Ю. РЫЖОВIGNOTO DEO: НОВАЯ РЕЛИГИОЗНОСТЬ В КУЛЬТУРЕ И ИСКУССТВЕ (Рыжов Ю.В. Ignoto Deo: Новая религиозность в культуре и искусстве. –М.: Смысл, 2006. – 328 с.) Экспансия новой религиозности (в формах оккультизма, магии, мистицизма, паранаучных верований, нетрадиционных методов лечения и т.п.) - одна из примет нашего времени. Феномен новой религиозности радикально отличается от исторически сложившихся, традиционных для данного общества религий, и при этом не сводится исключительно к новым религиозным движениям. В монографии рассмотрен генезис новой религиозности, проанализированы ее основные особенности и взаимосвязь с современной массовой культурой и искусством.Для специалистов в области культурологии, религиоведения, философии, студентов гуманитарных вузов и широкого круга читателей. Рецензент: В.П. Гриценко, доктор философских наук, профессор Работа над книгой осуществлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда (проект № 04-03-00438а) и стипендии фонда Э. Гагарина в Смольном Коллегиуме (Санкт-Петербургский государственный университет). ISBN 5-89357-207-6 © Рыжов Ю.В., 2006. ^ СОДЕРЖАНИЕ Введение 1. Проблемное поле исследования 1.1. Переходная эпоха и трансформации современной культуры1.2. Религия и религиозность в пространстве культуры1.3. Религиозное и эстетическое: проблема соотношения ^ 2. Феномен новой религиозности 2.1. Новая религиозность: к определению понятия2.2. Генезис новой религиозности2.3. Социокультурный анализ новой религиозности ^ 3. Новая религиозность в массовой культуре 3.1. Особенности современной массовой культуры3.2. Новые мифологии или новая религиозность?3.3. Религиозная составляющая массовой культуры ^ 4. Современное искусство и новая религиозность 4.1. Религиозные искания в искусстве ХХ века4.2. Медиарелигиозность и картина мира4.3. Магия звука: от рока до рэйва Заключение Библиография В современном мире происходят значительные социокультурные изменения: разрушаются прежние системы ценностей, постепенно формируется единое мировое информационное пространство, образуется новая культура со своими законами развития и функционирования. При этом рождающуюся культуру нельзя назвать секулярной. Традиционные религии хотя во многом и утрачивают свое влияние на человека и общество, но все-таки не исчезают, и, главное, сохраняется и даже возрастает интерес к религии в ее нетрадиционных проявлениях. Нашему современнику не чужд интерес к мистике, оккультизму и эзотерике: широко распространяется так называемая "новая религиозность" - эклектическая смесь отдельных элементов традиционных религий, восточной мистики, популярных псевдонаучных теорий, многочисленных мифов и суеверий. Современный человек становится все более религиозным, но обращается к "неведомому Богу" (ignoto Deo), которого он ищет и находит не в старых церквях, а на улицах мегаполисов и в толчее супермаркетов, в шуме дискотек и на страницах глянцевых журналов, на экране телевизора или в сети Интернет.В целом такая же ситуация характерна и для постсоветской России, которая в 1990-е годы пережила "религиозный ренессанс", приведший к значительному росту религиозных организаций самых различных направлений, в том числе - новых религиозных движений. Но это – только "верхушка айсберга". Гораздо более серьезной проблемой, на наш взгляд, является духовный кризис в российском обществе, вызванный утратой прежних моделей социокультурной идентичности. Новая религиозность явилась своеобразной реакцией на этот кризис, хотя ее истоки, безусловно, находятся в более далеком прошлом. Специфика же современной культуры в том, что в ней новая религиозность благодаря искусству, средствам массовой коммуникации и новым технологиям получила широкую распространенность и легитимность.Феномен новой религиозности в контексте современной культуры рассматривается в рамках различных научных направлений – религиоведения, культурологии, социологии, психологии, социальной философии, эстетики, искусствоведения и т.д. Эти проблемы разрабатываются многими исследователями, но неравномерно: некоторые аспекты новой религиозности изучены достаточно глубоко, другие – весьма поверхностно. Но даже хорошо изученные области этого проблемного поля необходимо подвергать новым исследованиям, что объясняется динамичностью современной культуры и религиозности.