Теоретические аспекты делового общения

Молодой лаборант завода по производству и переработке ядерного топлива стал все более осознавать незащищенность работников от воздействия вредных веществ на организм и попытался найти наиболее опасные зоны на заводе. В ходе поиска он был заражен радиоактивными веществами и вынужден был пройти курс лечения с его болезненными процедурами. После, возможно, смертельного радиоактивного облучения молодой человек продолжил расследование, ища источники радиации, которые могли причинить вред работникам завода. Когда же обнаружилось, что именно представляет наибольшую опасность — это была высокая концентрация плутония, — он описал ситуацию в письме Комиссии по атомной энергии и в газете "N". Юноша предполагал, что таким способом заставит компанию принять необходимые меры по защите от излучения. Вместо этого ему стали приходить анонимные угрозы, которые, по его мнению, шли от должностных лиц завода. Тем не менее он продолжал свои усилия. И вот по дороге на встречу с журналистом из "N" лаборант погиб в автомобильной катастрофе. Некоторые считают, что ему нужно было бы сохранить информацию в тайне, что не следовало сообщать эти сведения своему работодателю. Но молодой человек предпринял те действия, которые, как он считал, были верными. Частично из-за шумихи, которую он вызвал своими заявлениями, руководство завода вынуждено было закрыть представительство в столице. Примеры неэтичного поведения в сфере бизнеса может привести каждый: это и продажа яблочного сока, не содержащего даже слово "яблоко" в списке ингредиентов; и использование компанией Johnson & Johnson торговых секретов конкурентов, за что ей пришлось заплатить штраф в размере 116,3 млн долл.; и привлечение руководством коммерческих банков и кредитных учреждений, таких, как "МММ", "Чара", "Тибет" и др., средств вкладчиков с целью спекуляции; и сбор банковскими служащими конфиденциальной информации с целью получения преимуществ перед своими конкурентами на Фондовой бирже. Это только несколько примеров аморального поведения в сфере бизнеса; подобные сведения появляются в средствах массовой информации ежедневно. И мы имеем здесь дело не только с российским явлением. Судя по разным источникам информации, в период с 1986 по 1996 г. примерно 2/3 крупнейших в мире компаний прибегали к методам, не соответствующим нормам делового поведения. Этические нормы редко бывают однозначно определены и часто содержат много двусмысленностей. Непонимание их необходимости наиболее сильно ощущается на нижнем уровне менеджеров, которые не имеют достаточного опыта работы. Многие из этих менеджеров — недавние выпускники бизнес-школ. Шанс столкнуться с неэтичным поведением достаточно велик. Как же можно подготовиться к этому? Если вы для себя определили этические нормы и следуете им, хватит ли вам смелости "озвучить" ваши суждения по этому поводу? Научившись анализировать этические дилеммы (распознавать, предугадывать последствия ваших действий), вы сможете принимать решения, которые соответствуют вашей собственной системе ценностей. Но представьте: осознав, за что боретесь и каким принципам следуете, вы вдруг поймете, что стали в руках имеющих свои интересы людей марионеткой, не способной даже принять собственное решение. Что же вы предпримете? Можно говорить о неизбежности столкновения с вопросами этики в ходе деловой практики. Наступило время подготовить себя к этому. Определите для себя вашу систему ценностей, то, во что верите, что для вас на самом деле означают такие понятия, как "честность", "порядочность", "справедливость". Помните об этом -- и вы лучше подготовите себя к управлению сложными ситуациями, так как будете знать заранее, к какому типу людей принадлежите, что всегда поможет вам принять верное решение. Несмотря на то что этика — частая тема для обсуждений, многим трудно определить, чем же на самом деле она является.
3.1. ЭТИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ И ТЕОРИИ
Слово "этика" (греч. ethika, от ethos — обычай, нрав, характер) обычно понимается в двух значениях.
1. Философская дисциплина, изучающая мораль и нравственность: их принципы, развитие, нормы, роль в обществе. Как обозначение особой области исследования термин впервые был употреблен Аристотелем. От стоиков идет традиционное деление философии на логику, физику и этику; последняя часто понималась как наука о природе человека, т. е. совпадала с антропологией. Проблемами этики много занимались такие великие философы, как Б. Спиноза и И. Кант. У Спинозы этика — это учение о субстанции и ее модусах. Этика — наука о должном в системе Канта, который развил идеи так называемой автономной этики как основанной на внутренних самоочевидных нравственных принципах, противопоставляя ее этике гетерономной, исходящей из каких-либо внешних по отношению к нравственности условий, интересов и целей. 2. Совокупность норм поведения, мораль отдельного человека или общественной группы. Основные теоретические проблемы и нравственные категории, являющиеся предметом рассмотрения этики как науки, показаны на рис. 3.1. В конце главы (Приложение 4) дан краткий словарь этических максим и афоризмов, принадлежащих крупнейшим мыслителям человечества. Вся традиция этики замыкается на выяснении того, что является должным для человека, т. е. соответствует неким глубинным законам человеческого бытия. Такое выяснение a priori предполагает, что эти законы реально существуют. Разумеется, в жизни возникают этически сложные проблемы, которые не так просто разрешить, но было бы принципиально неправильно пытаться приспособить моральный закон к конкретным житейским ситуациям. Одно дело — понять и простить то или иное нарушение закона, совсем другое — счесть это нарушение несуществующим в силу оправдывающих обстоятельств. Этика учит разбираться в природе морального закона и понимать моральные аспекты человеческого поведения. Глубинный смысл этики состоит в том, что при решении практических задач она заставляет считаться с чем-то далеко выходящим за пределы этих задач. Казалось бы, с точки зрения достижения хорошей практической цели удобнее не считаться с моральными ориентирами. Почему бы ради блага большинства, ради великих идеалов не поступиться интересами малой группы? Политические цели всегда требуют жертв. И все же исторический опыт показывает, что отказ от требований морали в конечном счете пагубно сказывается на реальной жизни. Поэтому вопрос о том, как сочетаются этические нормы и практические действия, остается, ибо здравый смысл подсказывает, что хороший с точки зрения морали поступок нередко противоречит сиюминутной выгоде. Он дискомфортен. Эта проблема в принципе допускает два, казалось бы, противоположных и не совместимых между собой решения. Одно из них предлагает этическая концепция "разумного эгоизма", которая предписывает человеку руководствоваться собственными интересами, но понимать их разумно. Предполагается, что стремление к собственному благу (эгоизм) само собой приведет к моральному поведению. Другое решение предполагает, что требования этики не только важны сами по себе, но и имеют статус категорического императива (повеления морали или совести) для человека независимо от его конкретных интересов. Идея "разумного эгоизма" возникла не на пустом месте, она восходит к христианской этике, требующей соблюдать некие общечеловеческие принципы ради, в конечном счете, "эгоистической" цели спасения собственной души. Тот же исток имеет и категорический императив, ибо непреложность его фактически укоренена в абсолютизме требований Божественного закона. В реальных житейских ситуациях мы не можем удержаться от дурных чувств, а подчас и поступков в отношении людей, причиняющих нам конкретное зло. Этика заставляет задать себе вопрос: хотели бы мы, чтобы нас возненавидели те, которым причинили зло мы сами? (Считать себя человеком, не способным причинить зло другому, — по меньшей мере легкомысленно.) Поскольку нам было бы тяжело превратиться в объект чужой ненависти, не знающей пощады и милосердия, по велению категорического императива следует воздержаться и от ненависти к обидчику. Это трудно, в некоторых случаях почти невыполнимо, но этика дает здесь единственную рекомендацию. Ничего не поделаешь, приходится признать, что есть зазор между этическим идеалом и реальным поведением. Зазор этот можно уничтожить, ниспровергнув для себя идеал, но надо, во всяком случае, дать верную этическую оценку содеянного. Без человеческих образцов высшей нравственности невозможно элементарное просвещение, а сохраняющиеся устои подвергаются размыванию временем. Просвещение (в том числе и моральное) — это одна из проблем, не решаемых чисто прагматически. Человеку приходится жить и действовать в ценностно ориентированном мире, где что-то считается хорошим, а что-то дурным. Всякий поступок ведет или к достижению блага, т. е. к некоторой безусловно хорошей ситуации, или к дурному результату — неудаче в достижении желаемого блага вплоть до причинения зла себе и другим.
