Лексические средства обозначение эмоций в английском языке на основе романа Скотта Фицджеральда

Содержание

Введение…………………………………………………………………………..3

Глава 1. Общие проблемы изучения эмотивной лексики

1.1. Эмоции в структуре лексической семантики ……………………5

1.2. Лингвистика эмоций и её прикладной аспект…………………...6

1.3. Эмотивная функция слова..................................................................7

Выводы по первой главе………………………………………………………14

Глава 2. Лексические средства обозначения эмоций

2.1. Выражение эмоций в языке……………………………..………….18

2.2. Эмотивные группы в английском языке английском языке на примере романа Ф.С.Фицджеральда «Великий Гэтсби»………….…..…...20

Выводы по второй главе……………………………………………................25

Заключение…………………………………………………………...................27

Список используемой литературы…………………………...........................29

Введение

Глава 1. Общие проблемы изучения эмотивной лексики

Эмоции в структуре лексической семантики

С давних пор учёных интересуют многие вопросы, связанные с эмоциями: их роль в познании мира, место в лексическом значении слова, статус с позиций физиологии, психологии, философии, лингвистики и других наук, их соотношения с истиной, с интеллектуальным и рациональным, оценочным и экспрессивным и др. Для лингвистики наибольший в настоящее время интерес представляет проблема семантической интерпретации и категоризации эмоций.

В настоящее время наука имеет достаточно знаний, чтобы определить эмоции как «реакции человека и животных на воздействие внутренних и внешних раздражителей, имеющие ярко выраженную субъективную окраску и охватывающие все виды чувствительности и переживаний», а также как одну из форм отражения действительности.

Несомненно, что эмоция – это переживание, которое связано с самосознанием человека. В. Брожик прав, когда замечает, что сам термин «переживание» указывает на вторую функцию ценностей – способность вызывать их физиологические изменения в состоянии субъекта, проявляющиеся в эмоциях, настроениях, аффектах. Поскольку эти изменения имеют выразительный компонент, а эмоции, как правило, осознаны, их можно измерить, т.е. эмоции параметричны. Осознанность эмоций указывает на их интеллектуальность. С давних пор, со времён Аристотеля, некоторые учёные видели в эмоциях единство интеллектуального и эмоционального (аффективного, познавательного).

Что касается параметричности и скалярности эмоций, то заметим следующее: эмоции могут быть измерены количественно; они редко проявляются, выражаются в единственном варианте и чаще всего реализуются пучком: группа гнева, группа радости, группа печали, группа страха. Эмоции тесно связаны друг с другом, и проблема их совстречаемости остаётся по-прежнему актуальной. Специфичным для эмоций является двойственность (амбивалентность): любовь и ненависть, скорбь и ликование могут овладеть человеком одновременно.

Лингвистика эмоций и её прикладной аспект

Принимая во внимание что язык – это практическое, действительное сознание, а понятие – логическая форма мышления, имеющая «разновидность в силу потребностей практической деятельности людей, в том числе и эмоциональ­ную разновидность, а также учитывая отражательную функцию эмоций, их связь с мышлением и отражение в понятиях, естественно предположить, что эмоции должны быть отражены и закреплены в семантике слова и других единиц языка. Данный тезис составляет теоретическую базу для исследования лингвистики эмоций: «Отрицать наличие эмоций в языке – значит вступать в противоречие с совершенно очевидным фактом» (Виноградов, 1955: 40).

Лингвистика эмоций включает большое количество аспектов: аспект языковых средств и способов выражения эмо­циональности на разных «этажах» языка, который, в свою очередь, имеет подаспекты формы (упаковки) и содержания этих средств; аспект функционально-семантический; семасио­логический, т. е. аспект тех семантических признаков слова, которые сигнализируют об эмотивности языковой единицы, их адгерентность и ингерентность; социального контекста их выражения и контекстуальных закономерностей языковых реализаций эмоций; аспект соотношения эмоций с лингвистическими категориями оценки, экспрессии, модальности, прагматики и другими категориями. Так, например, В. В. Ви­ноградов указывал, что значения ряда слов, обозначающих эмоциональное состояние – зол, рад, жаль, стыдно, завидно и др., – являются частью категории состояния, так же, как лексика поля эмотивов входит одновременно и в другие лексико-семантические поля, обнаруживая тем самым системные; взаимосвязи лексики и семантики языка.

Специалисты в области медицины и психологии подчеркивают, что у человека обработка языковой информации начинается с эмоциональной программы, которая дает самую общую оценку ситуации и тем самым «сужает пространство» для обработки этой информации логической программой. Особенно это заметно в модели: интонационная структура – эмоциогенная ситуация: даже не понимая слово или не зная его значения, человек уже по одной интонации способен опознать не только зону выражаемой эмоции, но и группу эмоций или даже конкретную эмоцию. При этом и преднамеренное изменение интонации в соответствии с конкретной ситуацией, и реальное, т. е. истинное, неконтролируемое, могут иметь адекватную прагматику, так как это изменение зависит от социально принятых норм.

