Патент в сфере програмного обеспечения

Софтверные патенты Прежде чем приступать к разбору темы, хорошо бы разобраться с терминами. Повышенное внимание к проблеме охраны интеллектуальной собственности привело к тому, что довольно строгие понятия патента, копирайта, торгового знака и торговых секретов в общественном сознании размылись. Когда речь заходит о софтверных патентах и упоминается Ричард Столлман, весьма вероятна путаница, так как

Столлман известен прежде всего как большой противник копирайта и участие в движении против софтверных патентов для него, скорее, побочная деятельность. Однако авторское право не имеет к патентам прямого отношения. McCarthy’s Desk Encyclopedia of Intellectual Property определяет копирайт как «предоставляемое государством создателю работы исключительное право запрещать другим лицам воспроизводить, адаптировать, публично распространять, исполнять или выставлять

ее». Патент, согласно тому же источнику, — это «предоставление федеральным правительством изобретателю исключительного права запрещать другим осуществлять, использовать или продавать его изобретение. Патенты не охраняют идеи — только структуры и методы, в которых реализованы технологические концепции». Последнее предложение очень хорошо иллюстрирует проблему софтверных патентов. В случае патентования ПО грань между структурами, методами и идеями очень расплывчата и перейти ее

легко. Усугубляет ситуацию и тот факт, что один из главных критериев охраноспособности [1] изобретения — его неочевидность. Когда речь заходит о программном обеспечении, этому критерию следовать трудно, поскольку модификация ПО требует незначительных усилий и программные продукты обновляются постоянно. К тому же многие технологии слишком очевидны для обсуждения в прессе, однако известно, что проверка очевидности работниками патентных бюро базируется в основном на поиске публикаций, предшествующих заявке.

Таким образом, может быть запатентована любая, сколь угодно очевидная технология. Более того, при этом в невыгодном положении оказываются матерые профессионалы, которым и в голову не придет патентовать очевидные для них вещи. Меж тем заявки на патент могут подать новички, для которых какие-то приемы кажутся далеко не такими очевидными, как для опытных программистов. Производство программного обеспечения разительно отличается от производства вообще.

И если в мире физических объектов сложные системы, как правило, приносят производителю значительные прибыли, то в мире ПО это, мягко говоря, не совсем и не всегда так. А патентная система исторически ориентирована именно на мануфактурную модель. Собственно, для защиты промышленников друг от друга она и придумывалась. К тому же сегодняшние патентные соглашения, предусматривающие, что срок эксклюзивного использования

изобретения может исчисляться десятилетиями, абсолютно неприменимы к ПО, которое теряет актуальность за два-три года. Переход от копирайта к патентам в контексте программного обеспечения несет в себе много минусов — а ведь в перечисленных аргументах нет и намека на злоупотребление законодательством. Тогда как софтверные патенты — как никакие другие — провоцируют патентодержателей на так называемые подводные (submarine) патенты. Речь идет о случаях, когда заявка на изобретение подается

втихую. Современная практика такова, что между приемом заявки и публикацией патента проходит довольно много времени, и за этот период будущие патентодержатели могут приложить все усилия, чтобы их технология стала как можно более популярной, стала стандартом. После получения патента наступает фаза сбора отступных с тех, кто уже не может отказаться от этой технологии. Но самое интересное в том, что главный плюс патентов — стимулирование исследований — в области

ПО не работает. Патенты не только не стимулируют их, но и провоцируют сокращение затрат на разработку новых продуктов! Наибольшее количество принципиальных новшеств в софтверной индустрии пришлось на 1950–70-е годы, когда о софтверных патентах и речи не было! И несмотря на то, что с 1987 по 1994 год количество выданных софтверных патентов утроилось, финансирование разработок в области ПО упало на 21 процент (а в целом по всем отраслям — выросло на 25 процентов[2]).

Разумеется, этих цифр мало, чтобы уверенно говорить о том, будто софтверные патенты отрицательно влияют на индустрию ПО, однако ими дело не ограничивается. Например, понятно, что выход новых продуктов будет существенно затруднен, так как каждый производитель перед их выпуском на рынок должен удостовериться, что его программа не нарушает никаких патентов. В очень невыгодном положении оказываются небольшие компании и программисты-одиночки, у которых по объективным

причинам просто нет увесистого патентного портфолио, позволяющего договориться с держателем патента о «бартере». Заодно решается и проблема с новичками, которые нет-нет да и разродятся какой-нибудь гениальной идеей: если софтверные патенты станут обычной практикой, то попасть на рынок с готовым продуктом станет существенно дороже, причем не за счет увеличения стоимости разработки, а за счет вынужденных отчислений за очевидные технологии. В то же время защита собственных оригинальных технологий — удовольствие дорогое,

и если небольшие компании еще могут потянуть несколько патентов на пакет ПО, то программисты-одиночки вряд ли смогут защитить собственные разработки. И в один прекрасный день столкнутся с тем, что им придется платить лицензионные отчисления за свои же разработки. Ситуация, конечно, фантастическая, доведенная до абсурда, но нисколько не противоречащая логике развития событий. Защитники софтверных патентов — и самый, наверное, цитируемый из них

Роберт Харт — уверяют, что софтверная индустрия ничем особенным не отличается от любой другой индустрии, а создателям ПО тоже требуется защита. В этом есть смысл, если вспомнить, что срок действия патента гораздо короче срока действия копирайта. Приверженцы идеи патентования ПО также считают, что в Европе необходимо разрешить подобную практику хотя бы из соображений самозащиты, чтобы позволить европейским производителям патентовать собственные технологии, не дожидаясь, пока это

сделают американцы. 1 Слово жутковатое, но лучше пользоваться общепринятыми терминами, нежели придумывать собственные. 2 Имеются в виду работы Бессена и Мэскина из МТИ, а также статья «An Empirical Look at Software Patents» Бессена и Ханта (2003 г.). Вокруг колеса Как видим, софтверные патенты выгодны прежде всего крупным компаниям, которые способны защитить себя и выделить на покупку очередных патентов.

