Внутренняя и внешняя политика в царствование Павла I

Внутренняя и международная политика в царствование Павла I
 
Оглавление.
1.         Состояние России к 1796 году……………………………………………..2
    1.1.  Внутренняя обстановка в стране…………………………………………..2
    1.2.  Внешнеполитическая обстановка к 1796 году…………………………....4
2.         Царствование Павла I………………………………………………………5
    2.1.  Личность Павла I и его восшествие на престол…………………………..5
    2.2.  Внутренняя политика Павла I……………………………………………...8
            Крестьянские реформы Павла I……………………………………………9
            Торговая деятельность при Павле I………………………………………11
            Промышленность при Павле I……………………………………………14
            Финансовая политика……………………………………………………..18
    2.3.  Военная реформа Павла I и внешняя политика Российской Империи...21
            Реформа армии……………………………………………………………..21         
            Внешняя политика Павла I………………………………………………..26
            Магистр Новой Европы…………………………………………………...32
            Гибель Павла I……………………………………………………………..33
3.         Итоги правления Павла I………………………………………………….35
                        Литература…………………………………………………………………36

 
1.                Состояние России к 1796 году.
1.1.            Внутренняя обстановка в стране.
Обратимся к некоторым статистическим данным. К началу 1796 года в стране насчитывалось 40 млн. человек. Плотность населения  была далеко неравномерной. Большая часть россиян проживала в западных и  Юго-западных губерниях,  1/3 — в Нечерноземном центре,  на всю Сибирь едва набирался миллион жителей. Из 40 млн. около  400 тыс.  составляли  дворяне. Приблизительно можно указать и уровень «дворянского» благосостояния:  на одного помещика приходилось  в  среднем 100-150 крепостных,  что составляло 400-500 рублей годового оброка.  Столько же  получали чиновники 8 класса и штаб-офицеры. К концу царствования Екатерины II в  стране  насчитывалось  610 городов.  Число городских жителей составляло всего 6% от общего населения страны.  В  одной  деревне  в  среднем  проживало  100-200 человек.  Из  каждой  сотни 62 крестьянина были крепостными. На всю империю приходилось примерно 100  тыс.  деревень  и сел. Если говорить о благосостоянии крестьян, то 80% из них были середняками. «Кто имел сто рублей, считался  богатеем  беспримерным». 17 копеек  тратил на покупки среднестатистический житель империи (через полвека будет в 20 раз больше).  Это только один из немногих показателей, отражающих слабую товарность страны.
В области внутренней политики в последние 10 лет правления Екатерины II   ее  правительство  не  проявляло  никакой  особой деятельности. Так,  в частности,  губернская реформа 1775 года, которая затянулась на 20 лет,  продолжала  занимать  внимание правительства и  требовала   ряда   отдельных   мероприятий   по преобразованию учреждений во вновь образовавшихся губерниях. Были приняты некоторые меры технического порядка,  однако ничего творческого они в себе не заключали.  Подобная участь ждала и многие другие Екатерининские преобразования.  Большинству из них не хватало ни заботы о большинстве населения, ни стройного завершения.
Тревожная ситуация складывалась в общественной жизни страны. Указ Петра I о престолонаследии породил череду дворцовых переворотов, в которых основную роль играла гвардия. Поэтому монархи, начиная с Екатерины I, вынуждены были последовательно ублажать гвардию (и дворянство в целом), на штыках которой они въехали на престол, прекрасно осознавая, что эти же штыки все той же гвардии могут повернуться в обратную сторону — пример Иоанна Антоновича и Петра III показывал, что финал может быть весьма печальным. Постепенно благодаря этим поблажкам дворянское сословие (единственный поставщик новобранцев в гвардейские полки) постепенно из служилого сословия превращалось в сословие паразитическое, не имеющие никаких обязательств перед государством, не подчиненное никаким законам, но лишь только монарху, на которого имели влияние отнюдь не лучшие представители дворянства. Вершиной потакания дворянству со стороны зависимой монархии был екатерининский указ «О вольности дворянской» и отмена указа «О вольности крестьянской». Тут необходимо отметить, что «крепостное право» XVIII века и «крепостное право» времен допетровских — понятия достаточно разные. Так называемое крепостное право XVII века, когда помыслить нельзя было продать крепостного, — было мягче, чем крепостное право в любой стране Западной Европы (может быть, кроме Англии). А крепостное право Екатерины было куда хуже, чем в любой стране Западной Европы и скорее напоминало рабство, что и привело к восстанию Емельяна Пугачёва. Остатки народного единства, общей ответственности, еще сохранявшиеся от допетровской России, были уничтожены окончательно, а между сословиями Империи — самым многочисленным — крестьянским и самым малочисленным, но ненормально привилегированным — дворянским — разверзлась пропасть. Произошло резкое несправедливое социальное расслоение, которое всегда служит источником внутренней напряжённости в любом обществе.