Эмотивная функция слова, её отличие от экспрессивной и взаимодействие с ней

В лингвистическом аспекте проблема эмоций начинается с проблемы функции языка - функции выражения и вызывания её эмоций в процессе речевого общения. Словоэмоция (франц. emotнon, лат. emovere «возбуждать», «волновать») обозначает душевное переживание, волнение, чувства, например гнев, страх, любовь, презрение и пр.

Слово обобщает (сигнификативная функция), обозначает (номинативная функция), выражает отношения, чувства говорящего и слушающего (эмотивная функция). В последнем случае эмотивная номинация есть не самоцель, а средство передачи мысли о нем и их эмоционального отношения к нему: Ср.: headstrong, to cachinate (ржать, о чел.), tattle, bloke, fantastic, beastly, ele.

Лексика, аналогичная указанной, употребляется только в эмоциональном состоянии и в определенной ситуации, в состояний же эмоционального покоя мы никогда не употребим эмотивы. В этом плане эмотивное содержание слова, хотя и выражается средствами языка, по своей природе – категория психологическая, с которой соотносится язык. Эмоции проникают в семантику слова и закрепляются в ней: в денотативном, в коннотативном макрокомпонентах и в семантическом потенциале (импликативном компоненте).

А. Ф. Лосев выделяет два типа валентности: смысловую и интерпретирующее - смысловую, в которую, видимо, он включает психические, ассоциативные, эмоциональные насыщенности как компоненты языковой интерпретации фактов действительности. Но ведь и эмоциональные насыщенности пропущены через сознание, а следовательно, примысливаются и становятся, если до того не были, мыслительными, когда «спускаются» на уровень языковой реализации. Так что в любом случае, на наш взгляд, мышление реализует на языковом уровне ту или иную эмоцию и включает нужное в данный момент социально осмысленное языковое средство отражения эмоционального факта картины мира.

Возникает естественный вопрос, откуда же говорящие знают, что именно эти, а не какие-то другие суффиксы, слова, фразеологические единицы, синтаксические структуры и интонация эмоциональны и соотносятся (каждое из этих средств) со своим видом и типом эмоций? Объяснение может быть только одно: они , эти языковые средства выражения типизированных эмоций , кодированы, т. е. эмотивность является семантикой языковых единиц, которая закреплена в сознании языкового коллектива, адекватно мыслится его коммуникантами, иначе – отражается в эмоциональном аспекте их сознания и удерживается в их эмоциональной памяти. Р. А. Будагов отмечает, что людям необходим язык, с помощью которого они могли бы выражать понятия, мысли и чувства, осознающие их для себя и для других. Именно такой язык люди и имеют, свидетельством чего является его способность в ежедневной практике выражать все, что необходимо человеку в различных ситуациях его жизни.

Дж. Р. Серл разработал формулу, которую назвал «принципом выразимости». Ее суть он выразил так: «Whatever can be meant can be said» (все, что может иметься в мыслях, может быть выражено словами). Е. С. Кубрякова, признавая, что мысль творится в слове, замечает «...она (мысль) начинается со слова, как только мы хотим сделать ее достоянием другого че­ловека». И далее: «...возможно, что мысль начинается со слова даже на том ее этапе, который предшествует развернутой речи и который соответствует превращению смутного замысла высказывания в нечто более оформленное и ясное – переходу логической, когнитивной или эмоциональной структуры в структуру, вербальную» (Кубрякова, 1984: 21).

Реальность сложна, она невозможна без эмоций, их «практическое, действительное сознание» – языковые эмотивно - окрашенные единицы являются результатом взаимодействия языка и реальности. Любое слово, в том числе и эмотивное, существует в единстве функции значения и звучания. «Звучание только тогда осознается как слово, когда можно указать предмет, явление в реальной жизни или в сфере человеческой мысли, которые этим звучанием представляются».

Известно, что язык является средством накопления социального опыта, а эмоции представляют собой часть этого опыта. Любой опыт человечества, в том числе и эмоциональный, закрепляется в языковых единицах, и при их использовании в речи человек кодировано выражает и воспринимает эмоции.

В лексическом корпусе любого языка имеется специальный фонд лексики с включёнными в её значение эмоциями. Эта лексика социологизирована и адекватно используется всеми носителями данного языка. Следовательно, в этих случаях именно эмотивная семантика является пресуппозицией эмотивной функции слова и реализует ее. Факты речевого общения показывают, что и слова, которые не имеют эмотивного компонента в своей семантике, могут в специфических контекстах выполнять эмотивную функцию. Это говорит о том, что эмотивная функция слова может быть как языковой, так и речевой, т, е. быть заданной единице изнутри или наведенной извне коммуникативными целями общения. В последнем случае эмоциональной пресуппозицией контекстуально-функциональной эмотивной семантики выступают специфические условия коммуникации и интенции коммуникантов. Можно, следовательно, сказать, что эмотивная семантика и эмотивная функция тесно связаны друг с другом и могут пресупонировать друг друга.