Все остальные — в проигрыше. И несмотря на то, что пострадавших будет гораздо больше, чем выигравших, финансовый вес сторонников патентования ПО таков, что особого оптимизма ситуация не внушает. В США софтверные патенты уже узаконены; Европа пока сопротивляется, но нет уверенности, что она продержится долго; Россия же, как всегда, думает о вечном. Не исключено, что в конечном счете бывшая одна шестая часть суши благодаря инертности законодателей останется единственным островком здравого смысла.

Однако может случиться и по-другому. О том, что сегодняшнее преклонение перед интеллектуальной собственностью не только выходит за рамки здравого смысла, но и попросту неэффективно с точки зрения общества, начинают задумываться серьезные экономисты. Так, Мишель Болдрин и Дэвид Ливайн — авторы опубликованной еще в 2001 году[3] статьи «Perfectly Competitive Innovation», утверждают, что на рынке с высоким уровнем конкуренции достаточно стимулов

для появления новых продуктов, что делает излишними такие методы защиты интеллектуальной собственности, как копирайт и патенты. И несмотря на спорность выводов исследование Болдрина и Ливайна получило одобрение Роберта Солоу (лауреата Нобелевской премии 1987 года по экономике) и Дэнни Кво из Лондонской школы экономики[4]. По мнению Болдрина и

Ливайна, наибольшую выгоду от сегодняшней политики в отношении интеллектуальной собственности получают монополии, тогда как отказ от патентов, копирайта и прочих ограничений вовсе не разрушит рынок до основания, а, напротив, заставит его развиваться быстрее. И хотя нет никакой уверенности в том, что подобные исследования в ближайшем будущем приведут к смене экономической практики, очень хочется надеяться, что рано или поздно это произойдет. В противном случае мы обречены бесконечно рассуждать о вреде софтверных патентов и пороках

патентной системы вообще, каждый раз оплачивая издержки, включенные в себестоимость, при покупке нового продукта. P.S. А патент на колесо, кстати, существует. Два года назад его получил австралийский юрист Джон Кеог (John Keogh), решивший проиллюстрировать абсурдность упрощения патентного законодательства Австралии. И лишь добрая воля «изобретателя» и бдительность чиновников, прочитавших в газетах о патенте,

который они сами и выдали, спасла нас от малоприятной обязанности регулярно отсылать чеки в далекий город Мельбурн. Приведу еще два определения. Товарный знак - Слово, слоган, дизайн, рисунок или иной символ, используемый для идентификации и различения товаров. - Любой идентифицирующий символ, в том числе слово, дизайн или конфигурация продукта или контейнера, отвечающий требованиям к предоставлению юридического статуса товарного знака, знака обслуживания, коллективного

знака, сертификационной марки, торгового наименования или торгового одеяния. Секрет производства Деловая информация, которая является предметом разумных усилий по сохранению конфиденциальности и обладает ценностью, поскольку не является общеизвестной в соответствующей отрасли. Такая конфиденциальная информация охраняется от тех, кто получает доступ к ней с помощью ненадлежащих методов или не соблюдает конфиденциальность. Нарушение секрета производства — разновидность недобросовестной

конкуренции. 3 Тот факт, что большинство известных программистов выступает против софтверных патентов, сторонников идеи патентования ПО нисколько не смущает. 4 Последняя редакция статьи датирована январем 2003 года. Сами авторы утверждают, что основные выводы были сделаны ими еще в 1997 году, в неопубликованной статье «Growth Under Perfect Competition». Хождение за три моря

Можно сколько угодно говорить о том, плоха патентная система или хороша, но от действительности деваться некуда. На сегодня это единственный способ защитить свое изобретение или — если мысль о подобной защите вам претит — защитить себя от пиратства со стороны конкурентов. Согласитесь, обидно выплачивать лицензионные отчисления только потому, что кто-то более ушлый получил патент на вашу разработку, опубликованную в открытом доступе.

С волками жить, по-волчьи выть, а значит, даже самому бескорыстному изобретателю не помешает запатентовать свои изобретения. Задачей патентования является правовая охрана результатов интеллектуальной деятельности. Действие патента ограничено во времени и пространстве. Скажем, российский патент действует в течение двадцати лет (за некоторыми исключениями: пестициды, лекарственные средства и т. п производство которых требует специального разрешения), и только на территории

России. Если стоит задача выйти с продукцией, произведенной по патенту, на внешний рынок, следует получить патенты в тех странах, где предполагается осуществлять внешнеэкономическую деятельность. Это случай линейной логики. Но может быть и так, что вывозимая за рубеж продукция не содержит в себе охраноспособных изобретений, а патентование надо проводить в совершенно иных целях — чтобы помешать конкурентам производить или ввозить продукцию, превосходящую вашу по тем или иным показателям.

