«Опровержение идеализма» Дж.Э.Мура
ГвидоКюнг написал об этом прямо: «В конце прошлого столетия в Англии произошлафилософская революция. Дж. Э. Мур ниспроверг идеализм, господствовавший в товремя в англоязычных странах. Развернутая им в конце 1898 г. критика,открывавшаяся статьей «Опровержение идеализма», которая в 1903 г. появилась вжурнале « Mind », нанесла идеализму сокрушительный удар. Мур выступил зареалистическую позицию, однако не менее важное значение имел его способанализа. В нем нашел выражение новый стиль философствования: Мур продвигалсявперед микроскопическими шагами, тщательно анализируя каждое слово выдвигаемыхим положений. Своему изложению он стремился придать четкую логическую форму.Это аналитическое внимание к деталям было прямой противоположностьюмонистической позиции идеалиста Брэдли, который подчеркивал, что всякоевыделение деталей ведет к искажениям, что истинная действительность ( reality )в отличие от явления ( appearance ) образует мистическое, невыразимое в словахединство. Опираясь на плюралистический реализм, Мур противопоставилмонистическому идеализму аналитический стиль мышления и благодаря этому сталоснователем нового философского направления — аналитической школы.»[60]
Кембриджскиеработы Джорджа Мура получили известность с начала века и вскоре начали глубоковлиять на формирование аналитической рациональности английского типа. В 1903 г.становится известной работа Мура «Принципы этики», которая являетсяпервой попыткой применения лингвистического анализа в моральной проблематике. Всвоих первых написанных работах Мур осуждает тезис «философии дляфилософов», то есть критикует аргументацию традиционной философии, преждевсего, господствовавшего в английских университетах того времени идеализма.Глава этого направления Ф.Брэдли осуждал аналитический метод следующим образом:«Широко распространенный и в высшей степени пагубный предрассудок думать, будтоанализ не вносит никаких изменений»[61].
Мураподдержал Бертран Рассел, который, как он сам говорил, в этом движении«наступал Муру на пятки». В «Философии логического атомизма» Расселтоже убедительно ответил на пренебрежение Брэдли анализом: «Часто говорят, чтопроцесс анализа ведет к искажениям, что если анализируют данное конкретноецелое, оно искажается, и результаты анализа не истинны. Я не считаю этот взглядправильным». Он выступал за онтологический плюрализм, согласно которомудействительность состоит из различных сущностей, поэтому аналитическоеразличение деталей не вносит никаких искажений. Он непременно хотел избавитьсяот фатального следствия монистического идеализма, согласно которому дваконтрадикторных высказывания рассматриваются как равнозначные, а именно как двев равной мере несовершенные попытки приблизиться к невыразимой истине. Онсчитал удобным принять такую невыразимость: «Мне представляется, чтофилософское исследование, насколько я могу об этом судить, исходит из страннойнеудовлетворенности духа, который с полной уверенностью что-то чувствует, но неможет сказать, откуда берется эта уверенность. При более пристальном вниманиипроцесс оказывается точно таким, как разглядывание некоторого предмета вплотном тумане: сначала видишь какую-то неопределенную тень, но когда подходишьближе, начинают проявляться отдельные детали, и вдруг открывается, что этомужчина или женщина, лошадь или корова, или что-либо еще. Мне кажется, что те,кто выступает против анализа, хотят, чтобы мы удовольствовались первоначальнымсмутным пятном. Вера в описанный выше процесс служит самой прочной основоймоего отношения к методам философского исследования»[62]
Еслиидея и практика Расселова анализа рождаются из размышлений над основамиматематики, то анализ Джорджа Мура имеет другое происхождение и другоеразвитие, ориентированное филологическим образованием автора. Перваяформулировка аналитического стиля в философии появилась со встречей изнакомством Мура и Рассела в Кембридже. В объеме программы двух мыслителей возникшиехарактеристики новой философии должны были быть отказом от привлекательностиаргументации идеалистических философов, тщательный анализ проблем и концепций,не отделенный (в случае Рассела) от применения формальной логики.
Этоописание парадигмы аналитического стиля в философии: установка, которая непретерпит значительных изменений во многих своих пунктах, даже в фазахкритического переопределения движения. В то время, как Рассел и раннийВитгенштейн занимались логикой (и, во вторую очередь, опытом), Мур иначепредставлял себе философский анализ: условием сравнения для оценки философскихтезисов он считал здравый смысл.
