что такуюмагическую силу до Никона присваивали имени Исус — это «спасенное (т. е. спасительное)его имя, нареченное от бога святым ангелом»; замена в новых книгах этого имени именем«Иисус» казалась величайшим кощунством и дерзостью. Далее, «великую сокровеннуюсилу» присваивали «азу» во втором члене символа веры, вычеркнутому в новыхкнигах. Вся апология зиждется на знакомой уже нам идеологии XIV — XVI вв.; ноне следует думать, чтобы «исправление» исходило из других, более развитыхрелигиозных представлений. В ответ на апологию царь, Никон и восточные патриархи,прежде всего, указывали на авторитет, старину и чистоту греческой веры, взятойза норму для исправления, но вовсе не входили в разъяснения и изобличения «заблуждений»апологетов, их извращенных понятий о вере. Они ставят этим позднейшихапологетов синодского православия в величайшее затруднение: приходится признать,что и Никон был невежествен по части веры столько же, сколько и его противники.Но против ссылки на авторитет греческой церкви у апологетов был готовнеотразимый аргумент: знаменитая «Книга о вере», официальное издание московскойпатриаршей кафедры, незадолго до Никона уже объявила ведь греческую веру«испроказившеюся»; «насилие турского Махмета, лукавый Флоренский собор дасмущение от римских наук» уничтожили чистоту греческого православия, и «с лета 6947(1439 г.) приняли греки три папежские законы: обливание, троеперстие, крестовна себе не носити», а вместо «честного тричаст-ного креста» — латинский«двоечастный крыж». Греческие и славянские книги, с которых правил Никон,напечатаны в Риме, «Винецыи» и «Парыже» с лютым еретическим зельем, внесенным латинянамии лютеранами. Ересь не в том, что молитвы были переведены заново, а впревращении на латинский образец крестного знамения, хождения посолонь, троенияаллилуйи, креста и т. д., в изменении всего церковного чина. «Всех еретиков отвека ереси собраны в новые книги»,— заявляет Аввакум. Никон предпринял такоедело, на какое не дерзал ни один еретик ранее его. «Не бывало еретиков прежде,кои бы святые книги превращали и противные в них догматы вносили», — говоритдьякон Федор. Под предлогом церковных исправлений Никон ни больше, ни меньшекак хочет искоренить чистое православие на Руси, пользуясь потворством царя и спомощью таких явных еретиков, как грек Арсений или киевские ученые. «Новаянезнамая вера» оказывалась самою злою ересью. В челобитных уже даны все посылкидля последующей оценки никонианской церкви, когда раскол стал уже совершившимсяфактом: учение ее — душевредное, ее службы — не службы, таинства — не таинства,пастыри — волки.
Челобитные, однако, оказались слишком слабым орудием в борьбе ссоединенными силами царя, Никона и епископата. Единственный верный сторонникстарой веры их архиереев, Павел Коломенский, был сослан в Пасдеостровскиймонастырь, и уже в 1656 г. двуперстники были приравнены соборным постановлениемк еретикам-несторианам и преданы проклятию. Этот собор, как я предшествующие,состоял почти исключительно из епископов, с некоторым числом игуменов иархимандритов,— епископат не смел стать за старую веру. Никон торжествовал. Наиболеевидные вожаки оппозиции были сосланы и прокляты, между прочим, юрьевецкийпротопоп Аввакум — в Сибирь. В ответ на апологию старой веры была издана«Скрижаль», объявлявшая ересью старые обряды. Некоторое время спустя, вследствиеохлаждения, а затем и разрыва между царем и Никоном, положение оставалосьнеопределенным; но в 1666 г. окончательно и официально было признано, что реформаНикона не есть его личное дело, но дело царя и церкви. Собор из десятиархиереев, собранный в этом году, прежде всего постановил признавать православнымигреческих патриархов, хотя они живут под турецким игом, и признаватьправославными книги, употребляемые греческою церковью. После этого собор предалвечному проклятию «с Иудою-предателем и с распеншими Христа жидовы, и со Арием,и со прочими проклятыми еретиками» всех, кто «не послушает повелеваемых от наси не покорится святой восточной церкви и сему освященному собору».