Эмотивность является лишь специфической частью прагматического аспекта семантики, любая семантика может быть прагматической. Дескриптивное воздействует на знание, когницию, а эмотивное – на отношения, эмоции коммуникантов. Как показано выше, одна из функций эмотивов – функция оценки, она – непременный их компонент, и в них (в эмотивах) оценка всегда эмоциональна. Поэтому эмотивная функция слова не тождественна прагматической, как иногда утверждается в лингвистической литературе (Киселева, 1978: 67). Эмотивная функция не обязательно является функцией воздействия на адресата, что и составляет единственную суть прагматической функции экспрессивов, в отличие от эмотивов. Например: «Не told me never to despise the» – Dermot Craddock paused for moment to seek for a synonym for «old pussies» – «er» – elderly ladies. He said they could usually told you what might have happened, what ought to have happened, and even what actually did happen!» (Christie). Инспектор Скотланд Ярда пытается получить у мисс Марпл, ведущей частное расследование убийства в поезде неизвестной женщины, консультацию. (Мисс Марпл - престарелая леди, героиня детективных историй А. Кристи.) Словосочетания elderly ladies и old pussies являются синонимичными по дескриптивному компоненту значения. Но old pussies это те elderly ladies, которые характеризуются определенными известными чертами, получающими ироническую эмоциональную оценку общества: они всегда все знают. Словосочетание old pussies является экспрессивным знаком эмоций, а эмоции, как известно, – знаки отношений. Но всякая иная номинация предполагает и иной план выражения, а форма значима, каждая новая форма, служащая для обозначения не своего денотата, имеет еще свой собственный, временно отодвинутый на второй план денотат и свое собственное значение, которое остается самостоятельным планом содержания в «новом содержании» и тем самым отличает его экспрессивность от того наименования, эмотивным синонимом которого оно является. Поэтому инспектор и не мог при мисс Марпл употребить экспрессив «old pussies»: это бы задело ее чувства, оскорбило бы, и консультацию он не получил бы. Таким образом, в зависимости от отнесения мисс Марпл к группе elderly ladies или old pussies прагматика была бы различной и ее результат – поведенческая реакция мисс Марпл – тоже. Из этого следует, что мы связываем с прагматическим эффектом экспрессивную функцию слова.

Лексика с превалирующей эмотивной функцией убедительно показывает, что при формировании сигнификата наименования может доминировать не индикативная (номинативная) функция, а квалификативно - оценочная, эмоциональной разновидностью которой и является эмотивная функция слова.

Таким образом, эмотивная функция может быть у слова единственной или добавочной, одной из функций наряду с другими – аксиологической, номинативной, сигнификативной, прагматической и др., содержащимися в слове, как словарной единице, в свернутом виде, и разворачивающимися при помещении слова в тот или иной контекст.

Функция слова может задавать и формировать его семантику: эмотнвную или экспрессивную, поэтому экспрессивная функция слова может привести к развитию у слова эмотивного значения / коннотации, а эмотивная – экспрессивного значения.

Сюда, прежде всего, следует отнести всю деривативную лексику с аффиксами эмотивно-субъектнвной оценки, ибо «порожденная» эмоциональными мотивами, она не только эмотивна, но и экспрессивна: poetaster, poetnik, sexnik, antieverything, birdie, softlmg, isissy, etc.

Под влиянием эмоциональных причин слово может употреблено в необычном для него контексте и становится экспрессивным. Например, слова горшок, чердак, nut, pot, upper storey могут употребляться для обозначения головы, несмотря на то, что в языке имеется специальное слово для обозначения этой части тела.

Бесспорно, что языковые единицы человек употребляет в своих высказываниях не только для утверждения, фиксации, организации и референции, но и для выражения или вызывания эмоций. Такое использование единиц языка для выражения, «выплеска» эмоций и эмоциональных состояний, для «спускания эмоционального пара» без целевой направленности на определенного адресата, т. е. эмоцианальное самовыражение говорящего, понимается нами как эмотивная функция языка: Well, one never knows with these dashed telephones (Christie); I suppose I shall have to go and make myself agreeable to those blasted girls (ibid.); «Hush! What's that? I see - I see - Ah! No! This not – yet this. It is the - the - the - the – Pooh! The cat! » (Byron).

Итак, эмотивной функции не всегда нужен адресат, эмоциональность стремится к самовыражению, в отличие от экспрессивной функции, целью которой является оказать определенное влияние на адресат. Выражение направленных эмоций (экспрессивная функция) имеет прагматическое намерение: воздействовать на получателя в нужном говорящему направлении, заставить его что-то сделать, удовлетворить просьбу, вызвать в нем определенные чувства, оскорбить или обласкать: «You get out of this buggy, you dirty-minded varmint», she said, her voice shaking (Mitchel). Или такой пример: Darling precious little big husband, my little big husband (Mansfield).

Под экспрессивной функцией понимается целенаправленное усилие высказывания экспрессивами и эмотивами или другими средствами, рассчитанное на определённую реакцию адресата, т.е. на желаемое воздействие от сказанного.

