ДУЭТ© Отто ЭскинПеревод с английского Павла Руднева© Duet by Otho Eskin Действующие лица(в порядке появления):Мужчина(Гид, Работник театра, Отец Элеоноры, Арман в пьесе «Дама с камелиями», Посетитель салона, Месье Эли, Режиссер, Обожатель Сары, Представитель администрации города Турина, Критик, Джордж Бернард Шоу, Журналист нью-йоркской газеты, Сопровождающий по Египту, Принц Де Линь, Габриэле Д’Аннунцио, Французский критик)Элеонора Дузе(В начале пьесы и в ее конце ей 65 лет. Во внутренних сценах ей предстоит оказаться и 14-летней девочкой, и женщиной 20-30 лет.)Сара Бернар(В начале пьесы ей между 50-тью и 60-тью. Во внутренних сценах ей предстоит оказаться совсем юной девочкой и женщиной 20-25 лет.)^ Место действияГримуборная в театре «Сирийская мечеть», Питсбург, штат Пенсильвания, США.Время действия5 апреля 1924 года. Перед спектаклем.^ Входит Мужчина (Гид). Он одет в обычную современную одежду – например, голубые джинсы и майку. К майке приколот бейджик с его именем.Мужчина (Гид, обращаясь к публике). Вы слышите меня? Отлично. Итак, мы завершаем нашу экскурсию по исторической части Питсбурга. Но перед тем, как мы разойдемся, я бы хотел обратить ваше внимание на это место. Здесь, где мы с вами стоим, находился в далеком прошлом театр «Сирийская мечеть». Наиболее прославленные актеры ушедшей эпохи почитали за честь выступить на его сцене. Кто-нибудь помнит о Саре Бернар? А, тем не менее, эту легендарную француженку звали не иначе как «Божественная Сара». Она выходила на сцену «Сирии» несколько раз. Равно как и ее главная соперница – итальянская дива Элеонора Дузе. Сегодняшнему зрителю эти имена мало о чем скажут, но когда-то это были самые знаменитые во всем мире женщины. Звезды первой величины. Они, каждая со своей труппой, колесили по всему свету. Они зарабатывали и теряли миллионы. Бернар играла на французском, Дузе - на итальянском. И это никого не стесняло – публика обожала их. А еще они были жуткими соперницами. (Пауза, гид словно бы слушает вопрос.) Нет, не думаю, что они где-то пересекались. Ну, может быть, раз, где-то случайно. Но я не уверен. В любом случае точно известно, что последний спектакль Дузе прошел в «Сирии» в 1924 году. Она остановился в отеле неподалеку, пришла в театр за пару часов до открытия занавеса. Она вообще любила рано приходить в театр, чтобы войти в то блаженное состояние, которое понадобится ей на сцене. Но в тот злосчастный день в театре не оказалось ни одного человека. И никто не смог впустить ее. Она попала под ледяной дождь, подхватила воспаление легких и умерла. Ее смерть словно бы завершила эпоху, в которой великие артисты, творцы иллюзии были выше реальности, выше самой жизни. (Пауза.) Еще вопросы? (Пауза.) Тогда всем спасибо. Надеюсь, Питсбург вам понравился.Затемнение. Музыка. Медленно освещается гримуборная в старинном театре. ^ Элеонора Дузе сидит в кресле. Дальная часть сцены завалена специфическим театральным хламом – различными предметами реквизита, стойками со сценической одеждой, полинявшими чемоданами, грудой старых, запыленных афиш, мутными бокалами для шампанского, завядшими до каменного состояния букетами роз и прочей ерундой. Весь необходимый в течение спектакля реквизит артисты достают из этой груды мусора. В одной стороне сцены - гримировальный столик, в другой – удобное кресло.^ Мужчина (Работник театра) входит в гримуборную с подносом, на котором стоит чайничек, чашечка и хрустальная ваза с белыми розами в ней. Мужчина ставит поднос на маленький столик.Мужчина (Работник театра). Остался час, синьора Дузе. Час.Элеонора. Я не буду сегодня играть.Мужчина. Синьора? Что случилось?Элеонора. У меня жар. (Дотрагивается до лица.) Я вся горю.Мужчина. Если выпьете горячего чая, вам станет легче.Элеонора. Я не хочу умирать в Питсбурге.Мужчина. Хотите, мы вызовем доктора?Элеонора. Нет! Никаких докторов! Никаких больниц!^ Мужчина. Конечно, синьора.Элеонора. Обещайте мне.Мужчина. Слово мужчины.Мужчина расправляет букет в вазе.Элеонора. Принесите их сюда.Мужчина подносит розы Элеоноре. Она внимательно изучает их.Элеонора. Как жаль...Мужчина. Синьора? Они вам не нравятся?Элеонора. Все неправильно.Мужчина. Но вы же все время просили приносить в вашу гримуборную белые розы.Элеонора. Что с ними будет?Мужчина. Я выброшу их завтра утром.