Исследования новой религиозности можно условно разделить на два блока – религиоведческий и культурологический, каждый из которых в свою очередь распадается на несколько направлений. В рамках религиоведения религию вообще (и новую религиозность в частности) можно исследовать, например, с точки зрения философии, социологии, психологии, антропологии и феноменологии религии. Культурологическое же изучение новой религиозности может включать в себя исследования взаимоотношений между религией, искусством и другими подсистемами культуры, особенностей массовой культуры и функционирования современного искусства, процессов формирования новых мифологий и т.д. Таким образом, данная тема в современной науке рассматривается на разных теоретико-методологических основаниях и уровнях и с разных мировоззренческих позиций, что образует вышеупомянутое проблемное поле междисциплинарного анализа.Исследованию отдельных аспектов новой религиозности посвящено значительное количество работ как отечественных, так и зарубежных авторов. Уже в классических работах таких авторов как М. Вебер, У. Джеймс, Э. Дюркгейм, Г. Зиммель, Б. Малиновский, Р. Мертон, Р. Нибур, Э. Трельч, З. Фрейд, Э. Фромм, М. Элиаде, К.Г. Юнг были заложены основы научного изучения религии и религиозности.Собственно эмпирические исследования новых религиозных движений были начаты с конца 1960-х гг. и интенсивно продолжаются по сей день. На Западе подобными исследованиями занимались А. Баркер, П. Бергер, Э. Бенц, Ч. Глок, К. Кэмпбелл, Т. Роззак, Р. Старк, Б. Уилсон, Р. Элвуд и др. Среди отечественных исследователей религии, уделивших особое внимание новой религиозности, назовем Т.А. Бажан, Е.Г. Балагушкина, М.В. Воробьеву, А.В. Гайдукова, В.И. Гараджу, А.Ю. Григоренко, Л.И. Григорьеву, И.Р. Григулевича, П.С. Гуревича, И.Я. Кантерова, Л.Н. Митрохина, М.П. Мчедлова, Е.И. Парнова, В.В. Прибыловского, В.С. Поликарпова, Е.А. Торчинова, Н.А. Трофимчука, С.Б. Филатова, Д. Е. Фурмана, М. Штерина, А. В. Щипкова, Е.С. Элбакян.Но нас интересует новая религиозность не сама по себе, а в контексте изменений и трансформаций современной культуры (и, в частности, искусства). Поэтому важное значение для нашего исследования имеют работы Н.А. Бердяева, Н.Я. Данилевского, П. Сорокина, А. Тойнби, О. Шпенглера, К. Ясперса, в которых были заложены основы социокультурного анализа в самом широком смысле.Среди множества работ, посвященных анализу культуры на современном этапе ее развития, следует выделить исследования А.С. Ахиезера, Д. Белла, А.С. Дриккера, Д.В. Иванова, Л.Г. Ионина, М. Кастельса, П. Козловски, И.В. Кондакова, Г. Кюнга, С.Д. Лебедева, Ю.М. Лотмана, Н.Б. Маньковской, К.Б. Соколова, Э. Тоффлера, Н.А. Хренова, А.Я. Флиера, Ф. Фукуямы, У. Эко, М. Эпштейна.Подробный анализ массовой культуры осуществлен в работах Е.В. Дукова, Н.Б. Кирилловой, А.В. Костиной, Г. Маркузе, Х. Ортеги-и-Гассета, Е.Г. Соколова.Особенности современного искусства исследовали Т. Адорно, М.Н. Афасижев, В. Беньямин, В.В. Бычков, Ж. Делез, Е.В. Дуков, В.М. Дианова, Н.М Зоркая, М.С. Каган, Ю.В. Осокин, Ю.У. Фохт-Бабушкин, Т.Е. Шехтер, Е.Г. Яковлев.Наконец, пересекается с нашей проблематикой и процесс "ремифологизации" современной культуры и искусства, который исследовали Р. Барт, С.П. Батракова, А.М. Волкова, Ю.М. Дуплинская, Э. Кассирер, А.Ф. Лосев, К. Хюбнер, В.М. Розин, Л.В. Фесенкова, А.К. Якимович.Но именно благодаря наличию такого широкого спектра работ, посвященных различным аспектам социокультурного бытия новой религиозности, возникает необходимость в осмыслении и обобщении имеющегося знания, в культурологическом анализе и синтезе множества существующих подходов. Поэтому основная цель данного исследования - дать культурологическое описание феномена новой религиозности и проанализировать многообразие ее проявлений в современной культуре и искусстве. В качестве основной гипотезы исследования предлагается представление о новой религиозности как социокультурном феномене, возникающем во время перехода к постиндустриальному и информационному обществу и обладающем качественно новыми (по сравнению с предшествующим "традиционным" типом религиозности) особенностями. Сложность и специфика изучаемого объекта (современная культура как система) и предмета (феномен новой религиозности) приводит к необходимости использования междисциплинарного подхода, синтезирующего различные системные представления и частные знания об одном и том же феномене. При этом превалирующим подходом к исследованию новой религиозности является социокультурный подход, подразумевающий понимание общества как единства культуры и социальности, образуемых и преобразуемых деятельностью человека. Мы намеренно ограничиваем поле исследования современным периодом (ХХ - начало ХХI в.) развития западной культуры, частью которой считаем и культуру России. Особое внимание при этом будет уделено современному искусству (прежде всего - массовому), которое, с одной стороны, активно формирует новую религиозность, а с другой - само находится под ее влиянием.