(c) Перевод, Н.Бутырина, В.Столбов(c) Вычитка, верстка, СЕРАНН, 2002Габриэль Гарсия Маркес.Сто лет одиночестваПройдет много лет, и полковник Аурелиано Буэндиа, стоя устены в ожидании расстрела, вспомнит тот далекий вечер, когдаотец взял его с собой посмотреть на лед. Макондо было тогданебольшим селением с двумя десятками хижин, выстроенных изглины и бамбука на берегу реки, которая мчала свои прозрачныеводы по ложу из белых отполированных камней, огромных, какдоисторические яйца. Мир был еще таким новым, что многие вещине имели названия и на них приходилось показывать пальцем.Каждый год в марте месяце у околицы селения раскидывало своишатры оборванное цыганское племя и под визг свистулек и звонтамбуринов знакомило жителей Макондо с последними изобретениямиученых мужей. Сначала цыгане принесли магнит. Дородный цыган сдремучей бородой и худыми пальцами, скрюченными, словно птичьялапка, назвавший себя Мелькиадесом, с блеском продемонстрировалприсутствующим сие, как он выразился, восьмое чудо света,созданное алхимиками Македонии. Держа в руках два железныхбруска, он переходил от хижины к хижине, и охваченные ужасомлюди видели, как тазы, котелки, щипцы и жаровни поднимаются сосвоих мест, а гвозди и винты отчаянно стараются вырваться изпотрескивающих от напряжения досок. Предметы, уже давно ибезнадежно потерянные, вдруг возникали именно там, где их доэтого больше всего искали, и беспорядочной гурьбой устремлялисьза волшебными брусками Мелькиадеса. "Вещи, они тоже живые, --провозглашал цыган с резким акцентом, -- надо только уметьразбудить их душу". Хосе Аркадио Буэндиа, чье могучеевоображение всегда увлекало его не только за ту грань, передкоторой останавливается созидательный гений природы, но идальше -- за пределы чудес и волшебства, решил, что бесполезноепока научное открытие можно было бы приспособить для извлечениязолота из недр земли. Мелькиадес -- он был честным человеком -- предупредил:"Для этого магнит не годится". Но в ту пору Хосе АркадиоБуэндиа еще не верил в честность цыган и потому обменял намагнитные бруски своего мула и нескольких козлят. Напрасно егожена Урсула Игуаран, собиравшаяся за счет этих животныхподправить расстроенные дела семьи, пыталась помешать ему."Скоро я завалю тебя золотом -- класть некуда будет", --отвечал ей муж. В течение нескольких месяцев Хосе АркадиоБуэндиа упрямо старался выполнить свое обещание. Пядь за пядьюисследовал он всю окружающую местность, даже речное дно, таскаяс собой два железных бруска и громким голосом повторяязаклятие, которому научил его Мелькиадес. Но единственным, чтоему удалось извлечь на белый свет, были покрытые ржавчинойдоспехи пятнадцатого века -- при ударе они издавали гулкийзвук, как большая тыква, набитая камнями. Когда Хосе АркадиоБуэндиа и четыре односельчанина, сопровождавшие его в походах,разобрали доспехи на части, они нашли внутри обызвествленныйскелет, на шее у него был медный медальон с прядкой женскихволос. В марте цыгане появились снова. Теперь они принесли ссобой подзорную трубу и лупу величиной с хороший барабан иобъявили, что это самые новейшие изобретения амстердамскихевреев. Трубу установили возле шатра, а в дальнем конце улицыпосадили цыганку. Уплатив пять реалов, вы заглядывали в трубу ивидели эту цыганку так близко, словно до нее было рукой подать."Наука уничтожила расстояния, -- возвещал Мелькиадес. -- Скорочеловек сможет, не выходя из своего дома, видеть все, чтопроисходит в любом уголке света". В один из жарких полднейцыгане устроили необыкновенное представление с помощьюгигантской лупы: посредине улицы они положили охапку сухойтравы, навели на нее солнечные лучи -- и трава вспыхнула. УХосе Аркадио Буэндиа, не успевшего еще утешиться после неудачис магнитами, тут же родилась мысль превратить лупу в боевоеоружие. Мелькиадес, как и в прошлый раз, попробовал былоотговорить его. Но в конце концов согласился взять в обмен налупу два магнитных бруска и три золотые монеты. Урсула с горядаже прослезилась. Эти монеты пришлось достать из сундука состаринными