Антология философской мысли___________________________________________________________________БЫСТРОВА Е.Пути преодоления религиозного, духовного и национального кризиса в трудах русского религиозного философа Ивана Ильина.2008План:Введение………………………………………………………………………………………….3Иван Ильин – русский религиозный философ……………………………………..……4Причины кризиса и актуальность вопроса поиска путей духовного обновления…………………………………………………………………………..……….…7О духовности………………………………………………………………………………....11 Этапы пути духовного обновления. Верный путь…………………………………..14О вере……………………………………………………………………..…………15О любви……………………………………………………………………………..18О свободе……………………………………………………………………………21 О совести…………………………………………………………………………...24О семье………………………………………………………………………….…..27 О Родине……………………………………………………………………………30 О национализме…………………………………………………………………...32Заключение …………………………………………………………………………………....36Список литературы………………………………………………………………………….37Введение_________________________________________________________________________________Русская культура XIX и начала XX в. имеет всемирное значение. Следует отметить, что национальная культура приобретает известность во всем мире только тогда, когда ценности, развитые в ней, становятся достояние всего человечества. Прежде всемирное значение имела культура древней Греции и древнего Рима. В настоящее время такое значение имеет культура Англии, Франции, Германии и Америки. Русская культура в том виде, в каком она предстает пред нами, также имеет всемирное значение. Чтобы убедиться в справедливости этих слов достаточно обратиться к именам Пушкина, Гоголя, Тургенева, Толстого, Достоевского, поэтов Серебряного века, Солженицына или Глинки, Чайковского, Мусоргского, Римского – Корсакова, Скрябина, Рахманинова, Прокофьева, Шостаковича, Шнитке, а также остановиться на достижениях русского театрального искусства в области драмы, оперы и балета. В области науки достаточно упомянуть имена Лобачевского, Менделеева и Мечникова. Красота, богатство и выразительность русского языка дают ему неоспоримое право быть одним из международных языков. «В области политической культуры императорская Россия создала ценности, которые приобретут всемирную известность тогда, когда их достаточно изучат и осознают, прежде всего при их возрождении в процессе послереволюционного развития русского государства. Люди, признающие религиозный опыт, не станут оспаривать того факта, что Православие в его русской форме содержит исключительно высокие ценности»1. Эти достоинства нетрудно обнаружить в эстетической стороне Русской Православной Церкви. Было бы странно, если бы такая высокая культура не породила ничего оригинального в области философии. Правда меткое замечание Гегеля о том, что сова Миневры2 не вылетает, пока не наступят вечерние сумерки, относится и к развитию русской мысли. Русская философия начала развиваться только в XIX в., когда русское государство уже имело тысячелетнюю историю. Начало самостоятельной философской мысли в России XIX в. связано с именами славянофилов Ивана Киреевского и Хомякова. Хотя они не создали какой-либо философской системы, но они изложили определенную программу и вселили дух в философское движение. Это попытка русских мыслителей систематически развить христианское мировоззрение. Владимир Соловьев был первым, кому выпала честь создания системы христианской философии в духе идей Киреевского и Хомякова. Его приемники составляют целую плеяду философов. Среди них философы-богословы – князь С.Н. Трубецкой, его брат Е.Н. Трубецкой, Н.Ф. Федоров, отец Павел Флоренский, отец Сергий Булгаков, Эрн, Н.А. Бердяев, Н.О. Лосский, Л.П. Карсавин, С.Л. Франк, И.А. Ильин, отец Василий Зеньковский, отец Георгий Флоровский, Б.П. Вышеславцев, Н. Арсеньев, П.И. Новгородцев, Е.В. Спекторский.3 Движение это продолжает развиваться и расти по настоящий день.^ Иван Ильин – русский религиозный философ_________________________________________________________________________________Иван Александрович Ильин родился в 1882 году. Он был профессором философии права в Московском университете. Выслан из России советским правительством в 1922 году. В последующее время обосновался в Швейцарии. Его основные работы: «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека», «О сопротивлении злу силой», «Религиозный смысл философии», «Основы художества», «Путь духовного обновления», «Поющее сердце», «Аксиомы религиозного опыта». Для русских философов, отмечает О.