Иносказание в творчестве Харуки Мураками

СОДЕРЖАНИЕ 1. Чем интересен Мураками Особенности творчества Мураками А) Язык Б) Композиция В) Джазовые мотивы Метафоры и символы в произведениях Мураками А)Птицы
Б)Колодцы Другие миры А) «Хроники Заводной Птицы Б) «Мой любимый sputnik Страх смерти и боязнь замкнутого пространства Жизнеутверждающая проза Мураками Список использованной литературы Все слышали хлопок двух ладоней. А кто слышал одной ладони хлопок? 1.Введение Харуки Мураками родился в 1949 году в Киото, древней столице Японии, в семье преподавателя классической филологии. Учился на факультете классической драмы в университете Васэда, с 1974 по 1981 год держал джазовый бар в Токио. Писать начал в 29 лет и с тех пор выпускает в среднем по роману в год, просыпаясь в шесть утра и ложась спать в 10 вечера. В 33 года он бросил курить и начал тренироваться, ежедневно совершая пробежки и плавая в бассейне. За последние 25 лет Мураками перевёл на блестящий японский язык произведения Ф.С. Фитцджеральда, Джона Ирвинга, Дж.Д.Сэлинджера, Трумэна Капоте, Пола Теру, Тима О'Брайена, все рассказы Раймонда Карвера, а также сказки Ван Альсбурга и Урсулы ле Гуин. Автор трёх десятков книг, которые переведены на все основные языки мира и стали бестселлерами. Уехав из Японии на Запад, он, прекрасно владевший английским языком, впервые в истории японской литературы начал смотреть на свою родину глазами европейца: " .Я уехал в Штаты почти на пять лет, и вдруг, живя там, совершенно неожиданно захотел писать о Японии и о японцах. Иногда о прошлом, иногда о том, как там всё сейчас. Легче писать о своей стране, когда ты далеко. На расстоянии можно увидеть свою страну такой, какая она есть. До того я как-то не очень хотел писать о Японии. Я просто хотел писать о себе и своём мире" - вспоминал он в одном из своих интервью, которые не очень любит давать. Мураками одним из первых открыл глаза сотням тысячам читателей на современную Японию с её альтернативной молодёжной субкультурой, мало чем отличающуюся от аналогичной среды в Москве, Нью-Йорке, Лондоне или в Стамбуле. Мураками своим творчеством разрушает привычные японские ценности, вроде стремления жить в гармонии с окружающим миром, не выделяться из среды и быть одержимым карьерой. Он с удовольствием ломает традиции, за что презираем многими японцами, приверженцами древних устоев и "правильных" привычек. "Я принадлежу к поколению идеалистов 60-х. Мы действительно верили, что мир станет лучше, если очень постараться. Мы очень старались - но в каком-то смысле всё равно проиграли. Однако я пытаюсь пронести чувство этого идеализма через всю жизнь. И до сих пор верю, что идеализм способен сделать много хорошего в будущем ." - любит повторять автор множества книг, переведенных на 20 иностранных языков, в том числе и русский. Он обожает поп-культуру: "Роллинг Стоунз", "Дорз", Дэвида Линча, фильмы ужасов, Стивена Кинга, Рэймонда Чандлера, детективы - всё, что не признается интеллектуальным сообществом и эстетами из просвещённых богемных кругов. Ему по духу ближе парни и девочки из шумных дискобаров, влюбляющиеся на один день, час и вспоминающие о своих увлечениях лишь несясь на ревущем мотоцикле. Таким он полюбился во всем мире. Таким его любят и в России. 2. Особенности творчества Мураками 2. Особенности творчества Мураками А) Язык Язык произведений Мураками - совсем особенный, неповторимый, напоминающий звучание музыки. «С того дня Сумирэ стала про себя называть Мюу «мой любимый спутник». Она обожала звучание этого слова - «спутник». Напоминало о собаке Лайке. Искусственный спутник Земли бесшумно рассекает тьму космоса. Из маленького иллюминатора смотрят чёрные и такие славные собачьи глаза. Что вообще она там видела, эта псина, посреди бескрайнего космического одиночества?» Это цитата из романа «Мой любимый спутник» (1999). Он написан целиком от первого лица и звучит как рассказ-исповедь самому себе. Человек записывает собственные переживания, не пытаясь объяснить читателям, что он имеет в виду. «Хорошо, что в кафе тогда я откровенно поделился с ним тем, что было у меня на душе. И для него, и для меня хорошо. Хотя больше это было нужно мне. Но он - как ни странно это звучит - понял и принял меня тогда. Даже простил. В какой-то степени». «Мой любимый спутник» Он ничего не скрывает и не приукрашивает, отсюда обилие откровенных сцен и разговоров. Это относится не только к «Моему любимому спутнику», но и ко всем остальным романам, в которых ведётся повествование от лица рассказчика: «Норвежский лес» (1987), «К югу от границы, на запад от солнца» (1992), «Хроники Заводной Птицы» (1994-1995) и др. В то же время автор удивительно тонко передаёт любые оттенки настроения и переживаний героев. Чаще всего это делается через сравнения, которые иногда достаточно неожиданны: «Я всё никак не разберусь со своими чувствами. Они построились там, вдали, как выставленные в тире куклы, и между мной и ими, кажется, висят прозрачные занавески в несколько рядов». «Хроники Заводной птицы» Его язык очень простой и вместе с тем очень изящный. Он часто разрывает предложение посередине, ставит точку и начинает следующее с союза, что более характерно для устной, а не письменной речи. Сложных фраз почти не встретить. Отточенные, звенящие строки. Ими можно наслаждаться… «Затаив дыхание, мы ждём дальше. И снова - мелкая дрожь. Мимолётное, едва уловимое сокращение мускулов. Так и есть: движение повторяется. Это не ошибка. Не иллюзия. С Эри Асаи что-то происходит.» «Послемрак» Б) Композиция Я человек, который просто пишет за столом романы. Х. Мураками Харуки Мураками редко придерживается классической композиции: завязка, кульминация, развязка. Он может начать с конца или с середины. Роман «Норвежский лес», принесший автору всемирную известность, открывается эпизодом, в котором главный герой, Ватанабэ, сидя в кресле самолёта, слышит мелодию «Norwegian Wood» («Норвежский лес») группы «Битлз». Мелодия напоминает ему о девушке, которую он когда-то любил и которая любила эту песню. Даже не о девушке, а об одной их прогулке восемнадцать лет назад. Они гуляли по лесу, и Наоко попросила Ватанабэ всегда помнить о ней. «Память о Наоко стиралась всё больше, а её саму я понимал глубже и глубже. Сейчас мне ясно, почему она попросила: «Не забывай меня!» Естественно, знала об этой причине и она сама. Знала, что память постепенно сотрётся во мне. Поэтому Наоко ничего не оставалось - только потребовать у меня: «Никогда не забывай! Помни обо мне!»