золотыми, которые ее отец скопил за всю свою жизнь,отказывая себе в самом необходимом, а она хранила под кроватьюв ожидании, пока не подвернется дело, стоящее того, чтобывложить в него деньги. Хосе Аркадио Буэндиа и не подумалутешать жену, он с головой погрузился в свои опыты и проводилих с самоотречением настоящего ученого и даже с риском дляжизни. Стараясь доказать, что лупу можно с пользой применитьпротив неприятельских войск, он подвергнул воздействиюсосредоточенных солнечных лучей свое тело и получил ожоги,которые превратились в язвы и долго не заживали. Он уже готовбыл поджечь и собственный дом, да жена решительновоспротивилась столь опасной затее. Много часов провел ХосеАркадио Буэндиа у себя в комнате за обдумыванием стратегическихвозможностей своего новейшего оружия и даже составилруководство по его применению, отличавшееся поразительнойясностью изложения и непреодолимой силой доводов. Эторуководство вместе с приложенными к нему многочисленнымиописаниями проведенных опытов и несколькими листамипояснительных чертежей было отослано властям с гонцом, которыйперевалил через горный хребет, плутал по непроходимым болотам,плыл по бурным рекам, подвергался опасности быть растерзаннымдикими зверями, умереть от тоски, погибнуть от чумы, поканаконец не вышел к почтовому тракту. Хотя добраться до городабыло в те времена почти невозможно, Хосе Аркадио Буэндиа обещалприехать по первому слову властей и показать военнымначальникам, как действует его изобретение, и даже личнообучить их сложному искусству солнечной войны. Несколько лет онвсе ждал ответа. Наконец, устав ждать, пожаловался Мелькиадесуна новую неудачу, и тогда цыган самым убедительным образомдоказал ему свое благородство, он забрал лупу, возвратилдублоны и подарил Хосе Аркадио Буэндиа несколько португальскихмореходных карт и разные навигационные приборы. Своеюсобственной рукой Мелькиадес написал сжатое изложение трудовмонаха Германа и оставил записи Хосе Аркадио Буэндиа, чтобы тотзнал, что как пользоваться астролябией, буссолью и секстантом.Нескончаемые месяцы дождливого сезона Хосе Аркадио Буэндиапросидел, запершись в маленькой комнате в глубине дома, гденикто не мог помешать его опытам. Он совершенно забросил своидомашние обязанности, все ночи проводил во дворе, наблюдаядвижение звезд, и чуть не получил солнечный удар, пытаясь найтиточный способ определения зенита. Когда он в совершенствеосвоил свои приборы, ему удалось составить себе такое точноепонятие о пространстве, что отныне он мог плавать по незнакомымморям, исследовать необитаемые земли и завязывать отношения счудесными существами, не выходя из стен своего кабинета. Именнов эту пору у него появилась привычка говорить с самим собой,разгуливая по дому и ни на кого не обращая внимания, в то времякак Урсула и дети гнули спины в поле, ухаживая за бананами ималангой, маниокой и ямсом, ауйямой и баклажанами. Но вскорекипучая деятельность Хосе Аркадио Буэндиа внезапно прекратиласьи уступила место какому-то странному состоянию. Несколько днейон был словно околдованный, все бубнил что-то вполголоса,перебирая разные предположения, удивляясь и сам себе не веря.Наконец, в один декабрьский вторник, за обедом, он вдруг разомизбавился от терзавших его сомнений. Дети до конца своей жизнибудут помнить, с каким торжественным и даже величественнымвидом их отец, трясущийся, будто в ознобе, измученный долгимибдениями и лихорадочной работой воспаленного воображения,уселся во главе стола и поделился с ними своим открытием: -- Земля круглая, как апельсин. Урсула вышла из себя. "Если ты собираешься рехнуться, такБог с тобой, -- закричала она. -- А детям нечего вдалбливатьпроклятые цыганские бредни". Хосе Аркадио Буэндиа нешелохнулся, ярость жены, которая в порыве гнева швырнула на поластролябию, не испугала его. Он смастерил другую астролябию,собрал в своей комнатушке мужчин селения и доказал им, опираясьна теоретические доводы, которых никто из присутствующих непонял, что если плыть все время на восток, то можно вернутьсяобратно в точку отправления. В