Осуждение сторонников старых обрядов как неправославных, осуществленное соборами1656 и 1666 гг., было окончательно санкционировано Большим московским собором в 1667 г., который одобрил реформы патриарха Никона, а всех не принявших этихреформ «предал анафеме и проклятию как еретиков и непокорных». Необоснованность«клятвенных запретов», вынесенных соборами 1656 и 1667 гг., была признанарусской православной церковью лишь в послеоктябрьское время. «В целяхуврачевания церковных разделений из-за старых обрядов и наибольшего успокоениясовести употребляющих их в ограде русской православной церкви» синод призаместителе местоблюстителя патриаршего престола митрополите Сергии (Страгородском),впоследствии ставшем патриархом Московским и всея Руси, 23 апреля 1929 г. признал старые обряды «спасительными», а клятвенные запреты соборов 1656 и 1667 гг. «отменил,яко не бывшие».
Поместный собор русской православной церкви, созванный в 1971 г. для избрания патриарха, специально рассмотрел вопрос о «клятвах на старые обряды и напридерживающихся их» и принял следующее решение:
«1. Утвердить постановление патриаршего священного синода от 23 (10)апреля 1929 года о признании старых русских обрядов спасительными, как и новыеобряды, и равночестными им.
2. Утвердить постановление патриаршего священного синода от 23 (10)апреля 1929 года об отвержении и вменении, яко не бывших, порицательныхвыражений, относящихся к старым обрядам и, в особенности, к двуперстию, где быони ни встречались и кем бы они ни изрекались.
3. Утвердить постановление патриаршего священного синода от 23 (10)апреля 1929 года об упразднении клятв Московского собора 1656 года и БольшогоМосковского собора 1667 года, наложенных ими на старые русские обряды и напридерживающихся их православноверующих христиан, и считать эти клятвы, яко небывшие.
Освященный поместный собор русской православной церкви любовию объемлетвсех свято хранящих древние русские обряды, как Членов нашей святой церкви, таки именующих себя старообрядцами, но свято исповедующих спасительнуюправославную веру.
Освященный поместный собор русской православной церкви свидетельствует,что спасительному значению обрядов не противоречит многообразие их внешнеговыражения, которое всегда было присуще древней неразделенной Христовой церкви икоторое не являлось в ней камнем преткновения и источником разделения»(Поместный собор русской православной церкви. 30 мая — 2 июня 1971 года.Документы, материалы, хроника. Изд. Московской патриархии. М., 1972, с. 105,130—131).
5. Понятие раскола
Раскол, религиозно-общественное движение, возникшее в России в середине17 в. Поводом для возникновения Р. послужила церковно-обрядовая реформа,которую в 1653 начал проводить патриарх Никон с целью укрепленияцерковной организации. За ликвидацию местных различий в церковно-обрядовойпрактике, устранение разночтений и исправление богослужебных книг и др. меры поунификации московской богословской системы выступали все члены влиятельного «Кружкаревнителей благочестия». Однако среди его членов не было единствавзглядов относительно путей, методов и конечных целей намечаемой реформы.Протопопы Аввакум, Даниил, Иван Неронов и др. считали, чторусская церковь сохранила «древлее благочестие» и предлагали проводитьунификацию, опираясь на древнерусские богослужебные книги. Др. члены кружка(Стефан Вонифатьев, Ф.М. Ртищев), к которым позднее присоединилсяНикон, хотели следовать греческим богослужебным образцам, имея в виду вдальнейшем объединение под эгидой московского патриарха православных церквейУкраины и России (вопрос об их воссоединении, в связи с нарастаниемОсвободительной борьбы украинского народа против польских поработителей,приобрёл в это время важное значение) и укрепление их связей с восточнымиавтокефальными православными церквами. При поддержке царя АлексеяМихайловича Никон начал проводить исправление русских богослужебныхкниг по современным им греческим образцам и изменил некоторые обряды(двоеперстие было заменено троеперстием, во время церковных служб «аллилуйя»стали произносить не дважды, а трижды и т.д.). Нововведения были одобреныцерковными соборами 1654—55. В течение 1653—1656 на Печатном дворе шёл выпускисправленных или вновь переведённых богослужебных книг.
