Раздел 2СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ РОССИИ И УРАЛА А. М. СафроноваПОСТУПЛЕНИЯ НОВЕЙШИХ ИЗДАНИЙАКАДЕМИИ НАУК И ИНОСТРАННОЙЛИТЕРАТУРЫ В БИБЛИОТЕКУ ЕКАТЕРИНБУРГАВ 1736 г. КАК ВАЖНЫЙ ЭТАПЕЕ КОМПЛЕКТОВАНИЯ ТАТИЩЕВЫМ История комплектования уникального книжного собрания российской провинции, какой стала Екатеринбургская казенная библиотека благодаря усилиям начальника уральских заводов в 1734–1739 гг. В. Н. Татищева, имеет белые пятна, одно из которых и призвана ликвидировать эта статья. В литературе отсутствуют данные о крупных партиях литературы, поступивших в 1736 г. из Книжной палаты Академии наук, по горно-заводскому делу, химии, математике, медицине и другим отраслям знаний, о чем уже было заявлено в наших публикациях1. © А. М. Сафронова, 2008 Особый интерес к этим книгам определен рядом факторов. Это были первые партии специальной литературы, подобранные академической Книжной палатой вслед за учебными пособиями для открывавшихся в Екатеринбурге немецкой и латинской школ. В их составе и первая крупная партия естественно-научной литературы, выписанная академическим начальством из-за рубежа специально для уральских заводов. Сам состав этой литературы чрезвычайно интересен и многообразен, и, судя по нему, эти издания должны были сыграть значительную роль в подготовке уральских специалистов различного профиля. Все эти поступления явились результатом первых, неизвестных нам заказов книг для уральских заводов, сделанных лично Татищевым в 1735 г. и выполненных Академией наук в несколько этапов. Если о других поступлениях книг в Екатеринбург в 30-е гг. XVIII в. сохранились различного рода документы (протоколы уральской Канцелярии с решениями о их заказе, промемории в Академию наук со списками заказанных книг, ответные промемории с приложением списков готовящейся к посылке литературы, ее отправке в Екатеринбург и т. д.), то поступления 1736 г. оказались «скрытыми», поскольку осуществлялись не путем официальной переписки уральского ведомства с Академией наук, а через частное лицо, в роли которого выступал гитенмейстер Якоб Готлиб Улих, уроженец Саксонии, работавший на уральских заводах по контракту и оказавшийся в столице в связи с намерением Татищева отправить его в Западную Европу с целым рядом специальных поручений. Он поддерживал сношения с Татищевым путем переписки, отзвуки которой мы находим в протоколах уральской Канцелярии, на заседания которой Татищев выносил важные вопросы, поднятые Улихом и требующие принятия коллективных решений. В делопроизводстве Канцелярии отложилось и несколько писем Улиха, отправленных из столицы. При поступлении в Екатеринбург в 1736 г. книги были распределены среди различных учреждений и попали, видимо, в пробирную лабораторию, в госпиталь, а затем в аптеку, школы. Часть книг осела на полках казенной библиотеки. Возможно, некоторые издания оказались на руках у Татищева. Эти книги перестали попадать в поле зрения властей и учитываться в последующих списках книг. Главная же причина непрозрачности поступлений 1736 г. заключалась в том, что они остались неоплаченными уральскими властями, деньги за них так и не были отправлены в адрес Академии наук. Несколько указов Генерал-берг-директориума уральской Канцелярии требовали сообщить, сколько денег было отправлено с гитенмейстером Улихом в 1735 г., приняты ли от него книги, сочтен ли он. Эти указы являлись реакцией на промемории Академии наук о возмещении долга за выданные Улиху в 1735–1736 гг. книги, отправленные им на Урал. В первый раз сведения были запрошены указом от 27 августа 1738 г., затем 26 января 1742 г. и, наконец, 12 мая 1742 г. уже восстановленной Берг-коллегией2. Но уральское начальство, оставив без ответа эти запросы, так и не пролило свет на историю этой закупки. Поэтому особое значение приобретает знание состава литературы, пришедшей на Урал в 1736 г. как важной составной части Екатеринбургской библиотеки, долгие годы остававшейся неизвестной исследователям. Попытаемся раскрыть историю этих поступлений, охарактеризовать их состав, по возможности провести атрибуцию отдельных изданий. Начнем с выяснения обстоятельств заказа этой литературы. В первые месяцы пребывания на Урале Татищев наметил ряд мер по поднятию уровня заводского производства, улучшению подготовки квалифицированных кадров, распространению просвещения в крае. Он решил отправить Улиха в Богемию и Саксонию для найма большой партии мастеров, необходимых казенным заводам Урала и Сибири, и устройства для обучения там юношей — детей заводской администрации — различным наукам. 