With the sun (слэш) Автор: MarInk Пэйринг: Гарри Поттер/Драко Малфой Рейтинг: NC-17 Жанр: Romance/Humor/Angst Размер: Макси Статус: Закончен Саммари: Солнечная дилогия, часть вторая.Хех, неужели Вы думали, что война уходит в небытие одновременно с соответствующими объявлениями в газетах? Для кого-то она не закончится никогда… Гарри возвращается в Хогвартс, а Драко начинает учиться Зельям. Вот учёба-то его и подведёт… Пролог. Дорн: Как все нервны! Как все нервны! И сколько любви… А. П. Чехов, «Чайка».Ему казалось, война никогда не закончится. Она превратилась в живое существо и нападала на него со всех сторон, мстя за то, что он так отчаянно стремился её прекратить. С каждым днём становилось всё хуже и хуже… потому что с полей боя, где всё было просто и понятно, и самым сложным было увернуться от Авады, она переместилась в повседневную жизнь и разъедала, как кислота, всё, что ему было дорого. Он нуждался в покое и свободе. Чтобы никто не узнавал на улицах, не славословил за совершённое убийство, не проклинал за то, что он не убил раньше. Чтобы любимый человек был рядом. Чтобы он мог жить, просто жить, хотя бы попробовать, как это бывает — жить без войны и боли. Он предпочёл бы, впрочем, Круциатус (всё равно ведь умел его сбрасывать…), чем очередной пасквиль или оду в газете. Он делал вид, что это нисколько его не трогает, и вынимал газету из рук встревоженного Драко, отбрасывая эту макулатуру в угол. Убеждал, что это чушь, что им просто больше нечего писать, вот и изощряются, и вскоре переключатся на что-нибудь другое. Лето прошло в иллюзии счастья. Листья опадали, и трава желтела, когда война, корча злорадные рожи, нанесла очередной удар.* * *Он боялся, что скоро отчается. Гарри замыкался в себе с каждым днём всё больше; конечно, любимый по-прежнему был ласков и нежен с ним, но он знал, что все переживания тот прячет глубоко внутри. Как это, если вдуматься, по-слизерински со стороны гриффиндорца: уверять тех, кто беспокоится о тебе, что всё отлично и раззамечательно, и даже при надобности затыкать рот, задающий много вопросов, поцелуем… а потом ночью метаться по кровати, и кричать: «Сириус! Прости, Сириус!!.. Невилл, не смотри на меня так… Седрик, я же не хотел, я виноват, но я не хотел… Не убивайте их, не убивайте!! Вот он я, убейте меня, только не трогайте их!..», и при этом лежать неподвижно, напряжённо, как струна, и светить магией во все стороны, как большой-большой Люмос, а потом уже не кричать, а тихо, безнадёжно шептать: «Только не Драко… я сделаю всё, только не делайте этого…». Опускались руки, и хотелось плакать, и он обнимал спящего Гарри, не обращая внимания на неконтролируемые волны магии. Эта магия меняла цвет стен, пола и потолка комнаты, заставляла весь старый особняк по адресу Гриммаулд-плейс, 12, шататься и потрескивать, будила портрет миссис Блэк внизу, срывала со стен картины, била посуду и стекло, заставляла сыпаться штукатурку… Дождавшись, пока кошмары уйдут, и магия притихнет, он вытаскивал палочку и по мере сил ликвидировал все изменения, чтобы не тревожить Гарри лишний раз. Не зря же он всё лето учил. Но он устал. Очень устал носить это в себе и видеть, как от него отдаляются день за днём.Глава 1.— Солнце моё, ты готов? — Всегда готов, — отозвался Драко с ухмылкой. — Школьная программа засела в моей голове, как клещ. — Так и надо, — назидательно сказал Гарри, притягивая любимого к себе. — И учти, если ты не сдашь экзамены, я тебя самолично буду готовить к следующей пересдаче, и к следующей, и к следующей… — И спустя десяток-другой лет я буду достопримечательностью Хогвартса под именем Придурок-Сдающий-Экзамены-Вечно, — проворчал Драко, надув губы. — Ты настолько не веришь в свои силы? — прыснул Гарри. — Пожалуй, следовало установить правило: выучишь главу — поцелуй. Практику повторишь — ещё поцелуй. — Жлоб ты, Поттер, — вздохнул Драко; мягкость тона сглаживала словечко «жлоб». — Поцелуев мне мало. И вообще, мы опаздываем. — Ой, точно! — опомнился Гарри, прижал к себе Драко покрепче и аппарировал без палочки. «Пижон», — нежно подумал Драко.