Фактор адресата может быть в обоих случаях, но в случае эмотивной функции он не обязателен. Ср.: «You are a fine honest rogue, Scarletl»
A rogue! Queer that the term should hurt. She wasn't a rogue, she told herself vehemently (Mitchel). (В данном примере эмотив rogue (конотатив) выполняет экспрессивную функцию – он «заражает». Экспрессивная функция слова сщсредоточена на получателе, а эмотивиая – на отправителе. Поэтому под эмотивной функцией мы понимаем выражение эмоций. С ней связаны эмоциональное речевое поведение говорящих и его различные эмоциональные отношения к миру. Обе эти функции не являются самостоятельными, они – составные аспекты коммуникативной функции слова.

Разграничение эмотивной и экспрессивной функций слова является необходимым для понимания различной предназначенности различных семантических типов слов, в частности для дифференциации эмотивов и экспрессивов в словар­ных корпусах всех языков. А это, в свою очередь, представ­ляется возможным для понимания текстообразующих функций и их взаимодействия в различных типах текстов, в нашем случае в эмотивном.

Выводы по первой главе

В настоящее время наука имеет достаточно знаний, чтобы определить эмоции как «реакции человека и животных на воздействие внутренних и внешних раздражителей, имеющие ярко выраженную субъективную окраску и охватывающие все виды чувствительности и переживаний», а также как одну из форм отражения действительности.

Также было установлено, что для выражения эмоций и для эмоционального воздействия у языка и его единицы имеется эмотивная функция, обусловленная эмотивной семантикой (в различных проявлениях: значение, коннотация, потенциал), «упакованной» в эмотивы – носители этой семантики, актуализируемые в специфических эмотивных контекстах.

Когда говорят о функциях языка, а их число иногда в литературе превышает двадцать, то, как правило, не проводят разграничения, с одной стороны, между функциями языка и функциями речи, с другой – между ними и функциями единиц языка, как не проводится в литературе разграничения и между их экспрессивной и эмотивной функциями.

Экспрессивная и эмотивная функция – это функции единиц языка, а не его самого: эмотивную функцию имеют эмотивы, экспрессивную – экспрессивы. Они обусловлены различными типами значения языковых единиц: эмотивным и экспрессивным. У оценочных слов превалирует аксиологическая функция, а у дескриптивных – номинативная. Это позволяет предложить, что всех этих функций у языка нет. Эти функции – функции его единиц.

Глава 2. Лексические средства обозначения эмоций в английском языке

С. Л. Рубинштейн писал: «Речью, словом звук будет только тогда, когда он перестанет только сопровождать соответствующее аффективное состояние субъекта, а станет его обозначать» (Рубинштейн, 1940: 343). Из цитаты понятно, что любой эмотив обозначает эмоции, прямо или опосредованно. Отметим еще раз, что у терминов эмоций совершенно иная функция - номинативная, по сравнению с эмотивами, выражающими эмоциональные состояния.

Денотативным содержанием названий эмоций (дескриптивные слова) являются объективные свойства эмоций, компонента их семиологической ценности – выражения эмоционального отношения в семантике таких слов нет. С этой точки зрения названия эмоций являются одноплановыми , т. е. не имеющими эмотивно-квалификативной структуры, накладывающейся на денотативную структуру. Даже сопровождение наименования эмоции восклицательным знаком не трансформирует их семантику в эмотивный тип. Можно сравнить высказывания: «Сволочь!», «Дрянь!» с высказываниями: «Любовь!» «Ненависть!», чтобы убедиться, что обозначение понятия о какой-либо эмоции и её выражение осуществляются разными группами лексики (Гридин, 1977: 38). При этом лексика, обозначающая эмоции, эмотивной не является, она – индикативная, логико-предметная: «зол», «рад», «жаль», «стыдно», «завидно» и пр. – всё это обозначение различных эмоциональных состояний. В них также как и в других названиях эмоций - злоба (malice), жалость (pity), отчаяние (despair), антипатия (aversion), раздражение (annoyance), стыд (shame), зависть (envy), и др. – отсутствует заражающий компонент. Эмоция, обозначенная в таких словах, на уровне реализации представляет собой не непосредственное чувство, лишь логическую мысль о нём, в то время как семантика эмотива индуцирует эмоциональное отношение к обозначаемому им объекту мира.

Эмоция – не только одна из форм отражения действительности, (а именно, отражение отношения к миру), но и сама является для языка объектом отражения и потому регистрируется в языке: joy, disparagement, despondency, fear, irritation, exaltation, panic, nervousness, grief, liking, etc. Эти наименования эмоций в языке являются уже мета - эмоциями, а не самими эмоциями: это их понятийное обозначение. А если слово лишь обозначает, называет эмоцию, то оно не эмотивно. Семантика такого слова есть вызываемые им образы различных чувств, а не сами чувства (Ибраев, 1981: 23).