Источниками нашего исследования являются как работы, в которых отражены концептуальные основания философских, культурологических, социологических и религиоведческих подходов к анализу новой религиозности в культуре и искусстве, так и результаты эмпирических исследований отдельных аспектов новых религиозных движений, ценностных предпочтений современного человека, социокультурной динамики в целом.Надеемся, что знание основных особенностей новой религиозности может стать инструментом решения конкретных проблем, связанных с отношением современного человека к религии и искусству, культуре и обществу, выявить существующие в данной области конфликты и обозначить пути их разрешения. Также результаты исследования позволят углубить существующие теоретические представления о новой религиозности и наметить перспективы дальнейших исследований.Автор выражает свою признательность фонду Э. Гагарина и сотрудникам Смольного Коллегиума (Санкт-Петербург), без помощи которых появление этой книги было бы весьма затруднительным. Хотелось бы также поблагодарить всех, принимавших участие в обсуждении отдельных частей исследования и высказавших ценные замечания и советы, учтенные в данной работе, прежде всего - В.Г. Безрогова, о. Вениамина (Новика), В.Э. Войцеховича, А.В. Гайдукова, В.И. Гараджу, В.П. Гриценко, А.С. Дриккера, К.Б. Ерофеева, Г.В. Иванченко, С.Д. Лебедева, К.Б. Соколова и В.Н. Яшина.И главное, я глубоко признателен моим родителям, жене и детям за их понимание, терпение и помощь в написании книги.^ 1.1. Переходная эпоха и трансформации современной культуры Справедливое утверждение о том, что переживаемая нами эпоха является переходной, стало общим местом для многих современных как научных, так и популярных работ. И хотя, строго говоря, любая эпоха в той или иной степени является переходной (поскольку социокультурные изменения имеют место всегда, даже в самых консервативных обществах)1 , уникальность нашего времени, похоже, ни у кого сомнений не вызывает. Но одной констатации факта переходности недостаточно - необходимо также знать, хотя бы в общих чертах, определенные закономерности и направление культурных изменений2 , и, в конечном счете, их конечную цель (если таковая вообще имеется). Особенно ощущается необходимость в таком знании сегодня, когда в связи с радикальными трансформациями культуры и общества возникает необходимость в управлении и прогнозировании не только собственно социокультурных процессов, но и политических, научно-технологических, экономических и т.д. Плодотворное изучение феномена новой религиозности также следует проводить с учетом общего культурного контекста и динамики переходной эпохи. Проблема социокультурного развития (и переходной эпохи, в частности) плодотворно исследуется в рамках нескольких основных моделей и парадигм, например: циклической, инверсионной, эволюционной и синергетической3 . И хотя границы между ними иногда весьма условны, осмысление любых социокультурных фактов требует осознанного выбора исследовательской парадигмы. Парадигма цикличности - одна из наиболее древних в истории не только науки, но и человеческой мысли вообще (идея "вечного возвращения" наблюдается уже в архаических мифах). "…С Платона и Аристотеля, Полибия и Сына Цяна, аль Бируни и ибн Халдуна, Дж. Вико и Ш. Фурье, У. Джевонса и Т. Мальтуса, К. Маркса и Ф. Энгельса они вошли в состав многих теорий эволюции природы и общества, не образуя, однако, самостоятельной научной школы. Первоначально преобладало представление о цикле как о замкнутом кругообороте одних и тех же повторяющихся процессов или явлений; однако постепенно утверждается взгляд на цикл как на спираль развития"4 . В течение двух последних столетий идея цикличного развития получила разностороннее освещение; здесь можно назвать, прежде всего, концепции Н.Я. Данилевского, О. Шпенглера, А. Тойнби и П. Сорокина. Н.