Хотя реформа затрагивала лишь внешнюю, обрядовую сторону религии, но вусловиях господства в обществе религиозной идеологии эти изменения получилизначение большого события. К тому же определенно выявилось стремление Никонаиспользовать реформу для централизации церкви и усиления власти патриарха.Недовольство вызывали и насильственные меры, с помощью которых Никон вводил вобиход новые книги и обряды. Первыми за «старую веру», против реформ и действийпатриарха выступили некоторые члены «Кружка ревнителей благочестия». Аввакум иДаниил подали царю записку в защиту двоеперстия и о поклонах во времябогослужения и молитв. Затем они стали доказывать, что внесение исправлений погреческим образцам оскверняет истинную веру, т.к. греческая церковьотступила от «древлего благочестия», а её книги печатаются в типографияхкатоликов. Иван Неронов, не касаясь обрядовой стороны реформы, выступил противусиления власти патриарха и за демократизацию церковного управления.Столкновение между Никоном и защитниками «старой веры» приняло резкие формы.Аввакум, Иван Неронов и другие идеологи раскола подверглись жестокимпреследованиям.
Выступления защитников «старой веры» получили поддержку в различных слояхрусского общества, что привело к возникновению движения, названного расколом.Часть низшего духовенства, видевшая в сильной патриаршей власти лишь органэксплуатации, выступая за «старую веру», протестовала против увеличенияфеодального гнёта со стороны церковной верхушки. К расколу примкнула и частьвысшего духовенства, недовольная централизаторскими устремлениями Никона, егосамоуправством и отстаивавшая свои феодальные привилегии (епископы —коломенский Павел, вятский Александр), некоторые монастыри. Призывы сторонников«старой веры» получили поддержку отдельных представителей высшей светскойзнати. Но большую часть сторонников «старой веры» составляли посадские люди иособенно крестьяне. Усиление феодально-крепостнического гнёта и ухудшениесвоего положения народные массы связывали и с нововведениями в церковной системе.
Объединению в движении столь разнородных социальных сил способствовалапротиворечивая идеология раскола. Идеализация и защита старины, ненависть кновому, проповедь национальной ограниченности и принятия мученического венца воимя «старой веры» как единственного пути к спасению души сочетались в идеологиираскола с резкими обличениями в религиозной форме феодально-крепостническойдействительности. Различным слоям общества импонировали различные стороны этойидеологии. В народных массах живой отклик находили проповеди расколоучителей онаступлении «последнего времени», о воцарении в мире антихриста, о том, чтоцарь, патриарх и все власти поклонились ему и выполняют его волю. Раскол сталодновременно и знаменем консервативной антиправительственной оппозициицерковных и светских феодалов, и знаменем антифеодальной оппозиции. Народныемассы, становясь на защиту «старой веры», выражали этим свой протест противфеодального гнёта, прикрываемого и освящаемого церковью.
Массовый характер движение раскола приобрело после церковного собора1666—67, предавшего старообрядцев анафеме, как еретиков, и принявшего решениеоб их наказании. Этот этап совпал с подъёмом в стране антифеодальной борьбы;движение раскола достигло своего апогея, распространилось вширь, привлекаяновые слои крестьянства, в особенности крепостных, бежавших на окраины.Идеологами раскола стали представители низшего духовенства, порвавшие сгосударственной церковью, а церковные и светские феодалы отошли от раскола.Главной стороной идеологии раскола и в это время оставалась проповедь ухода (воимя сохранения «старой веры» и спасения души) от зла, порожденного антихристом.В наиболее фанатичных направлениях раскола возникла практика «огненныхкрещений» (самосожжений). Увлекаемые проповедью расколоучителей многиепосадские люди, особенно крестьяне, бежали в глухие леса Поволжья и Севера, наюжные окраины государства, в Сибирь и даже за границу, основывали там свои общины.Это был массовый уход простых людей от выполнения не только новых церковныхобрядов, но и феодальных повинностей. Правительство в 1681 отмечало умножение«церковных противников», особенно в Сибири. Оно при активном содействииправославной церкви жестоко преследовало старообрядцев. В 70—80-е гг. 17 в. видеологии раскола более важное место, чем прежде, стали занимать обличения,вскрывавшие отдельные социальные пороки общества. Некоторые же идеологираскола, в частности Аввакум и его соратники по ссылке в Пустозёрском остроге,перешли к оправданию активных антифеодальных выступлений, объявляя народныевосстания небесным возмездием царской и церковной власти за их действия. Частьсторонников «старой веры» приняла активное участие в Крестьянской войне подпредводительством С. Т. Разина 1670—71. Соловецкое восстание1668—76, возникшее как движение в защиту «старой веры», переросло вкрупное антифеодальное выступление против государственной власти. Значительнойбыла роль сторонников «старой веры» в Московском восстании 1682 идр. антифеодальных выступлениях.