2 января 1735 г. Татищев составил подробную инструкцию для Улиха, в которой расписал все поручения: определил, каких специалистов и на каких условиях принимать, чему обучать юных уральцев, с кем поддерживать связь и т. д.3 Особо оговаривалось поручение о приобретении за рубежом печатных изданий: «…кн[и]г полезных к заводам, которых здесь нет, а к заводам полезны, а наипаче печатные уставы или законы, как содержатся заводы в Саксонии и Богемии казенные и помещичьи, купить и все оное привести с собою или выслать наперед»4. Таким образом, Татищев намеревался использовать предстоящую поездку Улиха как канал приобретения за рубежом литературы для нужд уральских заводов, в частности — для разработки законопроектов, регулирующих проблемы взаимоотношений государства и владельцев частных предприятий. В тот же день Татищев составил доношение Анне Иоанновне об отправке Улиха за границу и обучении в гимназии Академии наук четырех лучших детей управителей заводов5. Ни в протоколах уральской Канцелярии, ни в дневальной книге личной канцелярии Татищева никаких его распоряжений, конкретизирующих состав книг, подлежащих закупке за рубежом, не зарегистрировано. 16 января 1735 г. была составлена промемория в Академию наук, подписанная Татищевым и членом Канцелярии Андреем Хрущовым, о подборе книг для открывающихся иноязычных школ, которую доставил в столицу Улих6. Возможно, Татищев не успел составить примерный список литературы, а может, передал его Улиху в приватном порядке. Во всяком случае, Улиху был передан список книг, которые следовало закупить в Книжной палате Академии наук. Заграничной миссии Улиха Татищев придавал большое значение и надеялся, что верховная власть поддержит его инициативу, но он ошибся. В середине августа 1735 г. Улих писал Татищеву, что он кабинет-министров об отправлении просит «и всегда обнадеживаем скорым определением» бывает, но уже более пяти месяцев вопрос никак не решится, денег на пропитание ему и молодым людям не хватает, «отчего вскоре крайняя нужда явитца». В Петербурге Улих нашел иноземцев, пожелавших ехать на Урал: часового мастера, архитектора, учителя знаменования и других, но без указа Канцелярии нанять их не может7. Получив это письмо, Татищев сразу же вынес его рассмотрение на заседание Канцелярия Главного заводов правления. 20 сентября уральское начальство решило писать в Сенат, просить освидетельствовать и принять архитектора и учителя знаменования, а также часового мастера, если он умеет делать большие часы. Нужны были также мастера, умеющие делать хорошую сталь или «острые, яко токарные, столярные и плотнишные снасти… а сверх того весьма же нужен искусной аптекарь и пробователь или химик». Решено было отправить Улиху указ о поиске таких людей и представлении их в Сенат8. На следующий день Татищев обратился с письмом к кабинет-министрам по поводу Улиха: «ежели то отправление изволите находить сумнительно, то прошу покорно, чтоб его суда возвратить, ибо он нам и здесь надобен, а учеников определить в Академиу»9. Татищев сообщал, что в специалистах, найденных Улихом, «нам немалая нужда», особенно нужен «часовой, ежели большие [часы] на башни умеет делать». Он просил Кабинет министров «напамятовать» Сенату о найме этих трех человек и «других нуждных, ежели сыщутся»10. По-видимому, это письмо Татищева дало повод кабинет-министрам напрямую отказать в отправлении Улиха за границу. Указом от 29 октября 1735 г. они уведомили Татищева: «присланной от вас гитенмейстер Улих и с ним ученики отправлены к вам возвратно, ибо принадлежащие к заводам мастера из Саксонии особые выписаны будут, при которых и оные ученики обучатца могут»11. Но только 29 января 1736 г. юноши вернулись в Екатеринбург, о чем имеется запись в дневальной книге канцелярии Татищева12. Улих же по решению столичных властей был отправлен на Олонецкие заводы и Медвежий остров, потом занимался переплавкой привезенного с острова серебра в Петербурге13. По-видимому, в связи с изменением ситуации и утратой надежды на скорую отправку Улиха за рубеж, где он должен был приобрести необходимую для заводов специальную литературу, ему поручили закупить ее в Петербурге, в Книжной палате Академии наук. Все заказы книг для нужд заводов проходили через Канцелярию, на ее заседаниях заслушивались списки заказываемых в центр изданий, результаты слушаний обязательно протоколировались. Исключения начались лишь во второй половине 1736 г., когда Татищев начал запрашивать литературу в Академии наук за казенный счет и от себя лично14. Просмотр ежемесячных книг