Криминальная субкультура

План. 1. Ведение 2. Криминальная субкультура и её содержание 3. История возникновения и проникновения татуировок в преступный мир 4. Заключение
5. Список использованной литературы Введение. Современное российское общество в последнее десятилетие оказалось под сильным давлением криминальных группировок. Это произошло в силу ряда причин. Главной из них является глубокий социально-экономический кризис, поразивший российское общество. Кроме того, в результате деятельности исполнительной власти в России криминальный мир получил возможность распространить свое влияние на широкую сферу социально-экономической деятельности. Основной областью, куда устремились преступные элементы, стала экономика. Возможность крупномасштабного и безнаказанного разворовывания государственной собственности привела к созданию широких региональных преступных сообществ, куда были включены коррумпированные чиновники и связанный с преступным миром директорат. В результате произошло укрепление преступности в высшей страте российского общества. В советском обществе преступное сообщество существовало как бы параллельно советскому и в значительной степени автономно. Эта автономность выделяется, прежде всего, по криминальным нормам, ценностям, атрибутике - блатному языку, татуировкам и т.д. Преступные элементы сами стремились к ограничению своих связей с обществом для того, чтобы не допустить размывания своей субкультуры и идеологии. Совершенно иная ситуация сложилась в 90-е годы. Приобретя значительное богатство, преступный мир получил реальный шанс добиться политической власти. Его включение в жизнь гражданского общества имеет еще и массовый характер. Причем эта массовость несет на себе не характер адаптации к гражданской жизни, а выступает как включение преступного сообщества в общественную жизнь полноправным членом. В этой деятельности преступность пытается опираться на имеющийся багаж собственной идеологии. Она сложилась на основе субкультуры преступного мира. Таким образом, криминальное сообщество включилось в легальную социально-экономическую деятельность не только в лице своих представителей, но и со своей криминальной культурой. Особенностью сложившейся ситуации является то, что преступность проникла в высшие слои российского общества. Отсюда и значительное влияние, которое она оказывает на общественные отношения. Властвующие группировки стали формировать систему отношений совместно с высшими слоями преступного сообщества, заставляя основную часть населения следовать в фарватере этих отношений и ориентироваться на них как на образец, поскольку только такая ориентация позволяет определенным индивидам рассчитывать на успех в новой социальной реальности или же удачно приспособиться к ней. Реально проследить влияние криминальной субкультуры можно через проникновение терминов блатного языка в повседневную речь. Блатной жаргон все больше и больше используется в повседневной речи. Если в советском обществе преступную субкультуру поддерживала широко разветвленная пенитенциарная система, то в постсоветском пространстве она вышла далеко за ее пределы и легализовалась. В этой связи вероятнее всего надобность в ритуалах и татуировках как элементе закрепления индивидов в преступном сообществе будет элиминироваться. Другое дело, когда речь идет о языке. Символы языка наиболее полно включают человека в культурное пространство его жизнедеятельности. Язык является основным инструментом социализации. Особое значение приобретает речь. Глубокий кризис российского общества сократил пространство письменной культуры как основы социализации до уровня групп интеллигенции и учащейся молодежи. Для большинства населения такой основой стал язык СМИ, впитавший в себя значительную часть «блатного языка». Таким образом, криминальная субкультура получила дополнительную возможность для укрепления и распространения в обществе через блатную речь, становящуюся частью разговорного языка. Конечно, речью ее можно называть лишь условно, поскольку она передает только характер межличностных отношений, профессиональные термины преступных специальностей и общее отрицательное отношение к проявлению положительных человеческих чувств, доверчивости, порядочности, совести, любви и т.