I. Комната в Царском ~ Совершеннолетие Володи Дешевова Лида Леонтьева, Поездка на Валаам Нешилот Юкс и Юкси 7 дневник

ПУНИН Н. Н.Мир светел любовьюДНЕВНИКИ •ПИСЬМА ОГЛАВЛЕНИЕ ОГЛАВЛЕНИЕ 1I. Комната в Царском ~ Совершеннолетие Володи Дешевова — Лида Леонтьева, — Поездка на Валаам — Нешилот — Юкс и Юкси 7ДНЕВНИК. 1910 год 7Н.Н.ПУНИН - Н.М. ЛУНИНУ 10Н.Н.ПУНИН - Н.М.ПУНИНУ 11Н.Н.ПУНИН - Н.М.ПУНИНУ 11А.В.КОРСАКОВА* - Н.Н.ЛУНИНУ 12А.В.КОРСАКОВА - Н.Н.ПУНИНУ 12А.В.КОРСАКОВА - Н.Н.ПУНИНУ 13А.В.КОРСАКОВА - Н.Н.ЛУНИНУ 14С.К.МАКОВСКИЙ - Н.Н.ПУНИНУ 15ДНЕВНИК. 1912 год 16В.А.КОМАРОБСКИЙ - Н.Н. ЛУНИНУ 18ДНЕВНИК. 1912 год 18А.В.КОРСАКОВА - Н.Н.ЛУНИНУ 19А.В.КОРСАКОВА - Н.Н.ПУНИНУ 20ДНЕВНИК. 1913 год 20ДНЕВНИК. 1913 год 21Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС 22Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС 23С.И.ЧАЦКИНА* - Н.Н. ЛУНИНУ 23Н.Н.ПУНИН - A.E.APEHC 24С.К.МАКОВСКИЙ - Н.Н.ПУНИНУ 24Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС 25Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС 25ДНЕВНИК. 1913 год 27А.В.КОРСАКОВА - Н.Н. ЛУНИНУ 27ДНЕВНИК. 1913 год 28Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС 28ДНЕВНИК. 1913 год 28Д.И.КУРОШЕВ - Н.Н. ЛУНИНУ 29М.Л.ЛОЗИНСКИЙ - Н.НЛ1УНИНУ 30Н.ПУНИН ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ ФЕОДОРЕ ИМПЕРАТРИЦЕ РОМЕЙСКОЙ 30IV. «Ненаписанная картина» ~ Мобилизация —Народные манифе стации Ультиматум —Современные мастера - Скука - Гений и человечест­во ~ «Я тот, кто как то особенно знает слова...» — Дама Луны 30Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС 32Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС 32Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС 33Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС 34Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС 35Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС 36Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС 37Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС 37Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС 38Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС 39V. Война ~ Смерть Комаровского — В поезде с Ахматовой - «Рисунки Бориса Григорьева» - О смерти и жизни, любви и искусстве - Поездка в Новгород 39ДНЕВНИК. 1914 год 40Н.Н.ПУНИН 40ПАМЯТИ ГРАФА ВАСИЛИЯ АЛЕКСЕЕВИЧА КОМАРОВСКОГО 40С.К.МАКОВСКИЙ - Н. Н. ПУНИНУ 41ДНЕВНИК. 1914 год 41С. К.МАКОВСКИЙ - Н.Н. ЛУНИНУ 42Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС* 45Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС 45Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС. 46Н.Н.ПУНИН 46РИСУНКИ БОРИСА ГРИГОРЬЕВА 46Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС. 48Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС. 48Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС. 50Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС 50Н.Н. ЛУНИН - А.Е.АРЕНС 50Н.Н.ПУНИН ~ A.E.APEHG 51Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС 52Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС 53Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС. 53Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС. 54Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС 54VI. Страшные месяцы - Гибель брата - Николаев­ский госпиталь — «Квартира № 5» — Февральская революция — Женитьба — Корнилов под Петрогра­дом — «Революционный город в годину бедствий» — Комиссар Русского музея и Эрмитажа 55ДНЕВНИК. 1915 год 55ДНЕВНИК. 1916 год 56Е.А.ПОЛЕТАЕВ - Н.Н.ЛУНИНУ. 56Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС. 57Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС. 57А.Н.ПУНИН - Н.Н.ПУНИНУ 58ДНЕВНИК. 1916 год 58Н.Н.ПУНИН 62«КВАРТИРА № 5»* 62ВЫПИСКА из паспорта А.Е.Аренс-Пуниной 65ДНЕВНИК. 1917 год 65РУССКИЙ МУЗЕЙ 67Императора Александра III 67М.Л.ЛОЗИНСКИЙ - Н.Н.ПУНИНУ 67КОМИССАРУ РУССКОГО МУЗЕЯ Н.Н. ПУНИНУ*. 68VII. Вести от Юкси «Где же это мои великие футуристы?» Отдел ИЗО — Лиля Б. ~ Татлин -Митурич — Малевич - Первый арест 68А.В.КОРСАКОВА - Н.Н.ПУНИНУ 68Н.Н.ПУНИН - О.М.БРИКУ*. 72Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС-ПУНИНОЙ. 79ДНЕВНИК. 1920 год 80Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС-ПУНИНОЙ 82Л.А.БРУНИ - Н.Н. ПУНИНУ 83П.В.МИТУРИЧ - Н.Н.ПУНИНУ 85П.В.МИТУРИЧ - Н.Н. ЛУНИНУ 85Д. П. ШТЕРЕНБЕРГ - Н.Н.ПУНИНУ 85Н.Н.ПУНИН - Д.П.ШТЕРЕНБЕРГУ 85ДНЕВНИК. 1921 год 86ПРОТОКОЛ 87Н.Н. ПУНИН- Е.И.АРЕНСУ* 87А.В.ЛУНАЧАРСКИЙ - И.С.УНШЛИХТУ 87ЗАЯВЛЕНИЕ 88VIII. Рождение дочери — Матюшин Пуни — Митурич — Болезнь и смерть Велимира Хлебникова 88А.В.КОРСАКОВА - Н.Н. ЛУНИНУ 91ДНЕВНИК. 1922 год 91И. ПУНИ - Н.