В конце 17 — начале 18 вв. после поражения антифеодальных восстанийпроизошёл спад движения. Этому способствовала и политика, проводимаяправительством Петра I, ослабившая преследования староверов, но установившаядля них повышенное налоговое обложение. С 18 в. в идеологии раскола исчезаютобличения социальных пороков действительности и усиливаются её консервативныестороны. Провозглашение Е. И. Пугачевым лозунга борьбы за «старую веру»способствовало вовлечению масс в антифеодальную крестьянскую войну.Последователи раскола — старообрядцы разделились на несколько толков и согласий— поповщину,беспоповщину и др.
6. Протопоп Аввакум
Протопоп Аввакум является одним из основателей старообрядчества,писатель, сын сельского священника. В 1646-47 года входил в «кружок ревнителейблагочестия», и стал известен царю Алексею Михайловичу. В 1652 году былпротопопом в городе Юрьевце Повольском, затем священником Казанского собора вМоскве. За резкое выступление против церковной реформы Никона в 1653 году ссемьёй был сослан в Тобольск, а затем в Даурию. В 1666 году царь вызвал его вМоскву с целью примирить с официальной церковью. Но Аввакум не отказался отдогм старой веры, своих взглядов и продолжал настойчивую борьбу с церковныминововведениями. В челобитной царю, он обвинил Никона в ереси.
Вдохновленные выступления против Никона привлекли к Аввакумумногочисленных сторонников, в том числе и представителей знати. Например,ссылка боярыни Морозовой так красочно и талантливо показана в картине художникаСурикова[9].
В 1664 году был сослан в Мезень. В 1666 году вызвали в Москву и нацерковном соборе расстригли и предали анафеме. Он заключил свою жизнь ствердыми убеждениями в своей вере и правоте в Пустозёрском остроге. 15 летпросидел в своём деревянном срубе, а затем был в нём и сожжён.
Это был талантливый и образованный человек своего времени. НеистовыйАввакум – называли его в народе. Трудно сказать, не будь «яростного» протопопаАввакума, вообще состоялся ли бы раскол церкви, в том плане, какой он приобрёли размах формы позднее. Это моё личное мнение. Его мужество, стойкость за своивзгляды, веру, вызывает огромное уважение у последующих поколений России.Аввакум оставил после себя много произведений, сочинённых им в ссылке. Главныеиз них: «Книга бесед», «Книга толкований», «Житие». Отстаивая в своихсочинениях старую церковь, он обличал пороки представителей официальной религии(чревоугодничество, разврат, корыстолюбие и т.д.), жестокость, с которойпроводились церковные реформы.
В борьбе со сторонниками Никона Аввакум обличал и царскую власть, самогоцаря, его слуг, воевод и пр. Популярность Аввакума в народе была очень велика,проповеди его находили широкий отклик, особенно в крестьянской среде,становились твёрдыми его сторонниками. В распространении его сочиненийучаствовала даже тюремная стража. В борьбе за старую веру он призывал кжестоким, негуманным формам: самосожжению, религиозному фанатизму, проповедямиконца света[10].
