--PAGE_BREAK-- ПРЕДПОСЫЛКИ И ПОДГОТОВКА КРЕСТЬЯНСКОЙ РЕФОРМЫ
Предпосылки, которые, в конечном счете, привели к отмене крепостного права в России, складывались уже давно. Прежде всего, в последние десятилетия перед реформой 1861 г. углубились социально-экономические процессы разложения крепостничества. Как убедительно доказано многочисленными исследованиями российских историков и экономистов, возможности крепостного хозяйства как экономической системы уже на исходе первой четвертиXIX в. были исчерпаны, и оно вступило в полосу глубокого кризиса.
Крепостничество стало серьезным тормозом развития промышленности и торговли, крестьянского предпринимательства. Помещичье хозяйство, базировавшееся на подневольном крепостном труде, все более приходило в упадок. Кризис в первую очередь поразил барщинные имения, а в них к серединеXIX в. находились производительности барщинного труда. Крестьянин все более тяготился барской работой, стараясь как можно меньше тратить на нее свои силы.
Показателем упадка помещичьих хозяйств был и рост задолженности помещиков кредитным учреждениям и частным лицам. Помещики все больше стали закладывать и перезакладывать свои «крепостные души» в этих учреждениях. Если в начале XIX в. ими было заложено 5% крепостных крестьян, а к 30-м годам — 42%, то к 1859 г. — уже 65%. Многие помещичьи имения, обремененные долгами, продавались. Сумма долга помещиков, заложивших свои имения только в государственных кредитных учреждениях, достигла астрономической величины — 425 млн. руб., что в два раза превосходило годовой доход в бюджете страны.
Другой важной причиной, заставившей помещиков пойти на отмену крепостного права, был социальный фактор — нарастание из десятилетия в десятилетие крестьянских бунтов. По данным, основанным на материалах архивов, за первую четверть XIX в. было зарегистрировано 651 крестьянское волнение, за вторую четверть этого столетия — уже 1089 волнений, а за последнее десятилетие перед отменой крепостного права — 1010 волнений. Но помимо волнений протест крестьянства против крепостной неволи проявлялся и в других формах: убийства помещиков и управляющих имениями, распространение слухов о воле, будораживших умы крестьян. Особое значение имели и такие массового и повседневного характера формы борьбы, не поддающиеся никакому статистическому учету и наносившие существенный ущерб помещичьему хозяйству, как, например, заведомо плохое выполнение барщины, неуплата оброка, захват помещичьих земель, лесные порубки, потравы полей и лугов помещика.
«Крестьянский вопрос» давно серьезно беспокоил российское самодержавие, а в царствование Николая I он приобрел особую у секретных комитетов, однако они не дали существенных результатов. Осознавая необходимость отмены крепостного права, Николай I все же полагал несвоевременной его отмену в данный момент, откладывая это на неопределенное время. Необходимо было такое крупное потрясение, как Крымская война 1853—1856 гг., чтобы царское правительство вплотную приступило к подготовке отмены крепостного права.
Поражение в Крымской войне раскрыло глаза царизму на главную причину экономической и военно-технической отсталости страны, на крепостное право и на социальную опасность его дальнейшего сохранения. Крепостная Россия не выдержала военного соперничества с коалицией экономически более развитых и технически лучше оснащенных европейских стран. Крепостное хозяйство и особенно государственные финансы оказались в состоянии глубокого кризиса: громадные расходы на войну серьезно подорвали финансовую систему государства; частые рекрутские наборы в годы войны, реквизиции скота и фуража, рост денежных и натуральных повинностей, связанных с войной, разоряли население, наносили серьезный ущерб и помещичьему хозяйству.
Экономический кризис неизбежно породил и кризис социальный. Крестьянский протест уже не ограничивался локальными, разрозненными бунтами и выливался в массовые движения, охватывавшие одновременно сотни тысяч крестьян десятков губерний.
С 1854 г. началось массовое бегство крестьян от помещиков, охватившее многие губернии. 2 апреля 1854 г. был обнародован царский манифест о формировании резервной гребной флотилии («морского ополчения»). В нее могли записаться и помещичьи крестьяне, но с согласия помещика и с письменным обязательством о возвращении к нему после роспуска флотилии. Указ ограничивал район формирования флотилии всего четырьмя губерниями — Петербургской, Олонецкой, Новгородской и Тверской. Но весть об указе всколыхнула крестьян центральных и поволжских губерний. Среди крестьян разнеслась молва о том, «что государь император призывает всех охотников в военную службу на время и что за это семейства их освободятся навсегда не только от крепостного состояния, но и от рекрутства и от платежа казенных повинностей». Самовольный уход для записи в ополчение вылился в массовое бегство крестьян от помещиков.
Еще более широкий характер приняло это явление в связи с манифестом 29 января 1855 г. о наборе ратников в «подвижное сухопутное ополчение». Оно охватило десятки центральных, поволжских и украинских губерний. Особым упорством отличалось движение крестьян в Киевской губернии, стремившихся записаться в «вольные казаки». Это движение, получившее название «киевской козаччины» (укр.), было прекращено с применением военной силы.
Вскоре по окончании войны, весной-летом 1856 г., крестьяне южных губерний устремились в Крым, где, по слухам, по вышедшему указу они якобы получат свободу «от крепостного состояния». Дороги, ведущие в Крым, были забиты толпами крестьян. Воинские части, посланные для их возвращения, встретили отчаянное сопротивление.
