--PAGE_BREAK--Действительно, нередко в рамках предварительного расследования производятся процессуальные действия, которые к уголовному преследованию непосредственного отношения не имеют (а иногда, наоборот, оказывают на уголовное преследование прямо противоположное воздействие). Например, это бывает при удовлетворении ходатайства обвиняемого о производстве следственных действий, подтверждающих его невиновность или меньшую виновность. Однако с точки зрения формальной логики мы не вполне согласны с утверждением уважаемого автора о несовпадении данных понятий и в связи с тем, что предварительное расследование осуществляется на досудебных стадиях уголовного процесса, а уголовное преследование – и в судебных стадиях. Тот факт, что предварительное расследование на судебных стадиях не осуществляется, является аксиомой, поэтому изначально речь может идти о соотношении данных понятий лишь применительно к досудебному производству.
Довольно полное определение функции уголовного преследования применительно к деятельности прокурора с учетом положений УПК РФ приводит в своем диссертационном исследовании Е.Д. Болтошев. По его мнению, функция уголовного преследования, осуществляемая прокурором на досудебных стадиях, представляет собой «регулируемое уголовно-процессуальным законом направление деятельности, заключающееся в возбуждении уголовного дела против конкретного лица либо даче согласия на такое возбуждение органам расследования, сборе достаточных доказательств, изобличающих подозреваемого в совершении преступления и для привлечения его в качестве обвиняемого, проведении процессуальных действий, допускаемых по решению суда, но требующих предварительного согласия прокурора, либо проводящихся с санкции прокурора, в том числе по применению мер пресечения и иных мер процессуального принуждения с целью предотвращения негативного воздействия на нормальный ход расследования и его окончание с обвинительным заключением или обвинительным актом для направления уголовного дела в суд, а также в принятии мер по возобновлению уголовного преследования лиц, подозреваемых в совершении преступления, в случае незаконного и необоснованного отказа органов расследования в возбуждении против них уголовного дела либо его прекращении».[15] Вместе с тем заметим, что вопрос о том, относится ли к «чистой» функции уголовного преследования дача прокурором согласия на проведение процессуальных действий, допускаемых по решению суда, является весьма дискуссионным. По нашему мнению, в данном случае эта деятельность одновременно в определенной своей части является надзорной, а в другой – имеет характер уголовного преследования. Причем если проследить динамику принятия прокурором решения, то вначале он должен проверить законность, обоснованность и мотивированность решения следователя и, лишь убедившись в его соответствии требованиям ч.4 ст.7 УПК РФ, инициировать уголовное преследование.
Наиболее значимым по сравнению со всеми изложенными позициями, по нашему мнению, является предложение А.Г. Халиулина включить в содержание уголовного преследования следующие действия и решения:
а) возбуждение уголовного дела в отношении конкретного лица;
б) производство следственных действий, направленных на собирание в отношении конкретного лица обвинительных доказательств;
в) выдвижение в отношении конкретного лица подозрения в совершении преступления;
г) формулирование и предъявление обвинения в преступлении;
д) производство следственных действий, направленных на доказывание выдвинутого обвинения;
е) направление дела в суд с обвинительным заключением;
ж) поддержание обвинения перед судом.[16]
В целом мы согласны с автором в том, что функция уголовного преследования не реализуется на так называемых проверочных стадиях, а также в рамках стадии исполнения приговора и стадии возобновления производства ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств. Действительно, объем уголовного преследования и его результаты уже оформлены, поэтому все действия прокурора в данном случае направлены не на привлечение лица к уголовной ответственности, а представляют собой лишь дополнительное обоснование обвинительного тезиса.
Все изложенное позволяет сделать вывод о том, что в содержание функции уголовного преследования входит принятие следующих процессуальных решений и совершение следующих процессуальных действий:
а) принятие решений, которыми лицу предоставляется статус подозреваемого или обвиняемого;
б) производство следственных действий, в результате которых были получены обвинительные доказательства;
в) избрание в отношении лица мер пресечения или иных мер процессуального принуждения;
г) санкционирование прокурором решений следователя (дознавателя) о производстве следственных действий, в результате которых были получены обвинительные доказательства;
д) санкционирование прокурором ходатайств следователя (дознавателя) об избрании меры пресечения, если это возможно не иначе как по судебному решению;
е) утверждение прокурором обвинительного заключения (обвинительного акта);
ж) участие представителей стороны обвинения (уголовного преследования) в производстве в суде первой и апелляционной инстанции.
Определив решения и действия, входящие в содержание функции уголовного преследования, можно предложить следующее развернутое определение сущности уголовного преследования.
Сущность уголовного преследования – это соответствующее назначению уголовного судопроизводства осуществление деятельности по предоставлению лицу статуса подозреваемого и обвиняемого, производству следственных действий, в результате которых были получены обвинительные доказательства, избранию в отношении лица мер пресечения, санкционированию прокурором ходатайств следователя (дознавателя) об избрании меры пресечения, если это возможно не иначе как по судебному решению, утверждению прокурором обвинительного заключения (обвинительного акта), а также по участию представителей стороны обвинения в судебном разбирательстве и на стадии исполнения приговора при рассмотрении судом вопросов о замене осужденному наказания в случае злостного уклонения от его отбывания.
§ 2. Значение уголовного преследования Значение уголовного преследования в том, что оно является основным средством защиты публичного интереса в уголовном процессе.
Публичный интерес – это охраняемый законом интерес, за которым стоят общество и государство. В уголовном судопроизводстве публичный интерес выражается в создании обстановки неотвратимости наказания за совершенное преступление и привлечении к уголовной ответственности виновных. Он выражается также в обязанности государственных органов и должностных лиц в пределах своей компетенции обеспечить охрану прав и свобод человека и гражданина, интересов общества и государства. Защищая публичный интерес, уполномоченные органы и должностные лица осуществляют свои функции, как правило, независимо от воли отдельных организаций и граждан.
Совершение преступления должно влечь за собой уголовную ответственность. Предпосылкой наступления такой ответственности является уголовное преследование, под которым понимается прежде всего деятельность, осуществляемая, как отмечалось выше, прокурором, следователем, дознавателем, другими участниками со стороны обвинения. Суд исключен из числа органов, осуществляющих уголовное преследование (ч. 3 ст. 15 УПК РФ). Если первичная информация о готовящемся или совершенном преступлении поступает в суд, то она должна незамедлительно направляться органу или должностному лицу, наделенному полномочиями по проверке такого рода информации и принятию соответствующих решений.
В зависимости от характера и тяжести совершенного преступления уголовное преследование, включая поддержание обвинения в суде, подразделяется на три вида – публичное, частно-публичное и частное. Соответственно принято различать три категории уголовных дел – дела публичного, частно-публичного и частного обвинения.
О правомерности ссылок на принцип публичности как на одну из основ уголовного преследования говорит также то обстоятельство, что подавляющее большинство составляет первая из названных трех категорий уголовных дел – дела публичного обвинения.
Значение уголовного преследования велико, тем более на современном этапе, когда преступность в стране достигла уровня, реально угрожающего жизненно важным устоям общества, гарантированным законом правам и свободам граждан, национальной безопасности, социально-экономическому развитию и стабильности государства. Усиливаются ее организованность, агрессивность и профессионализм, появляются новые, все более опасные виды преступлений. Происходит сращивание экономической и насильственной преступности, получают распространение убийства, терроризм, бандитизм, разбойные нападения, похищения людей, захваты заложников, незаконный оборот оружия, наркобизнес и другие тяжкие и особо тяжкие виды преступлений.
При этих условиях многократно возрастает роль уголовного преследования в борьбе с преступностью, ибо без расследования преступлений, без успешного решения процедурных вопросов в установленном законом порядке невозможно эффективно реализовать нормы уголовного закона. Именно в силу своего призвания воплотить в жизнь положения Уголовного кодекса РФ по конкретным делам, оно является необходимым средством борьбы с преступными проявлениями. В тех случаях, когда преступления связаны с посягательствами на личность, ее права и свободы, уголовное преследование обеспечивает уголовно-правовую защиту этих общечеловеческих ценностей, а также реализацию конституционного принципа доступа потерпевшего к правосудию и возмещения ему причиненного вреда (ст. 52 Конституции РФ). Напомним в этой связи, что в соответствии с Рекомендацией Комитета Министров Совета Европы от 28 июня 1985 г. «О положении потерпевшего в рамках уголовного права и процесса» основной функцией уголовного правосудия должно быть удовлетворение запросов и охрана интересов потерпевшего. Она осуществляется вследствие уголовного преследования. Не будь этого канала, в принципе невозможно было бы и приведение в действие средств защиты прав и законных интересов подозреваемого и обвиняемого.
Таким образом, уголовное преследование в сфере публичных отношений предполагает функцию государства по привлечению лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении преступлений, к уголовной ответственности и поддержанию государственного обвинения в суде. Привлечение лица к ответственности, которое происходит на досудебных стадиях уголовного процесса, связано с применением мер государственного принуждения, в том числе достаточно суровых, таких, как, например, задержание или заключение под стражу. Это обусловливает особую важность правильного понимания правовой природы уголовного преследования и его соотношения с расследованием уголовных дел. Однако, как показывает действующая нормативная база и позиция ряда правоведов, в этом принципиальном вопросе до сих пор отсутствует четкое представление о понятии уголовного преследования, а также сохраняются несомненные, на наш взгляд, заблуждения.
