Глава I.Философскиеистоки и основымировосприятия
Иосифа Бродского
Влияние английской метафизической поэзии
Отличительнойчертой И.Бродскогокак личностии поэта являетсяего «всеотзывность»мировой культуре.Он вступаетв диалог с поэтами, писавшими наразных языкахи в разное время: английскимипоэтами-метафизикамиДжоном Донном, Марвелом, Т.С.Элиотом, поэтами-современникамиУ.Х.Оденом, ЧеславомМилошем, сосвоими русскимипредшественниками–Пушкиным, М. Лермонтовым,
Е. Баратынским, Г. Державиным.Однако цельнастоящегораздела – проследитьвлияние английскойметафизическойпоэзии XVII века, на философскиевоззрения, образностьи стилистикулирику ИосифаБродского.
Преждевсего, речьпойдет о ДжонеДонне, которомуБродский посвящаетодно из наиболееизвестныхранних стихотворений– «Большаяэлегия ДжонуДонну» и которогоон переводит.Как указываютисследователи, в круг интересовраннего Бродскогоанглийскийпоэт-метафизикпопадает благодаряТ.Элиоту, в своихстихах прославившегоДонна как «заопытногознатока»(т.е.примерно тоже, что хлебниковское«за» в «за-умь»).ДляЭлиота сутьоткрытий Доннаи других поэтов-метафизиковзаключаласьв соединениичувства и мысли[; 195]. Вступая вспор о соотношенииэмоций и разума, Элиот находитвзаимопроникновениеаффекта (эмоций)и интеллектав тех видахпоэзии, которыеон называетметафизическимив более широкомсмысле слова(Данте, Бодлер, Рембо, Лофарг).К этому рядуследует добавитьи самого Элиота.В русской традициипредшественникомБродскогосчитают, преждевсего, Баратынского, по мнению которого«художникбедный слова»главным образомзанят мыслью.
Поэзия Бродскогосинтезируетразмышленияи страсть, чтоотделяет ееи от преимущественноэмоциональнойлирики (известноего неприятиепоэзии Блока), иот собственнофилософскихрассуждений(например, новшеских, оставлявшихБродскогоравнодушным).
Бродскийдо сих пор остаетсяпервым и единственнымрусским поэтом, который сумелосвоить и вжитьсяв английскуюметафизическуютрадицию. Врусской поэзиине было средствдля воплощениятакого родамедитаций. Вевропейскойпоэзии метафизическаяпроблематикаэпохи барокко, а именно: одиночествочеловека вовселенной, противостояниечеловека иБога, вопрошаниесамого существованияБога,- имеет, во-первых, многообщего с экзистенциализмом, во-вторых, отвечаетфилософскимзапросам Бродского.
На этом своеобразномпути, необычномдля русскойпоэзии, однимиз ранних наставниковявляется ДжонДонн. Из тематическихперекличекДонна и Бродскогоодна из самыхярких касаетсясмерти, особеннов позднейшихстихах о смертии ее преодоленияу Бродского.По мнению, Л.Баткина, тема смертипредставленакак магистральнаяво всей поэзииБродского
[см.:[ ]]. Однакоследует подчеркнуть, что в контекстелирики ХХ столетияэта тема разрабатываетсяпоэтами-символистами– Анненским, Сологобом, Рильке, позжеАполлинероми Лоркой Шах, например, страхсмерти определяетосновное содержаниепоэзии И.Анненского.Но если у Анненскогоэто продиктованов первую очередьего индивидуально-психологическимсостоянием(болезнь сердца, которое моглоостановитьсяв любую минуту), то Бродскогоот названныхпоэтов отличаетметафизическоеосмыслениесмерти. В последнемпредсмертномцикле его занимаетпроблема Воскресения, дыры, которуюон сам рассчитывалпреодолетьв броне небытия.Как указываетВ.ВС.Иванов, «впоследнихстихах, представляющихсобой его словапрощания изавещания, Бродский оказываетсяпрежде всегопоэтом-метафизиком».
[ ;199] Уходя, онприоткрываетрусской поэзииэтот путь.
Влияниепоэтов-метафизиковпросматриваетсяна уровне образностии стилистики.
Характернымдля метафизическойпоэзии являетсятенденция кобновлениюи осложнениюстихотворногоязыка, индивидуализациямировосприятия, осознаниеусловностипоэтическихприемов. Общаяидея – напряжениечувства подзнаком разума, устремленногов безграничностьи чающего откровения.
Метафизическуютрадицию отличаетпредельнаяметафорическаянасыщенностьв сочетаниис нарочитосниженнымслогом, словеснаяэквилибристика, пристрастиек оксюморонами антитезам, гиперболе игротеску, парадоксальнаязаостренностьпоэтическихформул, неравномерностькомпозиции, прерывистоеразвитие сюжета,«остраненность»исходной фабулы, причудливаяфантастичностьколлизий, контрастностьописаний иперсонажей.Мастер парадоксови контрастов, Бродский училсяу англо-американскихметафизиковсдержанностив выражениипоэтическихчувств, универсальномузначению итревожнойпримеси абсурда.
От Донна, которого онизучал, переводили воспел в «Большойэлегии ДжонуДонну», Бродскийунаследовалцелый ряд качеств.«Важнейшимисреди них являются: страсть к парадоксамв их самойпространной и «схоластической»разновидностии метафизическоесопряжениеили стремлениепреодолетьабстрактностьсобственнойметафоры –порой интеллектуальновыспренно исхоластично,- стягивая ееэлементы нитямипрочными, нонатянутыми, как струны.»Очевидно, чтоэти свойства/парадоксальностьи сопряжение/тесно связанымежду собой.Благодаряпервому из них, Бродский, используясвою игру слови разветвленныйсинтаксис, вместе с читателямипрокладываетчерез дебрииллюзорныхопределенийпуть, в концекоторого –выводы, поройпротиворечащиездравому смыслуи обыденномусознанию. Благодарявторому качествуБродский сумелпойти дальшеслучайныхлейтмотивов, перейдя кразвернутымметафорам ицелым гроздьямвизуальныхобразов, накоторых оносновываетабстрактнуюметафизикусвоих стихотворений.Подобно Донну, Бродскийдемонстрируетсклонностьвыражать большоеи общее черезмалое /например, красота, смертность– бабочка/. Вего «Семь летспустя», какв стихотворенииДонна «Доброеутро», любовьпревращаетмаленькуюкомнату вовселенную. Инаконец, пожалуй, самым убедительнымявляется тщательнопродуманноеиспользованиеБродскимгеометрическихфигур. Так, образтреугольникав «Пенье безмузыки» делаетзримой еготрагическуюразлуку и вечноеизгнание. Этотприем, совершеннонеизвестныйв русской поэзии, восходит кпрямым, кругам, спиралям донновскихциркулей, символизирующих«христианскоеединение инадежду насчастливыйисход» [ ;197]
1.2. Трансформацияидей философскогоэкзистенциализмав мировосприятиии поэзии Бродского
МировоззрениеБродского вомногом определяетсяфилософскимэкзистенциализмомС.Керкегораи Л.Шестова, атакже экзистенциализмом40-50х годов, идей, которые носилисьв культурномвоздухе эпохи.Попов под егосильное обаяниев период своегомировоззренческогоформирования, Бродский отнего никогдане уходит. Мысльо близостиидеям экзистенциализмамотивов поэзииБродскогонеоднократновысказываетсяисследователями[36,51,53,31,32,5,58,57]. Так, разделяямнение обэкзистенциальнойоснове поэзииБродского, литературоведыуказывают: «Восновном БродскийвопрошаетВсевышнегои ведет своютяжбу с промыслом, минуя посредников: предание, Писание, Церковь. ЭтоИов, взыскюущийсмысла (толькоподчеркнутьнеоффектированно)на весьма прекрасныхобломках мира.А те, кто пытаетсяна него сетовать, невольно попадаютв положениедрузей Иова, чьи советы иувещания – мимоцели. Влияниена БродскогоКьеркегораможно проследитьна протяжениивсего творческогопути стихотворца[36;244].
Интерпретируярелигиозно-философскиемотивы поэзииБродского какэкзистенциаличныеи сопоставляяих с идеямиКьеркегора и Шестова, ДжейнНокс истолковываетмысль Бродскогоо строениичеловека некак о наказании, не следствииего вины, накак основе егосуществования, как скептическогоотношения поэтак возможностямразума [ ]. Именноэто, по мнениюисследователя,- свидетельствородства Бродскогос экзистенциалистами, в частности, со львом Шестовы.Действительно, вслед за Кьеркегором, Шестов утверждает: знание порочно.Оно не приближаетк Богу, но, напротивтого, отдаляет.Ты обречены, обязательныпознавать, потому чтожизнь – движение, и тем не менее…Мы обречены, заключаетШестов, дрейфоватьот «профессорафилософии»Гегеля с еговсеобъемлющеразумностьюи системностьюк «частномуфилософу Иову», чьей прерогативнойявляется Абсурд.
Главнымсловом, опорнымсимволом дляШесова является«слово и вера»: свобода от всехстрахов, свободаот принуждения, безумная борьбачеловека заневозможное, борьба и преодолениеневозможного.В предсмертнойкниге «Киргегарди экзистенциальнаяфилософия»он утверждает, что, если умозрительнаяфилософияисходит изданного исамоочевидностейи принимаетих как необходимое, то философияэкзистенциальнаячерез верупреодолеваетвсе необходимости:«Верою Авраамповиновалсяидти в страну, которую имелполучить внаследие ипошел, сам незная, куда идет»[105, с. 85]. Чтобы прийтив обетованнуюземлю, не нужнознание, длязнающего человеказемля не существует.Обетованнаяземля там, кудапришел верующий.Она и сталаобетованной, потому что тудапришел верующий.Это положениефилософии Л. Шестова втой или иноймере находитотражение встихотворенияхБродского«Исаак и Авраам»,«Сретенье»,«Пришла зима»,«Примечаниек папоротнику».