Н.ПУНИНУ 92П.В.МИТУРИЧ - Н.Н.ПУНИНУ 94П.В.МИТУРИЧ - Н.Н. ЛУНИНУ 95IX. После ночного разговора с Лурье и Ахматовой — ДНЕВНИК. 1922 год. 96Н.Н.ПУНИН - А. А. АХМАТОВОЙ. 97Н.Н.ПУНИН 97«TRISTIA» 97ДНЕВНИК. 1922 год 98А.В.КОРСАКОВА - Н.Н.ЛУНИНУ 99АННА АХМАТОВА 101ДНЕВНИК. 1923 год 102Н.Н.ПУНИН - А.А.АХМАТОВОЙ. 103ДНЕВНИК. 1923 год 108Н.Н.ПУНИН - А.А.АХМАТОВОЙ 112А.А.АХМАТОВА и Н.Н.ПУНИН: РАЗГОВОРНАЯ КНИЖКА* 115П.В.МИТУРИЧ - Н.Н.ПУНИНУ 116Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС-ПУНИНОЙ 117К.С.МАЛЕВИЧ - Н.Н.ЛУНИНУ 119Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС-ПУНИНОЙ. 123ДНЕВНИК. 1923 год 123ДНЕВНИК. 1923 год. 128А.А.АХМАТОВА - Н.Н.ПУНИНУ 131ДНЕВНИК. 1923 год 131ЗАЯВЛЕНИЕ 132Н.Н.ПУНИН - А.А.АХМАТОВОЙ*. 134Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС-ПУНИНОЙ 135А.И.ТАРАН - Н.Н. ЛУНИНУ 136РАЗГОВОРНАЯ КНИЖКА 137А.А.АХМАТОВА - Н.Н.ПУНИНУ 138Н.Н.ПУНИН - А.А.АХМАТОВОЙ 140Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС-ПУНИНОЙ 140РАЗГОВОРНАЯ КНИЖКА 141РАЗГОВОРНАЯ КНИЖКА 142РАЗГОВОРНАЯ КНИЖКА 145ДНЕВНИК. 1924 год 145РАЗГОВОРНАЯ КНИЖКА 145РАЗГОВОРНАЯ КНИЖКА 146ДНЕВНИК. 1925 год 147РАЗГОВОРНАЯ КНИЖКА 148ДНЕВНИК. 1925 год 148РАЗГОВОРНАЯ КНИЖКА 149РАЗГОВОРНАЯ КНИЖКА 150ДНЕВНИК. 1925 год 150РАЗГОВОРНАЯ КНИЖКА 152ДНЕВНИК. 1925 год. 153РАЗГОВОРНАЯ КНИЖКА 154РАЗГОВОРНАЯ КНИЖКА 156А.Е.АРЕНС-ПУНИНА - Н.Н.ПУНИНУ. 157А.Е.АРЕНС-ПУНИНА - Н.Н. ЛУНИНУ. 158РАЗГОВОРНАЯ КНИЖКА 158РАЗГОВОРНАЯ КНИЖКА 159РАЗГОВОРНАЯ КНИЖКА 160ДНЕВНИК. 1925 год 161РАЗГОВОРНАЯ КНИЖКА 162А.А.АХМАТОВА - Н.Н.ПУНИНУ 162ДНЕВНИК. 1925 год. 163Н.Н.ПУНИН - А.А.АХМАТОВОЙ. 164Н.Н.ПУНИН - А.А.АХМАТОВОЙ 168РАЗГОВОРНАЯ КНИЖКА 169Л.А.БРУНИ - Н.Н.ПУНИНУ 169Н.Н.ПУНИН - А.А.АХМАТОВОЙ 174Н.Н.ПУНИН - А.А.АХМАТОВОЙ 174Н.Н.ПУНИН - А.А.АХМАТОВОЙ 176Н.Н.ПУНИН - А.А.АХМАТОВОЙ*. 179А.А.АХМАТОВА - Н.Н.ПУНИНУ 179Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС-ПУНИНОЙ 180А.Е.АРЕНС-ПУНИНА - Н.Н. ЛУНИНУ. 182Н.Н. ЛУНИН - А.Е.АРЕНС-ПУНИНОЙ 185Н.Н.ПУНИН- Н.С.ГОНЧАРОВОЙ 188XIV. Выставки — Последнее письмо Юкси — «Скром­ные поколения» — Отдых на Юге — «Вспоминаю о те­бе с покорностью» Удальцова — Ларионов 189Н.А.УДАЛЬЦОВА - Н.Н.ПУНИНУ 189Н.А.УДАЛЬЦОВА - Н.Н.ПУНИНУ 190Н.Н. ЛУНИН - А.Е.АРЕНС-ПУНИНОЙ 190Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС-ПУНИНОЙ 191Н.Н.ПУНИН - А.А.АХМАТОВОЙ 191Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС-ПУНИНОЙ. 194Н.Н.ПУНИН - А.А.АХМАТОВОЙ. 194Н.Н.ПУНИН - И.Н.ПУНИНОЙ 195Н.Н. ЛУНИН - А.Е.АРЕНС ПУНИНОЙ 196Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС-ПУНИНОЙ. 197Н.Н.ПУНИН - А.А.АХМАТОВОЙ* 197А.Е.АРЕНС-ПУНИНА - Н.Н. ЛУНИНУ. 198Н.Н.ПУНИН - А.А.АХМАТОВОЙ* 200ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИНСТИТУТ ИСТОРИИ 201ИСКУССТВ - Н.Н.ПУНИНУ 202В.А.КАТАНЯН - Н.Н.ПУНИНУ 202.XV. Скудный быт — Мемуары — «Психологическое» письмо ~ Заботы Пастернака — «Чувствую себя ста­риком в прошлом» ~ «Не теряй отчаяния» — «Третье и последнее» 202Н.Н.ПУНИН- И.Н.ПУНИНОЙ 204Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС-ПУНИНОЙ 204А.Е.АРЕНС-ПУНИНА - Н.Н. ЛУНИНУ 204ИНСТИТУТ ЖИВОПИСИ, СКУЛЬПТУРЫ И АРХИТЕКТУРЫ - Н.Н.ПУНИНУ 205Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС-ПУНИНОЙ* 207Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС-ПУНИНОЙ 208.XVI, Киевские лекции — Террор ~ Второй арест — «Любовь осела» - «Зловещие дни» — «В одноместной каюте II класса» - «Разрыв» — SOS — Учебник 210Н.Н.ПУНИН - А.А.АХМАТОВОЙ. 212Н.П.СЫЧЕВ* - Н.Н.ПУНИНУ 213П.А.КУЛЬЖЕНКО - Н.Н. ЛУНИНУ 214ПОСТАНОВЛЕНИЕ 215Н.Н.ПУНИН - А.А.АХМАТОВОЙ*. 215Н.Н.ПУНИН - А.А.АХМАТОВОЙ. 215ДНЕВНИК. 1936 год. 216АННА АХМАТОВА 217Н.Н.ПУНИН - А.А.АХМАТОВОЙ*. 217Н.Н.ПУНИН - А.А.АХМАТОВОЙ 219АННА АХМАТОВА 219В.Н.ЛАЗАРЕВ - Н.Н.ПУНИНУ. 220И.Л.АРЕНС - Н.Н.ПУНИНУ*. 220.XVII. Война — «Раскаленная чушь» — Тика — Воздуш ные тревоги и налеты ~ Голод — De projundis — Самарканд — Предсмертное свидание — Curriculum vitae — Воспоминания об эвакуации — Ожидание «Я бодро торгую на базаре» - Пространство и вре­мя — Смерть Гали 222ДНЕВНИК. 1941 год. 222Н.Н.ПУНИН- А.Е.АРЕНС-ПУНИНОЙ* 229А.Е.АРЕНС-ПУНИНА - Н.Н.ПУНИНУ 230ПРОФЕССОР 231НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ ПУНИН 232CURRICULUM VITAE [Жизнеописание, - лат.]* 232ДНЕВНИК. 1942 год. 233Н.Н.ПУНИН - М.А.ПУНИНОЙ 238ДНЕВНИК. 1943 год 238А.А.АХМАТОВА - И.Н.ПУНИНОЙ. 240А.А.АХМАТОВА - Н.Н.ПУНИНУ 240ДНЕВНИК. 1943 года 240АННА АХМАТОВА 241Н.Н.ПУНИН - М.А.ПУНИНОЙ 241С.И.АРЕНС- И.Н.ПУНИНОЙ 242.XVIII. На Север - Загорск — «К проблеме реализма» ~ «Третья жизнь» — Первые встречи — Память о Са­марканде — Возвращение в Ленинград — «Модерн» -«Мертвые еще бродят вокруг стен» — «Трагическое стало обычным» — «Государство Земного Шара» — «Война кончается, но...» 242Н.