Ванализе Мура лингвистическая философия уже не занята логическимструктурированием предмета и приведением его к нормам языка (как делаетРассел), но предметы речи «расчленяются» философскими тезисами длятого, чтобы уменьшить их до самых простых рабочих тезисов, фронтальных исоразмерных со здравым смыслом, ориентированных на нормы эмпиризма. У Рассела иМура, таким образом, выделяются два типичных параметра дискурса, ставшиедостоинством аналитической философии: логика и здравый смысл. Обоих авторовинтересуют «отдельные» ошибки философии и «субстантивация»предиката. Философы, обьясняет Мур в " Опровержении идеализма",«всегда использовали одно и то же имя» для того, чтобы указывать наesse и percipii, их вызывающие, то время как «язык нам не предлагаетникакого средства для обращения к esse как к „синему цвету“,»зеленому" или «сладкому», если при этом не называтьpercipii: будет явным нарушением языка путать " percipii ", "esse " и " terms ". Таким образом, классическая проблемаэмпиризма усложняется.
Самойважной из ранних статей Мура является «Природа суждения» (1899), отправляющаясяот «Принципов логики» Брэдли. По мнению Мура, Брэдли был недостаточнобеспощаден в разборе учения Локка, согласно которому суждения имеют своимпредметом «идеи». Хотя иногда Локк писал в том духе, как если бы суждения имелипредметом то, что означают идеи, в других местах его можно понять так, словноидея сама — как психический феномен — является составной частью суждения. Мурстремится доказать, что первая позиция единственно разумна: суждения имеютсвоим предметом не «наши идеи», но то, на что указывают эти идеи — «всеобщеезначение» в терминологии Брэдли и «понятие» в терминологии Мура[63].
Мурутверждает, что «понятие» не есть «ни ментальный факт, ни какая-либо из частейментального факта». Несомненно, именно понятие мы считаем объектом нашегомышления; но если бы оно не существовало независимо от нашего мышления, то небыло бы ничего, о чем мы мыслили бы. Подобно Платоновой форме (идее), с которойоно весьма сходно, понятие вечно и неизменно. Вот почему, говорит Мур, ономожет выступать в качестве составной части множества различных суждений,связывая их в цепочки рассуждении.
ЦельМура в этой статье очень похожа на цели Брентано и Мейнонга: утвердитьобъективность и независимость объектов мысли. Но его отправной точкой являетсяБрэдли, а не британский эмпиризм; именно в «Принципах логики» Брэдлисодержалась та антипсихологистская тенденция, которую унаследовал Мур. В самомделе, разрыв с британским эмпиризмом в раннем творчестве Мура как нельзя болееочевиден. Согласно традиции эмпиризма, понятие есть некая «абстракция», производимаяумом из сырого материала, поставляемого восприятием. Мур доказывал совершеннопротивоположное: что «понятия нельзя, в сущности, рассматривать как абстракцииот вещей либо от идей, поскольку в равной степени и те и другие вполне могутсостоять исключительно из понятий»; «вещь» с этой точки зрения есть связываниепонятий. Например, лист бумаги — белизна, и гладкость, и т.д.
Вто же время отношение между понятиями, говорит Мур, есть «суждение». Он готовпризнать то неизбежное следствие, что «вещь», «сложное понятие», «суждение» —разные имена для обозначения одного и того же. На этом фундаменте он строитсвою теорию истины. Согласно традиционной точке зрения, суждение истинно, еслионо соответствует реальности. В ней противопоставляются истинное суждение(обычно множество слов или множество идей) и «реальность», которую онорепрезентирует. Мур же отождествляет истинное суждение и реальность. «Если мыустановили, — писал он в статье «Истина» — что суждение обозначает не полагание(в психологическом смысле) и не форму слов, но объект полагания, то становитсяясно, что оно ничем не отличается от реальности, которой, как принято считать,оно должно просто соответствовать, т.е. истина «Я существую» ничем неотличается от соответствующей реальности «моего существования»». Что же, еслине «соответствие реальности», отличает истинное суждение от ложного? Муротвечает, что истина есть простое, не поддающееся анализу, интуитивно понятноесвойство, которым обладают одни высказывания и не обладают другие. Этот тезис отстаивали Рассел в своих статьях о Мейнонге (1904). «Одни суждения, — писал он, —истинны, а другие ложны, в точности так же, как одни розы красные, а другиебелые».