Элеонора. Как жаль.Мужчина. Они не доживут до утра. И утром будут уже никому не нужны.^ Долгая пауза.Элеонора. Отмените спектакль.Мужчина. Синьора!Элеонора. Я больше не могу.Мужчина. Но, синьора, у нас полный сбор.Элеонора. Ничего хорошего. Я не могу.Мужчина. Вы замерзли? Принести вам накидку?Элеонора. Нет, тут что-то... Что-то изменилось сегодня... Я не могу играть сегодня вечером.^ Мужчина. Как я это объясню публике?Элеонора. Дузе не дает объяснений.Мужчина. Четыре тысячи человек уже спланировали свой вечер. Они съезжаются сюда со всей страны, чтобы увидеть вас. Это большое событие в их жизни.^ Долгая пауза.Элеонора. Хорошо. (Элеонора садится за гримировальный столик.) Раз я должна.Элеонора достает расческу и грим. Изучает свое лицо в зеркале.Элеонора. Хаос, пустота и усталость.^ Мужчина. Синьора...Элеонора. Вот точно так же было тогда в Анконе1. Так же... холодно.Мужчина. Не могу знать, синьора.Элеонора. Когда это все закончится?Мужчина. Мы уезжаем в Нью-Йорк девятнадцатого. Вы играете в Мадриде второго. Затем Неаполь...Элеонора. Затем еще где-нибудь.Мужчина. Да, синьора.Элеонора. В точности так же все было, когда я была маленькой девочкой.^ Мужчина. Что, синьора?Элеонора. Движение. Вечное движение. Из одного города в другой.Мужчина. Да, вы говорили.Элеонора. И вот теперь я осталась одна в холодном театре. В городе, которого я не знаю. Вокруг меня чужие люди.Входит ^ Сара Бернар в модном костюме 90-х годов XIX века. Ее выход на сцену эффектен, нарочито театрален. Сара осматривается с нарастающим интересом – так, словно бы чего-то ищет. Проходит через дальнюю часть сцены, пытаясь сориентироваться в незнакомом пространстве.^ Сара. Да. Я здесь уже была. В 1893 году. Или в 1897-м.Элеонора. Сара?!Сара. Это был мой второй прощальный тур по Америке.Элеонора. А эта что здесь делает?!Сара. И они еще хотят, чтобы я вернулась. Как мило!Элеонора. Вы ее видите?Мужчина. Кого, синьора?Элеонора. Эту. Сару Бернар.Сара (замечает Эленору). Элеонора!Мужчина. Ничего не понимаю.Элеонора. Ну вот же! Вон! Стоит справа. Сара Бернар.^ Мужчина. Мы вдвоем, синьора. Больше никого нет. Должно быть, это игра света.Элеонора (в смятении). Я, кажется, схожу с ума. Ее не может быть здесь!^ Сара. Конечно, я здесь. Я же знаю.Элеонора. Это все из-за моего жара. У меня уже галлюцинации.Мужчина (смущенно, обеспокоенно). Синьора?Элеонора. Я явно не в себе.Сара. Я знаю, каково тебе сейчас. Я и сама иногда не в себе. И даже очень часто в моем теле словно живет какой-то чужой человек.Сара тянется, чтобы потрогать белые розы на гримировальном столике.Элеонора. Не смей касаться моих вещей! Иди отсюда! Кем бы ты ни была!Сара одергивает руку.Сара. Мы должны отметить день нашего примирения. (Мужчине.) Ну-ка, человек, сбегай за бутылочкой шампанского!^ У Мужчины отстутсвует какая бы то ни была реакция на приказ Сары.Элеонора. Прекрати! Сейчас же!Сара (Мужчине). Ну и что стоим? У нас с Дузе не так много времени осталось.Элеонора. Прошу вас сейчас же выйти вон из моего театра!Мужчина нерешительно выходит. Он явно сконфужен сценой.Сара (Элеоноре). Это что значит, «моего театра»?Элеонора. Ты не имеешь права здесь находиться.Сара. По какой, позвольте спросить, причине?Элеонора. Тебя уже давно нет в живых.Сара. Бред какой.Элеонора. Ты умерла год назад.Сара. Что-то я не припоминаю.Элеонора. Тебя же в землю закопали.Сара садится за гримировальный столик и внимательно изучает себя в зеркало.Сара. Ах, ну да, что-то припоминаю. У меня дома. Очень много людей. Интересно, они хоть мой гроб убрали сиренью, как я просила в завещании? Они мне, надеюсь, устроили пышные похороны?Элеонора. Я не была.Сара. У Виктора Гюго было похуже, правда? Почему-то я уверена, что да.Элеонора. Надоела!Сара неохотно подымается из-за гримировального столика.Сара. Мой сын был рядом со мной до самого конца. У меня был сын. Ты знала это? (Пауза.) Слушай, а обо мне здесь все еще говорят? Элеонора. Зачем ты пришла?Сара (после длинной паузы, во время которой Сара размышляет). Я не знаю. Ты велела мне.Элеонора садится за гримировальный столик и начинает причесываться.Элеонора (нервно). Мне нужно готовиться.Сара. Да, разумеется. Что у тебя сегодня?Элеонора. Маргарита.Сара. «Дама с камелиями». Что может сегодня быть более, чем кстати?Элеонора. Мне нужна тишина.