Я. Данилевский в своем главном труде "Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому" (1869) заложил основы исследования динамики культурно-исторических типов (локальных цивилизаций) и сформулировал идею цикла развития каждого культурно-исторического типа, который проходит через определенные стадии - формирования, расцвета и дряхления. Полемизируя с западническим отождествлением европейской цивилизации с общечеловеческой, Данилевский подчеркивал различие и самобытность культурно-исторических типов. В частности, в своей работе он выделил четыре основы культурно-исторического типа: религиозную, культурную, политическую и общественно-экономическую, и приходит к делению этих типов на несколько групп5 . Многие идеи Данилевского были в значительной мере воспроизведены в знаменитой книге О. Шпенглера "Закат Европы" (1918), основная идея которой - полицикличность исторического процесса. Шпенглер обнаружил 50-летние и трехвековые периоды в культурной жизни общества и обозначил идеальную продолжительность жизни в одно тысячелетие для каждой культуры6 . При этом кризис и гибель культуры рассматривается как ее судьба, неизбежное и закономерное явление, а сами культуры представлены как замкнутые системы с жесткой внутренней организацией. Наконец, А. Тойнби сформулировал теорию круговорота локальных цивилизаций (культур), каждая из которых проходит в своем развитии стадии зарождения, роста, надлома, разложения, гибели и смены7 . Полемизируя со Шпенглером, Питирим Сорокин справедливо указал на то, что "полное разрушение нашей культуры и общества, провозглашенное пессимистами, невозможно также и по той причине, что общая сумма социальных и культурных феноменов западного общества и культуры никогда не были интегрированы в одну унифицированную систему. Очевидно, что никогда не было соединено, не может быть и разъединено"8 . Сам же Сорокин за основу социокультурной динамики принял изменения ценностной доминанты в культуре. Проанализировав огромное количество источников, он представил историю человечества как последовательную смену – "циклическую флуктуацию" – неких социокультурных суперсистем, основанных на периодически меняющихся ценностях и нормах, и выделил следующие типы культуры:а) чувственный (sensate) тип, в котором преобладает эмпирически-чувственное, гедонистическое восприятие действительности; б) идеациональный (ideational) тип, в котором преобладают абсолютные, духовные, религиозные ценности;в) идеалистический (idealistic) – промежуточный тип, в котором определенным образом сочетаются чувственный и идеациональный типы.Своеобразие этих типов культуры наиболее ярко воплощается в искусстве. П. Сорокин относил к периодам расцвета "чувственной" культуры греко-римскую цивилизацию III–IV вв. н.э., т.е. периода ее разложения и упадка, и западную культуру последних пяти веков, с эпохи Возрождения до нашего времени. К идеациональному типу культуры он относил раннесредневековую культуру христианского Запада (с VI по XIII век), а также древнерусскую культуру, к идеалистическому (интегральному) – культуру эпохи Возрождения. П.А. Сорокиным был собран огромный статистический материал, позволивший не только подтвердить его теоретическую концепцию, но и количественно оценить значимость того или иного типа искусства начиная с раннего средневековья и до середины прошлого века. Устойчивый интерес к цикличным закономерностям присутствует не только у Сорокина, но и у многих отечественных ученых, достаточно упомянуть такие имена, как А.Л. Чижевский, В.И. Вернадский, Н.Д. Кондратьев, А.А. Богданов. Поэтому Ю.В. Яковец говорит о "школе русского циклизма" как об одном из самых значительных течений современной науки9 . Несомненное влияние оказала школа русского циклизма на американского ученого К. Мартиндейла – виднейшего представителя современной эмпирической эстетики10 . С его точки зрения, изменчивость художественной культуры определяется необходимостью роста "потенциала возбуждения" – эмоционального воздействия искусства на человека. Кроме того, в процессе человеческого познания Мартиндейл выделяет первичные, "изначальные" процедуры и вторичные, "концептуальные" процедуры. Таким образом, для искусства характерен постепенный рост потенциала возбуждения (и, соответственно, степеней новизны, сложности и изменчивости произведений искусства), а также периодические подъемы и спады "изначального" содержания. На примере исследований эволюции английской поэзии XIV–XX вв. и английской живописи XVII–XX вв. К. Мартиндейл подтвердил работоспособность своей теоретической модели. Но, по словам В.