А.Х. Бурганов, В.И. Пантин 1РОССИЯ - РУССКО-ТАТАРСКОЕ ГОСУДАРСТВО? ИСТОРИЯ, СЕГОДНЯШНИЕ РЕАЛИИ И БУДУЩЕЕ ТАТАРНаписание данной статьи, в значительной мере, было провоцировано появлением книги Р. Хакимова «Метаморфозы духа. К вопросу о тюркско-татарской цивилизации». (Казань, 2005), в которой, во-первых, впервые в историографии проблем татарской нации в постзолотоордынское время дано научное обоснование определению Российского государства как русско-татарского, и по происхождению-становлению, и по нынешней действительности. Во-вторых, предложена разработанная им «формула развития» татарской нации в современных условиях. Прежде, чем перейти к изложению сути проблемы, немного об авторе названной монографии. В центральной прессе, вот уже много лет, за ним закреплен ярлык «идеолога татарского национализма», причем в имперском понимании. В значении сверхлюбви к своей нации и ненависти к другим нациям, что, на самом деле, является не национализмом, а ксенофобией. Имеет ли вообще «татарский национализм» место быть? А если его нет, то, что же дает: а) повод рассматривать его в научной и еще более в публицистической литературе, б) фигурировать ему в политике государств, политических партий и движений, в) быть идеологической дубинкой в руках угнетателей народов? «Национализма» у психически нормальных людей вообще не может быть, поскольку, во-первых, невозможно любить (уважать) себя и этнически себе подобных только за то, что ты и они рождены именно данной нацией, всех остальных ненавидеть лишь за то, что они явлены миру иными народами. И любовь (уважение), и ненависть рождаются реальными проявлениями неких, вполне определенных положительных или отрицательных качеств; при отсутствии оных не может быть ни той, ни другой (патологическое состояние отдельных лиц – не в счет). В нормально здравствующей нации их не может быть по определению. Имперское («совковое») понимание «национализма» говорит лишь о патологии в сознании имперски, фашистски и коммунофашистски мыслящих людей, больных ксенофобией. Р. Хакимов, конечно же, не является «националистом». Тем более что « С исторической точки зрения, у национализма как идеологии не осталось перспективы. Появление глобализма говорит о том, что национализм устарел, по миру шагает планетарное сознание в лице борцов за экологию, руководителей транснациональных корпораций, финансистов, дизайнеров, писателей и художников, этому содействуют современные средства коммуникации» (Р.Хакимов. Указ. соч., с.63). Словом, «национализм» как понятие есть абсурд, впрочем, точно также, как и «интернационализм», который присущ одному лишь капиталу и ничему (никому) другому, потому как он один вездесущ: идет туда, где ему светит прибыль. Не случайно, марксистский лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» не сработал и реальный коммунизм «приказал долго жить», а капитал с своим либерализмом уже создал успешно расширяющиеся «Соединенные штаты Европы», в союзе с которыми США и Канада. Возникает вопрос: не с неба же свалилось это понятие «национализм»? Нет. Оно навязано человечеству великодержавным шовинизмом имперски (фашистски и коммунофашистски) мыслящих людей (классов, политических партий и движений). Освободительная реакция (борьба) угнетенных народов на действия названных выше угнетателей последними охарактеризована «национализмом», так как им желательно, чтобы угнетаемые ими народы любили не себя, а их. Итак, в чем состоит «национализм» Р. Хакимова и «национализм» ли это? Он заявляет: «Для татар важно освободиться от темы поиска врага в качестве причины своей отсталости. Российское государство все народы загнало в тупик, включая и русских» (с.293). И этот его тезис – не декларация. «Нужно иметь мужество смотреть правде в глаза и критически оценивать историю, увидеть причины падения татарских государств, сознаться в собственных ошибках, в слабости духа, не ища никаких оправданий своей униженной национальной жизни, ведь оправдания отсталости и рабству духа не существует», - пишет он (с.278). Золотые слова, причем не менее правильные применительно к взаимоотношениям между отдельными людьми: в своих бедах ищи врага не вовне, а в самом себе, и не ошибешься, скоро найдешь, оглянувшись на себя, «попадешь в десятку».