Эти и подобные массовые крестьянские выступления произвели сильное впечатление на помещиков и правящие круги. Перед ними встал призрак новой «пугачевщины», которая представлялась в то время более опасной, ибо она, как говорили помещики, могла «соединиться с глубоко задуманною демократическою революциею». Помещики и власти боялись не только и не столько реальных крестьянских бунтов, сколько возможности общего крестьянского восстания, которым могли воспользоваться революционные элементы.
Таким образом, перед российским самодержавием со всей неотвратимостью встали экономические и политические задачи: необходимо было выйти из тяжелого финансового кризиса, разрешить острые социальные проблемы и при этом сохранить положение России в ранге великих держав.
В первый год царствования Александра II на его имя стали поступать «записки» и письма с критикой пороков существующих порядков и предложениями о проведении неотложных реформ. Эти «записки» и письма расходились во множестве списков, встречая живейший отклик в различных общественных кругах России.
Впервые о необходимости отмены крепостного права официально было заявлено Александром II в краткой речи, произнесенной им 30 марта 1856 г. перед представителями московского дворянства. Упомянув о своем нежелании сейчас «дать свободу крестьянам», царь вынужден был в то же время заявить о необходимости приступить к подготовке их освобождения ввиду опасности дальнейшего сохранения крепостного права, указывая, что лучше отменить крепостное право «сверху», чем ждать, когда оно будет отменено «снизу».
Однако в течение 1856 г. практически ничего не было сделано в этом направлении, кроме разве того, что со стороны правительства предпринимались попытки выяснить отношение дворянства к реформе и добиться от него инициативы в деле освобождения крестьян. И здесь следует отдать должное настойчивости Александра II, который встал выше узкокорыстных интересов дворянства. Сознавая государственную необходимость проведения реформ, в первую очередь крестьянской, царь последовательно шел к намеченной цели. Это тем более важно подчеркнуть, что подавляющее большинство российского дворянства было настроено крепостнически и выступало против каких-либо реформ. Царя поддерживала либеральная часть помещиков, хозяйство которых было сильнее других втянуто в рыночные отношения. Они представили ему ряд своих проектов отмены крепостного права. Проекты предусматривали разные условия освобождения крестьян, что определялось различием хозяйственных интересов помещиков в зависимости от конкретных местных условий.
Интересы помещиков нечерноземных губерний России с более развитыми здесь товарными отношениями и широким распространением крестьянских неземледельческих промыслов, а также преобладанием оброчной формы эксплуатации крестьянства отражал проект тверского губернского предводителя дворянства А М. Унковского. Он предлагал освободить крестьян с землей сразу, но с «вознаграждением» помещиков как за землю, предоставляемую в надел крестьянам, так и «за самих освобождаемых крестьян». Выкуп надельной земли возлагался на самих крестьян, а выкуп личности крестьянина — «на все сословия», что, по существу, выходило на тех же крестьян, составлявших 9/10 населения страны. Проект Унковского отражал стремление помещиков нечерноземной полосы к быстрейшей ликвидации крепостных отношений и получению максимального выкупа с целью организации своего хозяйства на предпринимательских началах.
Интересы помещиков черноземной полосы, где преобладало барщинное хозяйство, связанное с рынком, и где земля особенно высоко ценилась, воплотил проект крупного полтавского помещика М. П. Позена. Его проект выразил стремление помещиков черноземных губерний к сохранению в своих руках максимального количества земли, но вместе с тем и их не заинтересованность в полном обезземелении крестьян: сохранение крестьянского хозяйства необходимо было для обеспечения помещиков рабочими руками.
Интересы помещиков степной полосы, относительно слабо заселенной, с преобладанием крупного помещичьего хозяйства, выражал проект известного славянофила, помещика Самарской губернии, Ю. Ф. Самарина. В этом проекте Самарин предусматривал необходимость личного освобождения крестьян с землей и предоставления им гражданских прав. Но ввиду недостатка в степной полосе рабочих рук он считал необходимым установить «переходный период» сроком на 10—12 лет, во время которого сохранялись бы отбывание крестьянами барщинных работ за надельную землю и право вотчинной полиции за помещиком в его имении.
Несмотря на различия, все проекты объединяло стремление сохранить помещичье землевладение, власть помещиков и самодержавную монархию; они были направлены на создание условий для предпринимательской перестройки помещичьего хозяйства. Однако в конечном счете преследовалась главная цель — предотвратить «пугачевщину» в стране. Опасность общего крестьянского восстания рассматривалась в большинстве проектов как один из важных аргументов необходимости проведения крестьянской реформы.
Выработка оснований крестьянской реформы сначала была возложена на Министерство внутренних дел. Этим занялась специальная группа чиновников под председательством А. И. Левшина. Летом 1856 г. Левшин представил «Записку» с изложением принципов предстоящей реформы. Суть их заключалась в том, что за помещиком сохранялось право собственности на всю землю, включая и крестьянскую надельную, которая предоставлялась крестьянам при их освобождении в пользование, за что они обязаны, были нести в пользу помещика регламентированные законом повинности в виде барщины или оброка.