Хогвартс встретил их безумно красивым видом Запретного леса: багровый, золотой, багряный смешивались в причудливую картину, дополняемые бликами встающего солнца. Они полюбовались немного пейзажем и вошли в сам замок. — Здравствуйте, профессор Дамблдор, — поприветствовали они директора хором. — Здравствуйте, Гарри, Драко, — на лице Альбуса Дамблдора, как всегда, было написано глубокое удовлетворение и радость от происходящего вокруг. — Как твои силы, Драко? Готов к экзамену? — Разумеется, сэр! — бодро отрапортовал Драко. — Этот тиран гонял меня днём и ночью. Если бы осень уже не наступила, я бы не дожил до встречи с Вами, сэр! Гарри фыркнул на «тирана». Дамблдор улыбнулся: — Отрадно видеть, что ты готов. Что ж, профессор Флитвик уже ждёт тебя в своём кабинете. Поторопись, мой мальчик. А ты, Гарри, останься, мне нужно поговорить с тобой. Гарри подтолкнул навострившего ушки Драко к лестнице и для ускорения слегка шлёпнул ладонью по упругой ягодице. Получил в ответ возмущённый взгляд серебряных глаз — фирменный малфоевский «Мы-с-тобой-ещё-поговорим-об-этом!», дождался, пока его гневливая любовь уйдёт, и повернулся к директору. — О чём Вы хотели со мной поговорить, сэр? Директор, мотивируя это важностью разговора, провёл его в свой кабинет и налил чаю, предложив неизменную засахаренную лимонную дольку. Гарри отказался от сладостей — в последнее время он вообще разлюбил всё сладкое и приторное, за исключением шоколадных лягушек, к которым питал сентиментальную привязанность с детства — и откинулся на спинку стула, грея ладони о чашку с чаем. — Ты читаешь газеты, Гарри? — Если честно, то нет. Читал их где-то с пол-июля, а потом мне настолько опротивели эти ушаты мёда с дерь…э-э, простите, сэр… что я их забросил. Впрочем, Драко читал и пересказывал мне что-то, но я не особенно вслушивался. — Полагаю, тебе всё же стоило прислушаться, Гарри. В последние недели. Министерство сделало множество намёков на то, что ты опасен для общества, и они, дескать, уже изолировали тебя, поэтому ты так редко появляешься на публике. — Что за чушь?! — возмутился Гарри. — Я не показываюсь на улице, потому что мне и дома хорошо. Кроме того, все сразу начинают так пялиться на мои шрамы и свет глаз. Будто они в зоопарке, а я василиск! — Боюсь, тебя воспринимают именно так, Гарри. Пока шла война, Министерство как-то лавировало между тобой и Вольдемортом, вы были равновеликими силами, и никому не был известен исход вашего противостояния. Теперь же остался только ты, сильнейший волшебник тысячелетия. И они боятся тебя до дрожи. — Чего боятся? — не понял Гарри. — Я тихо-мирно сижу дома и планирую жениться на Драко, что здесь не устраивает Министерство?! Кажется, я уже достаточно сделал для них всех, чтобы они оказали мне ма-аленькую услугу и оставили в покое! — К сожалению, именно этой услуги они тебе никогда не окажут, — Дамблдор встал и размеренно заходил по кабинету, заложив руки за спину. — До них как-то дошла информация, что к тебе перешла сила Вольдеморта. Информация ещё не проверенная, и только поэтому её ещё нет в газетах, но слухи уже циркулируют вовсю. Они боятся, что ты вздумаешь захватить власть, сам станешь вторым Тёмным Лордом. Боятся, что тебе может взбрести в голову что-нибудь противозаконное — ведь тогда тебя не сможет остановить аврорский отдел в полном составе. Масла в огонь добавило то, что ты отказался от льготного поступления в колледж Авроров… — Я просто устал от войны, крови и смертей! — вставил Гарри. Дамблдор, будто не услышав, продолжал: — И то, что ты вместе именно с Драко, тоже внушает им опасения. Никто никогда не забудет, что он сын Пожирателя смерти и долгое время поддерживал взгляды отца на жизнь. Они полагают, ты с ним не из-за любви, а затем, чтобы наладить контакт с остатками Пожирателей и поставить их под свой контроль. — Ну и бред, — с отвращением выдохнул Гарри. — Я знаю, что это бред, Гарри. Знаешь ты. Знают твои друзья и Драко, знает Северус и другие преподаватели. Список, как видишь, не особо велик. Этому верят остальные, потому что боятся. Страх лишает их здравомыслия. — Вот, значит, как? — нехорошо прищурился Гарри. — И что же они намерены со мной сделать? Учитывая, что со мной им не справиться? — Не справиться в открытом бою, Гарри. Но Министерство давно бы опустело, если бы не владело приёмами подковёрной борьбы. Ты был им нужен, пока был знаменем борьбы. Они бы предпочли, чтобы ты умер в битве, но раз уж так не сложилось, они постараются посадить тебя на короткий поводок. Билл Уизли, который работает в Гринготтсе, сегодня утром сообщил мне, что счета Драко заморожены до выяснения обстоятельств. Обсуждается новый закон, ограничивающий права оборотней. К тому же Министерство неоднократно намекало, что очень хотело бы