Образ
Петербурга в произведениях Гоголя
Николай
Васильевич Гоголь оказал неоценимое влияние на русскую литературу. Он показал
русскому читателю не только свою родную Украину, но и Петербург, и жизнь
маленьких уездных городов. И везде он описывал не только богемных помещиков и
чиновников, но и жизнь простых “маленьких” людей. При этом он старался победить
зло в людях, “излечить” их от пороков, используя для этого самое сильное оружие
и лекарство — его смех. Гоголем восхищались многие, но были также люди,
ругающие его произведения, но никто так до конца и не понял той необыкновенной
тайны его души, которой наполнены его произведения.
Значительную
часть своей жизни Гоголь провел в Петербурге. Это не могло не отразиться на его
произведениях. В очень многих из них присутствует образ Петербурга. Гоголь
написал даже целый цикл петербургских повестей. И везде это таинственный
волшебный город, полный всякой чертовщины. Здесь легко оживают дома и вещи,
люди ходят и разговаривают сами с собой, а обыкновенный нос может запросто
убежать от своего хозяина и разъезжать по городу в экипаже, словно чиновник.
Владимир Набоков писал: “Главный город России был выстроен гениальным деспотом
на болоте и на костях рабов, гниющих в этом болоте: тут-то и корень его
странности — и его изначальный порок”. Петербург у Гоголя — это нереальное,
призренное царство чинов и вещей, царство роскоши и власти, где “маленькие
люди” исчезают бесследно, не оставляя о себе никакой памяти.
Одним из первых
произведений Гоголя, в которых присутствует образ Петербурга, является повесть
“Ночь перед Рождеством”, вошедшая в цикл “Вечера на хуторе близ Диканьки”.
Здесь мы видим Петербург глазами Вакулы, словно в ад прилетевшего сюда на
черте. Петербург представляется нам чем-то невероятным. Вакула просто ошеломлен
его сиянием и громыханием. Гоголь показывает Петербург через звуки и свет. Стук
копыт, звук колес, дрожь мостов, свист снега, крики извозчиков, полет карет и
саней — просто невероятное мелькание и суета. В этом сказочном мире Вакуле
кажется, что оживают даже дома и смотрят на него со всех сторон. Возможно,
похожие впечатления испытывал и сам Гоголь, когда впервые приехал в Петербург.
О необычайно ярком свете, который исходил от фонарей, Вакула говорит: “Боже ты
мой, какой свет! У нас днем не бывает так светло”. Дворец здесь просто
сказочный. Все вещи в нем удивительные: и лестница, и картина; и даже замки.
Люди во дворце тоже сказочные: все в атласных платьях или золотых мундирах.
Вакула видит один блеск и больше ничего. В “Ночи перед Рождеством” Петербург
яркий, ослепительный, оглушающий и невероятный во всем.
Совсем другим
выглядит Петербург в комедии “Ревизор”. Здесь он уже гораздо более реален. В
нем нет той сказочности, которая присутствует в “Ночи перед Рождеством”, это
уже практически настоящий город, в котором чины и деньги решают все. В
“Ревизоре” мы встречаем два рассказа о Петербурге — Осина и Хлестакова. В
первом случае это рассказ о нормальном Петербурге, который видит слуга мелкого
чиновника. Он не описывает какой-нибудь невероятной роскоши, но говорит о
реальных развлечениях, доступных ему и его хозяину: театры, танцующие собаки и
катание на извозчике. Ну а что ему нравится больше всего, так это то, что все
люди разговаривают очень вежливо: “Галантерейное, черт возьми, обхождение!”
Совсем другой Петербург рисует нам Хлестаков. Это уже не Петербург с купцами и
танцующими собаками, а Петербург с чинопочитанием и невообразимой роскошью. Это
Петербург мечты мелкого чиновника, который хочет стать генералом и пожить на
широкую ногу. Если сначала он просто присваивает себе чин повыше, то в конце
его рассказа он уже практически фельдмаршал, и его преувеличения достигают
поистине невероятных масштабов: суп, приехавший на пароходе из Парижа,
семисотрублевый арбуз. В общем, Петербург в мечтах Хлестакова — это город, где
у него много денег и высокий чин, поэтому он живет в роскоши и все его боятся и
почитают.
