А.И. Уткин США В МИРЕ ПОСЛЕ СЕНТЯБРЯ 2001 годаМОСКВА 2002 СОДЕРЖАНИЕЧасть перваяАКЦИЯ 3 Часть втораяСУЩНОСТЬ ТЕРРОРИЗМА 19 Часть третьяКОАЛИЦИЯ 35 Часть четвертаяРОССИЯ 42 Примечания 70Часть перваяАКЦИЯПредзнаменований не было, ничто не обещало кризиса. США вошли в сентябрь 2001 г. как самая мощная держава мирового сообщества, на которую приходится почти треть мирового валового продукта, возглавляющая широкий круг союзников и дружественных государств, пользующаяся невероятным престижем, лишенная элементов внутреннего раскола; на горизонте не было признаков внутренней или международной угрозы. Все изменилось неожиданным образом 11 сентября: пораженные американцы (и не менее пораженный мир) увидели рухнувшие башни Всемирного торгового центра и горящий Пентагон. Америка отреагировала почти единодушно: на нас совершено покушение, и почти все согласились, что закончена определенная эпоха. По всеобщему мнению, “дата 11 сентября 2001 года представляет собой одно из тех сейсмических смещений, когда планета, кажется, дрогнула и сместила собственную ось. Пилоты из ада, которые уничтожили Всемирный торговый центр и часть Пентагона, оставили чувство раскола двух эпох, до и после катаклизма”1. Распространилось мнение, что наступила эра террора, а антитеррористическая борьба отныне не пустое упражнение в суесловии, а попытка предвидеть, предусмотреть удар и предотвратить его. Довольно быстро стало ясно, что знакомые понятия и концепции почти не помогают. Эксперты начали с определения понятия терроризм, который словари трактуют как насилие, чаще всего применяемое в отношении гражданских лиц, осуществляемое с политическими целями. Хотя 11 сентября подпадает под это определение, все прежние контакты Америки с терроризмом не давали оснований ожидать того, что случилось. Американские граждане были не раз жертвами террористических атак – в Ливане в 1983 г., в Средиземноморье в 1985 г., над Шотландией в 1988 г., в двух американских посольствах в Восточной Африке в 1998 г. Но все это происходило далеко от американских пределов. На этот раз террористические акты были совершены на американской территории и, собственно, в нервных центрах американской мощи. Погибло в один день в пять раз больше американцев, чем за три предшествующих десятилетия террористических атак. Вдвое больше, чем в Пёрл-Харборе, в 30 раз больше, чем от рук Тимоти Маквея в Оклахома-сити. Произошедшая в трагическом сентябре атака международных террористов на Нью-Йорк и Вашингтон с необыкновенной силой высветила наиболее важные факторы международной жизни, действие которых знаменует собой начало новой эпохи. Проблемы, считавшиеся латентными, пробили оболочку и отныне определяют состояние современного мира. Обратимся к этим проблемам, выделим три главные.1. Север–Юг До сентября 2001 г. подлинная пропасть в уровне жизни тридцати стран – членов Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) – “золотого миллиарда” – и пяти остальных миллиардов мирового населения являлась преимущественно предметом статистики, делом справочников, обстоятельством страноведения. Удовлетворенный Запад мог это важнейшее обстоятельство практически игнорировать. Теперь ясно до какой даты. После 11 сентября колоссальное различие в жизненном уровне стало заглавным фактором мировой политики. Отныне (если борьба с терроризмом рассчитана на годы и десятилетия) факт материального неравенства богатого Севера и бедного Юга игнорировать невозможно. А. Мировая экономика концентрируется всего лишь в нескольких ключевых странах, но распределение созданных богатств оказалось чрезвычайно неравномерным2. Согласно данным ООН, всемирный валовой продукт вырос за последние полстолетия с 3 трлн. долларов до 30 трлн. В 1990 е годы доля развивающихся стран в мировом ВНП составила 15,8%3. За последние пятнадцать лет доход на душу населения понизился в более чем 100 странах. Потребление на душу населения сократилось в более чем 60 странах. Население большинства стран Африки, Южной Азии и Латинской Америки испытало за последние тридцать лет понижение жизненного уровня. Кризисы, подобные разразившемуся в 1997–1998 гг., унесли с собой средний класс в Южной Корее, Таиланде и Индонезии. Неравенство в уровне доходов увеличилось особенно заметно в Латинской Америке, в государствах бывшего Варшавского договора. “Трудный переход от системы центрального планирования к рыночной экономике в Российской Федерации и других восточноевропейских государствах создал самый быстрорастущий раскол и неравенство, когда-либо имевшие здесь место... Нищета порождает насилие”4. В начале XXI столетия пятая (богатая) часть населения планеты (Запад) имела: – 86% мирового внутреннего продукта; на нижние 20% приходился 1%. – 82% мирового экспортного рынка; нижние 20% владели 1%. 