отправить в Хогвартс своего человека. Например, на должность учителя ЗОТС — к сожалению, я так и не нашёл подходящего человека. — Как Амбридж на моём пятом курсе? — тихо уточнил Гарри, Дамблдор кивнул. — Они предлагают ввести в Хогвартсе также должность наблюдателя, который будет следить за нарушениями закона и поддерживать дисциплину. — Они с ума сошли! — Увы, они могут это сделать и сделают. Гарри… я вынужден просить тебя стать преподавателем ЗОТС ещё на один год. Два человека Скримджера в стенах Хогвартса — это чересчур. Гарри поморщился. — Профессор Дамблдор, сэр… я не хочу больше иметь ничего общего с болью и смертью даже умозрительно. Но… если Вы действительно так никого и не нашли… — Я был бы благодарен тебе, Гарри. Да и тебе лучше быть на виду у тех, кто может тебе помочь. Тебя хотят довести, заставить сорваться — и с полным на то основанием отобрать палочку, а то и заблокировать твои магические способности. В Азкабан, правда, сажать тебя опасаются. В конце концов, дементоры беспрекословно подчинялись Тому, и раз уж ты, по мнению Министерства, забрал себе не только его таланты, но и склонности, то вполне можешь пройти мимо дементоров, и они тебя не остановят. Гарри скорчил гримаску, означающую «боже, какие идиоты». — Ладно. Если я выдержал год, выдержу и второй. Кстати, получается, что на меня не действует проклятие этой должности. Почему так, сэр? — Может, дело в том, что это ты убил Квиррелла, — пожал плечами Дамблдор. — Может, и в том, что ты сильнее его. Такие проклятия не изучены. — Жаль… Мне преподавать под именем Паркера или под своим собственным? — озорно уточнил Гарри. — Сойдёт твоё имя, Гарри, — Дамблдор отечески улыбнулся. Гарри почувствовал, что его эта улыбка, которую директор обращал даже к Снейпу, откровенно бесит. — Тебе больше не от кого скрываться. * * *Проблемы начались, когда Гарри задумался о Драко. У слизеринца не было никаких формальных причин находиться в Хогвартсе, так что он должен был жить либо в Малфой-мэноре, либо в доме на Гриммаулд-плейс. Это казалось Гарри чрезвычайно неудобным, а Драко идея расставаться на целый день из-за преподавательской деятельности Поттера вообще привела в ужас. Блондин сумел сдержать истерический вопль: «Откажись от этой грёбаной должности!!»; в конце концов, Гарри — гриффиндорец, и держит свои обещания, а именно их Дамблдор умеет вытягивать из людей, как насос. Брюнет заметил, как серебряные глаза разом превратились в тёмно-серые, и остаток вечера потратил на утешение своего чувствительного возлюбленного своими фирменными методами. Настолько действенными, что их стоило бы запатентовать. В результате Гарри, выдавшему последнюю мысль вслух, пришлось долго объяснять Драко, что такое «запатентовать». Кроме того, гриффиндорец клятвенно пообещал аппарировать каждый вечер к Драко и не оставаться в Хогвартсе — за исключением тех ночей, когда он должен будет патрулировать коридоры, как это делают все учителя по графику, выискивая студентов, которым не спится. Они заснули ближе к рассвету, едва успев применить очищающие чары прежде, чем их глаза закрылись. Следствием этого стало то, что они катастрофически опоздали на экзамен Драко. К счастью, это были Зелья, так что слизеринец всё же сдал их. Пока Драко варил очередную мерзопакостную гадость для своего крёстного, Гарри готовился к следующему учебному году. Как ни муторно становилось на душе при мысли, что опять придётся рассказывать о тёмных искусствах, ставить ученикам дуэльные навыки, но он всё же не хотел заниматься этим спустя рукава. Быть может, если наблюдатель Скримджера, сунув нос в жизнь Хогвартса, убедится, что Гарри ведёт себя как пай-мальчик и вовсе не нуждается в целом мире под своей пяткой, чтобы чувствовать себя комфортно, охамевшее Министерство сбавит обороты. Гарри вызвал Добби в свои старые преподавательские комнаты и попросил убрать тут к началу занятий (а начаться они должны были через неделю). Эльф был в восторге от того, что «сам великий Гарри Поттер» снова в Хогвартсе и у всех эльфов будет возможность услужить «сэру герою Гарри Поттеру». На взгляд гриффиндорца, Добби был единственным, кто получал видимую и ничем не замутнённую радость от всей ситуации. Например, Снейп скривился, как будто выпил приводящее в чувство зелье своего изготовления (оно было цыплячье-жёлтого умильного цвета и по вкусу смахивало на концентрированный лимон, или даже, наверное, грейпфрут — с этакой