протоколов за весь 1735 г. свидетельствует, что вопрос о поручении закупки литературы Улиху в Академии наук на заседаниях Канцелярии не рассматривался. Поэтому с полной уверенностью можно утверждать, что эта инициатива исходила от Татищева, только он мог отдать это распоряжение в личном письме Улиху, вероятно, тогда и определил состав книг, которые надо было заказать в Академии наук. Безусловно одно: Татищев не мог доверить важнейшее дело — определение конкретного состава большой партии специальной литературы — рядовому исполнителю. Прямое указание на существование списка книг, которые Улиху следовало приобрести, находим в протоколе заседания Канцелярии от 11 февраля 1736 г. В этот день заслушивались письма, присланные из столицы от Улиха «о присылке при том взятых из Академии в казну, також и доктору, и лекарю по реэстру кн[и]г (выделено нами. — А. С.) и посланных для научения в Саксонию школьников возвратно»15. Находка этого списка книг позволила бы точно знать, какие книги заказал Татищев, дала бы более полное представление о его познаниях в области литературы по различным сферам знания, о его интересах. Одновременно это позволило бы соотнести список-заказ и список полученных по нему книг и установить, какие издания не удалось приобрести по этому заказу. Поскольку официальной переписки Академии наук с уральской Канцелярией по поводу приобретения этой специальной литературы не существовало (Улих передал заказ Академии, он же получил книги на руки, организовывал их отправку в Екатеринбург), сведения об этих книгах чрезвычайно скудны. Поэтому особое значение приобретает документ, выявленный нами в делах уральской Канцелярии и введенный в научный оборот путем публикации. Это копия счета академической Книжной палаты, датированная августом 1738 г., под заглавием: «Получено из академической Книжной полаты в Сибирскую и Казанскую Канцелярию разных кн[и]г и отдано студентам, присланным из Екатеринбурха…»16. Этот счет был предъявлен в связи с задолженностью уральских властей за полученные книги. В счет вошла литература, выданная в пользу заводов, начиная с апреля 1735 г. по февраль 1738 г. на сумму 271 руб. 73 коп. В апреле 1735 г. Улих внес за учебные книги, подобранные для иноязычных школ, лишь 100 руб., остальные 171 руб. 73 коп. продолжали числиться на уральских заводах в качестве долга. На левом поле счета имеются пометы о выдаче Улиху литературы в апреле 1735 г., трех партий в 1736 г. (в феврале, июле, октябре) и юношам из Екатеринбурга, учившимся в Академии наук, в разные числа и месяцы 1737 г. и в феврале 1738 гг. Если об учебных пособиях, подобранных для иноязычных школ и врученных Улиху в апреле 1735 г. для отправки на Урал, имеются сведения в промемории президента Академии наук И. А. Корфа от 10 мая 1735 г. (к которой прилагался их реестр на сумму 107 руб. 16 коп.)17; а о книгах, выданных уральцам-гимназистам в 1735 — начале 1738 гг., дает представление специальный реестр книг, отправленных с ними на Урал18, то только счет, выставленный Книжной палатой уральским властям, позволяет реконструировать состав новейших академических изданий и специальной иностранной литературы, высланных в казенную библиотеку Екатеринбурга в 1736 г. Именно этот документ позволяет раскрыть еще одну неизвестную страницу начального этапа формирования Екатеринбургской библиотеки. Описание книг в документе дано в двух-трех словах в русской транскрипции с искажением фамилий авторов (например: «1 Воитс Шац камер в переплете»; «1 Соммертови. Лексикон в переплете»), в отношении 10 книг автор не указывался, из-за этого затруднительно понять, какая книга и какого автора имелась в виду (например: «Голландишер гертнер…»; «Вояже летармария…»). В двух правых колонках указывалась цена книг в рублях и копейках. Число томов в счете не оговаривалось за исключением одного случая: «Скриферс Зелен сац 2 в переплетах», в отношении других изданий употреблялся термин «в переплете», но он использован формально, как и число 1 перед названием книги: как оказалось, среди них были издания и в двух-трех томах. Атрибуция книг по таким скудным данным крайне затруднительна. Исключение составляют российские издания, которые можно отыскать и без выходных данных в «Сводном каталоге русской книги» XVIII века (1725–1800)», дополнительно используя хронологический указатель, позволяющий ориентироваться в изданиях, появившихся на свет не позже 30-х гг. XVIII в. Названия пяти иностранных изданий нашли в списке, отправленном Татищеву в апреле 1739 г., по его запросу о том, какие книги пришли