Карфаген. Начало возвышения

Положение Карфагена отличалось от остальных, созданных финикийцами на берегах Средиземного моря. Он с самого начала не составлял часть Тирской державы, а, как и греческие колонии, лишь духовными узами и общими представлениями об отношениях «родителей и детей» был связан со своей метрополией. Это делало Карфаген, с одной стороны, более свободным в отношениях с местной средой, но с другой — более зависимым от этой среды. Местные ливийцы, которых Геродот (IV, 191) называет максиями, а Юстин (XVIII, б, 1) — макситанами, дружелюбно приняли финикийцев и продали им место для основания города (Iust. XVIII, 5, 8—17). Карфагеняне долгое время ежегодно платили местным жителям за занятую ими землю, и это явно свидетельствует о сохранении максиями-макситанами права собственности на землю, населенную восточными пришельцами.

Дружеские отношения между Карфагеном и местным населением, однако, скоро испортились.

Юстин (XVIII, 6, 1—7) рассказывает, что макситанский царек Гиарб под угрозой войны потребовал руку карфагенской царицы Элиссы, но та предпочла самоубийство ненавистному брате Сервий (Ad Aen. IV, 36) говорит, что война состоялась, но была прервана самоубийством царицы. А Овидий (Fast. III, 551—558) даже говорит о захвате местным царем Карфагена и удержании его им в течение трех лет. У Свиды сохранилось враждебное карфагенянам предание, согласно которому финикийцы, прибывшие основывать Карфаген, просили у местных жителей приюта только на ночь и день, но по прошествии этого времени отказались уйти. Во всех этих сказаниях отразился, видимо, расцвеченный легендарными подробностями факт резкого обострения отношений между Карфагеном и окружающим населением вскоре после основания города.

Такое положение — не единичный факт. Определенную параллель представляет история фокейской колонизации. Фокея — торговый греческий город на западе Малой Азии — в конце VII — начале VI в. до н. э. вывела ряд колоний. Начальные этапы истории двух важнейших из них оказались удивительно схожими. Харон Лампсакский (F Gr Hist. IIIA, fr. 7), рассказывая об основании своего города фокейцами, отмечает, что местный царек сам предложил фокейскому царю Фобу прислать к нему колонистов, и те под предводительством царского брата Блепса и при активной помощи местного царька основали новый город. Но когда поселенцы получили слишком большую добычу и борьбе с «варварами», они стали предметом зависти и ненависти соседей, и те решили уничтожить город. Однако дочь царька Лампсака выдала замысел соотечественников, и греки опередили врагов, в свою очередь уничтожив их, а город в честь спасительницы стали называть Лампсаком.

Важнейшей фокейской колонией в Западном Средиземноморье была Массалия. И она была основана в результате дружеского согласия местного лигурийского царька Наина, который выдал свою дочь замуж за предводителя греческих колонистов Протиса. Однако вскоре после смерти Нанна его преемник Коман попытался уничтожить недавно возникший греческий город, но одна из лигуриек, пожалевшая своего любовника-грека, выдала зловещий замысел, и фокейцы приняли необходимые меры для своей защиты (Iust. XLIII, 3,4—4, 12).