горчинкой в квинтэссенции кислого). Ну, чего ещё можно было ждать от Снейпа, собственно говоря. Если бы тот вздумал искренне обрадоваться Гарри и развесить по всему Хогвартсу приветственные транспаранты, как порывался было сделать простодушный Добби, гриффиндорец с полным на то правом решил бы, что зельевар спятил. Хотя, если быть честным, он предпочёл бы, чтобы окружающие (за исключением Драко, ясен пень) относились к нему, как Снейп. Честно, по крайней мере. К тому же у них с зельеваром сложились вполне себе цивилизованные отношения, которые скрепляла общая нежная любовь к блондину — отеческая со стороны Снейпа и романтическая со стороны Гарри. Прочие же люди… В памяти Гарри были свежи все годы в Хогвартсе, когда каждый его шаг отслеживался репортёрами и Фан-клубом, когда он не мог зайти в магазин в Хогсмиде за шоколадкой, чтобы продавец не начинал растекаться перед ним лужицей, завидев шрам на лбу. Да и сейчас, Гарри не сомневался, накал эмоций в его отношении только возрос. Конечно, Гарри всё лето не выходил из дома на Гриммаулд-плейс, даже за покупками ходил один Драко, пряча волосы под маггловской кепкой и глаза — за маггловскими же тёмными очками (сын Люциуса Малфоя был узнаваем без этих вещей за версту.) И Гарри, проведший лето в блаженном покое, не сомневался, что студенты Хогвартса не преминут расспрашивать о битве с Вольдемортом, связи с Драко, всех этих слухах в газетах касательно неадекватности. Что ж, придётся воспользоваться методами Кристофера Паркера: баллы, взыскания и многофутовые сочинения. Не то чтобы это могло добавить ему популярности среди студентов, многих из которых он хорошо знал и с кем прежде приятельствовал… но, если вдуматься, к популярности Мальчика-который-наконец-то-убил-Вольдеморта добавить было уже нечего. Здесь даже Мерлин не мог перещеголять Гарри — в конце концов, спасение Магического мира было совсем свежей новостью, в отличие от деяний Мерлина, давно поросших пылью веков. * * *«Придурком-Сдающим-Экзамены-Вечно» Драко не стал — все свои ТРИТОНы он сдал блестяще. Министерская сова принесла ему официальное письмо; руки блондина дрожали, пока он распечатывал конверт. — Драко, любовь моя, зачем ты так волнуешься? — Гарри, нисколько не сомневаясь в том, что было в письме, обнял Драко сзади, сцепив пальцы у того на животе и нежно захватив губами мочку уха. — Гарри-и… не отвлекай меня… — слизеринец никак не мог сосредоточиться на бумаге, когда быстрый горячий язычок скользил по его коже. — А я хочу отвлекать. — Эй, гриффиндорцам не полагается так себя вести, — смеясь, отбивался Драко. Отбиваться выходило неубедительно, потому что блондин почти рефлекторно склонял голову так, чтобы Гарри удобнее было ласкать его шею. — Пусти меня! Ну Гарри! Дай я прочту это чёртово письмо, а потом делай со мной, что хочешь! — Пожалуй, первый пункт мы пропустим, — вкрадчиво шепнул Гарри и ловкой подсечкой уложил Драко прямо на пол, на их любимый ковёр перед камином. — А второй звучит оч-чень многообещающе… — Поттер, ты — сексуальный маньяк! — возмутился Драко, оказавшись под спасителем Магического мира. — Прекрати и дай мне узнать, зря ли я всё лето вкалывал над учебниками, как домовой эльф!! — Малфой вкалывал, как домовой эльф? — задумчиво протянул Гарри. — Знаешь, в этих словах звучит некая вселенская справедливость… — Ты что, состоял в ГАВНЕ своей Грэйнджер? — подозрительно спросил Драко. — Гарри, только не заводи речь про права меньшинств, я не перенесу! Хватит того, что Люциус после твоего второго курса синел от злости при одном упоминании твоего имени! А уж если рядом был какой-нибудь эльф!.. — Не ГАВНО, а Г.А.В.Н.Э., — поправил Гарри, с трудом сдерживая смех. — А Люциусу поделом, ты сам знаешь. Драко посерьёзнел. Он до сих пор болезненно вспоминал об отце. Хоть тот и был порядочной сволочью, единственный сын и наследник видел и другую сторону его натуры. Некую заботливость — всегда очень неумелую, но искреннюю, щедрость, понимание — особенно в те дни, когда Гарри был для Драко врагом номер один. И общая кровь, текшая по жилам, до сих пор тосковала иногда о Люциусе. В конце концов, от матери Драко не видел и понимания — холодная, как айсберг в океане, полностью устранившаяся от воспитания сына, как только он отправился в Хогвартс, безупречная светская леди Нарцисса Малфой не желала иметь с Люциусом, за которого её выдали замуж почти насильно, ничего общего, равно как и с