В связи с этим требует скорейшей корректировки и действующее российское законодательство, определяющее понятие уголовного преследования.
Глава 2. Виды, формы, сроки и субъекты уголовного преследования § 1. Виды и формы уголовного преследования При характеристике уголовного преследования как одного из проявлений функции обвинения нельзя не учитывать того, что в УПК РФ оно раскрывается также указанием на три его вида, т. е. указанием на то, что оно может осуществляться в публичном, частно-публичном и частном порядке (ч. 1 ст. 20).
В соответствии с этим все уголовные дела подразделены на три категории в зависимости от содержания преступлений, по поводу которых ведется производство.
Самой распространенной категорией дел являются дела, по которым уголовное преследование осуществляется в публичном порядке, т.е. дела публичного обвинения. Они составляют большинство уголовных дел. При производстве по этим делам уголовное преследование отдано полностью в ведение государственных органов и должностных лиц, наделяемых полномочиями участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения (прокурор, следователь, дознаватель, органы дознания). Закон возлагает на эти органы и должностные лица обязанность в каждом случае обнаружения признаков преступления принимать все предусмотренные УПК РФ меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в его совершении (ч. 2 ст. 21).
К делам частно-публичного обвинения отнесены дела лишь о 9 разновидностях преступлений.[17] Основная особенность производства по этим делам заключается в том, что они могут быть возбуждены только при наличии жалобы лица, которому соответствующим деянием причинен вред. Дальнейшее производство выполняется по общим правилам, т.е. в порядке, установленном для дел публичного обвинения.
Дела частного обвинения – это дела о 4 разновидностях преступлений.[18] Специфика этих дел состоит прежде всего в том, что они могут быть возбуждены лишь при наличии жалобы потерпевшего (частного обвинителя) и должны быть прекращены в случае его примирения с обвиняемым.
Уголовное преследование производится в формах дознания и предварительного следствия. Закон определяет дознание как форму предварительного расследования, осуществляемого дознавателем по уголовному делу, по которому предварительное следствие не обязательно (п. 8 ст. 5 УПК РФ). Орган дознания (дознаватель) осуществляет свою деятельность в двух формах – путем производства неотложных следственных действий по делам, по которым обязательно предварительное следствие (ст. 38 УПК РФ), и посредством полного расследования по делам, не требующим предварительного следствия, т.е. дознания (гл. 32 УПК РФ). Первая из форм дознанием не именуется, а представляет собой специфическую деятельность, предшествующую предварительному следствию.
В первом случае деятельность органа дознания (дознавателя) представляет собой первоначальный этап расследования («по горячим следам») и имеет целью проведение неотложных следственных действий для установления и закрепления следов преступления с последующей передачей уголовного дела прокурору. Срок такой деятельности – 10 дней.
Во втором случае дознание представляет собой упрощенное предварительное расследование. Оно отличается от предварительного следствия: 1) по субъекту проведения; 2) по срокам (срок дознания – 20 дней, а при продлении прокурором – 30 дней); 3) по процессуальной форме (дознание может быть окончено путем составления обвинительного акта, а не обвинительного заключения); 4) по степени процессуальной самостоятельности (обжалование дознавателем указаний прокурора не приостанавливает их исполнения – см. комментарий к ч. 4 ст. 41 УПК РФ).
Закон предусматривает проведение дознания по широкому кругу уголовных дел о преступлениях небольшой и средней тяжести. К предметной, т.е. определяемой квалификацией деяния, подследственности органов дознания отнесены статьи УК РФ, которые охватывают множество составов преступлений (о посягательстве на личность, здоровье граждан, общественный порядок, экологию, порядок осуществления правосудия, собственность, экономику, порядок управления и др.). Максимальная мера наказания по уголовным делам, подследственным органам дознания, – пять лет лишения свободы. Особенностью подследственности является то, что дознание ведется только по уголовным делам, возбуждаемым в отношении конкретных лиц.
Однако неясно, кто будет расследовать уголовные дела о преступлениях, относящихся к предметной подследственности органов дознания, если лицо, совершившее деяние, неизвестно (например, дела о кражах, мошенничестве, грабеже без отягчающих обстоятельств и т.д.). Представляется, что этот вопрос должен быть урегулирован законодателем.
Статья 150 УПК РФ включает в подследственность органов дознания и дела частного обвинения (ст. ст. 115, 116, ч. 1 ст. 129, ст. 130 УК РФ). При этом следует иметь в виду, что закон (ч. 1 ст. 318 УПК РФ) устанавливает, что такие уголовные дела возбуждаются путем подачи заявления потерпевшим или его законным представителем мировому судье, по общему правилу не требуют предварительного расследования и непосредственно после возбуждения рассматриваются мировым судьей. Однако надо учесть, что согласно ч. 3 ст. 318 УПК РФ прокурор при определенных обстоятельствах вправе возбудить уголовное дело частного обвинения и направить его для производства предварительного расследования, которое будет осуществляться в форме дознания.
Помимо уголовных дел, непосредственно составляющих подследственность органа дознания, прокурор вправе передать ему для проведения расследования и другие уголовные дела о преступлениях небольшой и средней тяжести (по общему правилу входящие в подследственность следователей), если по характеру этих дел их расследование не представляется сложным.
продолжение
--PAGE_BREAK--Большинство преступлений, подследственных органам дознания, расследуется дознавателями органов внутренних дел Российской Федерации. Дознавателями пограничных органов федеральной службы безопасности – некоторые преступления, связанные с несением пограничной службы, дознавателями службы судебных приставов – некоторые преступления против правосудия, дознавателями таможенных органов – простая контрабанда и уклонение от таможенных платежей, а дознавателями органов Государственной противопожарной службы – криминальные возгорания (ч. 3 ст. 151 УПК РФ).
По письменному указанию прокурора уголовные дела о преступлениях, указанных в п. 1 ч. 3 статьи 150 УПК РФ, могут быть переданы для производства предварительного следствия. Это следует признать целесообразным в тех случаях, когда по уголовному делу, расследуемому в форме дознания, выявится большое количество соучастников, появятся иные сложности в установлении обстоятельств, подлежащих доказыванию, и т.п. Поэтому прокурор вправе передать уголовное дело следователю, не дожидаясь окончания срока дознания. Кроме того, следует иметь в виду, что закрепленное ч. 4 комментируемой статьи правило не имеет в виду случаи, когда уголовное дело «автоматически» передается прокурором следователю при истечении предельных сроков дознания, установленных в ч. 3 ст. 223 УПК РФ (т.е. 30 суток).
§ 2. Субъекты и сроки уголовного преследования Уголовное преследование представляет собой сложный комплекс процессуальных действий, осуществляемых на всем протяжении производства по уголовному делу. Поэтому, несомненно, актуален вопрос о компетенции участников уголовного судопроизводства, выступающих на стороне обвинения, тождественного понятию уголовного преследования.
Несмотря на то, что в УПК РФ, в отличие от действовавшего ранее УПК РСФСР, данные лица обозначаются словом «участники», представляется, что применительно к уголовному преследованию более целесообразно использовать термин «субъекты». Дело в том, что уголовное преследование осуществляется в рамках правоотношений, регламентируемых нормами уголовно-процессуального права. Иное противоречило бы самой сути состязательного уголовного процесса, поскольку превращение лица, в отношении которого ведется уголовное преследование, в объект преследования, является характерным признаком инквизиционной деятельности. Поэтому следует иметь в виду, что под субъектами в данном смысле понимаются участники правоотношений, обладающие соответствующими субъективными правами и юридическими обязанностями.[19] При этом определяющее значение имеет тот факт, что все государственные органы, юридические, должностные и физические лица, тем либо иным образом связанные с производством по уголовному делу, вступают между собой в специфические уголовно-процессуальные правоотношения. Вот наиболее характерные свойства подобных отношений:
а) они регламентированы действующим законодательством;
б) возникают и развиваются только в рамках производства по конкретному уголовному делу (или при разрешении вопроса о его возбуждении);
в) выражаются в наличии у участников правоотношений уголовно-процессуальной право- и дееспособности;
г) предусматривают наличие у одной из сторон определенных прав, а у другой соответствующих им обязанностей.
В соответствии с п. 47 ст. 5 УПК РФ сторону обвинения (в нашей терминологии – уголовного преследования) представляют: прокурор, следователь, начальник следственного отдела, дознаватель, частный обвинитель, потерпевший, его законный представитель и представитель, гражданский истец и его представитель.
Названные процессуальные фигуры являются носителями функции уголовного преследования. Это означает, что данная функция не может быть реализована без активной деятельности участников уголовного судопроизводства, наделенных соответствующими правами.
Вместе с тем сущность состязательного уголовного процесса состоит в том, что у противоположной стороны (стороны защиты от уголовного преследования, состав которой указан в п. 46 ст. 5 УПК РФ) возникают лишь процессуальные обязанности, соответствующие процессуальным правам субъектов уголовного преследования. Хотя сторона уголовного преследования наделена полномочиями выдвигать в отношении лица обвинение, у противоположной стороны отсутствует обязанность с таким обвинением согласиться. Это следует иметь в виду при характеристике полномочий субъектов уголовного преследования.