68% иностранных прямых инвестиций; на нижние 20% приходился 1%. 74% мировых телефонных линий, главного средства современных коммуникаций; на нижние 20% приходятся 1,5%. Эта пропасть не уменьшается, а увеличивается. За последние десять лет доля 10% наиболее процветающего населения планеты увеличилась в мировом продукте с 50,6% до 59,6%5 и, соответственно, уменьшилась доля 90% мирового населения. Представляющие развитый Север страны – члены ОЭСР (менее десятой части населения Земли) ориентируются на доход в 30 тыс. долл. на душу населения в год, в то время, как жизненный уровень 85% населения земли не достигает 3 тыс. долл. в год. Особенно настораживает динамика. Специализированные агентства ООН рассчитали, что богатство 20% наиболее богатой части мирового населения в 30 раз превосходило имущество 20% наиболее бедных землян в 1960 г. К концу же ХХ века это соотношение дошло до критического – 78:16. Состояние 475 миллиардеров превосходило доход половины мирового населения7. Совокупное богатство 225 богатейших людей превышает 1000 млрд. долл., что равняется ежегодному доходу 2,5 млрд. бедняков, составляющих 47% человечества. Общее состояние трех богатейших людей планеты превышает совокупный валовой внутренний продукт 48 наименее развитых стран8. И богатый мир, не останавливаясь, идет вперед. 97% всех изобретений приходится на развитые индустриальные страны. На первые 10 компаний (все западные) приходится 84% мировых исследований и разработок. Цифровая технология прочно закрепила два пояса технологического развития. 91% пользователей Интернета живут в “золотом миллиарде”. Те, у кого высокий доход и образование, получают свободный и молниеносный доступ к информации. Доступ остальных труден, медлен, дорогостоящ. Когда люди из этих двух миров живут рядом и конкурируют, доступ к информации лишает бедных всякого шанса”9. Десять западных телекоммуникационных компаний владеют 86% всего рынка телекоммуникаций. Чтобы приобрести компьютер, житель Бангладеш должен суммировать свою зарплату более чем за восемь лет, жителю развитого пояса достаточно одной месячной зарплаты. Что еще хуже: более 80% патентов, выданных в развивающихся странах, принадлежат резидентам индустриальных стран10. Б. Фантомом оказались надежды на рост частных инвестиций. За последние годы вйка финансовый поток из богатых стран в бедные сократился на 80 млрд. долларов. При этом нужно иметь в виду, что 95% частных инвестиций идут в узкий ряд стран – в 30 государств. Фактом является, что технологический обмен, культурное сотрудничество и военная взаимопомощь осуществляются преимущественно внутри довольно узкой сферы Северной Атлантики и Восточной Азии: более 90% прямых иностранных инвестиций не покидают круг развитых стран. Складывается парадоксальная ситуация: в колониальный период – до 1960 г. – страны третьего мира получали половину прямых иностранных инвестиций. Эта доля упала до одной трети к 1966 г. и до одной четверти к 1974 г. В 1990 г. она составила лишь 16,9%. Если исключить облагодетельствованные восемь приморских провинций – из двадцати девяти – и Пекин – Китая, то картина инвестирования в развивающиеся страны будет выглядеть совсем печальной. В это же время 28% развитых стран Земли получили 91% прямых иностранных инвестиций. В банках третьего мира лежат примерно лишь 11% всемирного банковского капитала (512 млрд. долл.). Между тем только за 1975–1985 гг. инвесторы из развивающихся стран поместили в банки развитых государств не менее 200 млрд. долл. В 1990 е годы к этим инвесторам присоединились богатые люди из России и соседних стран. Поток выплат развивающихся стран по процентам прежних долгов втрое превышает поток экономической помощи из развитых стан в развивающиеся. Ассоциация 900 крупнейших транснациональных корпораций (ТНК) признала экстренную необходимость “продемонстрировать то, что новый глобальный капитализм может функционировать в интересах большинства, а не только в интересах менеджеров компаний и инвесторов”11. В. Доля развивающихся стран в мировой торговле составляла в 1962 г. 24,1% против 63,6% в индустриальных странах. В 1990 г. соотношение