§ 1. Из истории возникновения-становления государства История и современность тесно взаимосвязаны, поэтому нынешнее положение России и населяющих ее народов невозможно понять без обращения к истории, ее основным событиям и фактам. Однако в истории, которая пишется людьми, и особенно в популярных ее изложениях содержится немало мифов, связанных с конкретной политической обстановкой, с давлением идеологии и с другими обстоятельствами. Это относится, в частности, и к такой важной проблеме российской истории, как взаимоотношения между восточными славянами и тюрками, русскими и татарами, а также к проблеме исследования причин и факторов образования и развития российского государства. Что касается первой проблемы, то в некоторых популярных изданиях до сих пор часто проводится точка зрения, состоящая в том, что в отношениях восточных славян и тюрков (половцев, волжских булгар, татар) в основном преобладали взаимная вражда, набеги и войны. Между тем, как свидетельствуют многочисленные источники, более важную роль в этих отношениях играли обмен, торговля, культурное, дипломатическое и политическое взаимодействие, которое началось задолго до монгольского нашествия. Так, тюркское государство Волжская Булгария, возникшее в Среднем Поволжье в IX – X вв., развивалось во многом параллельно с Киевской Русью; оба государства, послужившие двумя центрами кристаллизации будущего российского суперэтноса, испытывали сходное экономическое, культурное и политическое воздействие Арабского Востока и Византии. Известно, что между русскими землями и Волжской Булгарией существовали довольно интенсивные торговые, культурные и политические связи (Халиков А.К. Волжская Булгария и Русь (этапы политических и культурно-экономических связей в X – XIII вв. // Волжская Булгария и Русь. Казань, 1986. С.7 – 19; Валеев Р.М. Торговые связи Волжской Булгарии и Руси в домонгольский период (X – XIII вв.) // Волжская Булгария и Русь. Казань, 1986. С.20 – 37). Важнейшими предметами вывоза из Волжской Булгарии в русские земли были хлеб, изделия из кожи, а также предметы ремесленного производства (Фирсов Н.Н. Чтения по истории Среднего и Нижнего Поволжья. Вып. 1 и 2. Казань, 1920. С.31; Валеев Р.М. Торговые связи Волжской Булгарии и Руси в домонгольский период (X – XIII вв.) // Волжская Булгария и Русь. Казань, 1986. С.27); из русских земель в Волжскую Булгарию поставлялись шкуры, меха (преимущественно бобровые), мед, воск, а также невольники и невольницы (Фирсов Н.Н. Чтения по истории Среднего и Нижнего Поволжья. Вып. 1 и 2. Казань, 1920. С.30). В XIII в. и Волжская Булгария, и русские земли были завоеваны войсками хана Бату, однако, последствия этого завоевания для русских земель и для Волжской Булгарии оказались различными. Большая часть населения Волжской Булгарии осталась на прежних землях, в привычных природно-географических условиях, сохранив довольно высокую по тем временам земледельческую и животноводческую культуру (Мухамедьяров Ш.Ф. К истории земледелия в Среднем Поволжье в XV – XVI веках // Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР. Сб. III. М., 1959. С.113; Беговатов Е.А., Петренко А.Г. К истории хозяйственной жизни населения домонгольского и золотоордынского периодов Волжской Булгарии // Волжская Булгария и монгольское нашествие. Казань, 1988. С.113 – 114). В русских же землях монгольское завоевание усилило начавшийся еще с XI в. отток и рассыпание населения по лесам Северо-Восточной Руси. Это привело к тому, что в новых природных условиях изменились образ жизни и методы хозяйствования значительной части русского населения, возникло множество мелких поселений, возросла роль подсечно-огневого земледелия, требовавшего периодического перемещения на новые участки леса (Советов. А.В. О системах земледелия. СПб., 1866. С.15 – 89; Ключевский В.О. Сочинения. Т.2. М., 1988. С.273). Такой способ хозяйствования был преобладающим в Северо-Восточной Руси вплоть до XV в. На протяжении XV в. в Северо-Восточной Руси и в Поволжье произошли решающие социально-политические изменения, связанные с различными хозяйственными, демографическими и другими процессами. В русских землях в результате бурного роста численности населения (согласно некоторым оценкам (Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства. М., 1960; Солоневич И.Л. Народная монархия. М., 1991. С. 153) на протяжении XV в. население Северо-Восточной и Центральной Руси примерно удвоилось), а также определенного усовершенствования орудий земледелия – распространения двузубой сохи, сохи с полицей и др. (Горский А.Д. Очерки экономического положения крестьян Северо-Восточной Руси XIV -- XV вв. М., 1960. С.39 – 47; Шапиро А.