Возможен и такой случай: есть намерение продать за рубеж технологию. На стоимость лицензии влияет не только наличие других покупателей, конкурентоспособность товара, произведенного по лицензируемой технологии, емкость рынка, «продолжительность жизни» технологии, стадия ее разработки и т. п но и наличие охраняющих ее патентов. Понятно, что цели зарубежного патентования могут быть разными — от защиты собственной продукции от недобросовестной конкуренции до ведения конкурентных войн при помощи

патентов. Еще в советские времена были изданы «Методические рекомендации по патентованию в зарубежных странах». Документ по-советски обстоятелен и устарел разве что в части упоминаний авторских свидетельств и понимании целей патентования. Алгоритм патентования, согласно «Методическим указаниям», таков: - отбор изобретений для патентования; - подготовка заявок на выдачу патентов; - подача заявок в соответствующие патентные ведомства; - ведение переписки с патентными ведомствами в процессе проведения экспертизы по

заявкам на патенты; - ведение переписки по патентным спорам с административными и судебными органами; - получение патентов; - оплата пошлин за юридически значимые действия; - поддержание в силе заявок на патенты и собственно патентов. Рассмотрим подробно каждый из перечисленных этапов, хотя их содержание не всегда можно четко разграничить. Составление заявки Отбор изобретений и подготовка заявок обусловлены целями патентования, существом объектов патентования

и, конечно, выделенными на это средствами. О целях патентования говорилось выше. Объекты патентования нужно выбирать с учетом их охраноспособности по закону страны (региона) патентования. Например, по законодательству США изобретение должно быть новым, неочевидным, применимым и достаточно раскрытым в описании для его реализации. Новизна требуется мировая, причем продажа (и даже просто предложение к продаже) или использование изобретения в США ранее чем за год до подачи заявки порочит новизну изобретения.

Если известный аналог при внесении в него небольших изменений приводит к изобретению, то оно считается очевидным. Если изобретение может быть создано специалистом «с обычными навыками» на основе двух и более известных частей, то оно также очевидно. Обладает специалист обычными или же выдающимися навыками — понятие оценочное, и оттого судебная практика США по части неочевидности изобретений противоречива. Изобретение должно быть таким, чтобы его можно было использовать с пользой, не нарушая при этом закон

или общественные правила. Заявка должна раскрывать изобретение до такой степени, чтобы для его реализации было достаточно опять-таки обычных навыков. Описание изобретения должно включать наилучший метод воплощения запатентованной технологии, известный изобретателю на время подачи заявки. Патент, выданный с нарушением любого из этих требований, может быть аннулирован по возражению любого лица. Патентные законы всего мира содержат похожие требования.

В Германии одним из условий охраноспособности изобретения является изобретательская деятельность (примерно то же, что в США — неочевидность, а в России — изобретательский уровень). Европейский патент выдается на изобретения, обладающие новизной, промышленной применимостью и являющиеся результатом изобретательской деятельности. Исключения из правовой охраны также близки. Как правило, не патентуются программы для ЭВМ[5].

На последнем обсуждении этого вопроса странами-участницами Европейской патентной конвенции за патентование программ высказались только Австрия, Венгрия и Швейцария, представители остальных стран проголосовали против. Это и понятно — ведь программы охраняются авторским правом. В России, в отличие от США и Японии, методы ведения бизнеса не патентуются.

В свою очередь, в Индии не патентуются методы лечения и т. д. Нужно подумать и о том, в каком виде целесообразнее патентовать ваше решение, — это будет патент на изобретение или на полезную модель? В России полезная модель должна быть новой и промышленно применимой, а, например, в Германии — еще и соответствовать условию «изобретательского шага»[6]. Полезную модель часто называют «малым изобретением», но не только из-за более мягких требований к ее

охраноспособности, а из-за сокращенных сроков действия охраны. Подготовку заявок следует начинать с выяснения вопроса: подавалась ли заявка на выдачу российского патента на тождественное решение? По Патентному закону РФ заявки на созданное в России изобретение (именно так — неважно кем, но важно — где) могут быть поданы в иностранные государства или международные организации лишь через шесть месяцев после подачи российской

заявки. Хотя можно ходатайствовать об ускоренной проверке наличия в российской заявке сведений, составляющих государственную тайну. Если вы собираетесь подать заявку на евразийский патент или заявку по процедуре РСТ, то можно обойтись без предварительной подачи российской заявки. Но и эти заявки придется подавать в Роспатент — федеральный орган исполнительной власти по интеллектуальной собственности, выполняющий функции патентного ведомства.

С точки зрения бюджета патентования, подготовка объектов для патентования может включать объединение в одной заявке нескольких изобретений с включением в формулу изобретения объектов по всем объединяемым заявкам. Приоритет при этом может быть множественным (например, у каждого пункта формулы свой приоритет). Но надо проверить — соблюдается ли единство изобретения, то есть объединены ли все включенные в заявку изобретения изобретательским замыслом. Если это условие не соблюдено, придется либо отказаться от части

изобретений, либо оформлять на них отдельные заявки. На этапе подготовки заявок на выдачу патентов следует с особым вниманием отнестись к описанию заявки и, конечно же, к формуле. С этой точки зрения, требование о предварительной подаче заявки в России часто идет на пользу — ведь, согласно Парижской конвенции по охране промышленной собственности, у вас есть право, подав в России заявку, подать в течение года заявку в любую из стран-участниц конвенции

и просить установить приоритет по дате подачи российской заявки. Почти повсеместно от изобретения требуется мировая новизна, то есть вашему изобретению могут противопоставить любой опубликованный в мире на дату приоритета источник, в числе которых может оказаться ваш же собственный патент. Зачем оттягивать перевод в заявки в национальную фазу, если мы хотим всего лишь получить патент? Дело в том, что далеко не всегда конечной целью является именно получение патента.