В 1857 г.был образован Секретный комитет под председательством князя А. Ф. Орлова «для обсуждения мер по устройству быта помещичьих крестьян». Составленный из бывших николаевских сановников, в большинстве своем убежденных крепостников, комитет затягивал дело. Однако нараставшая социальная напряженность в стране заставила Александра IIпринять более действенные меры. При этом он по-прежнему стремился добиться от самих помещиков, чтобы они проявили свою инициативу в деле подготовки реформы. Первыми изъявили на это согласие помещики трех западных («литовских») губерний — Виленской, Ковенской и Гродненской. В ответпоследовал царский рескрипт генерал-губернатору этих губерний В. И. Назимову об учреждении из числа местных помещиков трех губернских комитетов и одной «общей комиссии в г. Вильне» для подготовки местных проектов крестьянской реформы. В основу рескрипта Назимову были положены принципы, изложенные ранее в «Записке» А. И. Левшина и одобренные Александром II.
В декабре 1857 г.последовал аналогичный рескрипт петербургскому генерал-губернатору П. Н. Игнатьеву. В течение 1858 г. рескрипты были даны и остальным губернаторам, и в том же году в 45 губерниях, в которых находились помещичьи крестьяне, были открыты комитеты по подготовке местных проектов освобождения крестьян.
С опубликованием рескриптов и началом деятельности губернских комитетов подготовка крестьянской реформы стала гласной. В связи с этим Секретный комитет был переименован в «Главный комитет по крестьянскому делу для рассмотрения постановлений и предположений о крепостном состоянии». Председателем его стал князь А. Ф. Орлов, а несколько позднее – великий князь Константин Николаевич
Летом и осенью 1858 г. Александр II предпринял двухмесячную поездку по России. Он посетил ряд городов, где заявлял о своей решимости освободить крестьян и призывал дворян поддержать другие готовящиеся преобразования.
Подготовка крестьянской реформы проходила в обстановке дальнейшего нарастания крестьянского движения. Если за 1857 г. властями было зафиксировано 192 разного рода крестьянских выступлений, то за 1858 г., когда подготовительные мероприятия правительства приобрели гласность, — уже 528. Сам факт начала подготовки реформы послужил толчком к крестьянским выступлениям. В донесениях губернаторов, губернских предводителей дворянства, офицеров корпуса, жандармов и полиции за 1858 г. постоянно указывалось, что крестьяне чаще всего восставали, «увлекаемые слухами о свободе», «прослышав о вольности из крепостного состояния», «превратно толкуя распоряжения правительства об улучшении их быта».
В марте 1859 г. в качестве «рабочего» органа при Главном комитете были учреждены Редакционные комиссии, на которые возлагалось рассмотрение материалов, представленных губернскими комитетами, и составление проектов законов об освобождении крестьян. Одна комиссия должна была подготовить проект «Общего положения о крестьянах», другая —«Местных положений о поземельном устройстве крестьян». Но фактически обе комиссии в своей деятельности слились в одну, сохранив множественное наименование — Редакционные комиссии. Это был вневедомственный, «нетрадиционный» орган, который проделал основную работу по подготовке проекта «Положений о крестьянах». Редакционные комиссии подразделялись на финансовый, юридический и хозяйственный отделы. В их состав входили 38 человек: 17 — представители министерств и ведомств и 21 эксперт — от местных помещиков и ученых. Это были компетентные и в своем большинстве либерально настроенные деятели. Председателем Редакционных комиссий был назначен Я. И. Ростовцев.
Ростовцев собрал все законодательные акты о крестьянах, все поступившие проекты крестьянской реформы, материалы секретных комитетов, специальные журналы по крестьянскому вопросу, в том числе и запрещенные в России заграничные герценовские издания. В 1859—1860 гг. было издано 25 томов «Материалов Редакционных комиссий» и 4 тома «Приложений» к ним. После смерти Ростовцева в феврале 1860 г. председателем Редакционных комиссий был поставлен министр юстиции В. Н. Панин, известный своими крепостническими взглядами. Однако он не мог сколько-нибудь существенно изменить деятельность комиссий и повлиять на содержание подготовленных к тому времени проектов.
В марте 1858 г. было создано Министерство внутренних дел Земского отдела при Центральном статистическом комитете, призванного заниматься разбором, систематизацией и обсуждением всех дел, связанных с подготовкой реформы. Губернские комитеты занимали в целом консервативные позиции, обусловленные корыстными интересами местного дворянства. Большинство губернских комитетов выступало за сохранение на неопределенный срок временнообязанного состояния крестьян и требовало при его прекращении возврата помещикам крестьянских наделов. Редакционные комиссии не пошли навстречу этим притязаниям. Но и в самих Редакционных комиссиях не было единства мнений: шла острая борьба по вопросам конкретных норм наделов и повинностей, о функциях крестьянского сельского управления.
В августе 1859 г. проект «Положений о крестьянах» Редакционными комиссиями был в основном подготовлен. Предполагалось сначала обсудить его с депутатами от губернских комитетов. Решено было вызывать их в Петербург отдельными группами. В августе 1859 г. было вызвано 36 депутатов от 21 комитета, а в феврале 1860 г. — 45 депутатов от остальных комитетов.
Проект «Положений о крестьянах», представленный депутатам, был, подвергнут ими резкой критике. Депутаты «первого приглашения» считали установленные Редакционными комиссиями нормы крестьянских наделов завышенными, а повинности за них — заниженными. Депутаты «второго приглашения», представлявшие главным образом черноземные губернии, настаивали на сохранении в руках дворянства всей земли, а также вотчинной власти помещиков. Редакционные комиссии вынуждены были пойти на некоторые уступки этим требованиям: в ряде черноземных губерний были понижены нормы крестьянских наделов, а в нечерноземных, преимущественно с развитыми крестьянскими промыслами, повышены размеры оброка.
