Казаков А.А.РОЛЬ СМИ В УСТРАНЕНИИ РАССОГЛАСОВАННОСТИ «ПОВЕСТОК ДНЯ» В РОССИИ: К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ В современной политологической литературе термин «повестка дня» является достаточно устоявшимся и широко используемым. Не вдаваясь в научные нюансы данной категории и учитывая ее историческое происхождение (от англ. – agenda), приведем наиболее общие ее определения, предложенные Словарем современного английского языка издательства Лонгман: «перечень тем, подлежащих обсуждению»; «совокупность мер, которые необходимо принять»; или «вещи, которые у всех на устах»1. Вместе с тем, несмотря на кажущуюся простоту этого образного термина, в сегодняшнем политическом дискурсе «повестка дня» обладает гораздо большим количеством смыслов, нежели принято ей отводить в обыденной речи. Причем расширение ее семантического наполнения происходило постепенно – на протяжении XX и XXI веков – по мере развития теории массовой коммуникации. Отправной точкой в актуализации феномена «повестки дня», на наш взгляд, можно считать изучение воздействия материалов СМИ на общественное сознание классиками коммуникативистики: У. Липпманом («Общественное мнение», 1922 г.), П. Лазерсфельдом и Б. Берельсоном («Выбор народа», 1948 г.), Дж. Клаппером («Воздействие массовой коммуникации», 1960 г.). Позже внимание ученых было обращено к изучению косвенных эффектов масс-медиа: с подачи М. Маккоумза и Д. Шоу они начали рассматриваться в рамках более широкого процесса – «установления повестки дня» (agenda-setting)2. Именно эти исследователи сформулировали три базовые разновидности «повестки дня»: личную или внутреннюю (intrapersonal) – система приоритетов в отношении наиболее важных для самого индивида социальных и политических проблем; межличностную (interpersonal) – система приоритетов в отношении тех проблем, которые индивид обсуждает с членами своей микрогруппы; и предполагаемую общественную (perceived community agenda) – представления индивида о том, какие проблемы являются наиболее важными для того сообщества, к которому он принадлежит3. В дальнейшем предложенное деление прочно вошло в исследовательский арсенал ученых, занимавшихся схожими проблемами. При этом как сами авторы теории «установления повестки дня», так и их последователи исходили (и исходят сегодня) из того, что главным субъектом формирования данных разновидностей «повестки дня» являются СМИ. Именно им отводится ключевая роль в определении содержания публичной «повестки дня». И именно к этому сюжету – механизмам формирования общественной «повестки» посредством масс-медиа – чаще всего обращаются современные авторы4. Между тем, помимо сугубо общественной «повестки дня», в политической науке выделяют также и другие ее разновидности. Так, например, в своей работе «Исследование государственной политики: циклы и подсистемы политики» М. Говлет и М. Рамеш отдельно рассматривают системную (или публичную) и институциональную (или формальную) «повестки». «В системную повестку дня входят все проблемы, заслуживающие публичного внимания (к примеру, проблемы системы образования, охраны здоровья, окружающей среды и т.д.). Собственно говоря, системная повестка дня – это повестка дня общества, поскольку она включает сотни важных общественных проблем, требующих решения с помощью институтов власти. Вместе с этим, лишь небольшая часть проблем системной повестки дня попадает в поле зрения власти. Проблемы, на которые власть обратила внимание, приняв к рассмотрению, автоматически перекочевывают из уровня системной (публичной) повестки дня в институциональную повестку дня. Следовательно, публичная повестка дня является регламентом для обсуждения, а институциональная – повесткой дня для действия, что указывает на начало процесса политики относительно этой проблемы»5. Очевидно, что системная (публичная) «повестка дня» в интерпретации Говлета и Рамеша – суть то же самое, что общественная «повестка» в понимании исследователей, которые упоминались выше. А институциональная (формальная) «повестка» – это набор тем, которые являются приоритетными уже не для социума, а для власти. Примерно об этом же пишет и эксперт Центра политических технологий (г. Москва) Г. Ковалев. Он обосновывает наличие т.н. «политической повестки», включающей в себя список проблем, которые считаются не просто важными, но требующими для своего решения вмешательства государства6. Разделяя общую логику размышлений этого ученого, позволим себе возразить ему в том, что конкретно понимать под «политической повесткой дня». На наш взгляд, данная категория должна подразумевать не столько проблемы, которые можно решить только усилиями государства, сколько, вообще, те сюжеты (вне зависимости от уровня их сложности), которые само государство считает для себя приоритетными. Так, например, для решения демографической проблемы, безусловно, необходимо участие государства. Однако само политическое руководство страны вовсе не обязательно будет считать эту проблему ключевой. Стало быть, ее не будет и в политической «повестке». Если взять за основу предложенное нами понимание, то подобная градация общей «повестки