Каждая эмоция имеет множество оттенков, не имеющих своего наименования в языке. С другой стороны в языке имеются названия-дублёры. Так, через экспликацию скрытых спецификаторов семантики можно обнаружить, что, например, слова, обозначающие такие пары эмоций, как «бешенство» и «ярость», «недовольство» и «неудовольствие», не отличаются друг от друга семными наборами (Плотников, 1984: 204) и, следовательно, одно из языковых обозначений внутри каждой из этих пар эмоций является избыточным. Многие оттенки эмоций идут в языке под одним и тем же названием. Н. Н. Лук справедливо отмечает, что язык недостаточно полно отражает психическую реальность, «не поспевает» за ней, она богаче и шире тех словесных форм, в которых ее стремятся выразить и передать (Лук, 1982: 20).

Для обозначения тех эмоций, которые не получили в языке словесного обозначения, используются развернутые словосочетания, которые участвуют наравне со словесными единицами в закреплении эмоционального опыта говорящих. По этим описаниям говорящие узнают эмоции и идентифицируют свои эмоциональные состояния.

Лексику, называющую эмоции, мы квалифицируем лишь как ассоциативно-эмотивную, так как она, не выражая эмоций, ассоциативно отсылает сознание говорящих к сфере эмоций. Это происходит за счет идеи эмоциональности, которая в их семантике все-таки присутствует. Семантический анализ слов, называющих эмоции «страх» (fright), «ужас» (horror), и слов, их выражающих: scareorow, terriiying, dreadfull, terrible, etc.

Семантическое различие между словами, выражающими эмоции, и словами, обозначающими их, очень наглядно на примере их прагматики. Ср., например: «Я взбешен от его грубости!» «I’m mad of his rudeness!» «How rude!» и «Хамло паршивое!» «You stinking card!». В первых высказываниях ут­верждается об эмоциональном отношении к чьей-то грубости, во вторых представлено непосредственное выражение эмо­ционального отношения к ней. Называние эмоции отноше­ния в высказывании снижает коммуникативно-эмоциональ­ный эффект сразу на несколько порогов (ср.: You dirty, mi­serable, sneaking worw! : You've no idea how I despise youl: You're just contemptible или I despise you much too much to be angry with you... :: I haste and despise you (Maugham), что, 'несомненно, является довольно веским аргументом против отнесения лексики названия эмоций к типу собственно эмотивной лексики.

Аналогично обстоит дело и с другими эмоциями. Доказательством того, что, например, слова, называющие эмоцию восхищения, неэмотивны, может служить элементарная трансформация субституции: если в высказывании, в котором выражается эмоция восхищения (You are simply smashing today!) или отвращения (You are a pig! That’s what you are!), заменить слова, выражающие эти эмоции, на слова, называющие их (в первом случае I feel admiration towards you (you’re just admirable), а во втором You cause to feel disgust), то получается ощутит на себе совершенно иной эффект: прагматика высказывания будет минимум на один порядок снижена.

Конечно, в определённых консоциациях и ситуациях любое нейтральное слово может стать выразителем эмоции, в том числе и название эмоции, но относить на этом основании имена эмоций и другую нейтральную лексику к эмотивам будет примером смещения семантики и функций, которые необязательно совпадают в слове. Каждый эмотив является не только символом (знаком) какой-либо эмоции, но одновременно её выразителем, т.е. это тот самый случай, когда все семиологические ценности слова представлены одновременно. Например, что выражает аффектив «Hurrar!»? Какую эмоцию? Словарь Вебстера даёт такой ответ: an exclamation expressive of joy, or encouragement.

Любой из выделенных терминов эмоций не может выразить её адекватно слову «Hurrah!», с какой бы интонацией он бы ни произносился: значение названия эмоции не адекватно самой эмоции. Как остроумно заметил Стивенсон, «Мы не можем съесть значение пироженого, но само пироженое съедобно». Различие между эмотивами и индикативами даёт право утверждать, что термины эмоций являются очень слабым средством их выражения (Stevenson, 1974:42). Это объясняется дедуктивно-логическим типом понятий, представляемых этими терминами психологии, равно и терминами из других научных дисциплин.

2.1. Выражение эмоций в языке

Под выражением эмоций мы понимаем их снятие языком, манифестацию в речи, сопровождаемую внутренним и внешним переживанием. Выражение эмоций – это непосредственная коммуникация самих эмоций, а не их обозначений, их языковое проявление. Н. В. Витт (Витт, 1983: 52) пишет о вербализации эмоции как о важном компоненте их интериоризации, т. е. внешнего проявления, иногда понимаемого как их экспрессию.

Наукой установлено, что между типизированными со­стояниями и речевой репродукцией существует связь, хотя и не жесткая, но типизированная, почему и возможно взаимопонимание коммуникантов на эмоциональном уровне языковой компетенции.

Характерно, что даже наедине с собой человек стремится выразить своё отношение эмоционально: What a swine he is!, What an ass I’m!, т. е. через эмотивы, а не через названия тех эмоций, которые он переживает в данный момент. По мнению А. Н. Савченко, это является результатом потребности включить свое эмоциональное отношение в систему социальных категорий (Савченко, 1972: 30).