Можно сказать, что этика есть наука о морали как особом феномене человеческого бытия. Одна из форм выражения морали — нравы. Нравы могут не соответствовать требованиям морального закона. В этом случае говорят о дурных нравах, царящих в данном обществе. В морально развитом обществе они помогают реализации морального закона и даже порой требуют от человека большего. При этом очень важно ощущать, что принимаемые нами решения соответствуют нашим действительным намерениям. Только в этом случае внешние обстоятельства и наша оценка этих обстоятельств не нарушают свободу воли: намерение адекватно воплощается в принимаемом решении, т. е. в поступке. Кроме непосредственного блага, достижение которого человек ставит себе в качестве цели, не менее важную роль для него играет сознание правильности (справедливости) поставленной цели и собственной готовности добиваться ее всеми силами. Можно сказать, что справедливость (правильность блага, достижение которого ставится целью) и целеустремленность (готовность совершать серьезные усилия для этого достижения) сами являются благами, несущими в себе награду независимо от успеха в получении искомого блага. Это последнее может приносить конкретную пользу, обеспечивать те или иные насущные материальные интересы . Но сопутствующее ему моральное благо реализуется в сознании действующего субъекта как ощущение душевного комфорта благодаря обретению права на положительную моральную самооценку (а в благоприятном случае и одобрение со стороны окружающих). Иммануил Кант в предисловии к "Критике практического разума" предложил замечательный образ, сопоставив величие и незыблемость морального закона внутри нас и звездного неба над головой. Действительно, и то и другое свидетельствует об эфемерности человеческого бытия, в том числе всех человеческих учреждений, по сравнению с космическими и моральными законами и вместе с тем о способности человеческого разума постигать их и восхищаться ими. Понимание этого есть начало высвобождения от духовного трепета перед могуществом и злобным произволом земных властителей. Вот почему последние так стремятся узурпировать то и другое, убеждая и принуждая уверовать, что их власть распространяется и на моральный закон (который предполагает якобы подчинение их воле), и на небосвод, отдаваемый в бессрочное пользование военно-промышленному комплексу и атеистической пропаганде. Вот почему осмысление начал этики, рефлексия над природой морального закона, укорененного в человеческом бытии как части мироздания, столь важны в становлении свободного человека. Этика фактически исследует логику действий человека в мире, где существуют ценности, и в том числе ценности абсолютные, не зависящие от конкретных обстоятельств, т. е. моральные. Разумеется, применять эту логику к анализу конкретного человеческого поступка — дело далеко не всегда простое. Вообще, этический разбор конкретного случая (или, по-латыни, казуса) -- это особое искусство. Сегодня слово "казуистика" мы понимаем в негативном смысле — как способ запутать дело с помощью хитроумных и лукавых (казуистических) аргументов и приемов. Однако первоначально казуистикой называлась наука о распутывании сложных юридических казусов (случаев) с целью осветить их сиянием истины. Разбор и оценка тех или иных поступков, совершаемых или предполагаемых в той или иной ситуации, как раз и относятся к сфере ведения казуистики — науки о случаях, или казусах, т. е. о том, что случается в жизни. Впрочем, это не столько наука, сколько искусство, или практическое умение, — обнаружить этическую подоплеку происходящих событий и человеческих действий. Этика является философской дисциплиной, нацеленной на объективное познание способов различения и разумения добра и зла, их источников и ориентиров. С христианской (как и с любой монотеистической) точки зрения этика имеет основание и важнейший ориентир в моральной теологии, а источником морального закона является Бог. Сам закон дан в Священном писании и как естественный закон вписан в наши сердца. Этические системы правомерно разделить на те, которые акцентируют проблему оценки поступка и вытекающих отсюда рекомендаций и долженствований, и на те, что выясняют естественные стремления и способность достичь счастья. Если в первом случае этические проблемы ставятся в ключе: "что есть должное?", то во втором — "что есть образец хорошего?". В первом случае этика учит тому, как следует поступать, а во втором — как формировать свою личность. Фактически любая этическая система учит тому, как существовать в ценностно-ориентированном мире, пронизанном "силовыми линиями" добра и зла. При этом поляризованными оказываются не только сам мир (по крайней мере, в той его части, которая отведена для человеческого восприятия), но и личное отношение к этому миру (человек оценивает мир по шкале "добро — зло"), а также намерения самого человека. Любое сколько-нибудь глубокое этическое учение занимается поиском абсолютных вариантов блага или, по крайней мере, попытками выяснить, что есть истинное благо, подчиняющее себе частные блага, достижение которых ставит себе задачей человек в конкретных ситуациях и которые по сути должны быть лишь средством для достижения более фундаментальной цели — получения высшего блага. Так возникает проблема соотношения средств и цели. В известных пределах благая цель может стать оправданием таких средств, которые сами по себе благом не являются. Так, для спасения жизни пациента врач решается на ампутацию конечности или на очень болезненное лечение. В этом врача никто не упрекает, если он действует в пределах своей компетенции и в соответствии с медицинскими показаниями. Однако вряд ли какая-нибудь этическая система оправдает врача, убивающего другого человека ради душевного спокойствия своего пациента-параноика. Вопрос о соотношении цели и средств, относительного и абсолютного блага — это один из ключевых вопросов этики. Казалось бы, ради абсолютного блага допустимо пожертвовать менее значительным благом и тем самым допустить зло. Ведь в противоположном случае мы ради относительного блага предаем абсолютное, ценность которого неизмеримо выше воздержания от относительного зла. Однако более тщательный анализ того, что можно считать абсолютным благом, показывает: данное рассуждение неверно. Грубо говоря, абсолютное благо подразумевает абсолютные запреты на некоторые виды зла, а также на условия, при которых относительное зло этически оправдано ситуационным контекстом. Во всяком случае, проблема допустимых средств и моральной допустимости компромиссов со злом — одна из ключевых в этике. Выбор возникает там, где происходит обдумывание предстоящего решения: делать нечто или не делать, делать это так или иначе. В этике Аристотеля существенную роль играет выяснение того, что есть добродетель. На примере различных человеческих качеств он приходит к выводу, что добродетель обычно лежит посередине между двумя полярными качествами. Так, благоразумие есть середина между распущенностью и бесчувственностью к удовольствиям. Вообще, наилучшее всегда есть середина между избытком и недостатком. Щедрость — это выбор середины между расточительством и скупостью. Согласно Аристотелю, расточитель тот, кто тратит на что не надо и когда не надо. Скупой, напротив, не тратит где надо, сколько надо и когда надо. Таким образом, щедрость требует разумного расчета: где, сколько и когда надо тратить. Подобно этому Аристотель показывает "серединный" характер благородства (между кичливостью и приниженностью), негодования (между завистью и злорадством), скромности (между бесстыдством и стеснительностью), правдивости -(между притворством и хвастовством) и т. д. Обратим внимание, что добродетель никогда не лежит на равном расстоянии от обоих полюсов. Щедрость все же ближе к расточительству, чем к скупости. Благородство дальше от кичливости, чем от приниженности. Скромность