Выступления Аввакума и других защитников «старой веры» получили поддержкув различных слоях русского общества, приобрели широкий размах и привёл кжестокому противостоянию двух сторон – защитников реформ в церкви и защитниковстарой веры.
Раскол начал приобретал общенациональное значение. В его орбиту быливовлечены широкие массы верующих, официальная церковь и церковная власть.
Большая часть низшего духовенства, менее образованная, видевшая в реформецеркви ущемление своих интересов и прав, встала полностью на защиту «старойверы». Своими действиями они влияли на широкие массы прихожан, которые так жестали яростными защитниками старой веры. В это движение включилисьмногочисленные массы горожан, (посадские люди). Призывы «сторонников старойверы» получили поддержку и некоторой части светской знати, в том числе были онии в окружении царя. Объединению в движении раскола различных слоёв русскогообщества способствовала и идеология раскола.
В скором времени, после начала церковных реформ стало отчётливопросматриваться образование двух сторон раскола. Первую сторону составлялисторонники реформ, которую возглавляли официальная церковь во главе спатриархом и царём. Вторую сторону составили в основном широкие народные массы,низшее звено церковных служителей, которые стали видеть в церковной реформедальнейшее усиление феодально-крепостнического строя в стране и ухудшениесвоего положения.
Возникшее движение раскола стало подкрепляться и определённымиидеологическими воззрениями, так с одной так и с другой стороны. Ярые защитники«старой веры» в своей практике руководствовались теми идеями и воззрениями,изложенными в сочинениях и протопопа Аввакума и других организаторов раскола.
Суть их идеологических воззрений:
Идеализация и защита старины, старой веры, неприятие, даже ненависть ковсему новому, что проникало в их среду со стороны, в том числе и новыхцерковных обрядов;
Проповедь национальной ограниченности, замкнутости, ограничение связей,особенно с иностранными государствами;
Спасение души, ради чего возможно принятие мученического венца, вплоть досамосожжения;
В широких народных массах из уст расколоучителей находила идея онаступлении «последнего времени», о воцарении в мире антихриста и о том, чтоцарь, патриарх и вся власть поклоняется ему и выполняет его волю;
Резкое обличение в религиозной форме феодально-крепостническойдействительности, официальной церкви и т. д.
Эти идеологические воззрения представителей раскола находили отклик, какв среде широких народных масс, так и в других слоях русского общества.Возникший раскол в православной церкви в середине XVII века привёл в движениетакие силы, такие широкие слои населения, что его последствия сказываются и внастоящее время. Сутью раскола является официальное разделение новой,послереформенной, государственной церкви от представителей старой церкви,которых стали называть раскольниками, а они себя в свою очередь называли себястарообрядцами.
С первых дней проявления раскола, неподчинение низших служителей церквиреформе Никона вызвало со стороны патриарха, а затем и официальных властейприменение к ним насильственных мер. Жестоко были наказаны лидеры расколапротопопы Аввакум и Иван Неронов. Многие служители церковного культаотправлялись в ссылки, лишались сана, заточались в монастыри. Ярыепредставители раскола из других слоёв народных масс также подвергались жестокимнаказаниям, ссылались в Сибирь, приговаривались к смертной казни.
На защиту церковных реформ встал и царь, его окружение и высшие чины церкви.
В 1666-67 годах прошёл церковный собор. Он предал «анафеме» представителейстарой веры (староверов) и принял решение об их наказании. Позднее, староверов,(общее наименование последователей православия до церковной реформы патриархаНикона) стали также называть старообрядцами, раскольниками. Церковный собор1666-67 годах своим решением официально закрепил послереформенную церковь –официальной государственной. Старообрядчество отделялось от официальнойгосударственной церкви, становилось её врагом, и было принято решениеликвидировать его силой.
Принятие такого решения собором и особенно предание старообрядчества«анафеме», церковному проклятию, вызвал новый виток противостояния официальнойцеркви со старообрядчеством.
Этот этап раскола совпадает с широким антифеодальным движением в России.В Крестьянской войне под руководством Болотникова, Степана Разина, Василия Усана Дону. Многие лозунги «борьбы за старую веру» широко использовалисьруководителями восстаний.
