/>
Рязанова Е.В.
Общая характеристика религиоведческого наследия
3.Фрейд известен как основоположник психоанализа — концепции, в которой ключевымдля понимания абсолютного большинства психических процессов является понятиебессознательного. Идея выявления и изучения содержаний бессознательного длялечения психических болезней (первоначально истерии и невроза навязчивыхсостояний) возникла и начала разрабатываться Фрейдом в конце 80-х гг. XIX в. В1900 г. он опубликовал свой знаменитый труд “Толкование сновидений”, ставший надолгие годы “библией психоанализа”. Таким образом, психоанализ — ровесник векаи можно сказать, что вся духовная жизнь нашего столетия в той или иной меренесет на себе отпечаток этого учения, по праву называемого коперниковскимпереворотом в системе наук о духе.
Изначальнообласть применения психоанализа отстояла от религиоведения достаточно далеко,речь шла о чисто медицинских задачах — диагностике и лечении определеннойразновидности психических болезней. Психоанализ был лишь техникой проникновенияв бессознательное человека. Однако он вскрыл такие значительные и неизвестныепрежде пласты индивидуальной психики, что это дало импульс коренному пересмотрувсех традиционных антропологических представлений. Это был не просто новыйспособ лечения душевных болезней — принципиально иное представление о человекезаставило с неожиданной точки зрения посмотреть на мир человека, его культуру,историю, духовную жизнь. Ядром содержаний бессознательного Фрейд считалсексуальность, что шокировало его современников и стало причиной многолетнейизоляции Фрейда и непризнания его теории. Бессознательное заняло тот почетныйпьедестал абсолютного главенства во внутреннем мире человека, который раньшезанимало сознание. Осознаваемые мысли и желания, сознательные намерения исознательная воля, а также явленные субъекту эмоции — все это в светефрейдовского анализа оказалось вторичным, ослабленным, подчиненным; между темна признании абсолютного значения сознательной личности, принципиальнойподчиненности поступков человека осознаваемым намерениям базируетсятрадиционное и базовое для европейской культуры представление о морали, законеи ответственности. Выделяя в системе психики три структурных элемента — “Оно”(или “Ид” — бессознательное), “Я” (или “Эго” — сознание) и “Сверх-Я” (или“Супер-Эго” — внутренний цензор, нравственное сознание, совесть, идеалы), —психоанализ рассматривает душевную жизнь человека как арену постоянной борьбыэтих находящихся в противодействии сил, и многие психические явления (в томчисле патологические) трактует как преобладание бессознательных иррациональйыхначал над сознательными установками — рациональными и социально адекватными.Девиз Фрейда “где было “Оно” — должно стать “Я” (т.е. содержания, бывшиебессознательными) должны стать сознательными) говорит о желательностиглавенства сознания, но отнюдь не о его фактическом главенстве.
Тенденцияэкстраполировать подходы и достижения психоанализа на содержания общественногосознания заявила о себе уже на самых ранних этапах развития нового направленияпсихологии. Религия — возможно, наиболее удобный объект для психоаналитика,поскольку принципиальная иррациональность значительной части содержанийрелигиозного сознания заставляет задуматься об их бессознательных истоках.
Фрейдпосвятил проблемам религии целый ряд работ. Первым собственно религиоведческимисследованием можно считать статью “Навязчивые действия и религиозные обряды”,в которой сопоставлялись культовое поведение верующих и навязчивые действияневротиков. В работе “Воспоминания Леонардо да Винчи о раннем детстве”выдвигалась идея связи религии с инфаптильными комплексами и высказываласьмысль о том, что индивидуальный психологический образ Бога у верующих вмонотеистических религиях формируется на основании образа собственного отца, сперенесением на него всех сохранившихся в бессознательном ассоциаций,комплексов, переживаний. Апогеем фрейдовского религиоведения следует считатьисследование “Тотем и табу”. В нем Фрейд излагает свою концепцию возникновенияпервобытных верований, прежде всего тотемизма. Важные реминисценции по вопросамрелигии содержит работа “ Массовая психология и анализ человеческого Я”.Следует назвать также острополемическую антирелигиозную статью “Будущностьодной иллюзии”. В качестве периферийной тема религии появляется также в книгах“Неудовлетворенность культурой” и “Новые вводные лекции в психоанализ”, Наконец,нельзя не упомянуть последнее сочинение Фрейда “Человек Моисей имонотеистическая религия”, посвященное интерпретации библейской истории Моисеяи Исхода из Египта.