было 20,0% против 71,9%. На страны ОЭСР (19% мирового населения) приходится ныне, в начале XXI века, 71% мировой торговли. ^ Но речь, собственно, уже идет не о процветании, а о выживании большинства мирового населения. Как подчеркивает один из руководителей американской программы помощи Л. Гаррисон, “лишения и отчаяние доминируют в национальной жизни развивающихся стран после десятилетия, прошедшего со времени идеологического триумфа капитализма над социализмом”12. Может ли мир надеяться на эволюционное развитие, если, скажем, в Сомали более полумиллиона человек в 2001 г. из-за засухи умерли от голода? Если в Центральной Америке не менее полутора миллионов человек находятся сейчас на грани выживания в условиях хронической бедности, отягощенной ураганами и землетрясением? Полмиллиона умирают сегодня в Зимбабве после катастрофических ливней. Свыше половины земного населения – более 3 млрд. страдает от недоедания. Анализ, осуществленный экспертами ООН, показал, что 1,2 млрд. человек страдают тем или иным видом болезни от физического истощения – они просто голодают, – а втрое большее число недоедает. В Индии от голода страдают 53% населения, в Бангладеш – 56%, в Эфиопии – 48%13. Средний индиец сегодня потребляет пищи в 5 раз меньше жителя Северной Америки и Западной Европы. Средний африканец получает меньше калорий, чем сорок лет назад. В пяти африканских странах – Кении, Малави, Сьерра-Леоне, Замбии и Зимбабве – хронически голодают 40% населения. Пять миллионов детей умирает ежегодно от недоедания, а многие миллионы не способны учиться и овладевать профессиями, ощущая постоянный голод. Среди 4,4 млрд. человек, живущих в развивающихся странах, три пятых живут в условиях, не соответствующих минимальным санитарным требованиям: одна треть лишена нормальной питьевой воды, одна четверть не имеет адекватных жилищных условий, одна пятая недоедает. Почти треть жителей беднейших стран не доживает до 40 лет. 8 млн. умирает ежегодно от загрязненности воды и атмосферы. Более 150 млн. человек никогда не посещали школу. Проведенное Международным институтом питания исследование показывает, что абсолютная численность и доля голодных в крупных урбанистических конгломерациях постоянно растет14. Примерно 150 млн. человек – население, равное совокупному населению Франции, Британии, Нидерландов и скандинавских стран, – опустилось в нищету с распадом Советского Союза15. (“Некогда индустриальная страна Россия обратилась к бартеру”16). Доклад ООН “О развитии” отмечает, что “присоединение к мировому рынку таких стран как Мадагаскар, Нигер, Российская Федерация, Таджикистан, Венесуэла не дало им экономического выигрыша. Эти страны укрепили свою мировую маргинальность”17. Более 1,3 млрд. живут менее чем на 1 доллар в день. За последние годы их численность, согласно данным Мирового банка, увеличилась на 200 млн.18 В большинстве стран Латинской Америки “потерянное” десятилетие 1980 х годов сменилось стагнацией 1990 х годов и аргентинским крахом 2002 г. В большинстве стран Африки долги, болезни и вражда встали на пути экономического и социального развития. 55 стран – преимущественно в странах южнее Сахары, в Восточной Европе и в Содружестве Независимых Государств – демонстрируют падение доходов на душу населения. Может ли смягчить противостояние помощь Запада? “План Маршалла”, “Союз ради прогресса” и прочие широкомасштабные программы помощи ушли в прошлое, оставляя обделенное большинство мира наедине со своими практически неразрешимыми социально-экономическими проблемами. Пик помощи Запада бедным странам был в 1991 г. – 70 млрд. долл. Эта цифра стала впоследствии уменьшаться. Помощь Севера Югу составляет в начале тысячелетия 0,25% северного ВНП, что на 50% меньше рекордного уровня 1991 г. Уровень предоставляемой помощи по странам является таковым: Франция – 0,48% ВНП, Германия – 0,33%, Япония – 0,20%, Британия – 0,27%, США – 0,12–0,08% от ВНП19. (При этом американское правительство успокоило своих налогоплательщиков: 80% от всех сумм помощи фактически расходуется на нужды американских корпораций и американских консультантов20.) На США приходится 17% помощи индустриального Севера страдающему Югу. Даже официальные представители Комитета по помощи Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) упрекнули США в “неадекватности” помощи развивающимся странам. Международная помощь сельскому хозяйству в голодающих странах уменьшилась за последние годы на 50%, а общая