При сопоставлении содержания п. 47 ст. 5 с положениями разд. II («Участники уголовного судопроизводства») УПК РФ становится очевидным, что все субъекты уголовного преследования относятся к участникам со стороны обвинения (которым посвящена гл. 6 УПК РФ). В рамках имеющегося в данной главе перечня все субъекты уголовного преследования можно распределить в такие две группы:
а) органы и должностные лица уголовного судопроизводства (прокурор, следователь, дознаватель, органы дознания и предварительного следствия);
б) лица, вовлеченные в производство по уголовному делу (потерпевший (физическое или юридическое лицо).
Допустимо применение еще одного основания для классификации – в зависимости от характера интересов, имеющихся у той либо иной группы. Однако и в этом случае все субъекты уголовного преследования также разделятся на аналогичные группы, поскольку органы и должностные лица уголовного судопроизводства отстаивают государственные интересы, а лица, вовлеченные в производство по уголовному делу, свои собственные интересы или интересы представляемых ими лиц. Предлагаемая классификация позволяет выявить характер уголовного преследования, осуществляемого той либо иной группой субъектов. Для субъектов первой группы уголовное преследование относится к сфере их полномочий, под которыми понимаются и право, и обязанность одновременно. Вторая же группа субъектов характеризуется наличием прав осуществлять уголовное преследование при отсутствии аналогичной обязанности.
К органам и должностным лицам уголовного судопроизводства, осуществляющим функцию уголовного преследования, как упоминалось, УПК РФ в первую очередь относит прокурора.[20] Его ведущую роль законодатель особо подчеркнул в формулировке п. 47 ст. 5 УПК РФ: «Сторона обвинения – прокурор, а также...». Генеральный прокурор РФ в приказе № 39 от 5 июля 2003 г. определил, что в досудебном производстве прокурор является руководителем уголовного преследования.
Такое положение представляется вполне оправданным, поскольку, с одной стороны, оно предоставляет прокурору возможность регулировать нагрузку, возлагаемую на подчиненных прокурорских работников, и позволяет прокурорам (в широком смысле) накапливать практический опыт обвинительной деятельности, а с другой стороны – не создает прецедента неправомерного использования полномочий прокурора по уголовному преследованию помощниками прокуроров, прокурорами отделов и управлений.
Следующим субъектом уголовного преследования из числа указанных в п. 47 ст. 5 УПК РФ является следователь. В настоящее время законодательно выделяются следователи прокуратуры, следователи органов федеральной службы безопасности, следователи органов внутренних дел и следователи органов по контролю за незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ. Все они обладают равными полномочиями независимо от ведомства, в котором предусмотрена должность следователя. На следователей в полной мере распространяются положения, относящиеся к представителям стороны обвинения (уголовного преследования). Будучи представителями государства, следователи обладают четко закрепленными в законе процессуальными полномочиями, которые одновременно являются для них и правами (поскольку позволяют осуществлять процессуальные действия и принимать процессуальные решения), и обязанностями (так как ненадлежащее или несвоевременное использование своих прав может являться должностным нарушением, если не содержит признаков иного правонарушения). Функция уголовного преследования, реализуемая следователем, в разное время интересовала многих исследователей.[21]
Позитивно оценивая подавляющее большинство высказанных ими предложений, вместе с тем обратим внимание на те проблемы, которые до настоящего времени не нашли разрешения ни на законодательном уровне, ни в уголовно-процессуальной науке. Как известно, закрепленные в ст. 38 и иных статьях УПК РФ полномочия следователя позволяют ему использовать широкий спектр возможностей для установления действительных обстоятельств совершения деяния.
Вместе с тем при сравнении содержания компетенции следователя с теми правами, которые имелись у него в соответствии со ст. 127 УПК РСФСР, очевидным становится существенное уменьшение его процессуальной самостоятельности. Так, в ч. 1 ст. 127 утратившего ныне силу УПК РСФСР было сказано: «При производстве предварительного следствия все решения о направлении следствия и производстве следственных действий следователь принимает самостоятельно, за исключением случаев, когда законом предусмотрено получение санкции от прокурора, и несет полную ответственность за их законное и своевременное проведение». А в силу п. 3 ч. 2 ст. 38 УПК РФ следователь вправе самостоятельно направлять ход расследования, принимать решения о производстве следственных и иных процессуальных действий, за исключением случаев, когда в соответствии с Кодексом требуется получение судебного решения и (или) санкции прокурора.
Данное положение представляется вполне оправданным, поскольку в УПК РФ реализована новая для отечественного уголовного судопроизводства концепция объединения усилий государственных органов и должностных лиц, осуществляющих уголовное преследование.
В настоящее же время, давая согласие на процессуальные решения и действия следователя, прокурор тем самым не только осуществляет надзор за его процессуальной деятельностью, но и осуществляет функцию уголовного преследования.
Остановимся и на проблеме осуществления следователями уголовного преследования в ходе производимого ими дознания. Федеральным законом от 29 мая 2002 г. на следователей было возложено осуществление дознания, чтобы соблюдались кратчайшие сроки досудебного производства, а уголовное преследование осуществлялось наиболее квалифицированно. Именно это вызвало внесение изменений не только в ст. 151 УПК РФ, устанавливающую правила подследственности, но и в п. 41 ст. 5 УПК РФ, в соответствии с которым следователь обозначен как должностное лицо, уполномоченное осуществлять предварительное следствие по уголовному делу, а также иные полномочия, предусмотренные УПК РФ.
Заметим, что возложение на следователя соответствующих полномочий – это воля законодателя. Целесообразность такого перераспределения нагрузки зависит от многих факторов, например, от кадровой обеспеченности следственного аппарата, соотношения нагрузки следователей и дознавателей (впрочем, в настоящее время у следователей нагрузка на порядок выше) и т.п. Вместе с тем, в связи с данным нововведением в УПК РФ вкралась существенная ошибка. Наименования должностей «следователь» и «дознаватель» лексически связаны с сутью соответствующей деятельности, поэтому возложение полномочий по проведению дознания на следователей вызвало отрицательную реакцию последних ввиду стирания границ между двумя различными субъектами уголовного преследования. Если же обратить внимание на то, чем дознание, проводимое следователями, отличается от проводимого ими же предварительного следствия, то становится очевидным, что единственным сущностным критерием в данном случае выступают различные сроки дознания и предварительного следствия, но никоим образом не форма досудебного производства.
Поэтому следует, на наш взгляд, предоставить следователю возможность осуществлять именно предварительное следствие и провести необходимую корректировку сроков его производства.
Одновременно в соответствии с п. 6 ст. 5 УПК РФ стало возможным, чтобы следователь (как и дознаватель, о чем речь пойдет далее) по поручению прокурора поддерживал в суде обвинение от имени государства и выступал в качестве государственного обвинителя. Полезность подобного нововведения также зависит от множества факторов, которые находятся вне сферы уголовного судопроизводства. Полагаем, предоставление следователю права представлять в суде сторону обвинения обосновано, так как именно он досконально знает материалы уголовного дела и после соответствующей подготовки вполне в состоянии квалифицированно поддерживать государственное обвинение. Вместе с тем неясно, чем руководствовался законодатель, ограничив возможность следователя выступать в качестве государственного обвинителя таким критерием, как факт осуществления следователем предварительного расследования лишь в форме дознания. Сложность уголовного дела зависит не от того, в какой форме осуществлялось досудебное производство по нему, а от целой системы факторов. Поэтому в данном случае прокурору как наиболее квалифицированному субъекту уголовного преследования необходимо самостоятельно определять, по каким уголовным делам государственное обвинение будет поддерживать следователь, а по каким – дознаватель.[22]
На наш взгляд, в п. 6 ст. 5 УПК РФ следует продублировать содержащееся в ч. 4 ст. 37 УПК РФ правило, согласно которому поддерживать государственное обвинение по поручению прокурора вправе именно тот следователь (дознаватель), который осуществлял досудебное производство по данному уголовному делу. Изложенное требует внесения в УПК РФ комплекса изменений:
1. Пункт 6 ст. 5 УПК РФ предлагается изложить в следующей редакции: «6) государственный обвинитель – поддерживающее от имени государства обвинение в суде по уголовному делу должностное лицо органа прокуратуры, а также по поручению прокурора в случаях, когда предварительное расследование произведено в форме дознания – производивший его дознаватель, а в случаях, когда предварительное расследование произведено в форме предварительного следствия – производивший его следователь».
2. Часть 4 ст. 37 УПК РФ можно сформулировать так: «4. В ходе судебного производства по уголовному делу прокурор поддерживает государственное обвинение, обеспечивая его законность и обоснованность. Прокурор также вправе поручить поддержание от имени государства обвинения в суде дознавателю, который производил по данному уголовному делу предварительное расследование в форме дознания, и следователю, который производил по этому же уголовному делу предварительное расследование в форме предварительного следствия».
3. В пункте 1 ч. 3 ст. 151 УПК РФ слово «следователями» исключить; п. 7 ст. 151 УПК РФ исключить.
Следующим в перечне субъектов уголовного преследования из числа закрепленных в п. 47 ст. 5 УПК РФ является начальник следственного отдела.
Процессуальная фигура начальника следственного отдела в качестве участника уголовного судопроизводства со стороны обвинения появилась в УПК РФ в соответствии с Федеральным законом от 29 мая 2002 г. № 58-ФЗ. Вместе с тем было бы неверным говорить о том, что ранее начальник следственного отдела к категории субъектов уголовного преследования не относился. Неупоминание о нем в п. 47 ст. 5 УПК РФ, вероятнее всего, явилось следствием простого упущения, которое, к чести законодателя, было исправлено еще до введения УПК РФ в действие.