Восновании психоаналитической концепции религии Фрейда лежат два тезиса: 1)религия — коллективный невроз; 2) религия — коллективно вырабатываемое средствозащиты от невроза. Лишь на первый взгляд соединение этих утвержденийпредставляется парадоксальным. Религия аналогична неврозу в трех отношениях: попричинам возникновения, по механизмам формирования, по формам проявления. Общейконечной причиной, порождающей и религии и неврозы, т. е. общим патогеннымфактором, является, по Фрейду, культура в целом, социальность человека. Но ееболезнетворное воздействие было бы гораздо более ощутимым, не будь в обществерелигии, и в этом смысле религия защищает человека от худших неврозов, чем онасама. “… Благочестивый верующий, — писал Фрейд, — в высокой степени защищен отопасности известных невротических заболеваний: усвоение универсального невроза снимаетс него задачу выработки своего персонального невроза”. Действенность этой“противоневротической прививки” обусловлена тем, что религиозный невроз решаетте же психологические задачи (прежде всего компе-саторные), что и неврозобыкновенный. В других концепциях психологии бессознательного те же два тезисасохраняют свою силу, хотя и у К. Юнга, и у Э. Фромма значительно меняютсязначения понятий “невроз”, “психическое здоровье”, “бессознательное”, иначепонимаются механизмы психической болезни и терапевтическая роль религии.
Религия как коллективныйневроз
Воснове фрейдовской теории невроза лежит так называемая динамическая модельпсихики, т. е. представление о психическом процессе как о противоборстверазнонаправлсмшых сил (сознания и бессознательного, “Оно” и “Сверх-Я”), котороесоздает постоянное напряжение. Именно это напряжение, превышая допустимую“пороговую величину”, ведет к нарушениям в работе психического механизма; Фрейдименовал это “психической травмой”. Событие, ставшее ее причиной, психическиперерабатывается таким образом, чтобы избыть связанные с ним болезненныеощущения; оно вытесняется в бессознательное, иначе говоря, забывается. Человекудействительно удается таким образом избавиться от множества психических травм.Однако бывают случаи, когда вытеснение проходит неудачно. Обычно они связаны с“ущемленным аффектом” — обостренное эмоциональное переживание, сопутствующеетравме, не находит выхода, человеку приходится скрывать или подавлять своичувства. Неудачное вытеснение означает, что воспоминание о событии ушло изсознания, но продолжает активно существовать в бессознательном. Оно не можетпроникнуть в сознание в силу действия механизмов сопротивления, но посылаеттуда своего заместителя — некоторый символический образ, который искажаетИсходное представление настолько, чтобы замаскировать свою генетическую связь сним. Беспрепятственно проникая в сознание, замещающее представление влечет засобой и все болезненные переживания, от которых предполагалось избавиться посредствомвытеснения; оно приобретает в сознании ту значимость, которая прежде отличаладействительное воспоминание, и столь же активно воздействует на волевую иинтеллектуальную сферу. Больные, не осознавая этого, “страдают воспоминаниями”,более того, они фиксированы на травмирующем воспоминании, хотя оно представленодля них символом: вместо кратковременного конфликта наступает нескончаемоестрадание. Внешняя абсурдность, иррациональность эмоциональных проявлений иповедения невротика обусловлены тем, что эмоции и действия, которые были бывполне логичны и рациональны в отношении своего действительного объекта,направляются теперь на объект-заместитель, связь которого с исходным объектомсуществует лишь в бессознательном больного.
Втравмирующем впечатлении нередко обнаруживаются остатки обстоятельств детства,связанные с инфантильной сексуальностью, эдиповым комплексом. Не менее важной,однако, представлялась Фрейду неизменная связь психической травмы собстоятельствами любовной жизни. В основе психической травмы, считал он, всегдалежит неудовлетворенное влечение, неудовлетворенная потребность в любви.Невротические симптомы несут индивиду не только страдание, но и некотороеудовлетворение, которое носит иллюзорный и компенсаторный характер. Пускай частичноеи неполное, это удовлетворение все же имеет большую ценность по сравнению стеми возможностями, которые предлагает реальная жизнь. Невротики “сбегают” вболезнь потому, что в силу собственной неприспособленности или неблагоприятныхжизненных обстоятельств не видят возможности найти удовлетворения в реальнойжизни. В этом смысле невроз есть своего рода монастырь.