М. Петрова, "главным мотивом, вызывающим чувство некоторой неудовлетворенности от модели К. Мартиндейла, является почти полный ее "герметизм" – оторванность процессов художественного творчества (каковые составляют "сердце" модели) от всех остальных протекающих в обществе процессов… Кроме того, модель К. Мартиндейла несколько "герметична" и в собственно-методологическом плане: она опирается исключительно на психологические основания, тогда как в современных условиях хотелось бы иметь модель, основанную на более широком фундаменте, связанную своими корнями по возможности со всей системой современного естественнонаучного и гуманитарного знания"11 . В отечественной науке одна из первых моделей такого рода была предложена С.Ю. Масловым, который на основе введенного им "индекса асимметрии" проанализировал смену аналитических и синтетических процессов в социально-политическом "климате" российского общества и в стиле русской архитектуры XVIII–XX вв12 . "Аналитические" процессы характеризуются рациональностью, логичностью, "синтетические" - эмоциональностью, интуитивизмом. В развивающемся обществе доминирование только аналитических или только синтетических процессов не может продолжаться бесконечно долго, поскольку каждый из названных типов обладает ограниченным информационным потенциалом. Именно поэтому практически всем социокультурным процессам присуща цикличность (при этом длительность таких циклов может измеряться годами, десятками лет и даже веками). Особого внимания заслуживают многочисленные работы В.М. Петрова и Г.А. Голицына13 , в которых не только исследуются те или иные механизмы культуры (в частности, вышеупомянутое чередование "аналитических" и "синтетических" процессов), но также предлагаются направления интеграции естественнонаучного и гуманитарного знания. Специфической разновидностью циклической парадигмы является бинарная, или инверсионная парадигма14 , пионерами которой выступили Ю.М. Лотман и Б.А. Успенский15 . По словам Лотмана, культура живет между непрерывностью, предсказуемостью и непредсказуемостью, взрывом: "Динамические процессы в культуре строятся как своеобразные колебания маятника между состоянием взрыва и состоянием организации, реализующей себя в постепенных процессах…"16 Суть инверсионной парадигмы Н.А. Хренов резюмирует в следующих словах: "В конечном счете все общества развиваются по принципу инверсии, т.е. резкого скачка и смены ценностных систем. В своем развитии каждое общество придерживается двух полюсов, однако не каждое общество функционирует по принципу их резкой смены. В некоторых обществах акцент ставится на тех ценностях, что успевают возникнуть между двумя полюсами. Это обстоятельство противостоит разрушительному эффекту. Возникшие между двумя полюсами срединные или медиационные ценности исключают резкое столкновение между полюсами. По сути дела, в случае медиации в обществе формируются ценности, не сводимые ни к одному из полюсов. Они обращены к созиданию принципиально новых ценностей, а следовательно, к развитию, т.е. к формированию качественных преобразований всех существующих ценностей, но преобразований не разрушительных, а постепенных"17 . В рамках этой парадигмы А.С. Ахиезер рассмотрел исторический путь российской культуры как динамики бинарных оппозиций и пришел к неутешительному выводу о характерном для России отсутствии медиационных ценностей и, как следствие, наличии раскола культуры18 . В настоящее время наблюдается устойчивый интерес к циклическим концепциям исторического времени, что далеко не случайно. Н.А. Хренов объясняет этот факт следующим образом: "Нельзя переоценить и абсолютизировать циклическую парадигму, противопоставляя ее эволюционистской парадигме. Но очевидно, что сам факт интереса к ней и готовности превратить ее в исчерпывающую методологию свидетельствует о том, что человечество вступило в новый этап своей истории, и со всей определенностью этот этап можно назвать переходным. Иначе говоря, сам факт извлечения из небытия идей, которые были известны и раньше, но в более благополучные эпохи забывались, является сигналом того, что начинается переходный период, который и делает столь необходимой эту парадигму"19 . Далее Н.А. Хренов, обращаясь к концепции М. Фуко, представляет циклическую парадигму латентным дискурсом, а эволюционистскую - манифестируемым, или явным дискурсом, и констатирует, что в переходные эпохи идея линейного времени отходит на задний план, а циклическая парадигма переходит из латентного в явное состояние.