Что тормозит российскую
экономику
Евсей Гурвич
Почему мы вообще должны говорить о торможении
экономики? Вовсе не потому, что в сентябре промышленное производство снизилось
по сравнению с августом. Мне бы хотелось говорить не о таких мелочах, а о вещах
более глобальных, то есть о том, какие перспективы ждут нас, скажем, до 2010
года; можем ли мы рассчитывать на такие темпы роста, которые показывают лидеры
мировой экономики, как, например, Китай, который уже больше тридцати лет выдает
в среднем по 8% в год, иногда и больше. Или же мы скатимся на фоновый
уровень мировой экономики, и у нас будет, скажем, 3%.
Здесь есть очень разные точки зрения. Есть официальный
оптимистический взгляд. На прошлой неделе был подготовлен консенсус-прогноз, в
составлении которого участвовали и российские, и международные аналитики. Одним
из пунктов прогноза был темп роста нашей экономики как раз до 2010 года. Наши
аналитики ожидают, что рост сохранится на уровне 5-6%, а более
пессимистично настроенные иностранные аналитики считают, что это будет
3-4% роста к концу указанного периода. Лично я думаю, что возможен и тот
и другой сценарии, а о том, от чего зависит выполнение этого или любого другого
сценария, я и хочу сегодня поговорить.
Говоря о том, что наш рост может затормозиться, я
вовсе не разделяю мнение, будто весь сегодняшний рост экономики связан с
высокими ценами на нефть, так что рост замедлится, как только цены упадут. Я
как раз только что опубликовал статью, в которой доказываю, что высокие цены на
нефть в последнее время обуславливали только ¼ или 1/5 всего
нашего роста. Остальное было связано с тем, что у нас закончился
переходный период, сформировался эффективный собственник, сформировалась
адекватная макроэкономическая политика. Условия для роста были созданы, но это
не значит, что теперь можно впредь ничего не делать.
Чего же нам недостает для того, чтобы высокий рост
сохранялся и в будущем... Если почитать наши газеты, то создается впечатление,
что нам недостает всего. То есть наши СМИ— я не хочу сказать, что все,
но, к сожалению, подавляющее большинство,— создают просто неадекватное
представление о нашей экономике. На это есть свои причины, может быть, я потом
еще об этом скажу.
На самом деле ситуация у нас по многим параметрам
очень хорошая. Прежде всего это хорошая макроэкономическая ситуация, что
связано не только с дорогой нефтью, но и с адекватной политикой наших властей.
Это признают все международные аналитики. Сегодня еще одно агентство повысило
нам кредитный рейтинг до инвестиционного уровня.
Но все-таки это только часть истории. Для того, чтобы
по-настоящему разобраться, чего нам недостает, давайте посмотрим на то, что
нужно для устойчивого быстрого развития экономики. И здесь мы опять сталкиваемся
с тем, что массовое сознание, как компьютер вирусами, заражено мифами. Но
только как вирусы бывают разных видов, так и мифы. Одни люди восприимчивы к
одним мифами, а другие— к другим.
Часть мифов можно назвать либеральными: их посыл в
том, что стоит нам снять ограничения на валютные операции, вступить в ВТО и по
максимуму снизить налоги, как мы тут же начнем догонять Португалию и другие
развитые страны. Другой, государственнический, миф гласит, что нам нужно резко
усилить ведущую роль государства, и тогда мы тоже начнем очень быстро расти,
всех догоним и перегоним.
Почему я считаю, что это мифы: в основном они основаны
не на анализе конкретной ситуации, а на идеологических представлениях. Это, в
общем, типично для нашей страны, у нас всегда возникают две партии: западники и
славянофилы, «демократы-либералы» и «патриоты- государственники». Может быть, в
этом проявляется наша пресловутая соборность, что людям легче присоединиться к
какому-то уже готовому мнению, нежели вырабатывать свое; чтобы на это мнение
можно было опереться, как на подпорку.
Давайте все-таки посмотрим, насколько работоспособны в
жизни эти концепции. Начнем с либеральной. В принципе, она, как и некоторые
другие, в том числе и прямо противоположные идеологии, родилась не у нас.