Сара. Да, точно так же и я говорила перед спектаклем.^ Длинная пауза.Сара. Поговори со мной, дорогая.Элеонора. Нам не о чем было говорить, когда ты была жива. А сейчас тем более.Сара. А, по-моему, у нас могла бы получиться интереснейшая беседа!Элеонора. Это мой театр! Это мое время! А твое время истекло.^ Сара. Думаю, ты права. Сегодня ты первая актриса мира. И теперь у тебя уже нет соперниц.Элеонора. У меня никогда и не было соперниц, Сара. А если и были, то уж никак не ты.^ Сара. Глупо, очень глупо, Элеонора. Я была самой великой трагической актрисой своего времени.Элеонора. Да, ты делала «великий» театр. Но ты всегда забывала о том, что на сцену должна выходить простая женщина. Настоящая женщина.Сара. Самой твоей удачной ролью была Элеонора Дузе. Глубоко страдающая жрица высокого искусства, которая презирает деньги и которую совершенно не интересует слава. Да, это была весьма убедительная игра. И порой блестящая. Но лживая от начала и до конца.Элеонора. Почему я должна тратить свое время на разговоры с тобой, если тебя вообще нет?!^ Сара. Мне не был близок тот театр, который ты, Элеонора, делала, но, по крайней мере, я всегда была разборчива в своих любовных связях.Элеонора. А я не спала со всей Европой!Сара. А я берегла свое искусство, единственное возможное для меня занятие. А ты свои вспышки меланхолии и отчаяния лицемерно называла любовью и, более того, тянула их на сцену. И, кроме всего прочего, у тебя всегда был отвратительный вкус на мужчин.Элеонора. Да как ты смеешь! Ты критикуешь меня за моих мужчин! Как последняя базарная баба! (Пауза.) Я требую извинений.^ Сара. Мне не за что извиняться.Элеонора. А ты уже не помнишь, что у нас в Париже случилось?Сара. Неужели мы будем спорить с тобой на таком бытовом уровне? Я едва ли припомню все подробности.Элеонора. Я никогда не прощу тебе того, что ты мне тогда сделала.^ Сара. Ну, возможно, я действительно была тогда... невоздержана. Но ты спровоцировала меня.Элеонора. А ты предала меня!Сара. Господи, да о чем ты! Это было так давно! Мы были молоды, и ты, и я... и тот мужчина... твой друг... поэт...Элеонора. Я пришла к тебе за поддержкой. Я обожала тебя.^ Сара. Не надо лицемерить! Ты пришла ко мне с нестерпимым, жгучим желанием занять мое место самой великой актрисы нашего времени!Элеонора. А ты попыталась ликвидировать меня.^ Сара. Да, мы неправильно начали, Элеонора. Все могло бы быть иначе.Элеонора. Что могло бы быть иначе?Сара. Мы могли бы быть подругами.Элеонора. Мы никогда не стали бы подругами.Сара. Ты ошибаешься. Когда мы встретились, я подумала: вот, наконец, та женщина, которую я могу понять. И, наконец, в моем окружении появился хоть кто-то, кто может понять меня. Только те, кто всю жизнь положил на упражнения в искусстве лести, могут по-настоящему понять друг друга. (Долгая пауза.) Мы должны поговорить.Элеонора. Это ничего не изменит.^ Сара. У нас много общего. Больше, чем ты думаешь.Элеонора. Мы обе играли, чтобы жить. Мы были номадами, странницами, перекати-поле. Это все, в чем мы с тобой похожи.Сара. Элеонора, как мы дожили до такой жизни? Мы две женщины, которые слишком хорошо умеют притворяться людьми. То есть теми, коими мы на самом деле не являемся. Правда, у нас странный способ существования? Ты так не считаешь?Элеонора. Я родилась в семье актеров. Мы были вынуждены играть, чтобы есть. У тебя же был выбор.Сара. Нет. Не думаю, что был. Я всегда играла. Каждый день, каждый час. За исключением сна. Я была вынуждена притворяться. Притворяться красивой, притворяться влюбленной, притворяться умирающей. Я была вынуждена притворяться, чтобы жить.Элеонора. А у меня не было времени на милую ложь. Я только и помню из своего детства, что была вечно голодна и дрожала от холода. Бродила из одного городишки в другой, держа мать за юбку. Отец шел рядом, ведя под узцы ослика. Ослик тянул телегу, на которой лежали наши костюмы и реквизит.Сара. Я не знала своего отца. Он исчез сразу, как только я родилась. Думаю, потому, что мое появление на свет вызвало у него ощущение дискомфорта. Я даже не знаю, кем он был. Может, граф. Может, чиновник. А, может, матрос из Гавра. Не думаю, что маман вообще запоминала имена отцов любого из своих многочисленных детей. Она вообще была на удивление беззаботна.