Впрочем, прогрессистская, или эволюционистская парадигма социокультурных изменений, господствующая на протяжении всего периода Нового времени, так просто не сдает свои позиции. Принцип эволюции до сих пор многими учеными (особенно специализирующимися в естественных и технических областях науки) считается универсальным и последовательно применяется к различным объектам и феноменам природы и культуры. Можно выделить три типа эволюционных концепций: однолинейную, универсальную и многолинейную. Согласно однолинейной концепции, существуют универсальные стадии развития социокультурных систем. Универсальная концепция пытается выявить глобальные изменения, приводящие к развитию от простого к сложному. Наконец, теория многолинейной эволюции связана с допущением возможности множества путей социокультурного развития и не ориентирована на установление всеобщих законов эволюции20 . Отметим, что идеи цикличности и волновых колебаний можно интегрировать в общую эволюционную парадигму. Например, Э. Тоффлер в своей книге "Третья волна" выделяет три стадии в истории человечества: аграрную, индустриальную и информационную. Логика этой динамики определяется техническим прогрессом, при этом развитие науки, техники и культуры в целом все больше ускоряется: первая волна продолжалась в течение тысячелетий; вторая - заняла всего лишь 300 лет (рост промышленной цивилизации); третья, возможно, завершится в ближайшие десятилетия21 . А.С. Дриккером была предложена гипотеза информационного отбора, согласно которой "смена этапов и общий ход социальной эволюции, короткие стилевые волны и чередование эпохальных течений художественной культуры укладываются в единое информационное русло"22 . В основе гипотезы лежит представление о культуре как о самоорганизующейся информационной системе, постоянно адаптирующейся к внешним условиям. Эта адаптация происходит путем отбора на самых разных уровнях культуры в целом и локальных культур и субкультур. В нормальных условиях любая область культуры эволюционирует в сторону увеличения сложности. Принцип информационного ускорения говорит о постоянном приращении скорости передачи информации в культурных процессах. Чем больше эта скорость, тем выше уровень развития культуры, ее "жизнестойкость", творческий потенциал.Таким образом, хотя собственно циклическая и эволюционная парадигмы по сути своей противоположны, представления о наличии циклов или волн в социокультурной динамике вполне могут укладываться в эволюционную парадигму. Наконец, синергетическая (бифуркационная) парадигма, активно формирующаяся в течение последних десятилетий, "заметно подрывает как детерминизм эволюционистской, так и фатализм циклической парадигмы"23 . Здесь имеется в виду вероятностный, альтернативный характер синергетического видения мира. В связи с постижением сложных естественных и социокультурных систем возникает необходимость не только в признании таких понятий как вероятность, неопределенность, многовариантность, но и исключении строго однозначного подхода, поскольку появляется "веер возможностей" развития системы в точках бифуркации, когда система теряет стабильность и способна развиваться в сторону одного из многовариантных режимов функционирования. Хаос (а переходная эпоха многими воспринимается именно как состояние хаоса) может выступать в качестве конструктивного механизма эволюции, из него собственными силами может развиться новая организация. Синергетический подход пока не очень широко применяется в исследованиях социокультурных процессов, тем не менее, представление культуры как неравновесной динамической системы особого типа, как антиэнтропийного механизма представляется весьма продуктивным. Например, тот факт, что развитие культуры приводит к периодическим антропогенным кризисам, может быть истолкован с позиций синергетики: оказывается, растущий технологический потенциал делает социальную систему более независимой от внешних колебаний, но одновременно - более чувствительной к внутренним колебаниям (к состояниям массового и индивидуального сознания)24 . Впрочем, в некотором смысле синергетическую парадигму можно считать частным случаем парадигмы эволюционной: пресловутый детерминизм преодолевается лишь в кратковременной ситуации бифуркации (да и сама случайность воспринимается как общее правило)25 . И хотя понятие бифуркации обладает большим эвристическим потенциалом (играет значение не только случайность, но и свободное творчество мыслящего субъекта) и во многом объясняет значение перехода для развития культуры26 , мы склонны рассматривать синергетическую парадигму в общем ракурсе эволюционного (причем многолинейного) видения мира.