д. и не несет в себе никакого позитивного начала. Следование имеющимся образцам речи в повседневной деятельности порождает соответствующие поведенческие стереотипы, тем более что деятельность высшей страты и всего крупного предпринимательства связана с носителями криминальной субкультуры. Криминальная субкультура и её содержание. Основным фактором взаимной криминализации в криминальных группах является криминальная субкультура. Для её обозначения применяются также другие термины, такие как: «вторая жизнь»; «социально-негативные групповые явления»; асоциальная субкультура». Считается, что в начале криминальная субкультура возникла в закрытых исправительных учреждениях, а затем распространилась за их пределами, захватив значительную часть подростково-юношеской популяции, прежде всего трудовых и педагогически трудных подростков. Которые, кстати и составляют позднее основную массу осужденных «первоходков». Криминальная субкультура блокирует и извращает воспитательные действия педагогов и окружающих, разрушает внутриколлективные отношения, замещая коллективистские отношения отношениями круговой поруки, коллетивизм – клановостью, товарищество – лжетовариществом, оправдывает и поощряет преступное поведение и преступный образ жизни. Криминальная субкультура, как и любая другая культура по сути своей носит агрессивный характер. Она вторгается в культуру официальную, взламывая её, девальвируя её ценности и нормы, насаждая в ней свои правила, атрибутику. Известно, что носителем культуры является язык. Взять наш «великий и могучий русский язык». На сегодняшний день он оказался весь пронизан терминологией уголовного жаргона, на котором охотно говорят как подростки, так и представители власти, депутаты государственной думы. А ведь утрата чистоты национального языка – серьезнейший симптом нарастания процесса глубокой криминализации общества. Особо важно подчеркнуть, что эта криминализация в первую очередь затрагивает подрастающее поколение, как наиболее активную в криминальном отношении часть общества и наиболее чуткую по своим возрастным особенностям к языковым инновациям. Носителями криминальной субкультуры являются криминальные группы, а персонально – рецидивисты. Они аккумулируют, пройдя через тюрьмы и колонии, устойчивый преступный опыт, «воровские законы», а затем передают его другим. Здесь можно говорить о трех психологических механизмах воспроизводства преступности. Первый – персонализированный, когда преступник рецидивист из числа взрослых и опытных берет «шефство» или «наставничество» над конкретным индивидуумом. Второй механизм через криминализацию всего населения, приобщая его к уголовному языку, приучая мыслить криминальными категориями. Третий психологический механизм - через криминальную группу, которую укрепляют криминальная субкультура своими нормами и ценностями, способствует длительному её существованию. Поскольку криминальные группы по всей стране и с зарубежьем связаны многочисленными каналами («дорогами», «трассами»), постольку это и способствует универсализации, типизации норм и ценностей криминальной субкультуры, быстроте её распространения. Можно еще выделить четвертый путь распространения криминальной субкультуры, когда лидеры преступных группировок специально отбирают талантливых людей и на различных базах готовят из них боевиков, террористов, будущих лидеров преступного мира.
Итак, под криминальной субкультурой понимается совокупность духовных и материальных ценностей, регламентирующих и упорядочивающих деятельность криминальных сообществ, что способствует их живучести, сплоченности, криминальной активности и мобильности, преемственности поколений правонарушителей. Основу криминальной субкультуры составляют чуждые гражданскому обществу ценности, нормы, традиции, различные ритуалы объединившихся в группы преступников. В них в искаженном и извращенном виде отражены возрастные и другие социально-групповые особенности населения. Её социальный вред заключается в том, что она уродливо социализирует личность, стимулирует перерастание возрастной, экономической, национальной оппозиции в криминальную, именно потому и является мощнейшим механизмом воспроизводства преступности.