Так, двенадцать месяцев вы могли «потерять», подав заявку на исходе возможности сохранить ее приоритет. У вас осталось всего восемнадцать месяцев до перевода на национальную фазу в большинстве стран и всего восемь месяцев — в Китае, Бразилии, Замбии и др. Этих восьми месяцев вам может не хватить, чтобы наилучшим образом изменить формулу изобретения или поискать партнеров, покупателей и т. д. Ведь как только вы перейдете на национальную фазу — придется крупно раскошелиться, а вы, может быть,

не собираетесь тратиться сами, а ищете «спонсора». Кстати, наши люди часто так делают. Есть еще множество вариантов — заявку можно подать на самом деле «просто так», чтобы не дать возможности конкурентам получить патент в интересующей вас стране. И вот вы их «томите» — то ли будете брать патент, то ли нет. 5 Речь идет, конечно, об идеальной ситуации. В действительности программы патентуются, да еще как,

невзирая на очевидные законодательные ограничения. 6 Изобретательский шаг — более мягкое условие охраноспособности изобретения, чем требование «изобретательской деятельности», но границы между этими понятиями весьма расплывчаты. Подача заявки Таким образом, российский изобретатель, имея в запасе год, может дождаться от Роспатента решений, которые прояснят его шансы получить патент на свое изобретение за рубежом.

Еще есть время скорректировать формулу изобретения, может быть, выбрать другой объект (устройство вместо способа, полезную модель вместо изобретения и т. п.), в безнадежных случаях — не тратить деньги на зарубежное патентование. Далее нужно проверить, не объединены ли страны, выбранные вами для патентования, международными соглашениями. Может быть, вместо нескольких национальных патентов дешевле получить один региональный, к тому же действующий в большем числе стран? В настоящее время существуют четыре таких региональных

соглашения (первые два — в Африке): объединение англоговорящих стран ARIPO и франкоговорящих стран OAPI, Европейская патентная конвенция, объединяющая почти все страны Европы, и евразийский патент, действующий на территории стран СНГ, включая Россию (кроме Украины, Грузии и Узбекистана). Более ста стран участвуют в Договоре о патентной кооперации (РСТ), в рамках которого вместо ста заявок

на получение патентов можно подать одну международную, указав в ней государства, патенты которых вы намерены получить. Помимо национальных можно указать и региональные — европейский и евразийский патенты, патенты ARIPO и OAPI. Российский заявитель вправе подать международную заявку в Роспатент (для заявок РСТ оно называется «получающее ведомство») или непосредственно во Всемирное бюро интеллектуальной собственности. В заявке указываются страны, в которых вы намерены получить

национальные и региональные патенты. По каждой международной заявке проводится поиск, цель которого — определить уровень техники на дату ее приоритета[7]. Ведомств, имеющих на это право (они именуются поисковыми органами), всего восемь, и Роспатент в их числе. Российский заявитель может просить провести поиск в Роспатенте или в Европейском патентном ведомстве. Международная заявка и отчет о поиске публикуются.

Получив отчет о поиске, заявитель вправе один раз на этой стадии изменить в заявке формулу изобретения. Понятно, что сделать это можно только за счет самой формулы и описания. Например, в формуле вы описали колесо, поисковый орган нашел несколько колес, дал в отчете реквизиты источников, в которых колеса описаны, и проставил против каждого источника символ «Х», означающий, что изобретенное вами колесо не обладает новизной. В этом случае вы можете включить в формулу, например,

состав сплава, из которого выполнены спицы в вашем колесе. Если такой состав не использовался для колес и придает колесу новые свойства, вы можете рассчитывать на успешный исход дела. Но, повторюсь, этот состав должен был присутствовать или в зависимых пунктах формулы, или в описании. Затем вы можете просить о проведении международной предварительной экспертизы, которая даст заключение о новизне, изобретательском уровне и промышленной применимости вашего изобретения.

Проводиться экспертиза будет на основе результатов международного поиска, но могут приниматься во внимание и другие источники, имеющие отношение к вашему изобретению. Результаты экспертизы помогут вам оценить шансы на успех (получив отчет о поиске, вы оценивали эти шансы самостоятельно, а теперь ваше изобретение подверглось экспертному анализу). Международная заявка переводится в национальную фазу, то есть в каждое из указанных государств посылается

копия заявки и начинается ее экспертиза по национальному (или региональному) закону. Этот переход наступает после тридцати месяцев, отсчитываемых от даты приоритета. Часть указанных стран (или даже все) можно изъять, и в них международная заявка не будет переводиться на национальную фазу. Для стран, не перешедших на тридцатимесячный срок, оттянуть дату перевода на национальную фазу можно, подав требование о проведении международной предварительной экспертизы.

К тому же, если вы пропустили этот срок непреднамеренно, в течение года его можно восстановить. При переводе заявки на национальную фазу вы должны уплатить пошлину за ее подачу и нанять себе патентного поверенного в стране, где собираетесь получить патент. Но ведь вы уже платили пошлину за подачу международной заявки, оплачивали пересылку, поиск и т. д Нет, деньги не были выброшены на ветер. У вас было тридцать месяцев с момента подачи российской заявки,

вы укрепились в своих намерениях, лучше изучили рыночную ситуацию, возможно, нашли партнеров, покупателей и т. д а приоритет все эти месяцы был за вами и как топор висел над головами ваших конкурентов. 7 Строго говоря, уровень техники — это любые сведения, ставшие общедоступными до даты приоритета изобретения полезной модели. А проще — это уровень знаний в технике на дату приоритета. Финансовый вопрос Сколько же стоило это «удовольствие»?

При подаче международной заявки уплачиваются пошлины: основная (476 долларов), за указание (рассчитывается как 104 доллара х N, где N — количество стран; максимальный размер этой пошлины — 520 долларов), за число листов в заявке свыше 30 ($12 х М, где М — число листов заявки больше тридцати). Придется также уплатить за подготовку приоритетного документа, пересылку и поиск. При подаче заявки в Роспатент эти тарифы в сумме составляют 3294 рубля.

