Поэзия
возвышенного и героического (по творчеству К. Батюшкова)
Константин
Батюшков прожил по меркам века ушедшего жизнь долгую, но имел несчастливую и
драматическую судьбу. Тридцати трех лет от роду болезнь его души приняла
необратимый характер, и, неизлечимо больной, он провел вторую половину своей
жизни, отгородившись от мира черным занавесом безумия. В 1830 году его навестит
младший его товарищ Александр Пушкин. Батюшков его не узнает. В том же году
Пушкин напишет: «Не дай мне Бог сойти с ума...»
Часто в своих
стихах Батюшков зовет себя «певцом любви». Это обман, а скорее, заблуждение
относительно самого себя. Муза поэта изображает нам все, что угодно: тени друзей,
судьбы мира, извлекает из античной мифологии образы богов и героев, мыслит о
судьбе, свободе, силе, рисует величественные пейзажи, но интимные переживания,
чувства, сопутствующие им, - редкие гости на страницах его книг. А если и
появляются, то Батюшков так искусно драпирует их в мифологические одежды, так
изысканно и туманно передает их, что трудно разглядеть истинные переживания его
лирического героя. А чего же еще ждать от этого странного человека, героя
Отечественной войны, пережившего отчаяние в сожженной Москве и триумф победы в
Париже. Он и Пушкину, тогда еще лицеисту, советовал не увлекаться «безделками»,
а тратить время на темы важные, героические.
Итак,
Константин Батюшков, человек внешности совершенно не геройской, а скорее
заурядной, но внутренне совершенный герой, в своей поэзии пытается мыслить
категориями возвышенного, что позволяет, по мысли поэта, наиболее адекватно
изобразить порядок вещей и событий в мире. Вот, например, отрывок из
стихотворения «Воспоминание»:
И в зеркальных
водах являл весь стан и рощи,
Едва дымился
огнь в часы туманной нощи
Близ кущи
ратника, который сном почил.
О,
Гейльсбергские поля! О холмы возвышенны!
Где столько раз
в ночи, луною освещенный,
Я, в думу
погружен, о родине мечтал.
В приведенном
отрывке есть все, что необходимо для такого рода произведений: и напыщенные
переносы ударений, превращающие строфы в подобия ребусов, и искажения слов, и
державинская медь окончаний и рифм, и неоправданно длинные речевые периоды -
словом, все то, что отвечало эстетике жанра. И вместе с тем внутренняя музыка
стихов, их неповторимый звук, какая-то неземная, католическая торжественная их
поступь не оставляют возможности усомниться в том, что Батюшков - поэт истинный
и высокий. И конечно, ему дано знание своей судьбы. Еще в двадцатилетнем
возрасте он напишет:
Как ландыш под
серпом убийственным жнеца
Склоняет голову
и вянет,
Так я в болезни
ждал безвременно конца
И думал: Парки
час настанет.
Возвышенное и
героическое в их обыденном понимании представляют собой личное мужество поэта,
который осознал трагическое содержание жизни. Свои чувства и переживания он
выражал в доступном ему языке и образах. Его гений не развился до пушкинского.
Не изобретая в поэзии ничего нового, пользуясь исключительно подручными
средствами, из того материала, который позволял сочинять лишь баллады и оды, он
выстраивает изящные и психологически тонкие сюжеты, которые и сейчас обладают
каким-то очень актуальным, современным звуком.
Я чувствую: мой
дар в поэзии угас,
И Муза
пламенник небесный потушила;
Печальна
опытность открыла
Пустыню новую
для глаз,
Туда меня
влечет осиротелый Гений,
В поля
бесплодные, в непроходимы сени,
Где счастья нет
следов,
Ни тайных
радостей неизъяснимых снов.
Подобное
чувство звука в наше время имел, пожалуй, только Бродский, и поэтому иногда
кажется, над плечом его парит тень Батюшкова.
Многое
соединилось в его судьбе: и личная драма, и личная неустроенность человека
необеспеченного, для службы не созданного, беспокойного. Миссия поэта ни славы,
ни денег не сулила. И тогда истинное героическое содержание жизни стало
единственным ее содержанием. Батюшков не сфальшивил ни в одном стихотворении.
Возвышенная его Муза возлежит на терниях реальности. Какими бы литературными
штампами и приемами ни маскировал ее поэт - острые шипы выпирают и терзают его
душу.
...Исполненный
всегда единственно тобой,
С какою
радостью ступил на брег отчизны!
«Здесь будет, -
я сказал, - душе моей покой,
Конец трудам,
конец и страннической жизни».
Все сбылось.
...Рисунок
середины прошлого века: спиной к зрителю у открытого окна невысокий, коротко
остриженный человек в долгополом сюртуке и ермолке - все неподвижно и скованно,
как будто время остановилось. Это Константин Батюшков.
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://www.bobych.spb.ru/