Именнос этим связана наиболее пагубная, по мнению Фрейда, сторона невротическогозаболевания — отстраненность от реальной действительности. Невротикдействительно хуже приспособлен к окружающему миру (отсюда один из существенныхпризнаков невротиэации — разрушение социальных связей). Внешний мир несет ссобой угрозу, нагрузку, напряжение, необходи- мость сопротивляться и бороться — на все это у невротика нет ни сил, ни желания. Он лишен многих источниковдушевной энергии, которые были бы полезны для образования его характера инормализации жизни. Слишком рано проявившееся вытеснение исключает возможностьсублимации. Энергичный и пользующийся успехом человек — тот, кому удалосьосуществить свои желания. В противном случае он отстраняется отдействительности, уходит в свой фантастический мир, где ищет фантастическогоудовлетворения. Излечению невроза, как правило, сопротивляется и сознательное —“Я”, и бессознательное — “Оно”. “Я” — потому что боится впустить в сознаниеисходное травмирующее воспоминание, “Оно” — потому что инстинкты не желаюттерять иллюзорное удовлетворение без надежды обрести нечто лучшее.
Описанныепроцессы неизбежно сопровождаются ростом значимости невротической идеи.“Невротики, — писал Фрейд, — живут в особом мире, в котором… имеет значениетолько “невротическая оценка”, то есть на них оказывает действие только то, чтосоставляет предмет интенсивной мысли и аффективного представления, а сходство свнешней реальностью является чем-то второстепенным”. Именно это замечание можнорассматривать как ключевое для понимания аналогии между религией и неврозом.Верующий человек, с точки зрения Фрейда, так же, как, и невротик, существует вмире, где важна только религиозная оценка. Реальный мир и его рациональновыявляемые взаимосвязи значимы лишь на периферии жизни и лишь до тех пор, покане вступили в противоречие со взаимосвязями, полагаемыми верой. Истинывероучения, которые, безусловно, образуют для верующего “предмет аффективногопредставления”, накладывают свой отпечаток на картину мира, задают алгоритм дляформирования оценок, имеют решающее значение для поведения индивида. Однакоэтим сходство религии с неврозом отнюдь не исчерпывается. Религиозность имеетте же источники, что и невроз: ее образы и идеи суть допущенные в сознаниесимволы, замещающие некоторые первичные бессознательные содержания, доступкоторых в сознание прегражден силами сопротивления. Скрываемые символами бессознательныесодержания (как и невротические) связаны с эротическими влечениями,инфантильной сексуальностью и эдиповым комплексом, с фрустрированнойпотребностью в любви и с некоторым травмирующим опытом (выразившимся вконкретном событии), сопряженным с этой фрустрацией; внутренний запрет напроникновение бессознательных содержаний в сознание обусловлен, с однойстороны, их травмирующим влиянием, с другой — несовместимостью с требованиямисоциальных норм, представленных в “Сверх-Я”. В основе религиозной веры лежитдействие тех же психических механизмов, которые ведут к образованию невроза, аименно: вытеснение травмирующего, содержания, сопротивление его проникновению всознание; замещение вытесненного содержания символическим; перенесение на негоэмоций и значимости, которые были связаны с исходным содержанием; формированиесимптомов, т. e. форм религиозного поведения, например, культовых действий,которые одновременно и дают выражение негативному эмоциональному переживанию, иобеспечивают частичное, иллюзорное удовлетворение неудовлетворенных влечений.Наконец, религиозность идентична неврозу по своим результатам: деградацияпринципа реальности, отказ от рациональных суждений и оценок, преобладаниеаффективной оценки, уход от внешнего мира, формирование фантастическойдействительности, рост значимости внутренних переживаний, склонность кневротическим (рационально не мотивированным) запретам и навязчивым (имеющим непрактический, а символический смысл) действиям.