в Екатеринбург после его отбытия в Самару в июне 1737 г. По непонятной причине (стояли рядом на полке?) в июльской партии 1737 г. числились два тома Бургаве и три тома Сведенборга, врученные Улиху в 1736 г., причем с указанием всех необходимых данных: автор, название, место и год издания, количество томов, формат, язык издания19. Так же подробно книги описаны в сводном списке Екатеринбургской библиотеки от 10 сентября 1739 г., составленном по указу Генерал-берг-директориума от 18 июня 1739 г.20 В личное собрание Татищева попали книги Длугоша (2 тома), Зоммергофа, Гертвига, Лемери; в июльскую партию 1737 г. — по-прежнему книги Бургаве и Сведенборга. В итоге удалась атрибуция 10 иностранных изданий21. Названия прочих изданий разыскивались в электронных каталогах библиотек Германии. Согласно счету Книжной палаты 17 апреля 1735 г. одновременно с вручением Улиху книг для иноязычных школ (о которых сообщал и президент Корф) ему был передан еще ряд изданий на сумму 5 руб. 83 коп. Но если эти издания были вручены Улиху в один день с книгами для школ, возникает вопрос: почему они не вошли в список книг, отправленный Корфом в Екатеринбург, и их цена не была учтена как долг уральской Канцелярии? Там речь шла только о необходимости доплатить к 100 руб. 7 руб. 16 коп. за школьные пособия. Эта вторая партия книг, на наш взгляд, могла быть вручена Улиху позже, в конце 1735 — начале января 1736 г., просто составители счета, а возможно, и переводчики документа на русский язык в Генерал-берг-директориуме, через который был отправлен счет, забыли проставить дату на левом поле, и получилось, будто книги были выданы вместе с учебниками. Объяснить появление этой партии, дополнительной к школьной, помогает обращение к «Сводному каталогу русской книги» XVIII в. Это были новейшие издания академической типографии 1735 г.: «Описание и употребление универсальных солнечных часов, зделанных от Исаака Брукнера механика при Императорской Академии наук» с параллельным текстом на немецком и русском языках; «Генеральный регламент»;«Артикул воинский с кратким толкованием»; «Трактат о дружбе и коммерции», заключенный Россией с Великобританией; календарь на 1736 г.; «Российские речи», под которыми подразумевалась речь о чистоте русского языка, произнесенная В. Тредиаковским 14 марта 1735 г. перед членами Академии наук во время первого заседания Российского собрания22. Других изданий с ключевым словом «речь» в типографии Академии наук в это время не выходило. Татищев мог узнать о готовящихся изданиях из каталога печатной продукции Академии наук 1735 г., из газеты «Санкт-Петербургские ведомости» и заказать дополнительно эти издания через Улиха. Кроме того, в эту партию литературы вошли«Ведомости» и «Примечания» к ним на русском и немецком языках. Всего 10 изданий. И приобретены они были не случайно. Описание универсальных солнечных часов Брукнера могло пригодиться для изготовления и ремонта часовых механизмов на уральских заводах: вопрос о найме часового мастера вот-вот должен был решиться. В Екатеринбурге «у вождения часов» с лета 1734 г. находился ссыльный мещанин Алексей Протопопов, по окончании ссылки в ноябре ему не разрешили отбыть в Рафаилов монастырь, приказали «к вождению и к починке часов обучать безскрытно» двух назначенных к нему учеников23. Не отпустили Протопопова и по прошествии двух лет: направили к вождению часов на строящийся Кушвинский завод, где он должен был обучить кого-нибудь из горных учеников заводить и «поправлять» часы24. Только в феврале 1737 г. из Москвы прибыл часовой мастер Василий Свешников, нанятый московской конторой Генерал-берг-директориума, который умел «водить и поправлять» часы «стенные», «башенные», «боевые», «указательные» и согласился обучить этому учеников; с ним прибыли в Екатеринбург трое «стенных часов», инструменты25. Проблема часов для заводов стояла остро: по ним надо было начинать и заканчивать работы. Для этого использовались и солнечные часы. В делах Канцелярии находим немало просьб из подчиненных начальств, заводских контор о присылке часов и приказах членов Канцелярии делать солнечные часы. В личной библиотеке Татищева имелась книга на немецком языке о солнечных часах, зарегистрированная в каталоге 1737 г. под № 335 как «Doppelmeirs Gnomonique od[er] Anweisung der grossen Sonne Uhren. Numb., 1719»26. Книга Брукнера, имевшая параллельный текст на русском языке, могла стать более удобным справочным пособием по изготовлению солнечных часов. Кстати, двое учеников из Екатеринбургской арифметической школы (Терентий Кочкин