И мне становится невыразимо грустно. Почему? Потому что она меня даже не любила». Таким образом, автор в самом начале романа определяет отношения между главными героями: Ватанабэ любит Наоко, она его - нет. И лишь со второй главы начинает рассказывать всё по порядку. Но и этот порядок скоро нарушается: сначала говорится о второй встрече с Наоко, затем - о том, как Ватанабэ познакомился с ней. У них был общий друг, Кидзуки, в 17 лет покончивший с жизнью. Его тень так и осталась между ними, но всё же они встречаются и вместе празднуют двадцатилетие Наоко. В этот день с ней творится что-то странное, нападает говорливость, и она рассказывает, рассказывает… Но истории звучат странно: «…подвох крылся в связи между ними. История «А» внезапно переходила в содержавшуюся в ней историю «Б». Затем в «Б» возникала история «В» - и так до бесконечности».
Такие же истории представляют собой и сами романы Мураками. Вот как пишет об этом Виталий Загребельный в статье «Читая «Норвежский лес»: «В главе о посещении "Амирё" Мураками прибегает к одному из любимых приемов - "вложенным" историям. Всё повествование ведется как рассказ Ватанабэ. Рассказ Ватанабэ прерывается - и в него вставляется история Рэйко. В свою очередь, Рэйко обрывает свой рассказ посредине, еще до того, как он успеет захватить внимание читателя. Чуть позже, днем уже Наоко рассказывает о своей сестре, школьнице, которая покончила с собой, повесившись в их квартире. Вечером следует окончание рассказа Рэйко, и все возвращается к обычному повествованию от имени Ватанабэ. В результате все события дня - в том числе и вложенный рассказ Наоко о сестре-самоубийце - уходят на второй план и остаются главным образом лишь в подсознании читателя»[1]. Одна из задач писателей - не просто наблюдать за людьми, но и избегать давать свою оценку. Х. Мураками Для чего это нужно? Истории, по мнению Мураками, вообще очень многое передают и объясняют - они «исцеляют». Слушая и рассказывая истории, люди делятся бесценным опытом. Умение рассказывать истории - бесценное качество человека. В любой истории любой человек увидит какой-то смысл. Но для одного этот смысл будет заключаться в одном, для другого - в другом. Поэтому автор не берётся их истолковывать, он только рассказывает. «Рассказывание историй лечит. Если ты можешь рассказать хорошую историю, ты можешь быть исцелен. [Мои книги -- это] .попытки абсолютного романа, собрания историй, рассказанных разными персонажами. Они рассказывают и исцеляют друг друга. Роман -- книга исцеления. Когда ты выбит из колеи появлением другого мира, новыми горизонтами -- любовь исцеляет тебя. И я думаю, рассказывать хорошие истории -- это проявление любви. Наверное, поэтому я пишу книги. Я хочу исцелиться». Сам Мураками очень любит чужие истории, умеет слушать и расспрашивать людей. Одна из последних его книг - «Подзёмка», в которой говорится о газовой атаке в токийском метро - целиком состоит из рассказов людей, пострадавших от теракта. В одном из интервью писатель рассказывал о своём удивлении перед этими людьми: с виду обычные, все они хранили в себе свои особенные воспоминания, свои истории. Когда он спрашивал их о детстве, о родителях, об их увлечениях, они удивлялись: мол, зачем это вам? Но рассказывали, вспоминали подробности, делились с писателем переживаниями… «Я полюбил этих людей,» - признаётся он. (Следующей книгой - «Край обетованный» - стали рассказы противоположной стороны: членов секты «Аум Синрикё», устроившей газовую атаку. Писатель встречался и с ними.) Ранние произведения Мураками вообще звучат как обрывки воспоминаний о молодости: речь идёт о «трилогии Крысы» - «Слушай песню ветра» (1979), «Пинбол-1973» () и «Охота на Овец» (1982). Только последняя книга представляет собой более или менее завершённое произведение. В «Слушай песню ветра» герой вспоминает: «За лето мы с Крысой выпили 25-метровый бассейн пива и покрыли пол "Джейз-бара" пятисантиметровым слоем арахисовой шелухи. Если бы мы этого не делали, то просто бы не выжили, такое скучное было лето». Поговорив о Крысе (своём друге), он вспоминает о детстве, потом - о девушке, с которой познакомился этим летом, потом об остальных своих девушках, о любимом писателе, о своём городе и так далее… Все эти воспоминания чередуются безо всякой видимой логики, перемежаясь с отрывками из песен и выступлений радиодиджеев. Диалоги героев тоже Время и свобода - куда лучше того, что можно купить за деньги. Х. Мураками звучат отрывисто, очень лаконично; так редко разговаривают в обычной жизни: - - Ты желала моей смерти? - Ну, как . Немножко. - Точно "немножко"? - Я не помню . Оба замолчали. Крысе захотелось что-нибудь сказать. - Знаешь что? Люди не рождаются одинаковыми. - Кто сказал? - Джон Ф. Кеннеди. - Это ты нарисовал? - Нет, это еще до меня. - А почему вдруг корова? - И в самом деле, - сказал я. Всё вместе же складывается в причудливый узор, напоминающий звучание музыки. Это замечают все читающие произведения Мураками. «Я вижу, как на сцену просто выходит человек. В луче фонаря ставит допотопную магнитолу на пол, нажимает стертую кнопку "play". И, чуть покачиваясь под дисгармоничные