«Сестра моя
— жизнь» Б. Л. Пастернака
Книга “Сестра
моя — жизнь” — вторая (после “Поверх барьеров”) книга стихотворений Пастернака.
Стихотворения, которые собраны в ней, объединены общей идеей, общими образами.
Книга имеет собственную композицию: вступление, основную часть, состоящую из
нескольких циклов, и “ послесловие ”.
Интересно, что
во многих своих произведениях Пастернак идет от музыки; это особенно характерно
для данной книги (и следующей за ней — “Темы и вариации”) и заметно в
одновременном присутствии одних и тех же образов в разных стихотворениях
(“Девочка” и “Душистою веткою машу-чи...”, “Балашов” и “Давай ронять
слова...”), причем в первом образ как бы заявляется, задается, получает свое
развитие и разрешение. В первую очередь интересно в стихотворении “Про эти
стихи”, где представлено мироощущение лирического героя книги.
В кашне,
ладонью заслонясь;
Сквозь фортку
крикну детворе:
“Какое, милые,
у нас
Тысячелетье на
дворе?”
Здесь
проявляется свойственное Пастернаку отношение к истории; он воспринимает себя и
мир принадлежащими истории, как “второй вселенной, воздвигаемой человечеством в
ответ на явление смерти с помощью явлений времени и памяти” (“Доктор Живаго”);
лирический герой воспринимает себя как звено времени; он “вечности заложник/ У
времени в плену”. я г
Связь поколений
и миров проявится еще в одном стихотворении книги — “Давай ронять слова...”.
Интересно
стихотворение “Сестра моя — жизнь и сегодня в разливе...”, давшее название всей
книге. В нем суть восприятия истории лирическим героем — равенство всех
предметов и существ мира в ней.
Что в мае,
когда поездов расписанье,
Камышинской
веткой читаешь в купе,
Оно грандиозней
Святого писанья
И черных от
пыли и бурь канапе.
Это
стихотворение — концентрация мироощущения лирического героя; здесь заявлено
равенство человека и жизни, человека и мира, жизни и мира. Все сотворенное кем
бы то ни было имеет право на существование; вещь сотворена, следовательно,
вместе со своим возникновением она вошла в историю и стала равна ей.
В первый раз
природа как реальное проявление жизни мира изображается в стихотворении
“Плачущий сад”. Здесь заметен переход от ада к самому лирическому герою:
Ужасный! —
Капнет и вслушивается,
Все он ли один
на свете. Мнет ветку в окне, как кружевце,
Или есть
свидетель...
К губам поднесу
и прислушаюсь,
Все я ли один
на свете...
Природа
становится средством приобщения к истории.
В связи с
образом сада можно рассмотреть стихотворения “Зеркало” и “Девочка”; интересно,
что вначале стихотворение “Зеркало” носило название “Я сам”.
Дорожкою в сад,
в бурелом и хаос
К качелям бежит
трюмо...
Огромный сад
тормошится в зале
В трюмо — не
бьет стекла!
Отождествление
себя с садом становится для лирического героя средством самовыражения; сад, как
мир, характеризуется общностью существующей в нем жизни. Прямое отождествление
себя и сада мы видим и в стихотворении “Девочка”:
Из сада, с
качелей, — с бухты-барахты
Вбегает ветка в
трюмо!..
Родная,
громадная, с сад, а характером —
Сестра! Второе
трюмо!
В стихотворении
“Душистою веткою машучи...”, где выражено единство всех явлений бытия:
Пусть ветер, по
таволге веющий,
Ту капельку
мучит и плющит.
Цела, не
дробится...
Очень интересно
стихотворение “Ты так играла эту роль!..”, где, возможно, выражено восприятие
лирическим героем жизни как игры (вспомним название книги Юрия Живаго — “Игра в
людей”). Особенно характерны строки:
И, низко рея на
руле
Касаткой об
одном крыле,
Ты так! — ты
лучше всех ролей
Играла эту
роль!
Они дают
возможность вспомнить “Чайку” Чехова; вообще в стихах Пастернака ассоциации
играют значительную роль; так, например, они важны в “Балашове”:
Мой друг, ты
спросишь, кто велит,
Чтоб жглась
юродивого речь?
В природе лип,
в природе плит,
В природе лета
было жечь.
Здесь задан
вопрос, но на него не дается ответа. Он дан в стихотворении “Давай ронять
слова...”. Характерно, что эпиграфом к нему служат процитированные только что
строки; все стихотворение является преддверием ответа:
Ты спросишь,
кто велит? —
Всесильный бог
деталей,
Всесильный бог
любви,
Ягайлов и
Ядвиг.
Это
стихотворение, несмотря на то что оно не последнее, как бы заключает всю книгу
— настолько исчерпывающе дан ответ. Здесь мы видим, кого Пастернак считает
центром природы, культуры, мира; при этом подтверждается тождество всего
созданного, сотворенного Богом:
Кому ничто не
мелко,
Кто погружен в
отделку
Кленового
листа...
Характерным
свойством книги “Сестра моя — жизнь” является очевидное присутствие в ней
творящейся истории. Так, в стихотворении “Весенний дождь” мы видим:
Это не ночь, не
дождь и не хором
Рвущееся:
“Керенский, ура!”,
Это слепящий
выход на форум
Из катакомб,
безысходных вчера...
Наконец,
последнее стихотворение, где хотелось бы заметить наибольшее сближение природы,
мира и человека, — это “Наша гроза”:
Гроза, как
жрец, сожгла сирень
И дымом
жертвенным застлала
Глаза и тучи
расправляй
Губами вывих
муравья.
В книге есть
цикл “Занятие философией”, включающий в себя “Определение поэзии”, “Определение
души” и “Определение творчества”. Эти стихотворения по мысли как бы предваряют
“Давай ронять слова...”. В “Определении поэзии” мы видим характерный предметный
ряд:
...Это — ночь,
леденящая лист,
Это — двух
соловьев поединок...
Все, что ночи
так важно сыскать...
Здесь ночь
уподоблена центру жизни. “Определение творчества” же сводится к определению
мироздания: “Мирозданье — лишь страсти разряды, человеческим сердцем
накопленной”. Таким образом, антропоморфность мира ложится в основу определения
самого этого мира.
Итак, мы видим,
что книга “Сестра моя — жизнь” — единое произведение, где присутствует
несколько развивающихся тем. Центральная — тема любви, от нее и зависят все
остальные, сама же она выражена настолько полно в жизни природы и мира, что не
может быть исчерпана.
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/