Оба рассказа сходны между собой и с рассказом об основании Карфагена в том, что в них настойчиво звучит мотив мирного основания города с согласия местного населения и резкого обострения отношений между колонистами и аборигенами вскоре после основания. Является ли этот мотив литературным топосом или отражением реальности? Наличие легендарных подробностей во всех трех повествованиях несомненно. Но основа нам представляется все же исторической. В условиях численного преобладания туземцев сравнительно небольшой группе переселенцев овладеть местом для поселения без их согласия было бы весьма затруднительно. К тому же надо иметь в виду, что финикийцы, основывавшие Карфаген, были беглецами, представителями побежденной фракции правящего класса Тира, и одно это резко ограничивало их возможности силой овладеть местом для поселения. Надо отметить, что и в фокейской колонизации, и в финикийской на ее втором этапе был очень силен торговый аспект. Его наличие определило и первоначальные дружеские отношения двух сил — колонистов и туземцев, и дальнейшее обострение этих отношений, ибо скоро стали выясняться различия интересов. В то же время эти различия (и даже противоречия) были явно не столь сильными, чтобы желать полной ликвидации колонии. Характерно, что в рассказах об истории фокейских городов спасительницами выступали местные женщины. Если верить Овидию и полагать, что аборигены уже захватили Карфаген, то все равно получается, что они в конце концов все же ушли оттуда. По-видимому, в местном обществе имелась сильная группа, заинтересованная в сосуществовании с колонистами. Опираясь на связи с этой группой, карфагеняне и смогли, вероятно, обеспечить само существование своего города в первый, довольно трудный период его истории.

Карфаген был в это время сравнительно небольшим городом, почти не имевшим земельных владений. Торговые связи объединяли его преимущественно с метрополией. В слоях святилища «Тиннит I» и в древнейших могилах некрополя обнаружены керамика, маски, амулеты, подобные финикийским и киприотским (Cintas, 1970, 324-368, 434). Часть этих вещей могла быть изготовлена на месте, а часть привезена из Азии. В это же время в Карфагене появляются и египетские предметы, в основном, амулеты (Cintas, 1970,450—452), но и они могли быть привезены тирийцами.

В первой четверти VII в. до н. э. положение начинает ощутимо меняться. Изменяется керамика, находимая в святилище «Тиннит II» и одновременных ему могилах, причем возрождаются старые ханаэнейские традиции, забытые в самой Финикии и не проявлявшиеся в Карфагене в VIII в. до н. э. Расширяется ареал карфагенской торговли. В городе появляется греческая, особенно протокоринфская и коринфская керамика, привозимая, видимо, непосредственно из Эгейского бассейна. Можно уверенно говорить о карфагено-этрусской торговле: не только в Этрурии появляются финикийские вещи, но и этрусские — в Карфагене. Расширяются связи с Египтом, откуда, в частности, приходят многочисленные скарабеи с именами фараонов XXVI династии (Boucher, 1953, 11-38; Cintas, 1970, 370-375, 390-423, 429-460; Perron, 1972, 189—190; Mac Intosh Turfa, 1977, 368—374). Возможно, эти изменения связаны с событиями на Востоке — разрушением Сидона, осадой Тира, страхом перед ассирийцами, в результате чего многие финикийцы могли бежать на Запад, в том числе и в Карфаген (Cintas, 1970, 370—375,440).

Прибытие нового контингента родственного населения явно усилило Карфаген, и вскоре он сам сумел приступить к колонизации. Диодор (V, 16) говорит, что карфагеняне через 160 лет после основания своего города создали Эбес на острове Питиуссе. Если, как уже говорилось, наиболее вероятной датой основания Карфагена считать 823 г. до н. э., то основание Эбеса надо датировать 663 г. до н. э. Впрочем, число 160, вероятно, округленное и приблизительное, так что говорить надо приблизительно о первой половине VII в. до н. э., ближе к его середине. Но прежде чем говорить об основании Эбеса, надо остановиться на одном важном вопросе.

В последнее время ряд исследователей отрицают карфагенское происхождение Эбеса и настаивают на первоначальном основании на этом острове финикийцев из Южной Испании. Основным доводом является значительное количество керамики, преимущественно амфор, служивших тарой, происходящей в основном с испанского юга, и рассуждение о неприсутствии Карфагена в этом районе до середины VI в. до н. э. (Barcelo, 1985, 371—282; Moscati, 1989, 39—40; Ramon, 1991, 94; Aubet, 1994,289). Эти доводы, однако, не представляются убедительными. Возможно, что колонизация, как полагают археологи, в начале носила торговый характер, и в этом плане понятна относительно тесная связь с родственными колониями Южной Испании. Пока можно определить, что первым поселением на Питиуссе мог быть даже не Эбес, а Са Калета (Ramon, 1991, 139—140; Aubct, 1994, 290—291). Но возможно, что оба поселения могли существовать одновременно. А главное — нет никаких оснований опровергать Диодора, который ясно выразился: «колония карфагенян» (Aquaro, 1993, 98). Не исключено, что финикийцы, в том числе и те, что обосновались в Южной Испании, могли и раньше посещать остров, но колония была создана именно карфагенянами.

