Развитие внутрисемейных отношений в период Российской империи: городская семья

Развитие внутрисемейных отношений в период Российской империи

Работу выполнил:

Преподаватель:

Калининград 2011

Содержание

Городская семья

Список литературы

внутрисемейный отношение горожанин

Городская семья

Пониманию характера внутрисемейных отношений способствует знание моральных и правовых норм, которые регулировали эти отношения. В этом плане исключительно важное значение имеют литературное произведение середины XVI в. «Домострой», представлявший собой свод правил поведения горожанина, которыми он должен был руководствоваться в отношении к светским властям, церкви и семье, и Уложение 1649 г., регламентировавшее внутрисемейные отношения, так как установленные ими правила сохраняли свою актуальность в XVII—XVIII вв. Согласно «Домострою», «следует мужьям воспитывать жен своих с любовью примерным наставлением; жены мужей своих вопрошают о всяком порядке, о том, как душу спасти, Богу и мужу угодить и дом свой подобру устроить и во всем покоряться мужу; а что муж накажет, с любовью и страхом внимать и исполнять по его наставлению». «Заботиться отцу и матери о чадах своих; обеспечить и воспитать в доброй науке: учить страху Божию и вежливости и всякому порядку. А со временем, по детям смотря и по возрасту, учить их рукоделию, отец — сыновей, мать — дочерей, кто чего достоин, какие кому Бог способности дал. Любить и хранить их, но и страхом спасать». Специальная глава посвящена тому, как спасать детей страхом. «Наказывай сына своего в юности его, и успокоит тебя в старости твоей. И не жалей, младенца бия: если жезлом накажешь его, не умрет, но здоровее будет, ибо ты, казня его тело, душу его избавляешь от смерти. Если дочь у тебя, и на нее направь свою строгость, тем сохранишь ее от телесных бед: не посрамишь лица своего, если в послушании дочери ходят <...> Воспитай детей в запретах и найдешь в них покой и благословение. Понапрасну не смейся, играя с ним: в малом послабишь — в большом пострадаешь скорбя. Так не дай ему воли в юности, но пройдись по ребрам его, пока он растет, и тогда, возмужав, не провинится перед тобой и не станет тебе досадой и болезнью души, и разорением дома, погибелью имущества, и укором соседей, и насмешкой врагов, и пеней (штрафом. — Б. М.) властей, и злою досадой». «Чада, любите отца своего и мать свою и слушайтесь их, и повинуйтесь им во всем, и старость их чтите, и немощь и страдание всякое от всей души на себя возложите <...> С трепетом и раболепно служите им <...> Кто бьет отца или мать — тот отлучится от церкви и от святынь, пусть умрет он лютою смертью от гражданской казни». «Домострой» провозглашал, что если глава дома не исполняет своих обязанностей, не учит страхом своих домочадцев, то ответ будет держать на страшном суде перед Богом, дети же — перед гражданским судом. Так в действительности и было. Обязанности главы семьи перед деть ми и женой имели исключительно моральный характер, в то время как обязанности детей перед родителями определялись законом. По Уложению 1649 г., дети подвергались наказанию кнутом, если они говорили родителям грубые слова, поднимали на них руку, отнимали у них имущество, переставали почитать и кормить в старости. Закон запрещал детям жаловаться на родителей, судиться с ними, предъявлять какие бы то ни было иски. За подобные поступки детей независимо от их возраста били кнутом и выдавали родителям. Родители же не несли никакой ответственности за превышение родительский власти, исключая убийство детей, за что они, начиная с Уложения 1649 г., приговаривались к году тюрьмы и церковному покаянию, в то время как любое другое убийство без смягчающих обстоятельств кара лось смертной казнью. Правда, за разные убийства полагалась разная казнь. Например, за убийство мужа жена независимо от смягчающих обстоятельств приговаривалась к закапыванию живой в землю, а муж, если убивал жену безвинно, подвергался смертной казни через отсечение головы. Реальная жизнь строилась соответственно наставлениям. «Между родителями и детьми господствовал дух рабства, прикрытый ложной святостью патриархальных отношений», — констатировал Н. И. Костомаров.