Л. Русское крестьянство перед закрепощением (XIV – XVI вв.). Л., 1987. С.5 – 8) осуществлялись усиленная распашка и освоение новых земель. Рост плотности населения в Северо-Восточной Руси и развитие техники и технологии аграрного производства привели к переходу к новой трехпольной системе земледелия с более крупными поселениями, новым образом жизни, социальными отношениями, психологией и мировоззрением (Кульпин Э.С., Пантин В.И. Две великие распашки в судьбах Западной и Восточной Европы. М., 1993. С.34 -- 38). Переход от подсечно-огневой к трехпольной системе земледелия, рост размеров деревень, сел, городов и развитие связей между ними способствовали административно-хозяйственной консолидации и объединению русских земель. Возникновение единого централизованного Русского государства во второй половине XV – начале XVI вв. при Иване III и Василии III принципиально изменило всю международную политическую ситуацию в Восточной Европе, оказав огромное влияние на взаимоотношения между Русью и тюркскими государствами Среднего и Нижнего Поволжья. Между тем в первой половине XV в. в Среднем Поволжье возникло Казанское ханство, располагавшееся на территории, в основном совпадавшей с территорией бывшей Волжской Булгарии. Прочность и сила Казанского ханства во многом основывалась на его хозяйственной, общественной и государственно-политической преемственности с Волжской Булгарией. С середины XV в. Казань стала важным центром международной торговли между Западом и Востоком, подобно тому, как в X -- XIII вв. таким центром являлся Болгар, столица Волжской Булгарии. Российский исследователь Н.Н.Фирсов отмечал в этой связи: «Что касается торговых пунктов, то сначала центром торговли был город Болгар, затем Сарай и Астрахань, а затем Казань, которая в скором времени заняла первенствующее положение. Ярмарка устраивалась, обыкновенно, под Казанью, на одном из волжских островов, именно на Гостинном. Тут происходил торговый обмен между европейскими и азиатскими купцами. На эту ярмарку доставлялись товары из Персии, Армении и других юго-восточных стран» (Фирсов Н.Н. Чтения по истории Среднего и Нижнего Поволжья. Вып. 1 и 2. Казань, 1920. С.62). Таким образом, уже в XV -- XVI вв. в Казанском ханстве развивались традиции торговли и ремесленного производства, во многом унаследованные еще от Волжской Булгарии; среди казанских татар начали формироваться ростки буржуазии, среднего класса. Эти традиции и ростки в дальнейшем, несмотря на разрушение Казанского ханства и многочисленные препятствия со стороны российских чиновников, продолжали развиваться вплоть до XX в. Это создало основу для относительно высокого уровня хозяйственной культуры в Среднем Поволжье, сохранения среди большинства татар уважения к частной собственности. Во второй половине XV – первой половине XVI вв. между Московским государством, с одной стороны, Казанским и Астраханским ханствами, с другой, поддерживались тесные торговые и политические связи. И в Казанском, и в Астраханском ханстве в среде правящего класса и купечества существовала влиятельная партия, ориентировавшаяся на укрепление отношений с Московским государством. Имеющиеся исторические источники показывают, что, несмотря на довольно частые набеги и столкновения между казанскими татарами и русскими, вплоть до середины XVI в. ни у той, ни у другой стороны не было планов завоевания соседнего государства. Напротив, в известном смысле Московское государство и татарские ханства дополняли друг друга и нуждались друг в друге. Ситуация резко изменилась в середине XVI в., когда при Иване Грозном в Московском государстве стали явственно ощущаться признаки хозяйственного и социально-экологического кризиса, связанного с ростом численности населения и его плотности при учащении неурожаев, связанных с недостаточным удобрением земли. При трехпольном севообороте и недостаточном удобрении земля не успевала восстанавливать свое плодородие, а резерв земель, пригодных для распашки, подходил к концу. Неслучайно именно в середине XVI в. писцы стали оценивать земли по их качеству. Значительную роль сыграли также растущие аппетиты численно выросшего служилого класса, представители которого стремились к захвату новых плодородных земель Поволжья. В конкретных условиях Московского государства середины в. из-за неожиданности и быстрого разрастания кризиса времени для совершенствования технологии и орудий труда было явно недостаточно, поэтому возобладал экстенсивный путь хозяйственного развития. Для того, чтобы снять напряженность в обществе на этом пути необходимо было введение в хозяйственный оборот новых территорий. Попытка Ивана Грозного около 1560 г. воспользоваться ближайшими к Москве землями митрополичьей кафедры для хозяйственного устройства служилых людей потерпела неудачу из-за решительного отпора со стороны митрополита (Ключевский В.