Активная грамматика: к содержанию понятия
Т.М. Чирко, Т.М. Ломова, Воронежский государственный
университет
Развитие
современных взглядов на цели, содержание и способы обучения иностранному языку
и, в частности, на пути формирования у обучаемых языковой компетенции самым
непосредственным образом связано с развитием номинативно-прагматической
парадигмы лингвистических знаний, "ориентированной на изучение внешних
связей языка с действительностью, которую он отражает, и с человеком, которому
он служит". [10, с. 13] Известно, какую существенную роль в становлении
коммуникативного подхода к обучению ИЯ сыграла прагматическая теория речевых
актов с ее интересом к интенциональному аспекту коммуникативной деятельности
человека и к социорегулятивной сущности этой деятельности. Благодаря учению об
"иллокутивных" (внеречевых) целях высказываний, в центре внимания
лингвистов, преподавателей ИЯ оказался говорящий субъект и его намерение так
или иначе воздействовать на собеседника, а через него - на окружающий мир. В
результате эффективность обучения ИЯ сегодня оценивается, прежде всего, с точки
зрения сформированное™ у студентов продуктивных умений и навыков, а также с
точки зрения адекватности используемых ими языковых средств целям и условиям коммуникации.
Указанный подход предопределил те кардинальные изменения в составе и
"облике" всего спектра учебно-методической литературы по ИЯ, которые
произошли в последние десятилетия двадцатого века. На общем фоне изменчивого
многообразия дидактические материалы по грамматике составляют исключение.
Пожалуй, единственной серьезной попыткой привести описание грамматического
строя английского языка в соответствие с новыми установками и контекстом
обучения ИЯ, а также с современным состоянием грамматической теории явилось
учебное пособие британских ученых Дж. Лича и И. Свартви-ка "A
Communicative Grammar of English", изданное "на заре"
коммуникативного метода в 1975г.1 [20].
В
ответ на потребность в грамматике, сориентированной на активного участника
общения, авторы "Коммуникативной грамматики" построили свое описание
в направлении от функции к форме, не изменив при этом состава рассматриваемых
грамматических категорий. Последние представлены в книге по принципу
функционально-семантического поля. Например, темпо-ральность (Time)
предлагается изучать как ряд содержательных признаков, манифестируемых
совокупностью разноуровневых языковых средств: глагольных форм времени
(Tenses), адвербиалий, придаточных времени и т.д. Тем самым авторы откликнулись
на происходивший в то время и диктовавшийся логикой научного анализа поворот от
формально-ориентированного к содержательно-ориентированному изучению
грамматического строя языка. Заметим, что помимо таких понятийных категорий (в
терминологии авторов - concepts), как "время", "место",
"количество", "причина" и т.д. в грамматическое описание
были введены и такие сугубо прагматические сущности (у Дж. Лича и И. Свартвика
- functions), как "просьба", "предложение", "приглашение",
"совет", и т.д. В качестве формальных показателей последних выступают
наборы грамматических средств, как правило, реализующих соответствующую функцию
в сочетании друг с другом и с неграмматическими средствами в рамках
синтаксического целого. Такие сведения, хотя и несомненно полезные для
изучающих язык, характеризуют не детали его грамматического устройства, а то,
как эти детали используются носителями языка в разнообразных условиях
коммуникации, и поэтому грамматической информацией, строго говоря, не являются.
Оставляя
открытым вопрос о том, действительно ли направление от формы к функции
неприемлемо для грамматики активного типа, позволим себе выразить сомнение в
том, что грамматика такого типа может ограничить свое содержание явлениями,
которые традиционно включались в грамматические пособия, предназначавшиеся
"по умолчанию" для читающего. Наши сомнения основаны на следующих
соображениях.
С
точки зрения психолингвистики, говорение и слушание не являются
взаимообратимыми процессами, простыми зеркальными отражениями друг друга [11].