Любаядругая точка зрения, аргументирует Мур, предполагает, что мы можем каким-тообразом «выйти» за рамки отношений между понятиями к поддерживающей ихреальности, — а это невозможно в принципе. «Знать» — значит осознавать наличиесуждения, т. е. отношения между понятиями; стало быть, мы не можем знать того,что «находится за» понятиями. Мур настаивает, что это верно даже в случаепознания посредством восприятия. Восприятие есть просто познаниеэкзистенциального суждения, например суждения о том, что «эта бумагасуществует». Согласно Муру, такое суждение соотносит понятия; в нем утверждается,что понятия, составляющие эту бумагу, относятся к понятию существования. В товремя как Брентано доказывал, что все суждения по своей форме экзистенциальны,Мур считает, что в них утверждаются отношения между понятиями.
Таковатеория реальности и истины, с которой начинали Мур и Рассел: мир состоит извечных и неизменных понятий; суждения соотносят понятия друг с другом, истинноесуждение предицирует «истину» такому отношению понятий и является «фактом», или«реальностью».
ВпоследствииМур отказался от отождествления истинных суждений и фактов, несмотря на вседостоинства такой позиции. Когда мы утверждаем, что «львы действительносуществуют», мы говорим больше, нежели то, что суждение, в котором мы убеждены,обладает не поддающимся анализу свойством истины; говоря приблизительно,«субстанция» факта не сводится к суждению вместе с его истиной. Второе и болеесерьезное возражение состоит в том, что, видимо, вовсе нет суждений в томсмысле, в каком их предполагает рассматриваемая теория.
Мурпришел к этому заключению, размышляя над ситуацией ложного полагания. Согласноего первоначальной теории суждения, должно быть суждение, полагать котороеложно, даже если это суждение обладает особым свойством — свойством бытьложным. Однако на деле, утверждает Мур, сама сущность ложного полагания состоитв том, что мы полагаем то, чего нет. Согласно примеру Рассела из «Проблемфилософии» (1912), когда Отелло ошибочно уверен, что Дездемона любитКассио, то это его полагание ложно именно потому, что нет объекта«Дездемона любит Кассио»; если бы такой объект был (как того требуетрассматриваемая теория суждения), то полагание Отелло было бы истинным, а неложным. Раз мы поняли, что ложное полагание не есть вера в некое суждение,кажется естественным также отрицать — думали и Мур, и Рассел, — что истинноеполагание имеет в качестве своего объекта суждение. «Полагание, — резюмируетМур, — никогда не заключается в отношении между нами самими и чем-то еще(суждением), во что мы верим». В сущности, «нет никаких суждений».
Бесспорно,доказывает он, что истина р состоит в его «соответствии» факту и что полагать,что р истинно — значит полагать, что р соответствует факту; философскаяпроблема состоит в том, чтобы дать исчерпывающее объяснение этого соответствия.Мы не должны позволить, предупреждает Мур, чтобы какой-либо философскийаргумент, сколь бы трудным ни казалось его отразить, убедил нас в том, что «насамом деле нет» такого соответствия; мы знаем, что оно есть, хотя и не знаем —и это составляет проблему, — как описать его природу.
Быть— значит быть независимым. Эти идеи составляют фундамент работы Мура«Опровержение идеализма» (1903), в которой рассматривается центральная темааналитического обсуждения: проблема действительности предметов, составляющихпредметы опыта. Согласно идеализму, опыт составляет неотъемлемую часть сознанияи, таким образом, не касается предметов, независимых от него. Мур рассматриваетцентральную тему аналитического обсуждения: проблему действительностипредметов, составляющих предметы опыта и предпринимает попытку доказатьложность суждения «быть — значит быть воспринимаемым». Его аргумент состоит вследующем. Формула идеалистов в высшей степени неопределенна. В такойинтерпретации данная формула утверждает, что если известно, что нечто хсуществует, то непосредственно следует заключение, что оно воспринимаемо.Истолкованное таким образом, суждение «быть — значит быть воспринимаемым» — непросто тождество: если быть воспринимаемым следует из быть, то эти два понятияне могут быть тождественными. Идеалисты обычно не признают это. Хотя онизаявляют, что сообщают некоторую информацию, утверждая, что «быть — значит бытьвоспринимаемым», в то же время они рассуждают так, словно быть и бытьвоспринимаемым тождественны, и поэтому их основополагающая формула не требуетдоказательства. И это значит, говорит Мур, что они не вполне понимают различиемежду, например, желтым и ощущением желтого.