воспоминания о чем-то далеком, рассказывает нам свою историю. Всем нам, застывшим в темноте холодного зала. И мы смотрим на него, стараясь не растаять в этой пустоте .» Б. Немцов «Блюз простого человека» «…сюжет будто расщепляется на несколько партий для разных инструментов, импровизирующих на общую, не сразу уловимую тему в духе Чика Кориа или Арта Блэйки»Д. Коваленин «Лучший способ потратить деньги» В) Джазовые мотивы Харуки Мураками известен как страстный поклонник джаза. Знаменит своей коллекцией из 20000 джазовых пластинок. Несомненно сходство между ритмом его прозы и ритмом джаза. Этого не отрицает и сам писатель: "Мой стиль сводится к следующему: во-пер­вых, я никогда не вкладываю в предложение ни на гран больше смысла, чем это необходи­мо. Во-вторых, у предложений должен быть ритм. Это нечто, почерпнутое мною из музы­ки, в особенности из джаза. В джазе благода­ря разнообразному ритму становится возмож­ной мощная импровизация. Все это - в рабо­те ног. Чтобы поддерживать ритм, не должно быть лишнего веса. Это не значит, что веса не нужно вовсе, - просто надо сохранять только абсолютно необходимый вес. А от жира следу­ет избавляться".[2]
Отсутствие единства наблюдается и в «Пинболе-1973», и в «Охоте на Овец». Они разбиты на несколько повествований: в «Пинболе-1973» герой по-прежнему достаточно сумбурно рассказывает о себе, а параллельно с этим рассказывается о Крысе, который в это время находится совсем в другом месте. Но «мотив» этих повествований похож. В конце концов и тот, и другой герои расстаются со любимыми девушками. Они по-прежнему что-то ищут; что - непонятно даже для них самих. Герой чувствует, что его «зовёт» пинбольная машина, переворачивает пол-Японии, чтобы её найти, а найдя, разговаривает с ней и уходит. Крыса бросает свою «женщину», которую он любит, и уезжает из города, не зная куда. Похоже на грустную-прегрустную музыку…
Наталья Бабинцева в статье «Охота на Овец как джазовая импровизация» выделяет музыкальные мотивы и в этом произведении: «Вся "Охота на овец" строго держится на джазовых приемах. Дана тема (главная - одна), задано еще несколько тем (если это роман, то, как минимум, речь идет о джазовом трио, если не о целой "джаз-банде"), а дальше бесконечное количество импровизаций и вариаций на заданный мотив, которые перемежаются и никогда не повторяются в прежнем (изначальном) виде. В музыке это тоже порой похоже на полную анархию, но надо лишь иметь неплохой слух, чтобы расстаться с этой иллюзией. Если это иметь в виду, то связь между Человеком Со Странностями, Коровой с плоскогубцами, Вселенной глазами Червяка, Крысой, Овцой, Ушами, Шумом прибоя и прочим Хламом Неизвестного Назначения, оказывается, самая прямая. Если верно, что "все это джаз", то тема Девчонки, Которая Спит С Кем Ни Попадя на очередном витке импровизации может легко превратиться в тему Девчонки С Ушами (которая, впрочем, тоже спит с кем попало) и даже Коровы с плоскогубцами, о которой никто не знает, спит ли она вообще.».[3] Писатель также использует метафору: выдаёт одно за другое. Это не всегда мистика: просто он описывает странные ситуации, почти невозможные в жизни, и странных людей, которые странно ведут себя. 3. Метафоры и символы в произведениях Мураками. А) Птицы В романе «Хроники Заводной Птицы», названном самим автором «попыткой абсолютного романа», повествование разделено на три части, у каждой из которых своё название: «Сорока-воровка», «Вещая птица», «Птицелов». В самом начале первой части главный герой, Тору Окада, слушает увертюру к опере Россини «Сорока-воровка». Потом идёт искать пропавшего кота к пустому дому, в садике перед которым стоит статуя птицы: «Она возвышалась на величественном постаменте, окружённая буйными сорняками. Длинные ветки золотарника почти касались её ног. Птица - я понятия не имел, к какому виду пернатых она относилась, - расправила крылья, будто хотела поскорее вырваться из этого малоприятного местечка. . Сцену оживляло только монотонное воркование одинокого голубя, сидевшего на телевизионной антенне». Голубь - уже третья по счёту птица, появившаяся в рассказе. На протяжении всего романа Тору слы­шит крик какой-то неизвестной птицы. Жена его зовет ее "заводной птицей" из-за трескучего го­лоса; и, возможно, именно эта птица "каж­дое утро садится на кроны деревьев около нашего дома, чтобы завести нас, наш тихий мирок, сло­вом, все". Когда новая знакомая Тору, Мэй Касахара, жалуется, что у него труднопроизносимое имя, герой выбирает себе «кличку» - «Заводная Птица». Эта же птица появляется в переломные моменты жизни других героев книги, например, мальчика, увидевшего во сне, как двое мужчин закопали в саду под деревом сердце его отца. На верхушке дерева сидела Заводная Птица. После этого сна он перестал разговаривать. Голос этой же птицы слышит герой одной из «вложенных историй» - солдат, во время войны по приказу начальника убивший человека бейсбольной битой: «…из листвы, где она пряталась, доносилось кр-р-р-ри-и-и… кр-р-ри-и-и… Солдат слушал, как заводят пружину, и перед ним, словно в калейдоскопе, мелькали отрывочные картины». В этот день он начал видеть