Не было все благополучно и в экономической жизни России.  По словам исследователя  финансовой политики Екатерины II Н.Д.Чечулина,  за треть века страна экономически развивалась очень медленно,  производительные силы  были предоставлены сами   себе,  никаких  новых  отраслей  хозяйства, никаких улучшений промышленной техники в это время  нельзя  было заметить.
Государственные доходы,  если иметь в виду только абсолютные цифровые  данные,  как будто возросли.  Бюджет с 30 млн.руб. поднялся к концу правления Екатерины до 70 млн.  Но этот подъём, в отличии от Ключевского и многих других историков,  Н.Д.Чечулин объясняет не обогащением государства и повышением благосостояния населения, а  простым увеличением количества налогоплательщиков, благодаря присоединению новых территорий  и  росту  населения  с одной стороны, и повышением налогов, с другой стороны. Кроме того,  отрицательной стороной Екатерининского царствования были хронические дефициты. Для покрытия их впервые стали прибегать к  систематическим  займам,  как  внутренним,  так   и внешним. В  результате появился довольно солидный долг около 200 млн. рублей,  почти равный трём годовым бюджетам. Таким образом, на последующие  поколения была взвалена тяжесть,  которая требовала, кроме погашения долга,  еще уплаты процентов.  Хуже  всего было то,  что займы постоянно растрачивались, а дефициты оставались. Расходы превышали доходы, требуя все новых и новых задолжностей и повышения налогов. Екатерина оставила своему преемнику огромный долг и постоянный дефицит государственного бюджета.
Несколько лучше обстояли дела в промышленности.  Созданная Петром I  фабрично-заводская  отрасль  поднялась на значительную высоту. Как выгодная  хозяйственная  операция,  сулящая  крупные доходы, она  привлекла к себе внимание дворян,  которые и заполнили собой во второй половине 18 века ряды фабрикантов и  заводчиков, вытеснив  в  значительной мере прежнее купечество.  Количество фабрик сильно возросло,  и если в  момент  вступления  на престол Екатерины  II  в  России  насчитывалось  984  фабрики  и заводов (не считая горных), то в 1796 году их было 3161. Правда, некоторая часть  этих  фабрик была приобретена благодаря присоединению Польши,  где было много своих предприятий.  Этот  подъем фабрично-заводской промышленности   оживил  и  мелкое  кустарное производство, т.к.  в 18  веке,  по  словам  Туган-Барановского, «фабрика и  кустарная изба мирно уживались друг с другом,  почти не конкурируя между собой,  причем фабрика являлась  технической школой для кустаря». Успехи и той и другой промышленности  отчасти  объясняются  тем, что правительство Екатерины,  как под влиянием физиократов, так и по настоянию дворянства, ослабило прежнюю систему чрезмерного покровительства  и  правительственной  опеки по отношению к фабрикам. Правительство пыталось рядом мер освободить промышленность и внутреннюю торговлю от монополий и стеснений  и,  вместе с тем, поощрить мелкую крестьянскую промышленность,  которой  была предоставлена полная  свобода,  согласно манифесту 17 марта 1775 года и жалованным грамотам 1785 г. Только к концу  царствования Екатерины несколько усилилась прежняя покровительственная система по отношению к фабрикам,  а  тариф  1793  года  ограждал отечественную промышленность от иностранной конкуренции.