Некоторыеидеалисты, готов признать Мур, прямо говорили, что такое различие имеется. Новместе с тем они пытались утверждать, что это «не реальное различие» и чтожелтое и ощущение желтого связаны в неком «органическом единстве», так чтопроводить различение между ними значило бы производить «незаконную абстракцию»,поскольку они различаются разве лишь на уровне явлений. Мур не допускает такогодвуличия. «Принцип органических единств, — пишет он, — используют главнымобразом для оправдания возможности одновременно утверждать два противоречащихдруг другу суждения там, где в этом возникает нужда. В данном вопросе, как и вдругих, главной заслугой Гегеля перед философией было возведение ошибки впринцип и изобретение для нее названия. Как показывает опыт, эту ошибку могутдопустить наравне с другими людьми и философы. Неудивительно, что у него былипоследователи и почитатели». Презрение к Гегелю и к гегельянским «уловкам» былохарактерно для интеллектуального движения, возглавленного в Кембридже Муром.Борясь с гегельянским «это есть, и этого нет», Мур требует ясного ответа наясный вопрос: «Это есть или этого нет?»
Мурпризнает, однако, что убеждение в тождестве желтого и ощущения желтого нелишено оснований. Когда мы исследуем наши познавательные акты, «то, чтоделает ощущение синего ментальным фактом, кажется, ускользает от нас: оно, еслииспользовать метафору, как бы прозрачно? мы смотрим сквозь него и не видимничего, кроме синего; мы убеждены, что нечто существует, но каково оно? ниодин философ, по-моему, до сих пор не постиг”[64]. Привсей упомянутой «прозрачности», убежден Мур, разница между актом и объектомсуществует: ощущение синего и ощущение красного имеют нечто общее — сознание, иего не следует путать (как путают и идеалисты, и агностики) с тем, что ихотличает, — с их объектом, т. е. синим или красным.
Ивсе же остается вопрос: каково «нечто», о котором я осведомлен? В «Опроверженииидеализма» оно может быть — хотя и не обязательно — физическим объектом. Но встатье «Природа и реальность объектов восприятия» (1905) Мур четко различаетто, что мы «действительно видим», и физический объект, который, как мы обычнополагаем, мы непосредственно воспринимаем. Когда мы утверждаем, что «видим двекниги, стоящие на полке», все, что мы «на самом деле видим», согласно Муру, этососедствующие цветовые пятна — образцы того, что впоследствии он назовет «чувственнымиданными». Он разъясняет, почему предпочитает говорить о «чувственных данных»вместо более привычных «ощущещений»: термин «ощущение» вводит взаблуждение, поскольку он может обозначать как мое восприятие, скажем,цветового пятна, так и его само. Мур прежде всего стремится отличитьвоспринимающее от воспримаемого. Ведь он не отказался от главного тезиса«Опровержения идеализма": быть воспринимаемым не есть сущностьчувственного данного. Можно представить себе, что цветовое пятно, которое явоспринимаю, продолжит существовать после того, как я перестану еговоспринимать, тогда как утверждение, что мое восприятие пятна прекращается,когда я перестаю воспринимать пятно, — пустое тождесловие.
Вэтом отношении, следовательно, «чувственное данное» Мура совершенно не похожена «идею» Локка. Оно не находится «в уме». И все же Мур должен был отразитьвозражения, выдвинутые Беркли против Локка. Если все, что мы видим, есть всеголишь пятно цвета, то как мы можем удостовериться в существовании трехмерныхфизических объектов? Мур отвечает, что мы не нуждаемся в доказательствесуществования физических объектов, поскольку мы уже знаем о нем. Он достовернознает, как он пишет в статье «Защита здравого смысла", что мировоззрениездравого смысла истинно. Он знает, например, что существуют живые человеческиесущества, с которыми он может общаться. Любой философ, пытающийся отрицать, чтосуществует кто-либо, кроме него самого, предполагает, что другой человексуществует, в самой попытке сообщить свое отрицание другому. Действительно,даже самое беглое упоминание о «мировоззрении здравого смысла» уже предполагаетего истинность: это выражение не имеет смысла, если не существуют люди,придерживающиеся общих взглядов, т.е. если мировоззрение здравого смысла неявляется истинным.