его восемнадцатилетней копией, при рождении которой хрупкая Нарцисса чуть не умерла. С тех пор, как Люциуса впервые после второго пришествия Тёмного Лорда отправили в Азкабан — из-за той истории в Отделе тайн — Нарцисса обреталась на юге Франции, в поместье своей бабушки. И возвращаться в Англию, судя по всему, не собиралась вообще. Так что мысли о родителях повергали Драко в уныние. Если бы не Гарри, блондин зачах бы, замкнулся в своей маске высокомерного сноба. Кто знает, может быть, стал бы Пожирателем Смерти и бегал бы теперь от Авроров или вообще был бы мёртв. Гарри был для Драко всем и даже чуть-чуть больше. Разумеется, гриффиндорец об этом не знал. Больше, чем полувнятное «Я люблю тебя» в собственное тёплое плечо он от Драко не слышал. Но разве обязательно об этом говорить вслух? Драко горячо надеялся, что нет. Ведь и так видно, что он готов умереть, если Гарри попросит. Ведь видно, да?.. Гарри расцепил объятия. Светящиеся изумрудные глаза были полны раскаяния и вины. — Прости, Драко, милый. Я тупой, как флобберчервь, раз напоминаю тебе о нём. Прости, пожалуйста. — Что ты тупой, Гарри, это не новость, — хмыкнул Драко, потягиваясь. — Гриффиндорская отличительная черта — сначала говорить, потом думать. Думаем за вас мы, слизеринцы, — блондин поцеловал пригорюнившегося Гарри, забыв про письмо из Министерства. Вина и смущение так шли точёному лицу Поттера, что не поцеловать это совершенство было просто невозможно. — А теперь дай я всё-таки прочту. Драко знал, как вертеть Гарри в собственных интересах, и пользовался этим в таких вот мелочах. Взъерошив и без того торчащие во все стороны волосы брюнета, блондин надорвал конверт и с удовлетворением изучил свои превосходные оценки по всем предметам. — Гарри, что ты думаешь о том, чтобы мне пойти в университет? — задумчиво протянул Драко, по-кошачьи сворачиваясь в клубок на ковре. — Ну сходи, — ехидно посоветовал Гарри, поднабравшийся за лето сарказма; его слизеринская сущность была просто в восторге от компании Драко и Снейпа, а гриффиндорская, казалось, не возражала. — Полюбуешься и возвращайся домой, готовить мне ужин. — Так и знал, что ты связался со мной, потому что хотел заменить домового эльфа на кого-нибудь более эстетичного! — Драко легонько ткнул Гарри кулаком в бок. — Как ты догадался, радость моя белобрысая? — Гарри, я серьёзно! — Я тоже, — заикнулся было Гарри, увидел угрожающе сведённые брови блондина и поспешил исправиться. — На самом деле, не знаю. Ты хочешь изучать зелья? Тогда посоветуйся со своим крёстным, он в этом понимает больше меня. — Поттер, любому гиппогрифу понятно, что Северус разбирается в зельях лучше тебя, — начал раздражаться Драко. — Я имею в виду, что ты думаешь о том, что я буду ходить туда каждый день, потом варить зелья, которыми пропахнет весь дом… — Даже если за всё это «удовольствие» надо будет платить — всё равно ходи, если хочешь, — великодушно сказал Гарри. Сложенные вместе премия от Министерства за убийство Вольдеморта и наследство от родителей давали такую громоздкую цифру, какой Гарри, неплохо, в принципе, успевавший в Арифмантике, не знал вовсе. — Но… ты уверен, что там ты будешь в безопасности? Неизвестно, все ли Пожиратели пойманы или мертвы. — У меня хватит мозгов учиться бесплатно, не будь я Малфой! А насчёт безопасности… — Драко задумался. — Чёрт, если кто-нибудь всерьёз решит избавиться от меня, то мало что поможет… Гарри задумался. Он хотел, чтобы Драко было хорошо. А сомнений то, что без дела блондин впадёт в уныние, как Цезарь при виде лучшего друга в неурочный час, не вызывало. Мерлин задери, он спаситель Магического мира или покурить за углом вышел?! Должен быть какой-то способ… какие-то чары, распознающие опасность, что ли… да только где их взять? Не идти же в библиотеку Хогвартса... — Придумал!! — со счастливым воплем Гарри, не вставая с ковра, аппарировал в спальню и почти сразу же вернулся. — Если уж вот это тебя не защитит, то ничто не защитит! — Кнат? Гарри, ты думаешь, тех, кто покусится на мою ухоженную шкурку, можно будет так запросто подкупить? — Драко договаривал автоматически; его взгляд зацепился за изображение на монетке — профиль был знаком ему до мелочей, он любовался этими изящными чертами каждый день. Многосущная вещь! — Именно так я и думаю, — заговорщически сообщил Гарри, плюхаясь рядом и обнимая Драко одной рукой за талию. — Сейчас я её трансформирую во что-нибудь, что