М.М. Сперанский

«Зависти и злобе удалось взять верх…»

Так уж устроена наша матушка-Россия: издавна в ней от вершин власти до опалы всего один небольшой шаг. И нередко, не ведая причин и не зная истоков, этот шаг заставляла власть сделать чиновника, еще недавно заслуженно обласканного и награжденного, думавшего о деле, строившего планы… Но в нашей матушке-России нередко и от опалы до вершин власти тоже один шаг. Захочет власть и вернет чиновника к прежним высотам, «обласкает и простит», даст хорошее жалованье и наградит… Только прежде целеустремленный и деятельный человек вернется на Олимп уже не таким восторженным романтиком. Власть его вышколит и приспособит к бюрократическим играм. Так в России всегда было и есть …

Могли ли «дерзкому поповичу» Сперанскому простить заслуженный умом и трудом карьерный взлет, близость к императору, чины и награды, которые большинством чиновников заслуживались раболепием и личной преданностью очередному тому или иному начальнику? А уж посягательство на святая святых – личную вотчину в виде государственной службы и частные выгоды от нее — и подавно могли ли простить? Столичная придворная камарилья жаждала момента, когда восторжествует их «клановая справедливость», чтобы этот независимый в суждениях человек, знающий толк в государственных делах и законах чиновник, язвительный и саркастичный оценщик приказной глупости и чинопочитания был унижен растоптан и поставлен на «свое место».

Но М.М. Сперанский, как прекрасный чиновник, был нужен власти, вроде бы прочно занимал пост государственного секретаря и расправиться с ним было весьма непросто. Да и сам Сперанский опирался на власть, на Александра I, надеясь на продолжение реформ, модернизацию управления и законодательства. Хотя именно эта опора оказалась не очень-то надежной. Императорские благие порывы первых лет царствования быстро натолкнулись на консерватизм большинства сановного дворянства, нежелание каких-либо перемен. Боязнь потерять полноту власти была умело подогрета доносом царю о том, что Сперанский формирует некий «теневой комитет» для управления делами Российской империи.

И уже говорили в столичных чиновных кругах, что «дрянной попович посмел отказать сестре своего государя» в каком-то деле, не говоря прямо о том, что Сперанский не пошел на нарушение закона и отказал великой княгине Екатерине Павловне в чине для ее немца-секретаря. Масла в огонь подлил и Н.М. Карамзин, искренне осудивший реформаторские планы М.М Сперанского в «Записке о древней и новой России», также поданной императору через его сестру в 1811 году.

В ход было пущено буквально все: и непродолжительное масонство Сперанского, и непопулярность предложенных им мер по оздоровлению финансового положения государства и привлечению дополнительных средств для назревавшей войны с Францией, и его ориентированность на французское законодательство, когда в предложенном для рассмотрения в Государственном совете проекте Гражданского уложения усмотрели попытку принять в России «наполеонов кодекс». Сперанский, чувствуя нависшую угрозу, еще в феврале 1811 г. просил императора оставить за ним только руководство Комиссией составления законов и дать возможность сосредоточиться на систематизации законодательства, освободив от других дел.

Это были слухи и намеки, от которых Александр I как-то пытался отстраниться, тем не менее поручив в 1811 г. ни кому иному, как Балашову, министру полиции и главному недоброжелателю, установить тайный надзор за Сперанским. Но сплетни и интриги нарастали. Особенно популярен был распускаемый в низших сословиях слух: «Дерет этот попович кожу с народа, сгубит он государство».

Очевидность войны с наполеоновской Францией также сделала свое дело. Императору один за другим поступали доносы о связях его одного из ближайших сановников с врагами Отечества. На это наслаивалась также и личная уязвленность императора прямо высказанными рекомендациями Сперанского не брать на себя руководство войсками в предстоящей войне и подчеркивание им несомненных военных талантов Наполеона, Александр I хорошо помнил слова, сказанные ему императором Франции во время встречи в Тильзите: «Военное дело – не ваше ремесло». Подвела угодливо доложенная венценосцу Балашовым вполне справедливая оценка царствующей особы, высказанная Сперанским в декабре 1811г. при обсуждении дел по Министерству полиции: «Вы знаете мнительный характер императора. Все, что он делает, он делает наполовину… Он слишком слаб, чтобы управлять, и слишком тверд, чтобы быть управляемым». Все эти факты не могли пройти бесследно, хотя 1 января 1812 г. Сперанский и был награжден орденом Александра Невского.

Середина марта 1812 г. стала временем, названным биографами «падением Сперанского». Поступивший 14 марта 1812 г. донос прямо обвинял Сперанского в измене, предательском расстройстве финансового положения страны и полученных за это от неприятельской стороны «злате и бриллиантах». Александр I должен был принять решение, и первоначально высказанное 16 марта им под влиянием эмоций намерение «завтра же расстрелять» Сперанского уже 17 марта сменилось вполне взвешенным решением о ссылке теперь уже опального сановника без следствия и суда. Вечером того же дня Сперанский, не подозревая о своей судьбе и взяв накопившиеся для доклада документы, отправился к императору. Двухчасовой разговор и выяснение отношений завершились, как рассказывал он сам, не подлежащим обсуждению царским вердиктом: «Обстоятельства требуют, чтобы на время мы расстались. Во всякое другое время я бы употребил год или даже два, чтобы исследовать истину полученных мною против тебя обвинений и нареканий. Теперь же, когда неприятель готов войти в пределы России, я обязан моим подданным удалить тебя от себя. Возвратись домой, там узнаешь остальное. Прощай!»

Мужественно и открыто в защиту опального чиновника выскажется военный министр М.Б. Барклай де Толли: «Итак, зависти и злобе удалось-таки взять верх над правдой!», подаст в знак протеста в отставку, не принятую императором, член Государственного совета Н.С. Мордвинов, выступит в защиту и весьма близкий к царю русский дипломат граф К.В. Нессельроде… Но Сперанский был уже выслан, и в ночь на 18 марта 1812 г., минуя Москву, по северному тракту доставлен в Нижний Новгород.

Ссылка продолжалась долго, почти три с половиной года. Сначала Сперанский пребывал в Нижнем Новгороде, а с 23 сентября 1812 г. по 19 сентября 1814 г. — в Перми, до того момента, когда туда пришло решение монарха «о прощении» и разрешении дальнейшего жительства под полицейским надзором в деревне Великополье в Новгородской губернии, принадлежащей опальному чиновнику. Официального указа об отставке и лишении Сперанского прав состояния, чинов и наград не было и ему даже выплачивали часть жалованья.