В октябре 1860 г.Редакционные комиссии завершили свою работу, и проект «Положений» поступил в Главный комитет по крестьянскому делу, где он обсуждался до января 1861 г. Здесь проект подвергся новым изменениям в пользу помещиков: прежде всего вновь были понижены нормы крестьянских наделов в некоторых местностях, увеличен оброк в тех из них, где имелись «особые промышленные выгоды». 28 января 1861 г. проект поступил на рассмотрение последней инстанции — Государственного совета. Открывая его заседание, Александр II указал на необходимость скорейшего решения крестьянского дела. «Всякое дальнейшее промедление может быть пагубно для государства»,— заявил он. Далее он сказал: «Я надеюсь, господа, что при рассмотрении проектов, представленных в Государственный совет, вы убедитесь, что все, что можно было сделать для ограждения выгод помещиков,— сделано». Однако члены Государственного совета сочли необходимым ввести новое дополнение к проекту в пользу помещиков: был внесен пункт о праве помещиков предоставлять крестьянам (правда, по соглашению с ними) сразу в собственность и бесплатно четверть надела. Предполагалось, что перспектива получения бесплатного, хотя и мизерного, надела при ликвидации сразу всех обязательств перед помещиком привлечет крестьян, а самому помещику даст возможность сохранить в своих руках максимум земельных угодий и обеспечит его дешевой рабочей силой.
16 февраля 1861 г. в Государственном совете было завершено обсуждение проекта «Положения о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости». Подписание «Положений» было приурочено к 19 февраля — 6-й годовщине восшествия Александра II на престол. Одновременно им был подписан и Манифест, возвещавший об освобождении крестьян от крепостной зависимости. Манифест проводил идею «добровольности» и «жертвенности» дворянства, от которого якобы исходила инициатива освобождения крестьян и навстречу пожеланиям, которого пошел государь.
В тот же день, 19 февраля, был учрежден Главный комитет «об устройстве сельского состояния» под председательством великого князя Константина Николаевича. Он заменил собой Главный комитет «по крестьянскому делу» и был призван осуществлять высшее наблюдение за введением в действие «Положений» 19 февраля 1861 г., рассматривать проекты законов в дополнение и развитие этих «Положений», изменение правового и поземельного положения других категорий крестьян (удельных и государственных), решения ряда спорных и административных дел. На местах были учреждены губернские по крестьянским делам присутствия.
Правительство прекрасно понимало, что подготовленный закон не удовлетворит крестьян, поэтому был принят ряд чрезвычайных мер для подавления крестьянских восстаний, которые могли вспыхнуть в ответ на «даруемую волю». Заранее были составлены подробные инструкции и предписания о дислокации и действиях войск на случай крестьянских «беспорядков». В течение декабря 1860 г.— января 1861 г. проходили секретные совещания военного министра, министра внутренних дел и министра двора, военного генерал-губернатора Петербурга и начальника III отделения: обсуждались меры об охране правительственных зданий и царских дворцов во время объявления Манифеста о «воле». Приходскому духовенству разослано было предписание от Св. Синода, чтобы они в своих проповедях убеждали крестьян сохранять спокойствие и повиновение властям.
продолжение
--PAGE_BREAK--СОДЕРЖАНИЕ «ПОЛОЖЕНИИ» 19 ФЕВРАЛЯ 1861 г. И ИХ ПРОВЕДЕНИЕ В ЖИЗНЬ
«Положения» 19 февраля 1861 г. были представлены 17 законодательными актами: «Общим положением», четырьмя «Местными положениями о поземельном устройстве крестьян», «положениями» — о выкупе, об устройстве дворовых людей, о губернских по крестьянским делам учреждениях, а также «правилами» — о порядке введения в действие «Положений», о крестьянах мелкопоместных владельцев, о приписанных к частным горным заводам людях и пр. Действие этих законодательных актов распространялось на 45 губерний.
Ликвидация феодальных отношений в деревне — не единовременный акт 1861 г., а длительный процесс, растянувшийся более чем на два десятилетия. Полное освобождение крестьяне получали не сразу с момента обнародования Манифеста и «Положений» 19 февраля 1861 г. В Манифесте объявлялось, что крестьяне в течение еще двух лет обязаны были отбывать хотя и несколько измененные, но, по сути дела, те же самые повинности, что и при крепостном праве. Отменялись лишь особо ненавистные крестьянам так называемые «добавочные сборы» натурой — яйцами, маслом, льном, шерстью, и пр. Кроме того, помещикам запрещалось переводить крестьян в дворовые. В барщинных имениях размеры барщины сокращались со 135—140 дней с тягла в год до 70, несколько сокращалась подводная повинность, оброчных крестьян запрещалось переводить на барщину. Но и после 1863 г. крестьяне долгое время находились на положении «временнообязанных», т. е. они обязаны были нести установленные «Положениями» феодальные повинности — платить оброк или выполнять барщину. Завершающим актом ликвидации феодальных отношений в бывшей помещичьей деревне являлся перевод крестьян на выкуп. Окончательная дата перевода на выкуп и, следовательно, прекращения временнообязанного положения крестьян законом не была определена. Однако разрешался перевод крестьян на выкуп сразу по обнародовании «Положений» — либо по обоюдному соглашению их с помещиком, либо по одностороннему его требованию.