всегда будет рядом с тобой и будет защищать. Гриффиндорец сжал в ладони кнат и прикрыл глаза. Драко украдкой любовался длинными загнутыми тёмными ресницами, из-под которых на смуглые щёки выбивался холодный зелёный свет. Нельзя быть таким красивым. Надо издать какие-нибудь ограничивающие законы на этот счёт. У Драко сами собой начинали скрипеть зубы, когда он представлял, сколько похотливых и влюблённых взглядов будет брошено на Гарри — его Гарри! — в любом мало-мальски людном месте. На взгляд слизеринца, даже беловатые шрамы по всему телу ничуть не портили Гарри, а только добавляли притягательности. Надо сказать, сам брюнет их страшно стеснялся и, как максимум, ходил при Драко в футболке с коротким рукавом, а по утрам заворачивался в одеяло так, что виден был один кончик носа. Драко находил чрезвычайно трогательным целовать этот аккуратный кончик, но не оставлял попыток убедить любимого в том, что здесь нечего стесняться и, если говорить начистоту, этими шрамами нужно гордиться, равно как и всем этим лёгким телом ловца. Но Гарри всё никак не убеждался, сколько Драко ни целовал каждый шрам в отдельности (времени на это уходило — прорва, но блондин не жалел ни об одной секунде). — Ты разрешишь? — отвлёкшись от своих раздумий, Драко обнаружил, что гриффиндорец уже открыл свои невозможные глаза и смотрит на него с такой надеждой, с какой ребёнок просит конфету перед обедом у строгой матери. — Конечно, милый, делай, что считаешь нужным, — мягко ответил Драко. Гарри с размаху пришлёпнул раскрытую ладонь к ключице блондина, видневшейся в распахнутом вороте рубашки. Несильный удар оказался не болезненным, но странно-жгучим, словно центр ладони Гарри был раскалён, как железо. Блондин вскрикнул от неожиданности, но Гарри проворно наклонился к шее Драко и чётко проговорил: — Pictora Orno Protegere Extra Maxima! — Это прозвучало великолепно, любовь моя, — с любопытством встрял Драко. — А что это значило, если не секрет? Я понял только после Проте-что-то-там. — Любуйся, — Гарри отнял ладонь. Драко призвал зеркало и посмотрел на свою всё ещё пылающую левую ключицу. Там, к его удивлению, не было ожога, зато было изображение крошечного василиска, такое натуральное, будто древнее чудовище, уменьшенное в сотни раз, собственной чешуйчатой персоной разлеглось на белой коже. — Он будет защищать тебя от всего, что может тебя отравить или причинить боль, — горделиво сообщил Гарри. — Проклятия будут отлетать от тебя, а яд в чашке нейтрализуется — на то это и василиск. Кроме того… ваша слизеринская символика… тебе должно понравиться. Драко довольно замурлыкал, несмотря на то, что кожу ещё слегка припекало, и уложил Гарри навзничь. — Ты знаешь, что я люблю тебя? — шепнул блондин и поставил на нежной шее Гарри порядочный засос. — Я что-то такое слышал, — задумчиво сказал Гарри, подставляя тело ласкам. — Может, ты попробуешь втолковать мне действиями? Мы, гриффиндорцы, порой не понимаем теоретических объяснений… — О да, вы — практики, — согласился Драко, чувствуя бедром, НАСКОЛЬКО практики. Гарри лишил его возможности говорить дальше, опрокинув на спину и внезапно зацеловав до умопомрачения; у Драко и вправду что-то помутилось в уме, и всё перестало иметь значение, кроме этих губ, горячих, нежных, сладких… Гарри редко так рьяно брал на себя инициативу и оказывался сверху, но каждый такой раз заставлял Драко плавиться от удовольствия и сходить с ума едва ли не больше, чем когда блондин сам бывал сверху. Принадлежать Гарри, чувствовать его внутри себя, отдаваться целиком, всем телом подаваться навстречу, требовать: — Ещё, ещёещёещё!… Гарри-и-и-и-и-и-и-и-и... Быть может, Драко так любил принадлежать Гарри потому, что боялся: не он один в будущем испытает это блаженство. И, отдаваясь Гарри так отчаянно, как никому прежде, блондин словно утверждал, как оно всё должно быть: он и Гарри. Гарри и он. Они принадлежат друг другу. И никто третий, никогда, на за что… — Га-арри… — Дра-ако!.. Они долго ещё лежали, обнявшись, с закрытыми глазами и соприкасаясь в неподвижном поцелуе. Драко боялся даже вздохнуть неровно, чтобы не нарушить очарование момента, и дождался, пока Гарри уснёт, чтобы расцепить объятия вокруг лёгкого, как пёрышко тела (слизеринец мысленно поклялся себе следить за тем, чтобы Гарри ел больше, чем полудохлая осенняя бабочка, и подключить к этому делу Добби — пусть в Хогвартсе на обедах присматривает за преподавателем