Так, например, Соловецкое восстание 1666-1676 годов было в чистом видераскольническим восстанием в защиту «старой веры». Монахи Соловецкого монастырядлительное время не признавали новые богослужебные книги, они не согласилисьпризнать приехавших из Москвы архимандритов. В этой борьбе монахов монастыряподдерживали многочисленные беглые люди из стрельцов, крестьян, казаков и т.д.
Отделение последователей раскола от официальной церкви породило с ихстороны новые формы борьбы. Борьба эта по-прежнему продолжается под знаменемсохранения старых обрядов, старой веры, «древлего благочестия».
Что является новым:
Старообрядцы начинают вести себя так, как представители религии в России.Они не признают новых и кон, неправильных новых богослужебных книг, новыхобрядов;
С целью сохранения «старой веры» многочисленные представителистарообрядчества стали покидать места своего проживания и организовывать вглухих местах или на окраинах России свои общины, скиты, тайные секты,монастыри и т. д. Массовый уход в глухие места, Сибирь, Поволжье, районы Севера,на южные окраины государства и даже в другие государства был причиной не тольконе выполнения обрядов официальной церкви, но и невыполнения феодальныхповинностей;
В наиболее фанатичных общинах старообрядцев широкое распространениеполучила практика «огненных крещений» (самосожжений) под видом спасения души.Например, по свидетельству писателя Мельникова (Андрей Печёрский) в Пошехонскомуезде Ярославской губернии, только в 1870 году сожглось 1920 человек.
Но раскольничество с самого начала и особенно позднее не было единым. Оновсё более и более становилось неоднородным, распадающийся на отдельные общины,секты, «корабли» и т. д. Этому способствовала большая их изолированность другот друга и всё более возрастающая роль лидеров общин, скитов, монастырей,которые вырабатывают свою местную религиозную практику.
К концу XVII столетия, а затем и позднее, раскольничество постепенно и посвоим взглядам становится неоднородным. Оно распадается на два течения.Наиболее общепринятые — поповщина и беспоповщина.
Поповцы признали необходимость духовенства (своих священников) ипроведения всех церковных таинств по старой вере. Основные районы распространенияпоповщины – Керженские леса, Стародубье, Дон, Кубань.
Беспоповцы отрицали необходимость иметь своих священников (попов) ипроведения некоторых церковных таинств.
Правительство и официальная церковь начали вести беспощадную войну срасколом и раскольниками самыми решительными мерами наряду с другими методамиубеждения и принуждения. В борьбе с расколом использовались войска, сторонникираскола, особенно лидеры, предавались «анафеме», т. е. проклятию, ссылались вСибирь на каторгу, разрушались скиты, монастыри, использовались и другие меры.
В эпоху Петра I эта борьба усилилась. Старообрядцев, раскольников всех мастейон признавал главными врагами проведения своих реформ в России. Даже в борьбе сбоярскими бородами Петром I – просматривается связь борьбы с раскольниками. Вболее поздний период все старообрядцы были внесены в специальные списки, ониограничивались в правах, носили официально установленную для них одежду.
Заключение
В заключении подведем основные итоги курсовой работы.
Решения поместного собора 1971 г. имеют скорее символическое, чемцерковно-практическое значение, поскольку трехвековая конфронтация русскойправославной церкви со старообрядчеством настолько отдалила их друг от друга,что никакими запоздалыми признаниями неправомочности прошлых церковных решенийраскол уже не ликвидировать.
Покаяние принесли только вятский епископ Александр, три игумена, четыремонаха, в том числе Григорий Неронов, и священник Никита (Пустосвят). Прочиебыли преданы проклятию, и трое главных вождей оппозиции — священники Аввакум, Лазарьи дьякон Федор — сосланы в Пустозерский острог, последние двое с урезаниемязыка. Царь со своей стороны обязался обнажить меч материальный: по силе указов1666—1667 гг. еретики должны были подвергнуться «царским сиречь казнениям поградским законам». Розыск еретиков и совершение градского суда было порученовоеводам.