По Манифесту крестьяне сразу получали личную свободу. Необходимо подчеркнуть исключительную важность этого акта. Требование предоставления «воли» было главным в многовековой истории крестьянского движения. Богатые крепостные крестьяне шли на значительные жертвы, чтобы выкупиться на «волю». И вот в 1861 г. бывший крепостной, являвшийся до этого фактически полной собственностью помещика, который мог отнять у него все его достояние и его самого с семьей или отдельно от нее продать, заложить, подарить, теперь получал не только возможность свободно распоряжаться своей личностью, но и ряд общих имущественных и гражданских прав: от своего имени он мог выступать в суде, заключать разного рода имущественные и гражданские сделки, открывать торговые и промышленные заведения, переходить в другие сословия. Все это давало больший простор крестьянскому предпринимательству, способствовало росту отхода на заработки и, следовательно, складыванию рынка рабочей силы, а главное — раскрепощало крестьян нравственно.
Последующие реформы в области суда, местного управления, образования, военной службы расширяли права крестьянства: крестьянин мог быть избран в присяжные заседатели новых судов, в органы земского самоуправления, ему открывался доступ в средние и высшие учебные заведения. Конечно, этим полностью не снималась сословная неравноправность крестьянства. Оно продолжало оставаться низшим, податным, сословием. Крестьяне обязаны были нести подушную и разного рода другие денежные и натуральные повинности, подвергались телесным наказаниям, от которых были освобождены другие, привилегированные, сословия.
Со дня обнародования Манифеста 19 февраля 1861 г. предусматривалось ввести в селениях бывших помещичьих крестьян в девятимесячный срок «крестьянское общественное управление». Вводились следующие сельские и волостные органы управления. Первоначальной ячейкой являлось сельское общество, которое ранее составляло имение помещика. Оно могло состоять из одного или нескольких селений или части селения. Сельское общество (общину) объединяли общие хозяйственные интересы — общие угодья и общие обязательства перед помещиком. Сельское управление состояло из сельского схода сельского старосты, его помощника и сборщика податей. Сельский сход ведал вопросами общинного землепользования, раскладкой государственных и земских повинностей, устранять от участия в сходе на три года тех, кто совершил какие-либо проступки. Решения схода имели законную силу, если за них высказалось большинство присутствовавших на сходе. Несколько смежных сельских обществ, в которых числилось в общей сложности от 300 до 2000 крестьян мужского пола, составляли волость. Всего в бывших помещичьих селениях в 1861 г. было образовано 8750 волостей. Волостной сход выбирал волостного старшину, его помощников и волостной суд. Волостной сход ведал раскладкой мирских повинностей, составлением и проверкой рекрутских списков и очередностью рекрутской повинности. Волостной старшина, как и сельский староста, выполнял ряд административно-хозяйственных функций: следил за порядком в волости; в его обязанность входило задержание бродяг, дезертиров и вообще всех «подозрительных» лиц, «пресечение ложных слухов». Волостной суд рассматривал крестьянские имущественные тяжбы, дела по маловажным проступкам, руководствуясь нормами обычного права.
Важную роль в проведении крестьянской реформы на местах играл созданный летом 1861 г. институт мировых посредников, на которых были возложены многочисленные посреднические и административные функции: проверка, утверждение и введение уставных грамот, определявших пореформенные повинности и поземельные отношения крестьян с помещиками, удостоверение выкупных актов при переходе крестьян на выкуп, разбор споров между крестьянами и помещиками, утверждение в должности сельских старост и волостных старшин, надзор за органами крестьянского самоуправления.
Центральное место в реформе занимал вопрос о земле. Изданный закон исходил из принципа признания за помещиками права собственности на всю землю в их имениях, в том числе и на крестьянскую надельную, а крестьяне объявлялись лишь пользователями этой земли, обязанными отбывать за нее установленные «Положениями» повинности (оброк или барщину). Чтобы стать собственником своей надельной земли, крестьянин должен был выкупить ее у помещика.
Во время подготовки реформы, как уже отмечалось выше, был, отвергнут принцип безземельного освобождения крестьян. Полное обезземеление крестьян было и экономически невыгодной и социально опасной мерой: лишая помещиков и государство возможности получать прежние доходы с крестьян, оно создало бы многомиллионную массу безземельного пролетариата, что грозило всеобщим крестьянским восстанием. На это неоднократно указывали в своих проектах помещики и в донесениях представители местной власти. Правительство не могло не считаться и с тем, что требование предоставления земли стояло на первом плане в крестьянском движении предреформенных лет.
Но если полное обезземеление крестьян в силу указанных соображений было невозможно, то и наделение их достаточным количеством земли, которое поставило бы крестьянское хозяйство в независимое положение от помещичьего, было невыгодно помещику. Поэтому разработчики закона определили такие нормы надела, которые в силу их недостаточности привязали бы крестьянское хозяйство к помещичьему путем неизбежной для крестьянина аренды земли у своего бывшего барина. Отсюда и явились на свет пресловутые «отрезки» от крестьянских наделов, составившие в среднем по стране свыше 20% и достигавшие в некоторых губерниях 30—40% от их дореформенных размеров.
