Проблема движения в античной философии и логические векторы ее решения

Проблема движения в античной философии и логические векторы ее решения Проблема движения всегда стояла в философии очень остро. При внешне неоспоримом факте, что движение существует, в истории философии были концепции, которые отрицали это. С чем это связано? Попробуем разобраться, исходя из своеобразной «презумпции невиновности» философов, т.е. понимая, что, делая тот или иной вывод, они опирались на рациональные аргументы даже

тогда, когда отрицали движение. Итак, что такое движение? Познаваемо ли оно? Как соотносятся движение и покой? Какие существуют формы движения? Какова связь движения и развития? Векторы исследования проблематики движения были заданы еще в античной философии, которая определила как бы основные логи¬ческие варианты решения вопроса о сущности движения.

Первый вариант был представлен милетской школой и Гераклитом. Движение здесь понималось как перманентное возникновение и уничтожение вещей, как бесконечное становление всего сущего. Анаксимандр, создавая свое учение об апейроне, отмечал, что его важнейшим свойством является движение. А поскольку сам апейрон вечен и находится в вечном движении, следовательно, и само движение вечно и всеобще. Поэтому «вечное движение — начало от него одно рождается, другое уничтожается».

Анаксимен и Гераклит также полагали, что движение вечно и выступает причиной всех частных из¬менений. Именно Гераклиту принадлежит известное всем высказыва¬ние о том, что нельзя в одну реку вступить дважды, и о том, что все те¬чет и все изменяется. Аристотель, комментируя Гераклита, замечает, что речь должна идти не о мире как таковом, хотя он действительно изменяется, а о том, что любое наше высказывание о предмете не но¬сит абсолютного характера.

Таким образом, обратив внимание на из¬менчивый характере бытия, философы отодвинули на второй план моменты устойчивости движения. Второй (противоположный) вариант трактовки движения был раз¬вит в элеатской школе. Но прежде чем перейти к анализу взглядов ее представителей, мы обратимся к АС. Пушкину, кстати говоря, блестящему знатоку античности. Подобно всем гениальным людям ему удалось в образной, емкой форме, буквально несколькими поэтическими

строками, зафиксировать сущность античного спора по поводу движения: «Движенья нет, сказал мудрец брадатый. Другой смолчал и стал пред ним ходить. Сильнее бы не мог он возразить; Хвалили все ответ замысловатый. Но, господа, забавный случай сей Другой пример на память мне приводит: Ведь каждый день пред нами солнце всходит, Однако ж, прав упрямый Галилей». Перед нами пример, который затрагивает одну из важнейших сто¬рон проблемы

движения и возможность его достоверного познания. Переформулировать проблему можно следующим образом: возможно ли описать движение на языке понятий или познаваемо ли движение! Иначе говоря, вряд ли философы отрицали движение как таковое, но безусловно, что они ставили под сомнение его всеобщность, а главное — возможность логического обоснования движения. Пушкин в стихотворении иронически отразил слабость («ответ замыслова¬тый») наглядного обоснования движения

(путем хождения), приведя соответствующее метафорическое рассуждение, говорящее о том, что из того, что каждый день «пред нами солнце всходит», мы, тем не менее знаем, что на самом деле Земля совершает свои обороты вокруг Солнца. Истинное положение дел, установленное Галилеем, радикально расходится с данными наших органов чувств. Одновременно в этом стихотворении затронута и проблема диалектики как особого типа обоснования, которая

начиная с софистов часто использовалась как средство доказательства противоречивости любых выдвигаемых утверждений. А из этого, в свою очередь, можно сделать два вывода Первый о том, что логически определить что-либо вообще нельзя, так как всегда можно выдвинуть и обосновать про¬тивоположное утверждение. Второй — что диалектика представляет собой некий мыслительный фокус, создающий, по выражению Геге¬ля, «ложную видимость». По разным источникам, в качестве участника указанной ситуации,

отрицавшего движение путем хождения, быт Диоген Синопскии. Гегель отмечает, что его опровержение (как и вообще опровержения подоб¬ного типа) является вульгарным, «противопоставляет, как это сделал Диоген, мышлению чувственное сознание», представляя взгляд «так называемого здравого человеческого рассудка, придержи¬вающегося чувственной очевидности и привычных представлений и высказываний ». Зенон, который утверждал, что движения нет, имел в виду вовсе не его

существование как таковое, а лишь противоречивость самого оп¬ределения движения и тот факт, что на языковом уровне мы можем давать движению самые разнообразные, в том числе и противополож¬ные, определения. «Что существует движение, что оно есть явление, это вовсе и не оспаривается; движение обладает чувственной досто¬верностью, оно существует, подобно тому, как существуют слоны; в этом смысле Зенону и на ум не приходило отрицать движение. Вопрос здесь вдет о его истинности».