Анализ многочисленных художественных произведений, отражающих различное языковое выражение эмоций, показывает, что английский социум поощряет выражение одних эмоций и порицает другие, поощряет одни способы и средства выражения эмоций и запрещает другие (например, через соответствующие знаки в словарях – usage labels: low vulgar, abusive, obscene, etc). Несомненно, это требует от говорящего большой осознанности внешнего (языкового) выражения эмоций. На материале разных языков установлены речевые показатели различных эмоций, позволяющие осуществлять контроль за их выраженностью (Витт, 1984: 52).

Выражение эмоций осуществляется с помощью особой лексики – эмотивной. Но не только лексический, все другие «этажи» языка также имеют специальные средства выражения эмоций. Рассмотрим пример из романа Моэма «Раскрашенный занавес».

Дороти Таунсенд, холодно относившаяся к Китти (подозревая ее в любовной связи со своим мужем) до ее поездки в район эпидемии холеры и до смерти там мужа Китти Уолтера, вдруг воспылала к ней любовью и пригласила ее пожить у них в доме. Моэм использует следующие средства выражения этой эмоции любви:

а) лексическое описание эмоциональных кинем и просодии ...Dorothy took Kitty in her arms…, kissed her..., her … face bore an expression of real concern..., took her hand and pressed it…, Dorothy clasped her hands and her voice, her cool, deliberate and distinguished teans were pouring down her face;

Как демонстрация обиды на слово stamger, которым Китти назвала себя, отказываясь принять ее приглашение по­селиться у них в доме, у Дороти пошли в ход слезы: …the teans were pouring down her face;

б) лексическое выражение эмоций через употребление эмотивов: dear, dreadfully, great, bear, hate, awfully, frightful, cad, wonderful, cheap, second – rate, terrible, heroic, oh, etc;

в) стилистические средства: повторы эмоциональных усилий how, so, параллельные конструкции I felt…, you’ve been, метафора the jams of death;

г) синтаксические средства: those people; a silly fool of a woman, усилительные структуры: how much…, very much…, what a… .

2.2. Эмотивные группы в английском языке на примере романа Ф.С.Фицджеральда «Великий Гэтсби»

Среди многообразия положительных состояний базовым, безусловно, является эмоция «радости». Например, в романе Ф.С.Фицджеральда «Великий Гэтсби» функция эмоции «радости» первой степени состоит в том, что она является эмотивной основой для установления социальных контактов, помогает устранить накопившиеся отрицательные эмоции, служит средством представления положительного отношения к какому-либо персонажу или ситуации и эмоционально положительного состояния субъекта.

«They can’t get him, old sport. He’s a smart man». - « Не могли ничего доказать, старина. Его голыми руками не возьмешь».

В данном примере можно наблюдать положительное, даже иранистическое отношение говорящего как к своему собеседнику, так и к объекту своего высказывания.

«I like to come,»- Lucille said. – « А мне здесь нравиться», сказала Люсиль.

В данном примере девушка сообщает, что здесь уютно и хорошо, т.е. она сообщает адресату высказывания о своем положительном отношении к обстановке и дает знать, что ей бы хотелось прийти сюда еще раз. Следовательно, глагол “to like” в данном предложении использован для презентации эмоции «радости».

-«Come along», he said but- to her only.

– « I mean it», she insisted.

– «I’d love to have you. Lots of room».

– «Едем»,- сказал он, обращаясь только к ней одной.

– « Нет, серьезно»,- не унималась она.

– « Это будет очень мило. Места всем хватит».

Как видно из примера основную эмотивную нагрузку «радости» несет в себе глагол “ to love”, который показывает, что говорящему было бы приятно, если бы девушка согласилась поехать с ним на прогулку.

Среди многообразия отрицательных состояний одним из самых важных, но малочисленных, является эмоция «злость».

Функция эмоции «злость», что она является эмотивной основой для коррекции социальных контактов, помогает устранить накопившиеся отрицательные эмоции, служит средством представления резко негативного отношения к какому-либо персонажу или ситуации и максимально эмоционально отрицательного состояния субъекта.

Например «He got up, his eyes still flashing between Gatsby and his wife. No one moved. » – Он встал, ещё бросая грозные взгляды то на жену, то на Гетсби. Никто не пошевельнулся.

В данном случае в тексте было использовано описание ситуации возникшей между мужем, женой и ее новым поклонником. Автор пытается передать настроение героев, описав данную сцену. Отсюда следует, что для передачи эмоции «злость» контекст играет ключевую роль.

Негативные психологические реакции, как и позитивные, могут сопровождаться фактами, процессами и возникают обычно при включении в конкретную ситуацию:

«What a stupid idea is it! How terrible!»

Следует отметить, что ценности речевого эмоционального общения, отражающего негативность языка в действии, идентичны ценностям речевого общения позитивной направленности.

