смотреть на рефераты похожие на "Экономическое чудо в Германии"
СОДЕРЖАНИЕ
Введение
3
1. Экономическое положение в послевоенной Германии
4
2. Программа национального спасения
6
3. Старт экономических реформ
8
4. Основные понятия и противоречия концепции, реализованной
Эрхардом, и периоды ее реализации
12
Заключение
20
Список литературы
21
ВВЕДЕНИЕ
Старшему поколению Бывшей Западной Германии есть чем гордиться. Это
именно его трудом и потом поверженная и разрушенная страна за сравнительно
короткий срок сумела после войны подняться на ноги и превратиться в одну из
самых благополучных и процветающих в Европе. Сегодня для любого немца
"дойче марк" не просто денежная единица, но некий символ национального
трудолюбия и экономической стабильности, позволяющий в глубине души
свысока относиться не только к рублям и леям, но и к лирам, драхмам и
прочим эскудо.
Восстановление Германии было не просто экономической победой. Это
было прежде всего демонстрацией воли большинства населения вырваться из
плена прошлого, вновь обрести национальное достоинство.
Можно любить или не любить ненцев, можно иронизировать над их
страстью к порядку, дисциплине и привычкой «считать копейку», но надо
признать, это была заслуженная победа трудолюбивого и мужественного народа,
«Никакая экономическая ситуация не может быть настолько безнадежной, чтобы
решительная воля н честный труд всего народа не смогли справиться с ней» -
эти слова Л. Эрхарда, произнесенные им в декабре 1945 года, когда Германия
еще лежала в руинах, можно было бы поставить эпиграфом к любой книге,
посвященной экономической истории Германии послевоенного периода.
1. ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В ПОСЛЕВОЕННОЙ ГЕРМАНИИ
В чем же все-таки «секрет» быстрого возрождения германской
экономики, ее необычной устойчивости и жизнеспособности? Трудолюбие
трудолюбием, но каждый человек должен знать, зачем и во имя чего он
трудится, быть уверенным, что трудится он не напрасно. Если же этого нет,
если экономический курс политического руководства ведет в никуда, если само
правительство постоянно шарахается из стороны в сторону и руководит народом
по принципу «иди туда - не знаю куда, ищи то - не знаю что», то всякий труд
скоро превращается в сизифов, а затем у людей и вовсе пропадает желание
работать.
Все эти, в общем-то, нехитрые истины хорошо понимал и максимально
учитывал в своей практической политике Эрхард, под руководством которого в
1948 году в Германии началось осуществление денежной и экономической
реформ. Старт был трудным и мучительным. Промышленное производство
составляло всего 40 процентов от уровня 1936 года. Катастрофически не
хватало самых элементарных товаров. Неимоверно разбухшая денежная масса не
оставляла шансов для проведения сколько-нибудь разумной денежно-финансовой
политики. Процветали спекуляция и черный рынок. Подлинной валютной единицей
стала пачка американских сигарет.
«Господствовали голод, нужда и экономический хаос. Люди были
переполнены сомнениями, деморализированы и без какой-либо надежды на
улучшение в будущем».
«Было рассчитано, что в среднем на одного немца только каждые пять
лет производилась одна тарелка, каждые двенадцать — пара обуви, что только
каждый пятый младенец мог лечь в собственную кровать и лишь каждый третий
немец имел шансы лечь в собственный гроб».
Политика оккупационных властей тогда строилась на идеях возмездия,
наказания и опекунства. При этом они переняли от нацизма командную
экономику с ее тотальным рационированием, дефицитом, контролем над ценами,
финансами, экспортом и импортом.
«Против введения рыночного хозяйства были в то время СДПГ и ХДС (то
есть обе главные партии Западной Германии), а также профсоюзы. СДПГ
требовала «социалистическое хозяйство путем планомерного управления»... ХДС
заявлял в своей Аденской программе:
«Планирование и регулирование экономики являются необходимыми в
значительном объеме еще длительное время»... и предлагал обобществить
горное дело и металлургию. Профсоюзы хотели введения общественной
собственности в ключевых отраслях...».
Первоначально экономическая политика ХДС как правящей в то время
партии была изменена по политическим мотивам — из-за жесткого
противостояния с Восточной Германией, где началось строительство командной
экономики. Одновременно союзники осознавали, что послевоенное возрождение
Европы невозможно без Германии (в Америке был принят план Маршалла, где
была предусмотрена значительная помощь также и Западной Германии, кроме
того, западные союзники отказались от получения репараций), а что последнее
невозможно без предоставления немцам определенной самостоятельности. Так в
западных оккупационных зонах был избран Экономический совет, который играл
роль ограниченного парламента. В марте 1948 г. Л. Эрхард избран
экономическим директором этого совета. С какими же проблемами он сразу
столкнулся и как он собирался их решать, то есть какова была его программа?