В XVIII в. вопросов внутрисемейных отношений и семейного воспитания касались многие авторы, включая И. Т. Посошкова (ему принадлежит «Завещание отеческое», написанное в 1719 г., но которое иногда называют Домостроем XVII в.), В. Н. Татищева и Екатерину II («Наставление к воспитанию внуков», 1784). Деликатного вопроса внутрисемейных отношений коснулся Устав благочиния или полицейский 1782 г., в котором обязанности супругов и детей обозначены следующим образом: «Муж да прилепится к своей жене в согласии и любви, уважая, защищая и извиняя ее недостатки, облегчая ее немощи, доставляет ей пропитание по состоянию и возможности хозяина»; «жена да пребывает в любви, почтении и послушании к своему мужу и да оказывает ему всякое угождение и привязанность аки хозяйка»; «родители суть властелины над своими детьми, природная любовь к детям предписывает им долг дать детям пропитание, одежду и воспитание доброе и честное по состоянию»; «дети имеют оказывать родителям чистосердечное почтение, послушание, покорность и любовь и служить им самим делом, словами и речами отзываться об них величайшим почтением, сносить родительские поправления и увещания терпеливо, без ропота, и да продолжится почтение и по кончине родителей». Эти постановления вошли в Свод законов 1832 и 1857 гг. с одним характерным изменением для обязанностей жены — она должна пребывать «в неограниченном послушании (курсив мой. —Б. М.)». Как видим, закон конца XVIII—первой половины XIX в. мало ушел от «Домостроя» и Уложения 1649 г. И жена, и дети должны были находиться в неограниченном послушании по отношению к «хозяину» семьи, власть мужа над женой и родителей над детьми ограничивалась только моральным долгом, из которого не вытекали права иска для жены и детей, за исключением обеспечения их пропитанием. В 1775 г. закон предоставил родителям право заключать своих детей, «кои им непослушны, или пребывают злого жития (ведут плохой образ жизни. — Б. М.), или ни к чему доброму не склонны», в смирительные дома, которые для этой цели и были учреждены. В новом Уложении о наказаниях уголовных 1845 г. (ст.

19283) этот пункт получил более развернутое толкование: «За упорное неповиновение родительской власти, развратную жизнь и другие явные пороки дети по требованию родителей без всякого судебного рассмотрения подвергаются заключению в смирительном доме на время от трех до шести месяцев. Родителям в сем случае предоставляется право уменьшить по усмотрению своему время заключения или совершенно простить виновных».

Хотя закон на протяжении XVIII—первой половины XIX в. определял внутрисемейные отношения как патриархально-авторитарные, тем не менее, под влиянием частных законодательных актов власть главы семьи над домочадцами постепенно ослабевала и, самое существенное, ставилась в рамки за кона. В XVI в. отец имел право продать детей в рабство, в XVII в. — только в кабалу (в зависимость до смерти господина) или отдать в монастырь, а в начале XVIII в. — лишь отдавать детей в услужение или в заклад за долги на срок не более 5 лет. При Петре I отдача детей в монастырь не запрещалась, но осуждалась «как душепагубный обычай». До Уложения 1649 г. закон не устанавливал никакого наказания за убийство несовершеннолетних детей, Уложение предусматривало легкое наказание, а в начале XVIII в. это преступление стало караться смертной казнью через колесование (в дальнейшем, правда, наказание было смягчено). В XVIII в. закон не устанавливал пределов наказания детей, исключая убийство, но само право наказания детей стало трактоваться как право наказания в интересах воспитания. В 1845 г. родители, нанесшие увечье или рану своим детям, подлежали наказанию. В XVII в. ссылка родителей в Сибирь не лишала их власти над несовершеннолетними детьми. Указы 1720 и 1753 гг. прекращали союз родителей и детей, а также и супругов: жены и дети освобождались от обязанности следовать в ссылку за мужем, а дети — за родителями. С 1802 г. власть родителей над дочерью заканчивалась с ее замужеством. Как уже было сказано, в 1782 г. закон стал требовать, чтобы отец обеспечивал детей пропитанием, одеждой и воспитанием по состоянию, что прежде являлось лишь моральной обязанностью. С 1787 г. оскорбление родителей детьми перестало быть уголовным преступлением, а стало рассматриваться как тяжелая обида, подлежавшая юрисдикции совестного суда. В 1824 г. неотделенные дети получили право вступать в обязательства и выдавать крепости и век селя по своему усмотрению, на что прежде закон требовал согласия родителей. Петр I в 1722 г. запретил женить детей против их воли. Родители обязаны были перед венчанием приносить присягу, что они не принуждают их к вступлению в брак, хотя, с другой стороны, согласие родителей считалось необходимым условием для вступления детей в брак.