Макондо думали, что Хосе АркадиоБуэндиа свихнулся, но тут появился Мелькиадес и все поставил насвои места. Он во всеуслышание восславил разум человека,сделавшего с помощью одних лишь астрономических наблюденийоткрытие, уже давно подтвержденное практикой, хотя и неведомоееще жителям Макондо, и как свидетельство своего восхищенияпреподнес Хосе Аркадио Буэндиа подарок, которому суждено былооказать решающее влияние на судьбу селения, -- оборудованиеалхимической лаборатории. Как раз в это время Мелькиадес удивительно быстроодряхлел. Когда цыган впервые появился в деревне, он выгляделровесником Хосе Аркадио Буэндиа. Но последний все еще сохранялсвою необыкновенную силу -- ему ничего не стоило повалитьлошадь, схватив ее за уши, -- а цыгана словно подтачивалкакой-то упорный недуг. На самом деле одряхление Мелькиадесабыло следствием не одной, а очень многих и редких болезней,заполученных им в его беспрерывных скитаниях по свету. ПомогаяХосе Аркадио Буэндиа оборудовать лабораторию, он рассказал, чтосмерть повсюду следует за ним, наступает ему на пятки, но всееще не решается прихлопнуть его окончательно. Ему удавалосьвыходить невредимым из всех бедствий и катастроф, которыеобрушивались на человечество. Он остался в живых, хотя болелпеллагрой в Персии, цингой на Малайском архипелаге, проказой вАлександрии, бери-бери в Японии, бубонной чумой на Мадагаскаре,попал в землетрясение на острове Сицилия и в кораблекрушение вМагеллановом проливе, стоившее жизни множеству людей. Этонеобыкновенное существо, утверждавшее, что ему известны секретыНострадамуса (*1), имело облик мрачного мужчины, обремененногогорькой славой, его азиатские глаза, казалось, видели обратнуюсторону всех вещей. Он носил большую шляпу, широкие черные полякоторой напоминали распростертые крылья ворона, и бархатныйжилет, покрытый паутиной вековой плесени. Однако, несмотря насвою безграничную мудрость и ореол таинственности, он былчеловеком из плоти, вес ее притягивал Мелькиадеса к земле,делая его подвластным неприятностям и заботам повседневнойжизни. Он жаловался на старческие немочи, страдал от мелкихденежных невзгод и давным-давно уже перестал смеяться, потомучто от цинги у него вывалились все зубы. Хосе Аркадио Буэндиасчитал, что именно тот душный полдень, когда Мелькиадесподелился с ним своими тайнами, положил начало их большойдружбе. Детей поразили фантастические рассказы цыгана.Аурелиано, которому тогда было не больше пяти лет, на всю жизньзапомнит, как Мелькиадес сидел перед ними, резко выделяясь нафоне светлого квадрата окна; его низкий, похожий на звукиоргана голос проникал в самые темные уголки воображения, а повискам его струился пот, словно жир, растопленный зноем. ХосеАркадио Буэндиа, старший брат Аурелиано, передаст этот чудесныйобраз всем своим потомкам как наследственное воспоминание. Чтокасается Урсулы, то у нее, напротив, посещение цыгана оставилосамое неприятное впечатление, потому что она вошла в комнатукак раз в тот момент, когда Мелькиадес нечаянно разбил пузырекс хлорной ртутью. -- Это запах дьявола, -- сказала она. -- Совсем нет, -- возразил Мелькиадес. -- Установлено,что дьяволу присущи серные запахи, а тут всего лишь чуточкусулемы. И тем же поучающим тоном он прочел целую лекцию одьявольских свойствах киновари. Урсула не проявила к его словамникакого интереса и увела детей молиться. Отныне этот резкийзапах всегда будет напоминать ей о Мелькиадесе. Примитивная лаборатория состояла, если не считатьмногочисленных кастрюль, воронок, реторт, сита и фильтров изпростого горна, из имитации философского яйца -- стекляннойколбы с длинной, тонкой шеей, и из дистиллятора, сооруженногосамими цыганами по новейшим описаниям перегонного куба с тремяотводами, которым пользовалась Иудейская Мария (*2). Кромевсего этого, Мелькиадес дал еще Хосе Аркадио Буэндиа образцысеми металлов, соответствующих семи планетам, формулы Моисея иЗосимы для удвоения количества золота, заметки и чертежи,относящиеся к области великого магистерия (*3), с помощьюкоторых тот, кто сумеет в них