Программа национального спасения
По своим экономическим взглядам Эрхард был убежденный «рыночник».
Высококвалифицированный ученый-экономист, он еще в годы войны убедился в
пагубности методов финансовой и хозяйственной политики национал-
социализма, включавшей в себя все основные атрибуты командной системы:
планирование «сверху», административное распределение ресурсов, жесткий
контроль над ценами, диктат крупнейших производителей-монополистов,
разросшийся до гигантских размеров военный сектор в промышленности.
Эрхард называл такую экономику "принудительной".
Ключевые положения экономической философии самого Эрхарда сводились
к следующему:
1. «Принудительная» экономика не может быть эффективной никогда,
нигде и ни в какой форме. Альтернатива командной системе одна, и другой в
природе не существует. Это рыночная экономика, основанная на свободе,
конкуренции н взаимной ответственности граждан и государства.
2. Демонтаж командной системы и замена ее рыночной не могут быть
растянуты во времени, поскольку законы функционирования обеих систем
являются взаимоисключающими, а попытки сидеть между двумя стульями - худшая
политика, которая может привести только к окончательному хаосу и полной
дезорганизации экономики. «Критическую массу» рыночных преобразований надо
проводить быстро, решительно и последовательно.
3. Восстановление жизнеспособной денежной единицы - не закономерный
итог заключительного этапа реформ, а отправная точка и необходимая
предпосылка успешного продвижения к цели. Инфляционная «накачка» экономики,
какими бы благими целями она ни оправдывалась, всегда контрпродуктивна по
своим конечным результатам.
4. Государство обязано активно вмешиваться в экономический процесс.
Но направление, характер и способы такого вмешательства должны
ориентироваться на поддержку свободного рынка, на защиту рынка от
социального популизма и иждивенчества.
5. Социальная функция государства заключается не в том, чтобы
«поровну распределять нищету», а прежде всего в том, чтобы обеспечить
условия для эффективного производства. Прежде чем что-то распределять, надо
это «что-то» произвести. Что же касается самого распределения, то здесь
главная задача государства - забота о слабых. Для тех же, кто в силах
позаботиться о себе сам, оно обязано создать необходимые условия.
Убедить немцев в том, что единственное спасение от нищеты и голода,
от засилья спекулянтов и бюрократов - это отказ от карточной системы,
«отпуск» цен, замена старой обесцененной рейхсмарки на новую и быстрый
запуск всех рыночных механизмов, оказалось непросто. За двенадцать лет
господства нацистской разновидности «социализма» и три года послевоенной
разрухи люди отвыкли работать без кнута, отвыкли от мысли, что за свою
работу можно получить полновесные деньги, отвыкли от инициативы, свободы и
неразрывно связанной с ней ответственности за самих себя. Все боялись: как
бы не стало еще хуже. В условиях нехватки самых элементарных товаров
распределительная система под контролем оккупационных властей многим
представлялась наименьшим злом.
Не было единодушия и среди западных оккупационных властей. В Англии
пришедшее после окончания войны к власти лейбористское правительство
увлеченно занималось экспериментированием с широкомасштабной
национализацией промышленности. Соответственно в британской зоне больше
сочувствия вызывали взгляды и позиции социал-демократов, чем либеральные
проекты Эрхарда.
Наибольшее понимание Эрхард встретил у американцев, хотя и здесь было
немало сторонников кейнсианских рецептов выхода из «великих депрессий». И
тем не менее именно американцы в конечном счете наиболее решительно
поддержали ту главную цель, к которой стремился Эрхард, - освободить
германскую экономику от пут командно-административных методов
ведения хозяйства н вернуть ее на рыночные рельсы.
2. СТАРТ ЭКОНОМИЧЕСКИХ РЕФОРМ
Главной программной целью Эрхарда была денежная реформа как
конкретная технико-финансовая мера выхода из социально-экономического хаоса
и дальнейшего перехода к рыночной экономике. При этом денежная реформа
неразрывно связана с экономической и не имеет без последней никакого
смысла: «Денежная реформа осталась бы единичной акцией, если бы она не
основывалась на здоровой базе действительно органического выравнивания, и
остались бы закрытыми все те краны, которые поставило ошибочное частное и
государственное планирование. Замораживание цен предлагает лишь предлог для
известной, ведущей к хаосу политики».