И все эти годы Михаил Михайлович Сперанский неустанно пытался оправдать себя в глазах Александра I, просил официального расследования и суда. Да и сам царь, впрочем, вполне понимал неосновательность обвинений. Но нужно было время, чтобы улеглись «бури восторга» среди столичных аристократии и обывателей по поводу краха бывшего всесильного вельможи, а теперь называемого в стройном хоре придворных голосов не иначе, как «дрянной попович» и «изменник государю и России». Угодливая толпа всегда остается неизменной во все времена, века прошедшие и в нынешнем столетии.

Полупрощенный пензенский губернатор

Шло время. Триумфально завершилась война с Наполеоном и потеряли остроту муссируемые в обществе обвинения Сперанского в измене. Ситуация позволяла вернуть опального сановника на государственную службу. К тому же, за него похлопотал «всесильный временщик» А.А.Аракчеев. Но император Александр I не был бы самим собою, если бы не «простил наполовину», да и четыре с половиной года ссылки «дерзкого поповича» не утихомирили полностью недоброжелателей Сперанского. Надо сказать, что и новые обласканные сановники отнюдь не горели желанием вернуть конкурента к прежним высотам власти.

16 августа 1816 г. Сперанского императорским указом назначили губернатором Пензенской губернии, в то время глухой отдаленной провинции. И хотя в указе император подчеркивал, что «не нашел убедительных причин к подозрению», он мотивировал решение монаршим желанием «преподать сим способ усердною службою очистить себя в полной мере…». И еще один унизительный момент указывал на «полупрощение»: к губернаторству Сперанский должен был приступить без представления царю, полагающемуся при назначении на должность «начальствующего губернией».

1 октября 1816 г. пензенский губернатор Сперанский приступил к обязанностям. Новый начальник действительно занялся конкретными местными делами, которые до этого видел лишь через призму узаконений. Демократичность губернатора, открывшего «свободный к себе доступ», постоянно принимавшего посетителей и быстро решавшего все дела, сочеталась с «настройкой губернского управления». Он обновил губернскую администрацию, назначив на должности способных и достаточно образованных молодых воспитанников местной духовной семинарии, нещадно изгонял погрязших в пьянстве и взяточничестве уездных чиновников, наладил работу местного аппарата управления и суда. Сперанский требовал исполнения закона от всех – и от крестьян, и от помещиков. В декабре 1816г. по его указанию воинской командой был подавлен бунт крестьян одного из уездов и зачинщики преданы суду. Он же довел до приговора рассматривавшееся в местном суде более десятка лет дело одной из помещиц об истязании до смерти крепостного мальчика, дело завершилось ссылкой преступницы в Сибирь. Умелая реорганизация губернского управления, наведение порядка в делах, такт и уважение к людям «разных состояний» быстро обеспечили опальному губернатору уважение различных слоев населения.

Эта своеобразная «производственная практика» бывшего столичного сановника немало дала Сперанскому, Это был не только конкретный административный опыт, но и пища для будущих предложений по законопроектам. Он также восстанавливал прежние связи, вел активную переписку с высшей столичной бюрократией, почувствовавшей перемену в настроениях монарха и поспешившей возобновить контакты со Сперанским. Пензенский губернатор даже «рецензировал» проекты некоторых министров, давая полезные рекомендации с учетом своего должностного «места сидения». Одновременно он продолжал и завершил начатый в Перми перевод многотомного труда Фомы Кемпийского «О подражании Христу», переводил другие богословские работы, интересовался догматикой дозволенных и запрещенных (и даже защищал их) конфессий, интересовался политикой и историей.

Пензенская губерния, естественно, была мала по масштабам для обширнейших познаний и государственного опыта «отставного реформатора». Он писал и напоминал о себе поздравлениями по торжественным случаям императору, который признавал «губернские заслуги» Сперанского и даже указом в награду «отличных трудов» по получению доходов по винному откупу пожаловал 5 тыс. десятин из государственных земель в частное владение пензенского губернатора. Но Александр I держал паузу, не дозволяя вопреки многочисленным просьбам Сперанского даже его временный приезд в Петербург по служебным или личным делам.

31 марта 1819 г. Сперанский с некоторым опасением встретил прибывшего со словами «я от государя» столичного фельдъегеря – можно было опасаться всего, но случилось то, что он предполагал менее всего: император решил вернуть его в столицу, но… через Сибирь. 22 марта Александр I подписал указ о назначении Сперанского своим наместником в обширнейшем крае Российской империи — сибирским генерал-губернатором, опять-таки не разрешив даже на короткое время посетить Петербург. 7 мая 1819 г. Сперанский выехал к месту новой службы, в шутку рассматривая новое назначение теперь уже как «почетную ссылку в Сибирь».

«Каждый министр, считая вверенное ему министерство за пожалованную деревню, старался наполнить ее людьми и деньгами. Тот, кто прикасался к сей собственности, был явный иллюминат и предатель государства — и это был я. Мне одному против осьми сильных надлежало вести сию тяжбу. <...> В самих правилах наказа надлежало сделать важныя перемены, отсечь притязания власти, привести ее в пределы, преградить насильныя завладения одной части над другою, и, словом, все сии наказы вовсе переделать. Можно ли было сего достигнуть, не прослыв рушителем всякого добра, человеком опасным и злонамеренным? Другие, может быть, меня счастливее, совершат сию работу; но совершить ее необходимо».

Реформатор сибирских окраин империи

Момент для назначения был выбран удачный. Обширнейшие сибирские тер-ритории, богатые ценнейшими ресурсами и дававшие еще совсем недавно достаточно большие поступления в казну ясаком (ценнейшими мехами) и деньгами, стали отличаться другими «подвигами» — необузданным произволом и мздоимством местных чиновников. Генерал-губернатор Сибири П.И. Пестель управлял краем, как ни парадоксально, из Петербурга.