Криминальная субкультура отличается от обычной культуры криминальным содержанием норм, регулирующих взаимоотношения и поведение членов группы между собой и с посторонними для группы лицами. Они прямо, непосредственно и жестко регулируют криминальную деятельность, преступный образ жизни внося в них определенный порядок. В ней отчетливо прослеживается: - Резко выраженная враждебность по отношению к общепринятым нормам и криминальное содержание субкультуры; - внутренняя связь с уголовными традициями; - скрытность от непосвященных; - наличие целого набора строго регламентированных в групповом сознании атрибутов; - попрание прав личности, выражающееся в агрессивном, жестком и циничном отношении к «чужим» слабы и беззащитным; - отсутствие чувства сострадания к людям, в том числе и к «своим»; - нечестность и двуличное отношение к «чужим»; - паразитизм, эксплуатация «низов», глумление над ними; - обесценивание результатов человеческого труда, выражающееся в вандализме; - неуважение прав собственников, выражающееся в кражах и хищениях; - поощрение циничного отношения к женщине и половой распущенности; - поощрение низменных инстинктов и любых форм асоциального поведения. Привлекательность криминальной субкультуры состоит в том, что её ценности формируются с учетом факторов перечисленных ниже: - наличие широкого поля деятельности и возможностей для самоутверждения и компенсации неудач, постигших в человека в обществе; - сам процесс криминальной деятельности, включающий в себя риск, экстремальные ситуации и окрашенный налетом ложной романтики, таинственности и необычности; - снятие всех моральных ограничений; - отсутствие запретов на любую информацию и, прежде всего, на интимную. В отличие от законопослушных социальных групп в криминальных группах социально-психологическая стратификация закрепляется социальной стигматизацией (социальное клеймение). Это означает, что статус, роль и функции личности в группе отражаются в знаках, вещественных атрибутах и способах размещения индивидуума в пространстве, занимаемом криминальной группой. Таким образом, в криминальных сообществах действую определенные «знаки различия», «читая» которые, можно точно определить «кто есть кто». Средствами социальной стигматизации в криминальных группах являются: - татуировки, в которых с помощью надписей, рисунков, условных знаков, аббревиатур отражается опыт человека в криминальной среде, степени его авторитета, притязания и ожидания; - клички по степени благозвучности, возвышенности, которых можно судить о положении личности в криминальном сообществе; - система вещественных атрибутов, к которым относятся носильная одежда и обувь, личные вещи, пища и тому подобное. - размещение человека в пространстве (по спальным местам и так далее). Криминальная субкультура, представляя собой целостную культуру преступного мира, с ростом преступности все более расслаивается на ряд подсистем (субкультура воровская, тюремная, рэкетиров, проституток, мошенников, теневиков) противостоящих официальной культуре. Степень сформированности криминальной субкультуры, её влияние на личность и группу бывает различной. Она может встречаться в виде отдельных, не связанных друг с другом элементов; может получать определённое оформление (её «законы» играют роль в регуляции поведения личности и группы); наконец она может доминировать в данном заведении (микрорайоне, населенном пункте), полностью подчиняя своему влиянию как криминогенный контингент так и законопослушных людей. Эмпирические признаки криминальной субкультуры. Для определения сформированности и действенности криминальной субкультуры необходимо наличие следующих критериев: 1. Признаки, характеризующие межгрупповые отношения и групповую иерархию. 1.1. Наличие в учреждении (населенном пункте, микрорайоне) враждующих между собой группировок и конфликтов между ними. 1.2. Жесткая групповая стратификация с делением людей на «чужих» и «своих», а «своих» на касты. 1.3. Наличие многообразных привилегий для «элиты» и различных табу. 1.4. Распространенность ритуалов «прописки» новичков. 2. Признаки, характеризующие отношение к слабым, «низам» и «отверженным». 2.1. Факт появления «отверженных» («неприкасаемых»). 2.2. Клеймение вещей и предметов которыми должны пользоваться только «неприкасаемые». 2.3. Подверженность «низов» поборам и вымогательству. 2.4. Распространенность специальных способов снижения статуса: мужеложство, «вафлерства», «парафина», стирки носков и др. 2.5. Распространенность симуляции болезней и членовредительства среди «низов». 3. Признаки, характеризующие отношение к режиму и воспитательной работе. 3.1. Групповые нарушения режима учреждения и групповые неповиновения 3.2. Групповые побеги, уходы из дома, бродяжничество (для подростков) 3.3. Уклонение «авторитетов» от работ 3.4. Отказ от работы в официальном активе или двурушничество. 3.5. Проявление актов вандализма. 4. Признаки, характеризующие способы проведения свободного времени. 4.1. Распространенность азартных игр 4.2. Распространенность тюремных способов проведения досуга, тюремной лирики и тюремных поделок. 4.3. Групповое употребление токсичных и наркотических веществ, распространенность чифироварения. 5. Признаки, характеризующие способы общения, опознания и связи. 5.1. Распространенность кличек как средства стигматизации. 5.2. Распространенность татуировок как знаковой системы общения, опознания «своих» и стигматизации. 5.3. Распространенность уголовного жаргона и других способов общения, принятых в уголовной среде. Криминальная субкультура включает в себя субъективные человеческие силы и способности, реализуемые в групповой криминальной деятельности (знания, умения, профессионально-преступные навыки и привычки, этические взгляды, эстетические потребности, мировоззрение, формы и способы обогащения, способы разрешения конфликтов, управления преступными сообществами, криминальную мифологию, привилегии для «элиты», предпочтения, вкусы и способы проведения досуга, формы отношений к «своим», «чужим», лицам противоположного пола и тому подобное) предметные результаты деятельности преступных сообществ (орудия и способы совершения преступлений, материальные ценности, денежные средства и тому подобное).