По мысли Эрхарда, существует и глубокая связь с социальной реформой:
«Мы имеем самое антисоциальное хозяйство, которое только может быть, ибо
кто работает—получает ничто, «деньги», с которыми не может ничего
предпринять... Когда существует функционирующая валюта, центральное
хозяйствование практически невозможно». При этом, с социальной точки
зрения, денежная реформа обязана вернуть доверие к денежной единице, а для
этого она должна была что-то дать каждому, то есть по отношению к населению
эта реформа не могла быть рестрикционной. Эрхард постоянно подчеркивал, что
никакое государство не в силах создать такой запас (хотя государственный
резерв также необходим), что единственный способ материального обеспечения
денежной реформы — одновременное с ней освобождение цен, подкрепленное
последовательностью экономической политики, направленной на переход к
рыночной экономике. При этом Эрхард опирался на собственные исследования
1931 г., когда он предлагал для выхода из кризиса: «Мы должны пойти на то,
чтобы последние потребительские программы отдать рынку... и на стороне
инвестиций защищать только то, что безусловно требует поддержки».
Процедура обмена была следующей: 20 июня каждый гражданин, также и
несовершеннолетние, получил так называемые подушные деньги в размере 40 DM
и двумя месяцами позже еще по 20 марок...
Частные накопления и активы кредитных институтов, включая вклады,
были пересчитаны в пропорции 10:1... Половина счетов была после проверки
происхождения денег финансовыми органами сохранена. Из второй половины в
октябре 70% были аннулированы...
Итак, как конечный результат, 100 рейхсмарок было обменено на 6,5
новых DM.
Накопления банков, госучреждений, почты, железнодорожного ведомства и
национал-социалистских организаций были полностью аннулированы. При этом
долги Рейха банковской системе также были аннулированы, прочие долги
государства были погашены лишь в 1957 г. в пропорции 10:1. Для зарплат,
пенсий и арендной платы пропорция обмена составила 1:1, для прочих денежных
отношений—10:l ». Такова техническая сторона реформы.
Благодаря «редкости» новых денежных знаков и обнародованию Эрхардом
уже в тот же день по радио решения об освобождении цен произошел перелом.
До 19 июля 1948 г. все полки магазинов были пусты. Наутро все витрины были
полны. (Конечно, торговцы-частники заранее готовились, припрятывая товар.)
«Карточки были — кроме некоторых продовольственных товаров — в
противоположность намерениям оккупационных властей отменены, замораживание
цен отменено немедленно и замораживание зарплаты немного поздней.
Вскоре был создан Центральный банк, независимый от правительства,
чьей задачей стало недопущение инфляции. Сразу же был запрещено землям и
общинам формировать дефицитный бюджет. 20 июня Эрхард через своего
представителя обещал освобождение основных цен, чем чрезвычайно удивил
военную администрацию, которая считала вопросы экономической политики
исключительно собственной компетенцией. Уже 21 июня заявление представителя
Эрхарда о немедленном освобождении цен вызвало ее резкое недовольство.
Несмотря на введение новых денег, цены в первые месяцы продолжали
расти: так, с июня по декабрь цены на промышленное сырье поднялись на 26%,
на продовольствие — на 18, на одежду — на 35%.
Первое время значительно возросла безработица — с 3,2% в июне 1948 г.
до 12,2% в марте 1950 г. Однако здесь сказался значительный рост населения
за счет беженцев и переселенцев — с 1939 по 1954 г. на более чем 10 млн.
человек, или на 25%.
Можно утверждать, что и с ценами, и с безработицей произошло
следующее — из скрытой и деструктивной формы эти важнейшие барометры
экономической жизни превратились в открытые измерители сложнейшего процесса
социально-экономического выздоровления. Конечно, здесь проявились прежде
всего противоречия социального рыночного хозяйства, конкретное развитие
которых мы рассмотрим далее. Но сначала общий вопрос: какую все-таки роль
сыграли внешние «лекарства», которые помогли встать на ноги экономике и
обществу Западной Германии?
«Иногда утверждается, что решающим для развития страны был план
Маршалла... Западная Германия получила за 10 лет по этому плану с 1948 г.
около 1,9 млрд. долл., что по тогдашнему курсу составляет 150 марок на
человека! Это меньше, чем бесплатные поставки 1945 — 1948 гг. продуктов
питания, удобрений и семян…»
При этом автор цитируемой статьи профессор X. Херберг считает, что
«западногерманское экономическое чудо является ребенком от брака денежной
реформы и рыночного порядка».