Бесконтрольная местная чиновная братия лишь усугубляла и без того сложные условия управления и освоения восточных территорий империи, связанные с неразвитостью инфраструктуры края, ее многонациональным составом и достаточно непростыми внешнеполитическими условиями закрепления земель за Россией. Все звенья губернского управления в Сибири пронизывали крайний деспотизм, коррупция, изощренные пытки при расследовании дел, беззастенчивый грабеж коренного населения. Этим отличались и губернаторы (особенно иркутский Трескин и томский Илличевский), и местные исправники и городничие. Дело даже дошло до того, что местный полицейский начальник г. Енисейска Куколевский запряг свой экипаж подчиненными ему чиновниками, осмелившимися подать на него жалобу, и ездил на нем по улицам города. Жалобы на сибирскую администрацию всякими окольными путями все же достигали столицы, назначались ревизии, рассматривались материалы… И все оставалось по-прежнему.

Назначение Сперанского генерал-губернатором Сибири обещало императору немалые дивиденды: опытный администратор должен был навести порядок в крае и уже как достойный исполнитель «монаршей воли» вернуться в столицу или остаться там отставным чиновником, не справившимся с достойными поручением и должностью. Александр I, изложив кратко беды края, предписывал своему сановнику: «исправя… властию все то, что будет в возможности, облича лица, предающиеся злоупотреблениям, предав кого нужно законному суждению, важнейшее занятие ваше должно быть: сообразить на месте полезнейшее устройство и управление сего отдаленного края и, сделав оному начертание на бумаге, по окончании занятий ваших лично привезти оное в Петербург, дабы имел я способ узнать изустно от вас настоящее положение сего важного края и прочным образом установить его благосостояние».

Сперанский получил широчайшие полномочия, далеко выходящие за рамки обычного генерал-губернаторского статуса. Он имел право проведения следствия, отстранения от службы и предания суду любого виновного в злоупотреблениях должностного лица, определения и проведения мер, необходимых для наведения порядка.

Определенной императором перед новым генерал-губернатором триединой задачи — ревизии, текущего управления и подготовки реформы Сибирского края — каждой ее части с лихвой хватило бы даже одному опытному администратору, а Сперанскому государь для исполнения задуманного отводил всего полтора-два года. Решение всех этих проблем могло бы затянуться, как и все российские попытки преобразований, на долгие годы, хотя старая поговорка «и овцы целы, и волки сыты» точно походила к этому решению монарха: Сперанского вроде бы «простили и вернули» к высокой государственной должности, а его нахождение в Сибири и удаление от общегосударственных дел не вызывало нового раздражения столичной бюрократии.

Воодушевленный назначением и перспективой собственной реабилитации, Сперанский 24 мая 1819 г. прибыл в Тобольск, уже по пути инспектируя присутственные места, заводы, тюрьмы, больницы. 27 мая он разослал по всем сибирским губернским учреждениям уведомление о вступлении в должность и без промедления занялся ревизией местного управления, на ходу разбираясь в сложностях управления и законодательства края. Именно в Тобольске Сперанскому в какой-то мере повезло — он познакомился с начальником Сибирского корпуса путей сообщения инженером Г.С. Батеньковым, блестяще доложившим о состоянии дел по его ведомству и сразу зачисленным в его ближайшие помощники. Именно Батеньков, коренной сибиряк, прекрасный знаток и патриот края, стал одним из главных сподвижников в деле подготовки преобразований и проведения в 1819-1822 гг. Сибирской реформы.

Почти через месяц разбирательств в Тобольске Сперанский двинулся дальше на восток, в Иркутск, где располагался административный центр Сибирского генерал-губернаторства. По пути были города Томск, Красноярск и множество уездных городков и сел, где население буквально забрасывало наместника жалобами на самоуправство, издевательства и поборы местного начальства. Уже по пути ревизия края шла полным ходом, и Сперанский все более убеждался, что настоящие «дела хуже еще слухов» о беззаконии в сибирских окраинах империи, которые едва просачивались до императора через бесчисленные препоны столичных министерских связей местных сатрапов.

29 августа 1819 г. уже вполне имеющий за три месяца «обозрений и ревизий» представление о состоянии дел в Западной и Восточной Сибири Сперанский занял свою иркутскую резиденцию. Осень 1819 и зима 1820 гг. прошли для Сперанского в дальних поездках по Иркутской губернии и Якутской области и рассмотрении бесчисленных жалоб. Он проехал (заметим, в сопровождении лишь одного казака) по дальним, плохо обустроенным и опасным сибирским трактам заводы Нерчинского горного округа, Нерчинск и Кяхту — центры торговли с Китаем.

По результатам инспектирования «частей управления вверенного края» Сперанским были созданы три следственные комиссии — в Иркутске, Нижнеудинске и Якутске, которые провели разбирательство по 74 следственным делам и по соответствию должности почти тысячи местных чиновников. Результаты были чрезвычайно значительны: 432 человека были подвергнуты лишению свободы, 262 привлекли к дисциплинарной ответственности – увольнению от должности, понижению по службе, выговорам и т.д., а 375 привлеченных к следствию лиц оправдали. Число наказанных чиновников могло быть и выше, поскольку практически почти каждый служащий оказался замешан в злоупотребления в той или иной мере, но тогда администрация края всех уровней могла бы остаться просто вообще без государственных служащих.

Опыт прежней деятельности и пензенского губернаторства дали Сперанскому возможность не только быстро и решительно пресечь разгул чиновного произвола, но и развернуть деятельность администрации для решения насущных проблем развития Сибирского края. Новый генерал-губернатор прекрасно понимал то экономическое значение, которое Сибирь имела для России. Им было учреждено Главное управление торговли Сибири, модернизованы органы земельного и финансового управления, серьезную поддержку губернатора получила Российско-Американская торговая компания. Ряд мер был принят для поощрения развития промышленности, земледелия, торговли, образования.

Но основной недостаток, «зло» в несоблюдении государственных интересов в крае Сперанский видел в несовершенном управлении Сибирью и отсутствии юридически грамотно выстроенного и согласованного комплекса законодательных актов, определявших административное устройство и компетенцию местного аппарата управления, положение различных категорий населения – коренного, пришлого и служилого, а также тысяч ссылаемых сюда с целью обеспечения рабочей силой горных заводов и колонизации территорий каторжан и ссыльнопоселенцев.

Сперанский прекрасно понимал, что в этих условиях для края была крайне необходима серьезная комплексная реформа на уровне всего региона. Заметим, что только ему самому Сибирская реформа была по плечу, и Сперанский вместе с Г.С. Батеньковым приступил к подготовке законопроектов. На основе ревизии края они пришли к выводу, что региону требовалась хорошо выстроенная система центрального, генерал-губернаторского, губернского и местного управления (включая управление и коренным населением), а также кодифицированное законодательство, заменившее сотни изданных в разное время и в массе своей противоречащих друг другу узаконений.