Н.ПУНИН - С.И.АРЕНС 245Н.Н.ПУНИН- М.А.ПУНИНОЙ 252Г.А.ОБРАДОВИЧ - Н.Н. ЛУНИНУ. 253ДНЕВНИК. 1944 год. 253Н.Н.ЛУНИН- М.Д.БЛАГМАН* 254ДНЕВНИК. 1945 год 254Н.Н.ПУНИН - М.Д.БЛАГМАН 255ДНЕВНИК. 1945 год 255Н.Н.ПУНИН - А.Е.АРЕНС. 258С.И.ЧАЦКИНА* - Н.Н. ЛУНИНУ 259.XIX. Победа - Будни - Дипломная работа А. А. Мыль­никова — «Постановление» - Смерть Л. А. Бруни 260Н.Н.ПУНИН - М.Д.БЛАГМАН 260ДНЕВНИК. 1945 год 261ДНЕВНИК. 1946 год 262М.К.СОКОЛОВ* - Н.Н.ЛУНИНУ. 264АННА АХМАТОВА 265Е.Н. МАСЛОВА - Н.Н. ЛУНИНУ. 265ДНЕВНИК. 1947 год 266А.А.ИСАКОВА-СОКОЛОВА* - Н.Н.ПУНИНУ 266XX. Протест Травля — Письма учеников - Послед няя работа: «Александр Иванов» — В опустевшем доме — Арест —«Колыбельная» 268Н.Н.ПУНИН 268СТУДЕНТЫ ЛЕНИНГРАДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА - Н.Н.ПУНИНУ 269СТУДЕНТЫ ЛЕНИНГРАДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА - Н.Н.ПУНИНУ 270ДНЕВНИК. 1948 год 270Н.Н.ПУНИН - В.М.ЗУММЕРУ*. 271К. ДЖАКОВ 271ФОРМАЛИСТЫ И ЭСТЕТЫ В РОЛИ КРИТИКОВ 271ПРИКАЗ 272ЗАЯВЛЕНИЕ 273Г.ГЛАГОЛЕВА - Н.Н. ПУНИНУ 273А.Г.КАМИНСКАЯ - Н.Н.ПУНИНУ 273Н.Н.ПУНИН - И.Н.ПУНИНОЙ и А.Г.КАМИНСКОЙ 273Н.Н.ПУНИН- И.Н.ПУНИНОЙ 274Н.Н.ПУНИН 275АННА АХМАТОВА 275XXI. Следствие — Этап - Письма из Абези - «Тер петь, терпеть» - «Я буду сидеть до тех пор...» -«И сердце то уже не отзовется» 275МАТЕРИАЛЫ СЛЕДСТВЕННОГО ДЕЛА № 3764 275ПОСТАНОВЛЕНИЕ НА АРЕСТ 275АНКЕТА АРЕСТОВАННОГО 276ПОКАЗАНИЯ ЛУНИНА Н.Н. 276ИЗ ДОПРОСА СЕРОВА В.А., 277Н.Н.ПУНИН- М.А.ГОЛУБЕВОЙ 278Н.Н. ПУНИН - М.АЛОЛУБЕВОЙ. 279Н.Н.ПУНИН- М. А. ГОЛУБ ЕВОЙ. 280Н.Н.ПУНИН- М.А.ГОЛУБЕВОЙ. 281Н.Н. ЛУНИН - И.Н.ПУНИНОЙ* 281НА ВОСХОД ВЕНЕРЫ 282.Н.Н.ПУНИН - М.А.ГОЛУБЕВОЙ. 283Н.Н.ПУНИН - М.А.ГОЛУБЕВОЙ 283И.П.ГОРБАТЕНКО - М.А.ГОЛУБЕВОЙ 284АННА АХМАТОВА 284XXII. Письма М. Г.* 284Н.Н.ПУНИН 284ПРИМЕЧАНИЯ И КОММЕНТАРИЙ 302 ^ I. Комната в Царском ~ Совершеннолетие Володи Дешевова — Лида Леонтьева, — Поездка на Валаам — Нешилот — Юкс и Юкси ДНЕВНИК. 1910 год января* Сегодня такой тихий и молчаливый вечер. Мне хочется описать нашу комнату. Когда-нибудь я с радо­стью и счастьем прочту эту страницу своего дневника, охвачен­ный воспоминанием, потому что ничто так не воскрешает прошлое, как память о какой-нибудь маленькой реальной под­робности. Мы живем в Царском Селе на Средней улице, дом Малышевых. Я буду писать, как бы рассматривая все отсюда, вот с этого скрипучего плетеного кресла перед письменным столом. Прежде всего, наша комната невелика, 6 7 шагов в длину и поч­ти столько же в ширину. Передо мной небольшой раскрытый лом­берный стол, покрытый красным сукном, кое-где закапанным чернилами. На самом краю стола в малиновой полированной рамке с бронзовыми украшениями портрет Кнута Гамсуна: дикое, трепаное лицо с глазами, пристально уставившимися сквозь пенсне в черной оправе; к портрету с задней стороны приделано перо из хвоста павлина, будто бы напоминающее мне зеленые птичьи перья Эдварды*. Огарок свечи, сапожный крючок, ку­сочек сургуча, трубка для курения, оторванные пуговицы, син­детикон* , рядом коробка с флаконом духов сирени. Направо и налево от этой тетрадки, в которой я теперь пишу, лежат кипы книг, самых разнообразных, которые я почти случайно теперь читаю или намереваюсь прочесть. Вот греческая грамматика, «Книга о русских поэтах последнего десятилетия» М.Гофмана, «Иоанн» Зудермана, а вот слева: Ксенофонт текст, коммента­рии и подстрочник, греческий словарь, Метерлинк «Разум цве­тов» и драмы, второй том «Войны и мира», опять греческая грам­матика, Пьер Лоти, изречения Ларошфуко, Бьернстенли Бьернсон, «Анабасис»* [2] - лейпцигское издание. Далее слева лежащая спичечница из такого же светлого металла, как и чернильница, и большая выпуклая лампа с горельефами лиц водяных, раскрывших рты. В лампе горит керосин желтоватым светом под абажуром из зеленой папки, собственноручно обшитой голубой шелковой бахромой... А на самом углу, прислоненный к вазе, ко­торую я не вижу, портрет Ницше — развенчанного, великого и ушедшего... две фотографические карточки под толстым с золо­ченой каймой стеклом: моя родная мама* - неинтересное, хо­рошенькое лицо с локонами на лбу и печальная, здесь почему-то очень печальная Нюра Ритова* с раскрытой книгой в руках. Вот мой маленький письменный стол и все его принадлежности, ес­ли не считать совершенно случайных, которые могут исчезнуть через минуту...1 февраля января было совершеннолетие В.