Необходимо только добавить социальную реформу, которая тесно связана
с двумя другими. Именно она сыграла роль того «обезболивающего средства»,
которое помогло проглотить «горькую пилюлю» денежной реформы и операцию
введения рынка. Во-первых, это относительно равные стартовые условия
(вспомним процедуру обмена денег). Элементы социальной реформы, которая как
и экономическая развивалась на протяжении всего периода строительства
рыночного хозяйства (приблизительно 10—15 лет, до достижения
конвертируемости DM), следующие:
— восстановление свободного рынка рабочей силы и социальной структуры
путем введения свободы ассоциаций и тарифной автономии. самоуправления в
системе социального страхования;
— введение зашиты работников, в особенности от увольнений (1951 г.),
защиты материнства (1952 г.) и инвалидов (1953 г.);
— определение законных прав участия рабочих в управлении сначала на
горных предприятиях (1951 г.), а затем на других—в Законе о предприятиях
(1952 г.);
— возмещение военных потерь на основе Федерального закона с попечении
1950 г. и Закона о возмещении ущерба, нанесенного войной (1952 г.);
— программа строительства жилья, которая с самого начала имела целью
поддержку частной собственности в жилищной сфере;
— восстановление дееспособности пенсионного страхования и введение
динамической пенсии 1957 г. путем пересчета ее в зависимости от зарплаты;
— введение пособий на детей (начиная с троих детей) в 1954 г.
Эти и другие меры позволили значительно облегчить переход к рыночной
экономике. Но как точно заметил Ральф Цепперник. «социальное в конкуренции
как раз то, что вообще на рынок приходит большое предложение товаров».
Ту же самую мысль Эрхард выразил другими, более эмоциональными
словами: «Мы были на наилучшем пути, чтобы приговорить демократию к смерти
и превратить демократические основные права нашего народа в химеру- Только
когда эти права вновь найдут свое выражение в свободном выборе профессии, в
свободном выборе рабочего места и прежде всего в свободе потребления, лишь
тогда сможем мы ожидать, что немецкий народ будет вновь активно участвовать
в политическом определении своей судьбы».
Именно так стоял тогда вопрос: союзники готовы были снять свое
опекунство над Западной Германией лишь тогда, когда она докажет свою
способность к экономически эффективному и демократическому развитию. Вскоре
это и произошло.
4. Основные понятия и противоречия концепции, реализованной эрхардом, и периоды ее реализации
Концепция, которой руководствовался Л. Эрхард в проведении
экономических реформ, была названа концепцией социального рыночного
хозяйства (СРХ). Рассмотрим основные моменты этой экономической программы.
Концепция СРХ сформировалась как неоклассическое осмысление новых
социально-экономических процессов «социализации» экономики, как попытка
разрешения противоречия «экономика и личность» путем применения
синтетической категории «социальность». Причем последняя раскрывается через
целый ряд понятий, важнейшие из которых — «рамочные условия», «конкурентная
политика» и «политика поддержания порядка».
«Рамочные условия» — объемлющее понятие данной концепции, аналогично
тому, как в классической школе объемлющим понятием является рынок, а в
институционализме — понятие социального института. Рамочные условия — это
прежде всего те социальные ценности, которые предшествуют процессу
производства и опосредуют его.
Уже неолибералы постоянно подчеркивали, что к неотъемлемому праву
человека на независимое развитие своей личности относится «право на
улучшение своего благосостояния в рамках заданных обществом правовых и
моральных рамок — свободно и ответственно выбирать и действовать. Эта
целевая установка требует в экономической сфере организовать
децентрализованные процедуры волеизъявления и принятия решений...».
Как видим, экономический порядок следует здесь из социального, а не
наоборот. Отсюда основной задачей государства становится проведение
политики поддержки условий конкуренции и общего социального порядка.
Государство же, в свою очередь, возникает здесь не как продукт
«общественного договора» Руссо и Вольтера, а как одно из необходимых
рамочных условий хозяйствования и деятельности индивида. В таком понимании
государства представители концепции СРХ гораздо ближе к институционализму
(где государство также лишь один из социальных институтов), чем к
неоклассицизму, в рамках которого сформировалась концепция. И это является
первым из рассматриваемых нами проявлений внутренних противоречий СРХ.