и Давыд Козицын) по инициативе Татищева были отправлены обучаться инструментальному делу в Академию наук и приказом президента Академии И. А. Корфа с апреля 1735 г. занимались у автора этой книги — механика Брукнера27. «Артикул воинский» и «Генеральный регламент» как важнейшие законодательные акты были необходимы в повседневной делопроизводственной и судебной практике заводов. «Артикул» — это собрание военно-уголовных узаконений, состоящее из 24 глав, разделенных на 209 артикулов. Текст каждого из артикулов сопровождался толкованием его содержания, далее следовали правила производства суда и следствия. «Артикул» разрабатывался с 1711 г., в первом издании (декабрь 1714) отсутствовали тексты указа Петра I, присяги, книги «Процессов» — правил производства суда и следствия. В 1715 г. дополненный «Артикул» издавался дважды, в третьем издании текст был напечатан в две колонки — на русском и немецком языках. Часть экземпляров 4-го издания 1717 г. была дополнена «Книгой о экзерциции»28. Новое издание «Артикула воинского» 1735 г. весьма пригодилось бы в Екатеринбурге: в горно-заводском ведомстве имелись свои военные подразделения: пехотная и драгунская гарнизонные роты, артиллерийская команда. Очень кстати пришлось и новое издание «Генерального регламента»: с приездом Татищева началась реорганизация управления заводами, создавались новые конторы в Екатеринбурге: Казначейская, Судных и земских дел, Земская контора в приписном к Пыскорским заводам дистрикте. Буквально через неделю после прибытия в Екатеринбург (8 октября 1734 г.) Татищев предписал «сочинить Устав на пример, каким образом в Канцелярии письма, следственно же и подьячих знатное число уменьшить»29. Генеральный регламент определял весь порядок делопроизводства в учреждениях, сдачи дел в архив, поэтому был необходим для канцелярских и конторских служащих. Этот закон был снова напечатан по инициативе президента Академии наук И. А. Корфа: 4 февраля 1735 г. он приказал внести доклад в Кабинет е. и. в.: «Понеже многие разных чинов люди, как российские, так и иноземцы, приходя в Академию, требуют о продаже прежде печатных… генеральных регламентов, которых уже при Санктпитербурхе в продаже не находится», требовать «повеления» о их печатании на русском и немецком языках «для всенародной пользы»30. «Комерци трактат [во] вшивке» — это «Трактат о дружбе и коммерции, между Российскою империею и короною Великобританскою заключенный в Санктпетербурге» в декабре 1734 г. Текст был напечатан параллельно на русском и французском языках в 1735 г. и вышел в виде небольшой брошюры в 24 страницы «в двойку». Документ был напечатан и в типографии Сената в апреле 1735 г., но, без сомнения, в Книжной палате Академии наук Улиху могли вручить только собственное издание — академической типографии. Торговый договор, заключенный с Англией в 1734 г., устанавливал для англичан условия наибольшего благоприятствования благодаря взятке, полученной Э. Бироном от английских купцов, русскому же купечеству наносил серьезный удар31. Публикацией этого договора правительство хотело прекратить ненужные разговоры. Он был переиздан в типографии Морской академии в 1741 г.32 Поскольку железо уральских заводов шло и в Англию, Татищев, видимо, захотел иметь в Екатеринбурге сведения об условиях торговли с одним из торговых партнеров, узнав о предстоящем печатании договора из «Санкт-Петербургских ведомостей». Возможно, это издание было предложено Улиху в Петербурге по этим же причинам. Заметим, что рукописная копия этого документа пришла в Екатеринбург из Сибирской губернской канцелярии в октябре 1735 г. и хранилась среди входящей в Канцелярию документации33. Во второй партии числились «1 немецкие да руские Ведомости и Примечание с 1735». Это газета «Санкт-Петербургские ведомости» и «Примечания» к ним. «Санкт-Петербургские ведомости» — вторая после петровских «Ведомостей» газета в России, издававшаяся Академией наук с 1727 г. на немецком, а с 1728 г. параллельно и в переводе на русский язык. Источником зарубежных известий служили немецкие, французские, голландские газеты, российские новости сообщались собственными корреспондентами. Во главе немецкого издания стоял академик Г. Ф. Миллер. Газета выходила дважды в неделю, состояла из 8 полос, номер стоил 4 коп., годовой комплект из 104 номеров — 4 рубля (сумма довольно значительная). Из 8 полос каждого номера не менее 5—6 уделялось иностранным известиям, о российских помещалось всего 2—3 заметки, остальные 2—3 полосы занимали объявления34. Многие номера имели «Прибавления», в которых