Дешевова*... Был де­сятый час, когда я пришел к нему. Живет он на Магазейной ул. в доме Блиновой, во дворе. Небольшое деревянное здание, не­много покосившееся, с крыльцом в уровень земли. Я вошел в его комнату, встреченный радостными восклицаниями многих голо­сов. Вокруг стола, стоявшего посередине комнаты, освещаемые желтым светом горящей лампы сидели его брат — Константин Михайлович, братья Клеменки, Ионик Болинский, Саша Боро­дин, Оля Люценская, Шура Яковлева и Неточка (фамилии не знаю) - по-видимому, они играли в какие-то письменные игры, потому что у каждого из них была записочка и карандаш. Володя был возбужден и находился в обычном для него на­строении полноты и напряжения. Прежде всего он рассказал мне, что получил от Нюры Ритовой телеграмму и что это глубоко взволновало и тронуло его. Мы отошли с ним вглубь его боль­шой комнаты к роялю и в сумеречных тенях перебросились не­сколькими фразами. Я спросил его о Метерлинке (на прошлой неделе, перечитывая «Мудрость и судьбу», я делал на полях от­метки и, несколько дней тому назад отдав эту книгу Володе, про­сил его делать такие же пометки, где он найдет важным и нуж­ным). Он тотчас же принес книгу, и мы, раскрывая ее страницу за страницей, сравнивали те строчки, которые останавливали при чтении его и мои мысли. В сущности, поразительное совпадение... Я отошел к столу и заговорил с Константином Михайлови­чем об искусстве. Я не помню, с чего начался наш разговор и как подошли мы к вопросу о значении искусства, о степени влия­ния искусства и его присутствия в жизни, но в конце концов были сказаны следующие фразы: К.М.: Что же вы думаете, о, Дориан* (это шуточное обращение ко мне), разве искусство имеет такое влияние в мире, разве оно не только достояние исключительной группы? Я: Конечно, нет, потому что мне кажется, что торговец или лакей, склоняясь по вечерам пред образами, освещенными ро­зовым светом лампадки, уже причастен к искусству... Тогда Володя, слышавший наш разговор, послал из глубины комнаты свое одобрение мне. К.М.: О, Дориан, в жизни есть два несравненных блага — это молодость и ее сознание; первым ты обладаешь, второму я научу тебя (выдержка из Уайльда записана на память). Нас позвали к столу, и на этом кончился разговор. За чаем я сидел на противоположной стороне стола, если принять исходной точкой другой конец, где сидела вся молодежь, включая только что пришедшего Гришу Изотова* и Сашу Бондаренко, но я сидел рядом с Володей, и это было для меня боль­шой радостью, может быть, смешанной в глубине души также и с гордостью, потому что я слишком хорошо понимаю, как мно­гим хотелось иметь его своим соседом. Направо сидела т-те Бородина женщина ясного ума и удивительно начитанная, мы заговорили о Метерлинке, потом она рассказала мне, что читает интересную книгу — биографию Ницше его сестры Ферстер-Ницше — книгу, о которой я уже давно знал и мечтал прочесть. После чая начались танцы. Я и Гриша Изотов не принима­ли в них участия, мы сидели в комнате Володи и говорили о литературе и жизни, и было ли это случайно, или напряжение, раз сообщенное моему мозгу, заставляло нас вынимать самые заповедные наши мысли, но разговор наш был страшно интересен, и даже тогда, когда начались игры в фанты, мы почти не слыша­ли и не обращали ни на кого внимания, занятые нашими сло­вами. ..4 февраля Я переходил не помню какую улицу, мимо проезжала пус­тая карета, я заглянул в стекло дверцы: обита кожей темная и уютная; извозчик тоже проезжал мимо, он загородил мне дорогу; пока я стоял ожидая, с портфелем под мышкой, из-за лошади показалась Лида*. Я не сразу узнал ее, я смотрел на нее несколько секунд и скорее по движению ее рта, чем по слуху, услышал, как она сказала: «Коля». Я сейчас же подошел к ней и даже не снял перчатки, но, конечно, извинился: «Здравствуйте, извините, что в перчатках».- Как она поживает? Я давно соби­рался к ним, я очень рад, что встретил ее теперь... Я очень хорошо поживал, я должен был давным-давно собраться к ним, и мама просила, если у меня будет время, чтобы поблагодарить сестер Лиды за поздравления на Рождество, но я никак не мог; вернее, так мало времени и всякой работы страшно много. Живу-то я в Царском, у папы. Уроков? Нет, уроков нет... не надо. Ну... там все готовое; да, и стол и комната, а на прочее и не надо. Совсем не бываю в театрах, мало уж больно времени, правда, все у меня хорошо. Хорошо, что жизнь пере­полнена... я так изменился, я так счастлив. Рисую очень мало, совсем почти не рисую - не хочу разделяться... Я рада за вас, я ведь тоже изменилась, была за границей, мне делали операцию, но многое и осталось, вокруг нет интерес­ных людей, все такие маленькие, пошленькие; все-таки не мо­жешь сделать жизнь как хочешь; теперь вот нет денег. Конечно, хотела бы сделать жизнь сказкой, но ведь для этого надо много денег. Тяжело, что дома так все, все это как-то убивает меня...