В самом общем виде это противоречие можно сформулировать так: пытаясь
в теории через понятие «социальности» (а на практике путем построения
«социального государства») связать экономику к личность, мы неизбежно
«вставляем» оба этих элемента во внешние рамки (порядка, государства и
пр.), то есть с помощью категории «социальность» не удается построить
естественной, внутренней взаимозависимости экономики и личности, а на этой
основе уже также общества и государства. Отсюда — незавершенный,
теоретически неполный характер концепции СРХ, позволяющий считать ее скорее
даже не концепцией, а «способом мысли».
Как это мы сейчас увидим, данное противоречие давало о себе знать во
все периоды практического развития СРХ в ФРГ, позволяя представителям
различных взглядов в экономической теории апеллировать к этому понятию.
Можно утверждать, что в рамках СРХ проявилась все та же борьба двух
основных течений в социальной и экономической науке XX в.
Итак, после успешного проведения денежной реформы сразу встали новые
проблемы, связанные прежде всего с повышением цен. Необходимо различать две
фазы. Первая фаза после денежной реформы заключалась в искусственном
создании покупательной силы в объеме 10 млрд. марок. Здесь имеются в виду
подушные деньги (60 DM), выданные для создания первоначальных стартовых
условий.
При этом у Эрхарда было два пути: либо изменить систему цен, либо
продолжить их замораживание и тем самым вновь породить скрытую инфляцию.
Второй вариант был категорически неприемлем, так как он означал отказ от
принципов реформы. Первый вариант представлял также социальную структурную
перестройку экономики, ее переориентацию с преимущественного производства
сырья и средств производства на ускоренное развитие потребительской сферы.
С другой стороны, оздоровление последней не могло не сказаться на
тяжелой индустрии (но это действительно уже была новая, здоровая связь двух
подразделений — от предметов потребления, оплаченных деньгами потребителя,
а не наоборот): эта сверхнормальная ликвидность, которую создали эти 10
млрд. марок в потреблении, действовала так, что отсюда часть покупательской
способности перенеслась также в индустрию средств производства.
Первый этап еще не мог полностью обойтись без регулирования цен:
Эрхард говорил: «Мы должны сейчас осуществить выравнивание цен... Затем
должны мы со всей определенностью заявить: теперь все! С этого момента цены
повышаться не будут». Таким образом, эти первоначальные 10 млрд. марок
создали, с одной стороны, потенциал развития реформа и возможность маневра
по изменению структуры цен, а с другой — ответственность действий
Экономического совета, который должен был удержаться от соблазна
регулирования цен.
В принципе к 1950—1951 гг. первый этап осуществления реформ по
переходу к экономическим методам регулирования был в целом завершен. Но
только «в начале 1959 г. была достигнута полная конвертируемость немецкой
марки», понадобилось десятилетие «экономического чуда» для закладки основ
социального рыночного хозяйства. Это показывает всю сложность перехода от
командной экономики к рыночной даже в благоприятных условиях.
В 1957 г. бундестаг принял два важных для становления хозяйственной
системы закона: 1) о бундесбанке, который окончательно закрепил
независимость последнего от правительства; 2) против ограничений
конкуренции в 1961 г. были приняты еще два ключевых закона—. свободе
внешней торговли и о защите капитала.
К этому времени ФРГ вступила в международные организации: в
Организацию европейского экономического сотрудничества в 1949 г., в ГАТТ в
1951 г., в Международный валютный фонд в 1952 г., благоприятным фактором
было и образование в 1957 г. Европейского сообщества.
В целом с конца 50-х годов в ФРГ наступило десятилетие интенсивного
развития социального рыночного хозяйства. Безработица (и это несмотря на
значительный прирост населения за счет переселенцев) почти сошла на нет,
темпы роста общественного продукта были на уровне 5% в год, инфляция
оставалась в незначительных размерах — 1-2% в год. При этом доля
государственных расходов в валовом общественном продукте выросла с 34,2%
(113,4 млрд. DM) в 1961 г. до 39,1% (264,1 млрд. DM) в 1970 г. Это
свидетельствует о становлении «социального государства» и принятии
многочисленных социальных программ. В течение 15 лет, с 1959 по 1973 г.,
социальные выплаты на одного жителя в среднем возросли в 3,4 раза, именно с
1242 DM (1960 г.) до 4239 DM (1973 г.). (При этом валовой социальный
продукт вырос в меньшей пропорции, в 3 раза.).
Строительство жилья достигло невиданного ни до, ни после уровня—579
000 квартир в год.