ЗОТС) и призвать плед, пергамент, перо и чернила. Укрыл Гарри пледом и принялся, сев на полу по-турецки, составлять официальное письмо-заявление в Лондонский Магический Университет. * * *— Гарри-и! — не сдержавшись, слизеринец, штудировавший свою утреннюю почту, пока гриффиндорцу досталось сомнительное удовольствие кормить вечно голодного Уробороса, подпрыгнул почти до потолка кухни. — Ура-а-а!! Меня приняли вУниверситет! — И вовсе незачем так орать, — критично сказал Гарри, пытаясь удержать губы от расползания в дурацки-счастливую ухмылку (зачем, собственно, он их вообще удерживал, ему и самому было неясно); от вопля счастливого Малфоя совиное печенье выпало из дрогнувших рук Героя Магического мира и успешно рассыпалось по всему полу. — Можно подумать, кто-то сомневался. Гарри обнял радостного Драко и осторожно поцеловал сияющие глаза, как никогда похожие на расплавленное серебро. В последнее время Драко редко был таким беззаботно-счастливым. Гарри и припомнить не мог дня, чтобы ему не пришлось разглаживать губами вертикальную морщинку между светлыми бровями. — Знаешь, это надо отметить, — предложил Гарри. — «Отметить» — это означает, что готовить всё равно буду я, — поддразнил его Драко. — Могу и я, но мы ведь отравимся оба, — Гарри тихо фыркнул в шею Драко, как раз туда, где начиналась линия волос и были мягкие, совсем белые короткие завитки, щекоча тёплым дыханием. — Если ты так на это смотришь, можно отпраздновать заодно и моё поступление на преподавательскую должность. — Тебе это не в новинку, — по голосу Гарри определил, что Драко улыбается. — Это будет мой первый год под собственным именем! — возразил Гарри. — Пусть даже ещё только миссис Норрис не знает, кто был Кристофером Паркером… тогда-то я хорошо хранил инкогнито! — Какие умные слова знают в Гриффиндоре, — не удержался Драко от шпильки, слегка задевшей Гарри. Но гриффиндорец промолчал. — Может, сходим за покупками вместе? Ты выберешь вино, я — продукты. — Отличная идея, любовь моя, — Гарри поцеловал Драко за ушком (у Мальчика-который-влюбился-по-уши-в-своего-бывшего-школьного-врага на этот счёт был почти что фетиш, такой маленький и невинный; он никак не мог перестать ассоциировать Драко с котёнком, а котят полагается чесать за ушком и всячески ублажать, чтобы они мурлыкали) и отстранился. — Я иду одеваться. — Не вздумай напяливать глухой свитер или водолазку, — Драко с готовностью ринулся в очередную битву против стеснительности Гарри. — Сегодня слишком жарко для этого. — Драко! — Гарри с укоризной поглядел на любимого. — Никаких «Драко», — непреклонно заявил слизеринец. Он подошёл вплотную к Гарри и с присущей ему обстоятельностью поставил гриффиндорцу два засоса в разных местах шеи. — Вот. Если ты наденешь что-нибудь закрытое, то я решу, что ты стесняешься меня и не хочешь, чтобы кто-то знал, что мы вместе. Гарри пару раз открыл рот, собираясь возразить, но закрывал его, не издавая ни звука. Спор на эту тему можно было предсказать вплоть до формулировок, и он знал, что сводить засосы магией и всё равно надевать свитер, будет бесполезно. Драко настоит на своём, и он, Гарри, даже не заметит, как это случится. Всё лето он не выходил на улицу. В Хогвартс аппарировал, без прогулок по улицам Лондона обходился распрекрасно. Ему было страшно. Он ненавидел свою популярность. И если в Хогвартсе её можно будет обуздать баллами и взысканиями (к тому же уж там-то Драко не проконтролирует его гардероб!), то посторонних людей на улице остановить нечем. Нечем же их было остановить предыдущие семь лет! Гарри нервно сглотнул, молча развернулся и вышел из кухни. Одеваться. Нельзя всю жизнь просидеть в комнате, надо учиться жить с людьми вокруг. Вот только бы это не было так страшно и гнетуще… Гарри в этот момент почти ненавидел Драко за то, что тот заставляет его вылезти из его «раковины», хотя умом понимал, кто из них двоих был здесь прав. Кипя от иррациональной злости на себя — за то, что обзавёлся комплексом по поводу шрамов — и на Драко, за то, что помогает избавиться от этого так жёстко, почти жестоко, Гарри натянул джинсы и майку. Дни и в самом деле стояли непривычно жаркие, и Гарри подозревал, что не сегодня-завтра резко похолодает и зарядят обычные осенние дожди до самого снега. Окна жалобно дребезжали, и Гарри пришлось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Чертова сила. Одни неприятности от неё! Гарри всё никак не удавалось её