— я посмотрел на нее сбоку — те же брови, те же черты лица; в это время солнце позолотило ее волосы, они были совсем золотистые, светлые, вьющиеся длинными змейками; шляпа на ней была ко­ричневого плюша и вуаль, спускавшаяся до кончика подбород­ка. Лида говорила по-прежнему чистым грудным голосом, и нот­ки печали были у нее те же. Когда вы кончаете? - спрашивала она. — Что думаете делать? — рассказала кое-что о своем желании поступить на сцену, о Баумгартене, потом о Жене*. Ей скучно с ним, она бы уш­ла от него, только она не может, ей жаль как-то сделать это человеку, который многим соединен с ней, кроме того, он при­вязан к ней по-прежнему, даже ни за кем не ухаживает, хоть бы влюбился один раз, а бильярдом увлекается по-прежнему. По­том дала свой адрес, очень просила заходить. Да, я очень хочу прийти, немножко говорили о жиз­ни, и я ей рассказал о себе, о Дешевове. Шли и не замечали пути, из улицы в улицу, через мосты. Лида вынимала маленький беленький платочек и подносила к губам, мне казалось, что духи у нее те же, знакомые... Пришли к ее дому, попрощались. В трамвае мало что понимал из окружающего от счастья, от многих мыслей; думал о ней... Потом вспомнил удивительную вещь: в прошлом году на Литейной я встретил ее, и это было 4 февраля, это так странно, с тех пор я не видел ее ровно год.^ 5 февраля. Ночь Лида не говорила ничего особенного, но вот с ней я словно тихо сплю. Вещи теряют свою ценность, когда я возле нее. Мир и покой исходят от ее души, и серьезно и молчаливо колеблется не в ответ ей моя душа. Кажется, словно в ней нет женского те­ла, так хорошо, не взволнован и не приподнят, а все же мед­ленно движешься по путям мира, теряя землю, земное созерцание. Нельзя улыбаться, нельзя покорно внешним явлениям относиться в ее присутствии к миру, как будто любви, скорби, смеху нет места там, где она. Я знаю, я был бы так счастлив с нею, всю дорогу думал я об этом... Повеяло какое-то глубокое счастье.апреля Христа сняли с креста и положили во гроб, вечером должны были его погребать, и от этого над миром носилась печаль, и облака, повисшие над землею, были медленны, скорбны и без­радостны. Христос умер и победил мир, но мир его не познал... Лида позвонила ко мне и просила приехать в Петербург и ждать ее на вокзале. Мне было горько и одиноко ехать к ней, хотелось ко Христу, чтобы погребать его, и со свечою в руках молиться у его гроба и любить его. Я встретил ее; надо было ей ехать в Павловск. И когда мы сидели на площадке вагона, она сказала, что уезжает в воскре­сенье 18-го и, как обещала однажды, приехала ко мне. Жалко ли мне, что она уезжает, и люблю ли я ее, спросила она, я же отвечал ей — нет, потому что я шутил и потому что она просила еще раньше необыкновенной любви, которой не было теперь во мне... апреля В этом году удивительная весна. Люди уже бронзовеют от солнца, и небо напоено ароматом бледной зелени тополей и че­ремухи. Небо выдыхает синюю эмаль и пламя, от которого го­рят губы, как в Крыму*. Сейчас вся моя комната надушена кус­том черемухи, свесившимся над изображениями Байрона и Гамсуна, которые одни стоят теперь на моем столе - одни, по­тому что мы переезжаем во вторник, и все уже убрано. 7-го гре­ческий экзамен; мне не страшно не выдержать его, но стыдно, так стыдно; я не знаю, как показаться людям, если я провалюсь, а ведь это так возможно. Мир и жизнь люблю по-прежнему, так же сладок мне мир, сладок, как любовь, как вдохновение. Но тревожат и дают смысл, красоту, окраску жизни только смерть и любовь. Володя Дешевов написал вдохновенную, удивительной кра­соты сагу, Гриша Изотов всегда приносит очень хорошие вещи, он глубок в творчестве, чист и печален. Я думаю, оба они — боль­шие таланты, трудно сказать, кто больше. Теперь я мало пишу и чувствую, как я еще далек от самого себя, сколько еще надо, чтобы найти свои источники, а они оба уже нашли. апреля Только читая Платона, понимаешь, как трудно нам жить в эпохи, в века этих гигантских переоценок, какие теперь совер­шаются, наш хаос мы в себе носим; сколько сил надо, чтобы все же остаться жить, знать, зачем живем, и сил — стремиться на грудь Истины. апреля Думаю часами о прошлом. Как приезжали в Павловск. Мы познакомились случайно, но случай давно был подготовлен, даже запоздал, может быть. И слыхали мы многое еще до зна­комства друг о друге. Наши матери называли нас «разочарован­ными» — но не видали мы