Фактически она соответствует тому, что принято называть Вашингтонским
консенсусом. Это набор рецептов, который был разработан либеральными западными
экономистами и который содержит перечень того, что нужно делать для построения
эффективной рыночной экономики. В основе своей эти принципы имеют три
своеобразных кита этого мира: приватизацию, стабилизацию и либерализацию. На
этих же принципах основывались и реформы в нашей стране. То есть мы с 1992 по,
примерно, конец 1996 года проводили стабилизацию, боролись с инфляцией, проведя
в первом приближении приватизацию, и либерализовали цены, обменный курс,
внешнюю торговлю. Не говорю уже о том, что перестали приказывать предприятиям,
что им производить, так что они могли сами решать, что им выпускатьтак же, как
и покупатели могли решать, что им покупать.
Но примера нашей страны недостаточно, чтобы
определить, как все это работает. Нельзя по одному больному определять,
вылечивает то или иное лекарство, или нет. Для этого нужно посмотреть на
международный опыт. Такой анализ недавно был произведен в работе “Стратегии
роста” профессора Гарварда Родрика. Это не просто статья, а глава для
готовящегося к изданию руководства по экономическому росту. Такие
руководства издаются по разным областям экономики, и это самые
авторитетные издания, в которых фиксируется вся накопленная сумма теоретических
и эмпирических знаний, которая наличествует на данный момент.
Профессор Родрик предлагает мысленный эксперимент. Он
говорит, что если бы Вашингтонский либеральный консенсус работал, то можно было
бы ожидать, что страны, которые действуют согласно этим принципам, имеют очень
хорошие показатели развития: у них быстро растет экономика, низкая инфляция. И
наоборот. И вот он говорит: давайте посмотрим, прежде всего, кто у нас чемпионы
роста. Оказывается, что за последние полвека все чемпионы сосредоточились в
одном регионе: это Восточная и Юго-Восточная Азия. Сначала это была Япония,
потом Южная Корея, Тайвань, Гонконг, Сингапур; в последнее время— Китай,
Малайзия. И оказывается, что те страны, которые я называл сначала, в лучшем
случае троечники, с точки зрения Вашингтонского консенсуса, а Китай, который
является безусловным лидером в течение последней трети века, вообще делал все
прямо противоположно тому, что было рекомендовано. Если либеральная концепция
говорит, что необходимо как можно скорее провести приватизацию, что должна быть
частная собственность, то в юго-восточных странах собственность была смешанная,
а в Китае ограничения для частной собственности сохраняются до сих пор. До середины
90-х годов двигателем китайского роста были муниципальные мероприятия, которые
находились в муниципальной собственности.
Второй принцип: государство должно как можно меньше
вмешиваться в экономику. Что происходило в этих странах: в Южной Корее
государство само создавало монстров вроде наших ФПГ, которые там назывались
чеболи, и само им указывало, чем им заниматься, какими видами деятельности. И
если они соглашались заниматься именно этим, то государство им помогало, что
либеральная концепция также строго-настрого запрещает. Поддержка определенных
отраслей была и на Тайване, и в Японии.
Далее: должна быть либерализация валютного курса и
потоков капитала. В Южной Корее, несмотря на то, что это довольно развитая
экономика, только сравнительно недавно были либерализованы капитальные потоки,
и достаточно долго все эти страны сохраняли жесткий контроль над операциями с
внешним миром; долго существовали разные ограничения на них. Еще одна
рекомендация: должны быть свободные рынки труда. Одной из главных составляющих
японского чуда считается то, что они придумали собственную модель отношений
работодателя с работником— пожизненный найм,— которая прямо
противоположна рекомендации о свободных рынках труда.
Китай вообще все придумал по-своему. Например, была
сохранена двухукладная система в сельском хозяйстве: там существовали нормативы
продажи продукции по государственным ценам, а излишки можно было продавать по
свободным рыночным ценам. Несмотря на несоответствия Вашингтонскому консенсусу,
это работало.
При этом чемпионами либерализации за последние
десятилетия были страны Южной Америки. Однако за очень небольшими исключениями
никто из них не добился существенного успеха, так что они никак не могут быть
образцами для подражания.
Вывод из этого такой: нельзя сказать, что либеральные
рекомендации вообще не работают. Но не стоит понимать их слишком буквально. Все
это правильно, но рассматривать это надо как конечную цель развития. Успеха
добивается не тот, кто напрямую идет к этой цели, как можно быстрее и не
сворачивая, а тот, кто находит свой собственный путь, соответствующий специфике
национальной экономики, специфике национального характера. Именно эти страны
добиваются успеха.