будущее других людей. В середине второй части герой снова слушает музыку: «Вещую Птицу» - седьмую пьесу из шумановских «Лесных сцен». В этой части от него уходит жена. Через некоторое время она присылает письмо, где рассказывает, что изменила ему, и просит развода. Но герой уверен, что не всё так просто: чтобы подумать обо всём этом и разобраться, он… залезает в колодец. Колодец - ещё один часто встречающийся у Мураками символ. Тору приходит к выводу, что во всём виноват Нобору Ватая - брат его жены, ставший популярным политическим деятелем. «С помощью телевидения и других массмедиа он получил возможность влиять на общество и применяет сейчас свой дар для того, чтобы вытащить наружу нечто кроющееся в тёмных закоулках подсознания больших масс людей и использовать это в своих политических целях. Это очень опасно. То, чего он добивается, роковым образом связано с насилием и кровью и имеет прямое отношение к самым мрачным страницам истории». И Тору во сне убивает Нобору Ватая бейсбольной битой. Проснувшись, узнаёт, что тот попал в больницу из-за инфаркта. А потом жена пишет Тору второе письмо, где признаёт, что в её падении действительно виноват Нобору Ватая, и теперь уже она должна убить его. Освободившись от его влияния, она вернётся. Третья часть романа называется «Птицелов», наверное, потому, что в ней герой находит - улавливает - связь между событиями своей жизни, связь реальности со снами и воспоминаниями. «Птицы в его [Мураками] творчестве символизируют необъяснимую связь между миром сознательного и миром бессозна­тельного,» - пишет Джейн Рубин в книге «Харуки Мураками и музыка слов» (2003). В этой же книге она говорит и про такой часто встречающийся символ, как колодцы. Б) Колодцы С образа колодца начинается роман «Норвежский лес»: Наоко и Ватанабэ гуляют по полю, и девушка рассказывает о колодце. Он глубокий и совсем незаметный со стороны. Со всех сторон скрыт травой. Если туда упасть, скорее всего, не разобьёшься, а что-нибудь сломаешь себе и не сможешь вылезти. Если кричать, никто не услышит. Так и умрёшь постепенно от голода и холода. Где этот колодец, никто не знает. И чуть позже, когда Наоко одна бежит вперёд по полю, Ватанабэ кричит ей: «Стой! А то провалишься в колодец!» «Пока я буду рядом с тобой, я ни за что не провалюсь в него», - говорит Наоко. И здесь уже колодцу придаётся другой смысл: из конкретного полевого колодца он превращается в символ. Символ чего - мы понимаем позже, когда узнаём, что Наоко - душевнобольная. Её болезнь началась после смерти Кидзуки, их общего с Ватанабэ друга. Ватанабэ - единственный, кто ещё связывает Наоко с реальным миром. Колодец - символ темноты, мрак, царящий в нём - мрак человеческой души, доведённой до отчаяния. В конце романа Наоко совершает самоубийство. «Она повесилась в глубине мрачного, как собственное сердце, леса». В это время Ватанабэ не было рядом с ней, и она провалилась в колодец.
«Хотя на первый взгляд "Норвежский лес" ка­жется реалистической (даже слишком) истори­ей любви, символический ряд книги заставляет нас задуматься о других ее свойствах. Страсть Ватанабэ к страдающей суицидным синдромом На­око напоминает об уже знакомых нам паралле­лях между "бытием" и "небытием", между этим миром и другим - внутренним миром смерти и памяти, который Мураками столь подробно описал в "Стране Чудес Без тормозов и Конце Света". Углубившись в "Норвежский лес", мы обна­руживаем, что Наоко ассоциируется с колод­цем, традиционно символизирующим в твор­честве Мураками бездонную глубину», - пишет Джейн Рубин.
У Ватанабэ в ходе романа появляется ещё одна девушка, к которой он чувствует влечение. Она противопоставляется Наоко: если та всё время думает о колодцах, то Мидори ассоциируется с высокими местами, такими, как чердак или крыша. В итоге, уже после смерти Наоко, Ватанабэ звонит Мидори и предлагает начать всё сначала. Этим разговором роман заканчивается. Вот как Мураками описывает первоначальный замысел «Норвежского леса»: "Кроме главного героя - рассказчика, я со­здал еще пять персонажей, и двоим из них была уготована смерть. Я и сам не знал, кому из пяти суждено жить, а кому - умереть. Глав­ный герой влюблен в двух разных женщин, но до самого конца я не знал, кого из них он выберет. Впрочем, всегда был возможен такой вариант, что они обе умрут, и он вообще оста­нется один". В книге «Хроники Заводной Птицы» колодец играет ещё более важную роль. Герой книги не только залезает туда, чтобы подумать, но и чуть не погибает в нём, когда вода неожиданно начинает прибывать. Перед тем, как спуститься в колодец, Тору вспоимнает слова старика по фамилии Хонда - обладателя «духовного наития»: «Когда нужно будет подыматься, найди самую высокую башню и заберись на верхушку. А когда нужно будет двигаться вниз, отыщи самый глубокий колодец и опустись на дно». Подходящий высохший колодец у него есть. Он берёт лестницу и фонарик и спускается туда. Через некоторое время лестница исчезает. Потом её снова спускает в колодец женщина по имени Крита Кано. Тору выбирается из колодца, зато туда спускается Крита. С той же целью - подумать. Через несколько спусков Тору открывает