Н. Лосский, характерна выраженная тенденция к конкретному идеалу-реализму. Не случайно поэтому, что они создали работы о Фихте и Гегеле, отмечая конкретный характер учений этих мыслителей. Вышеславцев изучал конкретную этику последнего периода творческого развития Фихте, а Ильин доказал ложность широко распространенного представления о философии Гегеля как системе абстрактного панлогизма.4 Он показал, что идея Гегеля – конкретный принцип, т.е. то, что Лосский называет конкретно-идеальной сущностью. Далее он показал, что гегелевская конкретная спекуляция представляет собой интуицию, направленную на конкретно-идеальное бытие. Смысл философии состоит, по Ильину, в познании Бога и божественной основы мира, а именно в изучении истины, добра и красоты как исходящих от Бога. Ильин объясняет упадок современного искусства недостаточным распространением в настоящее время религии среди народа, высказывая надежду, что опять наступит период религиозного возрождения, когда снова расцветет искусство. Ценной работой Ильина является его исследование «О сопротивлении злу силой». В ней он резко критикует учение Толстого о непротивлении. Ильин говорит, что Толстой называет всякое обращение к силе в борьбе со злом «насилием» и рассматривает его как попытку «кощунственно» узурпировать Божью волю путем вмешательства во внутреннюю жизнь другого лица, которая находится в руках у Бога. Ильин полагает, что учение Толстого содержит следующую нелепость: «Когда какой-нибудь негодяй наносит оскорбление честному человеку или развращает ребенка – это, очевидно, совершается по Божьей воле; но когда честный человек пытается мешать негодяю – это происходит не по воле Бога». Ильин начинает конструктивную часть своей книги указанием на то, что не всякое применение силы должно считаться «насилием», так как это оскорбительный термин, заранее предрешающий исход спора. «Насилием» нужно называть только произвольное, безрассудное принуждение, исходящее от злой воли или направленное ко злу.5 В целях предупреждения непоправимых последствий грубой ошибки и дурной страсти человек, стремящийся к добру, должен сначала искать психические и духовные средства для преодоления зла добром. Но если он не имеет в своем распоряжении таких средств, то обязан использовать психические и физическое принуждение и предупреждение. «Справедливо оттолкнуть от края пропасти рассеянного путника; вырвать флакон с ядом у раздраженного убийцы; в нужный момент ударить по руке политического убийцу, целящегося в свою жертву; вовремя сбить с ног поджигателя; выгнать из церкви бесстыдных осквернителей святынь; произвести вооруженное нападение на толпу солдат, насилующих ребенка»6. «Сопротивление злу силой» и мечом позволительно не тогда, когда оно возможно, но когда оно необходимо, потому что нет других средств». В этом случае не только правом, но и обязанностью человека является его вступление на этот путь, даже если это может повести к смерти преступника. Означает ли это, что цель оправдывает средство? Конечно, нет. Зло физического принуждения или предупреждения не превращается в добро оттого, что оно употреблено как единственное средство, имеющееся в нашем распоряжении, для достижения хорошей цели. В таких случаях, говорит Ильин, путь силы и меча «как обязателен, так и справедлив».7 «Только лучшие из людей могут проводить в жизнь эту несправедливость, не заражаясь ею, могут находить и соблюдать должные пределы в ней. Могут помнить, что она дурна и опасна в духовном отношении и отыскивать личные и общественные противоядия против неё. Как счастливы по сравнению с правителями государства монахи, ученые, артисты и мыслители: им дано делать чистую работу чистыми руками. Они не должны, однако, порицать или осуждать солдат и политиков, но должны быть благодарными им и молиться, чтобы они были очищены для выполнения чистой работы только потому, что у других людей – чистый руки для грязной работы»8. Если бы, по мнению Ильина, принцип государственного принуждения и предупреждения нашел свое выражение в образе воина, а принцип религиозного очищения, молитвы и праведности – в образе монаха, решение проблемы состояло бы в признании их необходимости друг другу. Возможность положений, которые неизбежно ведут к противоречию между благой целью и несовершенными средствами порождают кризис религиозный, духовный и национальный и становится моральной трагедией человека. Так ставит вопрос Ильин и другие мыслители, разделяющие его точку зрения.