Функция эмоции «недовольство», что она является эмотивной основой для налаживания социальных контактов, помогает устранить накопившиеся отрицательные эмоции, помогает объекту дать понять собеседнику о своих желаниях, служит средством представления негативного отношения к какому-либо персонажу или ситуации и эмоционально отрицательного состояния субъекта.

«Lot’s of people come here haven’t been invited, » she said suddenly. «That girl hadn’t been invited. They simply force their way in and he’s too polite to object». – «Очень многие являются сюда без приглашения»,- сказала вдруг Дэзи.- «Вот эта девица так явилась. Врывается чуть не силой, а он из деликатности молчит».

В данном случае автор показал читателю, что девушка недовольна тем обстоятельством, что на вечеринку приезжает кто попало и отсутствие приглашений их не останавливает. Тем самым автор показывает, что ей бы хотелось, чтобы вечер проходил в тесном кругу и в этом случае она бы чувствовала себя более уютно.

«What a low, vulgar girl! » – « Фу, бесстыдница! »

She’s got an indiscreet voice,” I remarked. ”It’s full of – “, I hesitated. – «У Дэзи не скромный голос»,– заметил я. « В нем звенит…», – я запнулся.

Отсюда следует, что эмоциональный синтаксис рассматривается как один из основных способов презентации предложений в английском языке, несущих в себе эмоциональное значение эмоции «недовольство».

Функция эмоции «отчаяние» в том, что она помогает показать собеседнику безвыходное положение, дает возможность объекту освободиться от накопившихся отрицательных эмоций, служит средством представления негативного отношения к какой-либо ситуации и максимально эмоционально отрицательного состояния субъекта.

«All right,- I said,-I’m glad it’s a girl» And I hope she’ll be a fool- that’s the best thing a girl can be in this world, a beautiful little fool. - «Ну и пусть. Очень рада, что девочка. Дай только бог, чтобы она выросла дурой, потому что в нашей жизни для женщины самое лучшее быть хорошенькой дурочкой».

Например, в романе Ф.С. Фицджеральда «Великий Гэтсби» в данном случае в тексте было использовано описание ситуации когда женщина понимает, что для нее в жизни было бы все намного проще если она ничего не понимала и тогда, наверное все было бы намного проще, но ничего уже не изменить. Автор пытается передать чувство героини, описав данную сцену.

Среди многообразия отрицательных состояний одним из самых важных является эмоция «раздражение».

« You’re a rotten driver», I protested. «Either you ought to be more careful, or you ought’ to drive at all.» – « Вы никуда не годный водитель», – рассердился я. – « Не можете быть поосторожней, так не беритесь управлять машиной.»

Из этого примера следует, что для передачи эмоции «раздражение» в данном случае автор использовал лексическую единицу со значением высокой степени недовольства. Герой сообщает своему собеседнику о том, что ему вообще не следовало садиться за руль, если он совсем не умеет управлять автомобилем.

Функция эмоции «безразличие», что она является эмотивной основой для отстранение объекта от социальных контактов, помогает устранить накопившиеся отрицательные эмоции, служит средством представления безразличного отношения к какому-либо персонажу или ситуации и эмоционально отрицательного состояния субъекта.

“Who is Tom?”- she asked innocently.- «А кто такой Том?»,- невинно спросила она.

В данном случае мы видим, что был использован авторский комментарий, позволяющий читателю воспринять настроение героини и ее отношение к собственному мужу.

Выводы по второй главе

В результате исследования мы установили, что эмоция не только одна из форм отражения действительности, (а именно, отражение отношения к миру), но и сама является для языка объектом отражения и потому регистрируется в языке. Наименования эмоций в языке являются уже мета- эмоциями, а не самими эмоциями: это их понятийное обозначение. А если слово лишь обозначает, называет эмоцию, то оно не эмотивно. Семантика такого слова есть вызываемые им образы различных чувств, а не сами чувства.

Также мы выяснили, что за эмоциональное явление, во всём своём многообразии видов, признается способность оценивать ситуацию. Определение положительного связано с психофизическим взаимодействием человека и мира, которое находит свое выражение, прежде всего в оценочных высказываниях, связанных с коммуникативной целью и эмоциональной сферой говорящею. Положительная оценка предназначена для воздействия на адресата, цель которого вызвать у последнего определенное психологическое состояние, положительную эмоциональную реакцию, то есть отразить не собственно семантический, а прагматический аспект знаковой ситуации. Именно эта концепция оценочного значения, известная как теория эмотивности, стала отправной точкой настоящего исследования. Эмоция при этом рассматривается как ситуативно обусловленный психологический феномен, не допускающий своего изъятия из породившей его конкретной ситуации.

Также мы установили, что негативные эмоциональные реакции как оценки во многом зависят от мировоззрения, самооценки человека, от отношения к нему окружающих. Отрицательная оценка предполагает наличие у объекта каких-либо недостатков и, более того, подразумевает преобладание их общего «веса» над «весом» положительных его свойств. Как правило, она сокращает количество неудовлетворенных требований и более неоднозначна, чем положительная оценка, требуя конкретизации на уровне микро/ макроконтекста особенно тщательно.