дня» на общественный и властно-политический сектора в целом представляется не лишенной оснований. Кроме того, что у них совершенно разные носители (отдельная личность, социальная группа или общество – в первом случае и правящая элита – во втором), эти две разновидности «повесток», по нашему мнению, также разнятся между собой по содержанию и субъекту их формирования. Что касается содержательного наполнения каждой из них, то здесь мы склонны согласиться с мнением все тех же М. Говлета и М. Рамеша, в приведенной выше цитате утверждающих, что лишь часть системной (читай – общественной) «повестки дня» соответствует структуре своего институционального (то есть политического) аналога. В вопросе же о субъектах формирования общественной и властной «повесток» мы полагаем, что публичная «повестка дня» складывается преимущественно под воздействием СМИ, а политическая – под влиянием интересов и намерений руководства государства либо же сил, способных диктовать ему свои условия. При этом, если в отношении решающей роли СМИ в определении общественной «повестки» в науке наблюдается относительное единодушие, то вопрос о факторах, детерминирующих «повестку дня» власти, с одной стороны, является гораздо более дискуссионным и менее разработанным – с другой. Так или иначе, но разность носителя, содержания и субъекта формирования этих «повесток», на наш взгляд, являются достаточными основаниями для того, чтобы считать их самостоятельными феноменами. Более того, та роль, которую играют в этих процессах СМИ, позволяют говорить о существовании третьей разновидности «повестки дня» – медийной или информационной. Необходимо отметить, что подобный подход встречается в науке значительно реже предыдущих. Разумеется, проблеме политического потенциала и воздействия медиа-структур на общественное сознание традиционно уделяется много внимания. Однако исследования данного сюжета именно в таком ракурсе – через «повестку дня» – являются, скорее, исключением из правил. По крайней мере, на сегодняшний день нам удалось обнаружить совсем немного работ, в которых говорится о существовании медийной «повестки дня». Одну из них мы уже упоминали. Г. Ковалев определяет информационную повестку как набор из пяти-семи различных тем, предлагаемых новостными СМИ для ознакомления обществу7. От себя добавим, что эти темы должны регулярно предлагаться аудитории в течение более или менее длительного периода времени. Не отрицает возможности СМИ самостоятельно формировать «повестку дня» (не уточняя, правда, какую) и М. Мамонов8. Очевидно, что от общественной и политической «медиа-повестка» отличается как содержанием, так и своим носителем: в данном случае им будет не социум и не власть, а сами СМИ. В этой связи мы убеждены, что рассмотрение информационной «повестки дня» в качестве самостоятельного феномена способно привести к весьма значимым как для политической теории, так и для практики научным результатам. Вообще, если исходить из того, что политический процесс – это многоуровневое пространство с большим количеством субъектов, то при желании собственные «повестки дня» можно выявить практически у каждого более или менее значимого политического актора. Так, если говорить об институтах власти конкретного государства, свои артикулированные политические интересы (читай – «повестки») легко обнаружить у власти федеральной, у власти отдельного региона и муниципалитета. На уровне международных отношений количество субъектов «повестки дня» значительно увеличивается: к традиционным государственно-властным институтам добавляются самые разнообразные над- и негосударственные организации, движения и объединения. Если же выйти за пределы властного политикума, то собственные политически ориентированные установки найдутся и у институтов гражданского общества, и у бизнес-структур, и у различных профессиональных и этнических сообществ, и т.д. Иначе говоря, деление «повестки дня» на политическую, общественную и медийную составляющие представляет собой лишь часть огромного спектра ее разновидностей, а значит, вполне уместно говорить о существовании множественности «повесток». На наш взгляд, в условиях подобной фрагментарности нередки случаи, когда «повестки» самых различных политических субъектов между собой разобщены и потому не составляют внутреннего смыслового единства. Скажем, интересы и мотивация деятельности власти никак не совпадают с устремлениями общества, либо же лишены «общего знаменателя» установки этнических и профессиональных общностей. Более того, подобная множественность, по нашему мнению, серьезно осложняется тем, что иногда «повестки» оказываются не только предельно разобщенными между собой, но и вступают в прямое противоречие друг с другом. В условиях разности интересов и потребностей отдельных политических субъектов вполне закономерным представляется и конфликт их «повесток»-устремлений. Так, например, политическая практика знает массу примеров того, как власть пытается искусственно формировать «повестку дня» общества в случаях, когда реальное содержание этой «повестки» ей невыгодно: скажем, если государству не удается эффективно решать острые