Вольнодумство в начале XVII века.
И.Вороницын
В
начале XVII века свобомыслие разливается широкой волной. Под именем libertins —
вольнодумцев, людей освободившихся от подчинения правилам католической веры,
объединяются свободомыслящие всех сортов: практические неверующие,
скептики-философы, писатели, поэты. Ученый богослов Мерсен, напуганный этим
потоком безбожия, грозившим положить конец господству церкви, конечно,
преувеличил, исчисляя количество атеистов в одном Париже в 1623 г. в пятьдесят
тысяч человек. Тем не менее, опасность действительно существовала. Николь, один
из выдающихся богословских писателей, не уставал повторять: «Величайшая ересь
последнего времени — это неверие». «Вам нужно знать, что величайшая ересь в
мире уже не кальвинизм, не лютеранство, а атеизм, и что атеисты есть всяких
сортов — добросовестные, недобросовестные, решительные, колеблющиеся и
соблазняющие». До него еще великий философ Лейбниц, в интересах религии
пытавшийся примирить католицизм и протестантство, выражал благочестивое
пожелание: «Дай бог, чтобы все люди были хотя бы деистами, т.-е. были бы
убеждены, что все управляется высшей мудростью». А Паскаль написал свои
знаменитые «Мысли», чтобы, если не устранить, то хотя бы смягчить опасность
всеобщего атеизма.
Эти
свидетельства о все растущем неверии мы могли бы умножить до бесконечности.
Приведем еще только одно, относящееся ко второй половине столетия и
принадлежащее епископу Гюе, одному из выдающихся апологетов христианства. Этот
ученый богослов пишет свое «Евангелическое доказательство», «чтобы уличить во
лжи тех, которые хотят уничтожить самое имя бога, христа, религии и веры».
«Нечестие с каждым днем возрастает», говорит он, и сам обращается к помощи
разума, «чтобы укрепить учение христово, которое многие люди без всяких
оснований отвергают». «Таково разложение нашего времени, — поясняет он, — что
все желающие казаться более учеными, чем больншнство смертных, надеются
достигнуть этой славы, опровергая религию, основанную на пророчествах, на
чудесах и на крови Иисуса христа».
«Вольнодумцы
(libertins) были двух сортов, говорит Г. Лансон {„Histoire de la litterature
francaise“ 11-me ed., p. 448.}: философы и ученые образовали первую группу
скромную, не шумную, враждебную всякому скандалу, внешне исповедующую уважение
к религии: одни исходили от эпикуреизма, возрожденного Гассенди, другие, вместе
с ле Вайэ, следовали скептическому учению. Вторая группа состояла из людей
светских, куртизанов и женщин с несколькими поэтами и модными умниками. Они
производили большой шум, учиняли скандалы и неприличные выходки. В неверии им
больше всего нравился дерзкий вызов против самого бога. Эти светские
вольнодумцы не обладали каким-либо установленным учением: они насмехались над
таинствами и святошами, афишировали терпимость, говорили, что следуют только
разуму и природе, и жили, как люди, для которых в удовлетворении их собственной
натуры и состоит вся суть».
Естественно,
что церковь не могла оставаться равнодушной и полагаться лишь на тех своих
защитников, которые действовали одним только духовным оружием. Она обращается к
светской власти за помощью. Преследования против вольнодумства не прекращаются.
Ванини, сожженный в Тулузе, не был единственной жертвой этого свирепого похода.
Еще до него был сожжен в Париже по обвинению в безбожии в 1546 году Долэ,
прикрывавший протестантизмом свое неверие.
Теофиль
де Вио (1596—1626), молодой талантливый поэт подобно Долэ был гугенотом по
своей официальной религии и вольнодумцем в тайниках своей души. С его
темпераментом скрыть это вольнодумство было трудно. В 1619 году он подвергся
первой каре — был изгнан из пределов Франции. Наказание было отменено, так как
он отрекся от всех высказанных им взглядов. Но формальное отречение не означало
отказа от собственных мнений. И вскоре он выпустил «Сатирический Парнас», в
котором без труда можно было обнаружить не одну ядовитую вылазку против религии
и ее основных догм. Иезуит Гарасс, подвизавшийся на поприще литературного
доноса, ответил памфлетом, обличающим атеизм поэта. Начался громкий процесс.
Терфиль
был в 1623 году приговорен к сожжению. Казнью его хотели вызвать спасительный
страх в его покровителях и единомышленниках, людях знатных и могущественных.
Однако, — редкий случай! — жертве удалось выскользнуть из цепких лап палачей в
рясах. Покровители атеисты спасли поэта от смерти на костре. Замученный тюрьмою
и пытками он был выслан в 1625 году из пределов Франции и умер в следующем
году.
Этот
эпизод — один из многих, и Теофиль, не принадлежавший к большим умам века, был
всего лишь рядовым участником вольнодумного движения светских людей, если слово
«движение» вообще применимо к этому явлению: скорее это было поветрие. Но суд
над Теофилем и приговор над ним характерны для показания готовности светской
власти в лице парламентов отстаивать интересы религии. Церковь была страшным,
беспощадным врагом, а вольнодумство было тяжким, жестоко каравшимся
преступлением не только в католических, но и в лютеранских странах. Нечего
удивляться поэтому, что вольнодумцы XVII века стремились всеми мерами
обезопасить себя от гонений и не следует за чистую монету принимать их
формальное утверждение о преданности религии и о подчинении ее правилам. Они
ведь жили во Франции, где костры зажигались сами собой.
Если
мы сравним их относительно слабое мужество в высказывании своих истинных
взглядов с тем позорным поведением, образец которого дал нам в ту же эпоху
благонамеренный Декарт, бывший философской славой века, то не грешно, пожалуй,
будет выразить удивление и перед такого рода мужеством. Декарт, живший в
свободной Голландии, написал и собирался опубликовать свой трактат «О мире»,
когда узнал, что система Галилея осуждена римской инвквизицией и маститый
ученый был принужден на коленях перед невеждами монахами отречься от своей «ереси»,
чтобы избежать костра (1633). «Это меня так сильно удивило, — говорит Декарт, —
что я почти решился сжечь все свои бумаги или, по крайней мере, не показывать
их никому». А он, между тем, был убежден в исключительной важности своей работы
и в полной, несомненной истине своих принципов. Но… «если утверждение о
движении земли ложно, — пишет Декарт, — то ложны также и все основания моей
философии, потому что движение земли ими доказывается с очевидностью… Все вещи,
которые я объясняю в моем трактате (в том числе и движение земли, признанное
еретическим) настолько зависят друг от друга, что для меня достаточно знать,
что ложна одна из них, чтобы заключить, что все основания, которыми я
пользуюсь, не имеют никакой силы». Можно ли представить себе большее малодушие?!
И не ужасно ли это религиозное рабство большого, ясного ума?!
В
начале второй половины века под влиянием католической реакции свободомыслие как
бы загоняется внутрь и на поверхности умственной жизни не проявляется. С тем
большей силой вспыхивает оно снова к концу столетия.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://books.atheism.ru/