Предварительную экспертизу Роспатент проводит за две тысячи рублей. К тому же для изобретателей из стран с ежегодным душевым доходом ниже $3000 (а Россия к ним относится) предусмотрена 75-процентная скидка. То есть основная пошлина в этом случае составляет 119 долларов. Если вы подаете заявку в США, то пошлина за подачу составляет $750, за зависимые пункты формулы — $280,

а за ответ эксперту в течение двух месяцев — $420 (если соберетесь ответить только на пятый месяц, уплатите $2010). Подача европейской заявки обойдется вам в 125 евро, экспертиза — в 1430, а выдача патента — в 715 евро. Аналогично дело обстоит и в Японии — от 2 до 3 тысяч долларов придется уплатить только пошлин. В США для малых предприятий есть льготы — пошлины снижаются ровно вдвое. Председатель Европейского патентного ведомства вправе давать скидки заявителям.

Но цена патентования, как правило, возрастает в два-три раза из-за необходимости привлекать к работе иностранного патентного поверенного. Это обусловлено законодательством — ведение дел по получению патента с иностранным патентным ведомством возможно только при участии патентного поверенного. В развитых странах ставка патентного поверенного — не ниже 250 долларов в час (это правило, и исключения из него бывают лишь в сторону увеличения). Свою ставку патентный поверенный умножает на число часов,

потраченных на ознакомление с вашей заявкой, исправление ошибок в ней, «подгонку» вашей формулы изобретения к требованиям национального законодательства, комментарий запросов и решений экспертизы и т. д. Для успеха дела следует правильно выбрать патентного поверенного. Его надежность и размер гонораров — важные факторы, но не менее важно, чтобы он разобрался в вашем изобретении. Ведь патентный поверенный должен дать вам квалифицированные советы, как обойти возражения

эксперта с учетом требований национального законодательства, не сократив (или сократив по минимуму) ваши притязания, а для этого нужно понимать не только их суть, но и аргументы эксперта, оспаривающего вашу правоту. Если эксперт отказывает в выдаче патента, начинается процедура апелляции, и на этой стадии придется платить и пошлины, и гонорары патентным поверенным. Об этой процедуре можно написать столько же, сколько уже написано о собственно о патентовании.

Полученный патент нужно ежегодно поддерживать в силе, уплачивая пошлины. Например, за третий год действия европейского патента придется уплатить 380 евро, а за десятый год — 1020 евро. Для европейских заявок и патентов вопросы скидок находятся в руках председателя Европейского патентного ведомства — он по ходатайству заявителя решает, можно ли предоставить скидку в так называемых подходящих случаях. Скидки для определенных категорий заявителей твердо установлены

только в США и при подаче международных заявок по процедуре РСТ. Среди региональных патентов, которые можно получить по международной заявке, упоминался евразийский патент. Принятие Евразийской патентной конвенции обусловлено причинами скорее политического, чем экономического характера. Эта конвенция призвана компенсировать исчезновение единого «патентного пространства» на территории бывшего СССР, хотя Грузия, Узбекистан и Украина, не говоря об

Эстонии, Латвии и Литве, в конвенции не участвуют. Преимущества евразийского патента те же, что у любого регионального патента. Он действует на территории сразу нескольких стран, а для его получения требуется подать всего одну заявку в евразийское патентное ведомство или в Роспатент (о преимуществах подачи в Роспатент говорилось выше в связи с государственной тайной).

Процедура рассмотрения заявки на выдачу евразийского патента делится на два этапа. На первом проводится формальная экспертиза, поиск по заявке и публикация, а на втором — экспертиза по существу заявки. Условия выдачи патента — новизна, изобретательский уровень и промышленная применимость. За подачу евразийской заявки уплачивается $800, за проведение экспертизы — тоже $800; пошлина за выдачу патента составляет $500. Пошлина за поддержание патента в силе составляет сумму годовых пошлин всех

стран, на территории которых действует патент. Вкратце таковы основные этапы зарубежного патентования. Более подробно этот предмет можно познать, наверное, только на практике. Хотелось бы, чтоб эта практика была успешной и, главное, чтобы достигались те цели, ради которых проводится зарубежное патентование. Ведь отслеживание фактов нарушения полученных за рубежом патентов — это отдельная тема для разговора. Парижская конвенция была подписана в 1883 году,

СССР присоединился к ней в 1965-м. Конвенция дает определение промышленной собственности, содержит положения о национальном режиме (то есть в каждой стране-участнице граждане других договаривающихся государств пользуются в отношении промышленной собственности равными правами с аборигенами); о приоритете (на основании надлежащим образом оформленной первой заявки, поданной в одном из договаривающихся государств, заявитель может в течение определенного времени подать заявку на охрану в любом другом договаривающемся

государстве; эти последние заявки затем рассматриваются, как если бы они были поданы в тот же день, что и первая заявка; для изобретений и полезных моделей этот период равняется двенадцати месяцам, а для товарных знаков и промышленных образцов — шести месяцам); ряд общих правил, в числе которых право страны-участницы отказать в выдаче патента независимо от того, был ли выдан патент на тождественное изобретение в других договаривающихся государствах; обязанность (за некоторыми исключениями) регистрировать

товарный знак в том виде, в каком он был зарегистрирован в стране происхождения; обязанность обеспечить эффективную охрану от недобросовестной конкуренции и др. Софтверные патенты и свободный софт Широко распространенным заблуждением является отождествление борьбы против софтверных патентов с движением Open Source. В общем-то, это неудивительно. С одной стороны, некоторой связи между ними отрицать нельзя.