в себе возможность, сидя в колодце, перемещаться в какое-то странное место - он словно видит сны наяву. Во время такого сна он и убивает Нобору Ватая, а проснувшись, обнаруживает, что сидит по колено в воде. Он не может пошевелиться, а вода между тем прибывает. Тору зовёт на помощь своего единственного друга - Мэй. Но ничего не происходит. В это же время Мэй, которая находится очень далеко оттуда, заливается слезами в своей комнате при свете луны. Об этом не говорится прямо, но получается, что она всё же спасла своего друга: слёзы, которые вытекали из её глаз, уменьшали количество воды в колодце. И Тору успели вытащить, когда он уже почти захлебнулся. В этом же романе рассказывается ещё об одном колодце. Воспоминания разных героев о русско-японской войне тесно сплетаются с основным сюжетом романа и становятся его частью. Один из героев, лейтенант Мамия, рассказывает Тору о спецзадании, которое он выполнял на монгольской границе во время войны. Группу, перешедшую границу, взяли в плен. С их командира, офицера по имени Ямамото, живьём сняли кожу, а лейтенанта Мамия бросили в глубокий колодец в пустыне, оставив ему таким образом призрачный шанс на спасение. Там он сидел несколько дней в кромешном мраке и тишине, и лишь раз в сутки на несколько секунд в колодец заглядывало солнце. «Колодец озарило солнце, посетившее его словно откровение. В тот же миг я сразу увидел всё вокруг. Ослепительный свет заливал колодец. Водопад света. От его сверкающей белизны перехватывало дыхание - я едва слышал. Тьма и холод моментально растворились, и моё голое тело ласкали тёплые нежные лучи. Казалось, своим сиянием солнце благословило даже скрутившую меня боль, озарило теплом разбросанные рядом кости… «Вот оно! - мелькнула мысль. - Вот в чём подлинный смысл человеческого существования: жить вместе с этим светом, которому отпущены какие-то секунды». Лейтенанта тоже спасают из колодца, но, вернувшись домой, он узнаёт, что его родителей и сестры уже нет в живых, девушка, с которой он обручился перед войной, вышла замуж за другого, а его самого все считают погибшим. «Я должен был умереть там, в колодце, вместе с этим светом,» - так считает Мамия. Солнце, посетившее лейтенанта среди кромешного мрака, воспринимается как Божья благодать, как утешение, снизошедшее к нему в самый тяжкий момент жизни. Поэтому он и хочет умереть вместе с этими лучами: умереть утешенным, согретым и обласканным светом. 4. Другие миры А) «Хроники Заводной Птицы» Главная сюжетная линия «Хроник Заводной Птицы» такова. От Тору Окада уходит жена. Но он не верит, что измена - единственная причина, побудившая её к этому. Чем больше он думает, тем больше убеждается, что уход Кумико и её нежелание объясниться как-то связаны с Нобору Ватая. Тем более, что именно Нобору Ватая настаивает на разводе Кумико с мужем: он же укрывает её в неизвестном месте, куда никак не может добраться Тору. Он попадает в это место лишь в своих видениях: сидя в колодце, он мысленно перемещается в отель, где находится номер 208, в который он должен попасть. Подобравшись к невидимой границе, он слышит стук, который вырывает его из этого мира; но в какой-то момент он успевает проникнуть туда до того, как раздастся стук. Я ужасный реалист. Но когда я пишу -- я пишу мистику. Х. Мураками В комнате 208 его ждёт женщина с незнакомым голосом. Она просит: «Подумай, кто я такая. Мы знаем друг друга». Когда Тору удаётся разобраться в происходящем, он понимает, что эта женщина - Кумико, его жена. В разговоре с ней он утверждает,что она ушла вовсе не из-за измены. «Должна быть какая-то другая причина - более серьёзная, настоящая. И почти наверняка здесь замешан Нобору Ватая. … Всё дело в том, что из моего мира ты перенеслась в мир Нобору Ватая. Этот самый переход - вот что важно». Женщина не подтверждает, но и не отрицает правоту Тору. И он убивает Нобору Ватая в своих видениях, в том мире,освободив жену из-под его власти. Мы так и не узнаём, в чём же конкретно виноват Нобору Ватая. Ясно только одно: то, что он делает с людьми - что-то грязное и тёмное. Кумико в своём письме Тору признаётся: «Мой брат, Нобору Ватая, то же самое много лет назад сделал с сестрой, и она наложила на себя руки. Он обесчестил нас обеих. Не над телом надругался, нет. Он сделал ещё хуже». То же самое сообщает Тору предсказательница Мальта Кано: «Господин Ватая осквернил - пусть лишь только на время - структуру организма моей сестры».
Итак, существуют два мира. В одном из них Нобору Ватая занимается политикой и экономикой, в другом - лишает чести женщин, в том числе и родных сестёр. Возможно, здесь проводится параллель между его публичными выступлениями и осквернением - не зря же Тору Окада так ненавидит смотреть на него по телевизору. Он говорит о чём-то непонятном большинству людей, и именно из-за этого кажется им гениальным политиком. В его книге об экономике нет ни одной внятной мысли, но её считают фундаментальным трудом, пишут о ней статьи и приглашают автора комментировать в газетах и журналах различные проблемы. Попросту сказать, он пудрит людям мозги, обманывает их - а разве обман нельзя назвать лишением чести?