Все это находит отражение, прежде всего, в особой «философии» уголовного мира, оправдывающей совершение преступлений, отрицающей вину и ответственность за содеянное, заменяющей низменные побуждения благородными и возвышенными мотивами: в насильственных преступлениях – чувством «коллективизма», товарищеской взаимопомощи, обвинением жертвы и так далее; в корыстных преступлениях – идеей перераспределения имеющейся у людей собственности и её присвоения с самой разнообразной «позитивной» мотивацией. Переход к рыночным отношениям стимулировал в преступной среде идею быстрого обогащения, пренебрежения экономическими интересами других людей, что дало вспышку корыстной преступности со своими жесткими правилами игры.
Криминальная субкультура базируется на дефектах правосознания, среди которых можно выделить правовую неосведомленность и дезинформированность, социально-правовой инфантилизм, правовое бескультурье, социально-правовой негативизм и социально-правовой цинизм. При этом дефекты правосознания усугубляются дефектами нравственного сознания, пренебрегающего общечеловеческими принципами морали. Однако этические воззрения уголовного мира неоднородны. В них проявляется ряд как бы противоположных тенденций, влияющих на установки личности и группы: - возврат к классическим «воровским традициям» (тенденции традиционализма); к «законам нэпманских воров»; - обновление воровских «законов» в связи с изменениями в обществе (тенденции модернизма); - ужесточение нравов преступного сообщества (тенденция вульгаризации криминальной субкультуры, так называемый «беспредел»); - копирование норм и законов жизни общества в связи с его демократизацией (тенденция демократизации). Важное место в криминальной субкультуре занимают «мифы» (уголовная мифология), насаждающая образы «удачливого вора», «смелого разбойника», «несгибаемого парня», культивирующие «воровскую романтику», «идею воровского братства», «воровскую честность» и тому подобное, способствующие сплочению преступных групп, возникновению определенных уголовных традиций. Функции криминальной субкультуры. Все структурные элементы криминальной субкультуры взаимосвязаны, взаимопроникают друг в друга. Однако в зависимости от выполняемых функций их можно классифицировать на следующие группы: 1. Стратификационные (нормы и правила определения статуса личности в группе и уголовном мире, клички, татуировки, привилегии для «элиты»); 2. поведенческие («законы», «наказы», правила поведения для различных классификационных каст, традиции, клятвы, проклятия); 3. пополнения уголовного сообщества «кадрами» и работа с новичками («прописка», «приколы», определение сфер и зон преступного промысла); 4. опознания «своих» и «чужих» (татуировки, клички, уголовный жаргон); 5. поддержания порядка в уголовном мире, наказания провинившихся, избавления от неугодных («разборки», стигматизация, остракизм, «опускание»); 6. коммуникации (татуировки, клички, клятвы, уголовный жаргон, «ручной жаргон»); 7. сексуально-эротические (эротика как ценность, «вафлерство», «парафин», мужеложство как способы снижения статуса неугодным лицам и др.); 8. материально-финансовые (изготовление и хранение орудий совершения преступлений, создание «общей кассы» для взаимопомощи, аренда помещений под притоны и др.); 9. досуговые (извращенная культура отдыха и развлечений); 10. функция специфического отношения к своему здоровью – от полного пренебрежения им: наркомания, пьянство, членовредительство – до культуризма, активных занятий спортом в интересах криминальной деятельности. Хотя приведенная классификация атрибутов криминальной субкультуры в известной степени является условной, носящий рабочий характер, но за неимением лучшего, она позволяет моделировать элементы криминальной субкультуры для более глубокого изучения. История возникновения и проникновения татуировок в преступный мир. Вряд ли какой-либо другой области в криминалистике было уделено так мало внимания, как изучению символики татуировок у судимых за уголовные преступления. А ведь зная значения рисунков, надписей, их традиционное располо­жение на теле, сотрудник правоохранительных органов может легко определить склонность ранее судимых к определенным видам уголовных проявлений. К сожалению, татуировки довольно долго использовались главным образом для идентификации, опознания. Например, в первые