В отношении торговли вторая  половина  18  века  несла  за собой значительные колебания.  Русское правительство в силу требований внутренней  экономической  политики  и   дипломатических соображений переходило то от запретительной системы к определенно выраженной свободной торговле,  то снова возвращалось к идеям меркантилизма, восстанавливая  покровительство над отечественной торговлей и повышая тарифы.  Характерным показателем  того,  как  дипломатические отношения  влияли  на  торговлю и тариф,  служит манифест 8 апреля 1793  года,  в  котором  запрещался  вывоз из России во  Францию  всех  русских  товаров и ввоз в страну любой французской продукции.  Правда,  при  издании  этого   манифеста определенную роль  играли  и  соображения экономические.  Правительство надеялось таким путем поддержать пошатнувшийся баланс, складывающийся не   в  пользу  России,  но  политические  мотивы сказались, конечно, в большей степени. Екатерина II относилась с раздражением к  Французской революции и приведенными экономическими мерами хотела довести Францию  до  банкротства.  По  словам Н.Д.Чечулина, запрет  1793  года  был «первым в нашей истории 18 века случаем,  когда политические  соображения  повлияли  непосредственно на   постановления  о  заграничной  торговле».  Конец царствования Екатерины был временем возвращения к запретительным мерам, правда, в довольно умеренной форме. Если говорить  в  целом  о  развитии  страны  в  конце  18 столетия, то можно отметить, что стремительное развитие производительных сил в начале века, достигнутое путём уменьшения прав и свобод русского народа (прежде всего, крепостного крестьянства) стало медленно затихать. На уровень европейских держав Россия так и не поднялась,  оставаясь целиком аграрной страной со слабо развитыми  внутренними  экономическими связями.  Безусловно, появилась необходимость преобразований и,  прежде всего,  это касалось положения крестьян. Крепостное право в том виде, в котором оно установилось в результате реформ монархов от Петра I до Екатерины II, было настоящим бичом российской экономики.
1.2.             Внешнеполитическая обстановка к 1796 году.
Огромное влияние на судьбы всех государств в данный исторический период оказывала Великая Французская революция и события, явившиеся её следствиями – обострение конфликта за общемировое влияние между Англией и, теперь уже не королевской, Францией. Молодая французская республика сумела выстоять в борьбе со вторгшимися на её территорию войсками англо-прусско-австрийской коалиции и повела в свою очередь серию агрессивных войн со своими противниками. Российская Империя при Екатерине IIоставалась в стороне от этой борьбы, что было обусловлено как недавним окончанием русско-турецкой войны и связанным с ним некоторым истощением сил армии и государственного бюджета, так и тем малым влиянием, которое революционные события в Париже оказывали в тот момент непосредственно на внешнеполитическое положение России. Тем не менее, к концу царствования Екатерины IIв империи начались военные приготовления к будущим боевым действиям против “якобинской заразы”, т. к. концу своего правления императрица начала разочаровываться в идеях Вольтера, Руссо, Дидро и других теоретиков либерализма, видя, к каким последствиям привели они во Франции.

 
 
2.                Царствование Павла I.
2.1.             Личность Павла I и его восшествие на престол.
Павел I родился 20 сентября 1754 года. Узнав о рождении внука, Елизавета Пет­ровна  приказала тотчас же принести его к ней, и с этого дня колыбель мальчика находилась в спальне императрицы. Екатерина Алексеевна  увидела сына лишь на восьмой день. Императрица никому не доверяла внука, даже матери, которую ребенок видел редко, да и то в присут­ствии Елизаветы Петровны или ее приближенных. Мальчик часто хворал— в комнатах было жарко натоп­лено, а его колыбель, обшитую изнутри мехом черно-бурой лисицы, накрывали еще и одеялами, боясь про­студы.
Детство Павла прошло в заботах одинокой и любве­обильной бабки, без материнской ласки и тепла. Мать оставалась для него малознакомой женщиной и со вре­менем все более и более отдалялась. Когда наследнику исполнилось шесть лет, ему отвели крыло Летнего двор­ца, где он жил со своим двором вместе с воспитателями. Обер-гофмейстером при нем был назначен Никита Ива­нович Панин— один из знаменитейших государствен­ных деятелей своего времени. Павла Iучили  математике, истории, географии, языкам,  танцам, фехтованию, морскому делу, а когда подрос— богословию, физике, астрономии и политическим на­укам. Его рано знакомят с просветительскими идеями и историей: в десять—двенадцать лет Павел уже читает произведения Монтескье, Вольтера, Дидро, Гельвеция, Даламбера. Порошин беседовал со своим учеником о сочинениях Монтескье и Гельвеция, заставлял читать их для просвещения разума. Он писал для великого князя книгу “Государственный механизм”, в которой хотел показать разные  части, которыми движется государство. Учился Павел легко, проявляя и остроту ума, и неплохие способности; отличался чрезвы­чайно развитым воображением, отсутствием усидчивости и терпеливости, непостоянством.