Власть мужа над женой со временем ослабевала в той же мере и в тех же аспектах, как и власть родителей над детьми. При жестоком обращении мужа с женой или при несогласии супругов с начала XVIII в. разрешалось их раздельное жительство без развода. Этот обычай в 1819 г. был отменен, но «самовольные», т. е. разводы безо всякой санкции церкви и светских властей, существовали в течение всего XIX—начала XX в., и со временем их число увеличивалось не только в городе, но и в деревне.

Рядом указов при Екатерине II установилось правило, что дворянка, вышедшая замуж за недворянина, сохраняла свое дворянское достоинство, а свободная, вышедшая замуж за крепостного, не теряла свободы. Но если женщина выходила замуж за мужчину более высокого социального положения, то на нее распространялись права ее мужа. В первой четверти XIX в. закон установил общее правило, согласно которому женщина, вступавшая в брак, не теряла своего высшего состояния по замужеству. В 1845 г., с изданием нового Уложения о наказаниях, муж потерял юридическое право наказывать свою жену, за нанесение побоев он привлекался к уголовной ответственности. Постепенно увеличивались имущественные права женщин. В XVII в. дочери получили право наследовать своим отцам (при живых братьях), жены — своим мужьям не только движимое, но и недвижимое имущество. При Петре I женщина получила исключительное право на свое приданое, которым до тех пор на время замужества распоряжался муж. С начала XVIII в. имущественные отношения между супругами основывались на принципе раздельности, причем жена по указам 1715 и 1753 гг. получила полную правоспособность в отношении своего приданого или имущества, которое она получала по наследству, покупала или приобретала иными способами, в то время как до этого требовались разрешительные письма от мужа. Единственное ограничение имущественной правоспособности, введенное в 1832 г., состояло в запрещении выдавать векселя без согласия мужа.

Закон взял под защиту внебрачных детей. В 1716 г. на отца была возложена обязанность содержать незаконнорожденных детей вместе с матерью. Внебрачных детей можно было усыновлять по ходатайству отца и при вступлении в брак родителей, но только в исключительных случаях — в виде на- грады за особые заслуги и с разрешения государя. Николай I в 1829 г. за претил усыновление, что, впрочем, строго соблюдалось лишь в отношении дворянства. Городские сословия могли усыновлять подкидышей, приемышей, не помнящих родства, что открывало возможность усыновления и вне - брачного ребенка. В 1859 г. был восстановлен порядок усыновления, существовавший до 1829 г. Для подкидышей Петр I в 1715 г. учредил сиротские приюты, которые были открыты в Петербурге, Москве и других городах. В московских приютах в 1719 г. находилось 90, а в 1724 г. — 865 подкидышей, среди которых были дети от новорожденных до 8 лет. Однако после смерти Петра I сиротские приюты закрылись и возродились вновь только при Екатерине II в виде С. -Петербургского и Московского воспитательных домов, а также приютов во всех губернских и многих уездных городах.

Таким образом, законы, регулирующие семейную жизнь горожан, становились с течением времени либеральнее и к середине XIX в., не затрагивая основ семейной жизни, предусматривали смягчение авторитаризма в семьях, так как ставили весьма большие права главы семьи в отношении всех домочадцев, а родителей в отношении детей в рамки закона. Произошедшие изменения привели к тому, что свадебные обряды середины XIX в. оторвались от жизни. Один современник заметил, что «при свадебных обрядах нигде не упоминается ни слова о взаимной любви вступающих в супружество; это чувство, которым наполнены все прочие народные песни, почитается совершенно чуждым браку». Жених везде говорит, что «он женится по приказу отца и матери; а невеста горько жалуется на то, что отец и мать продают ее в неволю, на чужую дальнюю сторону», выражает страх идти к чужим людям и сожаление о потерянной девичьей воле. После венчания, когда молодых оставляют одних в спальне, молодая жена в знак покорности разувает своего мужа и просит позволения лечь подле него. Однако эти свадебные обычаи, замечает исследователь, отстают от жизни и указывают на явления, уже изжитые или умирающие, не соответствуют современным понятиям и нравам жителей: они «могут служить материалом для изучения нравов о старинной России (курсив мой. —Б. М.)».