разобраться, может изготовитьфилософский камень. Соблазненный простотой формул по удвоениюзолота, Хосе Аркадио Буэндиа несколько недель обхаживал Урсулу,выманивая у нее разрешение достать из заветного сундучкастаринные монеты и увеличить их во столько раз, на сколькочастей удастся разделить ртуть. Урсула, как всегда, не устоялаперед непоколебимой настойчивостью мужа. Хосе Аркадио Буэндиабросил тридцать дублонов и кастрюлю и расплавил их вместе саурипигментом, медной стружкой, ртутью и свинцом. Потом вылилвсе это в котелок с касторовым маслом и кипятил на сильном огнедо тех пор, пока не получился густой зловонный сироп,напоминающий не удвоенное золото, а обыкновенную патоку. Послеотчаянных и рискованных попыток дистилляции, переплавления ссемью планетарными металлами, обработки герметической ртутью(*4) и купоросом, повторного кипячения в свином сале -- занеимением редечного масла -- драгоценное наследство Урсулыпревратилось в подгорелые шкварки, которые невозможно былоотодрать от дна котелка. К тому времени, когда возвратились цыгане, Урсуланастроила против них всех жителей деревни. Но любопытствоодержало верх над страхом -- цыгане прошлись по улице подоглушительный шум разнообразнейших музыкальных инструментов, аих зазывала объявил, что будет показано самое великое открытиеназианзцев (*5), и все отправились к цыганскому шатру, где,уплатив за вход по одному сентаво, увидели омоложенногоМелькиадеса -- здорового, без морщин, с новыми, блестящимизубами. Те, кто помнил его оголенные цингой десны, ввалившиесящеки, сморщенные губы, содрогнулись от ужаса при виде этогопоследнего доказательства сверхъестественного могуществацыгана. Ужас превратился в панику, когда Мелькиадес вынул изорта зубы, все до единого целые и здоровые, и, вновьпревратившись на короткий миг в того дряхлого старика, какимего знали прежде, показал их публике, потом опять вставил иулыбнулся -- снова в полном цвету своей возрожденной молодости.Даже сам Хосе Аркадио Буэндиа усомнился, не преступили липознания Мелькиадеса границы дозволенного человеку, но когдацыган наедине объяснил ему устройство своих фальшивых зубов, унего отлегло от сердца и он разразился веселым смехом. Все этопоказалось Хосе Аркадио Буэндиа таким простым и в то же времятаким необыкновенным, что уже на следующий день он полностьюутратил интерес к алхимии; впал в уныние, стал есть когдавздумается и с утра до вечера бесцельно слоняться по дому. "Вмире происходят невероятные вещи, -- жаловался он Урсуле. -- Унас под боком, на том берегу реки, множество разных волшебныхаппаратов, а мы тут все продолжаем жить как скоты". Те, ктознал его во времена основания Макондо, удивлялись, насколько онизменился под влиянием Мелькиадеса. Раньше Хосе Аркадио Буэндиа, словно некий молодойпатриарх, давал советы, как сеять, как воспитывать детей,выращивать скот, и помогал каждому, не гнушаясь и физическойработой, лишь бы жизнь общины шла хорошо. Дом семьи Буэндиа былсамым лучшим в деревне, и другие старались устроить свое жильепо его образу и подобию. Там были большая, светлая зала,терраса-столовая, украшенная вазонами с яркими цветами, двеспальни, во дворе рос гигантский каштан, за домом находилосьтщательно обработанное поле, а также загон для скота, в котороммирно уживались козы, свиньи и куры. И лишь бойцовых петухов недержали в этом доме, да и не только в этом, а и во всейдеревне. Трудолюбие Урсулы было под стать трудолюбию ее мужа. Этадеятельная, серьезная маленькая женщина со стальными нервами,которая, наверное, ни разу в жизни не запела, обладала редкимдаром находиться с самого рассвета до поздней ночи сразу вовсех местах, и повсюду ее сопровождало легкое шуршаниенакрахмаленных юбок из голландского полотна. Благодаря Урсулеглинобитные полы, небеленые глиняные стены, грубая самодельнаямебель всегда сверкали чистотой, а от старых ларей, гдехранилась одежда, исходил слабый аромат альбааки. Хосе Аркадио Буэндиа, самый толковый человек в деревне,распорядился так поставить дома, что никому не приходилосьтратить больше