Ноесть одно важное обстоятельство, которое отличает религию от невроза: это еесоциальный, коллективный характер. Если невроз ведет к изоляции индивида иразрушению его социальных связей, то религия, напротив, является мощнымимпульсом и гарантом интеграции в обществе. Препятствуя рациональному освоениюприродного мира, она в то же время образует базис для взаимодействия с миромсоциальным. Объясняется это тем, что именуемый религией невроз имеетколлективный характер, который проявляется двояко: и в том, что религиозныепредставления разделяются большими группами людей, и в том, что исходная травмапредставляет собой некоторую реальность, к которой причастны те же самыегруппы. Вопрос о том, каковы эти травмирующие обстоятельства, толкуется уФрейда достаточно широко. В работе “Будущее одной иллюзии” он привлекает крассмотрению чуть ли не весь спектр обстоятельств, травмирующих индивидуальныйИ коллективный нарциссизм, традиционно подразделяй их на власть сил природы(катастрофы, болезни, неизбежность смерти и т.д.) и несовершенство культуры(необходимость Тяжелого труДа, неизбежные в обществе ограничения инстинктивныхвлечений, социальная несправедливость и т.п). Здесь позиций Фрейда неоригинальна — он открыто следует традиции объяснять религию ограниченностьючеловеческого бытия, которая восходит к античному утверждению “страх создалбогов, проходит красной нитью в философии религии Нового времени и в наиболееразвернутом виде предстает в работах французских материалистов XVIII в., атакже Фейербаха (во многом, кстати, предвосхитившего воззрения Фрейда). Однакоу Фрейда есть и другой, более конкретный ответ на вопрос о травмирующихобстоятельствах религиозного невроза, и он составляет несомненнуюоригинальность и специфику фрейдизма. Это — гипотеза якобы имевшего место“первобытного отцеубийства”, на протяжении Тысячелетий сохранявшегося в памятимногих поколений.
Гипотеза возникновениятотемистических верований и развития религии
Центральноезначение Для понимания концепции религии Фрейда имеет его работа “Тотем итабу”, посвященная исследованию психологической природы первобытных верований —анимизма, магии, но в особенности тотемизма.
Фрейдобращал внимание на то, Что два главных запрета тотемизма — на убийствототемного животного и экзогамия, т. е. невозможность брака с женщинами своегоплемени, — совпадают с двумя преступлениями царя Эдипа, который женился насвоей матери и убил своего отца. Подобное тождество с двумя основнымисоставляющими эдипова комплекса, зачастую образующего подоплеку современныхневрозов, дало Фрейду основание предположить, что скрытые психологическиепружины первобытной религиозности во многом сходны с теми процессами в психикесовременного человека, которые стали доступны исследованию благодаряпсихоанализу. Так, психологический смысл первобытных табу связан с боязньюинцеста, амбивалентным отношением к близким; в анимизме, магии заложенопредставление о всемогуществе мысли. Ядро книги составляет гипотезавозникновения системы тотемистических верований и ритуалов, которая известнакак гипотеза “первобытного отцеубийства”, Фрейд называл три ее источника:анализ первобытного жертвоприношения, данный У. Робертсоном-Смитом,психоаналитическое исследование детских фобий и дарвиновская гипотезапервобытной орды.
СогласноЧ. Дарвину, изначальная человеческая орда была организована подобно львиномупрайду или волчьей стае: сильнейший самец становился обладателем гарема самок,изгоняя или уничтожая всех соперников; собственные сыновья, подрастая,становились его потенциальными соперниками; их сексуальное влечение неизбежнонаправлялось на самок той же орды и встречало жесточайшее сопротивление состороны отца. Он, таким образом, препятствовал удовлетворению влечения иодновременно угрожал наказанием за удовлетворение желания, что способствовалофррмированию двойственного отношения к отцу: его боялись и ненавидели, но им жевосхищались и подражали ему, стремясь занять его место. “… В один прекрасныйдень, — писал Фрейд, — изгнанные братья соединились, убили и съели отца иположили таким образом конец отцовской орде. Они осмелились и сообща совершилито, что было бы невозможно каждому в отдельности. . Тотемистическаятрапеза, может быть, первое празднество человечества, была повторением ивоспоминанием этого замечательного преступного деяния, от которого многое взялосвое начало: социальные организации, нравственные ограничения и религия”. Помнению Фрейда, “первобытное отцеубийство” имело далеко идущие следствия,которые можно подразделить на психологические, социальные и религиозные.