При определении норм крестьянских наделов учитывались особенности местных природных и экономических условий. Исходя из этого, вся территория Европейской России была разделена на три полосы —нечерноземную, черноземную и степную, а «полосы», в свою очередь, делились на «местности» (от 10 до 15 в каждой «полосе»). В нечерноземной и черноземной «полосах» устанавливались «высшая» и «низшая» (Уз «высшей») нормы наделов, а в степной — одна так называемая «указная» норма. Закон предусматривал отрезку от крестьянского надела в пользу помещика, если дореформенные его размеры превышали «высшую» или «указную» нормы, и прирезку, если он не достигал «низшей» нормы. Разрыв между «высшей» и «низшей» нормами (в три раза) приводил на практике к тому, что отрезки стали правилом, а прирезки — исключением. В то время как отрезка по отдельным губерниям была произведена у 40—65% крестьян, прирезка коснулась только 3— 15% крестьян. При этом размер отрезанных от надела земель в десятки, раз превысил размеры прирезанных земель к наделу. Впрочем, прирезка оказалась, в конечном счете, даже выгодна помещикам: она доводила надел до определенного минимума, необходимого для сохранения крестьянского хозяйства, и в большинстве случаев была связана с увеличением повинностей. Кроме того, законом разрешалась отрезка от крестьянских наделов и в тех случаях, когда у помещика оказывалось менее 1/3 земли по отношению к крестьянской надельной (а в степной полосе — менее ½) или когда помещик предоставлял крестьянам бесплатно («в дар») ¼ «высшей» нормы надела.
Тяжесть отрезков для крестьян заключалась не только в их размерах. Особое значение имело то, какие земли попадали в отрезку. Хотя законом было запрещено отрезать пахотные земли, но получалось так, что крестьяне лишались наиболее необходимых им угодий (лугов, выгонов, водопоев), без которых невозможно было нормальное ведение хозяйства. Крестьянин вынужден был арендовать эти «отрезные земли». Отрезки превратились таким образом в руках помещиков в весьма эффективное средство нажима на крестьян и базисом отработочной системы ведения помещичьего хозяйства (см. подробно об этом в гл. III).
Землевладение крестьян было «утеснено» не только в результате отрезков от наделов, но и чересполосицей, лишением крестьян лесных угодий (лес включался в состав крестьянского надела лишь в некоторых северных губерниях). При крепостном праве землепользование крестьян не ограничивалось предоставленными им наделами. Крестьяне пользовались бесплатно также выгонами помещика, получали разрешение пасти скот в помещичьем лесу, по скошенному лугу и убранному помещичьему полю. С отменой крепостного права крестьяне могли пользоваться этими помещичьими угодьями уже за дополнительную плату. Закон предоставлял помещику право переносить крестьянские усадьбы на другое место, а до перехода крестьян на выкуп обменивать их наделы на свою землю, если на крестьянском наделе открывались какие-нибудь полезные ископаемые или эта земля оказывалась необходимой помещику для его хозяйственных нужд. Таким образом, получив надел, крестьянин еще не становился его полноправным хозяином.
При переходе на выкуп крестьянин получал наименование «крестьянина-собственника». Однако земля предоставлялась не отдельному крестьянскому двору (за исключением крестьян западных губерний), а общине. Общинная форма землевладения исключала для крестьянина возможность продать свой надел, а сдача последнего в аренду ограничивалась пределами общины.
При крепостном праве некоторая часть зажиточных крестьян имела собственные покупные земли. Закон тогда запрещал крепостным крестьянам производить покупки недвижимости на свое имя, поэтому они совершались на имя их помещиков. Помещики в силу этого становились юридическими собственниками этих земель. Только в семи губерниях Нечерноземья покупных земель у помещичьих крестьян насчитывалось 270 тыс. десятин. При проведении реформы многие помещики пытались завладеть ими. Документы архивов отражают полную драматизма борьбу крестьян за свои покупные земли. Далеко не всегда результаты тяжебных дел оказывались в пользу крестьян.
Для ограждения интересов мелкопоместного дворянства особые «правила» устанавливали для него ряд льгот, что создавало еще более тяжелые условия для крестьян в этих имениях. Мелкопоместными считались владельцы, имевшие менее 21 души мужского пола. Таковых числилось 41 тыс., или 42% от общего числа поместного дворянства. У них находилось в общей сложности 340 тыс. душ крестьян, что составляло около 3% всего крепостного населения. На одно мелкопоместное владение приходилось в среднем по 8 душ крестьян. Особенно много таких мелких помещиков было в Ярославской, Костромской и Смоленской губерниях. В них насчитывались десятки тысяч дворянских семей, владевших от 3 до 5 душ крепостных. Таким помещикам предоставлялось право вовсе не наделять крестьян землей, если к моменту отмены крепостного права они ею не пользовались. Также эти помещики не обязаны были прирезывать крестьянам землю, если их наделы были меньше низшей нормы. Крестьянам, принадлежавшим этим владельцам и вовсе не получившим надела, предоставлялось право переселиться на казенные земли с пособием от казны для обзаведения хозяйством. Наконец, мелкопоместный владелец мог передать крестьян с их полевыми наделами в казну, за что получал вознаграждение в сумме 17 годовых оброков, взимаемых им со своих крестьян.