Борьба на мирной почве религиозной полемики была кончена. Оставалосьвооруженное сопротивление, на которое, однако, клир один, сам по себе, не былспособен. Профессиональная оппозиция приходского клира постепенно сходит нанет. Оппозиция городского духовенства, очень малочисленного, быстро исчезает,как только кружок ревнителей был окончательно разгромлен. Московский священникКузьма от церкви Всех святых на Кулишках, ставший во главе купеческой эмиграциииз Москвы в Стародубье, был последним могиканином. Оппозиция же сельскогодуховенства тонет в великом крестьянском религиозном движении, начавшемся в60-х годах, и теряет свою профессиональную индивидуальность: сельскомусвященнику, не желавшему принять новые книги или не умевшему ими пользоваться,оставалось только уйти вслед за бежавшим от крепостной кабалы крестьянством,уступив свое место ставленнику помещика-никонианина. Новые сельские священники,служившие по никоновскому обряду, были уже верными слугами поместного дворянства.
Внутрицерковное движение кончилось победой официальной реформы.Дворянско-московская церковь нашла свое кредо и при его помощи стала утверждатьсвое господство. Осужденные служители старой веры, однако, не подчинились иушли «в раскол», т. е. откололись от официальной церкви и.продолжали с нейборьбу разными способами. Они нашли себе опору в борьбе среди самыхразнообразных элементов, враждебных дворянскому государству. С одной стороны,это были элементы, осужденные ходом истории на исчезновение,— последние остаткибоярства и старое стрелецкое служилое сословие; с другой стороны, это былиэлементы, стоявшие в оппозиции дворянскому государству вследствие того, чтобыли объектом его жесточайшей эксплуатации,— посадские люди и в особенностикрестьянство. Не принявшие никоновской реформы группы из этих социальных слоевтакже ушли в раскол. Таким образом началось это оригинальноесоциально-религиозное движение, многогранное по своему социальному составу и разнообразноепо своей идеологии.
Раскол оставил на теле России глубокие, незаживающие рубцы. В результатеборьбы с расколом погибли тысячи людей, в том числе и дети. Перенесены тяжелыемуки, исковерканы судьбы тысячи людей.
В целом, движение раскола – реакционное движение. Оно препятствовалопрогрессу, объединению земель России в единое государство. В тоже время расколпоказал стойкость, мужество, обширных групп населения в отстаивании своихвзглядов, веры, (сохранение старинного уклада жизни, порядков, установленныхпредками).
Раскол – это часть нашей истории. И нам, современникам нужно знать своюисторию и брать из старины всё хорошее, порядочное. А в наше время, особенно впоследние годы, наша духовность находится под угрозой.
Список литературы
1. Патриарх Никон. 100 великих россиян / под ред. В.С.Иванова, М., Просвещение,2005
2. Вся история в одном томе./Авт.-сост. И.О. Родин, Т.М. Пименова. – М.:«Родин и компания», ООО «Издательство АСТ-ЛТД», 1998
3. Буганов В.И., Зырянов П.Н. История России, конец XVII-XIX в. / Под ред. А.Н.Сахарова. – М.: Просвещение,1995
4. А.С. Орлов, В.А. Георгиев, Н.Г. Георгиева, Т.А. Сивохина. История Россиис древнейших времен до наших дней. Учебник – М.: «ПБОЮЛ Л.В.Рожникова», 2000.
5. Житие протопопа Аввакума / под ред.О.И. Львова. – М., Знание, 1990 г.
6. Карамзин Н.М., «История государства Российского», Калуга, 1993г.
7. Ключевский В.О. Исторические портреты. — М., 1991 г.
8. Ключевский В.О. Краткое пособие по русской истории. — М., Мысль,1993г.
9. Ключевский В.О. Русская история. — М., 1992г.
10. Платонов С.Ф. Учебник русской истории. — М., 1992 год.
11. Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. — М., 1996г.
12. Соловьев С.М. Учебная книга по русской истории. — М., Освещение.
13. Колминский В.Н. История русской церкви. — М., Знание, 1998