Элеонора. Ты не знала своего отца?! Это должно быть так ужасно.Сара. Нет, вовсе нет. У меня были сестры. Мои тетушки. И моя дорогая маман. В любом случае мама все равно самый важный человек в жизни любой женщины. Ведь так? (Пауза.) Элеонора?Элеонора. Когда мне было тринадцать, мы были на гастролях в Анконе. В дороге мама простудилась. Но мы не могли быть все время рядом с ней. Мы должны были ехать дальше и работать. Отец обещал вернуться к ней.^ Мужчина (Отец Элеоноры). Когда тебе станет лучше, мы вернемся за тобой.Элеонора. И мы побрели до другого города. А потом до следующего. Мы оставили ее умирать одну, в окружении чужих людей.^ Сара. Никто не должен умирать один.Элеонора. Через пару недель – был такой же вечер, как и сейчас. Я уже собиралась уходить, как сотрудник театра принес телеграмму.^ Мужчина (Сотрудник театра). Анжелика Дузе скончалась в 4.30 сегодня утром. Ее погребли христианским ритуалом в общей могиле.Сара. Ужасно...Элеонора. Это прозвучало так, как если бы что-то разорвалось в воздухе. И моментально тишина, пустота во всем.Сара. Я даже представить себе не могу, что бы я делала, если бы маман умерла, когда мне было так мало лет, как тебе тогда. Я бы, наверное, просто растерялась, не знала, что делать дальше.Элеонора. Трудно тебя представить в эти годы.Сара. Я была очень странной девочкой. Все мне так и говорили. Беспокойная, болезненная. Множество дней я провела в постели в темной комнате. Доктор так и сказал мне: «Детка, ты не доживешь и до двадцати лет».Элеонора. Он сказал это прямо тебе?Сара. И не раз, как от нечего делать. Словно бы о погоде или модном фасоне шляпок.Элеонора. Ужасно.Сара. Маман была чудесной женщиной, конечно... хотя мне она предпочитала мою младшую сестру Джин... Джин и в правду была прекрасна. Но когда у меня однажды открылся кашель с кровью, маман начала заботиться и обо мне. Я была объята предчувствием смерти, вместе с которым пришли ко мне ее любовь и забота.Элеонора. Мама не разрешила смерти забрать тебя.^ Сара. Нет, ей было все равно. Даже тогда, когда я ходила гулять в парижский морг.Элеонора. Зачем тебе это понадобилось?Сара. Там я чувствовала себя как дома. В миру с анонимными, неподписанными телами – невосстребованными, забытыми. По крайней мере, мне так тогда казалось. Мне уже сейчас трудно определить, что было на самом деле, а что я сама себе напридумывала.Элеонора. Может, и нет никакой разницы.Сара. Может, и нет. Но легенда о гробе, которую рассказывают, – правдива. В этом-то я твердо уверена. Это я упросила маман купить мне гроб. И она нашла мой красивый домик из красного дерева, устланный белым атласом. И я спала в нем, чтобы быть готовой к своему последнему ложу. Иногда я даже принимала друзей из моего гробика. Веселенький эффект, не правда ли?Элеонора. Ну, это уже слишком.Сара. Нет таких вещей в мире, которых было бы слишком. Никогда не бывает слишком. Люди более не живут со вкусом, с шиком, разве ты не замечашь? И умирают они безвкусно. (Мгновенно перевоплощаясь в Маргариту Готье из «Дамы с камелиями», Сара обрушивается в кресло как подкошенная.) «Вспоминайте иногда обо мне, хорошо? Арман, дай мне твою руку. Уверяю тебя, что умирать не трудно. Страдания отошли от меня. Как будто жизнь вернулась ко мне... Я чувствую себя так хорошо, как никогда... Я буду жить, - мне так хорошо!..»2 (Пауза.) Вот! Ну как, правда, хорошо, да?Элеонора. Я видела, как ты играла эту роль сорок лет назад в Турине. И я была впечатлена. Но жесты у тебя остались точно такие же.^ Сара. А для чего усовершенствовать совершенство?Элеонора. А ты никогда не хотела попробовать другие способы выражения? Я не люблю сама себя повторять. Я меняю детали спектакля в зависимости от того, как я себя сегодня чувствую, и сообразуясь с теми впечатлениями, которые я получила за день.^ Сара. Не надо ничего менять. Публика может неправильно понять.Элеонора. Как нет единого способа для любви, так нет и единого способа делать искусство. (Пауза.) Слушай, ну неужели твоя мать действительно купила тебе гроб?