Экзистенциальнаямысль о разумекак о силе, ограничивающейвозможностичеловека впостижениивысшей реальности, отражена встихотворении«Два часа врезервуаре»:
Бок органичен.Да. А человек?
А человек, должно быть, органичен.
У человекаесть свой потолок,
Держащийсявообще не слишкомтвердо».
(I: 435).
«Общие местафилософскоймысли представленыв этом стихотворениис двух сторон: как воплощеннаяпошлость, филистерство, которая маркируетсямокорошеческимязыком (смесьнемецкого ирусского) и каквыражениебесовскогоначала.
Восприятиерационализированноговзгляда на миркак следствиегрехопадениячеловека, соблазненногодьяволом, отличаетвоззрения Л.Шестова, трактовкавзглядов самогоизвестногонемецкогофилософа –Гегеля какквинтэссенциибезрелигиозногосознания свойственнаяКьеркегору[ ;165]
Однако следуетучесть, чтоантипотемичность, существованиесоединениявзаимоисключающихсуждений каккардинальныйпринцип поэтикиБродскогопроявляетсяи в этих вопросах.В лирике Бродскогоможно найтине меньшееколичествопротивоположныхвысказываний.Антитеза «философия– вера», «Афины– Иерусалим», присущая сочинениямЛ. Шестова, неопределяетвсего существафилософскихмотивов Бродского.
Близостьсмысла стихотворениеБродского идеямКьеркегораи Шестова, сточки зренияВ. Полухиной, не исключаетсущественныхразличий: «Вслучае Бродскогоего склонностьидти до крайнихпределов всомнениях, вопросах иоценках неоставляетубежища никакимисключениям.В его поэзииразум терроризируетдушу, чувстваи язык, заставляетпоследнийпревзойтисамого себя».[54;151]. Иными словами, в отличие от обоих экзистенциальныхфилософовБродский неутверждаетверу в Бога каксверхрациональноеосмыслениеситуации абсурдабытия. Еслифилософы резкопротивопоставляютразум вере, топоэт не сомневаетсяв правильностьрациональногознания, считаяего не меньшейстепени, чемверу, способомпостижениямира.
Как неоднократноказано в литературе, для Бродскогохарактернаустановка напоэтическоеистолкованиетаких философскихкатегорий, какВремя, Пространство, взаимоотношениес миром «лирическогоЯ». РодствоБродского сэкзистенциализмомпроявляетсяв образнойпоэтике, в построениипоэтическоймодели мира.Он перекликаетсяс экзистенциальнымифилософами, когда они прибегаютк художественнымприемам выражениясвоих идей.Так, геометрическиосмысленноепространствов поэзии Бродскогосоотноситсяс примерамииз геометриии стереометрии, которыми ЛевШестов иллюстрируетэкзистенциальныйопыт Кьеркергора
[ ]. однакопониманиеВремени Бродскимотличается.Для поэта Времяобладает позитивнымихарактеристиками.Оно в противоположностьстатистическомуПространствуосвобождаетиз под властинеподвижности; однако одновременноВремя и отчуждает«Я» от самогосебя. Утраты, которые несетВремя – одиниз леймотивовпоэтическойфилософииБродского. Онафористическизапечатленв одном из эссепоэта: «Общегоу прошлого ибудущего – нашевоображение, посредствомкоторого мыих созидаем.А воображениекоренится внашем эсъотологическомстрахе: страхеперед тем, чтомы существуембез предшествующегои последующего»[ ]. Мотив Времени– в своей чистойсущности неподвижного(вечности –«Осенний крикястреба», 1975), стоящего подвещественныммиром («мыслио вещи- «КолыбельнаяТресковогомыса») перекликаетсяс трактовкойВремени уэкзистенциалистов.Однако «повторение»события, возможностьпреодоленияпотока ВремениБродский, вотличие отКьеркегора, исключает дляиндивида:«повторяться»могут историческиесобытия, нотакие повторения– свидетельстваобезличивающегоначала Истории, которая вообщевраждебна «Я»;[Нобелевскаялекция, 1987] [1;8-9]. МотивостановившегосяВремени илиспресованности, сжатия – нефизического, но исторического– времени, пронизанэкзистенциальнымимотивами страданийи отчаяния.
Экзистенциальноемировидениево многом определяетотношения кбытию лирическогогероя Бродского.Отчужденность«Я» от мира идругих у поэтагенетическивосходит кромантическомудвоемирию, кпротивопоставлениюгероя и толпы, однако у автора«Части речи»,«Новых стансовк Августе»романтическийконтраст иосложненэкзистенциалистскимотчуждением«Я» от самогосебя [ ]. Длялирическогогероя характернычувства отчаяния, пониманиеабсурда бытия, отчужденностьот мира и егонеприятие, тоесть чувстваи экзистенциальныесостояния, определяющиевнутренниймир человекаХХ столетия.С философами-экзистенциалистамиИ. Бродскгороднит оправданиестрадания иболи. Как бычеловек нипротестовал, он оставленодин на одинс неизбежностьютого факта, что«человек естьиспытательболи», что «больне нарушениеправил» («Разговорс небожителем»2:213). Эта мысльподчеркиваетсяв стихотворении«1972 год» :
… Толькоразмер потерии
Делает сметногоравным Богу
(II; 293)
мотив внерациональногооправданиястраданий, понимания егокак блага, несущегочеловеку мистическийопыт богообщения, характерныйдля религиознойэкзистенциальнойфилософии, влирике Бродскогоможет бытьоблечен какв амбивалентнуюутвердительно-отрицающуюформу («Разговорс небожителем»), так и выраженныйвполне однозначно(«На весах Иова»,«Исаак и Авраам»).
1.3. ОтношениеБродского киудео-христианскимценностям
В исследованиипроблемы «Бродскийи христианство»показателен«разброс мнений», каждое из которыхнаходит обоснованиев текстах исловах самогопоэта. Интерпретацияпоэзии Бродскогокак христианскойв своей основ,«антиязыческой»наиболее полнопредставленав работах Я. Гордина [ ] иИ. Ефимова [ ].Другие исследователи(кстати, в пределаходного сборника– «Размеромподлинника»)определяютее как «виехристианскую, языческую»[ ]. Не определенностьи проблематичностьвнецерковнойверы поэтанаиболее отчетливовыражены винтервью ПетруВойлю [ ]. Но вдругом интервьюБродский говоритследующее:«Каждый годна Рождество, я стараюсьнаписать постихотворению.Это единственныйдень рождения, к которому яотношусь более-менеевсерьез… Ястараюсь каждоерождествонаписать постихотворению, чтобы такимобразом поздравитьЧеловека, которыйпринял смертьза час» [ ].
А далее следуетинтервью с А.Найманом, гдеон приводитстроки Бродского« Назорею б тастарость, /воистинубы воскрес», которые, поутверждениюА. Наймана, егооскорбляют[Р.П. с 144-145]. Речь идето стихотворении«Горение».Действительно, они неприемлемыдля христианинапо несколькимпричинам. Во-первых, поставленапод сомнениеидея Воскресения, что совершенноневозможнодаже «для плохогохристианина», каким называетсебя Бродский.Во-вторых, виерархии христианскихценностейабсолютноеместо отводитсяБогу. В приведенныхстроках страстьк женщине оказываетсясильнее чувствХриста, любимаястановитсявыше Бога. Асамое главное– отсутствуетпиетет по отношениюк Творцу, и Бограссматриваетсявсего лишь какисточник дляеще одногосравнения.
Для объективностикартины в этомвопросе ещеобратимся кеще несколькимсуждениям.Например, квысказываниюА.Кушнера:«Религиознымв настоящемсмысле этогослова Бродскийне был. Он дажени разу не посетилИзраиль, Иерусалим…
С господомБогом у негобыли свои интимные, сложные отношения, как это принятов нашем векесреди интеллигентныхлюдей… Но каждоестихотворениепоэта – молитва, потому чтостихи обращеныне к читателю.Если эта внутренняя, сосредоточеннаяречь и обращенак кому-то, то, как говорилМандельштам,- к «провиденциальномусобеседнику», к самому себе, к лучшему, чтотебе не принадлежит, к «небожителю»[Здесь; 206]. В какой-томере с а. КушнеромсолидаризируетсяЛ. Лосев: «Иосифвсегда категорическиотказываетсяобсуждатьвопросы веры…Мне смехотворнынападки нахристианствоИосифа. Илииудаизм Иосифа, или атеизмИосифа и т.д…Я думаю, что врусской литературенашего времени, в русской поэзиипосле Ахматовой, Цветаевой, Мандельштамане было другогопоэта, которыйс такой силойвыразил бырелигиозностькак таковуюв своей поэзии» [Зв.; 163].