Выведение колонии именно в этот район не было случайным. Карфагенян привлекали богатства южной части Пиренейского полуострова, но там уже существовала сеть тирских колоний, входящих в Тирскую державу, а выступать против своей метрополии Карфаген не мог. Поэтому он искал обходные пути к богатствам Испании, и Эбес вполне мог быть хорошим плацдармом на пути к Пиренейскому полуострову ь обход тирских колоний. Обладание Пи-тиуссой позволяло Карфагену занять ключевую позицию в этом районе. Археология показывает, что лежащее напротив испанское побережье в это время действительно было охвачено финикийской торговлей (Arteaga, 1982, 158; Aubet, 1994, 290-293). В какой степени в этой торговле участвовали сами карфагеняне, сказать трудно. Возможно, что они еще во многом выступали лишь как реэкспотеры испано-финикийской продукции. В VII в. до н. э. еще не наблюдается противостояния карфагенян и их соотечественников в Западном Средиземноморье. Надо иметь в виду еще один момент. Если действительно в это время резко увеличилось население Карфагена, то в условиях практического отсутствия земельных владений вне городских стен и сложных отношений с африканскими соседями явно возникала демографическая напряженность, и выход из нее был в колонизации внеафриканских территорий, каковым был остров Питиусса.

Превращение Карфагена в значительный торговый центр и его попытка обосноваться в одном из важнейших стратегических пунктов Западного Средиземноморья не могли не втянуть его в сложную систему международных отношений, складывающихся в этом регионе. На рубеже VII — VI вв. до н. э. в этот регион устремляются греки из Фокеи. С одной стороны, они стремятся установить непосредственные контакты с Тартессом на юге Испании, а с другой — обосноваться на юге Галлии, где они основали ряд колоний, важнейшей и крупнейшей из которых стала Массалия. И очень скоро Карфаген и Массалия вступили в войну, закончившуюся победой греков (Thuc. I, 13; Iust. XLIII, 5, 2; Paus. X, 8,6) и установлением фокейской талассократии (Diod. VII, 13). Последнюю нельзя принимать как полное господство фокейцев на море, но лишь как на состояние фокейско-го преобладания в Западном Средиземноморье (Wever, 1968, 50). На Питиуссе карфагенские колонисты, по-видимому, покинули Са Калету и сконцентрировались в Эбесе (Ramon, 1991, 138—140), который они сумели сохранить, но его значение было в значительной степени подорвано.