Батеньков в кратчайшие сроки проделал огромную подготовительную работу по сбору и обобщению исходных материалов для подготовки комплекса законодательных актов о Сибири: проанализировал массив законодательных, статистических и фактических данных, внес конкретные предложения. В результате этой деятельности появился комплекс документов под общим названием «Записка о заселении Сибири», а также ряд документов по отдельным частям управления. Именно комплексное изучение проблем края позволило выйти и на комплексные решения конструктивного характера, реформирующие всю систему управления краем и создающие комплекс сибирских кодифицированных законодательных актов.

Пожалуй, впервые в истории Сибири подход к реформе был поставлен на практико-исследовательскую основу. Подготовленные Батеньковым материалы были представлены Сперанскому. Одновременно генерал-губернатор запросил ряд документов от местных властей — о состоянии путей сообщения, горных промыслах и их управлении и др.

В декабре 1819 г. Сперанский сообщил в столицу об успехах в проведении ревизии и подготовке планов преобразований, он обозначил март 1820 г., как время окончания следствия о злоупотреблениях в крае и подготовки материалов для реформы, и как лучшее для его возвращения в столицу. 8 марта 1820 г. к Сперанскому из Петербурга пошло долгожданное известие, император повелел прибыть «с делами сибирскими к исходу октября сего года», но 7 мая он получил «откорректированное» сообщение, о новом повелении монарха – явиться к концу марта 1821 г. В августе 1820 г. Сперанский начал подготовку к своему возвращению в Петербург. Он посетил Томск, зиму 1820-1821 гг. занимался отладкой механизма местной администрации в Тобольске, а 8 февраля 1821 г. направился в столицу, остановившись 17 марта в Москве. И вот 22 марта Сперанский вернулся из невольных «странствий», продолжавшихся девять лет и пять дней. Опала завершилась, впереди были столь долгие годы ожидаемое снятие ложных обвинений, оформление подготовленных им законопроектов Сибирской реформы, желанное возвращение к прежним оставленным и незавершенным делам.

Пребывание Сперанского в Сибири принесло свои плоды. Позднее, после его возвращения в Петербург, было завершено оформление сибирских преобразований, чему были посвящены оставшиеся месяцы 1821 и первая половина 1822 гг. По итогам ревизии был подготовлен «Отчет тайного советника Сперанского и обозрение Сибири», в нем четко сформулированы подходы к реформе управления сибирскими территориями. Одновременно Сперанский разработал комплекс законопроектов, подготовленных для Сибирской реформы. Первопричиной беспорядков и злоупотреблений реформатор считал отсутствие коллегиальности в управлении, стройной законодательной системы, приспособленной к условиям края. Материалы были представлены Александру I.

Для рассмотрения вопроса о Сибири в июне 1821 г. был образован особый Сибирский комитет под председательством В.П.Кочубея. В нем были сосредоточены все сведения об экономическом и социально-политическом состоянии края: статистические отчеты, донесения с мест, законодательные акты и пр. В состав комитета в числе прочих сановников вошел Сперанский, а правителем дел был назначен Батеньков. Около года (заседания проходили 4-5 раз в месяц) обсуждались материалы ревизии, а также проекты законодательных актов о Сибири. Большинство статей проектов получили лишь редакционные поправки.

22 июля 1822 г. Александр I утвердил «Учреждение для управления Сибирских губерний» и девять уставов и положений, образовавших комплекс законов Сибирской реформы 1822 г.: Указ Сенату «О преобразовании сибирских губерний по новому учреждению», Учреждение для управления сибирских губерний, Устав об управлении инородцев, Устав о сибирских киргизах, Устав о ссыльных, Устав об этапах в Сибирских губерниях, Устав о содержании сухопутных сообщений в Сибири, Устав о сибирских городовых казаках, Положение о земских повинностях в сибирских губерниях, Положение о казенных хлебных запасных магазинах, Положение о разборе исков по обязательствам, заключаемых в сибирских губерниях обывателями разных сословий и Указ начальнику Главного штаба «О распоряжении для приведения в действие Устава этапных команд». Наиболее характерной чертой этого комплекса законодательных актов было стремление обеспечить «привязку» общих принципов и имеющихся норм к законодательному регулированию вопросов управления и использования для решения общероссийских задач.

Законодательство Сибирской реформы поражает своим объемом и высоким для того уровня законодательной техники качеством проработки правовых положений. Его нормы были изложены в 4019 параграфах законодательных актов Сибирской реформы.

Законодательство Сибирской реформы своей системностью и комплексностью выгодно отличалось от существовавших несистематизированных правовых счетов, отражало довольно высокий уровень юридической техники и понятийного аппарата его создателей. Однако законодательные меры, путь реформ не могли разрешить противоречий Сибири. В 1819-1822 гг. Сперанским при участии Батенькова была подготовлена реформа системы управления Сибирью и кодификация законодательства, регламентирующего систему построения и деятельность государства по различным направлениям на сибирских окраинах империи. Несмотря на определенный отрыв Сибирской реформы от реалий действительной жизни азиатской окраины империи, изданный комплекс законодательных актов был значительным шагом в совершенствовании регионального, а затем и всего законодательства.

«Возвращенный к государственным делам монаршей волей…»

С конца марта 1821 г. Сперанский вновь в столице. Но еще 4 января Александр I уехал в Лайбах на конгресс «Священного союза» и вернулся лишь 26 мая. До этого времени Сперанский вновь ожидал решения по его дальнейшей служебной карьере. Это время было скрашено лишь одним чрезвычайно важным и значимым для него событием — его избранием почетным членом Российской академии наук. Академики единогласно признали заслуги Сперанского в государственной сфере и, особенно, в развитии профессионального юридического языка.

2 июня 1821 г. император принял сибирского генерал-губернатора. 17 июля Сперанского назначили членом Государственного совета, днем раньше его ввели в состав Сибирского и Азиатского комитетов. С этого же времени возобновились и былые тесные отношения Александра и Сперанского, знания и ум которого были востребованы для государственных дел. На Сперанского, формально остающегося в статусе генерал-губернатора Сибири, буквально обвалилась гора государственных дел, оставшихся и не решенных еще до его опалы и новых – связанных с Сибирской реформой. Сперанский, наконец, вернулся в большую политику, в столичную жизнь, к государственной службе на пользу Отечества.