Спорить оместе христианскихценностей всистеме взглядовБродского, ихвлиянии напоэзию, о местеевангельскихи шире – библейскихтем в его лирикеможно до бесконечности, если не обращатьвнимания наслова самогоБродского, указывающиена возможностьобойтись безвыбора: «Кавафисраскрывалсямежду язычествоми христианством, а не выбирализ них» [IV; 176]. Кромеязычества ихристианства, это отказ доверятьчему-либо, кроменепосредственноданного ипроверяемого, т.е. позитивизм:«Больше не вочто верить, опричь того, что // покудаесть правыйберег у Темзы, есть // левыйберег у Темзы»[II; 351]. Просматриваетсяи иудаизм: «Япридерживаюсьпредставленияо Боге как оносителе абсолютнослучайной, ничем не обусловленнойволи… Мне ближеветхозаветныйБог, которыйкарает… непредсказуемо»[Свен; 90]. Непосредственно– язык: «ЕслиБог для меняи существует, то это именноязык». Для поэтацарство небесное, доктрины и т.д.– только трамплины, отправныеточки, начальныйэтап его метафизическихстранствий(Свен, 91; 94).
По видимому, продуктивнеесогласитьсяс исследователямио существованиипараллельныхмиров у Бродского[Уланов]. Егомировосприятиеи поэзия отражаетсостояниекультурыпостмодернизма.Современныесознания икультура лишеныцелостностии однозначности.Современностьвбирает в себяи сопоставляетсамые разныетеории, идеи, ценности, унаследованныеот прошлыхэпох, делаетих предметомрефлексии.Культура перестаетбыть сменойментальныхпарадигм. (ОсвольдШпенглер, ФренсисФукку – Яма).ХХ век осознаетусловностьи ограниченностьвсех теорийи мировоззренийи исходит изпринципа ихвзаимодополняемости.В случае Бродскогонаблюдаетсятакое же стремлениене выбиратьи ни от чего неотказыватьсядаже в ущербцельности.Потому мы согласимсяс позициейАнатолия Наймана, который замечает, что предпочитательнееговорить нео Творце, а онебе у Бродскогои что в словосочетании«христианскаякультура» поэтделает акцентне на первом, а на второмслове [Р.П; 142].Закономерновозникаютвопросы: каковырелигиозныеистоки поэзииБродского? Подвлиянием какихфакторов происходитего приобщениек иудео-христианскойкультуре? Какоеместо в мировосприятиипоэта занимаютее ценности? И, наконец, каковыосновные постулатыего христианства?
Среди факторов, обусловившихприобщениеБродского кхристианству, следует назвать«духовнуюжажду». Любойчеловек, искреннезадавшийсявопросом: «Чтоправит мирозданием?»спрашиваето Боге. Взращенныйв недрах безбожногогосударствабез наставников, без богословскихкниг (Бродскийуказывает, чтоВетхий и Новыйзавет он прочиталв возрасте 23или 24 лет) он пришелк мыслям о Богеодной лишьсилой и страстьюсвоего неземноговопрошания(см: Еф, Амирский).Впечатлениеот Священногописателя поэтназывает самимсильным в егожизни. Несмотряна то, что КнигиБиблии былипрочитаны послеБхоговат-гитыи Махаб-херсты, он совершаетвыбор в сторонуидеалов христианства, или как быподчеркивает, иудео-христианство, поскольку одноне мыслимо бездругого.
Можно предположить, что одним изистоков «духовнойжажды» являетсякультура Петербурга, христианскаяпо своей сути.Неслучайновосемнадцатилетнийпоэт еще допрочтенияБиблии напишет:«Каждый предБогом наг. / Жалок, наг и убог./ Вкаждой музыкеБах,/ В каждомиз нас Бог» (I;25). Эрмитаж, средикартин которогомножествополотен набиблейскиесюжеты, духовнаямузыка Баха, Гайдиа, Персела, архитектураПетербургас величественнымихристианскимисоборами становитсядля Бродскогодуховным убежищем, атмосферой, обусловившейего, «если необязательноинтеллектуальную, то по крайнеймере душевнуюдеятельность»[Амур.; 115]. К культурнымвлияниям следуетотнести и высокуюклассику, посколькуБродского кхристианствупривела самапоэзия, какчерез собственнуюпоэтическуюпрактику, таки через стихиБаратынского, Пушкина, Мандельштама»[Куллэ; 105]. подчеркиваядуховную природупоэзии, самБродский отмечает:«Стихотворение, в конце концов, приводитсяв действие темже механизмом, что и молитва»[Ренгин. Фил.Трад.; 13]. Особенноезначение встановленииаксиологииБродского имееттворчествоДанте, УистанаОдена, ТомасаЭлиоте.
Непереоценимуюроль в формированиихристианскихценностейБродскогосыграла АннаАхматова. Онастала последнимклассикомрусской литературы, писавшим стихина библейскуютематику. Личноезнакомствопоэта с А. Ахматовой, разговоры натемы религиозногосуществованияповлияли надуховную жизньБродского. Пословам поэта, именно то, чегоона «простилаврагам своим, было самымлучшим урокомтого, что являетсясущностьюхристианства»[Глэд; 130]. АннеАндреевнеАхматовойпосвященыстихи, ставшиевершиной егодуховной поэзии:«Сетера Сретенье(1972) и «На столетиеАнны Ахматовой(1989). В одном изинтервью поэтусказали о том, что христианскаятема – в традиционномпонимании –не обозначенадостаточноотчетливо, выпукло» в егопоэзии на чтоон ответил:«Она проявляетсяв системе ценностей, которые в тойили иной степениприсутствуютв произведениях»[Амур.; 115]. Высказывания, эссе, литературно-критическиестатьи поэта, его поэзия, мемуарнаялитературадает возможностьназвать основныепостулаты, которые определяютсистему христианскихценностейБродского: Христос естьСпасительчеловечества [I; 295;II;287,III;127]; голос Бога– это голослюбви и прощения(III;178); творчество– это индивидуальноестремлениек совершенствуи в идеале – ксвятости (IV;181); христьянин– это человек, который предъявляетк себе высокиенравственныетребования[О Цветаевой;181].
--PAGE_BREAK--
2.2.Структуралирического«Я» в философскойлирике Бродского.
Влитературческихисследованияхтрадиционнаяпроблема лирическогогероя оформляетсяв сложную проблемуотождествлениясоздателятекстас непосредственнымносителемтекста: поэтическаяперсона, лирическийгерой, художественное«Я», нарративнаямаска или обобщенныйлирическийсубъект.
[ ]
Исследованиевопроса осубъективнойорганизациипоэзии Бродскогов настоящемразделе опираетсяна концепциюЕжи Форино: «Иесли о самомсубъекте можносудить по свойствамего речи, то обавторе – ужепо свойствами функциямсозданногоим субъекта»[ ]
Присутствиеавтора в лирикепоэтическизамаскировано.Но если проанализироватьсредства изображениясозданногоБродским субъекта, то можно обнаружить, что основнойпринцип построенияобраза лирическогогероя размещаетсяна пересечениинесколькихуровней –эстетическогопоэтического, тематическогои концептуального.
Что же лежитв основе лирическогогероя Бродского?
В интервьюДжону ГлэдуБорис Хазановотметил: Бродский– первый, а можетбыть, единственныйв русской поэзиибольшой и крупныйпоэт, которыйне являетсялириком… Этопоэт, которомулирическаястихия чужда, может бытьпротивопоказана»[ ] Это оченьважный момент, так как оноткладываетотпечаток навсе его творчествои являетсяточкой отправленияв созданииобраза лирическогогероя. ЛиризмБродскому чужд.В его произведенияхдействительноотсутствуетэмоциональныйотклик на мельчайшиесобытии душевнойили внешнейжизни – то, что, по мнению критиков, определяетлицо лирика.Эту же мысльподтверждаети сам Бродский, отвечая навопрос о своейэволюции: «Иесли есть какая-тоэволюция, тоона в стремлениинейтрализоватьвсякий всякийлирическийэлемент, приблизивего к звуку, производимомумаятником…»[ ]
Другая черта, важная дляпониманияобраза лирическогогероя – этосложностьвосприятиямира Бродским, необычноепоэтическоемышление, котороевбирает в себяогромное количествосигналов извне.Это очень сложноевидение человека, который наблюдаетдействительностьодновременнов самых разныхракурсах, учитываетассоциациисловесные, культурные, пользуетсяигрой слов. Длянего это неигра, но именноспособ восприятиядействительности.Отсюда происходиттакой сложнейший, разветвленныйсинтаксис сбесконечнымипереносами, интонационнаяинтенсивность, изощренностьи пестрота егоязыка, огромноеколичествосмысловыхзавитушек, то, что можно былобы назватьбарочностьюего языка. Иэто сложностьвосприятиямира придаетновое звучаниестихотворномупроизведению.«Редко ктодобиваетсятакого эффектав стихах. Этообычно считалосьдостояниемпрозы. Характерно: то, что всегдабыло привилегиейпрозы, оказалосьу Бродскогочуть ли не основнымпоэтическимкачеством»(с. 126).
Все этопомогает Бродскомусоздать образлирическогогероя, человека, который сидитпосреди вещей, звуков, вспышек, игры света итени, передатьего внутреннююоцепенелостьпосреди мелькающегои невероятносложного мира.Например, впоэме «КолыбельнаяТресковогоМыса» описаныжаркая ночьи сидящий втемноте человек.Он все воспринимает, он слышит звукимузыки, он видитполосы света, различаетогромное множестводеталей, вызывающих, в свою очередь, воспоминанияеще о чем-то, асам он оцепенел, окоченел, посредивсего этого: ничего важногоуже случитьсяне может, всеспособноевызывать радостьили причинятьболь, уже позади.Герой не хочетогладываться, вспоминать:
И уже ничегоне снится, чтоменьше быть,Режесбываться, незасорять
времени.