Фокейская талассократия продолжалась, по Диодору, 44 года. Так как она явно не могла пережить захват самой Фокеи персами или, по крайней мере, битву при Алалии, о которой пойдет речь ниже, то датировать ее надо приблизительно 90 — 40-ми годами VI в. до н. э. И в это время карфагеняне, претерпев неудачу на крайнем западе Средиземноморья, обращаются к его центру Они начали выводить свои колонии на африканское побережье к западу и к востоку от своего города. Примером таких колоний является Керкуан. расположенный сравнительно недалеко от Карфагена и основанный незадолго до середины VI в. до н. э. (Morel, 1969, 197). В первой половине VI в. до н. э. распалась Тирская держава. Это создало совершенно новую ситуацию в центре и на западе Средиземноморья. Карфаген, основанный членом тирского царского рода, вполне мог претендовать на власть среди финикийских городов этого обширного региона. И он не преминул воспользоваться этим. Приблизительно одновременно с основанием Керкуана карфагеняне утверждаются в финикийских городах Хадрумете и Лептисе (Foucher, 19б4, 33; Di Vita, 1968, 78; Caputo, 1978,200) и, может быть, в Сабрате к западу от Лептиса (Bernhardt, 1968, 70; Parrot, Chehab, Moscati, 1975,152). Утверждение карфагенян на берегах Сирта и вблизи них было вызвано стремлением взять в свои руки торговлю с внутренними районами Африки. Лептис (а может быть, и некоторые другие финикийские города) находился на выходе транссахарских путей к средиземноморскому побережью. Между Лептисом и Карфагеном карфагеняне создают рад якорных стоянок, которые должны были обеспечить безопасное плавание между двумя городами. Псевдо-Скилак (110, 111), перечисляя их, отмечает, что расстояние между двумя такими пунктами равно одному дню и одной ночи пути. Эта область впоследствии вошла в античную науку под греческим названием Эмпории, т. е. Торговая область (Liv. XXXIV, 62). Отсюда карфагеняне извлекали огромные богатства. По словам Ливия (XXXIV, 62), один только Лептис выплачивал им по таланту в день. К VI в. до н. э. относятся и первые следы присутствия карфагенян и на территории современного Алжира, т. е. к западу от Карфагена (Lancel, 1966,11; Parrot, Chehab, Moscati, 1975,153).

Подчинение Карфагену территорий в Африке привело к изменениям в этой части света. Теперь карфагеняне едва ли могли терпеть прежнее положение, когда, не имея практически земель за пределами города, они платили дань окружающему населению. Попытка освободиться от этой дани связана с именем Малха, которому Юстин (XVIII, 7,2) приписывает «великие дела», совершенные «против афров», т. е. местного населения, живущего в непосредственной близости от города. Позже максии, ближайшие соседи Карфагена, выступают как его равноправные союзники, следовательно, речь не идет об их подчинении, и «великие дела» Малха этого не означают. Тот же Юстин (XIX, 1, 3) отмечает, что в более позднее время карфагеняне в течение многих лет не платили дань афрам. Поэтому наиболее вероятным является то, что результатом войны Малха стало освобождение Карфагена от уплаты дани (Gsell, 1913,463; Шифман, 1963,85).

Малху историк приписывает и «великие дела» в Сицилии, часть которой карфагенский полководец покорил. К тому времени на острове уже размежевались сферы греков и финикийцев. За последними осталась западная часть Сицилии. Однако около 580 г до н. э. (Meltzcr, 1879, 158) группа греков — книдян и родосцев — во главе с Пентатлом попыталась вторгнуться в финикийскую область и обосноваться на мысе Лилибей в непосредственной близости от Мотни (Diod. V, 9; Paus. X, 11, 3—5). Это угрожало не только финикийцам, но и алимам, являвшимся, по Фукидиду (VI, 2.6), союзниками финикийцев. Диодор рассказывает, что против Пентатла выступили жители элимского города Эгесты и разбили грскон, причем их предводитель погиб. Павсаний, ссылаясь на Антиоха Сиракузского, включает в число врагов Пентатла и финикийцев. Но неясно, подразумеваются ли под ними карфагеняне или сицилийские финикийцы. Скорее все же последние, ибо около 580 г. до н. э. Карфаген, сравнительно недавно потерпевший поражение от массалиотов, едва ли имел силы вмешаться в сицилийские дела. Поход Малха должен был относиться к более позднему времени.

Датировка сицилийского похода Малха спорна, ибо Юстин не дает никаких хронологических указаний. Но много позже Орозий (IV, 6) упоминал об одновременности походов карфагенского полководца и персидского царя Кира, что делает приемлемой датировку войн Малха в Сицилии 60—50-ми гг. VI в. до н. э. (Шифман, 1963, 70; Moscati, 1977, 29). Юстин не указывает, какая часть острова была покорена Малхом. Однако надо отметить, что Геродот (V, 46), говоря о борьбе со спартанцем Дориэсм, называет элимов из Эгесты равноправными союзниками финикийцев. Несколько позже (VII, 158), упоминая об этих же событиях, он прямо указывает на карфагенян, а это все произошло много позже похода Малха. Так что речь может идти либо о сиканах, населявших юго-западную часгь Сицилии (но не о сикулах, живущих в греческой сфере, ибо в таком случае говорилось и о неизбежной войне с эллинами), либо о сицилийских финикийцах.