ближе к стеснительности, чем к бесстыдству. Словом, здесь речь идет именно о золотой середине в смысле золотого сечения, которое всегда несколько смещено к одному из концов соответствующего отрезка. Добродетель противоположна по смыслу одному из качеств, между которыми она заключена, а другое из них есть доведение этой добродетели до абсурда, Этика Аристотеля в принципе не утилитарна, ибо она не учит получению блага (хотя бы наивысшего), но требует достичь определенного внутреннего состояния (стать добродетельным). Абсолютным благом здесь оказывается достижение некоего желаемого и определяемого в рамках этики состояния души. Оцениваются с позиции этики не столько поступки, сколько человек как целое (см. также разд. 2.2.5.2 гл. 2). Общественный характер этики смещает центр рассмотрения с морального контроля над поступками на формирование добродетельной личности. В этом процессе существенную роль играют свободная воля и разум. Прямым продолжением эвдемонистских этических доктрин является эволюционная этика Герберта Спенсера. Последнему совершенно чуждо представление об абсолютности этических ценностей или, по крайней мере, их соотнесение с абсолютом, который он не отрицает, но полагает совершенно непознаваемым. Книга Спенсера "Основания этики" построена по логике "от низшего к высшему". В его теории, опирающейся на исследование поведения представителей животного мира — от одноклеточных до человека, — устанавливаются эмпирически наблюдаемые законы жизни. Из этих законов Спенсер пытается вывести понятие блага как того, к чему стремятся живые существа, демонстрируя свои стремления в поведении. Этика, с точки зрения Спенсера, служит развитию жизни, которую следует изучать, чтобы установить ценностные ориентиры. Мораль, таким образом, не является укорененной в абсолюте, но возникает в процессе развития и приспособления живых существ. Задача Г. Спенсера состоит в разработке "рациональной этики", которая путем научного исследования феномена жизни определяет, какое поведение следует считать хорошим, а какое -дурным. Цель поведения живых существ Спенсер усматривает в приспособлении их к внешним условиям, обеспечивающим не только самосохранение индивидов и популяций, но и достижение наибольшей полноты жизни. Развитие человека достигает, по Спенсеру, наибольшей возможной для него высоты, когда его поведение обеспечивает достижение "наибольшей суммы жизни" для себя, для своих детей и для своих собратьев. Поведение, способствующее достижению этой цели, субъективно переживается как удовольствие, а успешное достижение цели — как счастье. В этике Спенсера субъективное переживание удовольствия объективно служит самосохранению как самого субъекта, так и общества в целом. В частности, духовные стремления с этой точки зрения одновременно служат источником удовольствия и средством самосохранения. Идеалом человеческой организации в этой системе служат муравейник или улей, когда счастье каждой особи определяется совместной заботой о сохранении целого. Общество в этом случае являет собой сумму составляющих его субъектов, но ни один из субъектов не обладает самодовлеющей полнотой или целостностью в себе. Способность воспроизводить в уме чужие удовольствия и страдания, наблюдая их внешние телесные проявления и сопоставляя с собственными внутренними переживаниями, Спенсер называет симпатией. Социальная эволюция должна приводить ко все большей взаимозависимости людей, когда личное благо каждого оказывается в зависимости от блага других и способности сотрудничать с ними. Тем самым симпатия становится средством достижения личного практического блага, а на следующем этапе сама становится источником удовольствия. Таким образом, симпатия, или альтруизм, возникает в качестве полезного для самосохранения особи и вида в целом приспособления. Оказывается, что человеку бывают выгодны самоограничения в пользу других людей. Сначала это осознание возникает под влиянием страха наказания властью или Богом, а затем оно переходит в более высокую форму симпатии, несущей награду в ощущении ее как таковой. Возникновение гедонистических и эвдемонистских концепций этики, признающих получение удовольствия главной целью и смыслом существования человека, было в свое время крупным достижением философской мысли. Оно позволило рассматривать очевидные с точки зрения простого здравого смысла блага (богатство, почести, здоровье, хорошая репутация, высокий социальный статус и т. п.) в контексте их отношения к высшему благу. В этом контексте становится ясно видимой вся относительность и даже иллюзорность этих "очевидных" благ. Элементарное философское обсуждение проблемы показывает, что ни одно из этих благ, каким бы привлекательным оно ни казалось, не может претендовать на роль высшего, а тем более абсолютного блага. Бесспорно, что здоровье есть благо. Однако здоровый человек своего здоровья не замечает, а если он превращает свою жизнь в путь достижения этого блага, то этим искажает собственное существование. Ясно, что здоровье нужно для того, чтобы вести активную жизнь, в том числе получать какие-то удовольствия от этой жизни. То же самое или примерно то же самое можно сказать и о других частных очевидных видах блага. Кроме того, человеческий опыт давно знает ситуации, когда принесение в жертву здоровья, богатства, репутации — любого конкретного вида блага оказывалась безусловно этически оправданной. Отсюда уже вытекает, что абсолютное, или высшее, благо не может быть определено натуралистически как один из конкретных видов блага. Категория удовольствия, казалось бы, решает эту проблему. Однако, как видно из попыток стоиков и Аристотеля отождествить удовольствие с добродетелью, подкрепить первое некоей более глубинной опорой, уже тогда возникали сомнения в правомерности абсолютизировать категорию удовольствия. Попытка свести высшее (абсолютное) благо к удовольствию или даже к счастью вызывает серьезные возражения двух видов. Первое из них состоит в том, что удовольствие как симптом удачного (в том числе и этически точного) действия ошибочно принимается за истинную цель этого действия. Например, работа над литературным произведением, так же как и размышление над трудной научной проблемой, являясь сама по себе удовольствием, не должна элиминировать достижения конечной цели этих действий. Удовольствие в этом случае является скорее наградой, нем мотивацией, даже если поступающий ясно осознавал, что он будет испытывать положительные эмоции, удачно завершив начатые действия. В этической системе И. Канта даже считается, что поступок, непосредственно приносящий радость, не может оцениваться в этических категориях, ибо его побудительной причиной служит не стремление к добродетели, а личное удовольствие. Отнюдь не обязательно занимать столь ригористичную позицию: в ней есть свои минусы, но следует помнить о том, что стремление к удовольствию не столь безобидно, ибо может привести к подмене этически правильного выбора приятным. Не случайно и стоики, и Аристотель подчеркивали, что единственное достойное человека удовольствие — это удовольствие от добродетельного поступка. Не оно является критерием хорошего выбора, а только хороший выбор способен доставлять подлинное удовольствие. Второе возражение против эвдемонистского обоснования этики носит еще более глубокий характер. Конечно, есть люди, готовые получать иллюзорные удовольствия — от наркотиков или даже от искусственного возбуждения электрическими сигналами определенных клеток в мозге. Однако ни один здравомыслящий человек, посмотрев на того, кто фактически выключен из реальности и погружен в мир искусственно возбуждаемых положительных эмоций, не захотел бы поменяться с ним местами. Зигмунд Фрейд пишет о том, что человеком движут два противоположных принципа — удовольствия и реальности. Реальный мир ограничивает возможность человека получать удовольствия и сталкивает его