Дело в том, что проблема обоснования истинности утверждений о движении предстала как весьма сложная задача, так как на уровне его логического понимания наша мысль по¬стоянно сталкивается с противоречиями. В частности, мыслить дви¬жение оказывается принципиально невозможным без привлечения противоположной категории, а именно покоя. Элеаты (Ксенофан, Зенон, Парменид) обратили внимание на мо¬менты устойчивости в движении, которые при их абсолютизации мог¬ли

привести к выводам, отрицающим всеобщность движения. Так, например, у Парменид а бьпие неподвижно и едино, оно замкнуто са¬мо в себе «в пределах оков величайших», «его бытие не поток, как у Ге¬раклита, а как бы лед». Логический вариант данной проблемы был представлен Зеноном, который, защищая тезисы своего учителя Парменида, разрабатывает целую систему обоснования того,

что движения нет. Исходя из логи¬ческой противоречивости движения, Зенон действительно делал вы¬вод о том, что движение не обладает истинным бытием. А согласно общей гносеологической позиции элеатов предмет, о котором мы не можем мыслить истинно (т.е. непротиворечиво), не может обладать истинным бытием. «С этой точки зрения мы должны понимать аргу¬менты Зенона не как возражения против реальности движения, како¬выми они представляются на первый взгляд,

а как указание на необ¬ходимый способ определения движения и на ход мысли, который необходимо соблюдать при этом определении». Концентрированным выражением аргументов против существова¬ния движения стали знаменитые апории Зенона, исходящего из того, что бытие едино и неподвижно. Первая апория: движение не может начаться, потому что движу¬щийся предмет должен дойти до половины пути, а для этого пройти половину половины и так до бесконечности (дихотомия).

Вторая апория гласит, что быстрое (Ахиллес) не догонит медлен¬ное (черепаха). Ведь когда Ахиллес придет в ту точку, где была черепа¬ха, она отойдет на такое расстояние от своего старта, насколько ско¬рость медленного меньше скорости быстрого, и т.д. Третья апория (стрела) утверждает, что движение невозможно при допущении прерывности пространства. Летящая стрела покоится, так как всегда занимает место, равное себе, т.е. покоится в нем.

Но дви¬жение не может быть суммой состояний покоя, ибо это самопротиворечиво. «Не все, что чувственно представляется нам реальным, существует на самом деле; но все, что истинно существует, должно под¬тверждаться нашим разумом, где самое главное условие — соблюде¬ние принципа формально-логической непротиворечивости» — вот ключевая мысль элеатов, против которой бессильны любые аргумен¬ты, апеллирующие к чувственному опыту. Не случайно завершением вышеприведенного анекдота о «мудреце брадатом» становится тот факт, что

когда один из учеников Диогена посчитал, что тезис об отсутствии движения действительно опроверг¬нут молчаливым хождением, то сам Диоген (который своим хождени¬ем лишь обострил диалоговую ситуацию) побил его палкой, считая тем самым, что чувственная достоверность не есть еще доказательство или опровержение, а необходимы более основательные аргументы. Мы так долго разбирали этот исторический эпизод, чтобы пока¬зать, что вряд ли в истории философии существовали когда-нибудь философы, отрицающие движение как

таковое, даже когда они так говорили. Скорее всего, отрицалась познаваемость какой-то из харак¬теристик движения, например достоверность его чувственного позна¬ния, тем самым, безусловно, ограничивалась и достоверность чувст¬венного познания в целом. Можно указать и на еще один исключительно важный позитивный момент, который имела негативная диалектика Зенона. После его апо¬рий, направленных против возможности логически непротиворечиво мыслить движение, стало

понятно, что в мире существует целый класс объектов и явлений, которые только и могут быть постигнуты диалек¬тически противоречиво, т.е. через синтез их противоположных мыс¬ленных определений. В самом деле, человек — это всегда единство ду¬ши и тела, сознательного и бессознательного, биологического и социального начал. Жизнь, текущая вокруг нас, неотделима от смер¬ти; необходимость и закономерность наступления каких-то собы¬тий — от случайных обстоятельств и привходящих факторов.