По авторитетному утверждению американского лингвиста Ч. Хоккета, слушание не
включает ничего, что не входило бы в говорение, но "говорение включает все
операции, входящие в слушание, плюс операции обозрения будущего и выбора"
[цит. по 11]. Именно необходимость делать самостоятельный выбор всех языковых
средств для реализации речевого замысла и составляет особую трудность, с
которой сталкивается говорящий (пишущий) на ИЯ. Отсюда следует, что арсенал
грамматических средств, используемых при порождении речи на иностранном языке, должен
быть представлен в нормативных грамматиках с достаточной полнотой и с учетом их
взаимосвязи с другими языковыми элементами в этом процессе.
Между
тем, еще Л. В. Щерба писал, что "существующие грамматики далеко не
исчерпывают всех нужных для овладения языком грамматических правил. Их по
необходимости приходится дополнять языковым материалом в сыром виде,
предоставляя стихийному процессу выявление этих недостающих правил" [17,
75]. Так как ситуация с тех пор, когда были написаны эти строки, мало изменилась,
зададимся вопросом о том, какие необходимые говорящему на ИЯ сведения
отсутствуют в нормативных грамматиках. Для этого опять обратимся к данным
психолингвистических наблюдений и экспериментов. По этим данным, «переход от
замысла к внешней речи начинается с выбора синтаксической модели, образуемой
определенным количеством и качеством функционально-синтаксических позиций» [11,
117] Б. Ю. Норман объясняет это тем, что важнейшим компонентом смысла,
передаваемого говорящим в высказывании, является отражение референтной ситуации
и способ ее представления. "Роль языковой единицы, - пишет автор, -
содержащей в зародыше всю фразу в целом, подходит только для синтаксической
модели предложения" (там же). Такая трактовка синтаксической модели и
составляющих ее компонентов согласуется с теми представлениями о них, которые
были выработаны семантическим синтаксисом, по иронии судьбы начавшим свое
существование приблизительно в то же время, когда писалась коммуникативная
грамматика Дж. Лича и И. Сварт-вика - в начале 70-х гг. Не случайно, что в их
книге понятие синтаксической модели предложения отсутствует вовсе, а сведения о
функционально-синтаксических позициях разнесены по отдельным, расположенным в
алфавитном порядке статьям компендиума структурных (читай формальных) элементов
английской грамматики. Представляется, что это - следствие не преодоленного к
тому времени антименталистского подхода к синтаксическим явлениям, долгое время
господствовавшего в англоязычной лингвистической традиции.
Основоположник
учения о семантической структуре предложения Ч. Филлмор представил план
содержания предложения как пропозицию - вневременной набор
се-мантико-синтаксических функций ("ролей") для именных компонентов,
чей состав и взаимоотношения задаются лексическим значением предикатного знака,
как правило, глагола [15]. Семантические роли - это не что иное как
"концепты, в терминах которых человек судит о происходящих вокруг него
событиях, о том, в частности, Кто сделал Что, с Кем Что-нибудь случилось и Что
от этого изменилось." [3, 118]. Ч. Филлмор и его последователи: а)
поместили синтаксис в центр грамматики, б) выделили денотативный аспект в
содержании предложения, закрепив за ним статус номинативной единицы языка
наряду со словом, в) продемонстрировали теснейшую связь между синтаксической
структурой предложения и лексической семантикой его компонентов, г) остро
поставили проблему изучения скрытых, т.е. не имеющих внешней репрезентации,
грамматических категорий.
С
указанных позиций предложение выступает как двусторонняя единица языка, план
содержания которой составляют не только логико-коммуникативный (предикация), но
и семантико-функциональный (пропозиция) компоненты, сложным образом связанные и
взаимодействующие друг с другом. Осуществляя категоризацию познаваемого мира,
говорящие выделяют обобщающие смыслы - "типовые ситуации", фиксируют
их конкретными словоформами и обрабатывают в категориях модальности, времени и
лица [4]. Центральное звено во взаимодействии указанных компонентов значения
предложения - предикатный знак, в лексической семантике которого содержится
"макет будущего предложения" [6]. Содержательная валентность
типичного предикатного знака - глагола - предопределяет набор семантических
функций для именных участников предложения, а его синтаксическая валентность
указывает, в каких словоформах и в каких позициях они будут реализованы.