Возвращаюсь к нам, в Россию. Я не хочу сказать, что
нам не нужна дальнейшая либерализация экономики. Вывод другой: применение
готовых клише, к чему, к сожалению, сводятся многие рекомендации, просто не
работает. Работает творческое использование каких-то элементов из самых разных
систем. Главное, чтобы они были приспособлены к данной конкретной ситуации, к
данной конкретной стране. Точно так же я не призываю, как многие предлагают,
брать пример с Китая и идти их курсом. Наверняка, если бы мы это сделали, не
получилось бы ничего хорошего, и было бы, возможно, еще хуже. Здесь полностью
справедлив принцип из песни Высоцкого: “Выбирайтесь своей колеей”— то
есть каждый должен искать свою колею, а не пытаться использовать чужую.
Однако из того, что я сказал, вовсе не следует, что
мне ближе вторая концепция, согласно которой необходимо увеличивать роль
государства. С ней я не согласен еще больше. Здесь необходимо уточнить, что
такое усиление государства. К сожалению, в этой области царит полная путаница,
поскольку здесь возможны, говоря упрощенно, два понимания.
По первому, у государства есть свои признанные
функции, которые никто не может выполнять вместо него. Оно должно устанавливать
разумные законы, обеспечивать их исполнение, скажем, обеспечивая работу судов.
Оно должно обеспечивать оборону и страны в целом, если кто-то, не дай Бог, на
нее покушается, и каждого гражданина; гарантировать сохранность имущества.
Хорошо ли наше государство выполняет эти функции? Вряд ли кто-то с этим
согласится, но мы можем и не задумываться особо глубоко над этим вопросом,
потому что его уже за нас решили. Существует множество сравнительных оценок
государств на основе этого фактора. Может быть, мы оцениваем государство
неверно, потому что нам просто не с чем сравнивать, но есть организации,
которые занимаются сравнением всех стран между собой. По последним оценкам, которые
появились где-то с месяц назад (это оценки Всемирного экономического форума),
из 104 стран по качеству государственных институтов Россия заняла 89-е место.
В то же время доказано, что такие государственные
институты совершенно необходимы для развития, что в условиях слабых институтов
развитие совершенно невозможно. Измерено и их количественное влияние на темпы
роста: несколько процентов в год разницы между странами с плохими и хорошими
институтами при условии их мгновенного изменения. Роль институтов наглядно
видна, если построить схему, на одну ось которой нанести качество институтов
(уровень коррупции, подотчетность государства гражданам и так далее), а на
другую— уровень развития экономики, представленный доходом на душу
населения. Оказывается, что стран, в которых уровень развития заметно выше, чем
у нас, но такой же как у нас уровень, например, коррупции, попросту не
существует. Это означает, что нам просто некуда двигаться, пока мы не решим
проблемы, связанные с эффективностью государства. В этом плане нам нужно
сильное эффективное государство.
Но есть и другое понимание того, что такое сильное
государство. Во втором понимании, сильное государство— это государство,
которое делает что хочет и на международной арене, и у себя дома. У нас
представление о сильном государстве традиционно именно такое, и я боюсь, что
сейчас у нас рецидив восстановления сильного государства в этом его варианте.
Даже из самых общих соображений, это не только совсем
не то же самое, что сильное государство в первом понимании, но вещь
противоположная. В первом понимании, государство должно обеспечивать выполнение
всеми участниками и экономики и государства правил игры, а для этого, что
показано исследованиями, первым требованием служит то, что оно должно само
выполнять все правила игры. Во втором понимании, государство считает, что для
него не существует никаких правил и что правила установлены только для других.
Государство устанавливает правила для других, но не для себя.
Какие же последствия имеет проведение такой политики
государства в отношении экономики? Я, опять же, не склонен к общеидеологическим
лозунгам. Как и в первом случае, государство устанавливает правила игры, но при
этом оно само стремится активно вмешиваться в экономику, в том числе и
самостоятельно занимаясь экономической деятельностью. Я уже говорил, что в
среде успешных южноазиатских стран были примеры, когда государство вполне
успешно занималось экономической деятельностью, так что нельзя сказать, что оно
вообще не должно этого делать. Но это возможно, только если это государство
эффективно в первом смысле, если оно работает в интересах страны, а не на себя.