«Сибирские дела» Сперанского вернули влияние и вес. Введение в действие комплекса законодательных актов Сибирской реформы явилось первой победой и первым значимым результатом госу-дарственной деятельности бывшего опального чиновника. Вернулся Сперанский и к своему главному занятию десятилетней давности — проекту Гражданского уложения Российской империи, потонувшему в бюрократической трясине обсуждений и согласований. Ознакомившись и проанализировав по поручению императора деятельность Комиссии составления законов, Михаил Михайлович пришел к выводу о невозможности реанимации прежних идей быстрой кодификации основных отраслей законодательства и начал готовить свою программу продолжения работ по наведению порядка в узаконениях уже на прежнем опыте государства и активно используя личный.

«Новая» карьера Сперанского продолжалась: в июле 1822 г. он сдал свои генерал-губернаторские обязанности двум новым, назначенным в соответствии с Сибирской реформой, генерал-губернаторам — западно- и восточносибирскому; его включили в состав двух правительственных комитетов — «О проекте учреждения о военных поселениях» и «О проекте учреждения для Донского войска» (январь и май 1823 г.) В августе 1823 г. состоялось назначение Сперанского на должность, о которой он просил императора еще в начале 1810 г., (предчувствуя падение) — главноуправляющего Комиссией составления законов.

Постепенно прежние тесные отношения между царем и Сперанским опять стали прохладными и личные рабочие встречи практически прекратились. Во многом это было связано с тем, что император постепенно отходил от дел, погружаясь в мистицизм. Сперанский тем временем углубился в законодательную деятельность, которая оказалась в полной мере востребована после смерти Александра I (19 ноября 1825 г.).

Николай Первый и Сперанский

Вступление царя Николая I на престол, сопряженное со знаменитым между-царствованием и выступлением на столичной Сенатской площади декабристов, вновь едва не стоило карьеры Сперанскому. Декабристы планировали в случае победы ввести его в состав Временной правительственной думы — временного революционного правительства, куда должны были быть также включены Н.С. Мордвин и, в качестве правителя дел, член Северного общества Г.С. Батеньков.

Это предложение Сперанский получил утром в день восстания и о нем стало, разумеется, известно Следственной комиссии по делу декабристов, выделившей материалы о Сперанском и Мордвинове по распоряжению царя в специальное секретное производство, которое после выяснения их неучастия в заговоре по распоряжению царя было прекращено. Сперанский же получил свое «наказание» тем, что по распоряжению Николая I был вынужден стать главным организатором процесса Верховного уголовного суда по делу декабристов, доставивших ему на всю оставшуюся жизнь душевные страдания. Да и сам Михаил Михайлович долгое время испытывал недоверие царя своей даже незначительной принадлежностью к делу декабристов.

Дело «о злоумышленных сообществах» первые месяцы царствования нового императора находилось, несомненно, в числе «главных» забот Сперанского. Но было множество и других нерешенных государственных проблем, среди которых, как и прежде, оставался страшнейшим из государственных бед хаос и без того в сложном и громоздком законодательстве Российской империи. Новый император это прекрасно понимал и поэтому наведение порядка в управлении и законодательстве были определены приоритетными направлениями деятельности верховной власти.

При этом следует отметить, что Николая I специально не готовили к государственной деятельности в качестве императора (он обучался военному делу и должен был руководить вооруженными силами), но Николай Павлович, отдадим ему в этом должное, прекрасно это понимал, привлекая к правительственным делам «уже известных познаниями и заслугами» сановников. Сперанский же уже с первого дня нахождения у власти Николая I был одним из влиятельнейших советников при «царствующей особе» и именно он подготовил проект Манифеста о восшествии на престол Николая Павловича.

Впрочем отношения Николая I и Сперанского складывались весьма непросто. Когда по докладам Сперанского было принято решение об активизации работ по систематизации законодательства и создании Второго отделения Собственной его Императорского Величества канцелярии, естественно, что он сам должен был бы возглавить (и на деле возглавил) работы с обязанностью доклада императору об их ходе. Но… номинальным начальником отделения был назначен М.А. Балугьянский, прекрасно подготовленный юрист, обучавший в свое время на протяжении нескольких лет Николая Павловича «российскому законодательству». Так произошло, верояно, потому, что в это время еще шло следствие по делу декабристов и не была выяснена до конца причастность к «злоумышленным сообществам» Сперанского, вот царь и «не рискнул», да, видимо и не думал рисковать, зная его «реформаторское» прошлое». В столице даже поговаривали, что при назначении Балугьянского император сказал ему о Сперанском: «Смотри же, чтобы он не наделал таких же проказ, как в 1810-м году: ты у меня будешь за него в ответе».

Но делать было нечего — с монархами не спорят — и Сперанский, уже достаточно привыкший к «оплеухам» власти, энергично взялся за работу. Вскоре сомнения императора разрешились. Следственная комиссия не нашла оснований причислить Сперанского к «бунтовщикам», и его карьера опять пошла вверх.

Царь поручал Сперанскому работу по подготовке решений важнейших государственных дел и подготовке принципиально важных законопроектов. 14 мая 1826г. он ввел Сперанского в состав Комитета об устройстве учебных заведений, 6 декабря 1826 г. — в Особый комитет, составленный из особо приближенных к монарху лиц для обсуждения наиболее важных государственных дел, 7 октября 1827 г. возложил на него председательство в Комитете о составлении вексельного устава, устава о торговой несостоятельности и учреждения коммерческих судов, а 1 апреля 1830 г. ввел в Комитет о составлении рекрутского устава.

Николай I признавал и ценил работу Сперанского и поэтому не заставил себя долго ждать и один из самых высших чинов по российской государственной службе. 2 октября 1827 г. Сперанский был произведен во второй классный чин – действительный тайный советник. Одна за другой даровались и награды. 8 июля 1827 г. Сперанский за успехи в подготовке Свода законов был награжден «бриллиантовыми знаками ордена Св. Александра Невского — награды высшей степени. 2 января 1828 г. была пожалована золотая табакерка с портретом императора, 7 февраля 1828 г. – пожалование в аренду на 12 лет имения с выдачей 5 тыс. рублей из казны. 22 августа 1828 г. Сперанский удостоен «Знака отличия беспорочной службы за 25 лет», из этого срока, впрочем, не забыли исключить время опалы. Деятельное участие Сперанского в развитии юридического образования оценило и «профессорское сословие». В январе 1829 г. его избрали почетным членом Петербургского университета.