Б) «Мой любимый ѕputnik» В этом романе тема двух разных миров раскрывается ещё более масштабно. Речь в нём идёт о двух женщинах. Одной из них, Мюу, тридцать девять, она замужем, но детей не имеет, занимается поставками вин в небольшие ресторанчики и организацией концертов музыкальных групп. Другой, Сумирэ, двадцать два. Она бросила учёбу на литературном отделении института и перебивается случайными заработками, мечтая о карьере писателя. Познакомившись на свадьбе двоюродной сестры Мюу, они чувствуют симпатию друг к другу, и Мюу приглашает Сумирэ к себе на работу в качестве секретаря. Эта встреча полностью меняет Сумирэ: во-первых, ей приходится измениться внешне: постричься, начать носить деловую одежду и пользоваться косметикой - и внутренне - она впервые в жизни влюбляется. Начав вместе путешествовать, женщины понимают, что они идеальные спутники: Сумирэ как секретарь полностью устраивает Мюу, а сама Сумирэ … просто любит свою спутницу. «Сумирэ влюбилась моментально - в ту секунду, когда Мюу дотронулась до её волос - можно сказать, почти рефлекторно. Словно идёшь по широкому полю, и вдруг - ба-бах! - тебя прошибает молния». Но Мюу не может ответить Сумирэ тем же. Она рассказывает девушке мистическую историю, приключившуюся с ней четырнадцать лет назад, после которой, говорит Мюу, та часть её существа, которая умела любить, ушла в другой мир. Это произошло после того, как Мюу однажды ночью каталась в парке на колесе обозрения, и колесо внезапно остановилось, когда кабинка была на самом верху. Женщина оказалась заперта на карусели и решила ждать утра. В сумочке у неё был бинокль, который она носила с собой на концерты, а из окошка кабинки как раз видны окна её квартиры. И ночью, разглядывая в бинокль свою комнату, она увидела там… себя! Вторая Мюу занималась любовью с мужчиной, который у первой вызывал лишь отвращение. Она потеряла сознание. Утром Мюу вытащили из кабинки с полностью седыми волосами. «Я осталась здесь, на «этой стороне», но другая «я», или же часть меня, переместилась на «ту сторону». … Все прошедшие годы я живу с ощущением, что тогда, на чёртовом колесе в маленьком швейцарском городке, почему - не знаю, тот человек, который был мной, навсегда распался на две части. …та другая «я» точно всё ещё существует - на «той стороне». И я это знаю. Между нами зеркало, отделяющее нас друг от друга. Но растояние толщиной в одно стекло мне не преодолеть. Никогда,» - рассказывает Мюу Сумирэ. Сумирэ же хочет не только любить, но и быть любимой Мюу. И, узнав, что это невозможно, она исчезает. В это время женщины находятся на острове в Греции, с которого просто невозможно бесследно исчезнуть. Тем не менее так и происходит. Мюу просит приехать на остров друга Сумирэ, от лица которого и ведётся повествование. Он находит в компьютере Сумирэ документ, в котором она записала свой сон. Во сне она «поднимается по длинной лестнице, чтобы встретиться со своей покойной матерью. Но когда, наконец, она почти у цели, её мать уже уходит в «тот мир». Сумирэ не в силах ничего изменить». Она много раз видела этот сон, и рассказчик, сопоставляя две истории - Мюу и Сумирэ - приходит к выводу, что в них есть одна общая черта - «взаимосвязь между «этой стороной» и «той стороной». Он выдвигает свою гипотезу: Сумирэ ушла на «ту сторону», чтобы найти там ту, другую Мюу. «Что ж, вполне логичный шаг: если Мюу на «этой стороне» не может её принять, ничего другого просто не остаётся». Ночуя на острове, рассказчик просыпается из-за звуков музыки. Выйдя из дома, он понимает, что музыка доносится с вершины горы. Идёт в сторону звуков, одновременно понимая, что лучше бы туда не приближаться, но не чувствует в себе сил остановиться. «А вдруг Сумирэ нсколько дней назад точно так же проснулась от звуков музыки, и … из любопытства пошла в горы той же дорогой?» - неожиданно приходит ему в голову. Он чувствует, что постепенно перестаёт быть собой; изо всех сил сопротивляется этому ощущению, цепляясь за своё сознание, и в итоге побеждает. Поднявшись на гору, ничего там не находит и музыки больше не слышит, зато оказывается под лучами луны. Он понимает, что это луна заставила его услышать музыку, которая, скорее всего, играла в совсем другом месте и в другое время. Это луна выманила из дому Сумирэ и увела её в другой мир. Луна заставила Мюу увидеть своего двойника… Я так понимаю эту метафору: два разных мира. Один - мир души, другой - мир реальности. В душе человек может быть совсем гнилым, а в реальности притворяться симпатягой и отравлять собой жизнь окружающим. Чтобы его победить, нужно увидеть его душу, перенестись в «тот мир», как сделал Тору Окада в «Хрониках Заводной Птицы». Однажды случается что-то, после чего мы не можем жить по-прежнему. Утрачиваем частичку себя. В случае с Мюу она разучилась любить. Меняясь сами, мы меняем и жизнь близких людей. Сумирэ пришлось исчезнуть из-за того, что она любила Мюу. В свою очередь, Мюу после её исчезновения тоже не оправилась от потери: «пустая оболочка» - первое, что пришло в голову рассказчику «Моего любимого ѕputnik'а» при виде неё в Токио. 5. Страх смерти и боязнь замкнутого пространства «Дружище Квак спасает Токио» - сборник рассказов, посвящённых одной теме: землетрясению в японском городе Кобэ. Здесь говорится о самом сильном людском страхе: страхе смерти. Хотя землетрясение напрямую не затрагивает никого из героев рассказов, оно так или иначе меняет их жизнь: страх перед смертью одних заставляет принимать решения, других выбивает из колеи. В первом рассказе "В Кусиро поселился НЛО" от про­давца аудиотехники Комуры внезапно уходит жена, пять дней подряд наблюдавшая по теле­визору картины разрушенного Кобэ (непосредственного отношения к этому городу она не имеет). Комура вполне удов­летворен и работой, и супружеской жизнью, но жена в письме сообщает ему о том, что жить с ним было все равно что с "глыбой воздуха". Комура отправляется на Хоккайдо, чтобы сделать передышку, и по просьбе коллеги по ра­боте везет маленькую коробку, по-видимому, символизирующую душевную опустошенность героя. Там он знакомится с молодой женщиной и, болтая с ней, признаётся: "Возможно, внутри у меня ничего нет. Но что могло бы там быть?" Женщина соглашается: "Да, действитель­но интересный вопрос. Что могло бы там быть?" Ее шутка насчет того, что, возможно, привезен­ная им с собой коробка и содержит это "нечто", ко­гда-то находившееся у него внутри, неожиданно вызывает у Комуры сильнейший приступ гнева и ощущение, что он "едва сдерживает какой-то порыв к нечеловеческой жестокости". Однако герой остается в рамках здравого смысла.
