--PAGE_BREAK--
1.3. Ценностные и поведенческие предпосылки этических противоречий
Возникновение противоречий в отношениях добра и зла вызвано такой важной ценностной предпосылкой как господствующая концепция социальной справедливости. Со времен Аристотеля существует две основные идеально-типические концепции справедливости – уравнительная и распределительная. Концепция уравнительной справедливости подразумевает равномерное распределение социальных благ или возможностей доступа к ним среди всех членов сообщества вне зависимости от их реального вклада в достижение каждого отдельного результата.
Распределительный тип справедливости предполагает, что распределение социальных благ в сообществе осуществляется в соответствии со степенью эффективности участия каждого из его членов в достижении общественно полезных результатов. Разумеется, данные типы в реальности в чистом виде не встречаются, но всегда можно определить, к какому из полюсов тяготеют существующие, реализуемые смешанные идеологемы справедливости.
Так, принятый в западных демократических культурах принцип обеспечения равенства возможностей при вознаграждении результатов индивидуальных усилий тяготеет к концепции распределительной справедливости. В тоже время широко распространенное в России представление о том, что государство должно обеспечить каждому часть общественного богатства независимо от качества его участие в создании такого богатства, — убедительная демонстрация тяготения к уравнительной трактовке концепции справедливости.
Следует отметить, что в любом обществе, в том числе и в российском, есть приверженцы обеих точек зрения и их взгляды приходят неизбежно в столкновение, когда речь идет о стратегии социальной помощи и поддержки. Сторонники уравнительной концепции справедливости настаивают на онтологическом равенстве и самоценности всех людей. Соответственно в отношении социальной помощи они проповедуют идеологию интеграции маргинальных групп в установившуюся социальную структуру. Сторонники распределительной концепции справедливости склонны исходить из значимости усилий, затрачиваемых людьми на формирование собственного образа жизни и общественно полезную деятельность. В трактовке стратегии социальной помощи они основываются на существовании дифференцированных возможностей социального участия представителей различных групп и признании неизбежности определенного уровня сегрегации по отношению к ним в обществе.
Анализируя эти концепции, можно обнаружить внутреннюю противоречивость первой и отход от этики альтруизма во второй. Действительно, утверждаемые сторонниками уравнительной концепции справедливости принципы равенства возможностей и прав обнаруживают противоречивость, когда рассматривается положения маргинальных групп в обществе. Обеспечение им равных возможностей для интеграции в социокультурные нормативные рамки требует от остальных членов общества дополнительных затрат и специальных усилий по сравнению с необходимыми в отношении социально стандартных индивидов: создание институтов и выполнение социальных ролей, связанных с дополнительной социализацией, ресоциализацией, специальным образованием, обслуживанием, контролем поведения членов маргинальных групп; «обустройство» для них, хотя и не их руками, специальной жизненной среды.
Таким образом, оказывается, что члены общества, исправно выполняющие свои социальные функции, обслуживают членов общества, не способных, а иногда и не желающих следовать установленным нормам и правилам. В конечном счете, равенство возможностей не достигается, поскольку интеграция членов маргинальных групп в полноценную социокультурную жизнь требует предоставления больших возможностей. Не соблюдается и принцип равноправия, поскольку члены маргинальных групп наделяются льготами и привилегиями, законодательно не предусмотренными для других категории граждан. И за внешне уравнительной концепцией справедливости обнаруживается идея перераспределения общественных благ в пользу менее дееспособной части общества.
Концепция распределительной справедливости не имеет указанных выше недостатков. В ее рамках определенное неравенство членов общества признается изначально. Ответственность за преодоление маргинальности возлагается на самих ее носителей. Считается, что в современных обществах есть все необходимые условия для нормального существования. С подобной точки зрения, каждый может найти себе в обществе достойное место, прилагая собственные усилия в пределах обычной социальной взаимопомощи, и не быть вытесненным в маргинальные слои. Однако, как упоминалось, эта концепция минимально альтруистична, и всякое обращение человека за помощью расценивается с ее позиций как слабость, ставящая личность в зависимости от других, т.е. в неравное с ними социальное положение.
В отличие от решения вопроса о соотношении в обществе государственной и общественной форм социальной помощи поддержки, которые можно осуществить путем институциализации и правовых установлений, оптимальное соотношение представлений членов общества о справедливости не поддается прямому политическому регулированию. В обществе всегда будут богатые и бедные, слабые и сильные, эгоисты и альтруисты. Поэтому следует примириться с тем, что единая концепция справедливости недостижима.
Наконец, поведенческой предпосылкой, значимой для определения отношения добра и зла в теории социальной работы, являются полюса патернализма и культурного релятивизма. Когда в данном контексте идет речь о патернализме, предполагается, что помогающие берут под покровительство представителей социально слабых групп, оказывают им благодеяние, становятся в позицию добровольных благотворителей. Совершенно очевидно, что при подобном отношении те, кому оказывается помощь, оказываются в уязвимом положении независимо от того, подчеркивают помогающим свою роль благодетелей, требуют благодарности или нет.