О. Сочинения. Т.2. М., 1988. С.269). После этого все усилия Московского государства и его служилого класса были направлены на скорейшее завоевание новых обширных и плодородных земель, принадлежавших Казанскому ханству. Взятие Казани и завоевание Казанского ханства стало одним из самых тяжелых эпизодов в отношениях между русскими и татарами. Однако это завоевание не решило хозяйственных проблем Московского государства. Переселение русских крестьян в Среднее Поволжье, попадавших в новые природные условия, первоначально сопровождалось общим понижением культуры аграрного производства. «Русский крестьянин являлся в страну, хотя и обильную многими естественными богатствами, но в которой ему нужно было обзаводиться сызнова всем, начиная от земледельческих орудий и кончая избой. С трудом обзаведшись, наконец, всем необходимым он, при возбужденном и неприязненном настроении туземного населения, не мог быть уверен не только в целости своего имущества, но и в безопасности своей жизни… За свою землю крестьянин по истечении льготного времени должен был обыкновенно либо пахать на владетеля заранее определенное государством количество земли, либо вносить оброк, также определенный государством. Положение туземцев в новом состоянии было тоже не легкое: при возмущении своих земляков они, если только не присоединялись к восставшим, подвергались тем же опасностям, как и русские крестьяне, кроме того они должны были приспособляться к московским порядкам, к которым в то время и своему было трудно привыкнуть, а не то что чужому» (Перетяткович Г. И. Поволжье в XV и XVI веках. М., 1877. С.268 – 269). Лишь постепенно на протяжении XVII -- XVIII вв. в результате совершенствования техники и технологии хозяйственный кризис был преодолен, и началось поступательное развитие. В результате культурного, хозяйственного, политического взаимодействия русских, татар и других тюрок, а также финно-угорских народов постепенно складывалась единая межэтническая, многонациональная общность. Возвращаясь к проблеме формирования единого Русского государства, на наш взгляд, следует подчеркнуть определенную преемственность в развитии Золотой Орды и Московского государства. В российской и советской историографии долгое время преобладала точка зрения, состоящая в том, что единое Русское государство, которое возникло в ходе объединения русских земель вокруг Московского княжества, сформировалось в результате длительной борьбы с татарами, с Золотой Ордой и тюркскими государственными образованиями – Казанским и Астраханским ханствами, Крымом, Большой Ордой и др. В действительности, однако, как свидетельствуют исторические источники, все обстояло гораздо сложнее, и единое Русское государство в известном смысле может рассматриваться как преемник и продолжатель дела Золотой Орды. Московское государство не могло бы столь быстро и успешно объединить русские земли, если бы не опиралось на опыт, традиции и принципы военной и государственной организации, а также прямой помощи Московскому князю военными силами Золотой Орды. Неслучайно московские великие князья и цари (например, Иван Грозный) рассматривали себя как преемников Чингисхана, а европейцы долгое время не могли понять разницы между Московским государством и «Великой Тартарией». От Золотой Орды Московское государство унаследовало такие важнейшие принципы, как нормы относительной этнической, национальной и религиозной терпимости, позволившие создать прочное многонациональное и поликонфессиональное государство. Среди черт государственного устройства Золотой Орды, в той или иной степени унаследованных или воспроизведенных с некоторыми изменениями Московским государством, можно назвать систему сбора налогов (податей), систему таможен и государственного контроля над торговлей, организацию войска, практику широкого использования опыта иностранных ученых и специалистов, приглашавшихся на государственную службу. Сюда же относится и особая роль верховного правителя, которая позднее трансформировалась в Московском государстве в систему самодержавной власти. Именно под влиянием Золотой Орды в Московском княжестве сформировалась оригинальная для Руси, но обычная для восточных деспотий система управления монарха без посредничества сословно-представительных органов или церкви (Трепавлов В.