К середине XIX в. самые существенные ограничения для горожанок состояли в следующем: 1) жена всегда была обязана находиться при муже, который имел право иска о принудительном возвращении ушедшей от него жены; 2) брачное право регулировалось исключительно церковными законами; 3) дочери имели меньшие наследственные права, чем сыновья; 4) жена без разрешения мужа не могла получить паспорт, дававший право на временное оставление дома; 5) очень трудно было получить развод; 6) в случае развода мужчины, как правило, не принуждались к уплате алиментов ни жене, ни детям, а если принуждались, то в незначительном размере; 7) невозможно было наниматься на работу или идти учиться без разрешения мужа. Следует отметить, что трудность развода в одинаковой мере касалась и мужчин и ч то мужчины, находящиеся на военной или гражданской (с 1833 г.) службе, должны были спрашивать разрешение начальства на вступление в брак. Хотя смягчение правовых норм, регулировавших семейные отношения у крестьянства, как мы видели, произошло позднее, чем в городе, важно отметить, что закон в городе и обычай в деревне до 1850-х гг. утверждали семьи с патриархально-авторитарными отношениями внутри них.

Общественный подъем в России в 1850—1860-е гг. способствовал повышению интереса образованного общества к женскому вопросу. В прессе развернулась широкая критика семейного права. Под влиянием требований общественности была предпринята попытка создания нового Гражданского кодекса, который обеспечивал правовое равенство всех членов семьи, защищал их права, расширял автономию супругов и детей, не устраняя их общих обязательств перед семьей как целым, словом, создавал новый морально- юридический порядок в семье. Однако проект нового либерального Гражданского кодекса не был утвержден и введен в жизнь, усовершенствование законодательства происходило путем внесения частных дополнений в существующий Свод законов.

В 1860 г. было принято дополнение к статье 103 Свода законов об обязательном совместном проживании супругов, дававшее право женщинам без развода уклоняться от совместного жительства, если муж отправлен в ссылку, выселен по приговору корпорации, к которой он принадлежал, если жестоко обращался с женой или отличался «развратным поведением». Кассационные департаменты Сената толковали эту поправку достаточно широко, что открывало многим женщинам возможность устраивать свою жизнь самостоятельно. Это дополнение было компромиссом между церковными и светскими властями: брак формально сохранялся, развод церковь не давала, но женщина получала фактическую самостоятельность. В 1863 г. были отменены телесные наказания для женщин непривилегированных сословий, в 1893 г. закон был распространен и на ссылаемых в Сибирь за тяжкие уголовные преступления.

С 1891 г. последующий брак родителей автоматически приводил к узаконению внебрачных детей. Без брака отец мог официально узаконить ребенка только по высочайшему разрешению. Но этой возможностью пользовались привилегированные слои населения. Крестьяне и городские низы, у которых не имелось сколько-нибудь значительной собственности, обходились без официальной санкции. В 1902 г. внебрачные дети перестали считаться незаконными и получили право носить фамилию отца, наследовать его имущество. И все же в ряде случаев, когда речь шла о больших состояниях, по-прежнему требовалось высочайшее разрешение на усыновление. В первой четверти XIX в. в среднем в год император санкционировал 45 усыновлений, в 1908 г. — 358, или в 8 раз больше. Несмотря на либерализацию и закона, и практики, львиная доля внебрачных детей по -прежнему не усыновлялась. В 1912 г. Государственная дума приняла закон о частичном уравнении женщин и мужчин при наследовании. Впервые после Уложения 1649 г. было узаконено равенство при наследовании движимого и недвижимого имущества в городах — родового и благоприобретенного; при наследовании земли равенства не было, но имущественная доля дочери при живом брате поднялась с 1/14 (по Уложению 1649 г.) до 1/7.