друг друга. Устраивая спектакль, приглашали всех Леонтьевых, но Лида не пришла, не любила хо­дить «в гости». А я ждал ее с таким нетерпением. Узнал, что ходит целыми днями в глубине парка, в лесу. С тех пор ходил туда часто, думая встретить, надеялся, что уз­наю сразу, потому что там мало кто бывает, а она молодая, мо­лодежь же редко переходит пределы музыкального сада. Но не встречал. Вечером однажды шел по дорожке вдоль реки. Она и сестра катались на лодке, увидели меня, сестра позвала, подъ­ехали к пристани, пригласили вместе ехать — познакомился... Это было давно, в 1906 году, и в это лето, кажется, не виделся больше. А зиму всю думал о ней, часто тосковал по вечерам, а лица ее не помнил, но печаль ее уже знал. Часто вспоминал.5 мая Первый день в Павловске. Новая дача. Кажется, что и новая жизнь начнется. Больше уже не в той маленькой комнате с коричневыми, квадратиками, обоями, где были мечты, печаль, тоска, страдания, вдохновения, радость, любовь — все, все от Лиды.4 июня Честолюбие — это рана, для которой искусство — пластырь; если оторвать его - рана сочится и истекает кровью, но уродст­во и страдание — ходить всегда с пластырем.^ Н.Н.ПУНИН - Н.М. ЛУНИНУ июня 1910 года. Валаам Дорогой папа! Сегодня получил твою открытку, спасибо, что написал, я все еще не уехал, потому что монахи очень большие жулики. Осо­бенно здесь есть один — отец Валерьян, гостинник, который все время, сколько бы раз в день я мимо него ни прошел, все кланяется по нескольку раз подряд, да еще молча, а физиономия плу­товская -- так вот этот отец Валерьян уговаривает остаться и не ехать совсем в Финляндию — там Бога не знают, не надо им под­даваться и т.д. Он любит все выспрашивать, откуда, зачем и что. Тебя звал на Валаам. Встретили они меня очень подозрительно, а теперь относятся все лучше и лучше, сегодня устроили такой сюрприз. Приходит отец ко мне в келью — за дверями слышу: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя». Крестится раз десять, кланяется и садится, выспрашивает моих компаньо­нов по келье, откуда кто, а потом оказывается, ко мне пришел: не хочу ли за упокой или за здравие. Что же было делать, запи­сал маму за упокой на 6 недель; взял 3 рубля. И так всюду, так что это только одно название, что даром живешь. А и за что пла­тить-то? Комната маленькая на четверых, кровати без матрасов, с войлоком, подушка сенная. Обеды и ужины следующие: утром обед в полдвенадцатого-двенадцать, первое блюдо холодное - накрошенный лук, картошка, какая-то трава, капуста и кусочки сушеной селедки, второе — щи, то есть капуста и вода с мукой, третье похлебка, то есть макароны или крупа с водой и мукой, четвертое — каша на постном масле (гречневая, по праздникам ~ пшенная) и, наконец, на сладкое, и то только по праздникам - кусок ситного, ужин в 8 ч. то же, кроме первого блюда. Пер­вое время было очень невкусно, а теперь великолепно. Во время обеда сидим в трапезной за деревянными столами, для каждых четырех человек полагается один жбан квасу и по миске каждого из блюд, большею частью едят из мисок, но бывает, что в числе четырех — бродяга из-за Нарвской заставы или из Коломны, или просто странник Божий, спившийся. Забавно, особенно первое время было весело. Люблю сидеть с мо­нахами, удивительные у них лица. Обедня здесь начинается в полдесятого; а вот всенощная под праздник с половины седьмо­го до половины двенадцатого - я попал как раз в первый день, когда приехал, а уходить не хотелось, так и простоял. Интересные здесь очень люди. Удивительно много приезжа­ют лечиться от пьянства, счастливых нет. Как поживают Алиса, Женя и все прочие? Поклоны всем, т.е. маме, Саше, Зине, Леве, Аннушке, Лине, Федору, Жене*, дяде Володе и всем. Любящий тебя Коля.^ Н.Н.ПУНИН - Н.М.ПУНИНУ июля 1910 года. Нейшлот*Дорогой папа! Открытку из Нейшлота послал, когда еще не было номера — все было занято, и только в два часа вчера я получил комнату. Думаю прожить здесь до пятницы. Нейшлот — очень оживленный курорт и русских много. Расположен на озерах и островах, часто идешь, идешь, и вдруг из-за какого-нибудь уголка - так красиво — гранитный обрыв саженей десять над озерами, поверху старые финские домики, немножко готические, и все опрокинулось в озеро. Казино и водо­лечебница находятся на одном из островов — прекрасный парк, по вечерам музыка. Живя, чувствуешь себя, как за границей (ко­нечно, насколько знаю ее по описаниям). Утром идут читать газеты, днем table d' botes[общий стол, табльдот]; масса характерных для всяких ку­рортов мамаш с дочками, генералов и русских купцов или под­рядчиков — русских, конечно, всегда