Процессуальное положение начальника следственного отдела ученые-процессуалисты не подвергали столь тщательному изучению, как процессуальное положение прокурора или следователя.[23] Некоторые авторы сводили статус данного должностного лица к полномочиям, несколько усеченным по сравнению с полномочиями прокурора и не выявляли его собственной, специфической компетенции. Поэтому мы согласны с позицией Е.Д. Болтошева, по мнению которого «начальник следственного отдела не должен выходить за рамки своих полномочий и вторгаться в сферу деятельности прокурора. Последний не должен без необходимости подменять начальника следственного отдела и брать на себя обязанности по организации расследования по делам следователей правоохранительных ведомств, поскольку это ведет к распылению сил и препятствует осуществлению основного предназначения прокурора – надзору за законностью расследования преступлений».[24]
Нельзя не признавать того факта, что полномочия начальника следственного отдела как субъекта уголовного преследования в некоторой своей части идентичны полномочиям прокурора. Например, и прокурор, и начальник следственного отдела вправе давать следователю письменные указания. Начальник следственного отдела, осуществляя функцию уголовного преследования, может отменять необоснованные постановления следователя о приостановлении предварительного следствия, а также вносить прокурору ходатайство об отмене иных незаконных или необоснованных постановлений следователя. Вместе с тем начальник следственного отдела наделен и собственной компетенцией, отличной от компетенции прокурора. Так, при производстве по уголовному делу он может осуществлять полномочия не только следователя, но и руководителя следственной группы (ст. 163 УПК РФ).
продолжение
--PAGE_BREAK--Несмотря на прямое подчинение следователя начальнику следственного отдела по организационно-служебным вопросам процессуальные отношения между ними должны строиться в строгом соответствии с законом. Мы не разделяем точку зрения Д.А. Влезько, который считает, что следователь должен выполнять не только письменные указания, но и устные распоряжения начальника следственного отдела.[25] Представляется, что автор смешивает два вида отношений, существующих между следователем и начальником следственного отдела – служебные и процессуальные, то есть возникающие в связи с производством по конкретному уголовному делу. Естественно, следователь обязан выполнять устные распоряжения начальника, касающиеся, например, соблюдения служебной дисциплины. Но указания по процессуальным вопросам, как того требует ч. 4 ст. 38 УПК РФ, должны быть даны следователю только в письменной форме. Может возникнуть ситуация, когда устная информация, поступившая от начальника следственного отдела, будет принята следователем во внимание. Однако соответствующее решение следователь в таком случае выносит от своего имени и полностью отвечает за его результат. Таким образом, устные указания начальника следственного отдела имеют исключительно информационное значение и уголовно-процессуальных правоотношений не порождают.
Как и прокурор, начальник следственного отдела в числе прочих процессуальных средств реализует функцию уголовного преследования путем дачи следователю письменных указаний в порядке, установленном в ч. 4 ст. 39 УПК РФ. Если у следователя иная точка зрения, он имеет возможность представить прокурору материалы уголовного дела и свои письменные возражения на указания начальника следственного отдела. Вместе с тем процедура дальнейших действий следователя в УПК РФ не прописана. Представляется, что при согласии прокурора с письменными указаниями начальника следственного отдела он подтверждает их правильность. В таком случае представляется, что следователь должен иметь право обжаловать указания начальника следственного отдела вышестоящему прокурору.
Кроме того, по нашему мнению, начальнику следственного отдела надо предоставить возможность по своему усмотрению консультироваться относительно своих письменных указаний с прокурором еще до передачи их следователю. Это обеспечит наиболее эффективную реализацию функции уголовного преследования начальником следственного отдела и создаст более экономичный режим досудебного производства по уголовному делу. Если следователь будет не согласен с указаниями начальника следственного отдела, согласованными с прокурором, то он сможет представлять уголовное дело вышестоящему прокурору в порядке, установленном в ч. 3 ст. 38 УПК РФ.
В связи со сказанным целесообразно дополнить ст. 39 УПК РФ частями пятой и шестой в следующей редакции:
«5. При согласии прокурора с письменными указаниями начальника следственного отдела следователь вправе представить уголовное дело вышестоящему прокурору в порядке, установленном частью третьей статьи 38 настоящего Кодекса.
6. Начальник следственного отдела вправе предварительно согласовывать письменные указания с прокурором. В случае согласования с прокурором письменных указаний начальника следственного отдела в отношении них применяются правила, установленные в части третьей статьи 37 настоящего Кодекса для письменных указаний прокурора».
К субъектам уголовного преследования в п. 47 ст. 5 УПК РФ отнесен дознаватель, отдельные полномочия которого (в части поддержания в суде государственного обвинения) были рассмотрены нами одновременно с проблемами, касающимися полномочий следователя. Данная процессуальная фигура заслуживает самого пристального внимания, поскольку в связи с реализацией дознавателем функции уголовного преследования возникает немало проблем.
С введением в действие УПК РФ ситуация кардинально изменилась: в ч. 1 ст. 40 УПК РФ приведен перечень органов дознания, в ч. 2 той же статьи в общем виде определен круг компетенции органов дознания, а в ч. 3 перечислены должностные лица, которые, помимо органов дознания, также вправе возбуждать уголовные дела и производить неотложные следственные действия в порядке, установленном ст. 157 УПК РФ. Также органы дознания вправе по письменному поручению прокурора и следователя выполнять следственные и иные процессуальные действия (п. 11 ч. 2 ст. 37, п. 4 ст. 38 УПК РФ).
Однако проблему установления полномочий органов дознания рано считать решенной. С одной стороны, в ч. 1 ст. 40 УПК РФ сделана попытка привести некоторые конкретные органы дознания, с другой же – правоприменитель отсылается к федеральному закону (имеется в виду Федеральный закон от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности»[26]). Подобный способ закрепления перечня органов дознания вызывает ряд возражений. Во-первых, само «привязывание» дознания к оперативно-розыскной деятельности представляется некорректным, поскольку производство последней не является обязательной функцией органа дознания (в п. 2 – 4 ч. 1 ст. 40 УПК РФ перечислены органы дознания, которые полномочиями по осуществлению оперативно-розыскной деятельности не наделены). И наконец, во-вторых, данный способ изложения снижает эффективность требования ч. 2 ст. 41 УПК РФ, запрещающей возлагать полномочия по проведению дознания на то лицо, которое проводило или проводит по данному уголовному делу оперативно-розыскные мероприятия. Изложенные соображения, на наш взгляд, обосновывают предложение указать в ч. 1 ст. 40 УПК РФ все без исключения органы дознания.
Далее, в УПК РФ отсутствует сам перечень полномочий, которые орган дознания вправе реализовать при производстве предварительного расследования, что и послужило, на наш взгляд, весомой причиной невключения органа дознания в список субъектов уголовного преследования (ч. 1 ст. 21 УПК РФ).
Однако законодательное оформление этого положения вызывает ряд вопросов.
Прежде всего обратим внимание на непоследовательность в формулировках, содержащихся в ст. 5 и 40 – 41 УПК РФ. В п. 8 ст. 5 определено, что дознание осуществляется дознавателем (проблема осуществления дознания следователем была рассмотрена ранее). Тем самым в УПК РФ подчеркивается, что полномочиями по осуществлению уголовного преследования в ходе дознания наделен только дознаватель. Но в п. 17 этой же статьи говорится, что начальник органа дознания – это «должностное лицо органа дознания, в том числе заместитель начальника органа дознания, уполномоченное давать поручения о производстве дознания и неотложных следственных действий, осуществлять иные полномочия, предусмотренные настоящим Кодексом». Как показывает изучение УПК РФ, «иных полномочий» у начальника органа дознания немного, но одно из них весьма наглядно свидетельствует о том, что данную процессуальную фигуру также следует причислить к субъектам уголовного преследования. Речь идет о том, что начальник органа дознания может давать дознавателю указания (ч. 4 ст. 41 УПК РФ), им же утверждается обвинительный акт, который после этого с материалами уголовного дела направляется к прокурору для последующего утверждения и направления в суд (ч. 4 ст. 225 УПК РФ).
Как уже говорилось, тот факт, что дознание по конкретному уголовному делу осуществляет не орган дознания в целом, а конкретный дознаватель, сомнений не вызывает. Тем более неясно, почему законодатель, не включив в перечень субъектов уголовного преследования орган дознания в целом, одновременно в п. 24 ст. 5 УПК РФ определил органы дознания как государственные органы и должностные лица, уполномоченные в соответствии с этим Кодексом осуществлять дознание и другие процессуальные полномочия. Однако дознание без уголовного преследования невозможно, а в тексте УПК РФ не упоминается ни одного решения, направленного на реализацию соответствующей функции, которое составлялось бы от имени органа дознания.
Органы дознания, представленные их должностными лицами, т.е. начальниками или заместителями, субъектами уголовного преследования действительно являются, но только в той части, в которой начальник органа дознания или его заместитель дают указания, утверждают обвинительный акт (с некоторой натяжкой к осуществлению функции уголовного преследования также можно отнести установленную в ч. 3 ст. 144 УПК РФ процедуру продления начальником органа дознания срока проверки сообщения о преступлении до 10 суток). Поэтому в части, касающейся уголовного преследования, такие «единоличные» представители органа дознания подпадают под определение «дознаватель».