Патерналистская позиция может быть либеральной или строгой. Либеральный патернализм наиболее полно представлен благотворительностью. Бесплатные обеды и распределение ношеной одежды и обуви среди бедных; концерты, праздничные вечера для детей-сирот, инвалидов, заключенных и прочие подобные нерегулярные мероприятия направлены на то, чтобы иногда создавать для нуждающихся ситуацию «как у всех». Разумеется, подобная несистематизированная активность не способствует кардинальному решению ни материальных, ни психологических проблем представителей социального уязвимых слоев населения.
При строгом патернализме помогающие занимают авторитарную позицию по отношению к маргиналам. В подобном случае их функции могут в основном сводится к карательным, а ключевым требованием к подопечным становится послушание. Понятно, что стремление благодетелей добиться безоговорочного подчинения от облагодетельствованных также минимизирует возможность для членов маргинальных групп интегрироваться в нормальную социокультурную жизнь.
Полюс культурного релятивизма в отношения представителей маргинальных групп базируется на идеологии демократии. Признание прав меньшинств при такой позиции имеет два основных идеологических выражения. Во-первых, декларируя права человека, забывают о том, что для поддержания совместной жизни и деятельности людям необходимы не только права, но и обязанности в отношении друг друга. Во-вторых, представители маргинальных культур существуют исключительно за счет нормальных членов общества – их времени, усилий, налогов.
Другое направление характеризует возложением на самих нуждающихся ответственности за качество использования предоставленных им обществом возможностей. Разумеется, в этом случае необходимым условием является наличия институциональных структур, предназначенных для оказания помощи при социализации и ресоциализации таких людей. Но функционально эти институты ориентированы не на пассивное приспособление представителей маргинальных групп к имеющейся у них социальной позиции, а на активное освоение и использование ими культурных навыков.
В настоящее время широко распространена идеологема полной интеграции представителей маргинальных групп в обычную социокультурую жизнь, которая трактуется как максимальная степень реализации демократических принципов. Однако для некоторых маргинальных групп подобное положение дел недостижимо в силу либо врожденных психических или физических нарушений, либо глубокой укорененности в субкультуре бедности, либо необратимых органических или поведенческих личностных изменений. Поэтому, скорее всего, целесообразно находить необходимую пропорцию интеграции и сегрегации при решении вопросов о позиции в обществе социальной помощи и поддержки в отношении маргинальных групп. При этом важно дифференцировать их собственные возможности с точки зрения этой пропорции.
Итак, выделены и рассмотрены три социально значимые группы предпосылок, создающих возможность для достоверных суждений о положении в обществе различных форм социальной помощи и специалистов в этой области.
Дихотомия государственная – общественная форма такой деятельности позволяет установить наиболее распространенные и легитимизированные в обществе институты и способы ее реализации. Таким образом можно выявить инфраструктуры социальной помощи и поддержки. Дихотомия уравнительная – распределительная справедливость дает возможность определить доминирующие ценности позиции членов общества в отношении маргинальных групп. На этой основе можно прогнозировать содержание соответствующей социокультурной политики и массовую реакцию на определенные нововведения в области социальной работы. Наконец, дихотомия патернализм — культурный релятивизм указывает на распространенные в обществе стереотипы поведения, сложившиеся в структуре отношений между представителями маргинальных групп и теми, кто специально занимается их социализацией и ресоциализацией, контролирует их поведение. Соответственно становится возможным предсказать, такие типы поведения с высокой степенью вероятности будут воспроизводится, а какие поддаваться изменению.
Предлагаемые предпосылки составляют совокупность параметров для диагностики и оценки положения в обществе и активности специалистов, связанных с социальной помощью и поддержкой. В этом отношении данную совокупность можно считать необходимой и достаточной. Их необходимость обусловлена тем, что каждый показатель указывает на специфичный фундаментальный уровень социокультурный уровень жизни. Государственный или общественный статус форм социальной помощи и поддержки указывает на институциональную их организацию; уравнительная или распределительная концепция справедливости – на ценностные приоритеты в обществе; патернализм или культурный релятивизм — на сложившиеся культурные способы поведения и взаимодействия. Соотнесение значений выделенных параметров позволяет вывести обоснованное суждение об их соответствии или расхождениях. Таким образом, становится возможным объяснять существующие напряжения в отношении добра и зла.
ГЛАВА 2. Добро и зло в практике социальной работы
2.1. Нравственные регуляторы социальной работы
Социальный работник как социальный менеджер, как лицо, изменяющее ситуацию и жизнь клиента, всегда стоит перед искушением считать свои моральные суждения, свое представление о должном и нормальном абсолютными и единственно правильным. Между тем, вся социальная практика человечества показывает, что нельзя заставить человека быть счастливым, навязывая ему чужую судьбу и жизнь. Поэтому попытки интервенции в жизнь клиента, в его взаимоотношения с близкими и представления о действительности всегда должны быть регулятором длительного размышления, анализа всех сторон действительности.
Помимо единых требований общественной морали, социальная работа регулируется также принципами профессиональной этики. Внимание к последним отражает становление и развитие самой профессии, ибо на них основывается ее репутация.
В основе профессиональных принципов социальной работы лежит все тот же гуманистический фундамент, который вообще является основанием для всей этой профессиональной деятельности, личностной предрасположенности и выбора судьбы, описываемых понятием «социальная работа».