Сара. Она смирилась с тем, что я умру молодой. Позже, когда опасность смерти миновала, моя болезнь ее стала заботить еще больше. (От лица своей матери.) Сара, дорогая моя, что случилось с тобой? У тебя такое просветленное лицо. Ты стала полнеть, исчезла бледность. У тебя теперь непокорные волосы. Мы должны быть реалистами. У тебя никаких перспектив. (От себя.) Она была в отчаянии. (От лица своей матери.) Если ты не можешь быть соблазнительной, ты должна научиться притворяться так, будто ты на самом деле соблазнительная. (От себя.) Мои первые уроки актерской игры я получила в салоне маман. Там я училась быть неотразимой, училась вызывать смех или слезы по первому своему требованию. Заставлять людей любить меня. (От лица своей матери.) Сара, дорогая моя, поговори с нашим гостем. Развлеки его.Мужчина (Посетитель), держа бокал шампанского в руке, изучает Сару с ног до головы, одобрительно качая головой.Сара (кокетливо, явно флиртуя). Cher, monsier.Мужчина (Посетитель). Mademoiselle.Сара (от лица своей матери). Заставь его думать, что он великолепен. (От лица молоденькой Сары.) Monsier. (Смеется так, словно услышала остроту. Затем говорит от лица своей матери.) И улыбайся, улыбайся. Обманывай. (От своего лица.) Самые важные уроки игры я получила там – в далеком детстве.Элеонора. Верю. Я знаю, что играть – значит страдать.^ Сара. Да почему это?!Элеонора. Я дебютировала в четыре годика. Козетта в «Отверженных». Перед тем, как нужно было выходить на сцену, один из актеров ударил меня ремнем по икрам, чтобы заставить меня плакать. Я буквально вывалилась на сцену, и слезы от пронзительной боли брызнули у меня из глаз.^ Сара. Тебе задали самый важный урок актерского мастерства – как эффектно взойти на сцену.Элеонора. Ну, таких больших амбиций у нас не было. Мы были всего лишь жалким театришком, привыкшим выступать на сельских ярмарках в базарные дни или на заплеванных провинциальных сценах.Элеонора становится маленькой девочкой – актрисой, а Сара и Мужчина – актерами ее труппы. Они встают лицом к публике прямо перед рампой. Последующий эпизод играется в неестественно приподнятом и несколько механическом стиле. Ни одной живой интонации.Мужчина (играет роль Отца). Моя дорогая дочь, ужасное известие!Элеонора, играющая роль Дочери, отпрыгивает назад, словно пораженная.^ Сара (играет роль Матери). Банк лопнул!Элеонора (играет роль Дочери). Банк?!Сара. Твой отец все потерял!Мужчина. Мы разорены! Отец и Мать сжимают друг друга в объятиях, у них траурное выражение лица.Элеонора. Разорены?!Сара и Мужчина (вместе). Разорены!Мужчина. Мы должны продать дом.Сара. И виноградник. Тот сад, в котором ты любила играть, когда была маленькой.Элеонора. Только не сад! Неужели ничего нельзя сделать?^ Мужчина. Никакой надежды.Сара. Марцелло, булочник.Элеонора. О! Этот негодяй? Этот гнусный жирный старик с огромной залысиной?Сара. Он - наш единственный шанс.Элеонора. И что он?Сара. Он просит твоей руки.Элеонора. Но ведь есть мой милый, юный Родольфо, сын фермера, и я люблю его.^ Мужчина. Марцелло богат. Если ты выйдешь за него, твоя мать и я проведем остаток жизни в роскоши.Элеонора. Конечно, милый папа. Посылай за Марцелло и назначайте день свадьбы.^ Мужчина. Ты добрая дочь.Сара (гладит дочь по голове, утешая ее). Забудь Родольфо.Элеонора (соединяет руки на своем сердце). Я никогда не смогу забыть моего любимого, юного Родольфо. Моя настоящая – моя единственная – любовь.^ Свет медленно гаснет, затем снова появляется, чтобы осветить гримуборную Элеоноры.Сара. Какой ужас, Элеонора.Элеонора. Я знаю. Но это то, чего хотела наша публика. Все эти смешные картонные страсти были весьма ими востребованы.^ Сара. Это правда. Люди любят простые истории. Ничего в этом нет зазорного.Элеонора. Эти истории пригодны разве что для детей. В них ничего не было от настоящей жизни.^ Сара. Не надо быть столь категоричной. Моя мать пыталась выдать меня замуж за отвратительного банкира из Антверпена.Элеонора. Все равно это были добрые сказки.^ Сара. Элеонора, ты серьезно?Элеонора. У них всегда был счастливый конец. В настоящей жизни не бывает расчудесных принцев и в самом конце самого последнего акта любовь нас эффектно не спасает.^ Сара. Меня спасли. Но это сделал не принц. (Пауза.) Однажды вечером мама взяла меня в театр.Сара садится в позу маленькой наивной девочки. Руки на коленях, глаза широко открыты. Постоянно меняется свет – так, если бы он шел издалека от театральной сцены. Звуки шумящей публики, довольно оживленные, но приглушенные.