Попробуйте абстрактно запретить противоречия в познающем мышлении, и вам никогда не удастся осмыслить сущность света, ведь он — иное тьмы; звука, ведь он — иное тишины; емкости бокала, которая — иное его вещественной формы, и т.д. Сущность подлинной человеческой индивидуальности состоит вовсе не в том, что она про¬тивопоставляет себя всему родовому и общечеловеческому и всячески подчеркивает свои отличия от других людей, а в том, насколько орга¬нично и творчески преломляются всеобщие родовые характеристики

и универсальные ценности в ее уникальных (особенных) поступках и чертах характера. Таким образом, подлинный философский разум — это как раз не шараханье от противоречий бытия и познания, а умение органически двигаться в стихии противоположных характеристик самих вещей и, соответственно, логических определений мысли. Последующая пози¬тивная платоновская диалектика в диалогах «Софист» и «Парменид» будет разворачиваться именно в этом ключе и вместе с диалектичес¬кими идеями

Гераклита станет основой всей европейской диалектиче¬ской традиции. Кстати, и сама сущность движения после элеатов бу¬дет осмыслена именно диалектически: как разные формы единства покоя и изменения, прерывности и непрерывности, линейности и не¬линейности, качественных и количественных трансформаций. Третий взгляд на сущность движения представил Эмпедокл, который как раз и попытался объединить противоположные взгляды и стал рассматривать изменчивость

и устойчивость как две стороны об¬щего процесса движения. «Сочетая ионийскую философскую тради¬цию с италийской, Эмпедокл равно говорил об изменчивости и неиз¬менности мира, но фактически в разных отношениях и частях. Мир неизменен в своих корнях и в пределах "круга времен", но изменчив на уровне вещей и внутри "круга времен". Своеобразный итог данным спорам подвел Аристотель. Он дает классификацию видов изменения, среди которых выделя¬ется возникновение, уничтожение

и собственно движение, понимае¬мое как осуществление сущего в возможности, переход его в дейст¬вительность. Частным видом движения является механическое перемещение тела из одного места в другое, «движения помимо ве¬щей не существует». Мысленное представление движения предпо¬лагает использование категорий места, времени и пустоты. Вечность движения Аристотель обосновывает «от противного». «Отрицание вечности движения приводит к противоречию: движение предпола¬гает наличие движущихся предметов, которые, в свою очередь,

или возникли, или же существовали вечно неподвижно. Но возникнове¬ние предметов есть тоже движение. Если же они покоились вечно не¬подвижными, то тогда непонятно, почему они пришли в движение не раньше и не позже. Трудно объяснить также причину покоя, а такая причина должна быть». Итак, движение, по Аристотелю, реализуется внутри одной сущно¬сти и внутри одной формы в трех отношениях

— качества, количества и места, (т.е. для каждой исследуемой сущности всегда имеется данное трехчленное отношение. Количественное движение — это рост и убыль. Движение относительно места — это перемещение, или, говоря современным языком, пространственное перемещение, механическое движение. Качественное движение — это качественное изменение. Кроме то¬го, всякое движение осуществляется во времени.

Причем если движе¬ние в пространстве и во времени изучает физика, то качественные из¬менения выступают предметом метафизики. Перевод исследования проблемы движения в плоскость качественного изменения позволяет рассматривать его в наиболее широком, философски предельном смысле по отношению к бытию в целом, рассуждать об изменчивос¬ти, процессуальности бытия. Литература 1. Аристотель. Физика // Соч.: В 4 т. Т. 3, М 1881. 2.

Гегель Г.В. Ф. Энциклопедия философских наук. Т 2. Философия природы. М 1975. 3. ЛосевА. Ф. История античной философии. М 1989. 4. Оруджев З.М, Диалектика как система. М 1973.