усилий, чем остальным, на хождение за водой креке; он так разумно наметил улицы, что в жаркие часы дня накаждое жилье попадало равное количество солнечных лучей. Ужечерез несколько лет после своего основания Макондо стало самымчистым и благоустроенным селением из всех тех, в которыхслучалось бывать его тремстам обитателям. Это былопо-настоящему счастливое селение, где никому еще не перевалилоза тридцать и где пока никто не умирал. Уже в дни основания Макондо Хосе Аркадио Буэндиа началмастерить силки и клетки. Вскоре он наполнил иволгами,канарейками, пчелоядами и малиновками не только свойсобственный, но и все остальные дома селения. Постоянныеконцерты такого множества разнообразных птиц оказались стольоглушительными, что, боясь потерять рассудок, Урсула залепиласебе уши воском. Когда в первый раз появилось племя Мелькиадесаи стало продавать стеклянные шарики от головной боли, жителиМакондо не могли понять, как это цыгане сумели разыскатьмаленькое селение, затерянное в просторах обширной долины, и теобъяснили, что шли на пение птиц. Но интерес к деятельности на пользу общества вскоре былвытеснен из души Хосе Аркадио Буэндиа магнитной лихорадкой,астрономическими изысканиями, мечтами о добывании золота ижеланием познать чудеса света. Энергичный, опрятный ХосеАркадио Буэндиа постепенно приобрел вид завзятого лодыря: ходилв грязной одежде и с запущенной бородой, которую Урсуле свеликим трудом, да и то изредка, удавалось обкорнать острымкухонным ножом. Многие в деревне считали, что Хосе АркадиоБуэндиа пал жертвой какого-то колдовства. Но даже те, кто былтвердо убежден в его безумии, оставили дела и семьи свои ипоследовали за ним, когда он, перекинув через плечо мешок слопатой и мотыгой, попросил помочь ему проложить тропу, котораясоединит Макондо с великими открытиями. Хосе Аркадио Буэндиа совершенно не знал географии округи.Ему было известно только, что на востоке возвышаетсянеприступный горный хребет, а за ним находится старинный городРиоача, где в давние времена -- по рассказам его деда, первогоАурелиано Буэндиа, -- сэр Фрэнсис Дрейк развлекался стрельбойиз пушек по кайманам; убитых животных по его приказанию латали,набивали соломой и отправляли королеве Елизавете. В молодостиХосе Аркадио Буэндиа и другие мужчины -- все со своими женами,детьми, домашними животными и разным скарбом -- перебралисьчерез этот хребет, надеясь выйти к морю, но, проблуждав два года и два месяца, отказались от своего намерения и, чтобы невозвращаться назад, основали селение Макондо. Поэтому дорога навосток его не интересовала -- она могла привести только назад,к прошлому. На юге лежали болота, затянутые вечной растительнойпленкой, и большая долина -- целый мир, который, посвидетельству цыган, не имел ни конца ни края. На западе долинапереходила в необъятное водное пространство, там обиталикитообразные существа с нежной кожей, с головой и торсомженщины, чарами своих чудовищных грудей они губилимореплавателей. Цыганам пришлось плыть почти полгода, преждечем они добрались до края твердой земли, где проходил почтовыйтракт. По убеждению Хосе Аркадио Буэндиа, вступить всоприкосновение с цивилизованным миром можно было, толькодвигаясь на север. И вот он снабдил лопатами, мотыгами иохотничьим оружием тех мужчин, которые вместе с ним основалиМакондо, бросил в котомку свои навигационные приборы и карты иотправился в рискованный поход. В первые дни им не встретилось особых трудностей. Ониспустились по каменистому берегу реки до того места, гденесколько лет назад обнаружили старинные доспехи, и вступили влес по тропинке между дикими апельсиновыми деревьями. К концупервой недели им посчастливилось убить оленя, они изжарили его,но решили съесть половину, а остальное засолить и оставить прозапас. Этой предосторожностью они пытались отдалить от себя тотдень, когда придется питаться попугаями, синее мясо которыхсильно отдает мускусом. В течение следующих десяти дней онисовсем не видели солнечного света. Почва под ногами сталавлажной и мягкой, как вулканический пепел, заросли с