Принципы и стандарты этического поведения сведены, как правило, включены в национальные и международные уставы, кодексы, декларации. В них формируются программные цели и долговременные ценности социальной работы, предписывающие и запрещающие принципы, ключевые положения, определяющие ответственность и обязательства социальных работников. Если их рассматривать как всего лишь моральные сентенции, то они выглядят азбучными.
Поведение и образ действий, предписываемые профессиональной этикой, основываются на балансе личных интересов социального работника и его обязанностей. Последние предусматривают конкретные действия по улучшению положения людей, профессиональное обучение и компетенцию, участие в исследовательской деятельности, честность, и категорически исключают мошенничество, оскорбление, обман, дискриминацию.
От социального работника требуется:
— защищать и утверждать достоинство и честь своей профессии;
— давать ответ на неэтичное поведение коллег, включая незаконную или неквалифицированную практику;
-избегать дезориентирующей рекламы;
-основывать практические действия на точных знаниях;
-исследовать новые ситуации;
-вносить вклад в базу профессиональных знаниях, методов и подходов.
Сказанное требует дополнения в виде общефилософской концепции ответственности, в которой были бы учтены требования времени. Идея моральности тесно связана с идеей человеческого достоинства. Свобода действия и ответственность обуславливают друг друга. К идее человеческого достоинства относится уважение к ближнему и к собственной личности, а также идея существования и достойное человека продолжение существования. Будучи разумным, то есть способным частично познавать, расшифровывать взаимосвязи бытия и управлять ими, человек может и должен брать на себя ответственность за познанную сферу бытия. Только в качестве способного нести ответственность существа человек становится зрелой моральной личностью.
Однако в эпоху глобального переплетения различных взаимосвязей и взаимодействий этика любви к ближнему хотя и необходима, но уже недостаточна. Условие применения этики изменилась и довольно ощутимо. Это означает, что новая ситуация требует новых правил поведения и норм, относящихся уже не только к индивидам, но и группам и сообществам людей.
Действительно, перед лицом сложных кумулятивных воздействий уже не может быть достаточной концепция ответственности, ориентированной на отдельное лицо и изолированную активность. Ответственность индивида затруднена при комбинированных и коллективных действиях. Должны быть определены коллективные виды ответственности, ставящие цель предотвратить эти опасные или нежелательные последствия. Это не означает «отмены» традиционной индивидуально ориентированной этики частных моральных обязательств, она лишь должна быть расширена до этики, выходящей за временные рамки настоящего, ориентированной и на будущее, и распространена на действующие сообщества, коллективы, группы, а также на власти, особенно там, где последние бездействуют.
Коллективная ответственность, ответственность сообществ не означает ответственности «всех за все» и, следовательно, безответственность. Она должна быть делимой. За масштабные проекты, действия, решения отдельный человек может нести ответственность чаще всего формально, что не является достаточным.
Возвышение жизни до уровня высшей ценности побуждает людей почувствовать безграничную ответственность в их отношениях с другими людьми. Нравствен человек только тогда, когда он повинуется внутреннему побуждению помогать любой жизни, которой он способен помочь, и воздерживается от того, чтобы причинить вред. Он не спрашивает, насколько та или иная жизнь заслуживает его усилий, как и то, может ли она и в какой степени ощутить его доброту. Для него священна жизнь как таковая.
Если субъективная воля одного индивида действует на благо жизни другого, то эта воля переживает единство с бесконечным, в котором всякая жизнь едина и являет собой высшее ценностное измерение и инстанцию. Это способствует нейтрализации экзистенциального вакуума и обретению полноты бытия в мире, представляющим собой драму раздвоения воли к жизни в результате самоутверждения одной воли к жизни за счет другой.
Основываясь на гуманизме и нравственном расположением духа, социальная работа ориентируются на ключевые элементы комплекса ценностей – благополучие людей, социальная справедливость, достоинство индивида.
Ввиду динамизма развития общества, трудностей ориентации в рассмотренных ценностях, едва ли уместны универсальные этические рецепты в социальной работе. Существует лишь одна возможность — там, где это можно, поощрять нравственное сознание. Наиболее актуальным является развитие профессиональной этики и соответствующее образование.
Повседневные этические проблемы социальных работников под воздействием времени больше подвержены трансформациям. Так, возникшая в 70-е годы биоэтика явилась ответом на «проблемные ситуации» в клинической практике – эвтаназию, искусственное оплодотворение, пересадку жизненно важных органов и т.п. принципиальная новизна «проблемных ситуаций» заключается в следующем. Во-первых, они связаны с теми направлениями медицины и биологии, где врачи и ученые манипулируют процессами рождения и умирания.
Во-вторых, в рамках «проблемных ситуаций» некоторые классические этические стандарты врачевания обнаружили очевидную недостаточность. Поиск выходов из этих ситуаций — это нечто большее, чем моральный выбор конкретного врача, это – нравственный выбор человечества в целом, открытость самого идеала гуманности.
В-третьих, широкое обсуждение «проблемных ситуаций» в обществе стало манифестацией идеологии защиты прав человека в медицине, что оказалось созвучным моральным дилеммам, возникающим при оказании психиатрической помощи. В этом контексте смысл биоэтики как разновидности интеллектуальной деятельности и социальной практике заключается в попытке обнаружить возможности диалога и солидарности людей в защите добра и противостоянии злу в ситуациях, порожденных современной медициной.