годы советской власти для этих целей была введена обязательная регистрация татуировок у преступников. Между тем татуировки содержат более широкую информацию, они, как правило, близки (своей символикой, сюжетом) преступ­нику по духу, по его специализации, по конкретному уголовно­му делу, по тому месту, которое он занимает в уголовной иерархии. Если раскодировать эти рисунки на теле, они могут многое рассказать о вкусах их носителей, выдать некоторые биографические данные. Часто татуировки становились причи­ной арестов, но страсть к рисовке, желание внушать страх окружающим всегда были у блатарей сильнее осторожности. Лишившись своих особых примет, они отказали бы себе во многих удовольствиях. Что же такое татуировка? Это искусственное нарушение це­лостности кожного покрова с помощью колющих (режущих) инструментов и последующее введение в кожу красящих веществ с целью получения стойких, не исчезающих рисунков или иных изображений. Слово «татуировка», как полагают одни исследователи, происходит от полинезийского «тэту», что означает «рисунок», или от «Тики» — имени полинезийского бога, по преданию, явившего татуировку миру. Другие исследователи считают, что слово «татуировка» произошло от явайского корня «тау», соот­ветствующего полинезийскому «тату» и переводящегося как «рана», «раненый». Доктор Гелльштерн в работе «Татуировки у преступников», говоря о происхождении термина «татуировка», утверждает, что это мореплаватель Кук привез его с острова Гаити, где местные жители наносили татуировки для отметки членов своего племени в знак наступления половой зрелости, каких-либо особых заслуг перед племенем, из суеверий и т. д. Из литературы известно, что татуировка часто встречалась у лиц католического вероисповедания и введена была ксендзами с целью предупреждения перехода паствы в магометанство: на тело наносилась татуировка в виде креста. Первые сведения о татуировке среди европейцев, по сооб­щению профессора Рикке, относятся к началу XVIII века, когда на ярмарках стали появляться татуированные люди, которые за деньги демонстрировали свое тело. В литературе упоминается имя албанца Александриноса, нажившего на подобных сеансах целое состояние. В 1890 году известность получила француженка «Прекрасная Ирэна» , которая выступала с показом своей татуировки в публичных местах, что считалось в те времена ред­ким экзотическим зрелищем. С тех пор татуировка очень быстро распространилась, осо­бенно среди моряков. Проникла она и в преступный мир. Первым обратил внимание на широкое распространение татуировки среди преступников и рассмотрел ее как проявление атавизма и как признак нравственно дефектных людей Ломброзо. В настоящее время понятна ошибочность такого толкования. Серьезное изучение этого вопроса показало, что первоначально рисунки преступников носили подражательный характер, были просты и наивны. Интерес представлял сам процесс татуирования. С годами к татуировке стали относиться серьезнее:
имеющие татуировку начали претендовать на лидерство, так как носили на теле символ сильного, выносливого человека. Позднее татуировка для преступника сделалась своеобразным тайным языком, способом общения с себе подобными как на свободе, так и в местах заключения. Выработка изобразительной символики преступного мира происходила постепенно. Со временем канонизировались либо ревизовались, переоценивались рисунки. Татуировка начинает нести все большую смысловую нагрузку и служит уже для пере­дачи мысли индивида, обозначения его социальных установок и ценностных ориентации. Например, если у осужденного татуированы на плечах шести- или восьмиконечные звезды, то это означает, что в местах лишения свободы он примкнет к лицам, отрицательно настроенным к правилам внутреннего распорядка, и будет ярым отказчиком от работы. (Каждый вовлекаемый в отрицаловку должен, по мнению воровских авторитетов, иметь особый дух. Для проверки этого духа про­водятся особые приемные испытания, называемые пропиской. Выдержал — получи возможность в среде своих занимать определенное высокое место, нет — ты опустился и уже те­ряешь право на ношение вышеназванных звезд.) Когда же на ноге татуирована рука, сжимающая нож, то знающему понятно:
этот человек был судим за хулиганство. Дальнейший анализ татуировок показывает, что трафареты, то есть рисунки, по которым делаются татуировки, постоянно изменяются, поэтому однозначная их расшифровка, как правило, невозможна. Однако обобщение и изучение на протяже­нии длительного времени нескольких сотен трафаретов позво­лили вычленить общие для сходных случаев признаки, озна­комление с которыми и явится, по нашему мнению, надежной основой для соответствующей ориентации и подготовки сотруд­ников правоохранительных органов. Сегодня нужно учитывать то обстоятельство, что осужденные не очень-то стремятся афишировать истинное значение своих татуировок. В качестве примера можно взять изображение профиля В. И. Ленина. Вряд ли кому из непосвященных придет в голову, что это символ воров. А объяснение простое: Ленин — Вождь Октябрьской Революции, начальные буквы образуют аббревиатуру ВОР. Безобидное женское имя ИРА расшифровывается так: «Иду Резать Актив». Или на груди у рецидивистов очень часто можно встретить картинку: Мадонна с младенцем на руках. Сами осужденные объясняют ее значение тоской по дому, по семье и детям. Но истинный смысл этого изображения совершенно иной: «Тюрьма — дом родной», «Дитя тюрьмы». Основными побудительными мотивами нанесения татуировок можно считать следующие: — неписаный закон принятия в свою среду лиц, отбывающих срок лишения свободы; — личное самоутверждение в определенной группе судимых; — тщеславие, желание показать свою значимость, исключительность, превосходство над другими; — подражание более опытным, авторитетным преступникам, которые уже имеют татуировки; — своеобразная памятка о местах отбывания срока наказания, солидарность («знак братства») с кем-либо из заключенных; — романтика тюрьмы. Говоря о кастах преступного мира, тем более о носителях татуированной символики, не стоит представлять «вора в за коне» этаким выходцем из плохоньких фильмов о временах НЭПа — золотая фикса, речь, переперченная феней . Сегодняшний «вор в законе» образованнее и культурнее своих рож денных хилым воображением сценаристов и режиссеров предшественников. Он находится в гуще общественных процессов, политических событий, язык его неплохо подвешен, менее засорен блатной музыкой. Он — недурной психолог, толкователь, проповедник, идеолог, предпочитающий воздействовать не окриком, а убеждением. «Вор в законе» никогда никого не ударит. Зачем ему это делать? За такое можно схлопотать в колонии дополнительный срок. А потом для подобных целей вокруг него всегда наготове целый рой молодых, крепких, глупых еще, которые готовы в огонь и в воду. Поэтому сам он ведет себя интеллигентно, в карты садится играть только с ровней. Классификация татуировок — дело чрезвычайно сложное, неблагодарное, и можно с уверенностью сказать, что в строгом смысле — невозможное. Попытки в разные времена, правда, предпринимались, но из-за невероятного обилия и разнообразия мотивов выбора рисунков, богатства их тематики, места и техники нанесения и т. д. и т. д. большинство исследователей рано или поздно разумно отказывалось от этой затеи. Бывали случаи, когда при помощи татуировок раскрывались преступления. Татуированная композиция — пистолет, финка, карты, бутылка и рюмка, шприц — может иметь двойной смысл: либо свидетельствовать о пристрастии ее обладателя к легкой веселой жизни, либо указывать — вот что нас губит. Морда кошки говорит об осторожности вора. Роза на плече означает: ее владелец встретил совершеннолетие в колонии. Описания этих наколок взяты из «дела по установлению личности трупа неизвестного мужчины, всплывшего в реке Клязьме у поселка Болшево». После упорных изысканий неизвестному вернули имя. Люди в форме выполнили перед ним свой последний долг. Оказалось, что вся нехитрая биография этого сорокалетнего мужчины была изображена на его теле. Расшифровав татуировки, следователь (цитирую материалы дела) предположил: « .