После побед в Африке и Сицилии, по-видимому и 545—535 гг. до н. э. (Moscati, 1977,13-1), Малх со своей армией переправился в Сардинию, но потерпел поражение (Iust. XVIII, 7, 1). Археология показывает, что противниками карфагенян на этом острове оказались именно финикийские города. Некоторые из них были разрушены, как Куккуреддус, и недалеко от него карфагеняне основали свой Каларис, который позже станет центром их сардинских владений. В других случаях карфагеняне создавали рядом со старыми финикийскими городами свои. Так, рядом с финикийской Отокой был создан карфагенский Неаполь, т. е. явно опять же Картхадашт, Новый город, задачей которого было оттеснить старое финикийское поселение (Moscati, 1989, 32—37). Возвращаясь к Сицилии и перенося известные данные о Сардинии па этот остров, можно полагать, что и в Сицилии целью карфагенской агрессии стали собственные соотечественники. Едва ли можно думать, что лептиты, платившие Карфагену столь тяжелую дань, делали это добровольно и с большим удовольствием. Таким образом, Карфагенская держава возникала не как результат объединения финикийцев перед лицом общей опасности (Toynbee, 1965, 28), а под ударами карфагенской армии, навязывавшей своим «единокровным родственникам» власть собственного города.

Кто все же нанес поражение Малху, неизвестно. Может быть, он попытался выйти за пределы финикийской сферы и был разбит туземцами. А возможно, что сардинские финикийцы, собравшись с силами, отбили нападение карфагенской армии, уже довольно долго воевавшей вне своего города и, видимо, утомленной долгими походами. За это карфагенское правительство приговорило полководца и всю его армию к изгнанию. В ответ на это Малх со своим войском явился в Карфаген и попытался произвести государственный переворот. Однако после первых успехов он все же был разбит и казнен (Iust. XVIII, 7, 2—18). Первенствующее положение в государстве занял Магон. С правлением Магона и его преемников связан наивысший расцвет могущества Карфагенской державы.

Активное вторжение в Центральное Средиземноморье привело карфагенян к необходимости урегулировать свои отношения с соседями, в первую очередь с этрусками, в том числе с городом Цере. К этому времени Цере был уже значительным городом и находился в довольно тесных контактах с Карфагеном. В Карфагене, в частности, обнаружено могильное сооружение с цилиндрической колонкой церетанского типа (Pallottino, 1964, 1 И), а в Цере — карфагенские антропоморфные стеклянные сосуды с фигурой египетского бога Хапи (Perron, 1972,190). О связи двух городов говорит название одной из церетанских гаваней — Пуническая. В другой гавани — Пиргах — были найдены золотые таблички на финикийском и этрусском языках с посвящением богине, которая в финикийском тексте именуется Астартой, а в этрусском — Уни-Астартой. То, что церетанский царь (или тиран) Тефарие Велианас почитал карфагенскую богиню и оставил посвященную в ее честь надпись, свидетельствует о тесной связи Цере с Карфагеном, как и наличие на церетанской территории синкретического культа Уни-Астарты. Надписи эти датируются около 500 г. до и. э. (Briquel, 1999,97). Однако, учитывая необходимость длительного сосуществования этрусков и карфагенян для появления такого культа, можно уверенно говорить, что эти таблички подтверждают тесные контакты двух городов и.в предшествующее время. Цере был, конечно, не единственным контрагентом карфагенян в Этрурии.