печатались тексты законов, сообщения о важнейших событиях, в 1736–1737 гг. — в основном о Русско-турецкой войне. В 1728–1742 гг. «Ведомости» стали сопровождаться бесплатными «Примечаниями» на русском, с 1729 г. — также и на немецком языке. «Примечания» к Ведомостям» занимали 4 страницы и примыкали к номеру газеты. Читатель получал одновременно газету и журнал. По мнению П. Н. Беркова, известного исследователя русской журналистики XVIII в., «Примечания» являлись не просто первым русским журналом, но и первым журналом на русском языке Академии наук, первым научно-популярным и литературным изданием, имевшим тираж 250 экземпляров35. В нем можно было прочитать известия о деятельности Академии наук, открытии библиотеки, изданных ею книгах, статьи академиков: по математике и астрономии — И. В. Крафта, по философии — его же и Я. Я. Штелина, по химии — Г. В. Рихмана, палеонтологии — И. Г. Гмелина и в его изложении — В. Н. Татищева, по истории —Г. Ф. Миллера. В журнале печатались переводы В. К. Тредиаковского, серии статей по истории и теории драматического и поэтического искусства, в 1729 г. появилась первая на русском языке рецензия на книгу по экономическим вопросам. В мае 1736 г. издание журнала по неизвестным причинам было приостановлено и возобновилось лишь через полтора года, а в 1742 г. прекратилось. Но даже через 12 лет после этого, как отмечает П. Н. Берков, любители разыскивали комплекты журнала, поэтому в 1765—1766 гг. он был переиздан в Москве в сокращенном варианте, а в 1787—1791 гг. — еще дважды, самой Академией наук. Ясно, что оба эти издания благодаря параллельным текстам на русском и немецком языках служили не только источником интересной, ценной информации, но и являлись прекрасным пособием для изучения немецкого языка. Поскольку Улих уплатил за «1 немецкие да руские Ведомости и Примечание с 1735» г. 4 рубля — цену годового комплекта, можно предположить, что этот комплект состоял из периодики на обоих языках за ряд месяцев и в совокупности составлял 104 номера. В фондах Свердловского областного краеведческого музея сохранились № 90—91, 94—95, 100—101 за ноябрь—декабрь 1735 г. на русском языке, они включены в каталог книг Екатеринбургской казенной библиотеки36. Уже после его издания при описании собрания Н. К. Чупина в СОКМ был выявлен еще один комплект «Примечаний» за 1735-й г. на русском языке. Вероятно, это тоже комплект казенной библиотеки, включающий журналы № 1—89, со 2 января по 6 ноября (нет частей № 80–81, 83–84). В пользу этого говорит тот факт, что в описанном нами комплекте «Примечания» идут как раз с № 90, т. е. являются продолжением вновь выявленного сборника. Большую ценность газеты и журнала понимал и преподаватель гимназии Академии наук Б. Штермер, рекомендованный в Екатеринбургскую немецкую школу на должность учителя президентом Академии И. А. Корфом. Свой список книг для обучения, предложенный во время переговоров с кабинет-министрами в январе 1735 г., Штермер дополнил просьбой присылать в Екатеринбург «по три экземпляра... хотя чрез месяц, немецких и русских “Санктпетербургских ведомостей” и “Примечаний”. В июне 1735 г. Сенат предписал Коммерц-коллегии отправить учителя в Екатеринбург, а «Ведомости и Примечяни[я] немецкие с переводом на русском языке с 728-му по 735 год по одному экземпляру из Академии[и] наук отдать ему, Штермеру, и впредь такия же ведомости и примечании[я] и школьныя книги, какие при той академии[и] изданы будут, на означенные заводы для тамошней школы потребны ль, о том требовать… Татищеву из Академии»37. Несомненно, предписание, касавшееся периодики, было сделано Сенатом по личной просьбе учителя. Но в счете за книги, выданные из академической Книжной палаты для уральских школ в 1735–1739 гг., эти комплекты не упоминаются. Бесплатно выдать эти комплекты Академия наук не могла. Видимо, из-за большой цены, которую кто-то должен был возместить, а это, несомненно, заводское ведомство, столь большие подшивки периодики и не были включены в список отправляемой на Урал литературы. Свежие «Ведомости» и «Примечания» за 1735 г. были приобретены, вероятно, по распоряжению Татищева. Присланная Улихом 16-страничная «Речь, которую в Санкт-петербургской имп. Академии наук, к членам Российскаго собрания, во время перваго оных заседания, марта 14 дня, 1735 года, говорил Василий Тредиаковский Санктпетербургския имп. Академии наук секретарь» произвела на Татищева такое большое впечатление, что 18 февраля 1736 г. он написал ее автору большое письмо, в котором развил его идеи, высказал немало резких, но