помощь наиболее богатых стран бедным опустилась до невиданно низкого уровня в 0,22% от их коллективного валового продукта. (Эта доля становится все ниже и все более удаляется от цели, поставленной Организацией Объединенных наций – 0,7% от ВНП21). Факт сегодняшнего дня – нежелание делиться. “Призывы к богатым странам увеличить пожертвования на помощь международному сотрудничеству, – указывает американец С. Швенингер, – в течение многих лет не находили отклика, за исключением наиболее интернационально мыслящих стран среднего размера, таких как скандинавские страны, но даже они сокращают объем своей помощи”22. Главным условием выхода из состояния безнадежной отсталости является увеличение потребления энергии. В настоящее время в Европе потребляют энергии вдвое больше, чем в развивающихся странах, а в США и Канаде – в шесть раз больше23. Чтобы поддержать мировое потребление на уровне одной трети американского (на душу населения), мир должен к 2050 г. утроить производство энергии. Здесь ключевой элемент – нефть. В 1995 г. мировой спрос на нефть составлял 68 млн. баррелей, из которых на развитые страны приходились 58%, на развивающиеся – 31%, а на страны с переходной экономикой – 11%. К 2010 г. потребность в нефти увеличится до 91 млн. баррелей, из которых развитые страны претендуют на минимум 49%, развивающиеся страны – на 41%, а страны с переходной экономикой – на 10%24. Такие растущие страны как Китай и в ближайшие десятилетия будут извлекать основную массу необходимой энергии из нефти (после 1995 г. и Индия, и Китай превзошли возможности использования собственных нефтяных месторождений и все более обращаются к Персидскому заливу). Можно ли представить себе, что развитые индустриальные страны откажутся от своей доли в пользу бедных государств (даже учитывая то обстоятельство, что в развитых странах все более значимое место занимает атомная энергия: 79% во Франции, 60% в Бельгии, 39% в Швейцарии, 37% в Испании, 34% в Японии, 21% в Британии, 20% в США)? Едва ли. В условиях истощения природных ресурсов развитые страны постараются овладеть контролем над стратегически важным сырьем. Но откуда может прийти энергия к беднейшим двум миллиардам мирового населения, которые сегодня абсолютно не пользуются электричеством? Результатом такого неравенства, полагает И. Воллерстайн, может быть глобальный экономический коллапс25. Это неизбежно еще более обострит противоречия богатых и бедных. В том, что бедный мир смирится с заведомым неравенством, существуют большие сомнения у самого Запада. Распространение оружия массового уничтожения делает ситуацию взрывоопасной. К месту отметить, что у стран Юга в 1998 г. появилось ядерное оружие, и число ядерных держав среди мировых стран-бедняков, которым мало есть, что терять, может увеличиться. Особенно острый период, по ряду прогнозов, начнется после 2015–2020 гг. Итак, проблема Север–Юг обозначилась страшной новой гранью. Д. Уорнер пишет в “Интернэшнл геральд трибюн”: “Рост неравенства в распределении богатств и отсутствие доступа к принятию политических решений ведет в конечном счете к агрессии, насилию и терроризму. Чем выше уровень фрустрации, тем выше уровни насилия. Чем выше уровень репрессий, тем выше уровень реакции на них”26. Взаимное ожесточение происходит в условиях фактической прозрачности развитого мира, обеспеченной благодаря современной технологии. Между 1980 и 2000 г. число телевизионных приемников на тысячу человек удвоилось – с 121 до 235. “Огромные возможности средств массовой информации сделали неравенство в доходах и в уровне жизни видимым, увеличилось число людей и стран, знающих о контрасте в благосостоянии”27. Молодое население все более отстающего в уровне развития и благосостояния Юга теряет иллюзии относительно достойного места в мире. Ценность жизни в бедном мусульманском мире ничтожна, а ярость получивших образование детей этого голодного мира беспредельна. Именно эта ярость питает Исламскую армию Алжира, Революционные вооруженные силы Колумбии, Аль-Гамая-аль-Ислами в Египте, Исламскую армию Адена в Йемене. Потерявшие надежду на привлекательное будущее, молодые и энергичные горожане Каира, Джакарты и Мехико-сити, которым нечего терять, склонны к радикализации и являются потенциальными рекрутами мирового терроризма. Мир в начале XXI века значительно беднее и несправедливее, чем, скажем, полстолетия назад28. Все это создает “два параллельных мира. Перспектива на ближайшие 30–50 лет