Итак, в течение XVIII—начала XX в. закон, действие которого распространялось на купцов, мещан, ремесленников, а также дворян независимо от места жительства — в городе или деревне, предусматривал гуманизацию внутрисемейных отношений, повышение прав женщин и детей и возможность их защиты, если они нарушались. А какова была действительность?

Обратившись к массовым сведениям о внутрисемейных отношениях в городе, которые дают нам ответы на анкету Русского географического общества, мы обнаруживаем, что среди купцов, мещан, ремесленников и крестьян, проживавших в городах постоянно, вплоть до середины XIX в. преобладали составные семьи, а в них — патриархально-авторитарные отношения. Глава семьи управлял всем домом, всеми членами семьи и домочадцами. Его приказания должны были выполняться беспрекословно, к не послушным и провинившимся применялись наказания, в том числе физические. Он представлял семью во внешних отношениях, перед городской общиной и государством. Внутри семьи его власть была практически неограниченна, он распоряжался имуществом семьи и судьбой каждого ее члена, женил детей по своей воле и мог отдавать их в работы против их воли на определенный срок. Сыновья жили с отцом, как правило, до его смерти, а если отделялись от него, то имущество делилось между братьями поровну, а младший сын оставался с родителями. Как и в крестьянских семьях, все работы делились на мужские и женские, и первые выполнялись под надзором хозяина, а вторые — хозяйки. Жена подчинялась мужу, но в своей женской сфере хозяйства имела большие полномочия. В случае смерти хозяина вдова до совершеннолетия детей становилась главой семьи и выполняла все его функции; на нее записывалось хозяйство. Если у нее был сильный характер, то и взрослые женатые сыновья не выходили из -под материнской власти, но это все же были редкие случаи. Дети находились в полном подчинении у родителей, с раннего детства помогали им по хозяйству, воспитание и образование получали главным образом дома и, когда вырастали, как правило, занимались тем же делом (ремеслом, торговлей и т. п.), что и их родители. Возрастом зрелости считались 15—16 лет, и с этого времени дети полностью включались в семейное дело, начинали принимать участие в деловых операциях отца.

Нравы были строгие, сексуальные отношения находились под неусыпным контролем общественного мнения, в особенности для женщин. Девушка до замужества не могла выйти из дома без разрешения родителей, а если ей нужно было куда-нибудь сходить, то, спросившись у родителей, она непременно брала с собой ведра на коромыслах, чтобы соседи о ней не подумали, что она праздно шатается по улицам. В первой половине XIX в. в некоторых малых городах к уличенным «в прелюбодеянии» молодым людям применялся унизительный ритуал «вождения». Их заставляли обменяться одеждой, т. е. на женщину надевали мужскую одежду, и наоборот, и в таком виде водили по всем улицам города. По-видимому, в более раннее время обычай практиковался повсеместно так же, как в деревне.

Важная особенность внутрисемейных отношений среди городских сословий состояла в том, что они, как и в деревне, носили публичный характер. Отдельные семьи не представляли из себя крепости, куда запрещен был вход посторонним лицам. Напротив, каждая семья находилась, с одной стороны, в тесном контакте с родственниками, с другой стороны — с соответствующей корпорацией: мещанская семья — с мещанским обществом, купеческая — с купеческой гильдией, ремесленная семья — с цехом. Семья являлась как бы продолжением, проекцией корпорации, и наоборот — корпорация была проекцией и продолжением семейных отношений.

Вот краткая характеристика семейных отношений у различных сословий Пермской губернии, сделанная одним из современников. В купеческих семьях «отец или муж имеет неограниченную власть, которой все остальные члены семейства повинуются беспрекословно. Со своими домашними он обращается по большей части сурово и повелительно. Нежное и ласковое обращение с женой и детьми считается у них чем-то вроде слабости. В этом отношении здешний купец не опередил простого крестьянина, всегда отличавшегося грубым обращением». О семейных отношениях мещан «можно сказать то же, что сказано о купцах, с той только разницей, что здесь проявляется еще более грубости и своеволия со стороны главы семейства. Ссоры и драки — весьма обыденные явления в семействах мещан». «Крестьяне в своем семейном быту чрезвычайно постоянны, строго держатся старины и не допускают никакого постороннего влияния. Что было сто лет назад, то существует и теперь. <...> Их семейные отношения носят отпечаток патриархальности. <...> Жена находится в полном повиновении у мужа. В случае проступка жены муж является строгим судьей и исполнителем собственного приговора, причем мера взыскания доходит иногда до жестокости». Образованный купец Н. П. Вишняков объяснял это: «Как все в тогдашней России, строй семейный построен был на самодержавном начале. <...> В русской семье почти неограниченная власть принадлежала отцу семейства».