справедливых суждений о засилье иностранных слов в русской речи и письме, не утративших своего значения и в наши дни38. Эта вторая по счету партия литературы, полученная Улихом и включавшая новейшие издания академической типографии на русском языке за 1735 г., прибыла в Екатеринбург в январе 1736 г. Прямые указания на это отсутствуют, но анализ ряда документов начала 1736 г. позволяет сделать этот вывод. В протоколе уральской Канцелярии 11 февраля 1736 г. записано, что заслушивались письма, присланные из столицы от Улиха, «о присылке при том взятых из Академии в казну, також и доктору, и лекарю по реэстру кн[и]г и посланных для научения в Саксонию школьников возвратно»39. Известно, что юноши вместе со служителем Клозиным вернулись в Екатеринбург 29 января 1736 г.40 Им и была доверена доставка второй партии книг для казны и книг, заказанных доктором и лекарем. С ними прибыли и законодательные акты, предназначенные лично Татищеву, которые он на следующий день предложил приобрести в казну с возмещением собственных затрат41. Письмо Татищева Тредиаковскому от 18 февраля 1736 г., в котором он высказал мнение по поводу только что полученной речи, — еще одно подтверждение правильности нашего предположения: эти книги прибыли 29 января 1736 г. Уральское начальство, заслушав письма Улиха, 11 февраля вынесло решение: «казенные книги принять в библиотеку, а доктору и лекарю которые куплены, им отдать с роспискою, и деньги по объявленной цене от гитенмейстера Улиха, когда он по прибытии своем объявит, и промемория о том из Академии[и] пришлетца, принять в казну и отослать для записки в приход в казенную кантору, а которые книги он, Улих, из Академии взял себе, за те по приезде ево и по получении из Академии промемории, взять с него, Улиха, в казну ж»42. Ясно, что эта дополнительная партия литературы состояла из книг, предназначенных для казенной библиотеки, а также полученных из Книжной палаты по личным заявкам самого Улиха, доктора и лекаря. Доктор при заводах в это время был один — англичанин Яков Гриф. Лекарь Иоганн Спринцель только что, 2 февраля 1736 г., скончался43, значит, книги должен был получить по расписке второй лекарь, Эвергарт Симонс, прозванный на Урале Лаврентием Сименсом, он был их заказчиком. Симонс вместе с Грифом прибыл в Екатеринбург в команде с Татищевым осенью 1734 г., до этого служил подлекарем в Кадетском корпусе в Петербурге44. Можно лишь предполагать, что медики заказали специальную литературу, необходимую им по долгу службы. Книги, приобретенные Улихом для себя, медиков и Татищева, в «долговой» список Книжной палаты 1738 г. не попали: судя по нему, первые медицинские книги для казенных заводов Улиху вручили лишь в феврале 1736 г., когда партия, включавшая частные заказы литературы, уже прибыла в Екатеринбург. Значит, все эти частные заказы были оплачены Улихом наличными из казенных средств. Он располагал деньгами: в этот же день,17 февраля, в Канцелярии заслушивалось его доношение об издержанных в Петербурге 120 руб. — видимо, на юношей-уральцев. Эти деньги предписывалось отдать к счету Клозина, сопровождавшего их. Из доношения самого Клозина следовало, что Улих дал ему 100 руб. на проезд до Екатеринбурга, потрачено же было лишь 34 руб. 51 коп.45 Личные заказы уральских медиков с предварительной оплатой за казенный счет, безусловно, должен был санкционировать сам Татищев. Находка писем Улиха или документов о вручении этих книг заказчикам с приложением их перечня могла бы пролить свет на состав личных книжных собраний иностранцев, служивших при заводах Урала в 30-е гг. XVIII в. Точнее можно было бы судить и о составе книг, полученных самим Татищевым. Не успели в Екатеринбурге оформить поступление изданий, прибывших в январе 1736 г., как Улих 7 февраля получил из Книжной палаты очередную большую партию литературы из 47 наименований, в том числе 42, судя по фамилиям авторов, изданных за рубежом. Уточненные по списку 1739 г. и электронным каталогам библиотек Германии данные о числе томов позволяют утверждать, что в феврале 1736 г. Улих получил по меньшей мере 50 иностранных изданий, поскольку четыре сочинения состояли из двух томов, два — из трех. К иностранной литературе снова присовокупили последние новинки, вышедшие из типографии Академии наук46. Основу этой партии, по-видимому, составила литература, специально выписанная Академией наук для уральских заводов из Западной Европы, вероятно, из Германии, где Книжная палата имела своих комиссионеров. Заказаны они могли быть в апреле-мае 1735 г. Значительную часть иностранных