Посмотрим, эффективно ли государство как экономический
агент в нашей стране. Совсем недавно я провел исследование нашего нефтегазового
сектора. Я обнаружил, что за последние четыре года наша нефтяная отрасль, в
которой доминируют частные компании, определяла от трети до половины всего
роста экономики, что она развивалась быстрее, чем остальная экономика. Газовая
отрасль также находилась в благоприятных внешних условиях, поскольку они тоже
отправляют большую часть своей продукции на экспорт. Единственное ее
существенное отличие от нефтяной отрасли состоит в том, что там доминируют
государственная компания. Так вот, вклад газовой отрасли в общий рост в последние
годы был совсем незаметным, а раньше он был отрицательный. В целом за четыре
года газовая отрасль является единственной крупной отраслью в нашей стране,
которая продемонстрировала спад. Если экономика в целом выросла на 30%, а
нефтяная отрасль— на 38%, то газовая умудрилась снизить свое
производство в постоянных ценах.
Сейчас государство ставит своей задачей укрепить свое
присутствие с стратегических отраслях. Активно обсуждается вероятность
присоединения остатков ЮКОСа к какой-нибудь государственной компании, например,
к “Газпрому”, и мой анализ не позволяет надеяться на то, что эффективность
нашей экономики от этого повысится. Я боюсь, что результаты будут обратными.
Впредь для избежания путаницы я бы предложил разделить
два понимания усиления государства и говорить в первом случае о создании
эффективного государства, а во втором случае— о создании «мощного»
государства. Мне кажется, что не только в общественном сознании, но и у
политиков, у профессиональных экономистов эти понимания совмещаются, и получается,
что с водой выплескивается и ребенок. Экономисты либерального направления,
справедливо протестуя против создания мощного государства, говорят, что чем
меньше государства, тем лучше. Поэтому чем меньше налогов, тем лучше и так
далее. Но при этом они упускают то, что в этом случае у нас не будет и
эффективного государства, а оно необходимо для того, чтобы экономика могла
развиваться. Это проявляется везде, что бы мы ни взяли. Были, например,
исследования результатов увеличения затрат на здравоохранение: приводит ли это
к меньшей смертности, к меньшей заболеваемости. Оказывается, что там, где
государство эффективно, приводит, а там, где неэффективно,— не дает
никакого результата, то есть деньги расходуются безо всякого толку.
В условиях неэффективного государства невозможно
проведение никакой осмысленной промышленной политики, которую применяли,
азиатские тигры. Любые налоговые льготы для приоритетных отраслей будут
использованы для уклонения от налогов. Любые инвестиции в развитие приоритетных
отраслей приведут к тому, что деньги попадут к «своим».
Для нас единственным способом создать успешную
экономику является создание эффективного государства. Здесь, правда, есть
альтернативная точка зрения. Недавно была опубликована статья про Россию
под названием “Обыкновенная страна”. Ее написал профессор Гарварда Шлайфер, он
тоже знает страну не понаслышке, он здесь работал в годы реформ, в частности,
строил рынок ГКО. В этой статье он говорит, что отчасти представления о
запредельной коррумпированности, об отсутствии свобод в России преувеличены,
отчасти они просто соответствуют тому, что обычно бывает в небогатых странах с
таким же уровнем дохода. В таких, как Турция, Аргентина. Это вопрос наших
амбиций: согласны ли мы быть обыкновенной страной. Мы должны понимать, что
бывает так, что из «обыкновенных» стран одна вырывается и становится успешной,
но таких бывает одна на пятьдесят. А остальные развиваются с общим фоновым
темпом мировой экономики. Если же мы не согласны на такое, то мы должны
добиться того, чтобы наши институты работали эффективно.
Низкое качество российского государства, кроме наших
национальных традиций, имеет и объективные экономические причины: мы очень
богаты природными ресурсами— это наше несчастье. То есть сиюминутно мы от
этого богаче, но исследования показали, что чем больше у страны природных
ресурсов, тем хуже она развивается в долгосрочном плане. Если говорить
упрощенно, то все силы уходят на борьбу за ренту, и не остается сил на
продуктивную производительную деятельность. К сожалению, у нас очень много этой
ренты, а при высоких ценах на нефть ее еще больше, так что сил на прочую
деятельность просто не остается. Но все-таки, как показывают экономические
исследования, по мере того, как экономика растет, становится более эффективной
и производительной, становится выгодно не только бороться за ренту, но и
заниматься производственной деятельностью, поэтому у нас есть шанс.
Хотелось бы надеяться, что, с одной стороны, развитие
нашей экономики, а с другой стороны, развитие гражданского общества, развитие
политической конкуренции в конце концов приведут к тому, что у нас повысится
эффективность государственных институтов, а вслед за этим начнет создаваться
по-настоящему эффективная экономика. Спасибо.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы
материалы с сайта http://www.polit.ru