узнаешь. Познакомился (то есть, вернее, поговорил и обменялся визитными карточками — это здесь частенько) с редактором «Uusi Suometar»[Новая Суоми] - младофинский орган — Антоном Хельве. Говори­ли с ним почти два часа о политике и искусстве. Когда разговор зашел о последнем законопроекте* он заметно воодушевился и говорил так, что можно было чувствовать, как Финляндия ос­корблена и обижена всем этим. На прощание просил передать всем моим русским, что «финны никогда, и раньше, и теперь, и никогда, не будут и не думают, и не желают «бунтовать» — они понимают, что ничего не могут сделать и ничего не могут показать, но много думают и чувствуют» (цитирую по памяти). Денег у меня хватает еще на две недели — по-моему, это хорошо... Целую тебя и большое спасибо, любящий тебя Коля П. Совсем ли прошла твоя рука, вчера думал, что хорошо бы­ло бы, если бы ты приехал в Нейшлот на ванны.^ Н.Н.ПУНИН - Н.М.ПУНИНУ июля 1910 года. Нейшлот Дорогой папа! Я не знаю, покажется ли тебе возможным исполнить мою просьбу, но я все-таки хочу попытать счастья. Мне страшно хочется остаться еще здесь недели на две. Наступили удивительные осенние дни. Нигде ничего подобного, наверное, я больше не увижу. Деревья уже желтеют, солнце бледное и днем ни одного облака, а по вечерам над озерами такой покой, как будто все умерло сто лет назад, вода кажется застывшим золотом; одним словом, мне бы так хотелось побыть еще здесь. Так вот, я прошу тебя, не дашь ли ты мне в долг 10 рублей, эти деньги я растянул бы вполне на полторы-две недели, это ведь так дешево... Пусть мама похлопочет в мою пользу. Любящий тебя К.Пунин. Поклон всем.^ А.В.КОРСАКОВА* - Н.Н.ЛУНИНУ августа 1910 года. Нейшлот Милый, славный Юкс*. Сердечно благодарю Вас за письма и открытку. Так хотелось no-Weisgerber'cKii* хлопнуть Вас по плечу и сказать: «Gut!» С самого Вашего отъезда хочется написать Вам и в то же время ужасно трудно. Как-то странно на гладкой чистой бумаге писать. Рисовать было бы так просто, сказать еще проще. Писать мне всегда немножко страшно; бо­юсь, что холодно и неумело излагаю свои мысли, трушу, что Sie gerade eine unzufriedene Laune haben und mein Brief vvird zu der Stimmung nicht passen. Da werden Ihre Lippen zittern wie ich es schon oft gesehen habe die Eikchen fest zusamen schlissen[Вы как раз не в духе, и мое письмо не подойдет к Вашему настроению. Тогда Ваши губы задрожат, как я уже часто это видела, их уголки сожмутся (нем. )]. «Ax, Freken, ничего-то Вы не понимаете, не то, не то!» - и полетит мое письмо к «зеленому черту» (так говорят немцы). Я это буду чувствовать, т.к. теперь чувствую Вас вообще больше, нежели когда мы были вместе. Мне будет больно отто­го, что я так беспомощна. Где же «то»? Ваше отсутствие чувствуется очень. Вы знаете, все предметы, все камни и деревья, ма­ленькие волны, мох и черные лодки скучают по Вас. Все мне кивают, ласково смотрят и говорят: и я, и я. Третьего дня была устроена «венецианская ночь». Представьте себе: очень красиво. Небо было ясное, немного звезд, пол­ная луна. Ракеты взлетали такие стремительные и темперамент­ные; прямо вверх. Хочу на небо, Юкс, Юкс! Потом маленькая остановка, крах, несколько пестрых огоньков... Вниз,— потом темно. Юкс, где-то Вы? каждый огонек смеялся. Я думаю, весело сверху смотреть на такую массу улыбающихся лиц. Все хлопали в ладоши, кричали. У большого камня (под березой) на самой маковке горела плошка. Тени бе­гали по «лицу», он улыбнулся мне и просил Вам кланяться... Я страшно рада, что стенка упала, на меня пахнуло Вашей радостью; Юкс, мир светел!^ А.В.КОРСАКОВА - Н.Н.ПУНИНУ 8 сентября 1910 года. Гельсингфорс* Вы приписываете мне, что с Вами такая перемена произошла, что Бог в Вас теперь и бесконечная радость. Я до слез рада этому и стыдно мне, когда Вы пишете, что я что-то такое помогла. Нет, это не я Вам дала, все в Вас было, всегда было, только случайно, или, лучше, потому что мы столкнулись, всколыхнулась Ваша душа там, где были скрыты эти сокровища, и вот от сотрясения и всплыло то, что лишь было скрыто. Я надеюсь, что это так. Ведь иначе же недолговечно то, чем Вы теперь живете. Если же это действительно наносное, случайное — то увя­нет, и если не имеет глубокого корня — засохнет. Если же это Ваше, лишь таившееся, то вырастет и даст цветы и богатый плод. Кто знает, быть может, это будет «древо жизни». Вы думаете, что я больше, старше Вас. Пожалуй, что стар­ше моим опытом, тем, что я пережила побольше? тг Нет, просто Вы еще «мятетесь», еще нетверды на своем пути, душа в Вас рвет­ся во все стороны, жадно хочет истины, клокочет и взметывает­ся к небу. Я же уже знаю, куда я иду, чего я хочу; я широкая, быстрая, но спокойная река, Вы же «кипящий водопад». Я ду­мала об Вас на Иматре. Войдете ли Вы в свое настоящее русло и потечете вдаль «спокоен и глубок»?.. Я тоже кипела и мета­лась, так узнаю себя иной раз в Ваших словах. Если бы я Вам прочитала выдержки из моего дневника, писанного несколько лет тому назад, Вам бы это бросилось в глаза. Много внутреннего труда и несколько тяжких ударов извне нужны были мне. Страш­но страдала я тогда, но теперь я не жалею ни одной секунды. Все было так хорошо, все было нужно. До свидания, до завтра.