Неясен также вопрос об иных лицах, которые вправе возбуждать уголовные дела и производить неотложные следственные действия (к ним относятся капитаны морских и речных судов, находящихся в дальнем плавании, руководители геологоразведочных партий и зимовок, удаленных от мест расположения органов дознания, а также главы дипломатических представительств и консульских учреждений Российской Федерации). Ранее они причислялись к органам дознания, однако в УПК РФ выделены в самостоятельную группу (ч. 3 ст. 40). Несомненно, они также должны быть отнесены к субъектам уголовного преследования, поскольку обладают вполне определенными полномочиями по его осуществлению (возбуждение уголовного дела в отношении конкретного лица, собирание и исследование доказательств).
Все изложенное, на мой взгляд, обусловливает необходимость корректировки п. 47 ст. 5 УПК РФ, который должен формулироваться так: «47) сторона обвинения – прокурор, следователь, начальник следственного отдела, начальник органа дознания, а также иные лица, указанные в части третьей статьи 40 настоящего Кодекса, которые наделены полномочиями по возбуждению уголовного дела и производству неотложных следственных действий».
Вместе с тем неясно, почему в ч. 1 ст. 41 УПК РФ речь идет лишь о полномочиях, предусмотренных п. 1 ч. 2 ст. 40 Кодекса, т.е. о производстве только дознания. Ведь выполнение неотложных следственных действий, как это вытекает из содержания бланков процессуальных документов (ч. 6 УПК РФ), осуществляется также дознавателем.
Вероятно, законодатель, указав в ст. 157 УПК РФ, что возбуждение уголовного дела и производство неотложных следственных действий производится органом дознания, имел в виду, что соответствующее решение должно приниматься начальником органа дознания в рамках осуществления им функции уголовного преследования. Однако в данном случае следовало бы, по нашему мнению, более четко обозначить порядок передачи полномочий от начальника органа дознания конкретному дознавателю. С этой целью следует предложить новую редакцию ч.1 ст. 41 УПК РФ:
Следующим субъектом уголовного преследования в силу п. 47 ст. 5 УПК РФ является частный обвинитель.
В соответствии с п. 59 ст. 5 Кодекса частным обвинителем становится потерпевший или его законный представитель по уголовным делам частного обвинения. Тем самым законодатель подчеркнул, что по данной категории уголовных дел потерпевший и иные указанные лица приобретают качественно новые права. Именно от их волеизъявления зависят объем и содержание обвинения. Частный обвинитель вправе в любой момент изменить обвинение, а также полностью отказаться от уголовного преследования.
Проблемы осуществления частным обвинителем своих прав непосредственно не входят в предмет рассмотрения данной работы. Вместе с тем представляется целесообразным указать на неточности, связанные с недостаточно последовательным разграничением компетенции прокурора, потерпевшего и частного обвинителя.
Следующая группа субъектов уголовного преследования, названная в п. 47 ст. 5 УПК РФ, представлена потерпевшим, а также его законным представителем и представителем.
Что касается потерпевшего по уголовным делам частно-публичного и публичного обвинения, то возможность его причисления к субъектам уголовного преследования сомнений не вызывает. Вместе с тем обращает на себя внимание тот факт, что потерпевший и в утратившем силу УПК РСФСР, и в ныне действующем УПК РФ имеет значительно меньше прав, чем участники со стороны защиты (подозреваемый и обвиняемый).
Также надо признать, что в положениях, определяющих статус потерпевшего (ч. 2 ст. 42 УПК РФ), формулировка некоторых его прав не в полной мере обеспечивает надлежащее участие потерпевшего и его представителей в уголовном преследовании.
В частности, в п. 1 данной части указано, что потерпевший вправе «знать о предъявленном обвиняемому обвинении». Отсутствие четко установленного объема прав в данном случае порождает различную правоприменительную практику, что затрудняет реализацию потерпевшим функции уголовного преследования.
Кроме того, в п. 8 ч. 2 ст. 42 УПК РФ закреплено право потерпевшего иметь представителя, тогда как в п. 47 ст. 5 УПК РФ процессуальные фигуры представителя и законного представителя разделены. Представителями потерпевшего в соответствии с ч. 1 ст. 45 УПК РФ могут быть адвокаты, а законными представителями в силу п. 12 ст. 5 являются родители, усыновители, опекуны или попечители несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого либо потерпевшего, представители учреждений или организаций, на попечении которых находится несовершеннолетний подозреваемый, обвиняемый либо потерпевший. Таким образом, используя терминологию Кодекса, точнее было бы обозначить в п. 8 ч. 2 ст. 42 УПК РФ право потерпевшего иметь представителя и законного представителя.
Особого внимания и нового подхода требует вопрос о наличии в уголовном судопроизводстве такого лица, как гражданский истец.
Само существование данной процессуальной фигуры в качестве самостоятельного участника уголовного судопроизводства вызывает значительные сомнения. Его наличие было целесообразно ранее, когда потерпевшим признавалось лишь физическое лицо, тогда как гражданский иск мог предъявляться и с целью компенсации вреда, причиненного юридическому лицу. В настоящее же время в соответствии с ч. 1 ст. 42 УПК РФ потерпевшим признается и юридическое лицо в случае причинения вреда его имуществу и деловой репутации. Поэтому статусы потерпевшего и гражданского истца полностью совпадают, как и осуществляемые ими функции уголовного преследования в части, касающейся гражданского иска.
Естественно, полномочия всех рассмотренных выше участников уголовного судопроизводства существенно различаются. Данные особенности обусловлены неодинаковой ролью того либо иного участника в реализации функции уголовного преследования, что, в свою очередь, непосредственно зависит от форм уголовного преследования, а также видов, в которых уголовное преследование может осуществляться.
Истечение сроков давности уголовного преследования определяется на основании ст. 78 УК РФ, в которой установлены сроки давности и сформулированы основные правила их применения.
Лицо освобождается от уголовной ответственности, если со дня совершения преступления истекли следующие сроки: а) два года после совершения преступления небольшой тяжести; б) шесть лет после совершения преступления средней тяжести; в) десять лет после совершения тяжкого преступления; г) пятнадцать лет после совершения особо тяжкого преступления.
Виды преступлений, отнесенные к той или иной категории, определены в ст. 15 УК РФ.
При решении вопроса о прекращении уголовных дел за истечением сроков давности особое внимание следует обращать на правильность квалификации действий лица и точное исчисление сроков давности привлечения его к уголовной ответственности. Необходимо соблюдать требования закона об обратной силе, если предусмотренное УК РФ увеличение или ужесточение санкций за совершение преступления влечет за собой увеличение срока давности.
Сроки давности исчисляются со дня совершения преступления и до момента вступления приговора суда в законную силу. В случае совершения лицом нового преступления сроки давности по каждому преступлению исчисляются самостоятельно.
Срок давности по длящимся преступлениям начинает течь с момента, когда лицо явилось с повинной или было задержано, а при продолжаемых преступлениях срок давности начинает течь с момента исполнения последнего деяния, образующего это продолжаемое преступление.
Сроки давности, предусмотренные ст. 78 и 83 УК РФ, при освобождении несовершеннолетних от уголовной ответственности сокращаются наполовину.
Уголовные дела, приостановленные вследствие неустановления лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого, подлежат прекращению по истечении сроков давности, указанных в ст. 78 УК РФ, на основании п. 3 ч. 1 ст. 24 УПК РФ.
При решении вопроса о прекращении уголовного дела за истечением сроков давности следует выяснить, не были ли приостановлены сроки давности. Течение сроков давности приостанавливается, если лицо, совершившее преступление, уклоняется от следствия или суда. В этом случае течение сроков давности возобновляется с момента задержания указанного лица или явки его с повинной.
продолжение
--PAGE_BREAK--Вопрос о применении сроков давности к лицу, совершившему преступление, наказуемое смертной казнью или пожизненным лишением свободы, решается судом. На этом основании дело не может быть прекращено в стадии предварительного расследования. Если суд не сочтет возможным освободить указанное лицо от уголовной ответственности в связи с истечением сроков давности, то смертная казнь и пожизненное лишение свободы не применяются.
К лицам, совершившим преступления против мира и безопасности человечества, предусмотренные ст. 353, 356, 357 и 358 УК РФ, сроки давности не применяются.
Весьма актуальным был и остается вопрос об определении момента, с которого начинается уголовное преследование в отношении подозреваемого и обвиняемого. Его важность обусловлена тем, что именно с этого момента лицо должно получать возможность защищаться от уголовного преследования всеми, не запрещенными законом средствами и способами. Как представляется, само по себе указание в УПК РФ на тот факт, что уголовное преследование осуществляется в отношении подозреваемого и обвиняемого, не позволяет в полной мере разрешить поставленную задачу. Лицо может находиться в положении подозреваемого или обвиняемого некоторое время, и необходимо четко определить исходную точку. Несомненно, начало уголовного преследования должно осуществляться с момента приобретения лицом соответствующего процессуального статуса. Для подозреваемого этот момент в соответствии с ч. 1 ст. 46 УПК РФ наступает в одном из следующих случаев: а) при возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица; б) при задержании лица по подозрению в совершении преступления; в) при применении к лицу меры пресечения до предъявления обвинения. Таким образом, именно с совершением одного из этих действий законодатель связывает начало реализации функции уголовного преследования.