Таким же образом в результате масштабной компьютеризации социальные работники столкнулись с этическими проблемами относительно сохранения конфиденциальности, что является новым явлением по сравнению с иными обстоятельствами и возможностями прошлого.
Этические кодексы всегда предшествуют этическому поведению. Однако, этические кодексы, в которых социальные работники стремятся найти ответы, не всегда способны удовлетворить их запросы также поскольку, во-первых, составлены в общих терминах и с довольно высокой степенью абстракции, а во-вторых, содержат принципы, которые в ряде случаев противоречивы и сами представляют этическую дилемму.
2.2. Этические дилеммы в практике социальной работы
Рассмотренные нравственные парадигмы и ценностные ориентиры – жизнь, достоинство человека, гуманность, добро, благополучие людей, социальная справедливость, ответственность — являются теми основаниями, на которых строится конкретная социальная работа. На практике социальным работникам приходится сталкиваться с разнообразными этическими проблемами и дилеммами вследствие их обязательств по отношению к клиентам, коллегам, собственной профессии, обществу в целом.
Эти проблемы чаще всего расплывчаты, неопределенны и порождают неуверенность, стремление не замечать и уклонятся от них. Легко на словах абстрактно придерживаться величественных ценностей, изложенных в монографиях и учебных, и таким образом проявлять свою ответственность. Но применять для руководства в повседневной работе такие, например, абстрактные ценности, как самоопределение, или суверенность личности клиента не только трудно, но подчас и опасно, если они вызывают у социального работника ложное чувство самоуспокоенности, в то время как клиент не в состояние адекватно их реализовать.
Большинство затруднений для социального работника обусловлено необходимостью выбора между двумя или более противоречивыми обязательствами. Так, многие национальные этические кодексы и уставы требуют от социальных работников не участвовать в действиях, нарушающих или уменьшающих гражданские или юридические права клиентов. В то же время социальные работники должны соблюдать свои обязательства перед организацией — работодателем. Совершенно реальна ситуация, когда эти два принципа вступают в противоречие друг с другом, если политика учреждения, которому переданы права, приводит к нарушению гражданских прав клиентов, например, в силу финансовых интересов или корысти в случае «распределения» гуманитарной помощи.
Проблемные области и этические дилеммы не являются общими для разных стран из-за различий в культуре и государственном управлении. Каждая национальная ассоциация социальных работников должна поощрять дискуссии с целью выяснения важнейших вопросов и проблем, характерных для данной страны. Тем не менее, можно выделить целую группу этических дилемм, которые рано или поздно возникает в практической социальной работе в любом обществе и к преодолению которых в силу предупреждающей ответственности следует быть подготовленными.
1. Независимость и манипулирование.
Для социального работника, который рассматривает независимость человека как одну из базовых ценностей, всякое управление его поведением выглядит как манипулирование и, следовательно, как разрушения самой сущности гуманизма. Там, где можно решить проблемы без манипулирования волей человека, вопрос о ценностях не стоит. Но если решение невозможно без хотя бы незначительного воздействия или навязывания ценностей, а цель заманчива и реальна, социальный работник сталкивается с этической дилеммой. Например, настаивая на том, что человек должен не мириться с обстоятельствами, а стремится их изменять, что надо рационально использовать достоверные знания и планировать свое будущее, социальный работник не может быть уверен, будто бытие станет совершеннее благодаря лишь его усилиям. Не может он быть уверен и в том, что данная ситуация не ухудшится от его вмешательства.
Имея дело с пессимистически настроенными людьми, социальные работники нередко используют такие выражения, как «безразличие и сопротивляемость клиента, помощь в осознании клиентом его ситуации и необходимости ее преодоления», «помочь человеку в развитии его сопротивляемости трудностям» и другие.
В этих и других ситуациях спорным является вопрос о пределах независимости человека от воли социального работника, о праве клиента на принятие решения и обязанность социального работника определяется, в каких рамках он может предоставить это право клиенту. Поэтому в социальной работе необходимо ограничивать возможности манипулирования сознанием и поведением с тем, чтобы ориентировать клиента на идентификацию собственных ценностей и соотнесение с ними своих поступков.
2. Патернализм и самоопределение.
Одна из ключевых ценностей социальной работы – благополучие клиентов – тесно связано с проблемой патернализма. Патерналистская парадигма предлагает опекунскую модель отношений социального работника и клиента, «ведение» последнего, допускает вмешательство в его желания или свободу для его же собственного блага. В интересах клиента, защиты его от самого себя патернализм считает возможным ограничивать саморазрушительные действия клиента, обязывает его принимать услуги против желания или принудительно, утаивать информацию или предоставлять дезинформацию и т.п.
Подобная практика воспринимается неоднозначно и вызывает споры о пределах допустимости патернализма. С одной стороны, считается возможным предоставить клиенту право на определенные формы саморазрушительного и рискованного поведения, с другой — социальные работники ответственны за защиту клиентов от них самих в случае их неадекватного восприятия мира и действий. Эта этическая дилемма связана с самоопределением клиентов и их способностью осознать свое положение и принять оптимальное решение.