Сара. Когда поднялся занавес, мне показалось, я упала в обморок. Я уже знала - в тот самый первый момент знакомства с театром, - что моя жизнь больше не будет такой, как раньше. Сцена стала моих храмом. Задник с крашеными облаками стал моим небом. Огромные слезы текли по моим щекам. В этот момент я решила стать великой актрисой.Элеонора. У нас на самом деле гораздо больше общего, чем кажется на первый взгляд, Сара.Сара. В самом начале было непросто. Маман сказала мне, что как актриса я чудовище. (^ От лица своей матери.) Сара, детка моя, у тебя же нет таланта. У тебя же ничего не получится, и в конце концов ты станешь обузой для своей матери и сестер. (От своего имени.) Но я не сдавалась. Я брала уроки у самых именитых учителей своего времени. Среди них был месье Эли, напудренный и завитый как стареющий франт, в пышном жабо. Мы учились ходить.Мужчина (^ Месье Эли). Вальяжно. Взволнованно. С нажимом. Быстрым шагом. Вяло, как еле живая. И никаких слов! Все наружу. Все в экспрессии. Головка высоко посажена. Величие. Жест.Сара. Еще мы маршировали торжественно как караван верблюдов. А именно, с завязанными глазами мы были вынуждены инстинктивно нащупывать, куда мы идем. Мы учились сидеть. Демонстативно сидеть.^ Мужчина. Спинка прямая, ноздри расширены, негнущиеся руки.Сара. Сидеть скучая.Мужчина. Голова висит, руки болтаются.Сара. Иронично сидеть.Мужчина. Тело отброшено назад. Рот скривился на сторону. Смешинка в глазах. Еле заметно пожимайте плечами. Кокетливей. Кокетливей.Элеонора. Ты хоть понимаешь, как нелепо это выглядит?^ Сара. Разумеется. Я взяла все, чему они меня учили, и довела это до блеска, до совершенства.Элеонора. Консерватория3 уничтожила тебя.^ Сара. Консерватория дала мне ключи к моей свободе.Мужчина (изображает толпу почитателей, поклонников). Новая звезда загорелась на театральном небосклоне Парижа – мадемуазель Сара Бернар. Она завоевала сердца миллионов. Она сама страсть. Невинность и порок в одном роскошном теле. В ней загадка всей женской природы. Она вызывает священный ужас у продюсеров и режиссеров.Сара встает, держа рукопись в руке. Принимает позу непреодолимого мучения. Осматривается вокруг с чувством нарастающей злобы.Сара. Простите меня великодушно! Может я и вправду недостойна луча света в том месте, где я стою?Мужчина (Режиссер) жестом показывает на Элеонору, которая играет роль юной актрисы, невинной, с широко раскрытыми глазами.Мужчина (Режиссер). Сейчас мы должны направить лунный свет на нашу инженю4.^ Сара. Но, простите, если вы направите свет на меня, это будет гораздо эффектней.Мужчина (спокоен и решителен). В данной сцене у нас будет только один луч лунного света, и он должен быть направлен на нее.^ Сара (с растущим нетерпением). Свет луны должен быть всегда направлен на меня.Сара спускается со сцены по направлению к режиссеру и говорит ему в крайней степени озлобленности.^ Сара. Я никому не позволю забирать у меня мою луну. Слышите?Мужчина. Я режиссер, и у меня луна будет в том месте, в котором я хочу.Сара. Если вы забираете мою луну, я покидаю спектакль.Мужчина. Я не стану идти на компромисс с моим художественным видением ради того, чтобы удовлетворить ваше подростковое эго. Мой художественный вкус почему-то подсказывает мне, что луна должна светить в данной сцене (эффектно показывает на Элеонору) на нее.Сара. Секундочку. В пьесе написано: «Она выходит вперед, освещенная луной. Ее душа переполнена чувствами». Итак, я вышла. Я переполнена. Я хочу мою луну!Элеонора (в роли инженю). Так никто ее у вас не отнимает!Сара. Никто. Но в тебе все-таки было что-то. Что-то совершенно восхитительное. Я видела тебя в Париже. И ты играла так, как я еще в жизни не видела, чтобы так играли. Когда ты впервые почувствовала свой дар?Элеонора. Когда мне было четырнадцать. Мы играли в Вероне. Актриса на роль Джульетты внезапно покинула нас. Мой отец велел мне выучить ее роль. Я буду Джульеттой. Мы играли тогда в старинном амфитеатре древнеримской эпохи. Был вечер жаркого выходного дня. Я ожидала за кулисами своего выхода, и вдруг что-то случилось со мной... что-то, чего я не могу объяснить до сих пор.«Как ты мне ни мил,Мне страшно, как мы скоро сговорились.Все слишком второпях и сгоряча,Как блеск зарниц, который потухает,Едва сказать успеешь "блеск зарниц".Спокойной ночи! Эта почка счастьяГотова к цвету в следующий раз.