Однако подобное указание в законе на момент появления в уголовном деле процессуальной фигуры подозреваемого с точки зрения юридической техники и соотношения с иными нормами весьма далеко от совершенства. Наибольший интерес в рамках настоящего исследования представляет анализ соотношения начальных моментов уголовного преследования и защиты от него. В ряде случаев между данными процессуальными функциями наблюдается явная несоразмерность.
Так, если обратить внимание на содержание ст. 49 УПК РФ, несложно заметить, что лицо приобретает возможность пользоваться помощью защитника в числе прочих случаев с момента фактического задержания лица по подозрению в совершении преступления. Но в п. 15 ст. 5 УПК РФ, к которой данное положение отсылает, момент фактического задержания как таковой не обозначен. Он обозначен лишь посредством синонима – «момент фактического лишения свободы передвижения лица, подозреваемого в совершении преступления». Проблема состоит в том, что термин «момент фактического задержания» привнесен в отечественное законодательство из англо-саксонской системы права, в которой он во множестве прецедентов обозначен как начальный момент, с которого лицо утратило возможность свободно передвигаться.[27] В нашем же кодифицированном законодательстве данный момент толкуется неоднозначно, в связи с чем необходимо его законодательное разъяснение.
Далее, в п. 55 ст. 5 УПК РФ указано, что уголовное преследование осуществляется в отношении не только обвиняемого, но и подозреваемого, с чем мы полностью согласны. Однако в ч. 3 ст. 49 УПК РФ говорится о том, что защитник участвует в уголовном деле с момента фактического задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, в случаях применения к нему в соответствии со ст. 100 УПК РФ меры пресечения в виде заключения под стражу. Таким образом, применение иных мер пресечения в отношении подозреваемого не дает ему возможности приглашать защитника. Тем самым функции уголовного преследования не противостоит функция защиты от него, что существенно нарушает положения принципа состязательности (ст. 15 УПК РФ). Более того, это правило по сути перечеркивается иными нормами, также содержащимися в ч. 3 ст. 49 УПК РФ. Дело в том, что в соответствии с п. 5 ч. 3 данной статьи в числе прочих моментов возможность пользоваться помощью защитника предоставляется лицу с момента начала осуществления иных мер процессуального принуждения или иных процессуальных действий, затрагивающих права и свободы лица, подозреваемого в совершении преступления. Здесь возникает вопрос: а разве меры пресечения, не связанные с заключением под стражу, не относятся к категории мер принуждения? Поэтому следует признать, что в одной и той же статье и даже части этой статьи содержатся одновременно и более узкая (подп. «б» п. 3 ч. 3), и более широкая трактовка момента начала защиты от уголовного преследования.
Следующую весьма интересную проблему, касающуюся начального момента возникновения функции уголовного преследования, отметила профессор З.Ф. Коврига: «Уголовное преследование осуществляется в целях изобличения подозреваемого и обвиняемого в совершении преступления. Поэтому, строго говоря, если в качестве подозреваемого или обвиняемого фигурирует лицо, не причастное к совершению преступления, то деятельность по его «изобличению» нельзя назвать уголовным преследованием».[28] Мы обращаем внимание на своевременность поставленного вопроса, поскольку действительно существуют случаи, когда лицо подвергается «преследованию ради преследования», т.е. к нему применяются меры принуждения без достаточных оснований, исключительно с целью получения «признательных» показаний. Вместе с тем представляется, что автор смешивает понятия «уголовное преследование» и «функция уголовного преследования». В описанной автором ситуации, когда в положение подозреваемого или обвиняемого поставлено не причастное к совершению преступления лицо, уголовное преследование, по нашему мнению, существует, но оно является незаконным. Другое дело, что должностные лица, осуществляющие незаконное уголовное преследование, функцию уголовного преследования при этом не реализуют, поскольку данная функция (как и функция защиты от уголовного преследования) всегда соответствует закону по определению. Если уголовное преследование незаконно, то содержанием функции уголовного преследования оно не охватывается.
Глава 3. Уголовное преследование в досудебном производстве по делам публичного обвинения в отношении подозреваемого и обвиняемого Согласно ст. 2 Конституции РФ признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства.
Государство принимает на себя обязанность обеспечить права и свободы граждан, возбудить уголовное преследование в отношении лица, совершившего преступление, независимо от условий, при которых последнее имело место, безотносительно от желания или нежелания на то пострадавшего (потерпевшего).
В статье 21 УПК РФ закреплен принцип публичности, в котором выражается государственное начало уголовного процесса, суть которого в том, что защита общества и граждан от преступных посягательств является важной и ответственной обязанностью правоохранительных органов, а не делом самих граждан.[29]
Этот принцип пронизывает все стадии уголовного процесса и распространяется на все органы (должностных лиц), осуществляющие уголовный процесс, за исключением суда и судьи.[30]
На стадии возбуждения уголовного дела прокурор, начальник следственного отдела и следователь обязаны принять, рассмотреть и разрешить заявление (сообщение) о любом преступлении.[31] После возбуждения уголовного дела по неподследственному им преступлению они должны произвести неотложные следственные действия и только после этого направить дело в орган, правомочный завершить по нему предварительное расследование.
Компетенция же органов дознания в ст. 157 УПК РФ законодателем ограничена определенной категорией происшествий. Соответствующие органы дознания, начальники органа дознания и дознаватели не вправе возбуждать уголовное дело, им неподведомственное. К примеру, командир воинской части не может возбудить уголовное дело о происшествии, которое не было совершено, во-первых, подчиненным ему военнослужащим или гражданином, проходящим военные сборы (лицом гражданского персонала Вооруженных Сил Российской Федерации, других войск, воинских формирований и органов в связи с исполнением им своих служебных обязанностей), а во-вторых, в расположении воинской части.
Он должен принять заявление, сообщение о таком преступлении и направить его компетентному органу в соответствии с п. 3 ч. 1 ст. 145 УПК РФ.
В случае поступления в какой-либо орган дознания заявления (сообщения) о неподведомственном ему преступлении дознаватель принимает заявление (сообщение) (ст. ст. 141, 144 УПК РФ), регистрирует его и направляет «по подследственности». В этом случае он обязан принять меры к сохранению следов преступления.
В ч. 1 ст. 21 УПК РФ отмечено, что от имени государства по уголовным делам публичного обвинения уголовное преследование осуществляет прокурор, а также следователь и дознаватель. Между тем данный перечень лиц, осуществляющих от имени государства уголовное преследование, не может быть признан исчерпывающим. Рассматриваемый вид деятельности может осуществлять также:
— орган дознания (п. п. 11, 24 ст. 5, ч. 2 ст. 21 и др. статьи УПК РФ);
— руководитель и члены следственной группы (ст. 163 УПК РФ);
— начальник следственного отдела (п. п. 47, 55 ст. 5, ст. 39 УПК РФ);
— начальник органа дознания (ч. ч. 3 и 4 ст. 41, ст. 225 УПК РФ).
Что орган дознания, руководитель и члены следственной группы от имени государства осуществляют уголовное преследование, думается, никто возражать не станет.
Начальник следственного отдела пунктом 47 ст. 5 УПК РФ отнесен к стороне обвинения и, значит, в соответствии с положениями п. 55 ст. 5 УПК РФ реализует уголовное преследование. Начальник следственного отдела, бесспорно, осуществляет свою деятельность от имени государства. От этого же имени выполняет возложенные на него обязанности начальник органа дознания. Осуществляя свою процессуальную функцию, любой начальник органа дознания выступает как представитель органа государственной власти.
В п. 47 ст. 5 УПК РФ начальник органа дознания не назван среди субъектов стороны обвинения. Однако законодателем ему предоставлено право утверждать обвинительный акт (ч. 4 ст. 225 УПК РФ), поручать производство дознания (п. 17 ст. 5 УПК РФ), давать дознавателю обязательные для исполнения указания (ч. 3 ст. 41 УПК РФ). Указанные полномочия данного участника уголовного процесса позволяют включить его в категорию лиц, осуществляющих от имени государства уголовное преследование.
Прокурор, следователь, начальник следственного отдела, руководитель (член) следственной группы, орган дознания, дознаватель, начальник органа дознания не только вправе, но и обязаны осуществлять от имени государства уголовное преследование. Возложение на них законодателем такой обязанности является одной из гарантий обязательности осуществления уголовного преследования по большинству составов преступлений. Наличие рассматриваемой обязанности отличает их от других субъектов, наделенных полномочием реализовать уголовное преследование, а именно от частного обвинителя, потерпевшего, его законного представителя и представителя, гражданского истца и его представителя.[32]
Второй гарантией обязательности осуществления уголовного преследования по большинству уголовных дел являются закрепленные в законе полномочия указанных органов и должностных лиц. Так, основные права и обязанности прокурора закреплены в ст. 37 УПК РФ, следователя – в ст. 38 УПК РФ, начальника следственного отдела – в ст. 39 УПК РФ, органа дознания – в ст. 40 УПК РФ, дознавателя – в ст. 41 УПК РФ, руководителя и члена следственной группы – в ст. 163 УПК РФ и, наконец, начальника органа дознания – в п. 17 ст. 5, ч. ч. 1, 3 и 4 ст. 41, ч. 3 ст. 144, ч. 4 ст. 225 УПК РФ.