«Как давноя топчу…»
На губахлирическогогероя Бродскогопостояннаягоречь от бренностибытия, от осознаниясмертностисамого себяи всего сущего.
Разве тызнала о смертибольше,
нежели мы? Лишь о боли.Боль же
учит не смерти, но жизни. Только
то ты и знала, что сам я. Столько
было о смертитебе известно,
сколько обраке узнатьневеста
может – нео любви: о браке…
… смерть –это брак, этосвадьба в черном,
это не теузы, что год отгода
только прочнее, раз нет развода.
«ПамятиТ.Б.»
Мотив смертностии бренностибытия отразилсяи на форме самоголирическогогероя – этобезымянныйчеловек, онфрагментарени анонимен, вописании этотэффект достигаетсяопределеннойсистемой снижений:«человек вплаще», «человекна веранде, собмотаннымполотенцемгорлом»; «человекразмышляето собственнойжизни, как ночьо лампе»; «сидящегона верандечеловека вкоричневом»;«человек вкостюме, побитоммолью»; человек, которому большене в чем и – главное– некому признаваться»;«человек отличаетсятолько степеньюотчаяния отсамого себя».
Многие описанияпостроены наустойчивомслиянии безвидности, анонимностии конкретнойпрозаическойдетали, иногданарочито грубой:«Человек –только авторсжатого кулака»;«Прохожий смятым лицом»;«Все равно накакую буквусебя послать, человека всегданастигает егоже храп».
При созданиилирическогосубъекта Бродскийпользуетсядвумя полюсами– «новый Данте»и безымянныйчеловек, который, хлебнув «изгнанническойкаши», «выживаеткак фиш на песке», между которымирасполагаетсяогромное количествотропов, парафрази сравнений, замещающихлирическийсубъект.
Духота. Дажетень на стене, уж на что слаба
повторяетдвижение руки, утирающей потсо лба.
запах староготела острей, чем его очертанья.
Трезвость
Мысль снижается.Мозг в суповойкости тает.
И некомунавести
Взгляда нарезкость.
Здесь анонимностьдостигаетсяфрагментарностьюизображениялирическогогероя, а именно: синекдохой, метонимией: рука, лоб, тело, мысль, мозг.Как в анатомическомтеатре от телаотделены, отвержены, отчужденымышцы, жилы, гортань, сердце, мозг, глаза:«униженныйразлукой мозг»; глаз, засоренныйгоризонтом, плачет»; «одичавшеесердце бьетсяеще за два»;«Вдали рукана подоконникедеревенеет.Дубовый лоскпокрываеткостяшки суставов.Мозг бьется, как льдинкао край стакана».
Когда идетречь о лирическомгерое, всегдаставится вопрособ отношенииавтора к герою.«Не всегдалегко решить, где кончаетсяписатель иначинаетсяавтор, где кончаетсяавтор и начинаетсяодин персонаж, где кончаетсяодин персонажи начинаетсядругой» [ ]. Ноизвестно, что«творец всегдаизображаетсяв творении ичасто противсвоей воли».Таким образом, можно предположить, что описаниеБродским лирическогосубъекта –своеобразныйпоэтическийавтопортрет.
Рассматриватьсебя другихимеешь право,
Лишь хорошенькорассмотревсебя.
СозданиеБродским автопортретаподчиненоважному длянего эстетическомупринципу отстранения, который есть«не просто ещеодна граница, а выход за пределыграницы» [ ].
Что, в сущности, и есть автопортрет.
Шаг в сторонуот собственноготела.
Итак, автопортрет:
Способностьне страшитьсяпроцедуры
небытия –как формы своего
отсутствия, списав его снатуры.
Принципотстраняющейдистанции вописании автопортретапреломляетсяновым угломзрения, новымвзглядом – «сточки зрениявремени», чтонапример, помогаетБродскомунадеть маскинекоторыхмифическихи историческихличностей:«современныйОрфей», «безвестныйГефест», Тезей, Эней, Одиссей,«новый Гоголь»,«Новый Дант».
Мастер контрастови парадоксов, Бродский примеряетк себе не толькотунику Орфеяи мантию Данта, но и «костюмшута: «я – одиниз глухих, облысевших, угрюмых пословвторосортнойдержавы», «я, певец дребедени, лишних мыслей, ломанных линий».Это уже не «слепокс горестногодара», а автопортрет, нарисованныйв «ироническомключе», далеконе лестный ивыход за пределыпоэтическойтрадиции: «Япасынок державыдикой с разбитоймордой»; «усталыйраб – из тойпороды, чтозрим все чаще»;«отщепенец, стервец, внезакона». Деталивнешней характеристикиавтопортретабанальны, уничижительны, антиромантичны:
Я, прячущийво рту
развалиныпочище Парфенона,
шпион, лазутчик, пятая колонна
гнилой цивилизации– в быту
профессоркрасноречья.
Все это –отказ Бродскогоот того романтическогообраза поэта, каким он предстаетперед нами напротяжениивеков. Подтверждениемсказанномуявляется икритическоеотношениеБродского ктрадиционномулирическомугерою в стихахсвоих собратьевпо перу. Так, впослесловиик сборникустихотворенийЮ. КублановскогоБродский пишет, что его лирическомугерою не хватает«того отвращенияк себе, без которогоон не слишкомубедителен»[ ]. Быть убедительным, нейтральными объективным– один из эстетическихпринциповБродского. Вописании автопортретаэтот принципреализуетсяопределеннойсистемой снижений, например, аналогиейпоэтического«я» с вещами:«я теперь тожепрофиль, верноне отличим откакой-нибудьлатки, складкитрико паяца»; с пылью: «пустья последняяравнина, пыльпод забором»; с сухостью:«тронь меня– и тронешьсухой репей»; с математическимипонятиями: «я– круг в сеченьи»;«кому, как немне, катету, незриму»; сабстрактнымикатегориями:«не отличимот … доли величин, следствий ипричин».
В изображениилирическогосубъектапрослеживаетсяпредпочтенииБродским частицелому: «мытолько частикрупного целого»;«И зрачок оФонтанку слепя, я дроблю себяна сто, Пятернейпо лицу провожу.И в мозгу, какв лесу, оседаниенаста»; «И кружитсясознание, каклопасть, вокругсвоей негнущейсяоси»; «лицорастекается, как по сковородеяйцо». Следующийшаг – ассоциация«я» с осколком, отбросом, огрызком, обрубком:
Огрызокцезаря, отлета,
певца темпаче
есть вариантавтопортрета.
Используемыеприемы приближаютБродского ктипу имперсональногопоэта, т.к. происходитпочти полноевытеснениелирического«я» из стихотворения, его аннигиляция, что на языковомуровне достигаетсяпутем замещениялирическогосубъекта иситуации, вкоторой онсуществуетнегативнымиместоимениямик наречиями:«совершенноникто»; «Ниоткудас любовью»; «неваш, но и ничейверный друг»;«Зимний вечерс вином в нигде».Этим самымБродскийдемонстрирует, что ему не чуждопредставлениеПаскаля о человекекак о чем-то«средним междувсем и ничем».
Человек, независящий, отстраненныйот внешнихобстоятельств, мелочей, привязанностей, чувств, беспокойства, тревоги, обретаетне покой, носостояниевнутреннейсвободы и, опьяненныйэтой свободойнеизменнопогружаетсяв глубинысобственногоЯ.
По своемупсихологическомускладу Бродский– ярко выраженныйинтроверт, чтонаходит отражениев лирическомгерое. Внутреннеесозерцаниеи проникновениев глубинныеслои собственногомироощущенияразвиты у Бродскогодо такой степени, что превращаютнекоторые егосочинения всвоеобразныйкатехизис, вкотором, однако, вопросы и ответыслиты воедино, в одну структуру.Это не простостихи, но вопределенномсмысле серьезныетрактаты, изложенныев стихотворнойформе; тем неменее в нихвсегда присутствуетнечто, не позволяющееусомнитьсяв том, что этовсе-таки поэзия.«МышлениеБродского ввысшей степениассоциативнои управляемолишь поэтическойинтуицией, ноименно отсюдавозникаетгармонизация, часто весьмаусложненная, основной темыили идеи иколористиказвукового ряда.Так возникаетпоэзия нового, более высокогоизмерения»[ ].
Точка всегдаобозрима вконце прямой.
Веко хватаетпространство, как воздух –жабра.
Изо рта, сказавшеговсе, кроме «Божемой»,
вырываетсяс шумом абракадабра.
Вычитанье, начавшеесяс юлы
и т.п., подбираетсяк внешним данным;
паутинойокованные углы
придаютсходство комнатыс чемоданом.
Дальше ехатьнекуда. Дальшене
отличитьзлатоуста отзлаторотца.
И будильниктак тикает втишине,
точно домчерез десятьминут взорвется.
Значит, человекуне дано другойсвободы, кромесвободы отдругих. Крайнийслучай свободы– глухое одиночество, когда не тольковокруг, но ивнутри – холодная, темная пустота.
Пей безднумук.
старайся, перебарщивайв усердии!
Но даже мысльо – как его? –бессмертье
есть мысльоб одиночестве, мой друг.
«Разговорс небожителем»
Состоянияодиночества, страдания, печали анатомируютсяБродским всегдас крайней степеньюобнаженности, но каждый разпо-своему, всеновые и новыеграни суммируются, интегрируютсяпоэтом в ударныхконцовкахстихов, приэтом передаетсяощущение необреченности, но некой примирившейсяс жизнью усталости.