Но впереди у Сперанского было признание современников в главном деле его жизни, которое прославило его в истории российского государства и права: в николаевское царствование он реализовал главное дело своей жизни — провел систематизацию законодательства Российской империи.

Программа наведения порядка в российских законах

Сперанский, пожалуй, как никто, представлял тот беспорядок в законодательстве, который сложился в Российской империи еще со времен Соборного уложения 1649 г. — последней и к ХIХ веку безнадежно устаревшей систематизации законов страны. Практически невозможно было разобраться во множестве изданных в разное время, нередко противоречащих и в большей части не обобщенных законодательных актах. Этот хаос прямо способствовал беззаконию и чиновному произволу, когда к «нужному делу» можно было приискать «нужный закон» и при этом сослаться на «высочайшую законодательную волю» при вынесении решения. Это не способствовало ни истинной законности в деятельности государственного аппарата, ни скорому и объективному правосудию, ни авторитету императора и государства.

Сперанский еще в 1809 г. при подготовке известного Плана государственных преобразований «законные основания» жизни государства и общества, наличие ясных законов и реальной законности поставил в качестве главных задач политических реформ. Попытался он провести кодификацию основных отраслей законодательства в период его работы в Комиссии составления законов в 1808-1812 гг. Но особенно зримо всю сложность и социальную значимость проблемы Сперанский оценил в годы опального сибирского генерал-губернаторства. Обдумывание реформ продолжалось после возвращения его в столицу, когда Сперанский не пожалел сил для изучения и оценки мер, предпринимаемых государством еще со времен Петра I в наведении порядка в законодательном массиве страны.

В январе 1826 г. Сперанский представил Николаю I две записки, в которых изложил значение проблемы систематизации законодательства для страны и предложил программу ее решения.

По мнению Сперанского, необходимо было разобраться со всем законодательным массивом страны и начать с хронологической инкорпорации российских узаконений. Результатом этого первого этапа должно было стать Полное собрание законов Российской империи. Следующим этапом должна была стать тематическая инкорпорация государством законодательства России на уровне Свода законов, отдельные части которого (на уровне тематической, отраслевой консолидации) объединили бы отраслевое законодательство. На этой базе должен был базироваться третий, завершающий, этап систематизации отраслевого законодательства — его кодификация в виде уложений (государственного, гражданского, уголовного и т.д.). Дополнительно в качестве комментариев к уложениям должно было стать создание комментариев и «учебных книг» по юриспруденции.

В качестве исходной базы систематизации законодательства Сперанский предложил «издание Полного собрания законов по хронологическому порядку — предприятие огромное и могущее составить памятник в истории всех законодательств». Такое издание должно было стать собранием важнейших памятников русского права, начиная с Соборного уложения, «соединенных вместе, в хронологическом порядке без всякого изменения», хронологической инкорпорацией всех изданных узаконений и базой для последующих работ по систематизации законодательства. Сперанский также отмечал, что законодательство России отличалось крайней бессистемностью, запутанностью и противоречивостью и создание «Полного собрания» не терпело отлагательства. Он подчеркнул, что «...не излишне будет приметить, что если издание Полного Собрания наших законов в настоящее время представляло уже немаловажные затруднения, то по истечении еще нескольких лет дело это было бы еще много сложнее, а, наконец, оно могло бы сделаться почти неприступным».

Сперанский считал, что Полное собрание законов было необходимо и для разрешения дел, относящихся к «временам прошедшим», и которые должны быть «разрешаемы не по законам настоящим, в Своде изложенным, но по законам того времени, когда происшествия сии возникали», а также в случаях для «...точного определения смысла законов настоящих, должно восходить к законам прежним, хотя уже и потерявшим свою силу, но сохраняющим в себе начало и причины законов последующих». Он также придерживался и мнения, что Полное собрание необходимо было для уяснения смысла законов, которые войдут в свод действующего законодательства — Свод законов: «Свод — как закон буквальный, как основание решений, а текст Собрания как руководство к лучшему и полнейшему закона разумению».

Особое значение Сперанский придавал и научной значимости издания Полного собрания законов, которое должно было стать фундаментом всей русской истории и правоведения: «...Законы изображают ... внутреннюю жизнь государства. В них видно, как нравственные и политические его силы слагались, образовывались, возрастали, изменялись. Следовательно, история государства, без познания законов, не может иметь ни ясности, ни достоверности...».

Второй этап систематизации законодательства должен был заключаться в составлении Свода законов — тематической инкорпорации, собрании действующего законодательства, изложенного по известной системе без принципиальных его изменений. Отрасли законодательства должны быть консолидированы и внешне обработаны. «Свод есть соединение законов, существующих по какой-либо части, расположенное в известном порядке. Порядок... бывает или хронологический, когда законы слагаются по порядку их издания..; или азбучный, когда они располагаются по порядку слов; или... систематический, когда они расположены по предметам...», — отмечал Сперанский.

Сперанский пришел к выводу о необходимости Свода законов как общей тематической инкорпорации действующих узаконений с внутренней отраслевой консолидацией законов на отраслевом уровне. Позднее в «Обозрении исторических сведений о Своде законов» (1833г.) Сперанский, исходя из особенностей русского права и правовой ментальности, считал Свод законов отражением именно российского «юридического быта». Главной особенностью он считал то, что Россия не получила, в отличие от западноевропейских стран, заимствовавших римское право, его стройной системы, которую составляли «законы высоким знанием придуманные, долголетним опытом испытанные и веками утвержденные». По его мнению, основная задача Свода законов — дальнейшее совершенствование законодательства и юрисдикционная деятельность государства, особенно судебная.

Следующим этапом совершенствования законодательства и устранения пробелов должна была стать кодификация основных отраслей права в виде уложений. «Уложение, — подчеркивал Сперанский, — есть систематическое изложение законов по их предметам, так устроенное, чтобы 1) законы общие предшествовали частным, и предыдущие всегда приуготовляли бы точный смысл и разумение последующих; 2) чтобы все законы, по своду недостающие, дополнены были в уложении и обнимали бы сколь можно более случаев, не нисходя, однако же, к весьма редким и чрезвычайным подробностям».