В«Доказательстве внешнего мира» аргументация Мура «апеллирует к фактам» (вранних сочинениях он осуждал этот прием как совершенно неуместный в философии).Но форма этого аргумента предопределена уже в лекциях 1910—1911 гг. Тогда,критикуя Юма, он расуждал так: «Если принципы Юма были бы истинными, то я немог бы знать, что этот карандаш существует; но я знаю, что этот карандашсуществует, а потому аргументы Юма не могут быть истинными». Он признает, чтоэто рассуждение напоминает простую уловку, отговорку. Но на самом деле, говоритМур, оно совершенно законно и убедительно. Мы гораздо больше уверены всуществовании того, что находится у нас перед глазами, чем в правильностипринципов Юма, и мы вправе использовать факты, в которых убеждены, для опроверженияего аргументов. Подобно этому в «Доказательстве внешнего мира» Мур называет«основательным доказательством» существования внешних нам вещей тот факт, чтомы можем указать на такие объекты. «Я могу доказать сейчас, — пишет он, — чтодве человеческих руки существуют. Как? Я поднимаю вверх две своих руки иговорю, жестикулируя правой: „Вот одна рука“, и добавляю,жестикулируя левой: „А вот другая“».
Нодаже если можно доказать таким образом существование физических объектов, всееще остается вопрос об их отношении к тому, что мы «на самом деле видим»(ощущаем, чувствуем, обоняем). Две вещи Мур считает совершенно ясными: чтонепосредственными объектами нашего восприятия являются чувственные данные и чтомы знаем о существовании физических объектов. Он хочет понять, как то, что мынепосредственно воспринимаем, относится к тому, что мы непосредственно знаем.Рассмотрим утверждение «это (то, что я непосредственно воспринимаю) есть частьповерхности моей руки». Здесь есть нечто, уверен Мур, что мы непосредственновоспринимаем; он также убежден, что есть рука и что она имеет поверхность. Ноон понимает, что невозможно просто сказать, что то, что мы непосредственновоспринимаем, само есть часть поверхности руки, или что оно есть «явление»такой части, или что (вслед за Миллем) «поверхность руки» есть не более чемсокращенное название для ряда действительных и возможных чувственных данных.Разные люди, воспринимающие одну и ту же поверхность в одно и то же время,воспринимают чувственные данные, которые, по мнению Мура, не могут все бытьчастью поверхности одной и той же руки, — ведь одни люди видят гладкое пятно,другие — шероховатое, а поверхность не может быть одновременно гладкой ишероховатой. И у нас, видимо, нет достаточных оснований для того, чтобыпредпочесть одно из таких чувственных данных и назвать его «самойповерхностью». Рассматривать же эти чувственные данные как «явления» даннойповерхности — значит поднять все те знакомые проблемы, что связаны с«репрезентативным восприятием». Решение, предложенное Миллем, по мнению Мура,ничем не лучше; слишком сложное в деталях, оно имеет и другой недостаток,поскольку противоречит нашей «сильной склонности» верить, что существованиеруки не зависит от какого-либо действительного или возможного восприятия ее.«Истина в том, — писал Мур в статье «Некоторые суждения о восприятии» (1918), —что я совершенно озадачен и не знаю, каким может быть правильный ответ». Он такникогда и не преодолел чувство замешательства.
Ивсе же, как и в случае истины и полагания, Мур не собирался уступать другимфилософам и отрицать то, что он действительно знает: что имеются чувственныеданные и физические объекты. Опять-таки он должен был признаться в своихсомнениях, заметив, что хотя он прекрасно знает, что суждения типа «это —поверхность руки» могут быть истинными, он не знает, каков их «правильныйанализ».