Такая атмосфера царит и во всех остальных рассказах этого цикла Мураками. Речь здесь идет о вполне обычных людях, чья внешне благополучная жизнь пронизана ощущением неполноты и пред­чувствием некоего разрушительного потрясения. В "Пейзаже с утюгом" молодая сотрудница ночного магазина Дзюнко любуется на огонь вместе с Миякэ - нелюдимым мужчиной средних лет, ко­торый оставил в Кобэ жену и детей и теперь, по­сле землетрясения, боится наводить о них справ­ки. Он часто посещает магазин, в котором работает Дзюнко, поскольку не любит холодильники: как ему кажется, они таят в себе опасность медленной, мучительной смерти в закрытом ящике. Он рисует символические изображения и разводит кост­ры из сплавного леса, что вызывает у героини ассо­циацию с рассказом Джека Лондона "Костер". Герой этого произведения "всем своим сущест­вом тянулся к смерти. Хотя она [героиня] и не могла объяснить, откуда она это знала, но зна­ла с самого начала и наверняка. Смерть - вот чего он хотел на самом деле. Он знал, что это вы­ход для него. И все-таки ему приходилось бороть­ся изо всех сил - бороться с могущественным врагом, чтобы выжить". Дзюнко тоже чувствует себя опустошённой, как и герой первого рассказа. Она засыпает перед костром, повторяя в уме слова Миякэ: «Погаснет огонь - станет холодно. Не захочешь, а проснёшься».
В рассказе "Все божьи дети могут танцевать" Ёсия, молодой издательский работник, бо­ится своего влечения к матери, красивой и оди­нокой активистке религиозной секты, без­успешно пытающейся внушить сыну, что он - сын Бога. Пока она оказывает помощь жертвам землетрясения, он встречает в метро человека, который, как ему кажется, и есть его настоя­щий отец. Ёсия довольно долго преследует пред­полагаемого отца, но тот в конце концов исче­зает, и герой, поздней ночью оказавшийся на заброшенном бейсбольном поле, пытается ос­мыслить ситуацию: "Чего я этим хотел добиться? - переспрашивал себя на ходу Ёсия. Или я сам стремился проверить связь с тем, что здесь и сейчас находится? … Нет, не это. Я гонялся за хвостом мрака, сидящего во мне самом». Примирившись с тайной своего рождения, Ёсия пляшет в почти религиозном экстазе, вспоминая о давней по­дружке, называвшей его "Лягушонком" из-за его неуклюжих танцевальных па. Тем не ме­нее, танцевать он любит. У него такое ощуще­ние, что он двигается в такт ритмам вселенной: "Сколько он танцевал, Ёсия не помнил. По-видимому - долго. Он танцевал, пока весь не взмок. А потом вдруг ощутил себя на самом дне земли, по которой ступал уверенным шагом. Там раздавался зловещий рокот глубокого мрака, струился неведомый поток человеческих желаний, копошились скользкие насекомые. Логово землетрясения, превратившего город в руины. … Ёсия перестал танцевать, отдышался и посмотрел под ноги - словно заглянул в бездонную расселину". В "Таиланде" женщина-врач Сацуки борется с фантазия­ми об ужасной смерти человека из Кобэ, лишив­шего ее счастья материнства. Водитель-таилан­дец Нимит, устроивший для Сацуки посещение бассейна, размышляет о природе своей любви к джазу: его ли это собственное пристрастие или он унаследовал его - в обмен на свою независи­мость, - от одного норвежца, на которого рабо­тал тридцать три года. К финалу в рассказе возникают оккультные явления: Нимит приво­зит Сацуки в глухую деревню, где ясновидящая подсказывает героине способ освободиться от "камня" ненависти, засевшего у нее внутри, - она должна вызвать во сне образ змеи и победить ее. "Дружище Квак спасает Токио" - един­ственная вещь цикла, где автор выходит за пре­делы повседневности, причем делает это с эле­гантным комизмом. Недооцененный, мало полу­чающий и много работающий инкассатор по имени Катагири возвращается домой, где обна­руживает гигантскую лягушку. Крупное и весь­ма просвещенное земноводное цитирует Ницше, Конрада, Достоевского, Хемингуэя и Толстого, а еще постоянно поправ­ляет Катагири, пытающегося говорить: "Господин Квак". Дружище Квак (он предпочитает, чтобы к нему обращались именно так) сообщает Ката­гири о том, что они вдвоем должны спасти Токио от землетрясения, еще более страшного, чем в Кобэ: вместе им предстоит спуститься в не­дра земли и сразиться с Дружищем Червяком - гигантской тва­рью, готовящейся выплеснуть свою неимовер­ную агрессивную энергию прямо в том месте, где находится Токио. Дружише Червяк и "скользкие насекомые из логова землетрясения, превратившего город в руины" из рассказа " Все божьи дети могут танцевать " перекликаются между собой - это один из любимых приёмов Мураками: он, например, часто даёт разным героям одинаковые имена, или использует в рассказах героев, уже появлявшихся в романах. Вот как проявляется страх перед смертью у господина Катагири: накануне той ночи, когда он должен был вместе с Дружищем Кваком спуститься в подземелье, чтобы сразиться с Червяком, ему кажется, что в него выстрелили из пистолета. И Катагири теряет сознание. Очнувшись в больнице, он понимает, что уже безнадёжно опоздал. И тут Дружище Квак приходит в палату господина Катагири. «Вы изо всех сил спасали меня во сне», - рассказывает он. Оказывается, вся