со страданиями. Но при этом принцип реальности не менее важен, чем принцип удовольствия, чтобы осуществить полноту человеческого бытия. Путь к правильной и полной жизни сопряжен с необходимостью преодолевать сопротивление реальности, и это сопротивление часто сопровождается болью и страданием. Поставить принцип удовольствия в качестве единственного регулятора своего поведения означает для человека отказаться от преодоления тех препятствий, которые действительный мир ставит на его жизненном пути, в том числе и на пути его совершенствования в добродетели. Кроме того, человек не изолирован от себе подобных. Если рассматривать других людей лишь как средство для достижения собственного блага, то естественно натолкнуться на серьезное противодействие с их стороны. Даже всевластный тиран, успешно манипулирующий окружающими, испытывает страх перед людьми, мучается подозрениями о тайном сопротивлении его замыслам. Тот же, кто видит в других равновеликие себе личности, безусловно сочтет необходимым соразмерять заботу о личном благе с наличием чужих интересов и стремлений, т. е. будет сознательно считаться с принципом реальности. При этом даже искреннее стремление считаться с благом других или действовать во имя этого блага может быть ложно понятым и вызвать резкое отталкивание. Такова реальность, с которой приходится считаться. Можно сказать, что принцип удовольствия, избранный в качестве единственной путеводной звезды, лишает человека самого главного удовольствия -- моральной победы над тем злом, которое существует в мире. А именно эта победа делает человека истинно добродетельным, т. е. моральным, существом. Принцип удовольствия, взятый в качестве морального норматива, оказывается саморазрушающимся. Дело не в том, что он негоден как таковой, — он просто недостаточен. Но нередко именно так и проявляется в мире зло — как недостаточное, неполное, ненастоящее добро. В обычной жизни мы время от времени оцениваем нечто как благо, как хороший исход событий. Предпринимая какое-либо действие, мы полагаем его хорошим, если оно привело к хорошему результату -- закончилось, по нашей оценке, благополучно, т. е. получением блага. Осмотрев больного, врач может сказать ему: "Вам было бы хорошо несколько дней провести в постели". Что значит здесь оценка "хорошо"? Нельзя же сказать, что при всех условиях для человека хорошо проваляться несколько дней в постели, приостановив любую более важную для него деятельность. Ясно, что речь идет лишь об условном благе, о благе, полезном для достижения некоего другого, более фундаментального блага, т. е. о чем-то являющемся благом при некоторых предполагаемых условиях. Лежать в постели — это хорошо в данной ситуации для выздоровления. Но если на следующий день пациенту предстоит некое важное дело (например, защита диссертации, которую всегда бывает трудно перенести на другой день), то этот пациент вполне может решиться, одевшись потеплее и приняв жаропонижающее средство, выйти из дома и отправиться на заседание ученого совета. (Случай, когда больной настолько слаб, что не может подняться с постели, здесь не нужно рассматривать, ибо личный выбор наилучшего действия тут отсутствует, а совет врача лежать в постели совершенно излишен.) Так что и здоровье в данном случае выступает лишь как благо относительное, которым в известных пределах можно поступиться ради блага более предпочтительного. Все этические системы ставят вопрос о том, что есть высшее, или абсолютное, благо, относительно которого можно оценивать все остальные блага, служащие лишь средством для его достижения. Подобно тому как в экономике универсальным мерилом стоимости оказываются деньги или их золотой эквивалент, в этике таким мерилом оказывается высшее благо. Вот почему столь важную (можно сказать, принципиальную) роль в рассмотренных ранее системах играли категории удовольствия, счастья или добродетели как высшего блага. Этическая система, основанная на принятии в качестве высшей ценности некоего полезного, непосредственно ощутимого блага, может быть названа утилитарной этикой. Утилитаризм, возможно наиболее распространенная в наше время теория, в качестве философского фундамента имеет концепцию прагматизма, основным положением которой является тезис "истинно то, что полезно". Утилитаризм определяет моральную ценность поступка согласно его практическим последствиям. Утилитарной является этическая система Спенсера, утилитарными являются гедонизм и эвдемонизм в варианте Эпикура. На основе утилитарной этики строятся многие тоталитарные общества (благо — все, что идет на пользу режиму). Но проблема здесь оказывается гораздо более глубокой. Любая власть, пытающаяся контролировать этическую сферу, разрушает моральные ценности, превращая их в инструмент манипуляции. Тем самым общество превращается в аморальное. В нормальном, или моральном, обществе властная структура сама должна контролироваться моральными нормами, но не имеет права формировать их и не должна апеллировать к ним как к инструменту. Но вот что интересно: как бы ни отвечала утилитарная этика персональной интуиции о том, что хорошо то, что помогает лично мне достичь высшего блага, в ней всегда ощущается некоторая стыдливость за присущий ей недостаток альтруизма, и она пытается доказать, что альтруизм логически вытекает из принимаемой утилитарной системы. Один из основных доводов утилитаризма состоит в том, что все истинно хорошее и доброе в конечном счете в высшей степени полезно, по-настоящему полезными оказываются только доброе и хорошее. Второй довод в том, что имеет место некая симметрия добра, т. е. то, что хорошо по отношению ко мне, в принципе хорошо по отношению к другим, а то, что плохо для меня, не следует совершать и в отношении других. По сути это означает, что справедливость одинакова для всех, что люди могут быть не равны по здоровью, способностям, богатству и другим возможностям, но все равны перед принципами справедливости. Эту мысль афористично выразил современный польский священник-доминиканец Мацей Земба: "Мы знаем, что люди разные, но верим, что они равны". Эта симметрия отчетливо выражена уже в десяти ветхозаветных заповедях, услышанных Моисеем на горе Синай от самого Бога и записанных им на скрижалях. Заповеди обращены ко всем без исключения, а иудейские пророки сурово обличали за их нарушения не только народ Израиля, но и царей. Утилитарная теория включает теорию моральных обязательств как очевидно необходимых в выполнении с точки зрения здравого смысла (защита окружающей среды, предоставление рабочих мест и т. д.). Противоположностью утилитаризму служит этический абсолютизм, постулирующий абсолютный характер этических законов, не только не нуждающихся в оправдании пользой, но и прямо не совместимых с таковой. Наиболее полно абсолютизм выражен в этическом учении Иммануила Канта. В нем моральный закон, сравниваемый по своей непреложности с космическими законами, выражается как категорический императив. Категорический императив есть обращенное к каждому человеку нравственное повеление, не зависящее ни от каких конкретных условий: места, времени и обстоятельств, так же как законы физики, управляющие движением тел, не зависят от подобных условий. Более того, Кант всячески подчеркивает, что полезность или приятность доброго дела выводит соответствующий поступок из сферы моральных оценок, ибо такой поступок совершается не по велению абсолютного долга, выраженного категорическим (т. е. не связанным ни с какими ситуационными обстоятельствами) императивом, а по чисто практическим соображениям удобства или полезности. Мораль уже сама по себе является, по Канту, абсолютным нравственным законом, выражающим безусловный долг человека, который превышает все остальные человеческие обязательства. В этике Канта фактически выражены оба отмеченных выше довода утилитаризма: необходимость этического поведения для человека