^ Причины кризиса и актуальность вопроса поиска путей духовного обновления______________________________________________________________________Все, что произошло в мире в двадцатом веке и продолжает совершаться и ныне, свидетельствует о том, что христианское человечество переживает глубокий религиозный кризис. Широкие слои людей утратили живую веру, и отошли от христианской церкви. Но, отойдя от неё, многие не остались к ней безразличны: они усвоили себе настроение отчужденности, осуждения и вражды. У одних эта вражда – холодная и пассивная; у других эта вражда – волевая и организованная, но сравнительно корректная; у третьих – это фанатическая ненависть, принимающая форму гонений. По мнению Ильина, различие между этими группами не глубокое и не принципиальное: все они образуют фронт взаимного молчаливого понимания, сочувствия и даже – тайной или явной – поддержки9. Таким образом, в пределах христианского человечества, оставляя в стороне иные религии, образовался широкий антихристианский фронт, пытающийся создать нехристианскую и противохристианскую культуру. Это явление не новое. Анализируя этот процесс, Ильин приходит к выводу, что XX век, вслед за XIX, только проявляет уже назревшие процессы и как бы подводит итоги. Процесс обособления культуры от веры, религии и церкви начался давно и совершается уже в течении нескольких столетий: давно уже медленно нарастала и крепла в Европе и Америке светская культура, «секуляризованная», процесс этой секуляризации ведет свое начало еще от эпохи Возрождения (XIII-XV века). В первые полтора тысячелетия после Рождества Христова многое, и притом основное обстояло совсем иначе. Иное было отношение людей к явлениям жизни, люди были доверчивее и цельнее, скромны и духовно робки. Религия воспринималась как центр духовной жизни, как её главный, единственный источник. Хранительницей же этой религии была для них христианская церковь. Европейская культура XIX века есть по существу уже светская, секуляризованная культура: светская наука, светское искусство, светски осмысливаемое хозяйство, светское восприятие мира и объяснение мироздания. «Культура нашего времени, отделившись от христианства, ушла в безрелигиозную безбожную пустоту. Человечество не только перестает вынашивать, растить и беречь церковно-христианский опыт, но не вынашивает и никакого другого религиозного опыта. Оно охотно отходит от христианства, но не идет нм к чему иному. …Человек нового европейского «уклада души» все более отчуждается от вечных истин христианства, разучается созерцать их, привыкает «обходиться без них», религиозно мертвеет, 3мственно и нравственно вырождается и идет навстречу невиданному еще в истории человечества культурному кризису10. Причины усугубляющегося кризиса Ильным видятся в том, что человечество идет:за материалистическою наукой, которую ведет позитивное естествознание, «преуспевающее» именно благодаря тому, что отбросила «гипотезу» Бога и порвала со всякой религией. Техника влечет человека; техника, которая не интересуется высшей целью, которая вечно «открывает» и «совершенствует», но сама работает в полнейшей духовной беспринципности.За светской безрелигиозной государственностью, в то время как, высшая цель эта состоит в том, чтобы готовить людей к «прекрасной жизни» (Аристотель), к жизни «по-Божьему» (Блаженный Августин).Безбожное государство ведет народы так, как слепой ведет слепых: в яму (Мтф. 15, 14).За приобретательскими инстинктами и хозяйственными законами, которые властвуют над ним и над которыми оно само не властно потому, что утратило в душе своей живого Бога;за безрелигиозным искусством, которое становится праздным развлечением и нервирующим «зрелищем». Современное искусство, «светски» освободившее себя от религиозного чувства и чутья, идет навстречу потребностям безбожной массы: мода рождает «модернизм», скука и пресыщенность – нервирующую остроту; кинематограф заменяет храм; треск и рев радио вытесняет личную культуру музыки и слова. В искусстве отпадает «третье измерение» - художественности, священности, предметности; двумерная душа создает двумерное пошлое, безбожное искусство и сама становится его жертвою. Есть ли здесь творческий исход? И как найти его? Возможно ли возрождение культуры? И как приблизить его начало? Вопрос поиска путей духовного обновления актуален для тех, кто еще не «имеет», но хочет «иметь», хочет – глубоко и искренно. Обрести этот путь важно для сомневающихся – не ироническим, разъедающим и, в сущности говоря, уже отрицающим сомнением, но вопрошающим творческим сомнением, идущим из глубины сердца. Таким сомнением в свое время сомневались Сократ, Блаженный Августин и Декарт; и сомнение их нашло себе творческое преображение и привело их к очевидности. Наше время ни в чем так не нуждается, как в духовной очевидности. След, ведущий к духовному обновлению и возрождению, найти необходимо и возможно. Каким способом? Способ видится один, единственный, который дан человеку: углублением в себя. Не в свою личную, чисто субъективную жизнь, пронизанную разлагающей рефлексией. Но в свое сверхличное, духовное состояние. Пусть это пространство сверхличного пока еще не велико и оно подобно искре, но и в ней уже есть Искра Вечности, божественного пламени… Сомнение в его хрестоматийном понимании являет собой разрушительное начало11 и тем уже несет смерть и тление. Но сомнение, испытываемое остро и мучительно, подлинно – оно есть воля к истине, рожденная любовью и жаждой уверенности. Это понятно тому, кто так сомневается в Боге и правде, ведь он уже любит Бога и правду и, при помощи этой любви найдет их. Такое сомнение - духовно, но уже есть живой дух, пребывающий в человеке. Таким образом, поиск путей духовного обновления актуален для людей, которым свойственно такое сомнение. Ни жить, ни творить «за других» нельзя. Жить и творить должен каждый сам. И это удастся ему тем лучше, чем глубже он укоренится в своем собственном, выстраданном и вымоленном духовном опыте, который неизбежно найдет свое выражение во внешних поступках, так как настоящий и зрелый духовный опыт всегда выражается и заканчивается в целостных и творческих делах. То необходимое, путеводное, без чего нельзя начинать надо довести в себе до очевидности, до полной и окончательной, неугасающей уверенности – это те основы духовности, без которых нельзя начинать настоящую борьбу за Родину. Это первые вопросы бытия, которые имеют значение хоругвей. Мало прочесть о них, прочтя нужно решить их про себя. Современный мир переживает глубокий кризис – религиозный, духовный и национальный. Из него необходимо найти выход. Этот выход надо каждому из нас найти, прежде всего, в самом себе, творчески создать его, убедиться в его верности. И только потом указать его другим. Надо самому начинать жить по-новому. Обновленные люди, преодолевающие соблазн, найдут друг друга. Найдя же, они начнут ткать новую ткань духовного бытия. Это единственный путь. Иного нет. Наша задача понять этот путь и утвердить его верность. Пусть дорогу осилит идущий!^ О духовности ______________________________________________________________________Что бы мог сказать слепорожденный о красках дивной картины или прелестного цветка? Ничего… И вот кто-нибудь сделал бы от сюда заключение, что этой картины вовсе нет и, что она есть только лишь наша галлюцинация… Кто поверит глухонемому, если он объявит, что никакой музыки нет, что все это выдумки?.. Так и человек, лишенный духовного слуха и зрения, не имеет право говорить о духовных предметах «Человек с заглохшем сердцем или мертвым чувствилищем не знает ничего о любви; как же он может воспринять Божию любовь? Смеет ли он отрицать ее и кощунственно смеяться я над ней? Человек, не живущий нравственным измерением дел и ничего не знающий о силе и блаженстве Совестного акта, не будет иметь ни малейшего представления о добре и зле, о грехе и милосердии, о благости Божией и об искуплении… Как объяснить ему, что такое молитва? Как поверит он, что молитва принята и услышана? Как он может удостовериться, что истинная вера возникает совсем не из страха и что ей дано преодолеть всякий страх? Как объяснить ему. Незнающему ни духа, ни свободы, что вера в Бога освобождает душу и что проповедуемое им безбожие несет людям худшее в истории рабство – порабощение страстям, материи и безбожным тиранам?..»12Действительно, истинная вера имеет дело с великими и предивными реальностями, пробуждающими лучшие творческие силы человека. Общаясь с этими реальностями, верующие люди освобождаются от слишком человеческих страхов и не уступают им даже тогда, когда начинается борьба за священные начала жизни и когда надо решиться на исповеднический и мученический подвиг. В этот момент страх преодолевается силой духа, и человек уходит из жизни победителем. Эти великие и пресветлые реальности совсем не