Когда Павлу I было семь лет, умерла императрица Елизавета. Впоследствии Павел узнал, как Ека­терина совершила свой победный поход во главе гвар­дии в Петергоф и как ее растерявшийся супруг, от­рекшийся от престола, был отвезен в Ропшу. А Никита Иванович Панин, к которому Павел скоро привык, внушал ему искусно некоторые странные и беспокойные мысли об императрице. Нашлись и другие, которые растолковали мальчику, что после смерти ПетраIII надлежало императором быть ему, Павлу, а супруга удавленного государя могла быть лишь регентшей и правительницей до его, Павла, совершеннолетия. Павел это очень запомнил. Тридцать четыре года думал он об этом дни и ночи, тая в сердце мучительный страх перед той  принцессой, которая завладела российским престолом, вовсе не сомневаясь в своем праве самодержавно управлять многомиллионным народом. 20 сентября 1772 года был день его совершеннолетия. Многие были уверены, что Ека­терина привлечет к управлению страною законного наследника. Но этого, разумеется, не случилось. Екатерина понимала, что с ее смертью, если Павел взойдет на престол, вся ее государствен­ная программа будет уничтожена в первые же дни его правления. И она задумала отстранить Павла от пре­стола. И он об этом догадывался.
Проявляться характер Павла начал с того времени, когда он повзрослел и стал осознавать свое положение при дворе: обойденного вниманием матери наследника престола, с кото­рым пренебрежительно обходятся фавориты, которому не до­веряют никаких государственных дел. Павел, побывав в Берлине и очаровавшись прусской регламентацией и беспре­кословной дисциплиной, стал резко критиковать политику ма­тери. Последовало отстранение от двора: в1783 г. Павел пол­учил в подарок  Гатчина и переехал туда со своим “двором”. В тесном гатчинском мирке, совершенно отстранен­ный от правительственных интересов, он замкнулся на люби­мом военном деле: организовал три батальона по прусскому образцу, одел их в мундиры прусского войска, сам занимался  вахтпарадами, смотрами, маневрами по субботам, подражая  при этом ФридрихуII в одежде, походке, даже манере ездить на лошади. Сходство с действиями отца, Петра III, было рази­тельным, и сама Екатерина отмечала это, иронически отзыва­ясь о гатчинских батальонах: “батюшкино войско”. Гатчинское затворничество и слухи о намерениях матери вторично лишить его престола, сделав наследником сына Алек­сандра, окончательно испортили характер Павла. Он стал по­дозрительным, вспыльчивость и раздражительность все чаще прорывались наружу в виде припадков безудержного гнева, усмирять который могли лишь его супруга Мария Федоровна и фрейлина Е. И. Нелидова. Вместе с тем он был отходчив: признавал свои ошибки и просил прощения, был щедр, старал­ся заботиться о подчиненных, имел доброе, чувствительное сердце. Вне Гатчины был строг, угрюм, неразговорчив, язвите­лен, с достоинством сносил насмешки фаворитов (не случайно за границей ему дали  прозвище — “русский Гамлет”). В кругу семьи не прочь был повеселиться, потанцевать. Когда родился сын Александр, его немедленно отняли у Павла и передали на воспитание Екатерине. Именно ему она планировала передать престол. Павел не должен был получить власть, Екатерина оставила распоряжения своим доверенным людям в окружении Павла в случае каких-либо беспорядков немедленно его арестовать и доставить к ней. Есть предположения, что были инструкции и о физическом устранении Павла, если беспорядки начнутся в ее отсутствие (Екатерина вообще неохотно покидала Петербург). По крайней мере, одна попытка убить Павла еще до его восшествия на престол была зафиксирована точно. Павла отравили Орловы. Вспышки гнева, имевшие место, хотя и бесконечно преувеличенные потом, были следствием этого отравления, от которого нервная система Павла не оправилась до самого конца. Об этом отравлении написал в мемуарах князь Лобанов-Ростовский, ссылаясь на князя Павла Лопухина. Упоминает об отравлении и княгиня Гагарина, причем со слов самого Императора. Об этом также сообщает историк Шильдер и даже называет имя лейб-медика (Фрейганг), который, хотя и с опозданием, распознал симптомы отравления и начал энергичное лечение. В другой раз о подготовке убийства Павлу сообщил граф Панин, сын полководца Петра Панина, и даже представил список участников. Сам Павел ему не поверил и назвал «клеветником и ябедником». Несколько раз Павлу предлагали возглавить заговор против матери, под гарантию сохранения ей жизни.  Наследник престола и будущий император с негодованием отказывался.