Плохая хозяйственная конъюнктура 1965—1966 гг., а том числе рост
безработицы, привела к падению правительства Эрхарда, сменившего на посту
канцлера умершего Адэнауера. К власти пришла «большая коалиция»,
объединившая все крупные партии. Почти сразу был принят Закон о
способствованни стабильности и роста экономики, который предусматривал
более интенсивное госрегулирование конъюнктуры, чем это было ранее. Сразу
были приняты инвестиционные программы — на 2,5 и 5,3 млрд. марок, после
чего конъюнктура быстро улучшилась: рост долгов, экспансивные финансовые
программы и последовавшее затем погашение долгов соответствовали во многом
модели антикризисной фискальной политики в преодолении конъюнктурного
спада. Закон о стабильности выдержал первую пробу.
Эта политика нашла развитие у социально-либеральной коалиции (СДПГ и
СвДП), которая пришла на смену «большой коалиции» в 1969 г. Так, Г. Шмит
считал, что 5% повышения цен лучше, чем 5% безработицы.
По оценке тогдашнего министра экономики К. Шиллера, автора концепции
«глобального регулирования», эта политика была синтезом фрайбургского
императива, фрайбургского экономического порядка и кейнсианского подхода.
Итак, в игру вступил Кейнс, известный английский экономист, предложивший —
еще перед войной — в условиях мирового кризиса так называемую политику
спроса, где государству было рекомендовано повышать занятость.
Концепция «глобального регулирования» предусматривала переход от
сложной системы многочисленных налогов к налогообложению основных
макроэкономических величин — прибыли, зарплаты и др. с тем, чтобы
государство могло их таким образом регулировать. В результате этой политики
годовая реальная зарплата росла в среднем на 4,6% в год. Но, с другой
стороны, уровень цен 1969 г. вырос на 1,9%, 1970 г. — на 3,6, 1971 г.— на
5,1, 1972 г.—на 5,6%. Это свидетельствует о процессах разбалансирования
экономики. Итак, обратной стороной антициклического регулирования стала
растущая инфляция, которая достигла в 1973 г. 6%.
В этот период «экспансии социального государства» были приняты новые
законы в социальной области и на их основе широкие социальные программы:
— Закон о защите прав работающей молодежи (1960 г.) введение
Минимального отпуска для всех трудящихся (1963 г.) и продление срока
отпуска по материнству (1965 г.);
— налоговые льготы предпринимателям, вводящим для работающих
имущественные доплаты, учитывающие объем доходов и число детей (то есть
социальные критерии);
— содействие образованию (Законы о специальном образовании 1969 г. и
о переобучении 1971 г., о способствовании защите академических степеней—
1971 г.);
— рост социальных выплат: на детей (1961, 1964, 1970 гг.), на
приобретение жилья для малообеспеченных групп (Закон о жилищной помощи 1963
г., второй жилищный закон 1970 г.);
— развитие системы социального страхования (в том числе введение
выплат по болезни, включение детей и студентов в обязательное страхование
от несчастных случаев — 1971 г., введение гибкой возрастной границы для
перехода на пенсию — Закон о пенсионной реформе 1972г. и т. д.).
Экспансия социального государства обеспечивалась путем повышения
налогов — если в 1960 г. нагрузка на зарплату работающего через налоги и
социальные отчисления составляла в среднем 15,9%, то уже в 1973 г. она
выросла до 26,1%.
Вывод: первый поворот в экономической политике произошел в конце 60-х
годов и был связан с усилением деятельности государства в области занятости
и социальных программ.
Однако уже с начала 70-х годов безработица вновь стала расти,
одновременно резко возрос также дефицит госбюджета из-за прогрессирующих
выплат социального назначения: так, с 1970 по 1975 г. процент
государственных расходов в чистом социальном продукте вырос с 29 до 51%,
при этом наибольшая часть этого прироста пошла на развитие различных видов
социального страхования.
К началу 70-х годов в общественности начинает преобладать мнение, что
многие сторонники кейнсианства в их одностороннем выделении аспекта
занятости отказывают во внимании проблематике инфляции. Это открыло
«монетарную контрреволюцию», которая возвратила инфляционную проблематику в
центр своих убеждений.
Монетаристы считали борьбу с безработицей излишней, относя
определение пропорции занятости к внутреннему делу рынка. Однако эйфория
правящих социал-демократов начала 70-х годов, несмотря на многочисленные
предостережения оппонентов, начала испаряться лишь к середине 70-х, когда
появилась симптомы нового мощного хозяйственного кризиса.