В Восточные элементы в российской государственности (к постановке проблемы) // Россия и Восток: проблемы взаимодействия. Ч.1. М., 1993. С.45). По словам Р.Хакимова, «именно в истории Золотой Орды кроется философия единства России как государства» (Хакимов Р. Метаморфозы духа. К вопросу о тюркско-татарской цивилизации. Казань, 2005. С.295). В основе возвышения Московского государства лежали конкретные социальные, демографические, экономические и миграционные процессы. Основную роль сыграли процессы экономического подъема и демографического роста, обусловленные ростом производительности труда, переходом к трехпольной системе землепользования (Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства. М., 1960. С.166–178; Горский А.Д. Очерки экономического положения крестьян Северо-Восточной Руси XIV -- XV вв. М., 1960; Шапиро А.Л. Русское крестьянство перед закрепощением (XIV -- XVI вв.). Л., 1987. С.3 -- 8). Однако немалое значение имели и миграционные процессы, которые, в частности, привели к переселению части тюрков на территорию Московского государства и способствовали его укреплению. Так, на протяжении XV -- XVI вв. в результате социально-экологического кризиса, охватившего Золотую Орду и более поздние тюркские государственные образования (Кульпин Э.С. Золотая Орда. М., 1998), происходил массовый переход татарских воинов на службу Московскому государству, в том числе представителей высших сословий татарского общества, которые приносили с собой традиции военного дела и государственной организации Золотой Орды и ее преемников. Один из ярких примеров такого рода – образование Касимовского ханства на территории Мещерского Городца на р. Оке и прилегающих земель. Касимовское ханство сыграло важную роль в геополитике Московского государства (см., например: Зотов О.В. Московская Русь: геополитика в «сердце земли» // Россия и Восток: проблемы взаимодействия. Ч.1. М., 1993. С.106 – 123). Правители Касимова, начиная с самого Касима, верно служили Московскому государству, а их отряды часто использовались как ударная сила против татарских набегов и в войнах с другими государствами. В XVI в. татарские войска участвовали в Ливонской войне, а в начале XVII в. – в войнах Смутного времени. Более того, на протяжении XVI - XVII вв. татарские семьи составляли значительную часть служилого класса Московского государства. Так, по данным Бархатной книги, составленной в правление царевны Софьи (конец XVII в.), из 930 служилых фамилий Московского государства, ставших позднее основой столбового дворянства, 17% фамилий были татарского и восточного (тюркского) происхождения (Ключевский В.О. Сочинения. Т.2. М., 1988. С.193). Учитывая рассмотренные выше многовековые традиции совместной жизни тюрок и славян, обратимся к некоторым современным проблемам. В настоящее время особую остроту приобрели вопросы взаимодействия различных культур и цивилизаций, при чем не только в межгосударственных, но и во внутригосударственных отношениях. При этом значительную опасность представляет религиозный фундаментализм, провоцирующий столкновения на межконфессиональной и межэтнической почве. В этой связи следует подчеркнуть, что на протяжении истории (за исключением отдельных периодов, например, со времен правления Ивана Грозного до Екатерины 11) и для русских, и для татар в целом были характерны традиции религиозной терпимости и отсутствия религиозного фанатизма. Это обстоятельство является чрезвычайно важным в условиях, когда и в России, и в европейских странах действуют радикальные религиозные группы, а некоторые идеологи из стран Ближнего Востока проповедуют идею насильственного создания всемирного халифата. Для того, чтобы сохранить целостность России (а в случае распада России неизбежно пострадают все народы, включая и русских, и татар) необходимо, с одной стороны, сделать большинство людей собственниками и на этой основе – подлинными гражданами своей страны, то есть сформировать в России сильный, активный и многочисленный средний класс – ядро гражданского общества, а с другой стороны, не допустить столкновений на этнической, национальной, религиозной почве. К сожалению, современное российское государство не решает (или плохо решает) эти две взаимосвязанные задачи, и отсюда возникает множество проблем, затрагивающих и русских, и татар, и все остальные народы России.**§ 2.