обретаются в чем-то недосягаемом. Бог живет не только «по ту сторону» нашего чувственного мира. Он присутствует и здесь, «по сю сторону». Он дает людям свой свет и изливает Свою силу. «Он дарует им Себя в откровении, и мы способны и призваны воспринимать Его живоносное дыхание и Его волю повсюду и во всем. Всюду, где природа или человеческая культура обнаруживает нечто прекрасное, истинное или совершенное – всюду есть веяние Духа Божия: и в таинственной чудности кристалла, и в органическом расцвете природы, и в любви, и в героическом деянии, и в художественном искусстве, и в научном глубокомыслии, и в совестном акте, и в живой справедливости, и в правовой свободе, и во вдохновенной государственности, и в созидающем труде, и в простой человеческой доброте, струящейся из человеческого ока… И там, где мы сходимся во имя Его и молимся Ему, - там Он среди нас…»13Когда же перед верующим человеком ставят вопрос, почему же невидно Его телесным глазом, то ответ прост: потому, что Он не есть плод галлюцинаций, Он не воспринимается телесно, чувственно, но «духом, духовным опытом и духовным оком; и напрасно думать, наивно и скудно воображать, будто реально только то, что доступно нашим «пяти чувствам».14Своевременно возникает вопрос: что же есть дух? Тот дух, для которого человек становится жилищем и с помощью которого он приобретает опыт? «Дух есть сила личного самоутверждения в человеке… в смысле верного восприятия своей личной самосути, в ее предстоянии Богу и в ее достоинстве. Человек не осознавший своего предстояния и своего достоинства, не нашел своего духа. Ввиду этого можно было бы сказать, что дух есть живое чувство ответственности. Нашедший его в себе и утвердившийся в нем ведет духовную жизнь». Такой человек «… несет в себе живую волю к совершенству. Поэтому дух можно было бы определить как волю к совершенству, а так же к совершенствованию – в самом себе, в своих деяниях и во внешнем мире»15. « …Мы определим дух как потребность священного; … если мы опишем его как дар молитвы, как силу поющего сердца и как жилище совести; если мы обозначим его как местонахождение художественного искусства; как источник правосознания, истинного патриотизма и национализма, как главную основу здоровой государственности и великой культуры… В действительности дух есть все это сразу».16^ Этапы пути духовного обновления.Верный путь.______________________________________________________________________Вся история христианства, по мнению Ильина, есть не что иное, как единый и великий поиск христианской культуры. Начиная от первых апостольских времен, от сошествия Святого Духа на апостолов (Деян.2), от первого исцеления, совершенного ап. Петром (Деян. 3) и от первых христианских общин (Деян. 4, 5) – и кончая папской энцикликой «Кегит поуагит» и трудами Всероссийского Православного поместного Собора (1971-1918). Известно, что этот поиск выдвигал и крайние учения: одни, готовые отвергнуть во имя Христа земную культуру и сам мир, в пределах которого она созидается; другие, готовые принять все земное и мирское, вплоть до утраты Христова Духа. Верный путь - это путь созидания христианской культуры, который всегда стремилась найти христианская церковь, выбирая некий средний, жизненно мудрый путь, верно ведущий от Христа к миру, - «укореняясь во Христе и творчески пропитывая Его лучами ткань человеческой жизни. На этом-то пути ныне необходимо утвердиться всякому, кто помышляет о созидании христианской культуры»17. Ильин утверждает, что кто продумает, а главное прочувствует указанные им основы и источники христианской культуры, тот увидит, какой великий и величавый духовный простор открыт современному человеку. Проблема христианской культуры доселе не разрешена и разрешать ее будут грядущие века, из поколения в поколения. «В духовные врата, открытые христианством, всякий …призван войти, и сохраняет свою волю и свободу – вступать в них или не вступать»18. За последние два века европейское культурное человечество поколебалось на пороге этих врат, отвернулось от их и попыталось идти своими нехристианскими и нерелигиозными путями. Плоды этого поворота мы пожинаем во всех областях культуры. Мы не знаем, отвернется ли современное человечество от путей вырождения и, если отвернется, то – когда и как… Но когда отвернется от них, то оно увидит перед собой необычайный величавый простор для созидания именно христианской культуры. Ильину видится великая перспектива