Рецензия на рассказ А.П. Чехова "Студент"
Мне повезло. Впервые познакомился я с рассказом А. П. Чехова “Студент” на концерте замечательного чтеца Александра Познанского. Тогда, давно, услышав этот рассказ вместе с “Иудой Искариотом” Л. Н. Андреева и стихотворениями Бориса Пастернака, я, наверное, впервые увидел в Чехове не только тонкого юмориста, но и глубокого философа и прекрасного художника слова. Мне открылась новая грань чеховского таланта, ставшая явной не в место, а вместе с его искусством смеяться.
“Погода в начале была хорошая, тихая. Кричали дрозды, и по соседству в болотах что-то живое жалобно гудело, точно дуло в пустую бутылку” - так начинает Чехов свой рассказ. Нескольких предложений достаточно, чтобы читатель ощутил себя непосредственным свидетелем происходящего. Вдохнув полной грудью весенний воздух, в котором “раскатисто и весело” звучит выстрел охотника, прислушиваемся к тихому весеннему лесу. И снова, одно-единственное слово заставляет читателей судорожно вздрогнуть от холода: “некстати”. Всеми чувствами своими воспринимаем мы это “некстати”. Чувствуем, как холоден подувший ветер, видим, как по весенним лужам потянулись ледяные иглы, слышим, как “глухо” стало в лесу, ощущаем даже, как “запахло зимой”.
Благодаря такому “вступлению”, с полуслова понимается и ощущается читателем состояние главного героя рассказа - Ивана Великопольского, студента духовной академии. Человеку, оказавшемуся в такой обстановке, не просто холодно - он чувствует тоску и безысходность, чувствует холод во всём мире и в душе своей. “Ему казалось, что этот внезапно наступивший холод нарушил во всём порядок и согласие, что самой природе жутко...”
Под стать состоянию и мысли Ивана. Следуя особенности своего мышления, он от своего, частного, конкретного поднимается в мыслях к всеобщему, надысторическому, выходит на уровень обобщения и осмысления того, что видит и чувствует. Но во всём: и в теперешнем своём состоянии, и в жизни своей, и в истории - видит Иван лишь холод, ветер и страдания. “И теперь, пожимаясь от холода, студент думал о том, что точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре, и что при них была точно такая же лютая бедность, голод; такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство гнёта - все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдёт ещё тысяча лет, жизнь не станет лучше”.
Рядом с именами Рюрика, Иоанна, Петра - великих деятелей русской истории - стоят вечные “ветер”, “голод”, “чувство гнёта”. Причём автор подчёркивает неизменность людских несчастий вне зависимости от времени, повторяя сходные синтаксические конструкции: “точно такой же ветер”, “точно такая же лютая бедность”, “такая же пустыня кругом”. Подчёркивают эту неизменность и три глагольные формы: “были, есть и будут”. Прошлое, настоящее и будущее объединены ветром, голодом и страданиями.
Из этого Иван делает неутешительный вывод: жизнь никогда не станет лучше, что бы ни делали люди. Однако остановиться на этом выводе нельзя, он с неизбежностью влечёт за собой вопрос, прямо ни автором, ни героем не сформулированный, но подразумевающий: для чего жить? В чём смысл человеческого бытия, если оно до того мимолётно, скоротечно, что не меняет ничего в общей картине мира? Если не смогли избавить людей от “ужасов” ни Рюрик, ни Иван, ни Пётр, что делать мне, для чего мне жить?
Полный таких мыслей, Иван не хочет возвращаться к своей жизни, в которой он ничего не может изменить. “Ему не хотелось домой”.
Внимание читателя наверняка сразу обращается на то, что эпизод отречения Петра рассказывается Иваном очень эмоционально, он чувствует какую-то связь между собой и евангельским персонажем. Тогда была такая же унылая длинная, страшная ночь, и так же, как Иван, был изнеможён и замучен тоской и тревогой Пётр, и так же грел у огня свои озябшие руки. Рассказ Ивана находит, может быть, не вполне ожиданный им отклик в душах слушательниц. Одна из них плачет, а вторая смущается, словно чувствуя “сильную боль”.
В этом рассказе Чехов употребил нечто вроде кольцевой композиции: Иван из темноты видит костёр, идёт к нему, говорит с женщинами и опять уходит в темноту, откуда видит лишь огонь, но не людей вокруг него. Эта особенность подчёркивается употреблением Чеховым слова “опять”: “опять наступили сумерки... возвращается зима”. Однако в мыслях, в душе Ивана подобного возвращения нет, недаром встречаются в тексте как контекстуальный антоним слову “опять” слово “теперь”. Иван думает о другом, о том, что события евангельских времён имеют отношение и к настоящему, что Василиса “всем своим существом заинтересована в том, что происходило в душе Петра”.
И только сейчас герой оказывается способным понять, что главное в человеческой жизни “и вообще на земле” - правда и красота, продолжающиеся непрерывно до сего дня. Только сейчас он смог ощутить чувство молодости, здоровья, силы. Только сейчас узнаём мы, читателе, что герою, размышлявшему в начале рассказа о бесцельности и бессмысленности бытия, двадцать два года. Только сейчас чувствует герой “невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья”. И только сейчас, ощутив себя частью жизни, видит он жизнь “восхитительной, чудесной и полной высокого смысла”.
Главный конфликт чеховских произведений - конфликт между человеком и жизнью, скоротечностью человеческого бытия - получает одно из возможных своих разрешений в этом рассказе, подобно Пьеру Безухову из романа Л. Н. Толстого “Война и мир”, отвечающему на вопрос “Зачем жить?” словами “Затем, что есть Бог, тот Бог, без воли которого не упадёт волос с головы человеческой”, - находит свой ответ и Иван Великопольский, студент, молодой человек, начинающий жить: “Затем, что в мире есть правда и красота, и жизнь моя - часть той цепи событий, что объединены правдой и красотой”.