В современном мире патерналистская модель социальной работы постепенно – на Западе быстрее, в России значительно медленнее утрачивает свои позиции. Укрепляется принцип информированного согласия, превращающие клиента из пассивного получателя благ и объекта для манипуляций в партнера. Это означает совместное принятие социальным работником решения о помощи и признание того факта, что обе стороны вносят нечто существенное во взаимоприемлемый и эффективный характер сотрудничества. В самом деле, только клиент знает свои ценности, которые приобретают решающее значение при оценке ожидаемых результатов помощи.
3. Необходимость говорить правду. Эта дилемма неотделима от предыдущей. С одной стороны, не подвергается сомнению законное право клиентов на получение достоверной информации о делах, связанных с их состоянием и благополучием, и считается, что нельзя отказывать им в правдивой информации или предоставлять дезинформацию. С другой стороны в отдельных случаях представляется этически оправданными и даже необходимым скрыть правду от клиентов их дезинформацией («спасительной ложью») для их же пользы.
В соответствии с низкой правовой культурой это неизбежно приведет к размываню нравственных ценностей и профессиональной этики, а также реальную почву не только для нарушений закона, но и криминализации отношений – «социальный работник – клиент».
4. Конфиденциальность и частный характер в общении.
Во всех национальных этических кодексах и уставах положение о том, что социальный работник, уважает достоинство клиента, должен сохранять полученную информацию строго конфиденциально. Информация, используемая однажды, не должна быть применена для других без соответствующих санкций. Хотя это справедливо почти всегда, в отдельных случаях социальные работники рассматривают возможность раскрытия конфиденциальной информации, например, перед лицом угрозы со стороны клиента третьему лицу. Отсюда возникает необходимость информировать клиента о границах конфиденциальности в точной конкретной ситуации, о целях получения информации и ее использования, и одновременно получить согласие клиента на печатание, запись разговора, участие третьего лица.
5. Доносительство.
Зачастую социальные работники вынужденно или сознательно преступают закон или нарушают правила учреждений, в которых работают. В этом случае они стоят перед моральным выборов своих коллег, которые узнали об этих нарушениях. С одной стороны находятся нормы профессиональной этики, с другой – профессиональная лояльность и солидарность, чувство дружбы, репутация, угроза собственному положению. Бремя и сложность подобного выбора подчас побуждает социальных работников не выявлять и не делать предметом гласности правонарушения в своей профессии.
6. Законы и благополучие клиента.
Законодательство не может предусмотреть все многообразие социальной жизни, поэтому иногда благополучие клиента вступает с ним в противоречие. В ряде случаев следование букве закона способно причинить вред клиенту, что ставит социальных работников перед сложным выбором. В России нередко приоритет отдается нравственным решениям.
7. Личные и профессиональные ценности.
В основе еще одной группы этических дилемм лежит конфликт между личными и профессиональными ценностями социального работника. Он может быть не согласен с клиентом по политическим, религиозным, нравственным и иным мотивам, но обязан исполнить профессиональный долг. Мнения социальных работников о том, каким ценностям отдать приоритет, далеко не всегда совпадают. В каждом отдельном случае социальный работник должен соотнести обязательства перед клиентом, профессией, организацией, коллегами, третьими лицами, самим собой. Здесь необходимо также понимать природу воздействия субъективных ценностей на осознание проблем другого — клиента, специфики социальной работы, применение специальных знаний.
В дальнейшем необходимо обратиться методам разрешения этических дилемм в практике социальной работе, которые опираютсяна целый ряд ценностных предпосылок: человек не должен мириться с обстоятельствами, надо их решительно изменять; надо рационально использовать достоверные знания; надо планировать себе будущее и т.д.
Хотя социальный работник может приводить эмпирические доказательства эффективности планомерных перемен в жизни клиента, он все же не может не признать того факта, что нельзя уверенно заявлять, будто мир станет лучше благодаря его усилиям. Не может он и заверять, что данная ситуация только лишь улучшится, а не ухудшится от его вмешательства.
Социальные работники нередко имеют дело с людьми, которые не разделяют их веры в рациональные подходы к решению проблем, они более фаталистически смотрят на жизнь. Они полагают, что невозможно пытаться что-либо изменить в жизни, а надо ее принимать такой, какой она есть. Некоторые даже придают значение страданиям на этом свете во имя вознаграждения на том свете. Работая с такими людьми, социальные работники нередко пользуются такими терминами, как «апатия и сопротивляемость клиента», «помощь в осознании клиентом его проблем и необходимости перемен», или «помощь человеку в развитии его способностей эффективно справляться с собственными проблемами». В определенной мере все это лишь эвфемизмы попытки внедрения в сознание клиента ценностей самого социального работника и его веры в плановые перемены.
В дополнение к вере в плановые перемены большинство социальных работников придерживаются ценностей, доминирующих в их производственных отношениях. Это упомянутые ранее инструментальные ценности, такие как открытость, честность, сотрудничество. Социальный работник в помогает часто тем, кто не разделяет этих ценностей вообще или в такой же мере. При этом он не только действует в соответствии со своими ценностными ориентациями, но и обеспечивает эффективность своих действий благодаря приверженности им, не забывая, что клиент всегда подмечает, поступает ли сам социальный работник, как советует ему. Попытка «примазаться» к ценностям клиентов для завоевания доверия обычно заканчивается эффектом «от ворот поворот». С другой стороны, попытки в общении с клиентами оставаться на нейтральных моральных позициях не дают никакого преимущества, так как они все равно относятся к нему как к проводнику превалирующих в обществе ценностей морали.