Погибший впервые попал в колонию в несовершеннолетнем возрасте. Скорее всего за хулиганство. Пробыл в ней около двух лет. Склонен к нарушению режима. Был осужден за кражу. Переносил тяготы притеснения со стороны сокамерников. Наказание отбывал «от звонка до звонка». Судя по всему, находился в колонии строгого режима. На свободе его ждала любимая женщина. Мечтал о свободе, был способен на побег. Принадлежал к воровской группировке. В деле осторожен. Отрицательно настроен к администрации. Намеревается и впредь заниматься преступной деятельностью. Предпочитал легкую добычу посредством насилия и угроз .» («Советская культура», 20.05.89 г.). Когда позже установили имя погибшего, то даже удивились, насколько точно совпадала его действительная биография с прочитанной следователем по изображениям на теле. Татуировки, призывающие к антиобщественной деятельности, антиправовым поступкам, существуют с давних времен. Например, пожатие двух рук с надписью «union», окруженной гирляндой из цветов,— это татуировка членов преступного сообщества Южной Франции прошлого века. Две заглавные латинские буквы «Т» и «L> — символ воровских шаек в Германии. Мадридский криминалистический журнал «Саллилас» писал о татуировках испанских преступников, в частности, убийц. Существовали подобные татуировки и в царской России. Сегодня особое внимание нужно обращать на лиц, имею­щих следующие татуированные изображения: череп, корона— символы стремящихся к власти; корона на спине—унижен­ность; тигр или другой хищник—ярость, непримиримость; змея (ранее высшая степень в иерархии тюремного мира); кин­жал, нож, меч, топор — месть, угроза, твердость, жестокость; ключ — сохранение тайны; палач — чти закон воров; Мадон­на — отчужденность; факел — дружба, братство; звезды — не­покорность и др. Способы нанесения татуировок: самый простой; связанные вместе на палочке или спичке две-три иглы обмакиваются в тушь, и затем ими прока­лывают кожу по заранее нанесенному рисунку. (В условиях следственного изолятора иглы заменяются проволокой от швабры, крепежными скобками от тетрадей, которые затачи­ваются о стену. Вместо туши используется сажа, смешанная с сахаром и пеплом, разведенными в моче.) Иногда в дело идут цветные пасты от шариковых авторучек или растолченный порох, который втирают в проколы кожи.
Спрос на татуировку породил более совершенную технику ее нанесения, более сложный инструментарий в виде всевоз­можных штампов. Специалист по татуированию наносит рису­нок на доску, а затем по контуру рисунка вбивает в нее иглы или иные колющие предметы. Такой штамп накладывается на выбранные участки тела, резким надавливанием кожа прока­лывается, и уже после этого втирается красящее вещество. Штампом может пользоваться большое количество людей.
В настоящее время осужденными для нанесения татуировки используются механические бритвы на пружинном заводе. Таким приспособлением, работающим по принципу швейной машинки, татуировка делается значительно быстрее, выхо­дит более четкой, а по желанию и с полутонами. Самотатуировка наблюдается все реже. Обычно делать ее предоставляют другим лицам, которые это умеют и которым за это хорошо платят. Заключение. Мы уже не самообольщаемся, не закрываем глаза на фактическое положение дел с преступностью в нашей стране и не обещаем народу вот-вот показать по телевизору последнего нарушившего закон человека. Преступный мир омолаживается, принимает новые формы, умело приспосабливается к стремительно меняющимся реалиям нашей жизни. Рэкет, шантаж, коррупция, экономический шпионаж - это теперь не только у них, за рубежом, это уже наше, родное, кровное, примелькавшееся. И никто нынче не поверит досужим байкам милицейского начальства о том, что уж чего-чего, а организованной преступности у нас нет и в помине. Есть.' Давайте наберемся мужества признать это и всерьез заняться изучением формирования преступных группировок, многие из которых, кстати, зарождаются в местах лишения свободы. Все не так просто. Тот же традиционный культ «паханов» с их безраздельной жестокой властью — только ли на преступный мир он распространяется? Лишь настоящее знание этого бездушного, безжалостного и циничного мира, его страшных законов и обычаев, культов и культиков, примет и привычек, символов, тайных знаков и особого языка даст нам возможность серьезно противостоять столь заметному всплеску преступности, который произошел в последние годы буквально на наших глазах, ее массированному наступлению как на все, без исключения, общественные институты, так и на каждого человека в отдельности. Использованная литература 1. Л.А. Мильяненков. «По ту сторону закона» С-Пб,1992г. 2. В.Ф. Пирожков. «Криминальная психология» Изд. Ось-89 М.1998г. 3. М.И. Еникеев. «Основы общей и юридической психологии» Изд. Юристъ М. 1992 4. Ю.М. Антонян, С.В. Бородин «Перступное поведение и психические аномалии» Изд. Спарк М.1998 5. В.М. Розин «Психология для юристов» Изд. «ФОРУМ» М.,1993.