Лирическийсубъект охваченэкзистенциальнымпессимизмом.Внутри пусто, имя человека– Никто, и окруженон ничем. Номозг его неумолкает. Иесли прислушатьсяк тому, что онтам бормочет, и почувствоватьсебя не бильярднымшаром, загнаннымв лузу, но частьюречи, ее лучом, обшаривающимреальность– тогда одиночествои отчаяниеопять вспыхиваютсвободой –свободой говоритьобо всем, чтопроисходитв уме, когда онвглядываетсяв пейзаж ненужной, проиграннойжизни, — свободойпережечь весьэтот хлам ихаос в кристаллическоевеществостихотворения:
…сорвисьвсе звезды снебосклона,
исчезниместность,
все ж не оставленасвобода,
чья дочь –словесность.
Она, покаесть в горлевлага,
не без приюта.
Скрипи перо.Черней бумага.
Лети минута.
«Строфы».
Лирическийсубъект Бродскогоизображен сизрядной долейиронии, в чемможно увидетьотход от поэтическойтрадиции, складывавшейсяна протяжениивеков. Характерописания субъектаобусловленсложностьюмировосприятияпоэта и вытеснениемлирическогоэлемента изстихотворения.Последнеедостигаетсяреализациейпринципа отстранения.
Описаниелирического«я» построенна устойчивомслиянии безвидности, анонимности, прозаическойдетали. Антиромантический, слегка уничижительныйобраз субъектаявляется выражениеммысли поэтаоб абсурдностижизни, бренностибытия. Это положениеопределяетвнутренниекачества героя– пессимизми одиночество.
Образ «я»у Бродскогопредставленв ракурсе бытиявообще и вскрываетприроду человеческогосуществования. Эмоции лирическогогероя Бродского– не спонтанные, прямые реакциина частные, конкретныесобытия, апереживаниесобственногоместа в мире, в бытии. Этосвоеобразиефилософскоечувство – глубоколичное и всеобщееодновременно.
2.3. Пространствои Время в интерпретацииИ.Бродского.
Категориипространстваи времени принадлежатк числу наиболееобщих универсальныхкатегорийкультуры, а, следовательно, и литературы.Пространствои время включаетв себя веськомплекс проблем, связанных сжизнью художественноготекста. Будучиориентированнымна созданиецелостноймодели мира, пространствои время содержитконцептуальныемоменты мировосприятияавтора и общиепринципыпреобразованияих в художественнуюткань текста.
Дляобозначениясвязи пространстваи времени внаучной литературешироко используетсятермин «хронотоп».Его появлениесвязывают сименем М.Бахтина, который придавалпонятиюкультурно-мировоззренческоезначение. Ученыйопределяетхронотоп как«слияниепространственныхи временныхпримет в осмысленноми конкретномцелом.» (6;121). Смысловоесодержаниепространстваи времени взаимновыявляют другдруга так что«приметы временираскрываютсяв пространстве, и пространствоосмысливаетсяи измеряетсявременем (тамже; 122). По мнениюМ.Бахтина, вхронотопераскрываетсяне только временнаяреальностьмира и культуры, но и сам человек, ибо его образи тип в культурев целом «существеннохронотипичен».Литературно-поэтическиеобразы, формальноразвертываясьво времени (какпоследовательностьтекста) своимсодержаниемвоспроизводитпространственно-временнуюкартину мира.
Этикатегорииявляютсяопределяющимии для философскойлирики И.Бродского.на это указываетА.Ранчин, подчеркиваяконцептуальнуюсвязь междуинвариантнымитемами поэтическогомира Бродского– отчуждение«Я» от мира, отвещного бытияи от самогосебя, от своегодара, от слова– и «неизменнымиатрибутамиэтой темы –время и пространствокак модусыбытия и постоянныйпредмет рефлексиилирического«Я» (62;68).
Рассмотрениюпространственно-временнойорганизациифилософскойлирики Бродскогопосвящен этотраздел.
Впространственно-временномстрое лирикиБродскогопроявляетсяхарактернаядля постмодернизмапроекция несколькихвременныхпластов напространственнуюось координат.События, происходившиев разные историческиепериоды воспринимаютсяодновременнои в настоящем, что создаетэффект вневременности.Так, в «Концепрекраснойэпохи» доминируюттемы завершенности, тупика, концапространстваи времени: «Грядущеенастало, и онопереносимо…»но здесь жепоявляетсяи тема запредельногосуществования, преодоленияграницы вовремени (цикл«Post aut detateni nostram»). Последнеестихотворениецикла посвященопопытке (и попыткеудавшейся)преодоленияпространственнойграницы – переходуграницы империи.Начинаетсяоно словами:«Задумав перейтиграницу…», азаканчиваетсяпервым впечатлениемот нового мира, открывшегосяза границей,- мира без горизонта:
… вставаянавстречу
еловыйгребень вместогоризонта.
Мир без горизонта– это мир безточки отсчетаи точки опоры.Стихотворенияпервых эмигрантскихлет пронизаныощущениемзапредельности, в прямом смыслеслова за –граничности.Это существованиев вакууме, впустоте:
Ниоткуда слюбовью, надцатогомартобря.
(II, 397).
Вместопривычныххарактеристикпространства– времени здесьчто-то чуждоеи непонятное:
Переменаимперии связанас гулом слов
с лобачевскойсуммой чужихуглов,
в возрастаниемисподвольшансов встречи
параллельныхлиний, обычнойна полосе…
(II; 161).
Дляпоэзии Бродскоговообще характерноораторскоеначало, обращениек определенномуадресанту (ср.обилие «последний»,«писем» и т.д.).однако еслипервоначальноБродский стремилсяфиксироватьпозицию автора, в то время какместонахождениеадресанта моглооставатьсясамым неопределенным(например: «Здесь, на земле…»(«Разговор снебожителем»),«Когда ты вспомнишьобо мне / В краючужом… («Пениебез музыки»), то в зрелойлирике (сб. «Частьречи») потратив, фиксируется, как правило, точка зренияадресанта, аместонахождениеавтора остаетсянеопределенным, а подчас инеизвестнымему самому(«Ниоткуда слюбовью»). Особеннохарактернов этом отношениистихотворение«Одиссей Телемаху»(1972), написанноеот лица потерявшегопамять Одиссея:
…ведущаядомой
дорогаоказалосьслишком длинной,
какбудто Посейдон, пока мы там
теряливремя, растянулпространство.
Мненеизвестно, где я нахожусь,
чтопередо мной.(II; 301).
Изучаяпространство, Бродский оперируетне Эвклидовыми«Началами», а геометриейЛобачевского, в которой, какизвестно, параллельнымпрямым некудадеться: онипересекаются.
И не то чтобыздесь Лобачевскоготвердо блюдут,
но раздвинутыймир долженгде-то сужаться,
и тут, тут конецперспективы.
(II, 162).
Пространстводля поэта бесконечно, но это дурная, застывшаябесконечность, мумия. В этомсамом «конкурсеперспективы»Бродский находитлишь пустойтриумф бессмысленнойбесконечности, место без ориентиров, в котором безразличнонаправление, в котором нетвектора.
Ты не услышишьответ, еслиспросишь «куда»,
так как всестороны светасводятся кцарству льда.
(III; 90).
Пространстводля Бродского– место пребываниявещей. Но вещьведет псевдожизнь: притворяетсясуществующей, а поэт ее разоблачает, обнаруживаяв предмете егоотсутствие:
Стул состоитиз чувствапустоты.
…………………………………….
стоит он в центрекомнаты стольнаг,
что многоепритягиваетглаз.
(III, 147).
Далее стулстановитсяпохожим наперсонаж скартины Босха.Он одушевляется, но лишь длятого, чтобыобнаружитьиллюзорностьсвоего бытия.
Но это тольковоздух. Междуног
коричневых, что важно –четырех,
лишь воздух, то есть, дайему пинок,
скинь все ссебя – как обстену горох.
Лишь воздух.Вас охватываетжуть.
Вам остается; в сущности, одно:
вскочив, егорывком перевернуть.
Но максимум, что обнаружится,- дно.
Фанера. Гвозди.Пыльные штыри.
Товар из вашейсобственнойноздри.
(III, 146).
Так выясняется, что вещи ещехуже пустоты– она лицемернеечистого пространства, вакуума, нуля.
Бродский наделяетвещь однимважным свойством– взаимодействиемс пространством.
Вещь, помещеннойбудучи, как вАш-
два-О, в пространство…
пространствожаждет вытеснить…
(III, 145).
Таким образом, в конфликтеПространстваи вещи ведьстановитсяактивной стороной: Пространствостремится вещьпоглотить, авещь – его вытеснить.Однако, поглощаемаяПространством, вещь растворяетсяв нем. Цикл «НовыйЖюль Верн»начинаетсяэкспозициейсвойств Пространства:«Безупречнаялиния горизонта, без какого-либоизъяна», котороесначала стираетиндивидуальныеособенностипопавшей в неговещи:
И только корабльне отличаетсяот корабля.
Переваливаясьна волнах, корабль
выглядит одновременнокак дерево ижуравль,
из-под ног укоторого ушлаземля…
(II, 387).
И, наконец, разрушаети полностьюпоглощает ее.Примечательно, что при этомсамо пространствопродолжает«улучшаться»за счет поглощаемыим вещей:
Горизонт улучшается.В воздухе сольи йод.