жестокая схватка происходила в воображении… В заключительной истории цикла, озаглав­ленной "Медовый пирог", мы встречаем Дзюнпэя, автора короткой прозы, некогда уступивше­го свою тайную возлюбленную лучшему другу. К настоящему моменту пара уже успела развестись, и он снова начинает сближаться с женщи­ной. Он пытается утешить ее маленькую дочь Сару - после того как девочка посмотрела ре­портажи о землетрясении в Кобэ, ей снятся кош­мары. Сара боится злобного Землетряса, кото­рый обитает в телевизо­ре и грозится запихать всех, кто попадается на его пути, в маленькую коробочку (снова страх медленной смерти в замкнутом пространстве - как в "Пейзаже с утюгом"). Прошло уже немало времени с момента раз­вода возлюбленной Дзюнпэя, но герой так и не решился сделать ей предложение. Но картины смерти и разрушения, опять-таки, становятся импульсом к действию. Отныне Дзюмпэй не только станет защитником девочки и ее мамы, но и будет сочинять истории, не похожие на те, что писал раньше, истории "о том, как ночью кто-то спит и во сне с нетерпением ждёт, когда кончится ночь, чтобы скорее прижать к себе любимых людей в первых же лучах восходящего солнца". Жизнеутверждающая проза Мураками. «Для меня читать романы Мураками -- как снова и снова переживать любовный цикл. Это любовь, обреченная на неудачу. В начале мы страстно влюбляемся в его книги. Дойдя до середины, начинаем сходить с ума -- точно напились допьяна, -- и нам даже хочется, чтобы книга не кончалась. А к концу в нас вползает печаль: мы начинаем понимать, что эта любовь -- книга -- неизбежно подойдет к финалу. Но мы смело пускаемся в окончание романа -- нам же любопытно, что произойдет в самом конце. И в то же время знаем -- разлука близка. Мы всегда испытываем к книгам Харуки Мураками одни и те же чувства, ибо книги его напоминают всю романтическую любовь в этом мире сразу. Но как бы мы сами ни старались, как бы глубоко и истинно ни переживали, Судьба возьмет свое. У меня с книгами Мураками -- любовь. Как, на самом деле, и у большинства из нас. Этим чувством и объясняется, почему мы так легко покупаемся на ту печаль, которую создает в них автор. Каким бы ни оказался конец -- счастливым или грустным, -- у нас остается лишь ощущение безысходности, комок в горле и слезы на глазах».
М.Немцов «Блюз простого человека» Это мнение одного из поклонников Харуки Мураками. Но я бы назвала его прозу жизнеутверждающей. Грустного конца в его книгах почти не встретить: большинство из них кончаются с надеждой на лучшее. Обычно писатель оставляет нам возможность самим решать, что случится дальше. Так, в конце «Моего любимого ѕputnik'а» Сумирэ звонит своему другу по телефону и говорит, что вернулась. Связь обрывается, но надежда остаётся!
Журнал «Kirkus Review» назвал книги Мураками «книгами для изгнания внутренних демонов». Рассказывая о потёмках человеческого сознания, о наших страхах и других мирах, писатель лечит души. Его книги на самом деле приносят спокойствие и умиротворение. «Я считаю, что действительно сильно изменилась, когда стала читать Мураками. Я стала спокойнее относится к людям, научилась их понимать. Мураками открыл мне взрослый мир. Когда я прочитала первую книгу, мне было 15 лет. Я была ещё глупой юной девочкой. Я не задумывалась о том, какие люди меня окружают. Мураками привил мне склонность к размышлению, анализу. Отчасти, это определило выбор будущей профессии журналиста. На его книгах я повзрослела», - прочитала я в обсуждении творчества Мураками на одном из интернет-форумов. Список использованной литературы 1. Мураками Х. К югу от границы, на запад от солнца. Послемрак. Романы / Пер. с японского Дмитрия Коваленина, Ивана и Сергея Логачёвых. - М.: изд-во Эксмо, 2006. 2. Мураками Х. Норвежский лес: Роман / Пер. с яп. А. Замилова. - М.: изд-во Эксмо, 2006. 3. Мураками Х. Мой любимый ѕputnik: Роман / Пер. с яп. Н. Куниковой. - М.: изд-во Эксмо, 2006. 4. Мураками Х. Хроники Заводной Птицы: Роман / Пер. с яп. И.С. и С.И. Логачёвых. - М.: изд-во Эксмо, 2006. 5. Мураками Х. Дружище Квак спасает Токио: Роман / Харуки Мураками; [пер. с яп. А. Замилова]. - М.: изд-во Эксмо, 2006. 6. Мураками Х. Пинбол-1973: Роман / Харуки Мураками; [пер. с яп. В. Смоленского]. - М.: изд-во Эксмо, 2006. 7. Мураками Х. Слушай песню ветра: Роман / Харуки Мураками; [пер. с яп. В. Смоленского]. - М.: изд-во Эксмо, 2006. 8. Наталия Бабинцева «Охота на овец как джазовая импровизация» // «Независимая газета», 17 сентября 1998 г. 9. В. Загребельный «Читая Норвежский лес» // Виталий Загребельный, 2001, vit@rinet.ru 10. М. Немцов «Блюз простого человека» // http://www.susi.ru/HM/NG2.html 11. Джейн Рубин. Харуки Мураками и музыка слов. // www.lib.ru 12. Татьяна Гурова «Зачем искать пропавшего кота?» // Эксперт, #29 (336) от 12 августа 2002 13. http://www.susi.ru [1] © Виталий Загребельный «Читая «Норвежский лес», vit@rinet.ru , 2001 [2] Из лекции Харуки Мураками "Человек-Овца и Конец Света", прочитанной в Беркли по-английски 17 ноября 1992 г. [3] Наталья Бабинцева «Охота на Овец как джазовая импровизация // "Независимая газета", 17сентября 1998 г.