Наиболее обделенными оказались «крестьяне-дарственники», получившие «нищенские», или, как их называли, «сиротские», наделы. Таких крестьян насчитывалось 461 тыс. мужского пола. «В дар» им было предоставлено 485 тыс. десятин — по 1,05 десятины на душу. Более ¾ дарственников находилось в южных степных, поволжских и центрально-черноземных губерниях. Формально, по закону, помещик не мог принудить крестьянина взять дарственный надел. Но нередко крестьяне оказывались поставленными в такие условия, когда они были вынуждены соглашаться на дарственный надел, даже требовать его, если их дореформенный надел приближался к низшей норме, а платежи за землю превосходили ее рыночную стоимость. Получение дарственного надела освобождало от высоких выкупных платежей, дарственник полностью порывал с помещиком. Но перейти «на дар» крестьянин мог только с согласия своего помещика. Стремление перейти «на дар» преимущественно проявлялось в малонаселенных многоземельных губерниях и особенно в первые годы проведения реформы, когда рыночные и арендные цены на землю там были сравнительно невелики. К получению дарственного надела особенно стремились зажиточные крестьяне, имевшие свободные денежные средства для покупки земель. Именно эта категория дарственников смогла наладить предпринимательское хозяйство на покупной земле. Большинство же дарственников проиграли и оказались в бедственном положении. В 1881 г. министр внутренних дел Н. П. Игнатьев писал, что дарственники дошли до крайней степени нищеты, так что «земства вынуждены были им оказывать ежегодные денежные пособия на прокормление, и со стороны этих хозяйств поступают ходатайства о переселении их на казенные земли с пособием от правительства».
В итоге 10 млн. душ мужского пола бывших помещичьих крестьян получили 33,7 млн. десятин земли, а помещики сохранили за собой количество земли в 2,5 раза превосходившее надельную крестьянскую. 1,3 млн. душ мужского пола (все дворовые, часть дарственников и крестьян мелкопоместных владельцев) фактически оказались безземельными. Надел остальных крестьян фактически составил в среднем 3,4 десятины на душу, в то время как для нормального обеспечения жизненного уровня за счет земледелия, по расчетам тогдашнего статистика Ю. Ю. Янсона, требовалось (в зависимости от условий различных районов) от 6 до 8 десятин на душу.
Наделение крестьян землей носило принудительный характер: помещик обязывался предоставить надел крестьянину, а крестьянин взять его. По закону до 1870 г. крестьянин не мог отказаться от надела. Но и по истечении этого срока право отказа от надела было обставлено условиями, сводившими его на нет: он должен был полностью рассчитаться с податями и повинностями, в том числе с рекрутской. В итоге после 1870 г. в течение последующих 10 лет смогли отказаться от своих наделов всего 9,3 тыс. душ мужского пола.
«Положение о выкупе» допускало выход крестьянина из общины, но он был крайне затруднен: необходимо было уплатить за год вперед оброк помещику, казенные, мирские и прочие сборы, погасить недоимки и т. д. Поэтому выход из общины, связанный с большими материальными расходами, могли осуществить лишь зажиточные крестьяне, а для остальных он практически был невозможен. Закон предусматривал до перехода крестьян на выкуп, т. е. на период временнообязанного состояния, отбывание ими за предоставленную землю повинности в виде барщины и оброка. Размеры того и другого фиксировались в законе. Если для барщинных имений устанавливалась единая норма барщинных дней (40 дней мужских и 30 женских за один душевой надел), то для оброчных размеры повинности определялись в зависимости от промысловых и торговых «выгод» крестьян. Закон устанавливал следующие нормы оброка: за «высший» надел в промышленных губерниях — 10 руб., в имениях, находившихся в пределах 25 верст от Петербурга и Москвы, он повышался до 12 руб., а в остальных был определен в размере 8—9 руб. с души мужского пола. В случае близости имения к железной дороге, судоходной реке, к торгово-промышленному центру помещик мог ходатайствовать об увеличении размера оброка.
По закону нельзя было повышать оброк выше дореформенного, если не увеличивался земельный надел. Однако закон не предусматривал уменьшения оброка в связи с сокращением надела. В результате отрезки от крестьянского надела происходило фактическое увеличение оброка в расчете на 1 десятину. «Какое же это улучшение быта? Оброк-то на нас оставили прежний, а землю обрезали», — горько сетовали крестьяне. Установленные законом нормы оброка превосходили доходность с земли, особенно в нечерноземных губерниях, хотя формально считалось, что это — плата за предоставленную в надел крестьянам землю. Реально же это была плата за личную свободу.
Несоответствие между оброком и доходностью с надела усугублялось и так называемой системой «градаций». Суть ее заключалась в том, что половина оброка приходилась на первую десятину надела, четверть — на вторую, а другая четверть раскладывалась на остальные десятины. Система «градаций» преследовала цель установить максимум повинностей за минимальный надел. Она распространялась также и на барщину: половина барщинных дней отбывалась за первую десятину, четверть — за вторую, другая четверть — за остальные десятины. 2/3 барщинных работ отбывалось летом и 1/3 — зимой. Летний рабочий день составлял 12, а зимний — 9 часов. При этом вводилась «урочная система»: устанавливался определенный объем работ («урок»), который крестьянин обязан, был выполнить в течение рабочего дня. Однако вследствие массового плохого исполнения барщинных работ в первые годы после реформы барщина оказалась настолько неэффективной, что помещики стали быстро переводить крестьян на оброк. Только за 1861—1863 гг. удельный вес барщинных крестьян сократился с 71 до 33%.