Итак, изучение переходности в культуре можно вести с различных исследовательских позиций. Тем не менее, какой-то выбор должен быть сделан, и мы полагаем, что применительно к задачам нашего исследования наиболее продуктивно будет обращаться к синтезу циклической и эволюционной парадигмы, т.е. понимать историческое время не просто как маятник, но как спираль развития, не отрицая существования культурного и особенно научно-технического прогресса. В нашем понимании, эволюционизм не обязательно предполагает наличие линейного принципа развития, не говоря уже о последовательности и постепенности стадий (эта идея достаточно явно просматривается уже в гегелевской диалектике). Цикличность, чередование аналитических и синтетических процессов, чувственных и идеациональных типов культуры нужно рассматривать в тесной связи с человеческим прогрессом, который мы не абсолютизируем, но и не можем игнорировать. Школа "русского космизма" (особенно в лицах ее виднейших представителей А.Л. Чижевского и В.И. Вернадского) небезуспешно совмещала эволюционистские представления с исследованиями природно-экологических и исторических циклов. Так, Чижевский указал на несомненную цикличность природы и космоса, и, в частности, на связь солнечных циклов с интенсивностью исторических событий27 . Вернадский же в своих трудах представил впечатляющую и грандиозную картину единства и эволюции космоса и Земли, а также перехода биосферы в ноосферу (к чему, собственно, и сводится смысл человеческой истории). "Исторический процесс на наших глазах коренным образом меняется. Впервые в истории человечества интересы народных масс - всех и каждого - и свободной мысли личности определяют жизнь человечества, являются мерилом его представлений о справедливости. Человечество, взятое в целом, становится мощной геологической силой. И перед ним, его мыслью и трудом, становится вопрос о перестройке биосферы в интересах свободно мыслящего человечества как единого целого. Это новое состояние биосферы, к которому мы, не замечая этого, приближаемся, и есть "ноосфера" "28 . При этом Вернадский не дает упрощенных линейно-прогрессистских трактовок процессу эволюции, подчеркивая циклические закономерности социокультурного развития (особенно в науке и во всей сфере духовного творчества). Своеобразный синтез эволюционизма и циклизма представлен в концепции Ф. Фукуямы. С одной стороны, знаменитый термин "конец истории"29 (часто упрощенно истолковываемый как окончательная победа западной демократии и либеральных ценностей в общемировом масштабе), несомненно принадлежит эволюционной, даже прогрессистской парадигме: Фукуяма искренне убежден в прогрессе политических и экономических институтов и в отсутствии альтернативы либерализму. С другой стороны, прогресс в одних сферах сопровождается застоем и даже регрессом в других: социальная аномия, разрушение моральных и культурных ценностей и норм при отсутствии новых смыслов создает т.н. "Великий Разрыв", приводящий к маргинализации, отчуждению значительной части общества, превращающейся в толпу одиночек30 . Как считает Фукуяма, моральные ценности - это своеобразный социальный капитал, основа культуры и общества, поэтому их развитие и упадок приводит к цикличности общественной жизни. Подобно П. Сорокину, Ф. Фукуяма констатирует разложение моральных ценностей на Западе (и прогнозирует подобную ситуацию в ближайшие десятилетия и на Востоке), но также оптимистично смотрит в будущее, связывая процесс обновления моральных норм с возрождением религии. Оба мыслителя принимают тезис о самоорганизации социокультурного процесса, о его имманентном изменении. Но если у Сорокина эволюционизм часто выражен неявно, на уровне латентного дискурса, то Фукуяма считает, что "стрела истории направлена вверх", то есть, наличие циклов не исключает общего прогресса культуры и общества. Концепцию П. Сорокина мы также не относим к строго циклической31 , и считаем, что в ней был достигнут определенный синтез эволюционизма и циклизма. В самом деле, хотя результаты исследований долгосрочной социокультурной динамики говорят лишь о последовательной