Вдалеке наволне покачиваетсякакой-то безымянный
предмет.
(II, 393).
Следует отметить, что главноев вещи – ее границы(например, окраска).Это границаобладает двойственнойприродой –будучи материальной, она скрываетв себе чистуюформу:
… Окраска
вещи на самомделе маска
бесконечности, жадной к деталям.
(III; 35).
Если основноев вещи – ее границы, то и значениеее определяется, в первую очередь, отчетливостьюее контура, той«дырой в пейзаже», которую онапосле себяоставляет.Следовательно, мир – это аренанепрерывногоопустошения, пространство, сплошь составленноеиз дыр, оставленнымиисчезнувшимивещами. У Бродскогоданная концепцияперехода отматериальнойвещи к пустотев пространстве, к чистым структурамсоотноситсяс платоновскимвосхождениемк абстрактнойформе, к идее(35;201).
Однако, несмотряна то, что философияБродскогообнаруживаетплатоническуюоснову, по крайнеймере в двухмоментах онапрямо противопоставленаПлатону. Первыйиз них связанс трактовкойкатегорий«порядок/беспорядок»«космос/хаос»; второй категорий«общее/частное»(63; 8).
В противоположностьПлатону, сущностьбытия, по Бродскому, проступаетне в упорядоченности, а в беспорядке, не в закономерности, а в случайности.Именно беспорядокдостоин того, чтобы бытьзапечатленнымв памяти, («Помнишьсвалку вещей…»); именно в бессмысленностипроступаютчерты бесконечности, вечности, абсолюта:
… смущать календарии числа
присутствием, лишенным смысла,
доказываяпосторонним,
что жизнь –синоним
небытия и нарушеньяправил.
(III; 99).
Я, как мог, обессмертил
то, что не удержал.
(II; 495).
Бессмертното, что потеряно: небытие /«ничто»/абсолютно.
С другой стороны, трансформациявещи в абстрактнуюструктурусвязана не свосхождениемк общему, а сусилениемчастного, индивидуального:
В этом и есть, видать,
роль материиво
времени – передать
все во властьничего,
чтоб заселитьверто-
град голубоймечты,
разменявшиничто
на собственныечерты.
…
Так говорят«лишь ты»,
заглядываяв лицо.
«Сидя в тени»;
(III; 71).
Только полностьюперейдя «вовласть ничего», вещь приобретаетсою подлиннуюиндивидуальность, становитсяличностью.Бродскогоинтересуетмир вещей, каждаяиз которыхценна, в первуюочередь, именносвоей неповторимойиндивидуальностью, своей неповторимойиндивидуальностью, своей случайностьюи, следовательно, необязательностью[65; 11].
Здесь четкопрослеживаетсяодна из философемБродского: наиболее реальноне происходящее, даже не происшедшее, а то, что так ине произошло.Именно на этомуровне возникаету Бродскогообраз переходаПространстваво Время: «Ибоотсутствиепространстваесть присутствиевремени». «То, что так и непроизошло,»- подлиннаяжизнь, существуетне в Пространстве, а во времени.К нему Бродскийотноситсяпо-другому:
Время большепространства.
Пространство– вещь.
Время же, в сущности, мысль о вещи.
Жизнь – формавремени…
(III; 136).
Поэт свидетельствует, что пространстводля него действительнои меньше, и менеедорого, чемВремя. Не потому, однако, что оно– вещь, тогдакак Время естьмысль о вещи.Между вещьюи мыслью всегдапредпочтительнеепоследнее»(34; 83).
Так устанавливаетсяиерархия понятий, согласно которойвремя значительнее, но и дальшечеловека, безразличнеек нему. Припомнитьсебя человекудано тольков Пространстве: предмет, краска, запах, жест…У безразличногоВремени человеческаяпамять не можетотвоевать иобжить хотябы маленькийуголок пространства.
С точки зрениявремени нет«тогда»
есть только«там»; и «там», напрягая взор,
память бродитпо комнатамв сумерках, точно вор,
шаря в шкафах, роняя на полроман,
запуская рукук себе в карман.
(III; 59).
Время представляетсобой переходграницы бытия:«время созданосмертью» (II,162).
Что не знаетЭвклид, что, сойдя на конус,
вещь обретаетне ноль, но Хронос
(II, 276).
Взгляд во Время– это взглядвверх, вглубьВселенной, всмерть.
Время есть мясонемой вселенной.
Там ничего нетикает. Дажевыпав
из космическогоаппарата,
ничего не поймаете: ни фокстрота,
ни Ярославны, хоть на Путивльнастроясь.
Вас убиваетна внеземнойорбите
отнюдь не отсутствиекислорода,
но избытокВремени в чистом, то есть –
без примесивашей жизнивиде.
(II; 322).
В интервьюДжону ГлэдуИосиф Бродскийсказал: «Болеевсего меняинтересует– это время итот эффект, какой оно оказываетна человека, как оно егоменяет, какобтачивает, т.е. это какоевот практическоевремя в егодлительности.Это то, чтопроисходитс человекомво время жизни, то, что времяделает с человеком, как оно еготрансформирует.С другой стороны, это всего лишьметафора того, что вообщевремя делаетс пространствоми миром». (23; 140).
Под действиемвремени происходитпреображениечеловека ивсего мира:
Все, что мы звалиличным,
что копили, греша,
время, считаялишним,
как прибой сголыша,
стачивает –то лаской,
то посредствомрезца –
чтобы кончитьцикладской
вещью без чертлица.
(II; 457).
Со временемвещь «теряетпрофиль» и, получив имя,
тотчас
становитсянемедля частьюречи.
Слова «пожирают»не только вещи, но и человека, редуцируя его
до грамматическойкатегории:
от всего человекавам остаетсячасть
речи. Частьречи вообще.Часть речи.
Следуя этойлогике, следующийшаг – «переходот слов к цифрам»к знаку вообще, к иероглифу:
… туда, годестоит Стена.
На фоне ее человекуродлив и страшен, как иероглиф;
Как любые другиенеразборчивыеписьмена.
(III; 64).
Всеэти топы свидетельствуюто глубокомысленнойи опасной игрепоэта со Временем, увлекающейего в необозримоеНичто: «Трансформациячеловека ввещь, в иероглиф, в число – этоесть векторв Ничто», — объясняетБродский (85; 189).Этот выход вчистоту и абстракциюведет к следующемуописанию человека:
слезою скулусеребря,
человек естьконец самогосебя
И вдается воВремя.
Когда наблюдениеведется «сточки зрениявремени», принятаячеловекомконцепциямирозданияоказываетсянесовершеннойи требует заменыпринципаотносительности, который поэтраспространяетна все безисключения:«От всякойвеликой верыостаются, какправило, толькомощи»; «от лицаостается всеголишь профиль»;«от великойлюбви остаетсялишь равенствазнак».
Следовательно, время изнашивает, искажает, уродуети, наконец, вполнеуничтожаетне только вещи, предметы, человека, но и ценности, такие понятия, как любовь, одиночество, вера, смерть.Да и на этомВремя не останавливается, идет дальше: оно стираетдаже собственныеследы:
Время, текущеев отличие отводы
горизонтальноот вторникадо среды
в темноте тамразглаживалобы морщины
и стирало бысобственныеследы.
С точки зрениявремени в миресуществуеттолько однасила, способнаяпротивостоятьразрушительномуначалу, способнаяпридать пустоте, где «Время –вектор в Ничто», глубокийэкзистенциальныйсмысл. Эта сила– слово, котороеможет защититьпоэта, вернослужащегоязыку.
Таким образом, философскиемотивы Бродского: человека иБога, любви иненависти, жизни и смерти, начала и конца, поданы в однойтональности, в одном ракурсе– «с точки зренияВремени». ДляБродского Времяобладает позитивнымихарактеристиками.В противоположностьстатическомуПространству, оно освобождаетиз-под властинеподвижности; однако одновременноВремя и отчуждает«Я» от самогосебя.
ТрадиционноВремя стремитсяк расширениюдо вечности.Категориявечности входитпо-разному: через прямыеи опосредованныеисторические, библейские, мифологическиереминисценции, аналогии сприроднымвременем, путемснятия всякоймаркировкивремени.
Что касаетсяхудожественногоПространства, то оно содержиттенденциюбезграничногорасширениядо охвата всейземли, вселенной, мироздания.По сравнениюс художественнымвременем егороль в раскрытиеидеи произведениявторична, ноона аналогичнароли Времении с ней тесновзаимодействует.
продолжение
--PAGE_BREAK--
2.4. Эстетическоекредо поэта
В русскойпоэзии ХХ векажитейскаярефлексияиграет особуюроль. ТеоретическиеконцепцииМандельштама, Хлебниковой, Цветаевой вомногом определяютих поэтику ивлияют на последующееразвитие поэтическоймысли. Бродскийзавершает линиюпоэтов-теоретиковсобственноготворчества.Его эстетическиепозиции отраженыв лирике, в эссе, в литературнойкритике, вНобелевскойречи.
Эстетическоекредо ИосифаБродского намирассматриваетсяв двух ипостасях: во-первых, представленияавтора о взаимосвязяхискусства и действительностях; взаимоотношенияхэтическогои эстетического; о свободе творческойличности, во-вторых, понятие языккак основноев категориальномполе эстетикиБродского, какцельная продуманнаяконцепцияфилософскогопорядка.