Психологическиеследствия были обусловлены тем, что убийство отца стало для сыновей психическойтравмой. Реализовав агрессивную компоненту своего отношения к отцу, ониоказались во власти позитивной компоненты, включавшей восхищение, покорность,желание подражать, уважение и страх; Фрейд интерпретировал это как чувство вины(которое, впрочем, едва ли можно предполагать у первобытных полулюдей, неимевших еще ни совести, ни морали, ни закона). Первой психологической задачей,которая требовала решения, была переработка травмирующего воспоминания,вытеснение из сознательной памяти рокового события вместе с сопутствующим емукомплексом негативных эмоций. Однако, как это бывает с невротиками, вытеснениепрошло неудачно, и вытесненный образ послал в сознание своего заместителя, свойсимвол — тотемный зверь стал представителем отца (этому соответствуетверование, что тотемный зверь — древнейший первопредок племени). Вместе с нимвернулись проблемы амбивалентного отношения, чувства вины. Возникла следующаяпсихологическая задача: умилостивить оскорбленного ртца. Братья оказались вситуации так называемого “запоздалого послушания”, хорошо известнойсовременному психоаналитику. То, чему отец прежде мешал своим существованием,они. сами запретили себе — объявили недопустимым убийство отца (теперь —тотемного зверя) и наложили запрет на сексуальные контакты с женщинами,ставшими теперь свободными. “Таким образом, — утверждал Фрейд, — из сознаниявины сына они создали два основных табу тотемизма, которые должны были поэтомусовпасть с обоими вытесненными желаниями эдиповского комплекса”.
Тотемпозволял дать выход раскаянию, осуществить примирение с отцом. Тотемистическаясистема была своего рода договором: отец обещал детям защиту, заботу иснисходительность, взамен они брали на себя обязательство печься о его жизни,т. е. Не повторять того, что случилось однажды. Была тут и попытка oправдаться:если бы отец поступал с нами так, как тотем, у нас никогда бы не возникложелания его убить.
Однакои агрессивный полюс амбивалентного отношения находит в тотемизме своеудовлетворение. Тотемистическая трапеза — воспоминание о преступном деянии,повторение его, возобновление триумфа над отцом, когда отпадают ограничения“запоздалого послушания”. Жестокий праотец был, несомненно” образцом, которомузавидовал и жаждал подражать каждый из братьев. В акте поедания ониотождествляются с родителем, каж-дый из них усваивает часть его силы.
Социальныеследствия были связаны прежде всего с двумя главными табу тотемизма. Запрет наубийство отца нашел свое продолжение в представлении о святости общей крови,что ознa-чало запрещение проливать кровь брата, а впоследствии перерос-ло вобщую заповедь “не убий”, подкрепленную религиозным; обоснованием. Еще большеезначение имело второе табу. Соперничество из-за женщин было главной причиной,разрушавшей солидарность общины и мешавшей братьям выступать сообща. Теперьпрепятствие было устранено, т. е. открывалась возможности социальноговзаимодействия и культурного развития. Кроме того, это было первымограничением, которое члены общины терпели не под давлением прямого принуждениясо стороны природных обстоятельств или перед лицом более сильного соперника, апо внутреннему побуждению, что, по сути, явилось прообразом моральных запретов.
Чтобывнутреннее побуждение (т. е. бессознательное чувство вины) оставалось в силе,вину следовало периодически возобновлять. Поэтому тотемистические трапезыиграли не только роль клапана для выхода агрессивных тенденций, но несли иважную социальную функцию: они воспроизводили преступление, а с ним и переживаниесоучастия в общей вине, лежащее в основе социальной общности. Не случайноосуществляемое при этом ствие, которое было строго запрещено Совершать любомуобщины в одиночку, требовало обязательного участия всех без исключения иуклонение от него не допускалось. “Общество покоится теперь на соучастии всовместно совершенном преступлении, религия — на сознании вины и раскаянии,нравственность — отчасти на потребностях этого общества, отчасти на раскаянии,требуемом сознанием вины”, — писал Фрейд.
Религиозныеследствия обнаруживались в том, что, по мнению Фрейда, “все последующие.религии были попытками разрешить ту же проблему. Все они преследовали одну иту же цель — реакцию на великое событие, с которого началась культура и котороес тех пор не дает покоя человечеству”. Возникновение тотемизма означало также ирождение первой формы религиозных верований, дальнейшее развитие которых во всевремена сопровождалось двумя изначальными мотивами: амбивалентным отношениемсына к отцу (агрессивным и покаянным) и жертвоприношением (тотемистическойтрапезой).