состоит в том, что нарушение категорического императива есть нарушение фундаментального закона человеческой природы, т. е. разрушение этой природы, а этическая симметрия не только обеспечивается универсальностью императива, но и заложена в любой из трех приводимых ниже его формулировок. Кант указывает три основные формулировки категорического императива. Первая из них требует всегда поступать так, чтобы твой поступок мог бы стать нравственным образцом для всех, т. е. фактически мог бы быть возведен в ранг универсального морального закона. Этим в корне отрицается возможность в акте выбора опираться на специфику данной конкретной ситуации. Поступок должен иметь (хотя бы в потенции) универсальную значимость. Здесь выражена очень важная идея: в этическом контексте человеческий поступок имеет значение гораздо более широкое, чем ситуация, на которую он воздействует. Поступок данного человека есть основа для поступков других людей, невольно видящих в нем образец допустимого. Тем самым мой поступок, если даже он не повредил ни мне, ни окружающим, может оказаться серьезным соблазном для других. Логика человека в сфере этического часто опирается на характерное заключение: "Раз кто-то уже так поступал и это не вызвало прямых дурных последствий или осуждения, то так поступать допустимо". Если любой поступок имеет универсальное значение, то вред, который я могу своим действием нанести другому, создает дополнительную возможность самому получить аналогичный вред от других, ибо я фактически превратил этот вид действия в разрешенный. Поэтому возникает вторая формулировка категорического императива, фактически повторяющая имеющее корни в седой древности "золотое правило" этики, призывающее не делать другим ничего такого, что ты сам не хотел бы претерпеть со стороны других. Для богословских текстов это определение универсально. "Что ненавистно тебе самому, не делай никому" (Евангелие от Матфея); "Чего не хочешь себе, не делай другому" (Конфуций); "Что вредно тебе, не делай другому" (Талмуд) и т. п. — разные формулировки "золотого правила" этики. В этом правиле интуиция этической симметрии субъектов выражена наиболее четко. Обратим внимание на то, что это правило представлено в запрещающей, а не в рекомендующей формулировке. Ведь можно было бы потребовать делать другому все то, что ты хотел бы, чтобы делали для тебя самого: "Поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы они поступали с тобой". Но это было бы не очень удачно, ибо я могу хотеть столько всего, сколько я не мог бы сделать другим при всем желании, -их для этого, вдобавок, слишком много. Бернард Шоу заметил однажды про опасность делать ближнему то, чего бы ты хотел для себя: у него может быть иной вкус. А вот не делать другому то, что тебе самому неприятно, гораздо безопаснее, ибо в худшем случае риск состоит в том, что кто-то не получит желаемого. При этом можно утешить себя тем, что такое странное желание ближнего не могло прийти тебе в голову. Наоборот, есть вещи, которые мы полагаем благом для себя, однако они не воспринимаются так другими. Стремясь к подвигу как безусловному благу, мы не имеем моральных оснований требовать такого же стремления от ближних. Более того, опасно ставить ближних в ситуацию, когда единственным достойным выходом оказывается подвиг, к которому те духовно не подготовлены. Человек может страстно желать отдать себя в жертву за великую идею, но нельзя приносить в жертву других, которые к ней не готовы. Никто из нас не желал бы превратиться в средство для выполнения чужих целей, хотя общество часто пытается к этому нас вынудить. Не случайно третья формулировка категорического императива Канта строго запрещает рассматривать и использовать других людей как средство для достижения собственных (пусть самых высоких и общественно значимых) целей. Человек не может в принципе рассматриваться как инструмент для социальной деятельности, но сам есть целый мир со своими целями, которые не менее ценны, чем все остальные. Никто не имеет права управлять (манипулировать) другим как орудием ни от своего имени, ни от имени общества. Эта формулировка категорического императива фактически запрещает использовать дурные средства для достижения сколь угодно великой цели, ибо оправдывать такое использование было бы равносильно оправданию дурного поступка в отношении каких-то людей той целью, ради которой он совершается. Тем самым эти люди рассматривались бы как вспомогательное средство ради достижения некоей цели. Даже простое небрежение интересами других при деятельности, направленной на великую цель ("лес рубят — щепки летят"), есть по сути выражение инструментального отношения к другим людям, запрещаемого третьей формулировкой категорического императива. Надо еще подчеркнуть, что в отличие от рассмотренных античных этических систем, где центр тяжести лежит в достижении определенного состояния души, которое может считаться счастливым или добродетельным, категорический императив ставит акцент на конкретном действии, на оценке поступка через категорию морального долга. Этическая система Канта, вся его концепция этики содержит ту существенную истину, что мораль нуждается в опоре на какие-то абсолютные принципы, стоящие выше непосредственных человеческих интересов. Хотя утилитарная этика тоже оперирует понятием высшего блага, или высшей ценности, эта ценность всего лишь утилитарна, она не выходит за человеческие измерения. Если утилитарная этическая система откровенно корыстна и вынуждена оправдываться тем, что она опосредованно способствует альтруистическим поступкам, то этика категорического императива требует бескорыстия практически нечеловеческих масштабов, фактически отказывая субъекту даже в чувстве удовольствия от исполненного долга. Наоборот, утилитарная этика как бы провоцирует использование недоброкачественных средств, поскольку наличие высшей цели, достижение которой обладает абсолютной ценностью, предполагает, что от нее нельзя отказаться, даже если ради нее приходится поступаться менее значимыми ценностями. В противном случае это означало бы отказ от высшей ценности ради низших, что есть с позиции утилитаризма безусловно дурной поступок. Возникает существенный вопрос: возможна ли такая абсолютная ценность, достижение которой автоматически исключало бы применение дурных средств! Если абсолютная ценность такова, то проблема оправдания дурных средств высокой целью снимается сама собой. Если этическая система принимает в качестве абсолютной такую ценность, которая отвечает приведенному условию саморазрушения от использования дурных средств, то в такой системе никакие цели не могут оправдывать дурные средства. Цель, состоящая в достижении такого абсолюта, ставила бы перед субъектом не менее абсолютные требования, чем категорический императив, но при этом указывала бы ему непосредственно ощутимый личный выигрыш. Итак, мы хотим спроектировать этическую систему, в основе которой лежала бы абсолютная ценность, удовлетворяющая следующим условиям:
- обладание этой ценностью давало бы человеку непосредственно ощущаемое удовлетворение; — эта ценность исключала бы применение дурных средств, поскольку применение таковых действовало бы на нее разрушительно и ценность становилась бы недостижимой. Если бы мы указали такую абсолютную ценность, то основанная на ней этическая система сочетала бы в себе достоинства утилитарных и абсолютных систем. Тем самым было бы возможно преодолеть их противопоставление путем своеобразного синтеза. М.А. Розов предложил принять в качестве абсолютной ценности сохранение культурной памяти — сбережение "генофонда" культуры. Дело в том, что каждый человек является участником своеобразной эстафеты, в которой передаются культурные образцы, перенимаемые участниками путем подражания предыдущим. Ущерб, нанесенный каждому, грозит нарушить эстафету в целом и потому угрожает указанной абсолютной ценности. Сохранение памяти культуры невозможно тем самым с помощью дурных средств. Недостаток этой идеи построения этики состоит в том, что культурная память в качестве абсолютной ценности не удовлетворяла бы первому из выдвинутых нами условий. Человек не ощущает сохранение культуры в целом как непосредственную личную ценность. Такая ценность для него не утилитарна, ибо недостаточно эгоистична. Она лишь очень опосредованно связана с личными стремлениями и побуждениями отдельного человека. Эта ценность не переживается и даже не предвкушается как доставляющая счастье. Скорее она ощущается как некий абстрактный долг вроде любви к абстрактному человечеству. В религиозной этике в качестве абсолюта выступает Бог, с которым у человека предполагаются персональные отношения, а в качестве абсолютной ценности — возможность личного общения с Богом, воссоединение с Богом. Непосредственное созерцание Бога, единение с Богом и в конечном счете обретение вечной жизни рассматриваются религиозным человеком, находящимся в рамках своей конфессии или обладающим достаточной религиозной интуицией, как высшее благо. При этом в новозаветной формулировке этой заповеди мерой любви к ближнему оказывается любовь к самому себе: "...возлюби ближнего твоего, как самого себя..." (Мф. 22:39). Из этого следует, что в религиозной этике (в христианстве это наиболее ярко выражено) достижение абсолютной ценности неразрывно связано с полным отказом от дурных действий в отношении других людей. Обычно этике религиозного типа и тем, кто ее исповедует, предъявляют упрек в корыстном отношении к добру, ибо любой добрый поступок ими совершается в расчете на награду в виде обетованного вечного блаженства созерцания Бога или, по крайней мере, с мыслью о такой награде. В то же время человек, принимающий веление категорического императива, заведомо отказывается от всякой награды. На это можно ответить, что корысть всегда подразумевает получить как можно больше, затратив как можно меньше. Но абсолютная ценность, предлагаемая в религиозной этике, такова, что любая попытка "сэкономить" на усилиях по ее достижению приводит к безвозвратной утрате всяких шансов. Нельзя говорить о корысти, когда затрачиваемое в принципе не соразмеряется с наградой, когда человек отдает всего себя, чтобы получить блаженство, которое он даже не в состоянии себе представить, а только верит, что это и есть единственное ценное блаженство. Корыстное отношение к делу всегда требует гарантий получения искомого результата. Ростовщик — образец корыстного поведения — дает ссуду под залог, ценность которого существенно превышает ценность ссуды. Утилитарная этическая система обычно дает гарантии, что при точном соблюдении ее рекомендаций человек достигнет желаемого счастья. Христианская этика гарантий не дает. Бог не дает нам гарантии не только награды, но и собственного существования. Он требует веры и послушания и одновременно призывает: "стучите, и отворится". Подчеркнем, что в христианской этике абсолютная ценность не принадлежит к числу естественных, достигаемых в посюстороннем мире, но имеет сверхъестественный статус. По-видимому, попытки найти естественную абсолютную ценность, привлекательность которой была бы ясна обычным людям и которая исключала бы использование дурных средств, обречены на провал. С точки зрения реалистической этики мораль требует от человека оставаться в согласии с реальностью, быть верным этой реальности, в том числе собственной человеческой сущности. Иначе говоря, реалистическая этика требует от человека соразмерять свои поступки и их оценки с высшей духовной реальностью, с ограничениями природных и общественных условий и притязаниями окружающих, а также с велениями совести и правильно понимаемыми собственными интересами. Для этого он обязан использовать свой разум как главную движущую силу человеческой природы. В конце концов и этический утилитаризм, и категорический императив суть плоды человеческого разума, выросшие из стремления осознать роль и задачи человека, его место в реальной жизни. Согласие с реальностью есть основная предпосылка устанавливаемых разумом моральных норм, основанных на познании действительности, включающей в себя самого человека, и (в религиозных терминах) Божьего замысла о нем. Однако следует помнить, что опора только на готовые плоды человеческого разума может привести к отказу от личного действия на основе разума, характерному для полуобразованности. «Такой человек не умеет исследовать и познавать, он умеет только "понимать" то, что просто и плоско, и помнить. Он живет заученными формулами, от которых в голове все становится плоско и просто... Таинственная глубина материального и душевного мира остается им недоступной, и все их воззрение на природу и людей оказывается предметом их суеверия. И нередко бывает так, что, чем пошлее их миропонимание, тем фанатичнее они верят в него» (И. Ильин). Верность действительности есть основной (абсолютный) ориентир реалистической этики, согласно которому субъект этического действия выбирает свой путь. Реалистическая этика переносит фокус внимания с оценки поступка на развитие личности, способной адекватно понимать действительность на основе разума и оставаться верной этой действительности, используя свою волю. Тем самым происходит возвращение к Аристотелю на более высоком уровне. Сами моральные нормы формируются с помощью разума для того, чтобы правильно "поместить" человека в мир, дать ориентиры и основания для точного отношения к действительности и тем самым для самосовершенствования. Эти основания трактуются в духе философского реализма св. Фомы Аквинского, полагающего, что каждое бытие имеет свою сущность — то, что оно действительно собой представляет (его "чтойность"). Именно сущность определяет все качества бытия, его признаки или характеристики. Сами по себе эти признаки не могут находиться в отрыве от бытия или действовать сами по себе. В реалистической этике целью является не моральность действий, но нравственное совершенство человеческой природы, достигаемое в процессе становления личности. При этом оценки поступков зависят от конкретного контекста, в котором они осуществляются. Вопрос о будущем поступке требует обсуждения некоей ситуации, о которой мы в состоянии судить лишь по ее признакам, а не по сущности. Увидеть ее сущность можно, лишь оказавшись внутри ее и ощутив личную ответственность за происходящее. Автору приходилось листать "Задачник по этике", содержавший перечень задач типа: "Кого вы будете спасать, если рядом с вами тонут академик и слесарь?" Более безнравственного и этически дезориентированного занятия, чем решение подобных задач, трудно придумать, ибо они заранее ориентируют на снятие с себя персональной ответственности в реальной ситуации. Этические задачи нельзя решать отчужденно - как бы за другого. Мы не можем в принципе понять ситуацию за другого и принять за него ответственное решение. К решению моральных проблем не подготовят никакой тренинг, никакое перечисление признаков морального поведения. Прежде всего надо реально оказаться в ситуации, где бремя свободного выбора пало лично на тебя, и уже тогда определять, что есть лучший выбор в этом случае. Важно только оказаться подготовленным к взятию на себя этого бремени. В сущности, моральное развитие человека подразумевает целенаправленное саморазвитие и выработку внимания к тому, что происходит в действительности, т. е. к обращенным к нему духовным требованиям, условиям физической возможности и целесообразности тех или иных собственных поступков и влияния, которое они могут оказать на внутренний мир этого человека. Именно внимание позволяет осознать, что мы очень часто не можем предвидеть дальних последствий собственных действий и что есть поступки, которые недопустимы ни при каких обстоятельствах, ибо они сами по себе искажают человеческую сущность. Есть три