В своей статье А. Я. Гельман пишет о том, что к началу 2000 ода преобладающим стал анализ постсоветской политики в сравнительной перспективе. Однако замечает автор, при анализе трансформации политического режима в постсоветских обществах западные политологи приходят к мнению, что Россия и другие постсоветские общества находятся по другую сторону общепринятых представлений о «переходах к демократии» и общепринятые категории, которые используются для анализа переходов в Восточной Европе в пост-СССР не действуют.
В этой статье автор ставит ряд вопросов, связанных с концепциями демократии и демократизации, и ищет на них ответы в свете опыта политического развития постсоветских стран. Так рассматривая познавательные перспективы моделей демократии в постсоветском обществе, Гельман отмечает, что в свете постсоветской практики наиболее распространенные в литературе модели демократии для бывшего СССР выглядят недостаточными. Большинство теоретиков «переходов к демократии» рассматривают критерием демократии замещение правительственных должностей через свободные и справедливые выборы. Однако в случае России из восьми перечисленных индикаторов прав и свобод в той или иной мере действует лишь чуть больше половины, а результаты «справедливых выборов», даже при наличии конкуренции, во многом зависят от административной мобилизации масс правящими группами, кроме того, присутствует систематическое неравенство условий ведения выборной компании. Существует множество способов обеспечить действующему носителю «верховной власти» переизбрание при любых обстоятельствах и не допустить смены власти в случае победы нежелательного кандидата. Далее автор отмечает, что массовое политическое участие добавленное к состязательности выборов мало что даёт. В постсоветском пространстве нет значительного слоя граждан, которые автономны от власти, прежде всего экономически, поэтому в пост-СССР поведение масс еще долго будет отражать прежде всего процессы на урорвне элит, а о гражданском участии пока речи нет. Для построения теории постсоветского перехода Гельман предлагает рассмотреть особенности и факторы ответственные за этот феномен.
Исследуя особенности постсоветского перехода в трудах различных авторов, Гельман условно подразделяет их на три группы. Сторонники первого подхода акцентируют внимание на особенностях «двойного», «тройного» или даже более сложного процесса перехода в странах Восточной Европы и пост-СССР, где стартовые условия демократизации заметно отличались от существовавших в Латинской Америке или Южной Европы. Признавая неравенство стартовых условий, автор отмечает, что сам по себе их учет не даёт ответа на вопрос о принципиальных отличиях переходов к демократии в Восточной Европе и пост-СССР. Вторая группа делает акцент на особенности культуры и истории России, объявляя постсоветские общества непригодными для демократии в силу различных причин. Такие концепции, по мнению Гельмана, лежат по другую сторону научного знания, так как согласно предложенным объяснениям постсоветские общества не могут перейти к демократии из-за «неправильной» культуры, а «правильная» культура не может развиться из-за отсутствия демократии. Третья группа объявляет Россию и другие постсоветские государства «слабыми государствами », где отсутствует верховенство права и государство имеет ограниченные возможности по применению силовых методов воздействия. Отсутствие верховенства права означает доминирование неформальных институтов, при которых формальные институты являются лишь фасадом неформальных или не имеют значения. Рассматривая последнюю, автор отмечает, что современная постсоветская политика дает немало примеров замещения формальных институтов неформальными , отмечая, что восстановление монополии на насилие со стороны государства не решит проблемы преобладания неформальных институтов в постсоветских обществах.
Далее Гельман отмечает, что если рассматривать идеальную демократию как конкуренцию акторов в рамках формальных институтов, то постсоветские режимы в России и Украине можно квалифицировать как конкурентные при доминировании неформальных институтов, в отличие от неконкурентных в Белоруси и Казахстане, где тоже преобладают неформальные институты.
Автор пишет, что концепции смены политических режимов, т.е. фактически демократизации, принято подразделять на «структурные» и «процедурные», замечая, что подобные познавательные инструменты оказываются недостаточно эффективными при анализе постсоветских переходов. Так структурная концепция , увязывающая демократический политический режим с социально-экономическим развитием общества и уделяющая в последнее время все больше внимания социальным показателям, в незначительной мере может применяться к посткоммунистическим странам. Рассмотрение же постсоветских стран или Регионов России по отдельности не только не позволяет выявить взаимосвязь между социально-экономическим развитием и степенью демократизации, но и порождает все новые вопросы. Автор интересуется почему в Москве и Калмыкии, где политические режимы не отличаются друг от друга в плане отсутствия конкуренции и преобладания неформальных институтов – при том, что в сопоставимых по рассматриваемым показателям Нижегородской и Свердловской областях они очень отличаются.
« Процедурный» подход, как отмечает Гельман, дает подробное представление о том, как происходит «переход к демократии», но почему результаты этого перехода так различаются - не объясняет. Попытки объяснить причины «неудавшихся переходов к демократии» по мнению автора очень не убедительны и в основном носят субъективный характер. В процедурном подходе по его мнению слишком большое внимание уделено соглашениям элит в ущерб другим моделям. Гельман акцентирует внимание на том, что в Странах бывшего социалистического лагеря прежде всего в Польше и Венгрии были « круглые столы», а на территории СССР переход к демократии был навязан сверху в результате коллапса КПСС и союзного государства. Но еще более важно отмечает автор, что все постсоветские соглашения были направлены на ограничение политической конкуренции и повышение роли неформальных институтов, эти процессы не только не способствовали развитию демократии, а наоборот только препятствовали ей. Даже вводя в транзитологические схемы переходов более широкий спектр вариантов трансформации в т.ч. связанных с различиями в процессах не только крушения прежних режимов, но и установки новых, наука не в состоянии объяснить причины успеха или неудачи переходов.
Однако исследователи все же пытаются объяснить и выявить закономерности постсоветских переходов. Чтобы решить эту задачу, пишет автор, необходимо дать ответ, что является источником политической конкуренции в рамках формальных институтов. Здесь очень важно то, что в развитых демократиях политическая конкуренция уже устоялась, особенно на уровне партийных систем. В постсоветских обществах политическая конкуренция очень зависит от влияния со стороны элит и со стороны властных структур. Зачастую многие политические лидеры переходят в партии власти, чтобы показать свою преданность режиму и тем сохранить свои государственные должности. Все это просто приводит к ослаблению политической конкуренции и сводит ее к минимуму. Источником формирования политической конкуренции в постсоветском обществе служат расколы элит. Это конфликты, как на уровне отдельных персон, так и на уровне властных группировок. При чем разрешение этих конфликтов происходит всегда в пользу того, кто в большей степени монополизирует власть.
Что же касается формальных институтов , то неясно как можно обеспечить их преобладание в постсоветских обществах. И здесь очень велико наследие советского периода. В России правящая группировка, победившая в ходе навязанного перехода, не видела стимула для создания формальных институтов, которые только ограничили бы ее власть. Также происходит и с конкуренцией центра и периферии. Власть решила этот вопрос в свою пользу, присвоив себе право предлагать на посты губернаторов своих выдвиженцев.
Рассмотрев все автор делает заключение заключение, что если идеальная демократия это политическая конкуренция в рамках формальных институтов, то постсоветские режимы можно охарактеризовать как неконкурентоспособные с преобладанием неформальных институтов. Для достижения демократии в пост советских странах необходимо наличие верховного права, что приведет к преобладанию формальных институтов, но для этого требуется длительная эволюция.