Сущностьискусства, поБродскому, состоит вгармонизациичеловеческогодуха и такимобразом,- вгармонизациимира, ибо «обладающеесобственнойгенеалогией, динамикой, логикой и будущим, искусство несинонимично, но в лучшемслучае параллельноистории, и способомего существованияявляется созданиевсякий разновой эстетическойреальности.»
Рассматриваякатегориюискусства, Бродский выдвигаетна переднийплан понятиеэстетики, подчеркиваяее первичныефункции поотношению кэтике: «Всякаяновая эстетическаяреальностьуточняет длячеловека егореальностьэтическую, ибоэстетика – матьэтики; понятия«хорошо» и«плохо» — понятияпрежде всегоэстетические, предваряющиекатегории«добра» и «зла».В этике не «вседозволено», потому чтоколичествоцветов в спектреограничено».Эстетическойфункцией искусства, считает Бродский, является наделениечеловека сознаниемсвоей индивидуальности, неповторимости:«Если искусствочему-то учит/и художника- в первую голову/, то именно частностичеловеческогосуществования.Будучи наиболеедревней – инаиболее буквальной– формой частногопредпринимательства, оно вольно илиневольно поощряетв человекеименно егоощущениеиндивидуальности, уникальности, отдельности– превращаяего из общественногоживотного вличность», Вэстетическихвзглядах поэтачувству отстраняющейдистанциипридаетсяпервостепенноезначение. Именноубеждение втом, что письменныйстол поэтадолжен стоятьво вне» определяетотношениеБродского кискусству какк чему то, чтосамо ценновнутри. Крометого, искусствосвободно иникому не должнослужить. ЭстетикаБродскогопродолжаеттрадиции Пушкина, заявившегочто «цель поэзии– поэзия».
Учитывая, что онтологическойпервоосновойвсей житейскойконцепцииБродского (см.«Нобелевскуюречь») являетсясобственноЯзык, живоесамообновляющеесяСлово, можноговорить о трехнаправленияхразвития языка, выделяя в качествесоставляющих:
1. Языкв его соотнесенностис Небом, олицетворяющийодновременноавтора-творцас самим Языкоми – в более частномслучае – с культурнойтрадицией какформой существованиялитературы;
2. Языкв его соотнесенностис материей, первичнойиконою жизни, олицетворяющейодновременносоотнесенностьавтора с реальныммиром и запечатленнымна бумагелитературнымтекстом какчастью реальногомира; с Историейкак способомсуществованиялитературы;
3.Экзистенциальнаясоставляющая, включающаясоотнесенностьсобственногоавтора – человекаи автора – творца, бессознательногоархитипическогопроязыка иструктурированиеего в связнойречи; стремлениекаждого нормальногочеловека кличной свободеи подневольностипоэта «диктатуязыка», вплотьдо трезвойконстатации, что «не языкявляется егоинструментом, а он – средствомязыка к продолжениюсвоего существования»[т-воКуллэ, личн.137].
Абсолютизацияязыка, признаниеего приматанад мысльюпозволилиБродскомупреодолетьзависимостьот культурныхтрадиций, брестиправо беседоватьс ней на равных, вырваться изкнижности, сознавая приэтом, что культурастала частьюжизни.
Придаваяязыку универсальноезначение, Бродскийимеет ввидуне традиционнуюфункцию языка, которую поэтактуализируетв поэтическомтексте, а гораздоболее глубинныевещи, связанныес исконнойсущностьюязыка. Язык –Муза древних, вдохновлявшаяпоэтов. Языкотражаетметафизическиеотношения, иединственнаязаслуга поэта– это понятьзакономерности, которые находятсяв языке, передатьего гармонию.
Наделивслово божественнойприродой, способноевосстановитьВремя, Бродскийвыстраиваетв собственноммировоззренииопределеннуюиерархию ценностейи доходит доглубинногосмысла процессавзаимодействияВремени и словакак метонимииязыка: «Есливремя покланяетсяязыку /строчкаиз стихотворенияОдена «ПамятиЙетса»/, этозначит, чтоязык выше илистарше времени, которое в своюочередь, вышеи старше пространства.Так меня учили, и я, конечно жеверил этому.А если время, которое тождественнобожеству – нет, даже поглощаетего, само покланяетсяязыку, откудаже возник язык? Ибо дар всегдаменьше дарителя.И не есть литогда языквместилищевремени? И непотому ли тогдавремя поклоняетсяему? И не естьли песнь, илипоэма, или просторечь, со своимицезурами, паузами, спондеями ит.п., — игра, в которуюязык играет, чтобы реконструироватьвремя? /10, с.168/
Бродскийвозводит слово, язык в степеньабсолюта. И темсамым, по выражениюВ.Полухиной, включив словово все типытрансформацииреального мирав поэтический, преобразовываетклассическийтреугольникв квадрат: Дух-Человек-Вещь-Слово.За счет включенияслова в метафорическийквадрат, каждыйиз его составляющихосвещаетсяновым светоми может бытьпо-новому описан. [; ]
Цельпоэтическоготворчества– звук, своейчистотой, верностьюпридающийслову, с которымон выражается, единственноточное, выбранноеиз груды приблизительныхсмыслов значение.Пишущий стихотворение«гнет, строгаети скоблит слово»не как емублагорассудится, а «вонзаешьнож /разрезедва ль глубок/и чувствуешь, что он уж в чьей-товласти».
Языкпо, Бродскому,-автономная, высшая, самостоятельная, созидательнаякатегория, диктующаялирическоеповествование, он первичен:«Творческиепроцессы существуютсами по себе…Это скореепродукт языкаи ваших собственныхэстетическихкатегорий, продукт того, чему язык васнаучил. У Пушкина:«Ты царь, живиодин, дорогоюсвободной иди, куда ведет тебясвободный ум».Действительно, в конечномсчете, ты сампо себе, единственныйтет-а-тет, которыйесть у литератора, а тем более упоэта, это тет-а-тетс его языком, с тем как онэтот язык слышит.Диктат языка– это и естьто, что в просторечииименуетсядиктатом музы, на самом делеэто не музадиктует вам, а язык, которыйсуществуету вас на определенномуровне вашейволи» /20, с.7/.
Итолько поэтзнает, на чтоспособен язык, ему дано открыватьвозможностиязыка, до негоне существовавшие.Например, какБродский, догадался, что частям речине чужды метаморфозы, что глаголы, существительныеи местоимениямогут короткиймиг жит по однимзаконам.
«Ион сказал».
«Аон сказал вответ».
«Сказалисчез».
«Сказалпришел к перрону».
«Ион сказал».
«Нораз сказал –предмет,
тотакже должноотноситьсяк он у».
Говоряо том, что поэтесть лишь «средствосуществованияязыка» /18, с.7/, Бродскийвидит в творчествеакт преждевсего экзистенциальный, акт познания, самопознания, разрешениегносеологическихпроблем, т.е.самоцель. Отсюдаследует, чтоединственнаязадача поэтасостоит в том,
Чтобвложить пальцыв рот – эту рануФомы –
И, нащупав язык, на манер серафима,
Переправитьглагол.
«Литовскийноктюрн: ТомасуВенцлова».
«Насамом деле,-признает Бродский,-у поэта никакойроли нет, кромеодной: писатьхорошо. В этоми заключаетсяего долг поотношению кобществу, есливообще говоритьо каком-то быни было долгевообще»/21, с.21/
Высказываниепоэта напоминаетблоковскуюстатью «О назначениипоэта». Улавливатьзвуки, идущиеиз глубинывселенной, иэтот «шум»преобразовыватьв «музыку» — такова дляБлока главнаязадача художника.У Бродскогоесть стихотворение, содержащеескрытую цитатуиз блоковскойработы:
Куда-тонавсегда
ушловсе это. Спряталось.Однако
смотрюв окно и, написав«куда»,
неставлю вопросительногознака.
Теперьсентябрь. Предомною – сад.
Далекийгром закладываетуши.
Вгустой лиственалившиесягруши,
какмужеские признакивисят.
Итолько ливеньв дремлющиймой ум,
какв кухне дальнихродственников– скаред
мойслух об этупору пропускает:
немузыку еще, ужене шум.
Однако«музыка» Бродскогоне похожа наклассическиймотив, хотясамо стихотворениев целом и выдержанов классическомключе. Скорейвсего, это «музыка»протеста противчудесногопридуманногомира, противусловной иерархиивещей, согласнокоторой природаили любовьзаведомо прекрасна, против иллюзий– к которымрусская поэзиявсегда относиласьочень уважительно.«Тьмы низкихистин нам дороженас возвышающийобман»,- сказалПушкин, и этонаблюдениеиногда интерпретировалоськак жестокоетребование«красоты» вущерб «правде».Не случайноХодасевичпозволил себеоспорить этуфразу /Пушкинскому«возвышающуюправду», восставаяпротив правапоэта воспарятьнад реальностью.
ИосифБродский тожеза «возвышеннуюправду», какойбы мучительнойи грубой онани оказалась.В этом смыслеон идет ещедальше, поверяяэтой правдете многочисленные«возвышающиеобманы», которыеокружают человека.Причем Бродскийпокушаетсяне только намелкие, спонтанновозникающиемифы, но и главныестоящие отвека.
Всвете сказанногопредставляетсязакономернаячастотностьязыка в поэзииБродского.Составляющиеего выведеныв заглавия(«Глаголы, цикл«Части речи»), отдельныеэлементы складываютсяв «диктат языка», и язык начинает«творить»историю, порождатьмир реальный(«но пока мыживы, пока естьпрощенье ишрифт…», «кириллица, грешным делом, разбредясьпо прописивкривь ли, вкосьли, знает большечем та сивиллао будущем», «освоем- и о любом-грядущем яузнал у буквы, у черной краски»).«Оправданиеязыка» становитсядоминантойэстетическогомира поэта.