Как уже было отмечено выше, завершающим этапом крестьянской реформы являлся перевод крестьян на выкуп, однако закон 19 февраля 1861 г. никакого окончательного срока завершения такого перевода не устанавливал.
В 9 губерниях Литвы, Белоруссии и Правобережной Украины (Виленской, Ковенской, Гродненской, Минской, Могилевской, Витебской, Киевской, Подольской и Волынской) правительство указами 1 марта, 30 июля и 2 ноября 1863 г. сразу перевело крестьян на обязательный выкуп, а также сделало ряд существенных уступок: крестьянам были возвращены отрезанные от их наделов земли, а повинности снижены в среднем на 20%. Эти меры исходили из стремления царского правительства, в условиях вспыхнувшего в январе 1863 г. восстания в Польше привлечь на свою сторону литовское, белорусское и украинское крестьянство в борьбе со шляхетским национально-освободительным движением и вместе с тем внести «успокоение» в крестьянскую среду.
Иначе дело обстояло в 30 великороссийских, малороссийских и новороссийских губерниях. Здесь перевод крестьян на выкуп занял более двух десятилетий. Лишь 28декабря 1881 г. было издано «Положение», предусматривавшее перевод остававшихся еще на временнообязанном положении крестьян на обязательный выкуп, начиная с 18 января 1883 г. Одновременно был принят указ о снижении на 12% выкупных платежей с крестьян, ранее перешедших на выкуп. К 1881 г. временнообязанных крестьян по отношению ко всем бывшим помещичьим крестьянам оставалось всего 15%. Перевод их на выкуп был завершен к 1895 г. В итоге на 1 января 1895 г. на выкуп были переведены 9159 тыс. душ мужского пола крестьян в местностях с общинным землевладением и 110 тыс. домохозяев с подворным землевладением. Было заключено в общей сложности 124 тыс. выкупных сделок, из них 20% по обоюдному соглашению с помещиками, 50% —по одностороннему требованию помещиков и 30% — «правительственной мерой», т. е. переводом на обязательный выкуп.
В основу выкупа была положена не реальная, рыночная цена земли, а феодальные повинности, т. е. крестьянам пришлось платить не только за наделы, но и за свою свободу — утрату помещиком крепостного труда. Размер выкупа за надел определялся путем так называемой «капитализации оброка». Суть ее заключалась в следующем. Годовой оброк приравнивался к 6% с капитала х (именно такой процент начислялся ежегодно по вкладам в банк). Таким образом, если крестьянин уплачивал оброк с 1 души мужского пола в размере 10 руб. в год, то выкупная сумма х составляла: 10 руб.: 6% х 100% = 166 руб. 67 коп.
Дело выкупа взяло на себя государство путем проведения «выкупной операции». Для этого в 1861 г. было учреждено при Министерстве финансов Главное выкупное учреждение. Выкупная операция заключалась в том, что казна выплачивала помещикам сразу деньгами или ценными процентными бумагами 80% выкупной суммы, если крестьяне имения получали по норме «высший» надел, и 75%, если им предоставлялся надел менее «высшего». Остальные 20—25% выкупной суммы (так называемый «дополнительный платеж») крестьяне выплачивали непосредственно помещику — сразу или в рассрочку, деньгами или отработками (по обоюдной договоренности). Выкупная сумма, уплачиваемая государством помещику, рассматривалась как предоставленная крестьянам «ссуда», которая потом взыскивалась с них в качестве «выкупного платежа» в размере 6% от этой «ссуды» ежегодно в течение 49 лет. Нетрудно определить, что за предстоящие почти полвека, на которые растягивались выкупные платежи, крестьяне должны были уплатить до 300% первоначальной выкупной суммы. Рыночная цена отведенной в надел крестьянам земли составляла в 1863—1872 гг. 648 млн. руб., а выкупная сумма за нее составила 867 млн. руб.
Проведение государством выкупа крестьянских наделов в централизованном порядке решало ряд важных социальных и экономических задач. Правительственный кредит обеспечивал помещикам гарантированную уплату выкупа и вместе с тем избавлял их от непосредственного столкновения с крестьянами. Одновременно решалась и проблема возврата казне помещичьего долга в размере 425 млн. руб., взятых помещиками под залог крепостных душ. Эти деньги были вычтены из выкупной суммы. Кроме того, выкуп оказался выгодной для государства операцией. По официальным статистическим данным, с 1862 по 1907 гг. (до момента отмены выкупных платежей) бывшие помещичьи крестьяне выплатили казне 1 540,6 млн. руб. (и еще оставались ей должны). Кроме того, они уплатили в виде оброка самим помещикам за период своего временнообязанного положения 527 млн. руб.
Хотя выкуп и дорого обошелся крестьянству, он, несомненно, способствовал развитию в стране капиталистических отношений. Из-под власти помещика крестьянин попадал под власть денег, в условия товарного производства. Перевод крестьян на выкуп означал окончательное отделение крестьянского хозяйства от помещичьего. Выкуп не только способствовал более интенсивному проникновению товарно-денежных отношений в крестьянское хозяйство, но и давал помещику денежные средства для перевода своего хозяйства на капиталистические основы. В целом реформа 1861 г. создала благоприятные условия для постепенного перехода от феодального помещичьего хозяйства к капиталистическому.
продолжение
--PAGE_BREAK--