каждымшагом приобретали все более угрожающий вид, крики птиц иперебранка обезьян доносились теперь откуда-то издалека --казалось, мир навеки утратил свою радость. В этом царствесырости и безмолвия, похожем на рай до свершения первородногогреха, сапоги проваливались в глубокие ямы, наполненные чем-томаслянистым и дымящимся, мачете разрубали золотых саламандр икроваво-пурпурные ирисы, людей мучили давным-давно уже забытыевоспоминания. Целую неделю, почти не разговаривая, они брели,как сомнамбулы, все вперед по мрачному миру скорби, озаряемыетолько мигающими огоньками светлячков, изнемогая от удушливогозапаха крови. Пути обратно не было, потому что тропа, которуюони прорубали, тут же исчезала под новой зеленью, выраставшейпочти у них на глазах. "Ничего, -- говорил Хосе АркадиоБуэндиа. -- Главное, не потерять направления". Неотрывно следяза стрелкой компаса, он продолжал вести людей к невидимомусеверу, пока они наконец не вышли из заколдованного края. Ихокружала темная, беззвездная ночь, но эта тьма была насыщенановым -- чистым воздухом. Измотанные долгим переходом, людиподвесили гамаки и впервые за две недели заснули глубоким,спокойным сном. Они пробудились, когда солнце поднялось ужевысоко, и оцепенели от удивления. Прямо перед ними в тихомутреннем свете, окруженный папоротниками и пальмами, белый иобветшалый, высился огромный испанский галион. Он слегканакренился на правый борт, с совершенно целых мачт междуукрашенных орхидеями снастей свисали грязные лохмотья парусов,корпус, покрытый гладкой броней из окаменевших ракушек и нежныммхом, прочно врезался в твердую почву. Казалось, что этосооружение находится в каком-то своем, отграниченномпространстве -- в заповеднике одиночества и забвения, куда неимеют доступа ни время с его разрушительной силой, ни птицы сих гомоном и суетой. Путники, сдерживая пылкое нетерпение,обследовали галион изнутри и не обнаружили ничего, кромегустого леса цветов. Находка галиона -- свидетельство близости моря --подорвала боевой дух Хосе Аркадио Буэндиа. Он расценил какиздевательскую шутку со стороны своей хитрой на выдумки судьбыто, что не нашел моря, когда искал его, претерпеваябесчисленные лишения и муки, и обнаружил теперь, когда и недумал искать: оно лежало прямо у него на пути непреодолимымпрепятствием. Пройдет много лет, и полковник Аурелиано Буэндиав свою очередь окажется в этих краях, где к тому времени ужебудет проложен почтовый тракт, на месте галиона он увидиттолько обугленный остов среди целого поля маков. И лишь тогда,убедившись, что вся эта история не была плодом воображения егоотца, он задаст себе вопрос: каким образом мог галион очутитьсятак далеко на суше? Но Хосе Аркадио Буэндиа не стал беспокоитьсебя подобными размышлениями, когда после еще четырех днейпути, в двенадцати километрах от галиона, он увидел море. Всеего мечты угасли возле этого моря, пенного, грязного, серого,как зола, не стоящего тех страданий и опасностей, которым онподверг себя и своих спутников. -- Проклятие! -- воскликнул Хосе Аркадио Буэндиа. --Макондо со всех сторон окружено водой. Идея о полуостровном расположении Макондо господствовала втечение длительного времени благодаря весьма сомнительнойкарте, которую составил Хосе Аркадио Буэндиа, вернувшись изпохода. Он вычерчивал ее с яростью, намеренно преувеличиваятрудности сообщения с внешним миром, как будто желая наказатьсебя за то, что так безрассудно выбрал место для селения. "Мыникуда отсюда не доберемся, -- горько жаловался он Урсуле. --Сгнием тут заживо, так и не изведав благ науки". Эта мысль,которую он несколько месяцев пережевывал как жвачку в своейкомнатушке-лаборатории, привела его к решению перенести Макондов более подходящие края. Но тут жена предупредила его и сорвалабредовый план. Действуя незаметно и упорно, подобно муравью,она настроила женщин деревни против легкомыслия мужчин, уженачавших было готовиться к переезду. Хосе Аркадио Буэндиа немог бы сказать, когда и благодаря каким враждебным силам егопланы запутались в непроходимой чаще предлогов, помех,отговорок и в конце концов превратились в бесплодную мечту.