Сегодняшние реалии и будущее татарА) Хакимовская «формула развития нации»Вначале напомним о некоторых наиболее одиозных фактах «униженной национальной жизни». Татары лишены высшего образования на родном языке, за пределами Татарстана, где расселены три четверти татарской нации, сведено на нет начальное образование в городах на родном языке; то и дело, переписывают наших людей в башкиры; нас вынуждали переселяться из своей «подрайской землицы» в другие края, разбросали по всему миру; мы – нация разделенная; и т.д., и т.п. ... Цари и православная церковь пытались насильственно перекрестить всех татар – перевести их из ислама в христианство, и частично это им удалось, отделив часть нации, в попытке создатроь «новую» народность-крещеных татар («кряшенов»), не совсем ушедших (лишь по религии) от этнических татар и пришедших к русским (опять же – лишь по религии). Невозможно забыть беспрецедентно (в остальной части мира) наглого вторжения государства (дважды: первый раз упразднением тысячелетней письменности, отрывая народ от своей истории, второй раз – запретом на возвращение к письменности, фонетически соответствующей национальному языку), то есть в право народа на сохранение и развитие родного языка, искажаемого кириллицей, что нельзя иначе трактовать, как полномасштабный культурный геноцид. По сей день продолжается традиционная политика ассимиляции татар, как, впрочем, и других инородцев, великороссами (один только пример: принятие неработающего (не могущего работать) Закона о национально-культурной автономии национальных меньшинств). Рассмотрим предлагаемые автором меры по возрождению и развитию татарского народа. Из трех приоритетных задач, составляющих его (автора) «формулу развития нации», две сугубо культурно-образовательного свойства (о третьей – ниже). Это: «(1) получение современного образования; (2) создание информационных ресурсов, включая газеты, спутниковое телевидение, радио, сайты в Интернете « (с. 293). Акцент на них Хакимов обосновывает кризисом татарской культуры, ориентировавшейся в Х1Х-ХХ вв. на великие достижения России; сознание татар, по его мнению, всегда было вторичным, ведомым исламскими, арабо-иранскими и русскими образцами, не развивавшим собственное мышление; что оно было внеисторичным, не умеющим извлечь уроков из падения Золотой Орды и Казанского ханства (с.278); татарское «мышление критическое, но не к себе, а к внешним условиям, оно не созидательное, а защитное...»; «татарская мысль ... рабская, ведь свободная мысль критикует себя, она самодостаточна ... Подлинно национальное всегда творческое...» (с.279). Автор сожалеет, что «в Татарстане вместо развития электроники и компьютеров-технологии будущего, расширяется сырьевая составляющая, вместо биологической индустрии, которая в ближайшее время заменит химию...» (с.289-290). В итоге, по его мнению, татары под влиянием чужой культуры, подчас – антикультуры «потеряли свое лицо» (с.278-279). А потому «Весь вопрос в том, чтобы поменять мышление. Не нужны природные богатства, не нужны ресурсы, не нужны даже финансы, нужны университеты как научные и образовательные центры, нужны знания и технологии превращения интеллекта в богатство страны» (с.290-291). Ущербность татарского мышления, - я бы добавил: тождественного русскому, также критическому, но не к себе, а вовне, - автором доказана (отвлечемся от полемического перехлеста) блестяще, так сказать, не взирая на татарские лица. Но в ней ли главная причина бедствий наших? Истоки этой, как я её называю «технико-технологической концепции», давние – они нисходят ко времени петровских преобразований, суть которых сводилась к перенесению западных достижений в технике, технологии, науке, культуре в целом, ничего не меняя в социально-экономическом строе страны. Наиболее последовательно ею руководствовались большевики. Ленин с самых ранних пор своей деятельности исходил из острой необходимости европеизировать Россию прежде всего по части культуры производства, техники и технологии. Придя к власти, большевики выдвинули как основную государственную задачу: догнать и перегнать США. Отсюда политика и практика индустриализации страны в соответствии с марксовым императивом преимущественного развития средств производства в ущерб развитию производства средств потребления. Осуществление большевистской политики, сопровождавшееся неимоверными материальными лишениями, полуголодным, а подчас и голодным существованием народа, привело к тому, что Россия из аграрной страны преобразовалась в индустриально-аграрную, соответствующую третьему технологическому уровню (с некоторыми элементами