Кризис 1974 — 1975 гг. внес отрезвление и новый переворот в политике
— сокращение госбюджета и меры по обузданию инфляции. Однако в целом
продолжала проводиться социал-демократическая линия, и после двухлетнего
сокращения безработицы и повышенных темпов роста в 1977 г. конъюнктура
снова начала ухудшаться. Новая социал-демократическая политика попыталась
сочетать социальную направленность и линию на поддержку структурных
сдвигов.
В 1977 г. была принята «Программа будущих инвестиций», отличавшаяся
от предыдущих двумя важными пунктами. Во-первых, эта программа была
среднесрочной, во-вторых, кроме постановки задач политики занятости, также
ясно выделялась политика структурных сдвигов. Путем направленных в будущее
инвестиций в области строительства городов, транспорта, отопления
предусматривалось развитие общественной инфраструктуры и защита окружающей
среды. Для этого были предназначены инвестиции а размере примерно 16 млрд.
марок.
Однако и обновленная политика привела к росту дефицита госбюджета с
37,9 млрд. марок в 1979 г. до 67,6 млрд. в 1982 г. Это свидетельствует, что
даже при осознании необходимости перемен экономическая политика существенно
меняется лишь путем прихода к власти конкурентов, которые вырабатывали
альтернативу в оппозиции.
Конец социально-либеральной коалиции осенью 1982 г. означал
действительный поворот в социальной и экономической политике. В первую
очередь предусматривалось сокращение государственной деятельности, чтобы
вновь предоставить больше места частной предпринимательской инициативе. Уже
в бюджете 1983 г. дефицит был сокращен на 30 млрд. марок, однако реально
его удалось снизить лишь на 14,6 млрд.
Инерцию социально ориентированной экономической политики не удалось
преодолеть и консерваторам с их ориентацией на максимальное устранение
государства из хозяйственной жизни. Так, доля государственного бюджета в
совокупном общественном продукте остается с начала 80-х годов на уровне
немногим менее 50%, государственный долг растет также постоянными темпами,
а после 1985 г. дефицитность бюджета даже повысилась с 8 до 13 % .
Второй поворот в экономической политике произошел в начале 80-х годов
и был связан с усилением деятельности государства в сфере защиты свободы
предпринимательства (например, были снижены налоги, ослаблен контроль над
слияниями компаний и др.), однако одновременного планируемого уменьшения
объема государственного перераспределения так н не произошло. Что же
явилось причиной последнего феномена? Социальное рыночное хозяйство не
позволяет себя демонтировать: созданные им социальные институты (система
социального страхования, партнерство профсоюзов и союзов предпринимателей и
т. д.) являются для избирателя более привлекательными, чем гипотетические
блага консервативной экономической политики.
Результаты монетаристской неоконсервативной политики, как это
отмечалось выше, существенно отличаются от плодов социал-демократической
политики: если последняя, сокращая безработицу и способствуя социальным
программам, тем самым сокращает темпы роста и усиливает инфляцию (поскольку
эта политика антикризисная, то, демпфируя падение, тем самым она
«сглаживает» и подъем), то экономическая политика консерваторов, напротив,
способствуя росту и оздоравливая финансы, ставит тем самым под вопрос само
«социальное» государство:
безработица растет, доля трудящихся в национальном доходе падает. Так
это и произошло в 80-х годах.
Но поскольку оба основных направления экономической и социальной
политики зависят от мнения большинства, то они вынуждены оба стремиться
провозгласить себя наследником и хранителем идей социального рыночного
хозяйства. Предоставим коротко слово двум известным политическим
представителям обоих направлений.
Гельмут Коль: «Достижения и творчество наших граждан могут лишь тогда
развиваться в массовом масштабе, когда они не душатся бюрократией,
зарегулированностью и начальственно-государственной предусмотри-тельностью.
Ядро нашей политики поэтому — налоговая реформа. После этой реформы семьи с
наименьшими и средними доходами будут платить меньше.
Одновременно будут усилены образование капиталов, сила прибыли и
инвестиционная деятельность предпринимателей».
На это возражает Ганс-Иохав Фогель, до последнего времени глава СДПГ:
«Но сокращение государственных расходов, дерегулирование (под этим термином
понимается сокращение вмешательства государства в экономику вообще.—Прим.),
приватизация и свертывание прав на защиту труда вряд ли способны укрепить
рыночное хозяйство, тем более придать ему социальный характер... Именно это
правительство с его массированной политикой перераспределения снизило долю
доходов трудящихся в нетто-национальном доходе с 66% в 1982 г. до 58% в
1986 г., ослабив тем самым покупательскую силу, не компенсировав это
необходимыми инвестициями. Это и несоциально, и нехозяйственно… Социальная
политика не есть оковы экономического роста, а, напротив, его источник».