Когда Павлу пришло время возглавить Империю, все тут же убедились, что свое видение мира и проекты радикальных преобразований были у него готовы заранее — он вступил на престол с четким планом действий. Например, прусский посланник, еще в бытность Павла Великим князем, вскользь упоминает о самостоятельных взглядах Павла: «… В разговоре своем он ни разу и ни в чем не касался своего положения и Императрицы, но не скрыл от меня, что не одобряет всех обширных проектов и нововведений в России, которые в действительности впоследствии оказываются имеющими более пышности и названия, чем истинной прочности. Только упоминая о планах Императрицы относительно увеличения русских владений на счет Турции и основания империи в Константинополе, он не скрыл своего неодобрения этому проекту и вообще всякому плану увеличения монархии, уже и без того очень обширной и требующей заботы о внутренних делах. По его мнению, следует оставить в стороне все эти бесполезные мечты о завоеваниях, которые служат лишь к приобретению славы, не доставляя действительных выгод, а напротив, ослабляя еще более Государство… » Что касается нравственных устоев Павла, то они были неколебимы. Он боготворил дисциплину и порядок, сам был образцом в этом, стремился быть справедливым и блюсти за­конность, был честен и привержен строгим нормам семейной морали. Не случайно некоторые историки одной из определя­ющих черт личности и даже его идейных воззрений считали “рыцарственность”, поставленное во главу всей жизни рыцар­ское понятие о чести. Политичес­кая цель, осознанная еще до воцарения, — максималь­ная централизация власти как единственный путь к “блаженству всех и каждого”. Мечта о “твердой благо­родной” власти сочетается с осуждением придворной роскоши, безнравственности, лени, пустословия. “Го­сударь приучал к порядку и вельмож, доводит и самых знатнейших господ до тщательного исполнения своих должностей”.
Российский император Павел Iвступил на российский престол6 ноября1796 года. Есть версия, что существовало завещание Екатерины, с которым Павел обошелся достаточно решительно. «По общему мнению, ­- сообщает К.Валишевский — существовало завещание, отрекавшее наследника от престола; при нем же был, говорят, объяснительный манифест, подписанный двумя популярными героями — Румянцевым и Суворовым. И Правда Воли Монаршей Петра Великого остается в силе, объявляя самодержавную власть монарха единственным регулятором престолонаследия. Если верить легенде, то Павел открыл этот документ. Он берет в руки конверт, завернутый в черную ленту с надписью: «Вскрыть после моей смерти в совете». Не говоря ни слова, он посмотрел на Безбородко. Тот в свою очередь молча переводит свои глаза на камин, где горит огонь, может быть разведенный самой Екатериной накануне утром… »
Первые же распоряжения нового императора показали стране и её населению контуры будущей политики и масштаб личности нового Помазанника Божьего. Павел отменил указ Петра I о престолонаследии (согласно которому монарх сам назначал преемника, кого пожелает). В первый же день новый Император разогнал Генеральный штаб, и собрал его заново из совершенно новых людей. Распорядился, чтобы крепостные крестьяне присягали ему наравне со всеми. Кроме того, для разболтанного за «век осьмнадцатый» количеством гвардейских переворотов высшего дворянства и офицерства Павел устроил две характерные и очень много значащие для понимания его личности демонстрации. Речь идет о перезахоронении останков Петра III и аудиенции, которой Павел удостоил некоего премьер-майора Абрамова. Во время перезахоронения останков убитого Императора, его убийца Алексей Орлов по указанию Павла шел перед гробом и нес корону Петра. Очевидец вспоминал: «И вот на глазах всего петербургского общества, матерый цареубийца, мужчина исполинского роста со страшным, иссеченным саблей, по пьяному делу, лицом, который мог ударом кулака раздавить череп, как фисташковый орех, которого все боялись, — этот Орлов несет в дрожащих руках корону и испуганно озирается на нового императора… » Непосредственно сразу после похорон Орлов бежит за границу. А Павел тут же проводит еще одну демонстрацию — встречу с премьер-майором Абрамовым, который в свое время отказался присягать Екатерине, сохранив присягу Петру III и за это все царствование Екатерины безвылазно просидел в своей деревеньке. Приведем рассказ потомка майора Абрамова С.Шубинского: «Старомодный, поношенный костюм Степана Михайловича, его неловкая, сгорбленная фигура и усталое, озабоченное лицо, обратили на себя внимание придворных, теснившихся в обширной дворцовой приемной, и вызвали у многих насмешливые улыбки, но дедушка, подавленный мрачными думами, ничего не заметил и, пробравшись в угол, с замиранием сердца ожидал решения своей участи, хотя и не сознавал за собой никакой вины. Через полчаса из двери, соединявшей приемную с внутренними покоями, вышел царский адъютант.