Обязательные глагольные валентности расширяют предикативное ядро предложения за
счет облигаторных дополнений и обстоятельств. Таким образом, синтаксическая
модель предложения приобретает, помимо грамматической, еще и информативную
достаточность. Если в традиционном синтаксисе, где отсутствовало это понятие,
лексико-фразеологическому наполнению словоформ, образующих конструктивную
основу предложения, внимания не уделялось (описывались лишь морфологические
разряды словоформ), то в семантическом (номинативном!) синтаксисе проблема
связи синтаксической структуры и вещественной семантики ее лексического состава
выходит на первое место.
Путь
поисков корреляций между определенными
функционально-синтаксическими позициями и лексикосемантическими
разрядами, которые им соответствуют, означает "лексикализацию
грамматики", которую Е.С. Кубрякова называет одной из ведущих и
плодотворных тенденций в современной лингвистической мысли [9]. Такой путь диктуется
и данными современной когнитивной науки, утверждающей психологическую
реальность "внутреннего лексикона", приравниваемого к языковой
способности человека. Во внутренний лексикон "записываются усвоенные им
словесные знаки" со всей совокупностью сведений о них: от формальной
организации... до особенностей включения в синтаксическую конструкцию и
употребления" [9, 112]. Проще говоря, словесные знаки хранятся в сознании
носителей языка в неразрывной связи с правилами их грамматического исполнения,
а синтаксическая структура предложения является в значительной мере рефлексией
свойств лексических единиц. Если учесть, что в число таких свойств включаются
сегодня не только содержательная и синтаксическая, но и лексическая валентность
и связанные с нею ограничения на сочетаемость словесных знаков в рамках
синтаксического целого, то становится ясно, что грамматическая теория вплотную
подошла к воплощению в синтаксисе предложения ("большом синтаксисе")
принципа диалектического единства коллигации и колло-кации -
морфо-синтаксического и лексико-фразеологического аспектов речеобразова-ния,
соответственно. Этот принцип, как известно, был сформулирован московскими
лингвистами [13] и последовательно реализован ее представителями в рамках
синтаксиса словосочетания ("малого синтаксиса") [1;5; 14 и др.].
Здесь
будет уместным заметить, что отечественное языкознание оказалось хорошо
подготовленным к решению указанной задачи. Лексикологами, как русистами, так и
англистами, успешно разработаны не только проблемы семантической структуры
слова, деривации лексических значений, системных связей между единицами
лексического уровня, но и проблемы фразеологии в широком смысле, а именно,
лексической и синтаксической сочетаемости. [2; 7; 8 и др.]. Ведущие
отечественные синтаксисты никогда не разделяли взглядов зарубежных коллег об
асемантичности синтаксических структур и даже в рамках системно-структурной
парадигмы не игнорировали те элементы в содержании предложения, которые, хотя и
опосредованно, но отражают свойства номинируемой ситуации.
Так,
И.П. Распопов, рассматривая предложение в двух аспектах -
конструктивно-синтаксическом и коммуникативно-синтаксическом, подчеркивал, что
"означаемую сторону (план содержания) структуры предложения,
характеризуемого в конструктивно-синтаксическом аспекте, или, что одно и то же,
синтаксической конструкции, на базе которой оно строится, составляют
детерминируемые языковым сознанием отношения между реалиями (точнее, классами
реалий), а означающую сторону (план выражения) составляют фиксирующие эти отношения
связи словесных форм и сами эти формы" [12,47]. Ученый ввел в научный
обиход понятия синтаксической проекции и синтаксической ориентации словоформы
(конкретного слова в конкретной грамматической форме) как ее способности в
одном направлении предопределять, а в другом - замещать отмеченные функцией
позиции в предложении. Такая способность, по его мнению, производна от
потребности словоформы получить определенную функциональную характеристику в
качестве члена замкнутого конструктивно-синтаксического ряда.