не позволяет надеяться на приближение уровня бедных стран к уровню богатых29. “Богатые индустриальные страны сближаются друг с другом, а менее развитые страны обнаруживают, что разрыв между ними и богатыми странами увеличивается”30. Противостояние богатых и бедных стран, возможно, превысит по интенсивности противостояние времен деколонизации. Нищета порождает насилие. “Мы должны посмотреть на мир глазами наших противников… Готовность террористов умереть за свое дело малопонятна, если мы не вспомним тот факт, что продолжительность жизни в их странах чрезвычайно невелика. Существует огромное различие между богатством нашего населения и бедностью других стран”31. Заведующий программой помощи ООН развивающимся странам Дж. Спет предупреждает: “Риск подрыва огромным глобальным андерклассом мировой стабильности очень реален”32. События в таких странах как Сомали, Руанда, Босния, Сьерра-Леоне показали, что спонтанная реакция, реакция ad hoc, отнюдь не предотвращает гуманитарную катастрофу. Ожесточение обиженных уже ощутимо. Не только китайцы и мусульмане, но и индусы пишут о возможности “новой экономической холодной войны между индустриальным Севером, руководимым США, и развивающимися странами Юга”33. Речь идет о явлении, превосходящем по своим масштабам даже прежнюю глобальную холодную войну. “Одним из вероятных сценариев, – пишет С. Кауфман из Совета национальной безопасности США, – может быть инициируемая экономическим неравенства Севера и Юга война с массовыми потерями”34.^ 2. Цивилизационные различия До сентября 2001 г. отчетливое различие в языке, культуре, традициях, истории, ментальном коде, моральных ценностях семи мировых цивилизаций было практически обстоятельством этнографии, предметом изучения культурологов, делом музейных работников. После 11 сентября цивилизационные различия стали одним из ведущих факторов мировой политики, дальнейшее игнорирование которого способно обратить прогресс в регресс и вызвать массовый террор на основе жесточайшего противостояния цивилизаций. Прежняя система соподчинения и лояльности доминирующего Запада и попавших на протяжении пяти веков (между 1492–1991 гг.) в ту или иную форму зависимости шести незападных мировых цивилизаций начинает уходить в прошлое и замещается все более активным цивилизационным самоутверждением. Это создает ситуацию противостояния – к примеру, английский является языком 80% веб-сайтов, но этот язык не понимают девять из десяти жителей планеты. Особенно активны (до степени агрессивности) исламская, китайская, индуистская цивилизации. Все три обрели во второй половине ХХ века ядерное оружие. В ареале самого Запада, ощетинившегося визовыми барьерами, уже созданы многомиллионные анклавы этих цивилизаций. Именно из этих анклавов в Западной Европе и в США прибыли и поднялись в воздух сентябрьские террористы. Часть Запада сознательно игнорирует цивилизационный фактор, сводя терроризм к экстремизму. Между тем лица девятнадцати террористов достаточно хорошо известны, их фотографии распространило американское правительство. Это сужает круг заблуждений, каждому заинтересованному видно общее: принадлежность исламу. Это общее требует не всегда удобного признания вызова другой системы ценностей, другого менталитета, другой религии, другой цивилизации. Необходимость реалистической оценки волей-неволей приводит к выводу, что “часть ответа на вопрос о причине кровавого инцидента 11 сентября безусловно связана с одной из великих мировых религий – духовного дома нескольких великих цивилизаций. Пилоты, чьи имена и изображения шокируют людей во всем мире, пришли к заключению, что их влечет не только злость и ненависть, но и, хотя и гротескная, но убедительная для них версия мусульманской веры… Многие в мусульманском мире реагировали на террор мрачным и многозначительным молчанием (невысказанное мнение: “Мы всегда говорили вам, что пожнете бурю)”35. Ни для кого сегодня не является секретом, что страна бен Ладена – Саудовская Аравия – в течение десятилетий финансировала исламских экстремистов. Без поддержки определенных кругов Саудовской Аравии бен Ладен никогда не мог бы стать тем, кем он сейчас является. Запад увидел после 11 сентября ликующие толпы палестинцев, сжигающих американские флаги, услышал мудро трактующих происшедшее египетских интеллектуалов – так, что было ясно, с кем их сердца. В Пакистане матери в массовом порядке начали называть младенцев Усамами. Сами американцы признают, что “от одного конца арабского мира до другого слышен неумолчный бой барабанов антиамериканизма... Арабские собеседники американцев говорят, что их регион имел бы необходимую стабильность, если бы США способствовали разрешению палестино-израильского конфликта, и что резкий антиамериканизм был вызван второй интифадой, развернувшейся в сентябре 2000 г.”36 Элемент противостояния мировых цивилизаций достаточно очевиден. Цивилизационные различия можно не признавать, но они так или иначе выходят на поверхность сегодня и будут важнейшим фактором в будущем. Озлобленные, потерпевшие поражение на своей территории фундаменталисты обернулись к тому, что считают источником своих политических поражений, своей маргинальности, своего унижения. Ислам можно считать авангардом. “Они ненавидят Соединенные Штаты, Германию и Францию... Они превозносят свои традиции и веру, хотя эти традиции уже не могут дать им всего мира. При этом взрывная демография ислама захлестывает и Запад. Воинствующий ислам пришел в движение”37. Следует отметить, что сотни тысяч молодых и энергичных цивилизационных защитников ислама приобщились к современной технике и западной организации в ходе этого нового периода “бури и натиска”, когда практически все границы исламского мира стали представлять собой линии фронта – от Сараево и Грозного на севере до Коломбо на юге, от Алжира на западе до Филиппин на востоке. Самоутверждение, все более часто насильственное, относится ко всем основным аспектам современной жизни, прежде всего к правам человека. Ислам в этом вопросе противоречил западной попытке подчинить себе все остальные цивилизации еще со времени формирования второй (после Лиги наций) общемировой организации – ООН – во второй половине 1940 х годов. По поводу Всеобщей декларации прав человека делегация Саудовской Аравии выдвинула в 1947 г. свои возражения, особенно по поводу параграфа 16, касающегося положения женщин: “Авторы (западные. – А.У.) проекта декларации брали во внимание преимущественно стандарты, признаваемые западной цивилизацией, и игнорировали более древние цивилизации, в которых институт брака доказал свою мудрость на протяжении столетий. Не следует Комиссии провозглашать превосходство одной цивилизации над другими ради установления единого стандарта, обязательного для всех стран мира”38. Настойчивость исламского мира, во многом противопоставившего себя западному миру, стала ощутимой в 1970 е годы: инициативы ОПЕК, иранская революция и пр. Уже тогда началась отчаянная борьба против того, чтобы “западный конструкт ограниченной применимости” был признан всемирно универсальным. Исламский мир не пожелал взять в качестве эталона набор стандартов, ограниченный цивилизационными правилами Соединенных Штатов, Великобритании и Франции. Мусульманская историческая матрица не совпадала с канонами либерального индивидуализма, и ей помогла марксистская критика прав человека, антропологическая критика высокомерия буржуазного империализма XIX века, отрицание универсализаторских претензий просвещенческой мысли североатлантического мира. Западная интеллектуальная гегемония превратилась в объект яростной критики: не имея возможности более владеть всем миром, Запад стремится замаскировать свою волю в якобы нейтральном и универсальном языке гражданских прав, которые навязываются без разбора всему миру. Примерам “идейного” столкновения цивилизаций, особенно открыто ощутимых в противостоянии с мусульманским миром, несть числа. Скажем, администрация Клинтона поддерживала избирательные права женщин в Катаре, Омане и Кувейте; поддерживала основы парламентаризма в Йемене и в других странах. (Но когда речь зашла о двух “краеугольных камнях” американской политики в арабском мире – Египте и Саудовской Аравии, у Вашингтона опустились руки. Администрация Клинтона особенно опасалась перебрасывания “алжирской болезни” на Египет)39. Имеет ли западный мир на это право? Сомнения гнездятся даже на Западе. “Западные активисты, – полагает М. Игнатьефф, – не имеют права преследовать традиционную культурную практику, если только эта практика продолжает получать одобрение тех, кого она касается. Гражданские права универсальны не как некое культурное предписание, а как язык моральной силы. Роль гражданских прав не в том, чтобы предписывать, а в том, чтобы освобождать их носителей, чтобы они свободно следовали своему предназначению”40. Защитники чистоты мусульманской веры обвиняют американцев в “разлагающем