Согласно содержанию положений, закрепленных в ст. 21 УПК РФ, во время производства предварительного расследования следователь, начальник следственного отдела, руководитель (член) следственной группы, орган дознания, дознаватель, начальник органа дознания и прокурор должны с учетом требований подследственности принять все возможные меры для раскрытия преступления и доказывания наличия либо отсутствия:
1) события преступления (времени, места, способа и других обстоятельств совершения преступления);
2) виновности лица в совершении преступления, формы его вины и мотивов;
3) обстоятельств, характеризующих личность обвиняемого;
4) характера и размера вреда, причиненного преступлением;
5) обстоятельств, исключающих преступность и наказуемость деяния;
6) обстоятельств, смягчающих и отягчающих наказание;
7) обстоятельств, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания.
Исключениями из принципа публичности являются положения ст. ст. 23, 25 УПК РФ, порядок разрешения заявлений о преступлениях, перечисленных в ст. 20 УПК РФ, а также рассмотрения дел частного обвинения (ст. 20 УПК РФ).
Но даже на рассмотрение дел частного обвинения принцип публичности накладывает свой отпечаток. К примеру, в законе отмечено, если преступление, предусмотренное ст. ст. 115, 116, ч. 1 ст. 129, ст. 130, ч. 1 ст. 131, ч. 1 ст. 136, ч. 1 ст. 137, ч. 1 ст. 138, ч. 1 ст. 139, ст. 145, ч. 1 ст. 146 и ч. 1 ст. 147 УК РФ, совершено в отношении лица, находящегося в зависимом состоянии или по иным причинам неспособного самостоятельно воспользоваться принадлежащими ему правами, прокурор, а с согласия последнего также следователь и дознаватель вправе возбудить такое дело и при отсутствии жалобы пострадавшего. Дело, возбужденное прокурором, направляется для производства дознания или предварительного следствия, а после окончания расследования рассматривается судом в общем порядке. Такое дело прекращению за примирением потерпевшего с обвиняемым не подлежит.
При поступлении непосредственно в суд заявления пострадавшего о привлечении лица к уголовной ответственности за нанесение легкого вреда здоровью, побоев, оскорбление или клевету, из которого усматривается, что в действиях лица, на которое подана жалоба, содержатся признаки особо злостного хулиганства, покушения на убийство или других преступлений, предварительное следствие по которым является обязательным, судья в соответствии с требованиями закона должен при наличии достаточных данных направить заявление по подследственности.[33]
В случаях, предусмотренных ч. 4 ст. 20 УПК РФ, осуществлять уголовное преследование по уголовным делам (в форме возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица) независимо от волеизъявления потерпевшего уполномочен не только прокурор, но и с согласия последнего следователь, а также дознаватель. Как правильно отмечает Качанов А.Я., в такой ситуации прокурор, следователь и (или) дознаватель не обязаны осуществлять уголовное преследование, а лишь вправе, если посчитают это оправданным.[34]
Возложение законодателем на прокурора, следователя, орган дознания и дознавателя обязанности в пределах своей компетенции в каждом случае обнаружения признаков преступления принимать предусмотренные УПК РФ меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления, отличает российский послереволюционный уголовный процесс от большинства зарубежных аналогов.
Публичное начало российского уголовного процесса выражается прежде всего в обязанности вышеуказанных государственных органов и должностных лиц принимать заявления (сообщения) о преступлении, разрешать таковые, возбуждать в пределах своей компетенции уголовные дела публичного обвинения и осуществлять по уголовным делам основанное на процессуальном и материальном законе уголовное преследование. По большинству дел уголовное преследование должно осуществляться вне зависимости от того, желает этого или нет потерпевший, примирился он с обвиняемым (подозреваемым) или нет. Иначе говоря, уголовный процесс начинается, ведется и соответствующим решением завершается не только и не столько в интересах стороны обвинения (хотя данное обстоятельство тоже не сбрасывается со счетов), сколько в интересах всего общества, во имя справедливости и в целях предупреждения повторения аналогичных преступлений впредь как тем же лицом, так и другими лицами.[35]
Согласно ч. 4 статьи 21 УПК РФ требования, поручения и запросы прокурора, следователя, органа дознания и дознавателя, предъявленные в пределах их полномочий, установленных УПК РФ, обязательны для исполнения всеми учреждениями, предприятиями, организациями, должностными лицами и гражданами.
Так же как и в предыдущих частях комментируемой статьи, в части 4 закреплена идея, которая должна распространяться не только на указанных в ней лиц, но и на требования, поручения и запросы руководителя и члена следственной группы, начальника следственного отдела и начальника органа дознания.
продолжение
--PAGE_BREAK--В случаях неисполнения участниками уголовного судопроизводства указанных требований, поручений или запросов, на нарушителей может быть наложено денежное взыскание в размере до двадцати пяти минимальных размеров оплаты труда в порядке, установленном ст. 118 УПК РФ (ст. 117 УПК РФ).
Неисполнение законных требований может повлечь и иные формы ответственности. Так, вызванный следователем, но не явившийся на допрос без уважительной причины свидетель может быть подвергнут принудительному приводу органом дознания (органом внутренних дел)[36] на основании постановления должностного лица, в чьем производстве находится уголовное дело, а нарушивший требования меры пресечения может быть подвергнут более строгой из общего арсенала таких мер. За некоторые действия, связанные с неисполнением требований органа, осуществляющего производство по делу, предусмотрена уголовная ответственность (например, за отказ свидетеля от дачи показаний; за растрату, отчуждение, сокрытие или незаконную передачу имущества, подвергнутого описи или аресту, совершенные лицом, которому это имущество вверено,[37] за осуществление служащим кредитной организации банковских операций с денежными средствами (вкладами), на которые наложен арест).
--------------------------------
В КоАП РФ 2001 года[38] предусмотрена административная ответственность за умышленное невыполнение требований прокурора, вытекающих из его полномочий, установленных федеральным законом, а равно законных требований следователя, дознавателя (ст. 17.7 КоАП РФ).
В литературе высказано мнение, что положения ч. 4 ст. 21 УПК РФ распространяются и на постановления прокурора, следователя и дознавателя.[39] В этом смысле они распространяются и на представления, письменные поручения о производстве отдельных следственных действий, повестки и др. Когда в постановлении (представлении, письменном поручении, повестке и др.) изложено какое-либо требование или поручение, несоблюдение именно требования или поручения должно расцениваться как нарушение правил ч. 4 ст. 21 УПК РФ.
Требования, поручения и запросы прокурора, следователя, органа дознания и дознавателя, предъявленные в пределах их процессуальных полномочий, обязательны для исполнения всеми юридическими и физическими лицами, вне зависимости, какую предусмотренную УПК РФ цель они преследуют. Включение данного требования в статью, именуемую «Обязательность осуществления уголовного преследования», не должно расцениваться как то, что эти требования, поручения и запросы могут быть использованы только в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления. Они могут (и должны) быть использованы в целях защиты прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, а также личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод. Об этом прямо не сказано в комментируемой статье, но такой вывод можно сделать исходя из закрепленного в ст. 6 УПК РФ назначения уголовного судопроизводства.[40]
В заключение хотелось бы отметить, что ст. 21 УПК РФ – это новая в российском уголовном процессе норма, и несмотря на то что при ее комментировании некоторые авторы вспоминают о ст. 3 УПК РСФСР 1960 года, прямых аналогов (таких, к примеру, как у ст. 20 УПК РФ) у ст. 21 УПК РФ 2001 года в УПК РСФСР 1960 года не было.
Заключение Подводя основной итог данной работе, хотелось бы еще раз отметить некоторые положения. Целью исследования являлся анализ уголовного преследования как уголовно-процессуального института. На основании вышеизложенного автор приходит к следующим выводам.
Нам представляется, что законодательное определение уголовного преследования, как и ряд других связанных с ним норм, должно в настоящее время лежать в основе подхода к разрешению многих проблем, лежащих в области исследования уголовного преследования как одного из главных уголовно-процессуальных институтов и обусловленных изложенными выше мнениями о его содержании. Наиболее принципиальные из них, на наш взгляд, следующие:
а) осуществляется ли уголовное преследование лишь в отношении конкретного лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, или оно осуществляется еще до появления этих процессуальных фигур в уголовном деле?;
б) направлено ли уголовное преследование на изобличение лица, виновного в совершении конкретного преступления, или на обеспечение неотвратимости наказания за совершенное преступление?;
в) должно ли определение уголовного преследования содержать в себе перечисление отдельных действий, составляющих структуру этой деятельности?
По первой из обозначенных проблем, если говорить вкратце, наше мнение сводится к следующему. Мы полагаем, что уголовное преследование существует в двух видах: опосредованное и непосредственное.
Все уголовное преследование во всех его структурных элементах и звеньях – от возбуждения уголовного дела дознавателем, следователем, прокурором до поддержания государственного обвинения в суде прокурором (либо иным назначенным им соответствующим должностным лицом) – по своему определению имеет единую цель – обвинение, подчеркнем, то, что будет неоднократно отмечаться и далее, обвинение законное и обоснованное.