Последовательное выявление позиционно-проективных свойств отдельных классов
слов (частей речи), отдельных подклассов (лексико-семантических разрядов) и,
наконец, отдельных классов словоформ И.П. Распопов считал важнейшей задачей описательной
и нормативной грамматики, так как полагал, что без знания указанных свойств
"невозможно в достаточной степени совершенства овладеть языком, чтобы
пользоваться им как средством общения" (12, с.68). Рекомендация
использовать для лексически ориентированного описания грамматического строя
понятие лексико-семантического разряда слов, выделяемого на основе единства
синтаксического функционирования, свидетельствует о том, что автор имел в виду
не только содержания, манифестируемые специальными, явными показателями, но и
те категориальные семантические признаки, которые скрыты от непосредственного
наблюдения в значениях словесных знаков. Скрытые грамматические категории имеют
особенно большое значение для языков аналитического строя, в которых основную нагрузку
в плане выражения грамматических отношений несут именно "внутренние связи
- типы лексических значений, их принадлежность к тому или иному разряду, типы
сочетаемости слов" [6, 78].
Высказанные
выше соображения авторы статьи положили в основу своего практического пособия
по лексически ориентированной грамматике английского языка "Making a
Message in English" [18]. Данное пособие - попытка, во многом
несовершенная, на основе предварительного корпусного исследования2 воплотить
представления авторов о грамматике активного типа как о грамматике, призванной,
помимо прочего, продемонстрировать обучаемым номинативный потенциал основных
синтаксических моделей изучаемого языка, а также комбинаторный потенциал
словесных знаков, формирующих ту или иную модель и варьирующих ее строение и
содержание.
Список литературы
1. Александрова
О.В., Тер-Минасова С.Г.
Английский синтаксис. -М., 1987.
2. Апресян Ю.Д. О толковом словаре управления и
сочетаемости русского языка. // Словари. Грамматика. Текст. - М., 1996.
3. Арутюнова Н.Д. Проблемы синтаксиса и
семантики в работах Ч. Филлмора. // Вопросы языкознания. - 1973. - №1.
4. Волохина Г.А., Попова З.Д. Синтаксические
концепты русского простого предложения. -Воронеж, 1999.
5. Долгова О.В. Синтаксис как наука о построении
речи. - М., 1980.
6. Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое
мышление. - Л.: Наука, 1972.
7. Копыленко М.М., Попова З.Д. Очерки по общей
фразеологии. - Воронеж, 1989.
ых: British National Corpus и COBUILD DIRECT.
8. Котелова Н.З. Значение слова и его
сочетаемость. -Л.: Наука, 1977.
9. Кубрякова Е.С. Части речи с когнитивной точки
зрения. - М.: РАН, Институт языкознания, 1997.
10. Ломов
A.M. Типология русского предложения. -Воронеж, 1994.
11. Норман Б.Ю. Грамматика говорящего.-СПб., 1994.
12. Распопов
И.П. Спорные вопросы синтаксиса. - Ростов-на-Дону, 1981.
13. Синтаксис
как диалектическое единство
коллигации и коллокации. /Под ред. Ахмановой О.С. -М., 1969.
14. Тер-Минасова С.Г. Словосочетание в научно-лингвистическом и
диалектическом аспектах. - М., 1981.
15. Филлмор Ч. Дело о падеже.//Новое в зарубежной
лингвистике. Вып. 10 - М., 1981.
16. Филлмор Ч. Дело о падеже открывается вновь.
// Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 10-М., 1981.
17. Щерба
Л.В. Преподавание иностранных языков в школе. Общие вопросы методики. - М., 1947.
18.
Chirko Т.,
Lomova T. and Rybakova S. Making a Message in English. A Handbook in
Lexico-Grammar of English for Russian Learners. - Voronezh, 1998.
19.
De Devitiis G., Mariani L. and K. O'Malley. English Grammar for
Communication. - L. andN.Y.: Longman, 1989.
20.
Leech G., Svartvik J. A Communicative grammar of English. - Longman,
1975.
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.vestnik.vsu.ru