влиянии” на огромные массы приверженцев ислама, на “подлинные” естественные нравы и обычаи мусульманской строгости и убежденности41. Исламские ученые открыто утверждают, что американцы пришли, чтобы доминировать в Саудовской Аравии и “довести ее до ужасающих западных моральных норм”. Особенно воинственно настроенные защитники веры обильно цитируют это место Корана: “Те, кто ведет войну против Аллаха и его апостолов, кто распространяет хаос на земле, должны быть преданы смерти или распяты, или лишены рук и ног, или изгнаны из страны. Они будут преданы позору в этом мире и сурово наказаны в следующем”42. Восприятие Запада, а особенно Соединенных Штатов, в испытывающем горечь отставания мусульманском мире резко сдвинулось к воинственному неприятию. Чем длиннее становились мусульманские очереди в американские консулаты, тем более ощутимым становилось это ожесточение. “Многим, – пишет исследователь вопроса А. Аминат, – США представляются центром жадного, материалистического и не обращающего внимание на других мира, игнорирующего насилие и проповедующего вседозволенность. Поддержка Израиля, помощь непопулярным режимам, реактивные самолеты в небе Ближнего Востока интенсифицировали антиамериканские чувства”43. В результате экстремизм встал у порога многих исламских стран. Практически очевидно, что истоки склонности к озлоблению, насилию, вызову лежат в ощущаемом мусульманами чувстве упадка и поражения при встрече с Западом. “Перед нами, – пишет М. Хоуард, – чрезвычайно глубокая и непреодолимая конфронтация теистического, основанного на традиционной культуре пласта, немногим отличного от Европы Средних веков в их противопоставлении секулярным материальным ценностям эпохи Просвещения… Вот почему продолжительная война была бы ужасной. И даже более ужасными будут ее последствия, если США обратятся к другим странам-“изгоям”, начиная с Ирака”44. И важно отметить то обстоятельство, что главная фронтовая линия пролегает не в непосредственно оккупируемом Западом Афганистане, а в государствах, где правительства модернизируют свои страны – Турция, Египет, Пакистан. Именно здесь приход воинствующего ислама к власти мог бы сместить межцивилизационное противостояние в центр общемирового процесса. Напомним, что влиятельные исламистские движения в Тунисе, Алжире, Египте, Турции были сокрушены прозападными силами в самих этих странах с гласной и негласной поддержкой Запада. Набирающий силу политический ислам ставит в вину Западу несоздание палестинского государства, блокирование политических партий в Алжире и Турции, изоляцию Ирана, Ирака, Ливии, Сирии, Сомали. С точки зрения политического ислама, устремившегося к политическому господству в своем более чем миллиардном мире, Запад сегодня продолжает тысячелетней давности напор крестоносцев на Палестину и реконкисту испанских монархов пятнадцатого века, изгнавших мавров с Пиренейского полуострова, остановивших поступательное движение ислама в Средиземноморье и на Балканах. В цивилизационном противостоянии Западу особую силу набирает авангард исламского фундаментализма, получивший военную подготовку в Алжире в ходе войны за независимость в 1954–1962 гг., в пяти антиизраильских войнах 1948–1973 гг., в иранской и ливийских революциях, в укреплении партии Баас в Сирии и Ираке, исламском самоутверждении боснийцев и албанцев в 1994–1999 гг., в движении талибов, северокавказских и синьцзянь-уйгурских сепаратистов в 1990 е годы. Не без поддержки Запада Усама бен Ладен стал тем, кем он является сегодня для миллионов людей, в ходе военной мобилизации исламского фундаментализма в Афганистане, направленного против советских войск. Центральное разведывательное управление США было активно в Афганистане с 1980 г., оно на протяжении 1980 х годов разместило в Афганистане несколько тысяч тонн оружия45. На американские деньги в Пакистане были созданы лагеря подготовки моджахедов против просоветского правительства Афганистана в 1980 г., когда из США поступили первые английские винтовки “Энфилд”. Идея заставить Москву заплатить за вхождение в Афганистан максимально возможную цену окончательно победила в Вашингтоне в 1983 г.; для этого против коммунизма был полностью развернут исламский радикализм. Речь шла о радикализме суннитского толка с его требованиями всецело подчинить общество шариату, что полностью тогда отвечало интересам Саудовской Аравии, стремившейся утвердить свою исламскую легитимность в противовес шиитскому революционному Ирану. Пакистанские спецслужбы намеревались разыграть карту суннитского ислама, установить контроль над Афганистаном и осуществить прорыв в Среднюю Азию. Вся операция была спланирована совместно ЦРУ США, главой саудовских спецслужб Турки ибн Фейсалом и пакистанской межведомственной разведкой. Основная работа была поручена арабским братьям-мусульманам и пакистанской партии Джамаат-и-ислами. Начиная с 1984 г., тысячи боевиков-исламистов из стран Ближнего Востока двинулись в Афганистан. “Стингеры” поступили на их вооружение примерно через месяц после речи М.