изданий составили переводные труды по медицине и химии, напечатанные в Германии в начале XVIII в. Было приобретено две работы французского химика и фармацевта Никола Лемери (1645—1715): «Еминист» и «Материял лексикон». Первую книгу (под названием «Совершенной химист») Татищев уже передал из своей личной библиотеки в пользу заводов в 1734 г. (Lemery N. Cours de chymie, oder: Der vollkommene Chymist… Dresden, 170547). В ней Лемери описывал химические процессы, использовавшиеся для приготовления лекарств. Он отказался от языка алхимиков, их непонятных теорий и стал излагать химию как экспериментальную науку. «Cours de chymie», впервые опубликованный в 1675 г., имел большой успех и неоднократно переиздавался в XVIII в. Эту книгу Лемери в издании на латинском (Лейден, 1716) и немецком (Дрезден, 1698) языках имел в своей библиотеке и М. В. Ломоносов. Он был, видимо, хорошего мнения об авторе, так как в 1752 г. включил Лемери в список авторов химических пособий по своему курсу физической химии48. То же издание на немецком (Дрезден, 1698) имелось и в библиотеке Я. В. Брюса49. Именно большой ценностью «Курса химии» объяснялось приобретение второго экземпляра для Екатеринбургской библиотеки: она могла быть востребована медиками, аптекарем, пробирной лабораторией. Книга многократно переиздавалась в Дрездене на немецком языке. Улих мог получить через Книжную палату любое из этих изданий (1698, 1705, 1709, 1713, 1726, 1734 гг.)50, но скорее всего это могло быть одно из последних — 1726-го или 1734-го. Другая выписанная для уральских заводов книга — это «Лемери Материял лексикон» («Vollständiges Materialien-Lexicon»), насчитывающий более 1200 столбцов, в которой Лемери охарактеризовал три «царства» природы — животных, травы и минералы, которые использовались главным образом в медицине и аптекарском искусстве. В списке Екатеринбургской библиотеки 1739 г. значились два экземпляра этой книги 1721 г. («in duplo»)51. Один числился в каталоге личной библиотеки Татищева 1737 г. (№ 421), второй — это и есть издание, врученное Улиху в Книжной палате в 1736 г. Об этом можно говорить с уверенностью: ни в каких других партиях, поступавших в Екатеринбургскую библиотеку в 1734–1739 гг., эта книга больше не упоминалась. В помощь химикам, медикам и фармацевтам предназначался и лексикон И. К. Зоммергофа (в копии счета: «Соммертови. Лексикон в переплете»). В списке 1739 г. уточнялось: издан в Нюрнберге в 1701 г.52 В этом лексиконе (Sommerhoff J. C. Lexicon pharmaceutico-chymicum latino-Germanicum et Germanico-latinum…Norimbergae, 1701)53 раскрывались термины, используемые в фармацевтике и химии на латинском языке и в версии немецкого, приводились сведения о растениях, животных, минералах, используемых в фармацевтике и в быту для лечения болезней. Давались обозначения лекарств, их характеристики. «Воитц Шац камер» — это книга профессора Прусского университета в Кенигсберге И. Я. Войта (1671–1709) (Woyt J. J. Gazophylacium Medico-Physicum, oder Schatz-Kammer Medicinisch- und Natürlicher Dinge)54. В ней раскрывались все основные медицинские термины; характеризовались болезни, минералы, металлы, земли, травы, цветы, семена, соки, специи и другие материи. Книга пользовалась большой популярностью. Судя по электронным каталогам библиотек Германии, она переиздавалась в 1716, 1722, 1729, 1734 гг. и на протяжении второй половины XVIII в. В библиотеке Я. В. Брюса имелось лейпцигское издание 1709 г. Возможно, для уральских заводов могли прислать новейшее издание 1734 г. «Гельвихс Лексикон» — это одно из сочинений немецкого медика и химика Кристофа Гельвига (1663—1721), который составил и издал целый ряд лексиконов — хирургический, фармацевтический, медико-химический, полный немецко-латинский физико-медицинский, — которые фигурируют в электронных каталогах библиотек Германии. На наш взгляд, на Урал мог быть отправлен медико-химический лексикон. В нем характеризовались все материалы, необходимые для проведения химических опытов в лаборатории, и не только исходные вещества, но также печи и инструменты. Именно этот лексикон в первую очередь мог быть интересен специалистам горных заводов и не дублировать содержание других специальных лексиконов, имевшихся в этой партии книг. Я. В. Брюс имел полный физико-медицинский лексикон Гельвига, объемом более 1000 страниц «в четверку», изданный в 1713 г. в Ганновере, и небольшое издание объемом 496 страниц «в восьмерку»55. Судя по небольшой цене, уплаченной Улихом (48 коп.), для Екатеринбургской библиотеки приобретался малый вариант сп