Дополнительным этапом в систематизации законодательства Сперанский предполагал создание учебной книги, учебников — что «есть то же уложение, но более методическое и приспособленное к учебному преподаванию в училищах». Необходимой частью этого он считал и подготовку комментариев к законодательству. Он их называл «изъяснениями», где «излагается разум или основание законов, дается отчет в причинах и необходимости дополнений или перемен, в уложении введенных, и устанавливается связь их с законами существующими».

Сперанский в общих чертах предусмотрел и продолжение упорядочения узаконений на втором уровне, на котором предполагалась систематизация так называемых «местных узаконений» присоединенных к России территорий — губерний остзейских и западных, Царства Польского, Великого княжества Финляндского, Бессарабии, Грузии и др. местностей, где было сохранено действие существовавших источников права. В будущем предполагалась и интеграция традиционных регуляций народов Севера, Сибири и Средней Азии в законодательную систему Российской империи через издание сводов степных законов — откорректированных и санкционированных обычаев коренного населения.

Программа Сперанского затрагивала и организационную сторону дела: требовались существенные преобразования в структуре, составе и ходе Комиссии составления законов. Следовало с большей точностью определить компетенцию этого учреждения, пересмотреть состав Комиссии, предусмотреть последовательность работ и определить сроки завершения подготовки собраний, сводов, уложений, учебных книг.

Николай I нашел предложения Сперанского обоснованными, хотя и отклонил мысль о составлении уложения, «которая казалась ему чем-то отвлеченным, слишком теоретическим, и остановил свой выбор на Своде законов существующих с исключением всего недействующего, но без всяких изменений в существе их». 31 января 1826 г. последовал царский указ о создании в составе Собственной его величества канцелярии специального подразделения – Второго отделения, в котором под его надзором сосредотачивались все работы по систематизации законодательства.

При поддержке Николая I, при его энергии и последовательности (как в свое время при напоре Наполеона удалось в начале века кодифицировать французское законодательство) появился, наконец, шанс довести до логического завершения предпринятые еще Петром I в 1700 г. усилия Российского государства по наведению порядка в законах. Сперанский это понимал и принимал.

Работы возглавил Сперанский. Им в состав Второго отделения были собраны самые подготовленные в теоретическом и практическом отношении силы юристов и чиновников, созданы внутренние структурные подразделения — редакции, которые занимались конкретной систематизаторской работой, были подготовлены необходимые наставления и инструкции по подготовке Полного собрания и Свода законов Российской империи. Такой организованности и темпов работ еще не знала государственная машина России. Систематизация узаконений при уме, напористости и работоспособности Сперанского просто была «обречена на успех».

«Жалобы<...>всегда суть добрый знак. Они означают общий порыв к совершенству; народ пробуждается. Государство, которое находит все свое совершенным, спит в покойном невежестве или умерщвлено рабством».

«Вообще приметить должно, что всякая перемена без нужды и без видимой пользы есть вредна, так как все почти легкие средства в делах государственных по большей части суть средства ненадежные».

Полное собрание законов Российской империи

Практически сразу же началось составление Полного собрания законов Российской империи. Все узаконения разделили на две части — «главные эпохи»: первая начиналась с Соборного уложения 1649 г. и завершалась царствованием Александра I (176 лет) и составляла первое собрание; вторая начиналась с первого акта николаевского царствования, все законы которого должны были войти во второе собрание, которое предполагалось продолжать ежегодным изданием законов каждого минувшего года.

В Полное собрание законов должны были войти и «...под именем законов вмещены, по порядку времени, все постановления, к всегдашнему исполнению от верховной власти или именем ее от учрежденных ею мест и правительств происшедшие, по всем частям государственного управления, без всякого изъятия. Причем не было допускаемо различия между законами, ныне действующими, и законами отмененными».

Проделанный всего в почти пятилетний срок объем работы был колоссален! Составлены реестры законодательных актов, по ним собраны из многочисленных архивов государственных учреждений сами узаконения, проведена их сверка и ревизия текстов. При этом выяснилась парадоксальная ситуация: собрано было узаконений свыше 53 тыс., а «истинными» оказалось всего около 40 тыс. Каждый третий из «действительных» и применявшихся в юрисдикционной деятельности законов (не говоря уже об утративших юридическую силу) имел двойное заглавие и число, а некоторые даже не являлись законом и не подлежали изданию.

В 1830 г. впервые в истории Российского государства, начиная с 1649 г., законы были приведены в порядок и изданы. Первое Полное собрание законов в своих 45 томах содержало 36 920 узаконений, штаты и тарифы, а также включало прекрасно продуманные хронологический и предметный указатели. Весь этот материал располагался по томам Собрания в хронологическом порядке в зависимости от времени утверждения актов. Одновременно были изданы и пять томов второго Полного собрания законов Российской империи, в которые вошли более 4 тыс. узаконений николаевского царствования. По мере издания новых законов готовились и новые тома этого издания. Первый этап работ был успешно выполнен.

Свод законов Российской империи

Работа по составлению Свода законов была начата и проводилась параллельно с подготовкой первого Полного собрания законов. Система разделения законодательного материала в Своде была основана на идее, что «в государстве действуют два союза: союз государственный и гражданский... Отсюда два порядка законов: законы государства и законы гражданские».

План Свода законов предусматривал разделение всех законов на восемь главных книг или разрядов.

Подготовительные к созданию и изданию Свода законов труды, по мысли Сперанского, должны были состоять в 1) собрании законов, и 2) подробных обозрениях посредством Сводов исторических. Исторические обозрения являлись необходимым этапом в процессе создания Свода законов. Они способствовали обнаружению официально отмененных или утративших свою силу законов, а также всех законодательных изменений. При составлении сводов исторических сначала законы «приискивались без различия действующих от недействующих», затем проводились «сравнения законов одного года с законами другого» и статьи отмененные были исключаемы из Свода, пояснения и дополнения были «прилагаемы к первоначальному узаконению». Таким образом, составлялась «история изменений закона по каждому отделению».

В течение 1826-1827 гг. было составлено только историческое обозрение гражданских и некоторых частей уголовных законов. Эта деятельность явилась важным этапом, непосредственно предшествующим созданию Свода законов. По мере завершения исторических сводов начались работы уже над «систематическим Сводом» — сводом действующего законодательства. Правила, по которым должны были редактироваться отдельные части Свода, были заимствованы у английского философа и юриста Ф. Бэкона, приспособленные и дополненные Сперанским применительно к российскому законодательству.