социальные проблемы, оно может попытаться сфокусировать внимание людей на международных процессах. Вкупе с лавинообразным ростом количества самих «повесток» такие «напряженности» между ними создают видимость бессистемности и хаотичности политического процесса. При первом рассмотрении складывается ощущение, что система в целом находится в кризисе, так как не работают либо же вообще напрочь отсутствуют важнейшие коммуникационные каналы и механизмы, призванные обеспечивать согласованное функционирование властных институтов. Для иллюстрации данного тезиса обратимся к сфере межгосударственного взаимодействия России и США. Очевидно, что в отношениях этих двух стран уместно говорить о наличии достаточно большого количества «повесток дня» различных политических субъектов. У действующих властей указанных государств имеется собственный набор актуальных тем и интересов, входящих в т.н. «официальную повестку»: сотрудничество в сфере международной безопасности, совместное участие в решении глобальных проблем, «пере(за)грузка» отношений и т.д. Помимо этого, на все том же политическом межгосударственном уровне существует и т.н. «негласная повестка», включающая в себя риторику и России, и США о претензиях на мировое лидерство и статус сверхдержав. Естественно, что уже между этими двумя «повестками» наличествует определенное, если не противоречие, то разнонаправленность и напряжение. Кроме названных, в сфере российско-американских отношений присутствуют и другие, напрямую не связанные с политикой «повестки». Общественная, например. Для многих россиян Америка за последние несколько десятилетий стала чуть ли не образцом стиля и образа жизни, своего рода эталоном, к которому нужно стремиться. С другой стороны, для американцев Россия – это по-прежнему загадочная и зачастую пугающая своей дикостью и неизведанностью страна. Совершенно иные приоритеты и ценности можно легко обнаружить в «повестках» бизнес-сообществ, научных кругов, культурных деятелей, спортсменов, медиков двух стран и т.п. Какую сферу российско-американских отношений мы ни взяли бы, везде обнаружится определенное рассогласование либо «повесток дня» одного уровня, либо же между «повестками» различных уровней. Результатом же подобных несовпадений чаще всего являются проблемы в коммуникационном взаимодействии двух стран, которые, в свою очередь, способны усложнить и без того непростые отношения между Россией и Америкой. Вместе с тем, позволим себе предположить, что наблюдаемая бессистемность и кажущаяся хаотичность «повесток дня» – это вовсе не окончательный «диагноз» политической системы. На наш взгляд, одним из ключевых рычагов, при помощи которых можно устранить подобную рассогласованность, являются средства массовой информации. Представляется, что именно СМИ способны выполнять в отношении огромного количества самых разнообразных «повесток» целый набор упорядочивающих и структурирующих функций. Прежде всего, СМИ призваны аккумулировать различные виды «повестки дня». По большому счету, любой из вышеупомянутых подвидов «повестки дня» приобретает политический характер лишь тогда, когда он артикулируется в средствах массовой информации. Такое объединение и перевод изначально разрозненных и разноформатных политических установок на единый медиа-язык, на наш взгляд, уже является весомым залогом интеграции коммуникационной составляющей политического пространства. Более того, СМИ могут не только аккумулировать уже существующие, но и самостоятельно генерировать собственные «повестки», делая достоянием общества и власти факты, до этого скрытые от всеобщего внимания. Кроме этого, медиа-структуры обладают возможностями определенным образом форматировать уже существующие «повестки» – изменять ракурс их рассмотрения, сужать или расширять проблемное поле и т.п. Тесно с этим связана и возможность СМИ ранжировать имеющиеся «повестки». Известно ведь, что любой, даже самый мелкий и сугубо индивидуальный повод, может приобрести общегосударственную, а порой и международную, значимость, если на него обратят внимание масс медиа. Примеров этому можно привести сколько угодно много. Те же сюжеты, на которые уже было обращено внимание, пресса распределяет в соответствии с уровнем ей самой определяемой важности. Наконец, еще одной частью интегративного потенциала СМИ является их способность управлять «повестками». Именно они задают темп рассмотрению тех или иных вопросов, определяют тональность медийного дискурса, выбирают направленность информационных кампаний и т.д. На наш взгляд, все это вместе как раз и определяет возможности СМИ по упорядочиванию внушительного массива разнообразных «повесток дня». В этом отношении политическая роль медиа представляется нам особенно важной: из придатка политической системы СМИ превращаются в ее базовый элемент, обеспечивающий нормальное осуществление политического процесса. Проводя аналогии с устройством автомобиля, можно даже сказать, что СМИ – это своего рода «раздатка» политики. Без нее система не способна не только к развитию, но и просто к эффективному функционированию. Основная проблема видится нам здесь в том, что описанные выше ресурсы СМИ зачастую существуют только в теории, а на практике реализуются в нашей стране из рук вон плохо. В этом смысле Россия представляется нам весьма показательным примером. Уподобление СМИ четвертой власти в последнее время у многих совершенно обоснованно вызывает лишь улыбку. На наш взгляд, современные российские масс медиа гораздо больше ориентированы на власть и ее «повестку дня», нежели на социум с его интересами, проблемами и системой приоритетов. В этом плане довольно красноречивым, по нашему мнению, является тот факт, что сегодня в традиционных СМИ практически не осталось т.