смене одного типа культуры другим, Сорокину не чужды "просвещенческий" пафос и идея прогресса (особенно в его поздних работах, в которых он выдвигает концепцию "мистической энергии любви", которая может преобразить человека и общество)32 . По крайней мере, фатализма "вечного возвращения" у Питирима Сорокина мы не находим. Что же говорит П. Сорокин о нашей переходной эпохе? "Три наиболее важные тенденции нашего времени - это, во-первых, перемещение творческого лидерства человечества из Европы и Европейского Запада, где оно было сосредоточено в течение последних пяти столетий, в более обширный район Тихого океана и Атлантики, особенно в Америку, Азию и Африку; во-вторых, продолжающаяся дезинтеграция до сих пор преобладающего чувственного типа человека, культуры, общества и системы ценностей; в-третьих, возникновение и постепенный рост первых компонентов нового - интегрального - социокультурного порядка, его системы ценностей и типа личности"33 . Здесь Сорокин фактически говорит о глобализации, могущей привести к возникновению из элементов и ценностей западной чувственной и восточной идеалистической культур идеалистического (интегрального) типа культуры, основной принцип которой - "истинной реальностью-ценностью является Неопределенное Многообразие (Infinite Manifold), которое имеет сверхчувственные, рациональные и чувственные формы, неотделимые одна от другой"34 . Впрочем, сам П. Сорокин далее говорит о том, что при невозможности осуществить синтез ценностей Востока и Запада не исключено появление эклектичной смеси разных типов (как это было, например, в греко-римской культуре IV-VI вв. н.э., которую впоследствии заменила христианская идеациональная культура)35 . Кроме того, вполне вероятен переход от чувственной культуры непосредственно к идеациональной, минуя интегральную. Сорокин красочно описывает кризисные тенденции, преобладающие во время этого перехода: атомизация чувственных ценностей, их обесценивание, дегуманизация, релятивизм мнений, кризис демократии, войны, революции и мятежи, несвобода, распад семьи, эклектизм культуры, увядание ее творческого потенциала, моральная, умственная, социальная анархия и т.д. Выход из этого кризиса он видит через катарсис благодаря пережитой катастрофы, через обретение новой харизмы, приводящей к воскрешению и высвобождению новых творческих сил36 . Н.А. Бердяев, старший современник П. Сорокина, также рассматривает человеческую историю в эволюционно-циклическом ракурсе. "В истории, как и в природе, существуют ритм, ритмическая смена эпох и периодов, смена типов культуры, приливы и отливы, подъемы и спуски. Ритмичность и периодичность свойственны всякой жизни. Говорят об органических и критических эпохах, об эпохах ночных и дневных, сакральных и секулярных. Нам суждено жить в историческое время смены эпох. Старый мир новой истории (он-то, именующий себя все еще по старой привычке "новым", состарился и одряхлел) кончается и разлагается, и нарождается неведомый еще новый мир. И замечательно, что этот конец старого мира и нарождение нового одним представляется "революцией", другим же представляется "реакцией". "Революционность" и "реакционность" так сейчас перепутались, что потерялась всякая отчетливость в употреблении этих терминов. Эпоху нашу я условно обозначаю как конец новой истории и начало нового средневековья"37 . Бердяевское "новое средневековье" - это переход от рационализма Нового времени к иррационализму и религиозности средневекового типа, т.е. ни что иное, как идеациональный тип культуры по Сорокину. И если сам П. Сорокин склонялся к тому, что грядущая культура при благоприятном стечении обстоятельств будет идеалистической (интегральной), то Н. Бердяев неоднократно подчеркивает идеациональный, религиозный характер наступающей эпохи. При этом "новое средневековье" будет именно новым: "нужно окончательно установить, что никаких возвратов и реставраций старых эпох никогда не было и быть не может. Когда мы говорим о переходе от новой истории к средневековью, то это есть образный способ выражения. Переход возможен лишь к новому, а не старому средневековью. И этот переход должен быть признан революцией духа и творческим движением вперед, а не "реакцией"…"38 Поэтому мы можем утверждать, что идеи Бердяева не могут быть сведены к одному только циклизму, не предполагающему развития: нет, здесь явно просматривается творческая эволюция человеческой истории, и каждый новый виток