Заключение

Исследование показало, что эмоции тесно связаны с квалификативно-оценивающей деятельностью человека и явля­ются компонентами структуры его мыслительной деятельнос­ти. Эмоции формируют в некоторых понятиях индуктивно-прагматический сектор, находящий отражение в эмотивной семантике слова, соотносимого с данным понятием.

Установлены три уровня выражения эмотивности. Первый уровень представлен эмотивным значением. На этом уровне эмотивность является облигаторным, ядерным компонентом семантики слова, его основным содержанием. Второй уровень эмотивности представлен коннотацией как компонентом, сопряжённым с логико-предметным компонентом значения. Эта эмотивность является факультативной, т. к. она может быть, а может и не быть реализованной в различных употреблениях слова.

Третий уровень эмотивности – уровень эмотивного потенциала. Эмотивный потенциал ничего не меняет в семантической структуре слова, пока является потенциалом. Будучи реализованным в тексте, он эксплицирует скрытую коннотацию слова. На основании идеи эмотивного потенциала предложена концепция эмотивной валентности слова, основанная на предположении о том, что в большинстве своём лексика языка потенциально эмотивна, т. к. у неё есть вероятностный семантический признак «эмотивность». Эмотивная валентность слова обуславливается его эмотивным потенциалом и реализует эмотивную функцию слова и словосочетания. Она обнаруживает большую роль эмотивной семантики в семантике языка, т. к. может сопутствовать практически необозримому множеству лексических единиц языка.

Эмотивную семантику слова, таким образом, составляют или эмотивная денотация (значение), или эмотивная коннотация, или эмотивный потенциал. Такова категоризация эмоций в семантической структуре слова. Общим принципом эмотивной семантики слова является эмоциональное одобрение того, что социально оценивается как хорошее, желательное – эмоциональное неодобрение того, что социально оценивается как плохое, нежелательное.

В соответствии с материалом исследования модель лексической семантики эмотивного слова включает либо три макрокомпонента: денотативный (логико-предментный), коннототивный и функционально-стилистический, либо два: денотативный (эмотивный) и функционально-стилистический.

Отсюда и два типа эмотивной лексики: аффективы и нотативы. Аффективы (междометия, бранные и ласкательные слова, эмоционально-усилительные прилагательные и наречия) можно считать специализированными эмотивами, так как выражение эмоций – их единственное назначение. Коннотативы (эмотивная лексика во вторичных, переносных значениях, дериваты с аффиксами эмотивно-субъективной оценки и пр.) выражают эмотивность в связанном виде, опосредованно через логико-предметную семантику. Следовательно, коннотативы выражают эмотивность через компонент лек­сической семантики слова и имеют, в отличие от специализированных змотивов, следующую структуру их лексического значения: называние предмета отражения + эмоциональное отношение отражающего субъекта к нему.

Список используемой литературы

Арнольд И. В. Стилистика современного английского языка. Л., 1981. – 383 с.

Бабенко Л. Г. Лексические средства обозначение эмоций в русском языке. Свердловск, 1989. – 183 с.

Будагов Р. А. Язык-реальность-язык. М., 1984. – 279 с.

Буряков М. А. К вопросу об эмоциях и средствах их языкового выражения // Вопр. языкознания. 1979. № 3. – 320 с.

Васильев Л. М. Семантика русского глагола. М., 1980. -157 с.

Виноградов В. В. О категории модальности и модальных словах в русском языке/ / Тр. ин-та рус.яз. М.; Л.; 1950. Т. 2. – 418 с.

Витт Н. В. Речь и эмоции. М., 1984. – 184 с.

Витт Н. В. Эмоциональная регуляция речевого поведения при общении. М., 1983. – 248 с.

Гак В. Г. К эволюции способов речевой номинации // Вопр. языкознания. 1985. № 4. – С. 47- 153 с.

Ибраев Л. И. Надзнаковость языка / / Вопр. языкознания. 1981. № 1. – С. 63 – 65 с.

Киселёва Л. А. Вопросы теории речевого воздействия. Л., 1978. – 167 с.

Кубрякова Е. С. Типы языков значений. Семантика производного слова. М., 1984. – 287 с.

Лосев А. Ф. О понятии смысловой валентности / / Изв. АН СССР. Сер. Лит. И яз. 1981. Т. 40, № 4. – 476 с.

Лук Н. Н. Эмоции и личность. М., 1982. – 195 с.

Плотников Б. А. Основы семасиологии. Минск, 1984. – 348 с.

Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. М., 1940. – 435 с.

Савченко А. Н. Язык и система знаков / / Вопр. языкознания. 1972. № 6. – 115 с.

Шаховский В. И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. Воронеж, 1987. – 192 с.

Stevenson C. L. Some pragmatic aspects of meaning // Readings in semantics. ed. Labeeh F. und oth. Univ. of Illinois Press. Urbana, 1974. – 234 с.