Если факт, содержащий достаточные основания, указывающие на признаки преступления, остался в целом латентным, или сведения, полученные из перечисленных в ст. 140 УПК РФ источников, не содержат основания для возбуждения уголовного дела (ст. 148 УПК РФ), таковое, что очевидно, не возбуждается, и потому в принципе ни о каком уголовном преследовании относительно лица, учинившего данный факт, не приходится. Особенно наглядно это положение проявляется относительно фактов, содержащих признаки преступлений, относящихся к преследуемым в частно-публичном порядке. Даже располагая достаточными и неопровержимыми данными о лице, совершившем изнасилование без квалифицирующих обстоятельств или другое преступление, из числа перечисленных в ч. 3 ст. 20 УПК РФ, правоохранительные органы лишены права на возбуждение по данному факту уголовного дела и начало непосредственного уголовного преследования этого лица (за исключением обстоятельств, предусмотренных ч. 4 этой же статьи УПК РФ). Такая же ситуация складывается при возбуждении уголовного дела и осуществлении непосредственного уголовного преследования относительно отдельных категорий лиц, перечисленных в ст. 447 УПК.
Нет возбужденного уголовного дела – в принципе быть не может уголовного преследования кого-либо в совершении какого-либо преступления. Не проведены следственные действия до появления подозреваемого, обвиняемого, в том числе и связанные в ряде случаев с применением мер процессуального принуждения (например, получение от свидетеля или потерпевшего обязательства о явке, их приводе) либо связанные с ограничением конституционных прав граждан (характерным примером которых является контроль и запись телефонных и иных переговоров, осуществляемая в соответствии с ст. 186 УПК РФ не только в отношении подозреваемого, обвиняемого, но и иных лиц), таковые в принципе зачастую в уголовном деле не появятся.
И потому не случайно в приведенном выше законодательном определении говорится о том, что уголовное преследование осуществляется стороной обвинения не в отношении подозреваемого, обвиняемого, а в целях изобличения его в совершении преступления.
Более того, не только непосредственное изобличение конкретного лица в совершении преступления является предметом уголовного преследования в широком смысле этого понятия. В первую очередь в его канву входит установление самого факта события преступления. Об этом со всей определенностью, на наш взгляд, свидетельствует ст. 21 УПК РФ, именуемая «Обязанность осуществления уголовного преследования», ч. 2 которой гласит: «В каждом случае обнаружения признаков преступления прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель принимают предусмотренные настоящим Кодексом меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления». Тем самым закон совершенно однозначно и недвусмысленно подчеркивает единство самой сущности уголовного преследования и выделяет некоторые его структурные элементы.
Иное дело, что, как справедливо заметил В.С. Зеленецкий, «на деятельности, образующей содержание функции уголовного преследования, не может не отражаться специфика той или иной стадии, где эта деятельность осуществляется. Например, в стадии предварительного расследования названная функция реализуется сначала в деятельности следователя по изобличению лица, совершившего преступление, затем приобретает форму следственного обвинения, а после утверждения прокурором обвинительного заключения – форму обвинения государственного».[41]
Говорить об уголовном преследовании, имея в виду его осуществление только в отношении конкретного лица, не включая в него деятельность, приводящую к его, конкретного лица, выявлению, все равно, что попытаться одной линией начертить прямоугольник – либо без длины, либо без высоты.
По второй проблеме. Нам представляется, что указание отдельных ученых на предназначение уголовного преследования как деятельности, направленной исключительно на обеспечение неотвратимости наказания, сущностно не совсем корректно, хотя бы по следующей причине. Далеко не всегда в отношении лица, законно и обоснованно изобличенного в результате уголовного преследования в совершении преступления, составляется обвинительное заключение, а затем оно подвергается наказанию. Мы имеем в виду и случаи прекращения уголовного преследования по нереабилитирующим основаниям (также вполне обоснованного и законного), прекращения уголовного преследования в связи с необходимостью применения к лицу, совершившему уголовно-противоправное деяние, не уголовного наказания, а принудительных мер медицинского характера в порядке гл. 51 УПК РФ, и, наконец, к примеру, в связи с недостижением лицом, такое деяние учинившим, возраста, с которого возможна его уголовная ответственность и соответственно наказание.
И в этой же связи – третья из обозначенных проблем. Нам представляется, что в определение содержания уголовного преследования не следует включать перечисление тех или иных отдельных действий и процессуальных решений, которые осуществляются в его рамках. Оно всегда будет неполным и не всегда точным. Так, например, как видно из приведенных мнений ряда ученых, А.Б. Соловьев связывает его начало с возбуждением уголовного дела против конкретного лица, З.Ф. Коврига (более, думается, верно) – с действиями по обнаружению преступления и т.д.
В этой связи нам на сегодняшний день представляется, что уголовное преследование есть процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения, и целенаправленная каждым ее представителем в пределах своей компетенции на обнаружение преступлений, выявление и законное и обоснованное изобличение подозреваемого, обвиняемого в его совершении.
Соответственно уголовное преследование следует истолковывать не только как процессуальную деятельность, осуществляемую стороной обвинения в вышеотмеченных целях, но и как правовой институт, регулирующий эту деятельность. Как институт оно складывается из норм, имеющих отношение к данной деятельности, начиная с возбуждения уголовного процесса и кончая последней стадией уголовного процесса. Его источником являются нормы различных отраслей права: международного, конституционного, уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного, гражданского, прокурорско-надзорного, трудового, семейного и т.д. Отсюда названный институт носит межотраслевой, многоплановый, комплексный характер. Его суть как регулятора – адресованное органам обвинения требование принять все дозволенные меры, чтобы достичь целей уголовного преследования: защиты прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений; защиты личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод.
Несмотря на то, что в уголовно-процессуальном законодательстве выделена специальная глава, посвященная уголовному преследованию, оно не является какой-то обособленной правовой категорией, а, напротив, тесно связано со всеми другими уголовно-процессуальными институтами, взаимодействует с ними. Поскольку уголовное преследование как деятельность есть способ выполнения задач уголовного судопроизводства, достижению этой цели служит все уголовно-процессуальное право.
Таким образом, уголовное преследование – многофакторное, многостадийное, имеющее сложную структуру явление. И оно не завершается вынесением и вступлением в законную силу обвинительного приговора, как это утверждает М.С.Строгович, а продолжается и в последующих стадиях уголовного процесса, если, разумеется, есть к тому надлежащие предпосылки. Такой вывод находит подтверждение в законодательстве. В частности, в ст. 62 УПК РФ, записано, что прокурор осуществляет уголовное преследование на всех стадиях уголовного процесса, где он поддерживает обвинение.
Список используемой литературы Нормативные акты
1. Конституция Российской Федерации (с изм. от 14.10.2005) // РГ от 25.12.1993, № 237, СЗ РФ от 17.10.2005, № 42, ст. 4212.
2. Уголовно-процессуальный Кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (ред. от 01.06.2005) // СЗ РФ от 24.12.2001, № 52 (ч. I), ст. 4921, СЗ РФ от 06.06.2005, № 23, ст. 2200.
3. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 № 195-ФЗ (ред. от 27.09.2005) // СЗ РФ от 07.01.2002, № 1 (ч. 1), ст. 1, СЗ РФ от 03.10.2005, № 40, ст. 3986.
4. Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности» от 12.08.1995 № 144-ФЗ (ред. от 22.08.2004) // СЗ РФ от 14.08.1995, № 33, ст. 3349, СЗ РФ от 30.08.2004, № 35, ст. 3607.
5. Федеральный закон «О Прокуратуре Российской Федерации» от 17.01.1992 № 2202-1 (ред. от 15.07.2005) // СЗ РФ от 20.11.1995, № 47, ст. 4472, СЗ РФ от 18.07.2005, № 29, ст. 2906.
Специальная литература
6. Безлепкин Б.Т. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный). – М.: ООО «ВИТРЭМ», 2002.
7. Божьев В.П. Состязательность на предварительном следствии // Законность. – 2003. – № 1.
8. Болтошев Е.Д. Функции прокурора в досудебных стадиях уголовного процесса. – М., 2002.
9. Власов А.А. Полномочия следователя в советском уголовном процессе: Дис.… канд. юрид. наук. – М., 1979;
10. Влезько Д.В. Проблемы организационных функций начальника следственного отдела: Дис.… канд. юрид. наук. – Краснодар, 2002.
11. Ворончихин М.А. Субъекты уголовного преследования (понятие, виды, культура): Дис.: канд. юрид. наук. – Ижевск, 2002.
12. Гаврилов В.В. Слово государственному обвинителю. Поддержание государственного обвинения в суде. – Саратов, 1998. – С. 18.
13. Гуляев А.П. Следователь в уголовном процессе. – М., 1981.
14. Звягинцев А.Г., Орлов Ю.Г. Тайные советники империи. Российские прокуроры. 19 век. – М., 1995.
15. Коврига З.Ф. Процессуальные проблемы уголовного преследования и защиты // Правовая конфликтология: Сборник научных трудов. Вып.13. – Воронеж, 2002.
16. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. В.В. Мозякова. – М.: Издательство «Экзамен XXI», 2002.
17. Комментарий к Федеральному закону «О прокуратуре Российской Федерации» / Под ред. Ю.И. Скуратова. – М., 1996.
18. Кони А.Ф. Собр. соч.: В 2 т. – М., 1966. – Т. 1.
19. Лавдаренко Л.И. Функция следователя в российском уголовном процессе: Дис.… канд. юрид. наук. – Владивосток, 2001.
20. Ларин А.М. Расследование по уголовному делу: процессуальные функции. – М., 1986.
21. Ларин А.М. Я – следователь. – М., 1991.
22. Лобанов А.П. Функции уголовного преследования и защиты в российском судопроизводстве: Автореф. дис.: докт. юрид. наук. – М., 1996.
продолжение
--PAGE_BREAK--