н. «колонок читателя», в которых рядовые представители общества могли бы высказать свое мнение. В электронных изданиях, разумеется, такая возможность имеется, однако постоянными пользователями сети Интернет в России по-прежнему является лишь часть общества. Недостатка же информации о деятельности власти, напротив, как правило, не наблюдается. Таким образом, вопреки приводившимся выше мнениям, СМИ отнюдь не формируют общественную «повестку дня», а все чаще используются властью в качестве орудия для внедрения ее собственной «повестки» в массовое сознание читательской аудитории. Тем самым они практически не выполняют функции по аккумулированию, генерированию, форматированию, ранжированию и управлению многообразием «повесток», занимая вместо этого подчиненно-обслуживающее по отношению к политической системе положение. Причин сложившейся ситуации может быть несколько. Ее истоки можно обнаружить в том числе и в историческом опыте развития отечественного медиа-пространства. По большому счету, если не брать в расчет непродолжительный период существования партийной прессы в начале двадцатого века, в России и в СССР СМИ всегда так или иначе зависели от государства. Преодолеть эту традицию за одно-два десятилетия вряд ли возможно. Однако списывать все на историческое наследие тоже, наверное, неправильно. Судя по всему, имеют место и другие основания нынешней роли СМИ. Вполне вероятно, что обслуживать интересы государства, а не общества медийщиков заставляют сложившиеся сегодня экономические реалии. Выйти на самоокупаемость в существующих условиях практически невозможно, а потому приходится отстаивать интересы того, кто готов за это заплатить. Чаще всего таким субъектом становится государство. Достаточно тесно с экономической причиной переплетается и политическое основание, а именно то, что сама власть допускает для себя возможность не только внедрять через СМИ в общественное сознание собственную «повестку», но и создавать такие условия, когда ничего другого медиа-структурам фактически не остается. Наконец, не стоит сбрасывать со счетов и еще одну возможную причину – нежелание самих СМИ налаживать коммуникационные связи и каналы обратной связи с обществом. Охотно допускаем, что данное занятие вполне может показаться им достаточно трудоемким, хлопотным и в чем-то даже опасным. Особенно учитывая то, что реальная общественная «повестка» вряд ли понравится власти. В этом смысле гораздо приятнее внедрять то, что предлагается сверху, чувствовать себя уверенно и не опасаться за судьбу своего информационного ресурса. Мы полагаем, что, скорее всего, в реальности имеет место сочетание всех этих и, возможно, других – оказавшихся вне нашего внимания – причин. Однако в любом случае данная проблема нуждается в отдельном изучении. Ключом же к ее решению вполне может быть сравнительное исследование опыта медийного регулирования различных «повесток» в отдельных странах. Так, например, на данный момент нам кажется особенно продуктивным соотнесение российских и американских реалий. Качественный сравнительный анализ механизмов взаимодействия «повесток дня» с участием СМИ в этих государствах наверняка позволил бы сформулировать целый ряд полезных для нашей страны и отечественной политологической науки рекомендаций. 1 См.: Longman Dictionary of Contemporary English. International students edition. Edinburgh Gate, Harlow, England. 1995. С.27. 2 Maxwell McCombs, Donald L. Shaw. The agenda-setting function of mass-media // Public Opinion Quarterly, 1972, vol. 36. 3 Цит. по: Дьякова Е., Трахтенберг А. Массовая коммуникация и проблема конструирования реальности: анализ основных теоретических подходов. – Екатеринбург: УрО РАН, 1999. С. 77. 4 См., напр.: Дьякова Е. Массовая коммуникация и власть – Екатеринбург: УрО РАН, 2002. 227 с.; Зимин М. Эффективность медиатизированной массовой коммуникации в избирательном процессе: теоретические модели и электоральная практика / http://www.ej.kubargo.ru/2006/04/11. Просмотр от 2.05.2011; Мамонов М. Роль политических субъектов в формировании приоритетов межличностной «повестки дня» россиян // Политэкс. 2008. №3. С. 97-107. 5 Цит. по: Куц Г. «Установление повестки дня» и политический режим: проблема корреляции / Изменение России: политические повестки и стратегии. Международная научная конференция. Тезисы докладов. – М.: РАПН, 2010. С. 121. 6 Ковалев Г. Символизация политической власти: концептуальное поле исследования / http://polite.com.ua/library/3693-.html. Просмотр от 3.05.2011. 7 Там же. 8 Мамонов М. Указ. соч.