контролировать, и погода над Лондоном то и дело менялась по прихоти его настроения, хотя управлять этим он не мог. Гораздо чаще, чем погода, менялись окружающие вещи — Гарри успел разломать и починить каждую стеклянную вещь в доме уже раза по три. Ножки диванов и кресел подламывались, тяжёлые бархатные шторы под сердитым взглядом Гарри полосовались на длинные неровные куски. А однажды Гарри задумался очень крепко — так, что даже впал в прострацию (или медитацию?), какое-то отрешённое состояние бездумья. Из этого состояния его вырвал Драко — у слизеринца были белые губы и совершенно безумные глаза. Недоумённо похлопав глазами, Гарри выяснил, что дом шатался и рассыпался в пыль, и все вещи вокруг задумавшегося гриффиндорца летали, образуя несколько компактных смерчей, по ковру ходили волны и всё в таком духе. Один угол дома так и исчез, распылился до невосстановимого состояния. Никакие Репаро не помогали. Определённо, надо было учиться как-то контролировать собственную силу Гарри, соединенную с мощью Вольдеморта. Но как? Чёрт побери, красноглазый ублюдок и после смерти продолжает создавать проблемы… Конечно, сваливать всё на Вольдеморта («А Кеннеди тоже он убил?» — вставила свою лепту слизеринская сущность) было глупо, но Гарри полегчало. Совсем немного, правда. Скорее даже, по привычке. — Идём? — получилось хмуро и угрюмо, но Гарри знал, что Драко видит его насквозь и понимает все его эмоции. И вполне осведомлён, что Гарри ему благодарен. — Идём, любимый, — видимо, в качестве поощрения слизеринец расщедрился на ласковое обращение. Если бы Гарри не видел во взгляде Драко всегда только одну неизбывную, исступленную какую-то нежность, то мог бы решить по обычным разговорам, что является для блондина не более чем интрижкой, наподобие Чижова. Которого, кстати, оба никогда не вспоминали вслух, так же, как Артура Стела. Разговоры о самом болезненном были чем-то вроде табу, и Гарри не единожды благословлял небеса за то, что существуют поцелуи, отлично занимающие рты во время натянутых пауз посреди бесед. Денёк и вправду был отличный, тёплый, светлый, мягкий. Гарри даже был бы ему рад, если бы не эта сцена перед выходом из дома. Они с Драко — безо всяких кепок или чёрных очков — дошагали до Диагон-аллеи. Гарри не был уверен, что шёпотки и раздевающе-пронизывающие взгляды прохожих не были продуктом его развившейся за лето паранойи, и разделился с Драко, отправившимся в бакалею, с лёгким неприятным ощущением под ложечкой. Положительно, магический мир должен был перенять у магглов такие полезные порождения прогресса, как супермаркеты — эти отдельные магазинчики для каждого вида товаров уже давно на свалке истории!! Конечно, не пристало Победителю Вольдеморта бояться внимания зевак, но… эта тема была столько раз обжёвана в размышлениях Гарри и разговорах с Драко, что вызывала лёгкую дурноту. Гарри зашёл в магазин вин и пустился в путешествие между стеллажами с пыльными бутылками, изучая этикетки. Гриффиндорец всё лето под руководством Драко обучался разбираться в винах — слизеринец умел это с детства, не зря же он был аристократом — и даже превзошёл своего учителя. Что-что, а вкус у Гарри всегда имелся, некое чутьё, которое позволяло подбирать правильный сорт чая к пирогу в зависимости от начинки, ботинки к костюму, заклинания к дуэли и марку вина практически к любому блюду и случаю. Днём магазин почти пустовал, и гриффиндорец было возрадовался этому, как наткнулся перед стеллажом с белыми полусухими винами на парочку одинаковых, как два кната, девушек — кажется, они учились в Рэйвенкло на курс младше его самого. Они уставились на него, как на икону, буквально буравя взглядами его лоб. Гарри нервно сглотнул и сделал невольный шаг назад. — Гарри Поттер!!! — прозвучал восхищённый дуэт. Глава 2.Первый день в университете. Драко, облачённый в безупречную мантию чёрного цвета с серебристыми нитками в швах, держался особняком. Для этого, впрочем, не приходилось прилагать особых усилий — прочие студенты держались от него на расстоянии как минимум нескольких метров, будто его неблагонадёжность передавалась воздушно-капельным путём. Жалкие придурки… Драко злился, в чём не хотел признаваться сам себе. Речь ректора подходила к финалу (кое-кто успел мирно заснуть на плече соседа, ибо ректор Лондонского Магического Университета отличался непредсказуемой словоохотливостью, его рекорд составляла приветственная речь длиной в