четвертого) исторического развития человечества. И застряла на этом уровне, что послужило в конечном счете побудительным мотивом для перехода от застоя к "перестройке", начавшейся в экономике с попытки ускорить научно-технический прогресс. Вернее было бы сформулировать так: с попытки осуществить прошедшую мимо нас научно-техническую революцию, которая свершилась во второй половине ушедшего столетия на Западе, переведя его ведущие государства на четвертый и пятый технологические уровни. КПСС не смогла достичь ни европейского, ни тем более американского уровня техники и технологии, за исключением военной сферы, куда бросила неисчислимые, несчитаемые средства – практически все производимое народом богатство, за вычетом неизбежно необходимого на его нищенское существование и поддержание производства, в ряде отраслей крайне отсталого со станочным оборудованием конца ХIХ века. Но непомерная трата средств на подготовку завоевания мира – не главная причина отставания экономики. Паритет с США по средствам массового уничтожения людей держался несколько десятилетий и к началу 80-х годов наметилось наше отставание. Обнаружился потолок, предел роста, допускаемый тоталитарным режимом. Самые высокие достижения в науке и технике (генетика и кибернетика) оказались для системы неприемлемыми, если не сказать – недостижимыми для понимания ее адептами по причине их невежественности, необразованности. Как в свое время Петр 1 хотел методами крепостничества выйти на уровень достижений капитализма, так и большевики считали возможным модернизировать экономику страны в общемировом (капиталистическом!) направлении, но социалистическим путем. У юристов это называется "покушением негодными средствами" (к примеру: зарезать ватой). В литературе встречается утверждение, что используя достижения научно-технической революции, значительную часть мировых ресурсов, индустриально развитые страны смогли разрешить свои социальные проблемы, обеспечить высокий уровень потребления. Почему у нас НТР не произошла, а на Западе – и состоялась, и дала невиданные плоды? В ряде случаев – при полном или почти полном отсутствии природных ресурсов (Япония и др.). У нас же ресурсов, как природных, так и людских, было более чем достаточно. Значительную их часть мы профукали плохой технологией и бесхозяйственностью. Почему? Потому что НТР – явление не только научно-техническое, но и социальное, и, будучи таковым, как и социальная революция, является следствием соответствующих отношений собственности, господства частной собственности, формирующей в народе соответствующую ей социальную структуру, действенно заинтересованную в прогрессе производительных сил. Полагаю невозможным согласиться с нобелиатом А. Камю, утверждающим, что «Политическая форма общества на данном уровне уже не имеет значения, важны лишь установки технической цивилизации, от которой в равной мере зависят и капитализм и социализм» (А. Камю. Бунтующий человек. М., 1990. С. 287). Дело в том, что сама политическая форма общества, а применительно к России – государства, в частности, демократическое оно или бюрократическое, наличествует в нем или отсутствует разделение властей, зависит от того, какой класс является господствующим. В условиях господства бюрократии, выступающей в роли лжесубъекта развития, фактически исключающей разделение властей, как у нас, «установки технической цивилизации» не работают. Наше общество – нечто прямо противоположное тому, что необходимо для свершения НТР. Не могли догнать передовые страны раньше, не похоже, что сможем сейчас. Тем более «перегнать»; рассказывают: Н.С. Хрущев как-то в сердцах молвил: «не надо перегонять, голый зад будет виден». В поссоветское время идею технологической модернизации страны, как выводящую её из тупика, обосновывал доктор философии советник руководителя аппарата президента РФ Б. Ельцина А. Ракитов. "Исторический опыт Нового и Новейшего времени учит, что выход из тяжелого экономического, социального положения лежит в переходе к максимально более высокому уровню технологизации и информатизации общества", – писал он (Выше планку // Поиск. 1995. 1-14 июля). Он приводит ряд примеров, в частности Германию, которая после второй мировой войны, восстановив свой технологический потенциал, рванула к четвертому, а затем и к пятому технологическим уровням. Но ни восстановление технологического потенциала, ни переход к более высоким его уровням не имели бы места, если бы ее правительство (Л. Эрхард) не освободило экономику от национал-социалистского наследия, не аннулировало все сковывающие частное предпринимательство предписания, в частности, регулирующие ценообразование: "был сделан огромный шаг в направлении к цели, которой является освобождение хозяйства от непосредственного воздействия бюрократии" (Эрхард Л. Благосостояние для всех. Кельн. 