создания христианской науки, христианского искусства, христианского воспитания, христианского правосознания, христианского труда и христианской частной собственности, - «не отвергая доселе созданное, но творчески преображая его из свободной глубины преображенного духа. Светская культура не погибнет в этом, но преобразится в направлении духовности, в свободном созерцании, в духе любви, в духе органической, искренней формы, в воле к объективному совершенству. Предчувствием этого уже наполняются лучшие сердца наших дней. Этим предчувствием мы ныне утешаемся; в нем почерпаем надежду на то, что «не до конца» прогневался на нас Господь.»19 В этом свете видится философу будущее нашего великого отечества, нашей страдающей России.В своей работе «Путь духовного обновления» Иван Ильин подходит вплотную к решению вопроса преодоления религиозного, духовного и национального кризиса. Рассмотрим её основные позиции.О вере ______________________________________________________________________Если бы удалось однажды пронизать все человеческие сердца без исключения таинственным лучом света так, чтобы у всех проявилась главная ценность жизни, составляющая предмет веры, то очень возможно, что все мы просто ужаснулись бы… Потому что, вероятно, оказалось бы, что большинство людей верит в нечто такое, что не только не обещает им блага, ни спасения, но что прямо ведет их к погибели. Люди очень часто не догадываются, что человеку нужно строить свою веру, а не позволять ей расти наподобие полевой травы. Из-за этого заблуждения человек часто прилепляется своим сердцем, волею и делами к такому жизненному содержанию, служить которому и идти на жертвы ради которых поистине нет никакого смысла… В этом ключ к современному духовному кризису. Философ рассуждает о неком духовном законе, владеющем человеческой жизнью; согласно этому закону, человек сам постепенно уподобляется тому, во что он верит. Чем сильнее и цельнее его вера, тем явственнее и убедительнее обнаруживается действие этого закона. Душа вживается в предмет своей веры, а самый предмет, в который она верит, проникает в душу до самой её глубины. «Возникает некое подлинное и живое тождество: душа и предмет вступают в особое единение, образуют некое живое единство …Так обстоит всегда. Если человек верит только в чувственные наслаждения, принимая их за главнейшее в жизни, их любя, им служа и предаваясь, то он сам превращается постепенно в чувственное существо, в искателя земных удовольствий. В наслаждающееся животное; и это будет выражаться в его лице и в его походке, смотреть из его глаз и управлять его поступками».20Однако тот же самый духовный закон обнаруживается и на благих путях, но с тем различием. Что человек будет не «верить», а «веровать», и это придает его вере особую силу и глубину. Верят - все люди. Веруют же – далеко не все: ибо верование предполагает в человеке способность «прилепиться душою (сердцем и волею, и делами) к тому, что действительно заслуживает веры, что дается людям в духовном опыте, что открывает им некий «путь ко спасению». В карты, в гадания, в астрологические гороскопы – верят; но в Бога и во все Божественное – веруют»21. Так возникает ясное различие: «верящие» люди чаще всего не имеют общего предмета веры, и потому их вера разъединяет их, не создавая религии и церкви; «верующие» наоборот имеют единый и общий им всем духовный Предмет, они вступают в творческое единение с Ним, объединяясь, образуют религию и церковь.Между тем, не все заслуживает веры. Здесь обнаруживается самый главный критерий веры – это смерть. «Жить стоит только тем и верить стоит в то, за что стоит бороться и умереть, - утверждает Ильин, - ибо смерть есть истинный и высший критерий всех жизненных содержаний. …Смерть ставит перед нами вопрос о самом главном – об основах нашего земного существования, о личной жизни в её целом. … Ибо то, что не стоит смерти, то не стоит ни жизни, ни веры!..»22 Так во всех случаях и на всех путях жизни человек живет и умирает или, влача земные оковы своей веры, или несомый ее духовными крыльями…Одним из предрассудков нашего времени в отношении к вере – есть доказательность, достоверность «знания», недоказанность и необоснованность «веры». Однако настоящий ученый прекрасно понимает, что «научная» картина мироздания все время меняется, все осложняясь, уходя в детали и никогда не дает ни полной ясности, ни единства. Достаточно вспомнить, как изменилась картина мира после того, как астрономическая система Птоломея была вытеснена системой Коперника. Настоящий ученый знает, доколе простирается его знание, и потому духовно скромен, его истинная ученость не уводит его от Бога, а ведет к Нему. Совсем иное дело полуобразовааность. Такой человек не умеет исследовать и познавать; он умеет только «понимать» то, что просто плоско, и помнить. Такой человек живет заученными формулами, от которых в голове становится все плоско и очень просто. Кажется, что и читает он только для того, чтобы не думать самостоятельно. Ф.