основных типа отношения к действительности, над которой у нас нет никакой власти. Их можно определить как фатализм, цинизм и реализм. Фатализм — это слепое подчинение действительности как неумолимой судьбе, которой можно только подчиниться и постараться по возможности о ней не думать. Цинизм — это стремление оправдать вседозволенность поступков тем, что они уже ни на что не влияют. Реализм состоит в том, чтобы, не пытаясь изменить не поддающееся изменению (приняв ситуацию такой, как она есть), постараться использовать его во благо и для самосовершенствования. Реалисту, как всегда, потому труднее, что для него выбор не столь узок: от прямого сопротивления до стойкого несогласия и поиска минимальных степеней свободы. Важно то, что необходимо найти возможность сохранить свободу, несмотря на многочисленные ловушки, соблазны и трудности определения границы между допустимым компромиссом и полной потерей лица. Словом, реалист находит возможность выбора там, где другие ее уже не видят. Если же перед человеком стоит соблазн совершить явно противоречащий моральным требованиям поступок, реалистическая этика настаивает на том, что не следует даже рассматривать варианты, оправдывающие этот поступок. Его не следует совершать ни при каких условиях: здесь действует абсолютный моральный запрет. Как писал Достоевский, даже счастье человечества не стоит единой детской слезинки. Есть вещи, которые нельзя делать ни при каких обстоятельствах, они не могут быть оправданы никакой перспективой будущих благ. Мораль тем и сильна, что формулирует абсолютные запреты, которые не следует преступать никогда. Иначе это не мораль, а беспомощный призыв быть хорошими. Религиозная мораль формулирует такие запреты в заповедях, в определении главных грехов. Но эти запреты не имеют никакой религиозной специфики: они понятны любому нравственно не ущербному человеку. Тут есть один важный практический момент. Когда человек попадает в этически напряженную ситуацию, понимая, что ему предстоит нелегкий и опасный выбор, очень полезно заранее определить для себя, чего не следует делать ни в коем случае. Здесь требуется не конкретный расчет вариантов, а ясное понимание, что "я этого не сделаю никогда, хотя это мне будут настойчиво предлагать". Такая предварительная установка очень помогает не сделать непоправимый выбор, которого человек впоследствии будет стыдиться. Хорошие варианты могут "подвернуться по дороге", но они легче придут в голову, если будет напрочь отсечено все, что абсолютно не дозволено делать. Если ты поставил себя в недвусмысленную позицию по отношению к злу, то добро найдет тебя само. Главное — избавиться от искушения мысли, что в силу обстоятельств то или иное зло может быть оправданно. Это самая распространенная и самая опасная приманка. Более того, сущность зла в том, что оно маскируется под добро, под то, что в данных условиях выглядит лучшим выходом. Между тем, "что я семь", и тем, "чем я должен быть", проходит линия напряжения. Именно здесь требуются усилия, чтобы выполнить моральный долг перед самим собой. Разум помогает человеку определить, в чем состоит этот долг, воля побуждает его исполнить. Человек — существо, призванное творить самого себя и сознавать свои возможности совершенствования. Духовные ценности выше материальных в силу их связи с бытием более совершенным, чем бытие материального мира. Именно поэтому этика ставит моральное благо выше любых естественных благ, имеющих в конечном счете материальный источник. Моральный закон может регулировать поступки лишь на основе признания приоритета духовного над материальным как принципа устройства действительности. Тем самым этика не может подчиняться экономике, а сознание — общественному (социально-экономическому) бытию. Признание противоположного означало бы отказ от приоритета духовных ценностей, что ведет к подавлению человеческой природы в угоду низшим инстинктам, на которые опираются многие идеологические фетиши. Однако соблазн материальных благ силен и часто заставляет человека предпочесть материальные интересы духовным. Человеческая практика выработала методику защиты от этой опасности, которая называется аскезой. Аскеза состоит в усилиях восстановить действительную иерархию ценностей путем ограничения собственных стремлений к материальным благам. В сущности, только реалист способен всерьез заниматься аскетической практикой. Смирение как установка играет фундаментальную роль в человеческой нравственности, но эта установка абсолютно неприемлема для утилитаризма и вообще для утилитарного мышления. Очень ярко идея смирения выражена в требовании К.С. Станиславского к актеру: любить "искусство в себе, а не себя в искусстве". Реалистическая этика рассматривает человека как общественное существо и придает большое значение проблеме его общественного поведения. Политика рассматривается как этика коллективной жизни, т. е. феномен, основанный на этических началах. В то же время реалистическая этика подходит к обществу с моральными критериями защиты прав личности. По этим критериям допустимым является то социальное устройство, которое на деле признает полноту бытия каждой личности, обеспечивая свободу и справедливые условия существования для каждого члена этого общества. Что же касается личности, то ее нравственное совершенствование подразумевает исполнение обязательств, вытекающих из занимаемого в общественной структуре положения, в соответствии с моральными требованиями. Этика в некоторых случаях является ключом к решению чисто практических проблем человеческого поведения. Одна из таких проблем — отношение к инакомыслящим. Для людей, вынужденных участвовать в коллективных действиях, необходимо согласованное представление об этих действиях, их желаемых результатах и возможных нежелательных последствиях. Однако в этих действиях принимают участие люди с разными взглядами на происходящее и даже на мир в целом. Оказалось, что даже в науке, которая, казалось бы, имеет дело с фактами и теориями, позволяющими достаточно надежно отделить истинное от ложного и даже сомнительного, существуют практически неразрешимые споры вокруг разных точек зрения (см. гл. 4). Ничего хорошего не получается, когда кто-то позволяет себе вершить суд над неприемлемыми для него мнениями других людей с позиции некоей окончательно принятой истины, не пытаясь понять, что скрыто за чужими (пусть ошибочными или даже дурными) мнениями. Такой человек ставит идею, которой он служит, выше любого личного поиска истины. Ясно, что такое положение дел имеет место отнюдь не только в науке, и сегодня мы все чаще говорим о необходимости консенсуса, консолидации, разумного компромисса. Речь идет о том, что всем нам следует научиться не причислять инакомыслящих к людям второго сорта, с которыми можно как бы и не считаться, а стремиться почувствовать тот проблеск истины, который ощущает этот человек, разделить его чувства, встать в позицию сочувствия. В статье "Принцип сочувствия" С.