1960. С. 27). Там исходили из принципа: "либерализация – лучшее лекарство" (там же, с. 29)i, считая, что "только свободный общественный строй гарантирует гражданам независимость от государства" (Эрхард Л. Полвека размышлений. Речи и статьи. М.,1993. С. 571). Удивительно емкая мысль. А. Ракитов приводит красноречивый факт из деятельности американского конгресса, 60% объема всей работы которого затрачивается на вопросы технологий, науки, научно-технологических инноваций, образования, а нашего "парламента" на такие вопросы - 2–3%. Автором это объясняется в первом случае наличием технологической "продуманной системной государственной политикой", а во втором – ее отсутствием, и что, если и у нас будет такая политика, Россия "способна в исторически обозримый период времени превратиться в одну из самых развитых и мощных индустриальных или, точнее, информационно-индустриальных держав". Если все гениальное просто, то сверхгениальное – проще простого. Все дело, оказывается, сводится к выработке надлежащей политики, о которой никто не догадывается. С чего же начиналась "перестройка"? С принятия постановления об ускорении технического прогресса и т.п. улучшательской, ускоряющей демагогии и вроде наложения на развитый социализм "человеческого лица" по причине отсутствия последнего и присутствия зверского. Автору невдомек, что конгресс США – парламент общества собственников, озабоченных умножением своего богатства, а наш – общества лишенных собственности наемников во главе с бюрократией, которой неплохо живется и без технологий производственного порядка, но нужна технология бюрократизации, надувательства народа и государства, которые ее кормят, что легче всего достигается демагогическими словопрениями, недержанием речи. Неотложна отнюдь не та проблема, о которой говорит автор, как о "самой важной из всех, стоящих сейчас перед Россией. Ошибки и просчеты "перестройки"... результат некомпетентности лиц, принимающих и подготавливающих соответствующие решения". Отсюда-де "задача номер один" – подготовка гигантского количества высокообразованных кадров, способных строить общество высоких технологий. Да, российское государство редко руководилось компетентными людьми. Известно, его всю "дорогу" преследуют две напасти, из которых одна – дураки; (не те, которые в дурдоме, а те, которые на всех этажах власти), которым их дебильность не мешает занимать высокие и высочайшие государственные посты. Последнее столетие в целом шло по неправильному пути, руководствуясь ложной идеологией, среди адептов которой талантливых, по-настоящему образованных людей – организаторов хозяйства тоже было не густо. Зато революционеров-разрушителей, догматиков и невежд – хоть отбавляй. Но думать, что мерами, направленными на подготовку компетентных кадров, на надлежащую поддержку системы образования, науки, культуры, можно вытащить общество из болота, в котором мы оказались, если оно основано на неестественных отношениях собственности, охраняемым не правовым государством, неверно. Это – утопия. Сила знания, значит – и образования, велика. Без развития знаний невозможно обеспечить прогресс науки и техники, орудий труда. Ф. Фукуяма считает, что вложения в человеческий капитал" будут определять победу в будущей "войне народов" – в соревновании государств по подъему народного благосостояния. Но знания – не первоисточник, возникают они не сами по себе, а отражая собой определенную ступень развития производительных сил (понимаемых как совокупность орудий труда и людей), которые полностью, в свою очередь, зависят от отношений собственности, с адекватными им государственным и общественным строем. База знаний – в экономике: характер, степень развития или прозябания последней – в отношениях собственности, которые формируют ту или иную форму демократии, степень развития которой непосредственно влияет на систему образования и вообще всей культуры. Общество, составленное из раскрепощенных людей, само заботится надлежащим образом об образовании, науке и остальном, им сопутствующем. Оно не ходит с протянутой рукой, на которую государство кладет то, что остается от удовлетворения своих ненасытных потребностей. Образование, культ