Восточные памятники, доставляемые в Этрурию карфагенянами, встречаются и в других местах этой области (Залесский, 1962, 520—521; Mac Intosh Turfa, 1977, 368-374).

Положение осложнилось, когда в 60-х гг. VI в. до н. э. фокейцы попытались укрепиться в центре Средиземноморья, основав свою стоянку Алалию на восточном 6epeгу Корсики (Her. I, 165). Алалия была расположена на важнейших торговых путях, связывающих Африку и Галлию, Италию и Галлию, Италию и Испанию (Jehasse, 1973, 12—16). По-видимому, создание Алалии имело целью утвердиться на этих важных морских дорогах Тирренского моря. Не исключено, что тогда же фокейцы сделали попытку обосноваться и на южном берегу Сардинии недалеко от карфагенского Калариса (Morel, 1975, 863).

Усиление фокейцев угрожало как некоторым этрусским городам, в том числе Цере, так и карфагенянам. Оно заставило тех и других теснее сплотиться и, видимо, дало толчок к тому, чтобы закрепить уже существующие торговые связи специальными соглашениями, прибавив к ним трактаты о взаимных гарантиях своих сограждан и договоры о военном союзе (Arist. Pol. Ill, 5, 10, 1280а, 36-37).

Позиции обеих сторон еще более сблизились в начале второй половины VI в. до н. э. Около 540 г. до н. э. Фокея попала под власть персов, но перед этим ее жители покинули город и отплыли на запад. Правда, скоро часть фокейцев, истосковавшись по родине, вернулась, но другие переселились в Масса-лиго и Алалию (Her. I, 164—166; Strabo VI, 1, 1). Прибытие в Алалию значительного количества беженцев из Малой Азии изменило характер поселения, которое из якорной стоянки превращалось (или могло превратиться) в важный торговый и политический центр в этом регионе. Это вызывало страх и ненависть как карфагенян, так и этрусков, особенно церетан. Началась новая война между карфагенянами и фокейцами. и на этот раз союзниками первых выступали этруски.

По словам Геродота (I, 166), карфагеняне и этруски начали войну с фокейцами на основе «общего решения». В объединенный флот союзники выставили по 60 кораблей. Это сообщение историка может свидетельствовать о наличии предварительного решения и о стремлении подчеркнуть равенство сторон. Возможно, что сама цифра судов была предложена карфагенянами, ибо в финикийских эскадрах обычно было 60 или кратное этому число кораблей (Rebuffat, 1976, 74). В морской битве при Алалии приблизительно в 535 г. до н. э. греки одержали победу, но фактически потеряли весь свой флот (из 60 кораблей 40 погибло, а остальные стали небоеспособными). В результате фокейцы были вынуждены покинуть Корсику и перебраться в италийский Регий, а затем они основали город Элею в Италии (Her. I, 166—167). Эта битва способствовала более четкому разграничению сфер влияния в районе Тирренского моря (Hoffmann, 1972, 344—345). Сардиния попадает в карфагенскую сферу. Если греческие поселения здесь до этого и существовали, то теперь они должны были исчезнуть. Карфагеняне укрепляются в Южной и Юго-Западной Сардинии, а затем начинают проникновение и во внутренние районы острова (Barrecca, 1974, 1—6). Значительное сокращение этрусского и греческого импорта в Сардинии во второй половине VI в. до н. э. показывает, что это было очень неспокойное время, соответствующее, вероятно, карфагенскому завоеванию значительной части острова (Moscati, 1989, 134).

Приблизительно через двадцать лет после битвы при Алалии Карфагену пришлось еще раз столкнуться с эллинами, но на этот раз в Африке. Спартанский царевич Дориэй попытался обосноваться у реки Кинип немного восточнее Лептиса, т. е. на самой территории Карфагенской державы (Her. V, 42). По словам Геродота, путь спартанцам указали жители Феры, метрополии Кирены. А Саллюстий (Iug. 79, 3—4) рассказывает о длительной войне между Карфагеном и Киреной. Поэтому вполне возможно, что и экспедицию Дориэя надо рассматривать как один из эпизодов карфагено-киренской войны (Шифман, 1963, 85). Судя по рассказу Геродота, местные племена, ливийцы и маки, т. е. те же максии, о которых он упоминает немного выше, выступали вместе с Карфагеном как его союзники. Эта война закончилась миром, закрепившим за карфагенянами большую часть спорной территории (Sal. Iug. 79,4—10).