М. Достоевский имел это ввиду, когда писал: «Полунаука самый страшный бич человечества… Полунаука – это деспот, каких еще не приходило до сих пор никогда. Деспот, имеющий своих жрецов и рабов, деспот, перед которым всё преклонилось… с суеверием, до сих пор немыслимым»…23 Ильиным утверждается, что если полуобразованные люди склонны переоценивать науку и ее силы, то сущность истинной веры и религии остается для них совсем непонятной. В подтверждение своей мысли он приводит ряд изречений великих ученых разных времен. Вот суждение одного из них, великого славянина Коперника: «Созерцая мысленно великолепный порядок мироздания, управляемый с Божественной премудростью, кто не почувствовал бы, что постоянное созерцание его и , так сказать, интимное общение с ним возводят человека к Высшему и к восхищению перед всезиждущим Строителем Вселенной, в котором пребывает высшее блаженство и который есть венец всякого добра». Источником же подобной чистой веры может служить только собственный духовный опыт, который заметно отличается от опыта чувственного, источником которого служат внешние ощущения. Ильиным утверждается, что только духовный опыт – опыт, открывающий человеку доступ к любви, совести и чувству долга, к праву, правосознанию и государственности, к искусству и художественной красоте, к очевидности и науки, к молитве и религии, - только он может указать человеку. Что есть подлинно главное и ценнейшее в его жизни; «дать ему нечто такое, чем стоит жить, за что стоит нести жертвы, бороться и умереть; открыть ему истинный и единственный Предмет религиозной веры».24 Надо, чтобы он сам увиде духовными очами то, во что он будет отныне веровать.О любви ______________________________________________________________________ Самым глубоким и могучим источником духовного опыта и религиозной веры является любовь. Все попытки определить любовь в логическом порядке были бы, наверное, тщетны: того, кто не испытал этого чувства, нельзя научить любить и как бы то ни было просветить в этом отношении. Впрочем, в нашей жизни действует принцип подобия, поэтому духовный опыт подобен любому другому опыту. Всякое доказательство ведет рано или поздно к предмету, который надо воспринять, увидеть, пережить. «Последняя ступень доказательства звучит так: а всё потому, что сам предмет таков; вот он – переживи, восприми, испытай и признай!» и потом: «если не хочешь или не можешь, то отойди, умолкни и не мешай другим!» Именно так: неспособный к предметному опыту должен уйти из исследовательской лаборатории и прекратить всякие споры, и притом вследствие своей умственной и духовной неспособности. В философии дело обстоит совершенно так же, как в математики, или физике, или в юриспруденции…»25 Предмет любви – будь то человек, или коллекция картин, или музыка - становится живым центром души, важнейшим в жизни. Оказывается, что любовь дает человеку, по слову Платона, сразу – душевное богатство и душевную бедность. Богатство – потому, что нашел человек сокровище своей жизни, бедность – потому, что у человека возникает чувство, что он никогда не овладеет своим сокровищем до конца. Вот почему любовь есть радость, которая не покидает человека даже в страдании. Любовь есть доброта, потому что дает человеку счастье и вызывает у счастливого потребность осчастливить все вокруг себя и насладиться этим чужим счастьем. Ильин разделяет любовь на любовь инстинкта и любовь духа. Определяет их как не враждебные и не противоположные, но сочетающиеся сравнительно редко. Отчасти потому, что многие люди вообще не знают духовной любви; отчасти потому, что обе эти любви вступают в противоречие друг с другом; отчасти потому, что более сильная из них не дает развиться другой и окрепнуть и просто подчиняет себе слабейшую. Различие их в том, что любовь инстинкта ищет того, что данному человеку субъективно нравится. Духовная же любовь тяготеет к