Спорным остается только вопрос о пределах независимости клиента от воли социального работника. Идеальное желание всего лишь помочь клиенту весьма трудно провести в жизнь. С одной стороны социальный работник не всегда уверен, чего ему именно надо в работе с клиентом и ему самому нужен совет, когда, к примеру, он имеет дело с внебрачной (беременностью несовершеннолетней).
Другое осложнение возникает в связи с тем, что люди нередко меняют свои взгляды и мнения. К примеру, будучи в раздражении клиентка требует развода с мужем, а потом выясняется, что это на деле всего лишь угроза. Поэтому социальный работник не может с первой же заявки планировать осуществление желаний клиентов, он обязан их перепроверять.
Ограничения возникают в связи с определением границ «реального» и «нереального» в пожеланиях клиента правового, финансового или физического характера, которыми ограничивается сфера его действий или же затрагиваются интересы других. Всегда приходится ограничивать собственную свободу ради свободы остальных, и нужно довести это до сознания клиента. При этом не следует забывать, и напоминать клиентам, что границы реального и нереального весьма подвижны и переменчивы.
Существенной этической проблемой всегда остается право клиента на принятие решения и обязанность социального работника решать, в каких границах можно ему предоставлять это право клиенту. Подобных этических противоречий в социальной работе немало.
Привлекая внимание к некоторым этическим проблемам в социальной работе при планировании перемен в поведении клиентов, мы не призываем ни отказываться от воздействия на их поведение при любых обстоятельствах, ни забывать об этических последствиях манипулирования поведением людей только на том основании, что оно неизбежно. Существуют значительные различия в приемах и степени манипулирования, а также средства его смягчения, если не полного отказа от него.
Социальный работник обязан искать возможности смягчения эффекта манипулирования. Для этого, прежде всего надо признать наличие этой проблемы, хотя это не всегда и не каждому легко сделать. Этические проблемы всегда расплывчаты и вызывают не уверенность, порождают стремление не замечать и уклоняться, от них. Легко на словах придерживаться величественных ценностей, изложенных в учебнике, и таким образом проявлять свою ответственность. Но применять для руководства в повседневной работе такие абстрактные ценности как самоопределение или самостоятельность клиента не только трудно, но и опасно, если у нас они вызывают ложное чувство самоуспокоенности.
Поэтому весьма важно внедрять в процесс перемен приемы ограничения возможностей манипулирования поведением, нацеливать клиента на выяснения собственных ценностей и соотнесение с ними своих поступков. Вместе с тем надо сводить к минимальной степени такие ограничения. Если собственные ценности клиента будут находится в центре внимания, и в соответствии с ними будут намечаться перемены, опасность манипулирования снижается. Но для этого надо развивать способности клиентов делать осознанный и целенаправленный выбор ценностей для решения данной проблемы.
В этой связи возникает вопрос о соотношении между прямотой и гибкостью социального работника в отношениях с клиентом. Гибкость важна для взаимного согласования ожиданий клиента и социального работника в совместной деятельности, однако прямота препятствует этому. Гибкость позволяет социальному работнику не падать духом при неудачах, а настойчиво повторять попытки придти к нужному результату видоизменными средствами и приемами.
В защите интересов клиента, социальный работник должен проявлять твердость, прямоту, настойчивость. Нельзя осуждать манипулирования во имя защиты жизни и здоровья человекам, можно оправдать ложь во имя предотвращения самоубийства, и т.д. Все это говорит о моральном релятивизме поведения за пределами защиты интересов клиента.
2.3. Национальные особенности добра в практике социальной работы
Основу социальной работы определяют общечеловеческие ценности жизни, добра, справедливости, помощи, любви к ближнему. Российский народ, являясь носителем этих ценностей под воздействием ряда причин выработал в своем общественном сознании специфическое понимание их. К таким причинам можно бы отнести, например:
- историю становления и развития России;
- христианство, как один из сильных источников формирования мировоззрения россиян;
- условия разносословного бытия.
Язык, фольклор, пословицы, поговорки, традиции и обычаи очень тонко и емко передают несметные сокровища человеческой мысли и опыта. В них нередко через призму российского менталитета просматривается сущностное содержание, задачи отдельных направлений социальной работы. При осуществлении социальной работы эти особенности, безусловно, должны учитываться.
Национальный характер россиян выражается в определенной системе ценностей. Наиболее типичные среди них:
— высокая степень патриотизма, любовь к родине:
— ценность родителей, семьи, матери, привязанность к семье;
- ценность детей как благо:
- богатство, деньги не являются самоценностью;
- труд — как условие сохранение себя, своего благополучия, но не как источник богатства;
- национальная гордость.
Группа российских ученых, исследуя влияние менталитета, системы ценностей на характер организации социальной помощи населению и сравнивая результаты с западными моделями, пришла к убеждению, что в России социальные работники ориентированы, прежде всего, на такие ценности, как совесть, ответственность, справедливость. Доминирующим являлось взаимозаменяемость партнеров по работе, ориентация их на необходимость централизованного решения проблемы, преобладания вне экономической цели в своей деятельности.