Греки угрожали карфагенянам и к западу от их города. Гекатей (F Gr Hist., fr. 343) упоминает ионийский город Кибос, расположенный, возможно, недалеко от Гиппона Акры. Приблизительно в том же месте Псевдо-Скилак (111) упоминает Питиусскую гавань и рядом с ней остров с городом Эвбеей. Речь, вероятно, идет о попытке греческой колонизации в районе современного Туниса (Treidler, 1959, 257— 283). Упоминание Кибоса Гекатесм говорит о том, что эту попытку надо отнести к VI в. до н. э. Псевдо-Скилак, чей перипл составлен около середины IV в. до н. э., этот город не упоминает, но подчеркивает, что все африканское побережье вплоть до Столпов Геракла, включая упомянутые им Питиусскую гавань и Эвбею, подчинено карфагенянам. Видимо, к тому времени греки были из этого района вытеснены, а Кибос разрушен. Но до конца VI в. до н, э. обосновавшиеся здесь греки могли представлять вполне реальную угрозу.

Приблизительные границы Карфагенской державы в конце VI в. до н. э. можно представить на основании первого римско-карфагенского договора (Polyb. III, 22,4 — 13). По словам Полибия, он был заключен в консульство Брута и Горация на 32 года раньше нашествия Ксеркса на Элладу, т. с. в 509-м или 508 г. до н. э. Вопреки высказываемым ранее сомнениям, теперь можно считать датировку Полибия вполне достоверной (Petzold, 1972, 381—409). Исходя из текста этого договора, римлянам и их союзникам запрещалось плавать по ту сторону Прекрасного мыса, если они не будут принуждены к этому бурей или врагами, вести там торговлю, кроме как через специального глашатая или писца (видимо, карфагенских уполномоченных), и вообще оставаться там долее пяти дней. В этом же договоре обе стороны признают карфагенскую власть над Сардинией и Ливией (т. е. Африкой) и частью Сицилии. Положение римских торговцев в этих частях Карфагенской державы было неодинаковым: в Сицилии допускалась свободная торговля, в то время как в Африке и Сардинии можно было торговать только через тех же карфагенских чиновников. Долгое время споры вызывала локализация Прекрасного мыса, но надо полностью согласиться с Полибием (III, 23,1—2), который недвусмысленно относит его к африканскому побережью. Некоторое сомнение вызывает только то, что запрещается торговля по ту сторону этого мыса, но одновременно разрешается торговля в Карфагене, явно там расположенном. Однако ясно, что сам Карфаген занимал особое место в своей державе, и поэтому его торговля могла регулироваться особым образом. С точки зрения Карфагена, этот договор имел целью предотвратить нежеланную торговлю конкурентов с подчиненными территориями (исключение было сделано для Сицилии), сам же Карфаген мог торговать с кем угодно и на каких угодно условиях. Возможно, что возникновение каких-то недоразумений заставило карфагенян включить во второй договор соответствующую статью.

Итак, судя по этому договору, под властью Карфагена находились Сардиния (по крайней мере, она признавалась карфагенской), часть Сицилии и побережье Африки к юго-востоку от Карфагена вплоть до так называемых Филеновых алтарей к востоку от Лептиса. Кроме того, господство Карфагена распространялось на его отдельные колонии на африканском побережье к западу от города и на Эбес.

Список литературы

1. Циркин Ю.Б. От Ханаана до Карфагена; М.: ООО "Издательство Астрель"; ООО "Издательство АСТ", 2001