Спокойной ночи! Я тебе желаюТакого же пленительного сна,Как светлый мир, которым я полна.»Я – Джульетта. Дух ее наполнил меня всю. Ее слова, перед тем как быть произнесенными, как бы омывались моей горячей кровью.«Приди же, ночь! Приди, приди, Ромео,Мой день, мой снег, светящийся во тьме,Как иней на вороньем оперенье!»5Я живу! Господь нежно касается моей души. Я чувствую Его благодать. Я перевоплощаюсь. Я понимаю, что играть – это несколько больше, чем просто изображать жизнь. И я знаю – теперь уже совершенно точно, – что всю свою жизнь я посвящу... этому поиску... Поиску Его благодати.^ Сара. Ну... Нашла?Элеонора. Иногда случается. Нечасто. Но когда нахожу, течет все правильно. А когда пьеса идет верно, моя душа полна игры, она наполняется этим святым неистовством, без которого нет театра.^ Сара. Я тоже это чувствую. Но не за это сражаюсь. В своей работе я ищу величие, страсть и красоту.Элеонора. Красота обычно находится где-то на полпути к правде. Именно поэтому я предпочитаю неброские простые костюмы, не прибегаю к гриму и не надеваю на сцену украшений.^ Сара. Люди хотят поволноваться и приобщиться к волшебству. Именно за этим они идут в театр. Публика любит то, что я делаю.Элеонора. Я знаю. Я почувствовала эту любовь в Турине, когда я видела твою игру впервые. Мне было двадцать четыре года и я все прекрасно помню, словно бы это случилось вчера.^ Сара. Еще бы.Элеонора. Неделями люди только и говорили, что о твоем визите. А когда ты все-таки приехала в город, на железнодорожном вокзале собралась огромная толпа, чтобы поприветствовать тебя.^ Сара. Именно тогда ты меня увидела в первый раз?Элеонора. Нет, я не пошла на вокзал. Но я слышала о твоем приезде от других. Я знала, как ты выглядела и как была одета, что ты говорила. Они рассказывали мне о том, как ты появилась из своего личного вагона, окруженная почитателями, любовниками и домашними животными. Играл оркестр. Городское начальство встречало тебя венками, цветочными гирляндами и произносило речи.Мужчина (Городской глава) преподносит Саре букет красных роз.Сара. Как же ненавижу я эти речи!Элеонора. Это было заметно. Мне рассказывали, что во время приветственного адреса мэра ты находилась в полуобморочном состоянии. Ты попросила отвести тебя в твою карету. В одной руке ты держала цветы, в другой – маленького львенка.^ Сара. Это была Скарпия.Элеонора. Студенты отвязали лошадей и впряглись сами. Они везли тебя до гостиницы, напевая песни о любви к тебе.Сара. Я помню эти гастроли. В Риме у меня был даже интимный ужин с королем Умберто Первым. Он угощал меня «Вдовой Клико» и устрицами. А потом подарил мне бриллиантовую брошь.Элеонора. Твоя труппа заняла театр, где я тогда играла.^ Сара. Правда, потом я обнаружила, что бриллианты бракованные.Элеонора. Тебе дали мою гримуборную.Сара. Или это Альфонсо, принц испанский, подарил мне эту брошь?Элеонора. Я увидела тебя впервые в роли Маргариты. Когда ты взошла на сцену, мне показалось, что я вижу дикое животное. Я вся трепетала, когда ты разговаривала с Арманом в конце второго акта.Сара. «Я чувствую себя утомленной той жизнью, которую я веду, и грежу об иной. Потому что среди нашей, полной разгула жизни наш разум, наша гордость, наши чувства живут, но наше сердце терзается и, не находя ни в чем поддержки, рвется в безысходной тоске. Мы притворяемся счастливыми, и тогда мы являемся предметом вожделений. В самом деле, мы имеем любовников, которые разоряются не из-за нас, как они это утверждают, а из-за собственного тщеславия; последние в их глазах – мы первые в их самолюбии. Какое им дело до наших поступков? Лишь бы их видели в наших домах, видели катающимися в наших экипажах. Минутами я мечтала, не осмеливаясь никому поведать об этом, мечтала встретить человека, достаточно благовоспитанного, чтобы не требовать у меня отчета в чем бы то ни было, который удовольствовался бы моею симпатией к нему. Никто до сих пор не служил мне ни защитою, ни утешением – душа моя жаждет иного, и вот я встретила тебя, юного, пылкого, счастливого. В одно мгновение я, безумная, построила всю свою будущность на твоей любви. Я грезила о деревне, о покое; я вспомнила о своем детстве – ведь детство бывает у всякого – чтобы ни ждало нас в жизни, но это было только мечтой.»6Элеонора. Я приходила смотреть на тебя каждый вечер. Один раз, в первом акте, монтировщик выносил реквизит со сцены и случайно порвал задник. Дырка была заметна даже с галерки.