Многие лидеры и активисты Движения свободного софта — такие как Ричард Столлман или Брюс Перенс — одновременно являются активистами и лидерами борьбы против софтверных патентов. Именно союз EuroLinux (полное название: EuroLinux Alliance for a Free Information Infrastructure, www.eurolinux.org) стал центром кристаллизации, вокруг которого объединились европейские противники софтверных патентов, порой весьма далекие и от

Линукса, и от свободного софта вообще. С другой стороны — поборникам софтверных патентов очень соблазнительно представить своих оппонентов как кучку революционеров-идеалистов, возглавляемых волосатым анархистом Столлманом — образ врага, до тонкостей отработанный за время идейных битв. Между тем в концептуальном плане свободный софт и борьба против софтверных патентов не только различны, но и чуть ли не противоположны. Движение Open Source в каком-то смысле действительно является революционным.

Его сторонники отвергают существующий порядок, ратуют за альтернативный ему образ мыслей и действий. Со всеми приличествующими случаю оговорками, что и возник этот порядок не так давно, как порой говорят, и существование его в значительно мере «неформально» и условно, но все же В то же время протесты против софтверных патентов весьма консервативны, они сводятся к защите законности от нарушений, традиций и здравого смысла — от поругания.

Характерный пример. В мае 2003 года WWW Consortium (http://www.w3.org) заявил (уже в который раз), что не будет рассматривать проекты стандартов, содержащих патентованные технологии, если держатели патентов официально не откажутся от всяких претензий на запрещения, лицензионные отчисления и т. д. Пресса тотчас же объявила это «компромиссом между сторонниками открытых исходных текстов и коммерческими компаниями». При чем здесь открытые исходные тексты

Неужели не видно, что стандарт, возможность реализации которого зависит от благосклонности частной фирмы, — это не стандарт вовсе, просто по определению Справедливости ради следует отметить, что некоторым псевдообщественным стандартизирующим организациям, дорвавшимся до доступа к государственной власти, вроде ISO, это и вправду не очевидно. Но сие как раз неудивительно. Формально, впрочем, наиболее активно на заседаниях

WWW Consortium за здравый смысл стоял Брюс Перенс, личность в мире свободного софта известная. Еще, кстати, примерчик. Крупнейший в последние годы инвестор Linux-проектов — корпорация IBM — в вопросе о патентах оказывается на совершенно противоположной стороне, защищая практику софтверных патентов. Софтверные патенты собственной персоной Итак, что же такое софтверные патенты и чем они страшны?1

Коротко говоря, это патенты, устанавливающие монополию («исключительное право», как говорят юристы) на создание и/или использование программ для универсальных компьютеров, независимо от того, является ли непосредственной жертвой такого патента алгоритм, пользовательский интерфейс, выполняемая функция или что-то другое. Как правило, софтверные патенты не называют себя таковыми и вообще всячески избегают упоминания программ или алгоритмов, маскируясь под описание устройств (компьютер с запущенной программой,

согласно логике держателей подобных патентов, является таким устройством), процессов (выполнения той же самой программы), способов (решения проблемы путем запуска программы) и прочего, что патентовать обычно разрешается законом. В отличие от самих алгоритмов, интерфейсов и выполняемых функций, патентование которых закон не допускает. Пока, во всяком случае. Патентная система и сама по себе никогда не испытывала недостатка в самой жесткой критике, но софтверные

патенты совершенно неуместны даже по ее меркам. Конечно, хотя софтверные патенты и являются очень специальным случаем, но столкнувшись с ними, как правило, начинаешь задумываться о порочности патентной системы вообще. Подавляющее большинство софтверных патентов самоочевидны либо описывают давно известные вещи. Не раз говорилось, чито из случайного набора софтверных патентов легко составить «галерею ужасов», которые случатся, если эти патенты применить в полную силу.

Найти же действительно заслуживающий уважения патент гораздо труднее. То есть, конечно, обилие тривиальных патентов характерно и для современной патентной системы. Но среди софтверных их так много, что это нельзя списать на случайные ошибки и злоупотребления. Львиная доля софтверных патентов описывает даже не решение (хотя бы и тривиальное) какой-то проблемы, а саму ее постановку, создавая, таким образом, монополию на задачу целиком, на любое ее решение, каким

бы оригинальным оно ни было. Оставшиеся патенты, как правило (я допускаю возможность исключений — но мне они неизвестны), являются математическими открытиями и тоже патентуются совершенно незаконно. Грубо говоря, специфика программирования, делающая софтверные патенты столь злобными, состоит в том, что в программировании отсутствует ключевой элемент, вокруг которого строится патентная система промышленного производства. Тут нет механического конвейера или мануфактуры, которая из года в год, из десятилетия

в десятилетие выпускает один и тот же товар, нет технологической цепочки — поля для изобретательства. А такое производство — важнейшая часть парадигмы, вокруг которой строится патентное право. Каждый экземпляр одного товара и даже каждая производственная линия (если их достаточно много) — в существенных рынку отношениях подобны всем другим экземплярам того же товара или же производственным линиям. Именно благодаря наличию этого постоянства мы можем отличить новое от ненового, оригинальное

от тривиального. Патент в промышленности только отрезает конкурентам патентовладельца пути к совершенствованию производства, оставляя возможность работать по старинке или идти своим путем. Каждая программа по определению нова и оригинальна, ранее никогда не изготавливалась, иначе нет смысла ее создавать. Софтверный патент, как правило, напрочь отсекает саму возможность кому-либо, кроме патентообладателя, работать в данной области. 1 Предполагается, что читатель знает, что такое патенты.