Несколько
другим изображен Петербург в повести “Шинель”. Это город, в котором “маленькие
люди” пропадают бесследно. В нем одновременно существуют улицы, где и ночью
светло, как днем, с живущими на них генералами, и улицы, где помои выливают
прямо из окон, тут обитают башмачкины. Переход от одних улиц к другим Гоголь
изобразил через их освещение и шинели чиновников: если на бедняцких улицах
освещение “тощее” и воротник на шинели из куницы редкость, то чем ближе к
богатым районам, тем ярче становится свет фонарей и тем чаще попадаются
бобровые воротники. В “Шинели” описывается свободное времяпрепровождение мелких
чиновников и других бедных людей. Так, некоторые шли в театр или на улицу,
другие на вечер, а третьи к какому-нибудь другому чиновнику поиграть в карты и
попить чаю. Дворовые же и “всякие” люди сидели по вечерам в небольших лавочках,
проводя время за болтовней и сплетнями. Обо всем этом Гоголь рассказывает в
противопоставление Акакию Акакиевичу, у которого все развлечение заключалось в
переписывании бумаг. Богатые люди тоже ездят в театр, гуляют по улицам, играют
в карты, только билеты они покупают подороже, одеваются получше и, играя в
карты, пьют не только чай, но и шампанское.
Это словно два
мира одного города. Они очень похожи, но в то же время различий между ними не
меньше. Эти два мира встречаются в кабинете у значительного лица в качестве
Акакия Акакиевича и самого значительного лица. И во время этой встречи
значительное лицо одним своим видом и голосом чуть не убило несчастного Акакия
Акакиевича. Так и богатая часть города при помощи своих денег полностью подчиняет
себе бедную. Бедная часть Петербурга — это словно тень второй, богатой части.
Они имеют схожие очертания, но тень сера и не красочна, тогда как сам богатый
город переливается всеми цветами радуги.
Самый
невероятный Петербург Гоголь изобразил в “Мертвых душах”. Это абсолютно
нереальный дьявольский город. Здесь мосты, словно черти, висят в воздухе, не
касаясь земли. Шторы и гардины кусаются. Это, как говорит почтмейстер,
сказочная Шехерезада. Этот Петербург словно центр земли: здесь как будто
собрались все страны мира. Ковры почтмейстер называет Персией, а не
персидскими. В приемной Копейкин боится толкнуть локтем Америку или Индию:
почтмейстер, правда, говорит, что это вазы, но ведь сроду ни в Америке, ни в
Индии ваз фарфоровых не делали. Обедает же капитан в “Лондоне”. Люди здесь тоже
разные: и русские, и французы, и англичане. Кругом все утопает в роскоши:
зеркала, мрамор, вазы, серебряная посуда, арбуз за сто рублей. Кругом какое-то
дьявольское нагромождение людей и вещей. Да и самого Копейкина почтмейстер
сравнивает то с совой, то с пуделем, то с чертом. Даже швейцар здесь похож на
моржа. От всего этого создается впечатление, что Петербург — это дьявольский
город, в котором “начальник” — полноправный правитель, хотя и существует
.“высшее начальство”. У него в приемной сидят не только бедные люди, вроде
Копейкина, но и “эполеты” и “аксельбанты”.
Петербург
“Мертвых душ” — это странный призрак настоящего города, это именно тот город на
костях, про который написал Набоков. В нем вещи такие же живые, как и люди.
Петербург необыкновенный город. С одной стороны, это холодный, мрачный каменный
город, но с другой — это центр культуры. Петербург часто затопляла Нева, словно
смывая с него накопившиеся пороки.
Внутренний мир
Петербурга может видеть не каждый, а только немногие, особенные люди. Одним из
таких людей и был Гоголь. Он увидел в этом городе то, что веками не замечали
живущие здесь люди. Набоков писал: “Петербург обнаружил всю свою причудливость,
когда по его улицам стал гулять самый причудливый человек во всей России”.
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://ilib.ru/