Какуже раньше Томас Рид и Уильям Гамильтон, а затем скептик Юм, выступали противидеализма Беркли, Мур защищает „наивный реализм“, на которомосновываются повседневные убеждения обычного человека. За основную истинупринимается то, что выражения „существуют материальные предметы“, или»существует некоторое число человеческих субъектов, снабженных телом исознанием", не могут быть опровергнуты или содержать противоречия.
Например,невозможно отрицать существование человеческих субъектов, что расходится сэкзистенциальной философией, которая отрицает это существование. В работе«О достоверности» Л.Витгенштейн вновь поднимает эти тезисы наобсуждение в связи с проблематикой картезианского сомнения («Одостоверности», пункт 114: «Кто не уверен ни в одном факте, тот неможет быть уверен и в смысле своих слов»[65] ). УЯ.Хинтикки есть статья " Cogito, ergo sum: обобщение или операция?"со многими и очень сильно сходными аргументами аргументативного движения,которые в семидесятые годы XX века выдвинул Апель против анти–фундаментализма:то же, что для Мура являлось защитой очевидности и являлось аргументом противфилософии идеализма, у К.-О.Апеля, напротив, является аргументом в пользувосстановления рациональности (см. § 12.4).
Мурсоздал особый философский стиль, основанный на крайней ясности и простотеаргументации, на систематическом обсуждении любого тезиса (более или менее явносформулированного), ориентированный на выявление интуитивной правды, конечной ибесспорной в дальнейшем. Таким образом, анализ для Мура является разложениемкомплекса до «первых» предметов, являющихся для него интуитивнымиоснованиями, как «желтизна» или «доброта». Но в своейкрупной работе «Принципы этики» (1903) он пишет, что как у нас нетсредств для объяснения того, чем является желтизна, так же мы не можемобъяснить, что такое доброта[66].
Мурне только освежил известное интуиционистское видение этики, которое было свойственноБрентано, и которое противопоставлялось «эмотивизму» (хорошие иплохие оценки принадлежат к сфере эмоций и, таким образом, не поддаютсярациональной трактовке), но в значительной степени придал импульс обсуждениямвнутри аналитической традиции на тему этики, которую Витгенштейн, Рассел инеопозитивисты исключали из сферы лингвистического анализа. Стиль философииМура и реабилитация здравого смысла в его «метаэтике», воздействовалина различные поколения мыслителей: они дали начало размышлениям Остина и другихлингвистов здравого смысла (как следует из коллективного тома “Революция вфилософии”, 1956), а также повлияли на мысль второго Витгенштейна.
Такпостепенно рождается практика классического анализа, характеризующаяся двумяосновными аспектами: разложением того, что сложно, до простых элементов(Витгенштейна, Рассел и Мур сформулировали интуитивные основы имен денотатовпростых предметов); критикой философии на основании логического анализа языкаили на основе здравого смысла как, во всяком случае, источника реальныхинтуиций. Относительно этого второго аспекта будет необходимо заметить, что«критерии» и «основания» анализа являются логикой(формулировки верификационного рассуждения следуют правилам и формализмам,установленным Пеано, Фреге, Уайтхедом, Расселом) и здравым смыслом (истина иразумность того, что говорится, согласуется с общим опытом жизни и языка). Речьидет о двух размышлениях о собственной душе языка, безотносительно ко времени(в значительной степени Платонова и Аристотелева логики имели отношение не квероятному и общепринятому мнению, но к логико-математической необходимости);логика и здравый смысл имеют решающее значение также в другой тенденциианалитической философии до сегодняшнего дня (логика важна например, дляДаммита; а здравый смысл для политически-прагматического дискурса, как уПатнэма и Рорти).
[60] Кюнг Г. Онтология и логический анализ языка. М., ДИК,1999. С.49-50.
[61] Bradley P. H.The Principles of Logic. L ., 1883, p. 95.
[62] Russell B. My Philosophical Development. L. — N. Y .,1959. P .133.
[63] См.: Пассмор Дж. Сто лет философии. М.,«Прогресс-Традиция», 1998. С.156-164.
[64] Мур Дж. Опровержение идеализма — Историко-философскийежегодник.– М., 1987. С.259
[65] Витгенштейн Л. Философские работы (Часть I ). М.,Гнозис, 1994. С. 338.
[66] Мур Дж. Принципы этики — Мур Дж. Природа морально йфилософии. М., Республика – C .50 .
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.i-u.ru/