К сожалению, это не столь очевидно, как может показаться на первый взгляд. Граждане часто путают патенты с копирайтом, копирайт — с коммерческими секретами и все вместе — с торговыми знаками. Особенно способствовало этому распространение в последнее время бессмысленных размашистых формулировок, таких как «интеллектуальная собственность». См. об этом, например, классический текст Ричарда Столлмана «Words to avoid» Кто стоит за софтверными патентами

Общепринятого (или хотя бы распространенного) традиционно-нейтрально-положительного отношения к софтверным патентам, подобного такому отношению к софтверному копирайту, — нет. Резко отрицательное отношение к софтверным патентам характерно для подавляющего большинства профессионалов-компьютерщиков (я не знаю сколько-нибудь известного программиста, инженера или ученого, который стал бы их публично поддерживать) и многих юристов. Принципиально же поддерживают софтверные патенты в основном

две категории деятелей2. - Фирмы-монополисты или фирмы, предполагающие в самое ближайшее время таковыми стать. Рассчитывая не только еще больше оторваться от конкурентов, но и задушить в корне саму возможность конкуренции. Характерные примеры — Adobe, Microsoft, отчасти IBM. Коллекция патентов, полученных Adobe Systems на различные технологии обработки изображений, практически гарантирует, что связанная с графикой программа любой конкурирующей компании на территории

США либо будет иметь совершенно неприемлемые качество и функциональность, либо — нарушать принадлежащие Adobe патенты. Некоторым счастливчикам удается отбиться кросс-лицензированием (см. ниже). Но это — для акул бизнеса, не для рядового разработчика. Аналогичную колоду патентов, преимущественно в области мультимедиа, собирает в последние годы Microsoft. Крупнейшее в мире собрание патентов по самым разным областям компьютерных технологий — у

IBM, более десяти тысяч. В прежние времена корпорация использовала их довольно агрессивно, но после того как она чудом избежала антимонопольного разбирательства, ей пришлось значительно сбавить обороты. - Профессиональные охотники за патентами, патентующие все подряд, в расчете на то, что одна из сотни заявок случайно выпадет на ключевую технологию и позволит сорвать жирный куш. Тут трудно назвать известное имя, поскольку такие компании обычно ничего не производят сами, кормясь

исключительно патентным шантажом. Иногда, впрочем, в эту категорию попадают успешные ранее фирмы, неожиданно для себя оказавшиеся на мели, у которых патенты являются главной или даже единственной оставшейся ценностью. В этой связи уместно вспомнить обвинения SCO в нарушении ее патентов Linux-сообществом. Другой пример, тоже, впрочем, не вполне чистый, — Thomson Multimedia, обладатель патента на формат mp3.

Также следует упомянуть IBM, немало попиратствовавшую в этом качестве. Собственно же заявки подает и софтверных патентов получает куда больше народу, оправдываясь тем, что это единственный способ самозащиты, гарантия от того, что патент получит кто-нибудь другой и согнет тебя в бараний рог. Оно на самом деле так — от патента спасает только патент, а благие пожелания типа «просто опубликуй» на поверку оказываются непригодными для жизни глупостями.

При этом свой патент часто оказывается еще и ключом, позволяющим получить доступ к чужим патентам на основе взаимного лицензирования. Руководитель одного из подразделений IBM3 как-то сказал (и его слова часто цитируют), что выгода от коллекции патентов на одну часть состоит в лицензионных отчислениях и на десять частей — в получаемом благодаря этой коллекции доступе к патентам других фирм. 2 (назад) Следует подчеркнуть, что такая классификация вовсе не придумана специально для

утонченного оскорбления поборников софтверных патентов. С разными вариациями она встречается практически в любой работе на эту тему. 3 (назад) Да, снова IBM, не удивляйтесь. То, что корпорация фигурирует во всех категориях, не моя вина. Просто у IBM такая манера взаимодействия с внешним миром. США Родиной софтверных патентов традиционно считаются

США. Ходят еще глухие слухи про Японию, но японское общество всегда славилось замкнутостью и нежеланием выносить сор из избы, так что здесь вряд ли можно сказать что-то определенное. Изначально математические алгоритмы не патентовались. Это было записано в законе, это отмечали в своих решениях суды. Однако в 1980 году Верховный суд США принял решение, в котором, среди прочего, говорилось, что наличие

в устройстве цифрового процессора и управляющей им программы не делает устройство непатентуемым (если оно удовлетворяет условиям патентуемости в других частях). Руководство USPTO (патентного бюро Соединенных Штатов) интерпретировало это решение таким оригинальным образом, что наличие программы делает патентуемым в прочих отношениях тривиальное или известное устройство (например, универсальный компьютер). А потом и вовсе сократило цепочку до патентования самой программы.

После чего в массовом порядке (по 50–100 штук в месяц) начало выдавать софтверные патенты. Этому способствовали и некоторые другие события. Описание истории см например, в статье Г. Ребака «Patently Absurd»; юридический анализ ситуации — в работе Памелы Самуэльсон «Должны ли алгоритмы программ патентоваться». Почти десять летия это шло незамеченным. Теоретически все патенты публикуются и общедоступны.