качеству, достоинству, совершенству. Она не восхваляет то, что нравится, но ищет подлинно хорошего, и «это подлинно хорошее вызывает у человека чувство любви: это – доброта и благородство души, художественное произведение искусства, человек с глубоким и чистым сердцем, справедливость, мудрость, величие и значимость природы, словом божественное совершенство во всех проявлениях, вещах, людях, состояниях, поступках… Духовная любовь есть некий голод души по Божественному, в каком бы обличии оно не проявилось… Можно сказать, что духовная любовь есть не что иное, как вкус к совершенству или - верный духовный орган для восприятия Божественного совершенства как в небесах, так и не земле.»26 Духовная любовь совсем не исключает инстинктивную, а только прожигает её Божиим лучом, очищает, освящает, облагораживает. Инстинкт, примирившийся с духом, не перестает быть инстинктом и не отрекается от чувственной, плотской любви; он утрачивает только тягу к самодовольству, силу буйного соблазна и присущую ему духовную бессмысленность. Сила инстинкта и сила духа сочетаются, чтобы не разлучаться; и тогда чувственная любовь становится верным знаком духовной близости и духовной любви. Если вера построена на духовной любви, то она откроет человеку, что ^ Бог есть Дух и Любовь, что всюду, где он коснется духа и любви в других вещах и людях, - он коснется как бы ризы Божьей, почувствует в себе самом веяние духа и трепет любви, убедится, что главное и священное в нем самом то, что составляет подлинную сущность его личности, - не только подобно Божиему естеству, но что он сам есть искра этого пламени; воззовет и будет услышанным, почувствует себя прощенным и исцеленным – вступит в личное общение с личным Богом. «Только духом можно познать Дух как высшее естество и существо всех вещей и людей. Только через живую, огненную любовь можно познать, что Бог есть Любовь. Только тот, кто чувствует себя «сыном» в духе и любви, может воззвать к Отцу. И тот, кто раз испытает и постигнет это и после прочтет и прочувствует Евангелие, тот увидит во Христе подлинного, единородного Сына Божия и примет Его духом, любовию и верою».27 Путь к вере и к Богу именуется духовной любовью. И первое, что она может дать, есть свобода.^ О свободе _________________________________________________________________________________Исследуя вопрос о вере, Ильин признается в том, что пытался показать, что, веруя в Бога, человек создает свой реальный жизненный центр и строит исходя из него свою душу, так приобретая духовный характер. На этом пути человек обретает священную и главную цель своей жизни, которая именуется делом Божиим на земле, то есть «делом религиозно осмысленной духовной культуры». Вера определяется здесь как некий жизненный опыт, некое миросозерцание и система действий; она вовлекает в себя и волю, и мысль, и слово, и дело – всё сразу, сего человека целиком, но возможно это только тогда. Когда человек свободен. Философ выявляет три типа свободы: внешнюю свободу;внутреннюю свободу;политическую свободу. Под внешней свободой подразумевается, прежде всего, свобода человеческой личности. Но не свобода делать все, что захочется, но свобода веры, воззрений и убеждений, в которую другие люди не имели бы права вторгаться с запретами насильно; иными словами – свобода от недуховного и противодуховного давления, от принуждения и запрета, от грубой силы, угрозы и преследования. Без этой свободы человеческая жизнь не имеет ни смысла, ни достоинства. Смысл жизни определяется в том, чтобы любить, творить и молиться. Таким образом внешняя свобода выражается:в свободе верования, исповедания и любви. Веровать и молиться можно только самому, по доброй воле, искренно, из глубины, а не по приказу.в свободе духовной любви и убеждений. Любить можно только искренне, по доброй воле. Нельзя любить Бога, родину и людей по приказу и перестать любить в силу запрета. Любовь «не загорается по велению и не угасает по предписанию; она невынудима».в свободе духовного творчества. Творить можно только по вдохновенью. Как предписать закону вдохновенью? Как подавить ищущий выход мысленный поток разума? Не признающий этой внешней свободы как основы жизни приравнивается к человеку-животному, умаляющему человеческое достоинство. Если внешняя свобода устраняет насилие из вне, то внутренняя свобода направлена к собственному существу. Тело человека несвободно. Оно находится в пространстве и во времени, среди множества д