— Кто здесь премьер-майор Абрамов? — спросил он звучным голосом. Дедушка отозвался.
— Государь Император всемилостивейше жалует вас подполковником, — сказал адъютант, отчеканивая каждое слово.
Не успел еще дедушка опомниться, как прибежал другой адъютант и прокричал:
— Господин подполковник Абрамов. Государь Император всемилостивейше жалует вас полковником. Вслед за тем явился третий и возвестил:
 — Господин майор Абрамов! Государь Император всемилостивейше жалует вас генерал-майором. Наконец, четвертый объявил:
 — Генерал-майор Абрамов, Государь Император всемилостивейше жалует вам Аннинскую ленту...
Восторгам и радостям по возвращению Степана Михайловича в родные Липки, не было конца. Не только весь уезд, но и вся губерния перебывала у него, и дедушке приходилось по несколько раз в день повторять один и тот же рассказ в его мельчайших подробностях...» Павел добился цели. О награждении Абрамова за верность присяге тут же заговорила вся Россия.
Почему же сразу, буквально с первых часов царствования Павла проявился его поистине исполинский масштаб, признаваемый всеми? Ответ прост — все сразу осознали, что надвигается, без преувеличения, Новая Эпоха. Что грядет что-то такое, чего раньше не было, а точно предсказать, что же это будет, никто не мог — Павел начал, по сути, революцию.
2.2.             Внутренняя политика Павла I.
Выше уже отмечалось то социальное расслоение, которое возникло в результате правления предшественников  Павла, начиная с Петра I, и которое грозило пагубными последствиями для государства как в настоящем, так и в будущем. Новый император с самого начала показал, на чьей он стороне, и от этой своей стратегии не отступил ни на шаг и далее. Когда Империя присягала новому императору, крестьяне личным указом Павла присягали ему наравне со всеми и назывались «любезные подданные», чего ранее не бывало. Характерен эпизод с неким помещиком, который несправедливо обошелся с крестьянами, в результате чего вспыхнул локальный бунт. Губернатор доложил Императору, Павел разобрался и восстановил справедливость, а помещику приказал передать свое неудовольствие. Помещик тут же взволновался, собрал мир и просил у крестьян прощения, а потом помчался в столицу, испрашивать аудиенцию у Императора. В конце беседы Павел раздельно, выделяя слова, сказал: «Напрасно вы, сударь, да и многие с вами ж, крестьян трактуют как рабов ваших. Сие отнюдь не так. Впредь запомните — они не рабы вам, а такие же мне подданные, как и вы. Вам же лишь вверена забота о них, и вы ответственны предо мною за них, как я ответственен за Россию перед Богом».
Еще ранее, будучи Цесаревичем и получив под свое руководство небольшой городок Гатчину (бывшее имение Орловых), Павел проявил себя как энергичный и справедливый управленец. Павел организовал полицию (наподобие современного института шерифов в Соединённых Штатах Америки) и пожарную команду в Гатчине, обеспечивая этим безопасность личности и собственности жителей, устроил госпиталь более, чем на сто кроватей, содержавшийся в большой чистоте и обеспечивавший больным крестьянам и солдатам хороший уход. Он заботился также и о просвещении. Дети бесплатно обучались в гатчинском училище; в сиротском доме солдатские дети обучались не только грамоте, но и ремеслам, земледелию и садоводству. Павлом были устроены в Гатчине стеклянный и фарфоровый заводы, суконная фабрика, шляпная мастерская и сукновальня. Прежние владельцы Орловы, заботясь лишь о доходах, развели в Гатчине целую сеть ростовщиков. Павел же с самого начала пресёк ростовщичество на корню.