Урсула с простодушным видом наблюдала за мужем и даже немножкопожалела его, обнаружив однажды утром, что он укладывает вящики свою лабораторию, бормоча себе под нос бредни о переезде.Она дала ему кончить эту работу. Пока он заколачивал ящики и,макая кисточку в чернила, писал на них свои инициалы, она несделала ему ни одного упрека, хотя поняла уже (из егоневнятного бормотания), что он знает: мужчины селения неподдержат его затеи. Только когда Хосе Аркадио Буэндиа началснимать с петель дверь комнаты, Урсула отважилась спросить,зачем он это делает, и он ответил ей с некоторой горечью: "Разникто не хочет уходить, мы уйдем одни". Урсула сохранила полноеспокойствие. -- Нет, мы не уйдем, -- сказала она. -- Мы останемсяздесь, потому что здесь родился наш сын. -- Но у нас тут пока еще никто не умер, -- возразил ХосеАркадио Буэндиа. -- Человек не связан с землей, если в ней нележит его покойник. Урсула заявила мягко, но решительно: -- Если мне надо будет умереть, чтобы мы остались здесь,я умру. Хосе Аркадио Буэндиа не поверил, что его жена может бытьтакой непреклонной. Он пытался околдовать ее чарами своейфантазии, обещанием чудесного мира, где стоит только обрызгатьземлю волшебными составами, и деревья начинают плодоносить поволе человека, где за бесценок можно купить самые разнообразныелекарства для лечения болезней. Но Урсулу не трогали егопрорицания. -- Вместо того чтобы думать целыми днями о своихсумасбродных затеях, лучше занялся бы детьми, -- отвечала она.-- Ты только погляди на них, ведь они брошены на произволсудьбы, словно щенята какие. Хосе Аркадио Буэндиа воспринял слова жены буквально. Онпосмотрел в окно и увидел в залитом солнцем поле двух босыхребятишек, ему показалось, что они возникли из небытия в этусамую минуту, вызванные заклятием Урсулы. Тогда что-то важное итаинственное произошло внутри его, вырвало его с корнем из тоговремени, в котором он жил, и увлекло в плавание понеисследованными водам воспоминаний. Пока Урсула подметала пол в доме, который -- она знала это-- не покинет теперь до конца дней своих, Хосе Аркадио Буэндиапродолжал удивленно разглядывать сыновей, наконец глаза егоувлажнились, он провел по ним тыльной стороной руки и издалглубокий вздох отречения. -- Ладно. Скажи им, пусть помогут мне вытащить вещи изящиков. Старшему, Хосе Аркадио, минуло четырнадцать лет. У негобыла квадратная голова, лохматая шевелюра и своевольныйхарактер отца. Но хотя он отличался такой же физической силой иобещал вырасти таким же великаном, как его родитель, было ужеочевидно, что он лишен отцовского воображения. Он был зачат ипоявился на свет во время трудного похода через горы, передоснованием Макондо, и родители вознесли хвалу Господу,убедившись, что у ребенка нет никаких признаков животного.Аурелиано, первому человеческому существу, родившемуся вМакондо, должно было в марте исполниться шесть лет. Мальчик былмолчалив и замкнут. В животе у матери он плакал и родился соткрытыми глазами. Пока перерезали пуповину, он вертел головойиз стороны в сторону, как бы изучая предметы в комнате, иразглядывал лица окружающих с любопытством и безо всякогостраха. Потом, уже не проявляя интереса к тем, кто подходилпосмотреть на него, он сосредоточил свое внимание на крыше изпальмовых листьев, которая каждую минуту грозила обрушиться подпотоками низвергавшегося на нее ливня. Урсула вспомнила этотнапряженный взгляд в тот день, когда трехлетний малыш Аурелиановошел в кухню и она при нем перенесла с плиты на стол горшок скипящим супом. Ребенок, в нерешительности помявшись у порога, сказал:"Сейчас упадет". Горшок твердо стоял на самой середине стола,но, как только мальчик произнес эти слова, начал неудержимосдвигаться к краю, будто подталкиваемый внутренней силой, затемупал на пол и разбился вдребезги. Встревоженная Урсула сообщилаоб этом происшествии своему мужу, однако тот не усмотрел в немничего особенного. Так случалось всегда: Хосе Аркадио Буэндиане интересовался жизнью своих сыновей -- отчасти