А.В.КОРСАКОВА - Н.Н.ПУНИНУсентября 1910 года. Гельсингфорс Я перечитала все Ваши письма. Ни один человек еще из тех, кого я знала, не шел такими скачками и зигзагами, как Вы. Вы опровергаете сегодня то, что было верно вчера. Но и то еще не окончательно. Не думаю, чтобы я этим писала Вам новое, это лишь объяснение, почему я жду, почему не могу еще понять Вас, составить себе одно цельное представление; Вы считаете меня сильной. Я неслабая, но Вы будете сильнее меня, когда поверите в свою истину, когда ее найдете и не будете уже менять. Но еще придется ждать, может быть, годы, может быть, месяцы. Слава Богу, что Вы бродите — молодое, сильное вино, обещаете Вы быть божественным напитком, но пока Вас пить еще нельзя. Вспоминаю Ваши речи, перечитываю Ваши пись­ма, смотрю на Ваши портреты — везде видна прекрасная душа, высокий ум, честное сердце. Да?А.В.КОРСАКОВА - Н.Н.ПУНИНУоктября 1910 года. Гельсингфорс Милый Юкс. Сердечно благодарю за письма и стихи. Бог Вас знает, что Вы за чудище. Недаром я Ваш портрет нарисовать не могла. Гидpa Вы стоглавая, только не такая страшная. Как Вы думаете, не сделать ли Вам такой ex libris: тысячу различных голов, с разными выражениями лиц на одном полузверином, получеловеческом туловище? Ну, хорошо. Во всяком случае, очень ме­ня обрадовало то обстоятельство, что Вы «сами» нашли равновесие.— Знаете, когда я читала Ваше письмо от 22 сентября, у меня было чувство, что на Вас идет какая-то беда, сильный враг. Только откуда и как ему имя? Этого я не знаю. А теперь мне думается, что он еще не побежден, только спрятался, дает Вам отдохнуть. Жаль мне было Вас очень, а теперь немножко страш­но, не знаю, насколько Вы сильны и хорошо ли вооружены.~ Милый Юкс, если Вы когда-нибудь могли бы воспользоваться моей помощью я была бы очень рада. У меня сильная и вер­ная рука, можете положиться, что и большую тяжесть вынесу. Так хорошо? Без лишних слов. В Ваших последних письмах есть много очень хорошего, но также и такого, что меня возмущает, с чем я никогда не соглашусь, что идет наперекор здравому смыс­лу и природе. Я не буду теперь писать Вам об этом, пришлось бы потратить много таких листов и часы времени. Мне проще сказать Вам это при встрече. Одно только, что я хочу написать в ответ: когда у Вас бы­вают такие дни и часы, как только что пережиты, когда мысли давят мозг и жизнь кажется безысходной мукой -п уходите с улиц, из города. Идите туда, где нет людей; одна природа, либо вечность... Ведь, правда, нет лучшей наставницы, как природа. А еще: любите искусство, все искусство. Любите его больше всего, как Бога, как то, что дано нам, чтобы приблизиться к Богу. И будьте честны сами перед собой. А еще думайте, что есть выс­шая сила, все правящая, что мы так ничтожны, так малы. Как травка в поле. Только несколько лучей солнца и много, много темных ночей, пока не наступит одна вечная ночь т смерть. Пишите мне побольше об графе Комаровском*, только, ра­ди Бога, не увлекайтесь им тотчас. Хочу спросить Вас, мне ка­жется, это одна из черт Вашего характера: быстро нагреваться и еще быстрее стынуть? До свидания, милый Юкс, скоро напишу еще. Ваша старая тетка Юкси.^ А.В.КОРСАКОВА - Н.Н.ПУНИНУ ноября 1910 года. Москва Милый друг Юкс, опять долго молчите. Хорошо ли Вам? Кажется, плохой знак. Спасибо Вам за письмо, многое хочется ответить Вам; вот как мы все еще мало знаем друг друга, бредем ощупью. Ваша выдержка (из дневника) справедлива как характеристика. Но не как конечная цель, ибо конечная цель и стремление всего живущего есть Радость. Через скорбь — да, но скорбь есть лишь ступень совершенствованья. Совершенная же душа не скорбит, она радуется и скорбь ей радость. Не знаю, как сказать Вам, думаю, что и так поймете. Правда? Вот почему мне всегда несколько стыдно, когда я страдаю, это известная сла­бость, а то, что я писала об некоторых недомолвках, есть ос­татки рабства духа и... трусость. Все это несовершенно. В ми­ре же мы для радости, не поверю, ч