С последним утверждением можно согласиться, но, во-первых, его нужно
еще доказать, а во-вторых, остается вопрос, какая социальная политика
является действительно социальной.
Возвращаясь к сформулированному выше противоречию концепции СРХ,
можно утверждать, что попытка реализовать синтез социального и рыночного в
экономике лишь путем построения «социального государства» (что предприняли
социал-демократы в 70-е годы) привела к кризису последнего и к политике
возврата на традиционный путь.
Но, с другой стороны, возврата к государству — «ночному сторожу» уже
быть не может (что показали 80-е годы): набравшая инерцию громада
социального государства «не дает» себя демонтировать; безработицу,
принявшую застойный характер, не удается преодолеть неоконсервативными
средствами. Возникает необходимость, как уже говорилось, синтеза двух
течений в социально-экономической мысли. Такой синтез в различных формах
идет (например, в концепции «человеческого капитала» как синтеза
противоположности труда и капитала). Три заключительных замечания,
актуальных для нашей ситуации:
Во-первых, реформы, к сожалению, осуществляются лишь тогда, когда
положение угрожающе и реформы безотлагательны, когда из-за широкого
распространения беспорядка и небезопасности большинство видит в них больше
плюсов, чем минусов.
Во-вторых, командная экономика в Германии господствовала лишь 12 лет
и не устранила частной собственности, при этом немаловажно, что
государственные предприятия были разрушены.
Наконец, в-третьих, сочетанием трех реформ (денежной, экономической и
социальной) удалось направить массовую активность в позитивное русло — за
счет действительной связи производства и потребления (деньги),
эффективности и справедливости (социально сбалансированный рост).
Можно с уверенностью говорить, что на «ярмарке» социально-
экономических идей концепция «социального рыночного хозяйства» — одна из
наиболее привлекательных, если отвлечься от ее рекламного блеска и поломать
немного голову над разгадкой западногерманского «экономического чуда».
Однако с этой чисто рекомендательной в первую очередь для России
позиции вернемся к реформам Людвига Эрхарда.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Основным плюсом вообще в жизни Эрхарда было то, что он оставался
всегда тверд и последователен. Он противостоял любым попыткам навязать
правительству такую линию, которая могла бы спровоцировать и подстегнуть
инфляцию. Он отказывался осуществлять любые меры, которые бы противоречили
принципам рыночной экономики. Это не значит, что правительство
бездействовало, «перепоручив» все рынку. Но активность правительства и
Центрального банка (селективная поддержка экспортных отраслей
промышленности, стимулирование инвестиций методами налоговой политики,
создание инвестиционных фондов с государственным участием, гибкое
манипулирование учетной ставкой и так далее) напоминала скорее тонкую
работу настройщика музыкальных инструментов, чем беспорядочное размахивание
кувалдой.
Уже к середине 50-х годов даже завзятым скептикам стало ясно, что
система «социального рыночного хозяйства» выдержала испытание на прочность.
К 1958 году, спустя 10 лет после начала реформ, Германия утроила свой ВНП,
став вторым после США мировым экспортером. Стабильность немецкой марки
вызывала зависть соседей, каждый седьмой немец обзавелся машиной, система
социальной защиты не плодила иждивенцев, но позволяла каждому достойно
встретить и старость, ниболезни.
Эрхард мог быть доволен. Как человеку и ученому, ему, безусловно,
повезло. Жизнь предоставила Людвигу Эрхарду и его команде редкую
возможность экспериментально отработать свою стратегию, день за днем
проверяя ее на практике и убеждаясь в своей правоте.
Чужой опыт всегда уникален. Его нельзя в точности ни повторить, ни
скопировать. Но знать и учитывать его надо. Ведь недаром говорят: умные
учатся на чужих ошибках, дураки - на своих собственных. Некоторые, правда,
не делают ни того, ни другого.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Зарицкий Б. Секреты «Германского чуда» // «Новое время». – 1995. - № 14.
– С. 18-19.
2. Зоммер Т. Смена эпох // Deutschland. – 1999. - № 5. – С. 6-12.
3. Ломакин Д. Мировая экономика. – М.: ЮНИТИ, 1998. – 620с.
4. Мельников П. Концепция социального рыночного хозяйства: мифы и реальность // Вопросы экономики. – 1997. - № 7. – С.65-80.
5. Херцог Р. 50 лет Основному закону // Deutschland. – 1999. - № 3. – С.16-
22.