Вдальнейшем эти мотивы претерпевают различные метаморфозы. Так, в сценежертвоприношения, описанной У. Робертсоном-Смитом, обращает на себя вниманиеудвоение божества: оно присутствует и в образе поедаемого зверя, и в образевоображаемого бога, принимающего участие в трапезе. Воспоминание опервоначальной идентичности бога и зверя с течением времени достаточнорадикально стирается. Однако сохраняется ряд признаков, прозрачно намекающих наэту идентичность — богу посвящается определенное животное, в него превращаетсябог в мифах и т. д.). Тотем, считал Фрейд, был первой формой замены отца, а бог— позднейшей, в которой отец снова приобрел свой человеческий образ. С течениемвремени озлобление слабело” а тоска по отцу возрастала, и мог развиться идеал,имевший содержанием всю полноту власти праотца и готовность ему подчиниться.Этому способствовали и изменения в социальной сфере, прежде всего утверждениепатриархальных отношений.
Еслипервоначальный смысл жертвоприношения — повторенное отцеубийство, то удвоениеобраза отца соответствует двум сменяющим друг друга во времени сценам. Сценаодоления отца и его величайшего унижения служит материалом для изображения еговысшего триумфа. Значение, приобретенное жертвоприношением вообще, кроется втом, что оно дает удовлетворение отцу за причиненное ему оскорбление в том жедействии, которое сохраняет воспоминание о злодеянии. В дальнейшем животноетеряет свою святость, а жертвоприношение — связь с тотемистическим праздником.Жертва превращается в самоограничение во имя божества. Сыновья использовалиновое положение бога, чтобы еще больше облегчить сознание своей вины.Жертвоприношение в его настоящем виде находится вне их ответственности. Сам богпотребовал и установил его. Фрейд предполагал, что к этому периоду относятсямифы, в которых уже сам бог убивает посвященное ему животное, — преодолеваяживотную часть своего существа. Однако негативные стороны амбивалентногоотцовского комплекса не исчезли. Они нашли энергичное проявление в отношении кобожествляемым царям племен. Так, Фрейд упоминал предположение Дж. Фрэзера, чтопервые цари латинских племен были чужеземцами, игравшими роль божества, и вэтой роли их торжественно убивали в определенный праздничный день. Ежегодноежертвоприношение богу (или принесение им в жертву самого себя) являетсясущественной чертой многих ближневосточных религий. Церемониал человеческихжертв в различных регионах не оставляет места сомнению, что эти люди находилисмерть как представители божества, в позднейшие времена подобный обычайпредполагал замену живого человека неодушевленной куклой. Таким образом, когдабог, символически представляющий отца, вновь обретает человеческий облик, то ив качестве жертвы — другой ипостаси отцовского символа — тоже может выступитьчеловек.
Стремлениесына занять место бога-отца проявляется также в образах молодых боговближневосточных религий. Аттис, Адонис, Таммуз — боги произрастания, весеннеговозрождения растительности и в то же время — юные божества, пользующиесялюбовной склонностью матери-богини. Однако чувство вины заявляет о себе вмифах, приписывающих этим возлюбленным матерей-богинь короткую жизнь инаказание гневом бога-отца, принимающего облик животного.
Всвете двух главных мотивов религиозного сознания интерпретировал Фрейд ихристианскую идею о первородном грехе и искуплении. Первородный грехпредставляет собой, несомненно, преступление против Бога-отца: необходимостькровавой жертвы для искупления греха указывает на То, что им было убийство, котороеможно искупить только ценой собственной жизни. Самопожертвование Сына ведет кпримирению с Отцом, тем более полному, что ему сопутствует полный отказ отженщины, принадлежащей Отцу. Но психологический рок амбивалентности требуетсвоих прав. Вместе с деянием, дающим Отцу самое полное искупление, Сын такжедостигает цели по отношению к Отцу. Он сам становится Богом, наряду с Отцом,собственно вместо него. Религия Сына сменяет религию Отца. В знак такогозамещения древняя тотемистическая трапеза снова оживает как причастие, вкотором братья вкушают плоть и кровь не Отца, а Сына и отождествляют себя сним, освящаются этим причастием. Последнее, однако, является также новымустранением Отца, повторением деяния, которое нужно искупить.
Гипотезуо возникновении тотемизма продолжает аналитическая интерпретация героическогомифа в работе “Массовая психология и анализ человеческого “Я”. Внимание Фрейдапривлекли процессы, которые происходят в психике человека, коль скоро онпревращается в индивида массы. “… Одним лишь фактом своей принадлежности корганизованной массе человек спускается на несколько ступеней ниже по лестницецивилизации, — констатировал Фрейд. — Будучи единичным, он был, может быть,образованным индивидом, в массе он — варвар, т. е. существо, обусловленноепервичными позывами”. Особенности поведения массы — повышенная эффективность,некритичность, возбудимость, нетерпимость, подвластность авторитету,изменчивость, импульсивность — свидетельствуют о том, что у индивидов в нейвыражение деградирует ряд функций, которые в системе категорий Фрейдасвязываются с деятельностью “Сверх-Я”.