Такимобразом, говоряоб искусствеи изображаемойим действительности, Бродский считаетосновным отражатьхудожественнуюправду, чтодостигаетсяумением бытьнейтральным, объективным, убедительным.Само же искусство, по мнению поэта, свободно иникому не служит, его сущностьпроявляетсяв гармонизациичеловеческогодуха и в наделениичеловека чертамииндивидуальности, неповторимости.Вера в языквводит И. Бродскогов классическуюэстетику, сохраняяего экзистенциональноеправо бытьпоэтом, не чувствуяабсурдностисвоего положения, подозреватьза культуройсерьезный инеразгаданныйсмысл, относитьсяк творчествукак к великомутаинству, совершаемомуязыком надчеловеком. Видяв языке преждевсего категориюкреативную, Бродский расцениваетпоэта лишь каксредствосуществованияязыка. Эта, неизменноповторяемаямысль поэтао языке каквысшей творящейсиле; автономнойот субъектаречи, о творчестве, как порождениине личности, записывающейтекст, но самогоязыка, являетсяне толькосвоеобразнымотзвуком античныхфилософскихтеорий логосаи идей – эйдосов(первообразов, прообразоввещей), а также и христианскогоучения о Логосе, ставшем плотью.ПредставленияБродского оязыке соотносятсяс идеями мыслителейи лингвистовХХ века об автономииязыка, обладающегособственнымизаконами порожденияи развития.
3.1 «Лексическаядерзость» какопределяющаячерта поэтики.
Одна из важнейшихчерт поэтикиБродского –дерзость впользованиилексикой, проявляющаясяв недискриминированномсловаре. Пословам Я. Гордина, в очереднойраз в русскойкультуре, врусском языкепоэт оченьмногое соединил.Просто он осуществилтот же принцип, которым пользовалсяи Пушкин, и Пастернак– введениеновых пластовна новом уровне.(26; 215).
В философскойлирике Бродскогосближаютсядалеко отстоящиедруг от другаслованые пласты: церковно-славянизмы, научные термины, слова – сокращениясоветскойэпохи, городскойи тюремныйсленг, книжнаялексика, табуированныевыражения, просторечьеи диалекты.ПолилексичностьБродскогоисследователямиистолковываетсяпо-разному а, именно:
совмещение высоких и низких слов как следствие установки на «депоэтизацию текста, на разрушение вызвышающего обмана» (И.Виноградова; 79);
один из способов противостояния автоматизации, окостенению приемов или превращения живого слова в надпись на камне, а поэта в мраморную статую, как попытка раздвинуть смысловую перспективу текста (А.Рончин; 63);
как продолжение великого труда по переплавлению и очищению от шлака всего «совяза», поскольку вся страна говорила именно на таком языке (В.Полухина; 57).
Известно, что Бродскийотказываетсябыть зависимымот истории ине считает себяв долгу передобществом.Однако, по егословам, «пользуясьязыком общества, творя на егоязыке, особеннотворя хорошо, поэт делаеткак бы шаг всторону общества»(57; 69).
И.Бродскимунаследованакмеистическийпринцип писатьна уровне слов, а не фраз. В этомсмысле еголирика отличаетсяидеальнойплотностьютекста и заостренностьюавторскойстилистики.Поэт не стоитна месте, онделает открытияв новой стиховойречи. Сложнейшиеречевые конструкции, разветвленныйсинтаксис, причудливыефразовые периодыопираются настиховую волну, поддержатьего. На своемпути она захватываетсамые неожиданныелексическиепласты, создаетсамые невероятные? контомипоции?.
В лирикеБродского «языкулицы» органичносоединяется«изысками»сугубо интеллигентскойречи, с языкоми понятиямимировой культуры,«трепетнаяложь» высокойпоэзии впрягается«в одну телегу»с «конем» повседневнойобщеупотребительнойлексики, создаваянеповторимыйстиль поэзииИ.Бродского:
…Я, прячущийво рту/развалиныпочище Порфенона/шпион, лазутчик, пятаяколонна гнилойцивилизации– в быту/профессоркрасноречия…(II; 299). Или:
Севио Отчество, гравюра
На лежаке– Солдат и Духа/Се вид Отчества– Лубок Старухачешет мертвыйбок
(II; 300).
Проследимподробнее заусловиямиреализациифункций высокойлексики (архаизмы, историзмы, книжные слова)у Бродского.В ряде произведенийвысокая лексикастановитсякомпонентомстилизации; создает традиционныестилевые эффектыторжественности, патетичности
А было поведаностарцу сему
о том, чтоувидит он сметнуютьму
не прежде, чем сына увидитГосподня.
Свершилось.И старец промолвил:«Сегодня,
Регенноенекогда? слабо? храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешьменя
затем чтоглаза мои виделиэто
дитя: он –Твое продолжениеи Света
источникдля идоловчтящих племен,
и слова Израиляв нем…»
(II; 287).
Высокаястилевая доминантав стихотворении«Сретенье»обусловленаупотреблениемархаизмов(чело, регеннноенекогда, твердь, сему, плоть, чтящих, рамены, сия) и книжныхслов (семьюколонн, пророчища, согбенная Анна, светильник, храм, поведана, некая, свершилось).
Как видноиз приведенногопримера, в лирикеБродскогофилософскогохарактеранаблюдаетсясочетаниеупотребительныхархаизмов, вошедших всостав поэтическойлексики (чело, плоть, твердь)с более редкимии в силу этотобладающимибольшей стилевойвыразительностью(рамены, регенноенекогда, предметпререканий), что обуславливаетсвоеобразнуюконтаминациюфункции поэтизациис функциейсоздания высокихстилевых эффектови сообщаетповествованиювозвышенность, превышающуюуровень обычнойдля Бродскогопоэтизации.Во второй функцииархаическуюлексику у Бродскогопостепенноначинает вытеснятькнижные слова.
Использованиеподобной лексикиБродским являетсяодним из приемовсоздания ироническогосмысла. В философскойлирике поэтаследует разграничивать исск. Аспектовреализациииронии: как«структурирующий»фактор; какстилистическаяфигура и какмировосприятие.В данном случаерассмотримявление полилексичностисоздания причинв стихотворении«Разговор снебожителем».Поэт смелосоединяет водном текстеархаизмы (поелику, уста, лик, наг, сир, глагол, уста), книжнуюлексику (дух– исцелитель, борд, Ковчег)с просторечием, прозоизмами, жаргонизмамии арготизмами.Например: «Смотриж, как наг и сир,? жлоблясь? оГосподе»; «Какна сопле/всевиснет на крюкахсвоих вопросов,/каквор трамвайный, борд или философ…/;«… Несет, какрыбой, с одеснойи с левой…».Смешенье различныхэмоциональныхкрасок, казалосьбы, несоединимыхпластов являетсяособым приемомБродского, способом передачигротескногомироощущения.Достоинствоиронии – еемногомерность, многоплановость, сочетающаясяс внешней емкостью, лаконичностьюформы. – создаетсяза счет языковыхсредств. ДляБродскогоирония – этоспособ поднятьсяпод обстоятельствами, над целой эпохой, принявшей вид«дурного сна».
Еще однимприемом созданияироническогосмысла на уровнелексики является? макороническая? речь. В стихотворении«Два голосав резервуаре»:
Я есть антифонисти антифауст
Их либе жизньи обожаю хаос.
Их бин хотеть, лепоссе официрен,
деле дайтнцум Фауст короткоштацирен.
(I, 433).
Макороническаяречь подчеркиваетне тольконациональнуюпринадлежностьФауста, н и создаетобраз ученого, обуреваемогоиссушающейинтеллигентскойжаждой знанияради знания, исповедующегонеприемлемуюдля Бродскогочеловеконенавистническуюфилософию.
Одно из самыхлюбимых Бродскимстихотворение«Я входил вместодикого зверяв клетку» являетсяярким образцомполилексичности.В нем сближаютсядалеко отстоящиедруг от другасловарныепласты – лагерныйсловарь (барак, конвой); тюремныйсленг (кликуха); пафос (благодарностьи солидарность); простонародныевыражения(слонялся, сызнова, жрал), не нормативныеформы (только– в женскомроде) и книжнаялексика (озирал, вскормиле). Этосвидетельствует, что поэт прекрасновладеет нетолько высокимпоэтическимсловом, но иего антиподом– языком улицы, шокирующимлексикономсоциальныхнизов. На этуособенностьуказываетЮ.Кублановский:: «У него (Бродского)язык действительносформированныйЛенинградом.Напрасно Солженицынкак-то поставилБродскому ввину, что тотпишет на городскомсленге. Нет, уБродского иязык, и словарьпревосходит– это язык Питера, язык Набокова, язык времени, годе жаргонимеет особыйшарм (23; 127).
Поэт, на долюкоторого выпалавоистину пушкинскаязадача – открытьдвери поэзиидля всех слоевживого русскогоязыка, включаяне нормативнуюлексику и тюремныйсленг, весь«совяз» оказываетсяизгнанным изживого языка.Этот факт частоповергал егов отчаяниеболее глубокое, чем «тоска породине». Но иоказавшисьза физическимипределамирусского языкаи культуры, Бродский продолжаетслужить речиродной, словесности(II; 292), осуществляядемократизациюязыка.
продолжение
--PAGE_BREAK--