Чиновники Второго отделения проделали поистине титанический труд, составляя из отдельных и разрозненных узаконений цельную и согласованную тематическую инкорпорацию законов. При этом проводилась отраслевая и институциональная консолидация законоположений в виде Основных законов, Учреждений и уставов. Все подготовленные проекты статей Свода законов докладывались лично Сперанскому, который отредактировал буквально каждую строку этого издания. Оперативность работы опять-таки была поразительна – за семь лет было сделано то, что не удалось сделать более чем за 180 предшествующих.

К концу 1832 г. Свод законов Российской империи был готов и отпечатан тиражом 1200 экземпляров. Он состоял из 15 томов, 36 тыс. статей и более 6 тыс. приложений. Для создания Свода законов были изучены 45 тыс. узаконений, из которых были выбраны действующие законоположения по 1 января 1832 г. В январе 1833 г. император передал Свод законов Российской империи на рассмотрение Государственного совета.

19 января 1833 г. стало днем триумфа Сперанского. Торжественное заседание по случаю окончания работ по созданию Свода законов Российской империи возглавил лично царь Николай I. На столах лежал и продукт труда – тома Полного собрания и Свода законов. Император в своей речи в превосходных степенях охарактеризовал проделанную работу, высоко оценив вклад в нее Сперанского. Общим собранием Государственного совета были обсуждены вопросы порядка введения в действие и одобрения Свода законов Российской империи.

31 января 1833 г. Николай I манифестом, проект которого подготовил Сперанский, объявил об издании Свода законов Российской империи и введении его в действие в качестве единственного источника общеимперского права с 1 января 1835 г.

Свод законов Российской империи вызвал живейший интерес в Европе. Государственные деятели и юристы обнаружили, что в России реализовано то, к чему многие государства только стремились. Узаконения величайшей державы получили стройную систему, государственный аппарат, в результате население получило четкие и доступные законоположения. Законодательство России наконец-то вышло из мрака «чиновных канцелярий и делопроизводства».

«Учреждение министерства есть, конечно, важный шаг к лучшему устройству управления, но он есть первый шаг, а чтоб достигнуть к совершенству, надобно сделать первый, и второй, и третий, и так далее, ибо совершенство никогда не достигается одним приемом. Надобно только идти всегда по одной линии».

«За веру и верность»

Создание М. М. Сперанским Свода законов Российской империи было отмечено высшей наградой Российской империи — Орденом Андрея Первозванного, о чем было объявлено на заседании Государственного Совета 19 января 1833 г. Свидетель этого события К.Г.

Репнинский писал: «Император, встав со своего места, изволил подойти к… Сперанскому, выразив в лестных выражениях свою благодарность ему за совершение сего труда, снял с себя знаки ордена Св. Андрея и, целуя… Сперанского, возложил на него». Были награждены и практически все чиновники Второго отделения, занимавшиеся созданием Полного собрания и Свода законов Российской империи.

Девиз ордена «За веру и верность» соответствовал пути, которым Сперанский шел к этому событию. 35 лет отделяли момент награждения от дня приема Сперанского на государственную службу, годы неустанного труда, опалы и долгого возвращения к государственным делам, которые наконец-то были оценены.

Последующие годы работы Сперанского в сфере юриспруденции прошли в подготовке новых актов систематизации российских узаконений – Свода военных постановлений, Свода местных узаконений губерний остзейских, Свода местных узаконений западных губерний, Свода степных законов кочевых инородцев и др., ряд из которых были изданы в 1830-40-х гг.

Много усилий Сперанским было отдано реорганизации и налаживанию системы юридических учебных заведений, созданию Высшего училища правоведения, подготовке первых российских профессоров законоведения и другим проблемам государственной и юридической деятельности. Буквально накануне смерти Сперанский приступил к реализации последнего этапа систематизации российского законодательства — по его инициативе началось создание уголовного кодекса Российской империи, завершившегося изданием в 1845 г. Уложения о наказаниях уголовных и исправительных.

С октября 1835 по апрель 1837 г. Сперанский был приглашен императором преподавать правовые дисциплины цесаревичу Александру Павловичу, будущему царю-освободителю Александру II. Эти занятия и явное влияние преподающего их на наследника престола во многом определили характер великих российских реформ шестидесятых годов ХIХ века. Конспекты занятий составили основу незавершенного теоретического труда М.М. Сперанского «Руководство к познанию законов», изданного после смерти автора в 1845 г.

Одновременно Николай I все более «нагружал» Сперанского государственными делами, в которых его ум и познания были незаменимы. 10 ноября 1833 г. произошло назначение Михаила Михайловича членом Комитета об устройстве запасных магазинов народного продовольствия. С 6 января 1838 г. он стал членом Департамента дел Царства Польского в Государственном совете, 7 января 1838 г. введен в Комитет по финансовым вопросам, 1 марта 1836 г. возглавил Комитет об устройстве столичной полиции. 2 апреля 1838 г. царь назначил Сперанского председателем Департамента законов Государственного совета — вот она, вершина карьеры реформатора! И все эти поручения Сперанский принимиал, не оставляя работы во Втором отделении.

Интенсивные труды Сперанского вознаграждались властью. 17 апреля 1837г. за обучение наследника — большая золотая табакерка с портретами царя и царицы и алмазные знаки ордена Андрея Первозванного. 17 апреля 1838 г. — «высочайшее благоволение» за создание Свода военных постановлений. 1 января 1839 г. в день рождения (исполнилось шестьдесят семь лет) состоялось возведение М. М. Сперанского в графское достоинство за «важные заслуги, оказанные… в различных государственных должностях». Это была последняя награда.

В октябре 1838 г. Сперанский простудился и заболел. Он никогда не отличался крепким здоровьем, а многие годы интенсивной работы подрывали организм. Николай I поручил лечение правоведа своему личному врачу, постоянно справлялся о его здоровье, 23 и 27 декабря лично посещал больного.

Сперанский и во время болезни много работал и, несколько окрепнув, возобновил свои многолетние ежедневные прогулки. Но 7 февраля 1839 г. его настигла новая простуда, болезнь, вскоре произошел инсульт...

11 марта 1839 г. Михаил Михайлович Сперанский умер. 15 марта в присутствии Николая I и наследника состоялось его отпевание в монастыре и похороны на кладбище в Александро-Невской лавре, куда он когда-то пришел семинаристом и куда вернулся на вечный покой.