Впервобытной орде, Считал Фрейд, сыновья находились в такой ситуации, котораянеизбежно должна была формировать из них индивидов массы. Не способствоваливыходу из массового сознания и условия жизни в общине, регулируемой принципамитотемизма. Героический Миф, по Фрейду, знаменует собой этап освобождения отмассовой психологии и прорыв к психологии индивидуальной, в основании котороголежит отказ от бессознательной необходимости общего сручастия братьев впервобытном отцеубийстве и мысленной идентификации себя с отцом… Инымисловами, героический миф является формой, облекающей процесс, возникновенияфеномена самосознания индивида, ощущающего себя самого как субъекта определенныхмыслителэных и эмоциональных процессов и, самое главное, как субъекта морали,что открывает возможность формирования индивидуальной ответственности и,собственно, делает его полноценным членом общества, цивилизованным человеком.Психологически этот процесс начинается с мысленного вхождения “сына” в роль“отца”, который, будучи лидером первобытной орды, являлся и единственнымносителем индивидуальной психологии, тогда как сыновья образо-вывали собоймассу, предводительствуемую им..
Религия — как коллективновырабатываемая форма защиты от невроза
Вэтом качестве она представляет собой один из элементов “психического инвентарякультуры”, включающего в себя средства, призванные примирить людей с культуройи вознаградить за принесенные жертвы. Необходимость в таком инвентареобусловлена тем, что “каждый отдельный индивид виртуально является врагомкультуры”, и “культура поэтому должна защищать себя от одиночек”. Обусловленоэто тем обстоятельством, что всякая культура строится на принуждении к труду изапрете чений. “Как для человечества в целом, — утверждал Фрейд, так и дляодиночки жизнь труднопереносима. Какую-то долю лишений накладывает на негокультура, в которой он участвует; какую-то меру страдания готовят ему другиелюди либо вопреки предписаниям культуры, либо по вине несовершенств этойкультуры. Добавьте сюда ущерб, который наносит ему непокоренная природа, — онназывает это роком. Последствием такого положения его дел должны были бы статьпостоянная грызущая тревога и тяжелая обида от оскорбления чувств естественногонарциссизма”. Главный механизм образования религиозных представлен ний — проекция. В результате персонификации силы природы не просто Предстаютчеловекообразными существами, что дает людям возможность общаться с ними как сподобными себе; бог, воплощающий эти силы, приобретает характер отца —религиозная Ситуаций воспроизводит инфантильную, когда отец не без основанийвнушав ребенку страх, но в то же время именно на него можно было рассчитывать впоисках защиты от опасностей.
Фрейдхарактеризовал религиозные взгляды как иллюзии, что совершенно не означает, вего терминологии, неистинности их содержания. Иллюзии не обязательнозаблуждения: их характерной чертой является Происхождение из человеческогожелания, они близки в этом аспекте к бредовым идеям в психиатрии, хотя иотличаются от них, не говоря уж о большей структурной сложности последних.Выполняя ту же защитную функцию, что и невротическая идея, религиозная иллюзий,подобно ей, исчезнет, как только человек научится преодолевать своипсихологические проблемы, прибегая исключительно к рациональным средствам.“Следовало бы предположить, — писал Фрейд, — что человечество как целое в своеммноговековом развитии впадает в состояния, аналогичные неврозам, причём по темже самым причинам, а именно потому, что в эпохи невежества и интеллектуальнойнемощи оно добилось необходимого для человеческого общежития отказа от влеченийза счет чисто аффективных усилий. Последствия происшедших в доисторическоевремя процессов, подобных вытеснительным, потом еще долгое время преследуюткультуру. Религию в Таком случае можно было бы считать общечеловеческимнавязчивым неврозом, который, подобно соответствующему детскому неврозу,коренится в эдиповском комплексе, в амбивалентном отношении к отцу. Всоответствии с этим пониманием можно было бы прогнозировать, что отход отрелигии неизбежно совершится с фатальной неумолимостью процесса роста, причемсейчас мы находимся как раз в середине этой фазы развития”.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.religiovedenie.ru/