Когдая смотрел вниз с башен Нотр-Дам, у меня возникало множество странных мыслей.Сколько столетий прошло под этими башнями! Кок много перемен — и как малочто-либо изменилось!
Маленькийсредневековый городок, окруженный полями, виноградниками и лесом. Затемрастущий Париж, который несколько раз передвигал свои стены. Париж последнихстолетий, который, как заметит Виктор Гюго, «меняет своё лицо раз впятьдесят лет». И люди… Они вечно куда-то идут мимо этих башен, вечнокуда-то торопятся — и всегда остаются том же, где и были; они ничего не видят,ничего не замечают; это одни и те же люди. И башни одни и те же, с теми же химерами,которые смотрят на город, вечно меняющийся, вечно исчезающий и вечно остающийсяодним и тем же.
Здесьясно видны две линии в жизни человечества. Одна — жизнь всех людей внизу;другая — линия жизни тех, кто построил Нотр-Дам. Глядя вниз с этих башен,чувствуешь, что подлинная история человечества, достойная упоминания, и естьистория строителей нотр-дам, а не тех, кто проходит мимо. И вы понимаете, чтодве эти истории совершенно несовместимы.
Особоре Нотр-Дам написано очень много; на самом же деле о нём известно так мало!Тот, кто не пробовал самостоятельно что-то о нём узнать, получить нечто издоступного материала, никогда не поверит, как мало сведений имеется о постройкеэтого собора. На строительство потребовалось много лет; известны именаепископов, которые так или иначе способствовали сооружению собора, а такжеимена королей и пап того времени. Но о самих строителях не осталось никакихсведений; известны только их имена, да и то не все. Не сохранилось никакихфактов о школах, которые стояли за тем, что было создано в этот удивительныйпериод, начавшийся приблизительно в 1000 году и продолжавшийся около четырёхвеков.
Известно,что в то время существовали школы строителей. Конечно, они должны былисуществовать, поскольку каждый мастер обычно работал и жил вместе со своимиучениками. Так работали живописцы и скульпторы; естественно, так же работали иархитекторы. Но за этими школами стояли другие объединения очень неясногопроисхождения, и это были не просто школы архитекторов или каменщиков.Строительство соборов было частью колоссального и умно задуманного плана,который позволял существовать совершенно свободным философским ипсихологическим школам в этот грубый, нелепый, жестокий, суеверный, ханжеский исхоластический период средневековья. Школы оставили нам огромное наследство; номы почти все утратили, ибо не поняли ни его смысла, ни ценности.
Школы,построившие готические соборы, были столь хорошо скрыты, что сейчас их следынаходят только те, кто уже знает, что эти школы должны были существовать. Несомненно,Нотр-Дам построила не католическая церковь xi-xii веков, у которой уже тогдабыли для еретиков пытки и костёр, пресекавшие свободную мысль.
Нетничего невероятного в том, что план постройки соборов и организации школ подпокровом строительной деятельности возник вследствие усиления«еретикомании» в католической церкви, а также потому, что церковьбыстро утрачивала качества, которые делали её убежищем знания. К концу первоготысячелетия христианской эры монастыри собрали всю науку, всё знание своеговремени. Но узаконенная охота на еретиков, их преследования, приближение эпохиинквизиции сделали невозможным пребывание знания в монастырях.
Тогдадля знания было найдено, вернее сказать, создано новое подходящее убежище.Знание покинуло монастыри и перешло в школы строителей и каменщиков. Тот стиль,который впоследствии назвали «готическим» (его характерной чертойбыла стрельчатая арка), в то время считался «новым»,«современным» и был принят в качестве отличительного знака школ.Внутреннее устройство школ представляло собой сложную организацию; ониразделялись на разные ступени. А это значит, что в каждой так называемой«школе каменщиков», где преподавались все науки, необходимые дляархитектора, существовала и «внутренняя школа», где объяснялось истинноезначение религиозых аллегорий и символов, где изучалась «эзотерическаяфилософия», или наука об отношениях между богом, человеком и вселенной,т.е. «магия»; а ведь за одну только мысль об этом людей отправляли надыбу и сжигали на кострах. Школы продолжали существовать до возрождения, когдастало возможным возникновение «мирской науки». Новая наука, увлекшисьновизной свободного мышления и свободного исследования, очень скоро забыла и освоём происхождении, и о роли «готических» соборов в сохранении и передачезнания.
Нособор Нотр-Дам остался; до наших дней хранит он идеи школ, идеи стинных«франкмасонов» — и показывает их нам.
Известно,что нотр-дам, по крайней мере внешне, сейчас ближе к первоначальному замыслу посравнению с его обликом в течение последних трех веков. После бесчисленныхблагочестивых, но невежественных переделок, после урагана революций,разрушившего то, что избежало этих переделок, Нотр-Дам был реставрирован вовторой половине xix века — и реставрирован человеком, глубоко понимавшим егоидею. Тем не менее, трудно сказать, что здесь осталось от древнего здания, ачто является новым; и не вследствие недостатка исторических данных, а потомучто «новое» зачастую на деле оказывается «старым».