Словом, мы не видим существенных различий во внутрисемейных отношениях между крестьянством и торгово-ремесленным населением городов, за одним исключением: как свидетельствуют некоторые купеческие мемуары, авторитаризм семейных отношений был в городе мягче, закон несколько лучше защищал женщин и детей от произвола патриархов, чем обычай в деревне. Богатые купцы старались дать своим сыновьям образование, необходимое и для успешного ведения дела, дочерям — скромное, для престижа семьи, а с образованными детьми приходилось больше считаться. Причина схожести брачно-семейных отношений в городе и деревне объяснялась тем, что в подавляющем большинстве городских поселений культура и быт народных масс имели, как говорили современники, во многом деревенский характер. Только в больших городах с населением свыше 25 тыс. человек, которых в 1856 г. насчитывалось в Европейской России (без Польши и Финляндии) всего 28 и где проживало около трети городского населения, или менее 4% всего населения страны, наблюдались серьезные различия в обычаях и нравах жителей сравнительно с деревней, а в малых городах эти отличия были минимальны.

Во второй половине XIX—начале XX в. в среде городского населения гуманизация внутрисемейных отношений продолжалась. Но она чрезвычайно тормозилась миграцией в города крестьян, которые несли с собой стереотипы, свойственные внутрисемейным отношениям деревни. Это в равной мере относилось как к крестьянам, переселявшимся в города на постоянное или временное жительство без перемены своей сословной принадлежности, так и к тем, которые переходили в состав мещан и купцов. С 1858 по 1897 г. доля крестьян в постоянном городском населении Европейской России увеличилась с 21 до 44%, а в наличном — с 30 до 45%, соответственно доля всех остальных сословий на столько же понизилась. Многие крестьяне- горожане имели корни в деревне и были с ней тесно связаны родственными и экономическими отношениями. Наиболее состоятельная часть крестьянства переходила в состав купечества и мещанства — за 39 лет, 1858—1897 гг., в городское сословие перешло около 340 тыс. крестьян. Если учесть также огромное число крестьян, приходивших в города временно, на короткий срок, то можно без преувеличения говорить об окрестьянивании городского населения. Массовая миграция крестьянства в города замедляла изменение характера внутрисемейных отношений среди городских сословий, что хорошо видно на следующем примере. За 43 года, 1869 —1910 гг., в городе женихи помолодели на 1.8 года, а невесты постарели на 0.1 года, в то время как в деревне женихи постарели на 0.5 года, а невесты — на 1.3 года. Крестьяне-мигранты принесли в города деревенский стандарт для возраста вступления в брак. Аналогичные явления происходили и в других аспектах брачно-семейных отношений.

И все же, несмотря на трудности, условия жизни в городах, особенно в больших и индустриальных, число которых в России росло, распространение образования, более либеральные законы, пресса и литература способствовали мало-помалу улучшению правового и фактического положения женщин и детей в семье и обществе. Но гуманизация внутрисемейных отношений в семьях мещан и ремесленников делала более скромные успехи, чем в семьях богатых купцов-предпринимателей. Священник Г. С. Петров в 1907 г. в своей проповеди мягкого, сердечного отношения к детям с горе чью писал о господствующих методах воспитания детей в городских семьях: «Родители учат детей: трепки, потасовки, подзатыльники, щелчки, грозный окрик старших и испуг младших. Одни трясутся от гнева, другие дрожат от страха». В семьях рабочих изменение традиционных семейных стереотипов происходило еще медленнее. Вряд ли можно считать случайностью, что все дети в рассказах А. П. Чехова — «существа страждущие или же угнетенные и подневольные». То же следует сказать и о детях в произведениях В. Г. Короленко.

Список использованной литературы:

1. Миронов Б. Н. - Социальная история России периода империи (XVIII—начало XX в.) В 2 Т. – 2003. Т 1.