Но поскольку им несть числа, а их текст нарочито неясен, понять что к чему трудно даже тогда, когда точно знаешь, где искать. К тому же между подачей заявки и выдачей патента проходит от двух до пяти лет. Однако критическая масса накапливалась, и в конце 1980-х начале 1990-х компьютерная индустрия столкнулась со шквалом софтово-патентных исков. Первой борьбу против софтверных патентов в США начала «Лига за свободу программирования» (League for

Programming Freedom). Созданная по инициативе Джона Гилмора и Ричарда Столлмана для борьбы против так называемого Look&Feel Copyright (попыток применения законодательства о копирайте к внешнему виду и интерфейсу программ), она очень скоро столкнулась и с софтверными патентами. Членами Лиги стали такие известные в компьютерном мире люди, как

Дональд Кнут, Марвин Минский, Джеральд Сассман, Петер Дейч, автор LISP Джон Маккарти и другие, чьи имена, как говаривал Юрий Визбор, хочется слушать стоя. Теоретически LPF и сейчас существует, находясь в состоянии гибернации (lpf.ai.mit.edu), но как об активной политической силе, о ней не слышно уже давно. Затем эстафету переняла Electronic Frontier Foundation, и новости о борьбе с софтверными патентами

теперь следует искать уже на ее сайте. В отличие от Look&Feel Copyright, который был вскоре благополучно похоронен, результаты борьбы с софтверными патентами все еще выглядят довольно скромно. Софтверные патенты так и не были вновь поставлены вне закона. Очень немногие софтверные патенты были аннулированы. В 1996 году USPTO, устав от непрекращающихся скандалов, выпустило «Руководство по экспертизе патентов,

связанных с компьютерами». Будучи, по существу, набором рекомендаций по наиболее аккуратным способам обхода законов, оно, тем не менее, способствовало сокращению выдачи софтверных патентов (позже, на рубеже веков, были предприняты и другие бюрократические меры против выдачи хотя бы самых глупых патентов). Европа Европейская патентная конвенция недвусмысленно запрещает патентование алгоритмов, методов организации и представления информации и компьютерных программ

Что однако не помешало Европейскому патентному ведомству (специальная контора, позволяющая получить патент сразу в нескольких европейских странах), глядя на своих заокеанских коллег начать (примерно с 1998 года) выдачу софтверных патентов. И продолжать эту практику, несмотря на их систематическое аннулирование национальными судами государств. Впрочем, не всех, некоторые (в первую очередь Германия) и сами не возражали, чтобы на них снизошла благодать.

Под софтверные патенты подводилась идейная база, официально высказывались требования и предложения патентовать «все полезные идеи», подготавливалось общественное мнение. В июне 2000 года Европейское патентное ведомство предложило отменить все ограничения на характер патентуемых идей. Кавалерийская атака захлебнулась, но «процесс пошел». В марте 2002 года вышел проект изменения Европейской патентной конвенции (написанный с подачи европейского

отделения BSA, но опубликованный от имени комиссии Европарламента), который впервые в мировой истории полностью легализует софтверные патенты. Не только позволяя им существовать в качестве замысловатых комбинаций на краю патентного поля, но и разрешая патентование математических принципов, методов мышления и организационных структур. Против проекта тотчас же выступила EuroLinux — коалиция фирм и общественных организаций, связанных

с Движением свободного софта. К ней вскоре примкнули и многие европейские разработчики проприетарного программного обеспечения. Позиция EuroLinux состояла в том, что предметом патентования могут быть (как принято сейчас) только изобретения, связанные с использованием сил природы. Никакие умственные операции, никакие чисто логические конструкции предметом патентования быть не могут и не должны. Окончательное решение судьбы проекта ожидается этой осенью.

Вероятность его принятия весьма велика. Хотя, например, правительство Франции недвусмысленно выступило против. Россия Российский патентный закон, принятый в 1992 году, гласил: «Не признаются патентоспособными изобретениями: научные теории и математические методы; методы организации и управления хозяйством; условные обозначения, расписания, правила; методы выполнения умственных операций; алгоритмы и программы для вычислительных машин». В феврале 2003 года к нему были приняты дополнения.

Теперь непатентуемыми являются также «правила и методы игр, интеллектуальной или хозяйственной деятельности; решения, заключающиеся только в предоставлении информации». Как читатель, наверное, уже догадался, все это не помешало Роспатенту по-прежнему спокойненько выдавать софтверные патенты. По слухам, некоторые патентные эксперты даже считают делом чести их протаскивать.

Вообще, страсть патентных ведомств к софтверным патентам — феномен пока необъяснимый. Ни к банальным взяткам, ни к стремлению напакостить он явно не сводится, хотя, вероятно, оба этих фактора имеют место. Пожалуй, самый известный из российских софтверных патентов принадлежит ABBYY — на автоматическое распознавание текстов.Как и следовало ожидать, он довольно тривиален — описывает известное еще с 1960-х годов распознавание образов путем сравнения с образцом.

Вне всякого сомнения, научный багаж ABBYY и начинка FineReader’а, на самом деле, отнюдь не с сводятся к столь простым методам, а гораздо более замысловаты. Но застолбить место фирма вознамерилась пообширнее. Пока что на этом фронте относительно тихо. Софтверные патенты выдаются, но ни об одной судебной тяжбе или угрозе их применения у нас неизвестно. Однако в

США все тоже начиналось далеко не сразу. Список ссылок и литературы 1) журнал «Патенты и лицензии» №11 за 1991 г. 2) http://www.cni.org/Hforums/cni-copyright /1994-04/0648.html 3) http://www.lpf.ai.mit.edu/ Patents/papers/historical-overview-gordo n 4) http://www.swpat.ffii.org/analysis/trivi al/index.en.html. 5) http://www.swpat. ffii.org/patents/index.en.html 6) http://www.gnu.org/philosophy/words-to-a void.ru.html 7) http://www.zdnet.ru/?ID=302731 8) http://www.lpf.ai.mit.edu/Links/prep.ai. mit. edu/samuelson 9)

http://www.sims.berkeley/ edu/~pam 10) http://www.forbes.com/asap/2002/ 0624/044.html 11) http://www.eff.org/IP/should_program_alg orithms_be_patented.article 12) http://www.bitlaw.com/source/soft_pats/f inal.html 13) http://www.libertarium.ru/ libertarium/abby-patent