С. Горбачева во Владивостоке в августе 1986 г., когда советский лидер сделал первый неприкрытый намек на необходимость ухода Советской армии из Афганистана. Моджахеды уже ощутили страшную силу тяжело вооруженных советских вертолетов “Ми-24Д”, но в сентябре 1986 г. были сбиты “Стингерами” три первых таких вертолета. На Западе вокруг моджахедов вроде бен Ладена была создана аура героев. Складывается впечатление, что западные инструкторы полагали, будто самоотверженные “воины Аллаха” могут наносить удары только в одном, определенном для них направлении. Людей двенадцатого века вооружили военной техникой двадцать первого века, кочевнику-номаду вручили в руки “Стингер” в наивной уверенности, что его целью всегда будут машины только с красными звездами на бортах – без полос. В негостеприимных горах тогда погибли тринадцать тысяч советских солдат, воевавших с бесстрашным исламским порывом, реставрацией традиций джихада, помноженного (при помощи Запада) на хладнокровную организацию, на эффективное использование западных технических средств. В ходе войны против 40-й Советской армии в Афганистан прибыли не менее 25 тыс. волонтеров-арабов, шедших через Пакистан. Рекрутированием этих бойцов занимался, среди других, один из сыновей саудовского миллиардера Усама бен Ладен. В боях за провинцию Пактия в 1987 г. он, вооруженный американским оружием член Исламской партии единства, получил боевое крещение. Здесь же, в приграничных с Афганистаном пакистанских медресе, набрало силу движение Талибан. После поражения советских войск бен Ладен покинул Афганистан, чтобы перенести войну с неверными в другие страны. Здесь – еще до войны в Заливе в 1991 г. – его антиамериканизм принял твердые формы. Он возвратился в Афганистан из Судана в 1996 г., но широкую известность получил в 1997 г., когда в телеинтервью CNN признал свое организационное участие в убийстве в Сомали в 1993 г. 18 американцев. Герой 1980 х годов стал для Запада сатаной 2000 х, а ведь бен Ладен сохранил неоспоримую цельность: он всегда считал себя защитником ислама от посягательств – не важно откуда, с севера или запада, пришли его нынешние и потенциальные противники. Под давлением США Пакистан закрыл несколько тренировочных лагерей в пакистанской части Кашмира. Но эти, тренируемые уже в новом веке для борьбы против Индии, моджахеды, эти борцы за веру, улучшившие квалификацию в использовании современного оружия, никуда не делись. Они являются фактором эффективного насилия в будущем. В соседнем регионе президент Буш, охладевая к Арафату, стал говорить вместо “палестинского государства” о “Палестине”. Но возможность для Буша развязать ближневосточный узел, преуспеть там, где провалились президенты Картер и Клинтон, оказалась призрачной. Зато выросла масса ожесточенных палестинцев, указывающих на клеймо “сделано в США”, находимое на используемых израильтянами ракетах. За период после Второй мировой войны в этом регионе общего ареала исламской цивилизации велись десять крупномасФактор религии. Не все в нашем мире определенно знают, насколько религиозным является американское общество. При общем джефферсоновском отделении государства от религии (Т. Джефферсон считал “Акт о религиозной свободе” своим высшим вкладом в американскую политическую жизнь), трудно представить себе президента, сенатора или члена Палаты представителей – атеиста. Религиозная жизнь в США весьма специфична, здесь мирно уживаются самые различные религии и верования вплоть до удивительных сект и культов. Преувеличить влияние христианской религии для США просто невозможно – это суть и душа Америки. По воскресеньям американцы идут в церковь. Но при всей культурно-этнической пестроте американского общества, фактом является практически абсолютное господство на политической арене США WASP – белых англосаксов протестантов. Уже избрание президента-католика (1960 г.) было своего рода об