Учет национального фактора как возможного элемента общественной дестабилизации, нарушение гармонии социальных отношений, на наш взгляд, является одним из важнейших элементов и в деятельности органов социальной защиты населения, ибо нормализация межнациональной напряженности и конфликтов видеться, прежде всего, в решение социальных проблем. Особенно это касается деятельности интернатных учреждений, сельских домов для ветеранов и инвалидов, территориальных и специализированных центров комплексного социального обслуживания, в которых совместно проживают и получают услуги лица разных национальностей. Бытовые условия, пища, национальная одежда, религиозные потребности, возможность общения на родном языке — все эти моменты имеют немаловажную роль для сохранения достоинства, душевного равновесия проживающих и должны учитываться социальными работниками.
Нормализации межнациональных отношений, безусловно, способствуют глубокие демократические преобразования всех сфер жизни общества и решения собственного национальных проблем, как свободное развитие языка, культуры, религии, традиции каждого народа.
Становление благотворительности, её социальные истоки связаны с историей народа, их культурой, национальными традициями и верованиям, философии жизни многих поколений, географическим положением и уровнем экономическим развития. Способность к состраданию, сопереживанию, готовность откликнуться на чужую беду, придти на помощь — эти человеческие качества в отношениях между людьми спонтанно проявлялись уже в самых ранних стадиях общественного развития. Хотя и не имели ещё длительное время таких устоявшихся форм и способов своего выражения. Уникальными примерами отражения архаической филантропии стали надгробные надписи на древних египетских усыпальницах – свидетельства, донесшие до современников через тысячелетия информацию о благотворительности, нравах и обычаях древних египтян.
«Я превосходен (любим) отцом моим, хвалим матерью моей, постоянно любим всеми братьями моими. Я давал хлеб голодному и одеяние нагому… Я говорил хорошее и повторял желаемое. Я никогда не сказал ничего плохого о ком-либо. Власть имущим (ибо) я хотел, чтобы было мне хорошо у Бога великого…» [2, 18] – такой текст оставил на стенах своей усыпальницы правитель Элифантиныхархуф (ХХIV– ХХIIIдо н.э.) Надо полагать уже тогда в числе лучших ценимых качеств и высшего проявления любви к человеку значилась благотворительность. Она входила в систему этических норм и обязанностям для высшего руководства общества древнего Египта.
Такой социальный феномен помощи как благотворительность, касающаяся любой исторической эпохи, исследователи находят в законодательных системах хеттских царей – кодекса Хаммурапи. По утверждению Б.Л. Прохорова, уже тогда законы обязывали « соотечественников в дни и тяжелых испытаний помогать друг другу» [3,91].
Благотворительность на Руси в своем становлении прошло деятельный путь от элементарной милостыни до официальных систем социальной помощи и школы благонравия. Традиции милосердия складывались на Руси столетиями, составляя основы благотворительности поднимающейся из глубины веков как добродействие, делание добра и стремление помочь «бедным, дряхлым, хворым, неимущим» [4,94]. Социальный феномен благотворительности характеризуется, прежде всего, проявлением целенаправленного бескорыстного внимания к людям, не способным в силу субъективных причин своими собственными силами обеспечить себе условия выживания, оказанием им безвозмездной помощи в сохранении и организации жизнедеятельности.
Традиционно объектами благотворительности и милосердия во всем мире являются люди, страдающие от тяжелых недугов, инвалидности, имеющие ограниченные возможности для жизни и деятельности, а также дети и взрослые, чье развитие существенно отличается от общепринятой нормы.
Призреть – это значит отнестись к кому-либо с участием, дать приют, пропитание, взять под свой кров, озаботиться нуждами ближнего «призирайте нищих, оденьте нагих, напитайте алчущих. Бог призревал сирот…» Эти заповеди определили как людей нуждающихся, как и способы призрения на многие столетия на Руси [5,5.].
Благотворительность не должна носить характера случайности, а должна основываться на возможно лучшем ознакомлении с нуждами неимущих. Ее основой должна служить самоотверженная любовь, как явление специально христианское [44,339-341]. В древние времена благотворительность ограничивались подаянием милостыни нищему, любому, кто протянет руку. Позднее это могли быть материальная помощь частного лица или группы лиц нуждающимся, вклады в строительство или содержание богоугодных заведений, стипендии и пособия, участие в благотворительных акциях и т.д.[6,3]
Такие качества как человеколюбие, незлобивость, простота по отношению к людям, открытость души у русского народа формировались под влиянием основных видов их хозяйственно бытовой деятельности – хлебопашества, скотоводства, ремесленничества, а также, затянувшегося больше чем у других народов, родового общественного устройства. Этому способствовали и сама социальная и природная среда обитания, те географические и регионально-климатические условия, в которых они находились в результате естественноисторических процессов передвижения и расселения народов.
Россия – многонациональное государство, и по нашему мнению, немалый интерес представляет история становления системы и формы социальной помощи в виде милосердия, взаимопомощи, благотворительности и других народов, живущих в Российской Федерации.
К примеру, история чувашского народа и их булгарских предков доказывает высокую цивилизацию и богатейшую духовную социально- педагогическую культуру народа [10,4]. Самобытность отличалась естественным стремлением чувашского народа к нравственным ценностям: любви к людям, доброте, теплоте взаимных отношений, взаимопомощи и взаимоподдержке.