потому, чтосчитал детство периодом умственной незрелости, отчасти потому,что был с головой погружен в свои вздорные увлечения. Но с того вечера, когда он позвал детей, чтобы они помоглиему распаковать приборы лаборатории, Хосе Аркадио Буэндиа сталотдавать сыновьям свои лучшие часы. В уединенной каморке, стеныкоторой чем дальше, тем больше покрывались невероятными картамии фантастическими чертежами, он учил детей чтению, письму,счету и рассказывал им о чудесах мира, опираясь не только на тепознания, которыми располагал, но и широко используябезграничные возможности своего воображения. Вот откуда детиусвоили, что на южной оконечности Африки живут умные имиролюбивые люди, они только и делают, что сидят и размышляют,а Эгейское море можно пересечь пешком, прыгая с острова наостров до самого порта Салоники. Эти вечерние беседы, полныеразных небылиц, так прочно отпечатались в памяти мальчиков, чтомного лет спустя за секунду до того, как офицерправительственных войск скомандует солдатам "пли!", полковникАурелиано Буэндиа, стоя у стены, снова переживет в своей душетот теплый мартовский вечер, когда его отец прервал урок пофизике, да так и замер с поднятой рукой и остановившимсявзглядом, заслышав вдали флейты, барабаны и тамбуриныцыганского табора, который снова прибыл в деревню, оповещаявсех о последнем потрясающем открытии мудрецов Мемфиса. Это были уже новые цыгане. Молодые мужчины и женщины,говорящие только на своем языке, -- великолепные представителицыганского племени, с умащенной маслами кожей и ловкими руками;они наполнили улицы шумным, беспорядочным весельем, музыкой итанцами, принесли с собой разноцветных попугаев, распевающихитальянские романсы, курицу, которая под звуки бубна неслазолотые яйца (не меньше сотни за раз), ученую обезьяну, котораяугадывала мысли, сложную машину, предназначенную как дляпришивания пуговиц, так и для понижения жара у больных,средство для забвения неприятных воспоминаний, пластырь,помогающий скоротать время, и еще тысячи других выдумок, такихискусных и необычайных, что Хосе Аркадио Буэндиа судовольствием изобрел бы машину памяти, чтобы удержать их все вголове. В одно мгновение облик деревни совершенно изменился.Оглушенные ярмарочным столпотворением, жители Макондо рисковалитеперь заблудиться на своих собственных улицах. Держа за руки детей, чтобы не потерять их в давке, каждуюминуту наталкиваясь то на шарлатана-лекаря с зубами, покрытымизолотой броней, то на шестирукого фокусника, задыхаясь отсмешанного запаха навоза и сандала, исходящего от этого скопищалюдей, Хосе Аркадио Буэндиа метался как безумный, разыскиваяповсюду Мелькиадеса, чтобы тот посвятил его в бесчисленныетайны этого сказочного сновидения. Он спрашивал о Мелькиадесе уцыган, но они не понимали его языка. Наконец он добрался дотого места, где Мелькиадес обычно раскидывал свой шатер, теперьтам сидел грустного вида армянский цыган и твердил по-цыганскизаклятие, делающее человека невидимым. Цыган только что выпилзалпом стакан неизвестного напитка янтарного цвета, когда ХосеАркадио Буэндиа протолкался через толпу зрителей, восхищенновзирающих на происходящее, и смог задать свой вопрос. Цыганобволок его удивленным взглядом и тут же превратился взловонную, дымящуюся лужицу смолы, над которой еще звучал егоответ: "Мелькиадес умер". Ошеломленный этой новостью, ХосеАркадио Буэндиа застыл на месте и стоял, пытаясь совладать сосвоим горем, пока привлеченные другими фокусами зрители неразошлись, а лужица, оставшаяся от грустного армянского цыгана,не улетучилась до последней капли. Потом уже кто-то из цыганподтвердил, что Мелькиадес скончался от малярии в болотахСингапура и тело его было сброшено в море около Явы, на самойбольшой глубине. Детей это известие не заинтересовало. Онитянули отца поглядеть на новое изобретение мудрецов Мемфиса, окотором гласила вывеска на одном из шатров, принадлежавшемраньше, если верить написанному, царю Соломону. Мальчики такприставали, что Хосе Аркадио Буэндиа заплатил тридцать реалов ивошел с ними в шатер, где бритоголовы