Таков,например, высокий, тонкий и острый шпиль над восточной частью собора, скоторого двенадцать апостолов, возглавляемые апокалиптическими зверями, как быспускаются по четырём сторонам света. Старый шпиль был разрушен в 1787 году.То, что мы видим сейчас, построено в xix веке, это работа виолет-ледюко,реставрировавшего собор во времена второй империи.
Нодаже виолет-ледюк не мог воссоздать тот вид, который открывался с башен нагород, не сумел вызвать тот сценический эффект, который, несомненно, былсоставной частью замысла строителей; шпиль с апостолами-неотъемлемая частьэтого вида. Вы стоите но верхушке одной из башен и смотрите на восток. Город,домо, река, мосты, крохотные фигурки людей… И никто из этих людей не видитшпиля, не видит учителей, которые нисходят на землю, следуя за апокалиптическимизверями. Это вполне естественно, ибо оттуда, с земли, различить их трудно. Есливы спуститесь на набережную сены, к мосту, апостолы покажутся оттуда почтитакими же крохотными, как люди отсюда. К тому же они теряются в деталях крышисобора. Их можно увидеть только в том случае, если заранее знаешь о них, какэто бывает во многих случаях в жизни.
Ахимеры? Их принимают или просто за орнаменты, или за произведения разныххудожников, созданные в разное время. На самом же деле они- один из важнейшихэлементов замысла всего собора.
Этотзамысел был очень сложным. Точнее, не существовало единого проекта, былонесколько, дополняющих друг друга. Строители решили вложить в Нотр-Дам все своезнание, все свои идеи. Вы обнаруживаете здесь математику и астрономию; некоторыенеобычные идеи биологии (или «эволюции») запечатлены в каменныхкустах, на которых растут человеческие головы; они расположены набаллюстраде,под летящими контрфорсами.
Химерыи другие фигуры Нотр-Дам передают нам психологические идеи его строителей,главным образом, идею сложного характера души. Эти фигуры представляют собойдушу нотр-дом, его различные «я»: задумчивые, меланхоличные,наблюдающие, насмешливые, злобные, погруженные в себя, что-то пожирающие,напряженно вглядывающиеся в невидимую для нас даль, — кок это делает, например,женщина в головном уборе монахини, которую видно над капителями колонннебольшой башенки, высоко на южной стороне собора.
Химерыи все фигуры Нотр-Дам обладают удивительным свойством: около них нельзярисовать, писать или фотографировать — рядом с ними люди кажутся мертвыми,невыразительными каменными изваяниями.
Объяснитьэти «я» Нотр-Дам трудно, их надо почувствовать — но почувствовать ихможно. Только для этого следует выбрать время, когда париж спокоен, а такое бываетперед рассветом, когда в полумраке можно различить некоторых из загадочныхсуществ, которые расположились наверху.
Помнюодну такую ночь незадолго перед войной. По пути в индию я сделал краткуюостановку в париже и последний раз бродил по городу. Рассветало, воздух делалсяхолодным; меж облаков быстро скользила луна. Я обошёл вокруг собора. Огромныемассивные башни стояли, как бы насторожившись. Но я уже постиг их тайну; яобрел твердое убеждение, которое ничто не могло изменить или поколебать: что этосуществует, что помимо истории преступлений есть и другая история, что возможноиное мышление — то, которое создало Нотр-Дам и его фигуры. Я хотел отыскатьдругие следы этого мышления — и был уверен, что найду их.
Прошловосемь лет, прежде чем я снова увидел нотр-дам. Это были годы беспрецедентныхпотрясений и разрушений. И вот мне показалось: что-то изменилось и в нотр-дам,как будто он почувствовал приближение конца. В течение всех этих лет, вписавшихблестящие страницы в историю преступлений, на Нотр-Дам падали бомбы,разрывались гранаты; и лишь случайно Нотр-Дам не разделил судьбы реймсскогособора, этой дивной сказки xii века, ставшего жертвой прогресса и цивилизации.Когда я поднялся на башню и вновь увидел спускающихся апостолов, я был поражен,сколь напрасны, почти бесполезны все старания научить людей чему-то такому, чтоони не имеют желания знать. И снова, как и неоднократно прежде, я сумелотыскать лишь один довод, противящийся этому чувству. А именно: возможно, цельучения апостолов и создателей Нотр-Дам состояла не в том, чтобы научить всехлюдей, а лишь в том, чтобы передать некоторые идеи немногим через«пространство времени». Современная наука побеждает пространство впределах нашей маленькой планеты. Эзотерическая наука победила время. Она знаетспособы передавать свои идеи неизменными, устанавливать общение между школами,которые разделяют сотни и тысячи лет.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.d-c.spb.ru/