^ Сара. Я же работаю с безрукими идиотами!Элеонора. И когда ты уходила за кулисы, ты просунула руку в эту дырку и эффектно, звериной хваткой вырвала кусок задника и несла перед собой как знамя.^ Сара. Самая важная вещь в театре – это как красиво взойти на сцену. Но есть еще более важная - это как эффектно с нее сойти.Элеонора. В этот момент театр словно бы взбесился. Публика боготворила тебя.^ Сара. А ты, Элеонора? Ты боготворила?Элеонора. Ты меня освободила. Я увидела женщину, которая через свою работу, через свое волеизъявление, одержала победу над миром мужчин. Я поняла, что теперь и я могу бежать той жизни, которой тогда жила. Я могу быть свободной от репертуара, в котором я играла. Я могу быть свободной от чудовищных затхлых театральных традиций. Свободной от мужчин, которые говорят мне, чтó я должна делать. Свободной от уз брака и материнства. Я имею права думать точно так же, как мужчина в мужском мире. Теперь я держала свою жизнь в своих руках.^ Сара. Ты правильно поняла мою игру. Я играла именно это.Элеонора. Та неделя в Турине изменила мою жизнь. Я решила быть как ты. Я должна стать великой актрисой. Но я должна была это сделать по-своему. (Преображается в Маргариту Готье.) «Я чувствую себя утомленной той жизнью, которую я веду, и грежу об иной. Потому что среди нашей, полной разгула жизни наш разум, наша гордость, наши чувства живут, но наше сердце терзается и, не находя ни в чем поддержки, рвется в безысходной тоске. Мы притворяемся счастливыми, и тогда мы являемся предметом вожделений. В самом деле, мы имеем любовников, которые разоряются не из-за нас, как они это утверждают, а из-за собственного тщеславия; последние в их глазах – мы первые в их самолюбии. Какое им дело до наших поступков? Лишь бы их видели в наших домах, видели катающимися в наших экипажах. Минутами я мечтала, не осмеливаясь никому поведать об этом, мечтала встретить человека, достаточно благовоспитанного, чтобы не требовать у меня отчета в чем бы то ни было, который удовольствовался бы моею симпатией к нему. Никто до сих пор не служил мне ни защитою, ни утешением – душа моя жаждет иного, и вот я встретила тебя, юного, пылкого, счастливого. В одно мгновение я, безумная, построила всю свою будущность на твоей любви. Я грезила о деревне, о покое; я вспомнила о своем детстве – ведь детство бывает у всякого – чтобы ни ждало нас в жизни, но это было только мечтой.»^ Мужчина (Критик). Европейский театр меняется.Элеонора. Моя слава затмит небосвод.Мужчина. Не так давно в театре появилось новое имя.Элеонора. Теперь будет только одно имя: Элеонора Дузе.^ Мужчина. А теперь появилось еще одно.Элеонора. О ней говорят так же, как раньше говорили о Божественной Саре. С придыханием.Мужчина. Это молодая итальянская актриса.Сара. Есть только одна Сара.Элеонора. Разумеется.^ Мужчина. И еще.Элеонора. И еще.Сара. Говорили еще про какую-то итальянскую актрису.Мужчина. Ля Дива. Элеонора Дузе. Красивая юная итальянка. Она изобрела совершенно новый стиль игры. О ней говорят, что она способна зажечь Тибр.^ Сара. Не слышала ничего о ней.Мужчина. Элеонора Дузе. Актриса, которая осмелилась играть в пьесах новых драматургов.Сара. Необразованная девица из деревни. Пейзанка.Элеонора. Они начинают нас сравнивать.Сара. На небосклоне есть только одна луна, и она светит на меня.^ Мужчина. Соперничество между Сарой Бернар и Элеонорой Дузе сегодня стало главной темой европейской сцены.Элеонора. Я играла в Вене.Сара. В Санкт-Петербурге.Элеонора. В Берлине.Сара. В Рио-де-Жанейро.Элеонора. В Риме.Сара и Элеонора. В Лондоне!Сара. Меня везде восторженно принимали.Элеонора. У меня везде был грандиозный триумф.^ Сара. В искусстве не бывает спортивных состязаний.Элеонора. Обо мне писал сам Джордж Бернард Шоу.Сара. Тварь!Мужчина (Джордж Бернард Шоу). Мадам Бернар красива и невозможна. Ее спектакли художественны, умны. Когда она играет, воздух пропитан гениальностью. До такой степени пропитан, что его уже невозможно переносить без доброй усмешки.^ Сара. Омерзительный сноб!Мужчина. Когда ее героини выходят на сцену, эта ее ослепляющая красота, ее игра кажется нам по-детски эгоистичной. Она не