К примеру, в одном из тайных донесений Бенкендорфу отмечалось, что чувашский народ от природы добр, бескорыстен, миролюбив. О взаимопомощи, честном и добросовестном отношении чувашей к труду писал А.Н. Радищев. Восторженные этические характеристики чувашей, отличающие их верность данному слову, оказание помощи, содействие нуждающимся, надежность, трудолюбие, отсутствие праздности и безделья содержится в трудах почти всех русских историков и этнографов, начиная с В.Н. Татищева и Н.М. Карамзина и завершая Л.Н. Гумилевым и А.П. Ковалевским.
Во многих документах подчеркивается гостеприимство чувашей в сочетании с чуткостью к людям и милосердием: «Нищих и странников пускают ночевать по первой же просьбе. Их накормят, напоят…»[16,133].
Прогрессивные русские деятели с восхищением отзывались о национальным характере чувашского народа, отмечая такие этнические черты, как миролюбие, скромность, простота, вежливость, уступчивость, отходчивость, покладистость, аккуратность, умеренность, требовательность к себе, стремление прийти к нуждающимся.
Конечно же, рассмотренные качества не являются присущими исключительно чувашам. Вполне естественно слияние национальных черт с общечеловеческими моральными нормами: как правило, хороший человек, прежде всего, хорош просто как человек, затем только – как представитель своей нации. В любом народе можно обнаружить национальные черты, достойные восхищения. Поэтому основная проблема состоит не в выделении их из общего представления о национальных характерах, а в анализе национального своеобразия форм и методов социального воспитания, обеспечивающих выработку устойчивых положительных черт у большинства представителей той или иной нации.
«До того, как педагогический труд выделился в особый вид труда, отмечает Г.Н. Волков, — все крестьяне в той или иной степени занимались воспитанием своих и чужих детей… Круг воспитателей был очень широк и так или иначе включал в себя весь род» [18,389].
Надо заметить, что у чувашей такое доброделание не считается чем-либо особенным. Если остаются сироты, то их разбирают по домам и воспитывают наравне со своими родными детьми. Чуваши брали к себе на воспитание и русских детей-сирот [20,20].
Доброта рассматривается как необходимое условие подлинной человечности. Она ценилась высоко: «Добрый человек умирает – славное его имя остается».
Заключение
Анализ научной литературы по проблемам добра и зла в теории и практике социальной работы показывает, что этот вопрос нуждается в целенаправленном, всестороннем и систематическом исследовании. Суммируя сказанное в данной работе, можно сформулировать несколько выводов.
Добро и зло могут взаимосближаться, переходить друг в друга, менять свой полюс при разных точках зрения и на разных этапах развития социальной ситуации. Поэтому социальный работник, оказывая содействие клиенту, должен полно и всесторонне анализировать его социальную проблему и особенности его личности, чтобы принести пользу и избежать вреда.
К сожалению, индивидуальные представления о добре и зле всегда неизбежно ограничены, глубина нашей моральной оценки и обоснованность морального суждения лимитируются множеством факторов, среди которых и недостаточность индивидуальных знаний, и отсутствие привычки к этическим рефлексиям, и групповые, национальные и прочие предрассудки.
С другой стороны, замкнутость в рамках профессионально-этического кодекса может привести к тому, что социальные работники окажутся в глазах общественности людьми, оторванными от жизни, ничего не знающих о социальной повседневности, обычаях и нравах реального общества. Такая ситуация может привести к падению авторитета института социальной работы в обществе. Это, в свою очередь, может привести к пренебрежению нуждами социальной работы со стороны общества и государства, что отрицательно отразится на положении клиентов.
Тем не менее, отказ от собственных этических стандартов может привести к тому, что социальная работа утратит своеобразные, специфические для нее ценности, что особенно опасно в период всеобщего падения нравственности. Перейдя на утилитарные отношения, в ущерб собственным ценностным ориентациям, институт социальной работы, прежде всего, начнет заботиться о собственном благополучии и процветании, т.е. будет решать преимущественно вопросы финансирования социальных служб.
В данной выпускной работе выявлено, что обращение к этическим противоречиям и дилеммам в теории и практике социальной работы позволяет выявить положение различных форм социальной помощи в обществе.
Так, отношение добра и зла в дихотомии государственная форма социальной помощи – общественная форма социальной помощи позволяет установить наиболее распространенные и недостаточно развитые в обществе институты, инфраструктуры социальной помощи и поддержки.
В дихотомии - справедливость уравнительная–распределительная раскрываются доминирующие ценностные позиции членов общества в отношении маргинальных групп. На этой основе можно прогнозировать содержание соответствующей социокультурной политики и массовую реакцию на определенные нововведения в области социальной работы.
Наконец, дихотомия патернализм — культурный релятивизм указывает на распространенные в обществе стереотипы поведения, сложившиеся в структуре отношений между представителями маргинальных групп и теми, кто специально занимается их социализацией и ресоциализацией, контролирует их поведение. Соответственно, можно предсказать какой тип поведения будет воспроизводиться, а какой — поддаваться изменению.
Предлагаемые этические дилеммы отношения добра и зла в теории и практике социальной работы позволяют сформулировать совокупность параметров для диагностики и оценки положения в обществе и активности специалистов, связанных с социальной помощью и поддержкой, а также указывают на специфичный фундаментальный социокультурный уровень жизни.
продолжение
--PAGE_BREAK--