В. Мейен писал: "Надо мысленно стать на место оппонента и изнутри с его помощью рассмотреть здание, которое он построил". Эти слова — вывод из многолетнего опыта научных занятий. Принцип сочувствия требует не просто понимания других людей, но сочувственного, доброжелательного понимания. Этот принцип как бы еще раз напоминает, что общность людей держится не на практических интересах, не на моральном долге, но на любви. В основе морального сознания человека лежит любовь к тем, среди кого он живет. Даже шире: любовь к своей среде обитания, дающая ощущение ценности бытия. Эта любовь распространяется на прошлое, будущее и настоящее. Мораль начинается с понимания соизмеримости людей, с того, чтобы уметь поставить себя на место другого и посмотреть на мир его глазами, разделить его чувства. В принципе сочувствия есть одна существенная трудность или даже ловушка. Сочувствуя другому, мы рискуем перейти на чуждую нравственную позицию и "потерять себя". Есть два крайних состояния души, особо опасных с этической точки зрения: гордыня и отчаяние. Гордыня делает человека неспособным любить хоть что-то вне самого себя, а отчаяние не позволяет принять любовь другого. Гордыня не оставляет места для раскаяния, отчаяние лишает веры в его действенность. Именно поэтому гордыня и отчаяние относятся христианской религией к числу самых тяжких, смертных грехов. Сочувствие в обоих этих случаях невозможно. Но принцип сочувствия очень действен. Он, например, способен помочь раскрыть преступление. Процитируем отрывок из вступления к циклу рассказов Г. Честертона "Секрет патера Брауна", где детектив отвечает на вопрос журналиста о том, в чем секрет его успехов при раскрытии запутанных убийств. "Секрет, видите ли, в том, что я был убийцей всех этих жертв. Так что, разумеется, я знал, как это было сделано. Я тщательно спланировал каждое из этих преступлений. Я точно продумал, как это могло бы быть сделано и в каком состоянии сознания человек способен это фактически свершить. И если я был совершенно уверен в том, что чувствую в точности так, как это чувствовал сам преступник, то я, несомненно, знал, кем он был...". Понимание внутренней подоплеки преступления дает возможность адекватно отнестись и к самому преступнику. Так что моральный эффект сочувствия достигается и здесь; акцент ставится на том, что понять другого, осознать логику его действий можно лишь через проникновение в его внутренний мир. Способность видеть и оценивать мир с точки зрения другого позволяет, кроме всего прочего, распознать, сколь непривлекательно мы часто выглядим в чужих глазах, а это хороший способ понизить обычно завышенную самооценку и соответственно повысить оценку опасности грозящих нам соблазнов, ибо мы, оказывается, не столь хорошо защищены от искушений, как это можно предположить. Справедливость является специфической категорией этики, использующейся для моральной оценки определенного круга ситуаций, участники которых вступают в отношения, где именно эта категория лучше всего характеризует моральность поведения некоторых из них. Конкретные претензии, предъявляемые к властям, обществу или отдельным людям, очень часто формулируются как упреки в несправедливости. Недостаток милосердия, пренебрежение интересами отдельных людей или целых групп, даже прямая жестокость очень часто замечаются прежде всего как несправедливость. В этом смысле нарушение справедливости играет роль, сходную с нарушением законности: и то и другое явно свидетельствует о разрушении неких фундаментальных структур поведения. Связь здесь даже более глубокая: право в конечном счете служит для поддержания справедливости, а основой самого права является заложенная в нем справедливость. В противном случае право оказывается лишь внешним прикрытием произвола и не заслуживает своего имени. Справедливость обладает характерной асимметрией: это всегда обязанность сильного по отношению к слабому. Максимум, что в силах слабого, -это справедливо судить о сильном. Впрочем, трудно требовать от притесняемого справедливых суждений о своем притеснителе: такое превосходит средние человеческие возможности. Другое дело, когда притесняемый неожиданно обретает силу и пытается принудительно восстановить справедливость. Здесь уже на нем лежит бремя обязанности быть справедливым, иначе то, что первоначально ощущалось как восстановление попранной справедливости, перерастает в месть, изобильно порождающую поток новых несправедливостей. И здесь асимметрия не нарушена: ситуация стала иной, ибо произошла смена ролей, которую не успел или не захотел осознать получивший неожиданный перевес участник ситуации. Национализм начинается обычно как требование справедливости со стороны ущемленной нации, но он очень часто развивается в сторону несправедливого отношения с ее стороны к другим нациям. Укажем на любопытный парадокс, связанный с категорией справедливости. С одной стороны, несправедливость служит явным признаком этических нарушений и легко обнаруживается, но с другой — очень редко удается договориться, в чем же она фактически заключается. Разные заинтересованные стороны могут трактовать справедливость исходя из очевидных для каждой из них, но противоречащих друг другу критериев. Вопрос о справедливости встает особенно остро (более того, это и есть ситуация, когда категория справедливости оказывается применимой наиболее чисто, т. е. по существу дела) в тех случаях, когда речь идет о распределении между объектами ограниченного запаса каких-то ресурсов. Справедливость в данном случае — это этически верный способ разделить имеющееся независимо от того, получено ли оно в результате труда претендентов или просто заранее находится в распоряжении субъекта. Для того чтобы определить, справедливо ли распределение, нужно заранее иметь точный критерий, по которому ведется раздел, чтобы быть уверенным в справедливости самого критерия, создающего необходимую симметрию между его участниками, иметь возможность убедиться в том, что этот критерий фактически соблюден. Если критерий отсутствует, то результат раздела всегда можно опротестовать как несправедливый. Таким он покажется получившим меньшие доли или внесшим в получение результата больше своего труда. Какое же решение проблемы справедливости способна предложить этика? Ответ состоит в том, что проблема справедливости в принципе не имеет идеального теоретического решения. Категория справедливости чаще всего выступает как рассудочная, а не как разумная. В этом случае она не учитывает, что милосердие выше бухгалтерских расчетов справедливости, хотя они до некоторой степени удерживают от произвола. Всегда лучше использовать несколько критериев. Если один из них дает неубедительные результаты, то его можно скорректировать с помощью остальных критериев. Разумный же (а не только рассудочный) подход к делу показывает, что этические проблемы не поддаются точному и окончательному расчету. В этических ситуациях всегда остается место для свободного выбора, для свободного выражения милосердия, превышающего любые расчеты. Да, безусловно, те, кто вложил в производство труд и капитал, по справедливости заслуживают пропорционального вознаграждения за эти вложения. Общество может взять часть их дохода для обеспечения нетрудоспособных. Но оно вправе взять лишь такую долю, которая не нарушает справедливой оплаты усилий и риска. В то же время никто не может отнять у получивших законную долю прибыли права отдавать самим на дела милосердия. Социалистический принцип, когда средства на социальное обеспечение малоимущих и нетрудоспособных распределяет исключительно государство, создает несправедливые привилегии для власть имущих, исключает участие отдельных лиц и общественных организаций и обесчело-вечивает оказание необходимой помощи. Справедливость соразмеряет усилия с вознаграждением. Но в добрых делах такой соразмерности не может быть. Любовь в состоянии исправить излишний ригоризм справедливости, ибо любовь всегда готова дать больше, чем велит справедливость. Распределение обязанностей перед обществом также может оцениваться по тем или иным критериям справедливости. Разумеется, любой человек может пожелать отдать гораздо более того, что от него требуется. Это его право. Но для других это может оказаться немым укором в собственных упущениях. Нельзя без особых на то причин ставить ближних в ситуации, когда на их долю приходится несправедливо больший круг обязанностей. И следует помнить, что под лозунгом борьбы за справедливость создавались жесточайшие тоталитарные режимы, искажавшие все критерии, а любовь противостоит ожесточению, сухому законничеству и охраняет от тоталитаризма как подавляющей душу идеологии. Важно еще понимать, что справедливым должен быть человек, а не общество в целом. Достаточно, если общество не вынуждает к несправедливости. Такое понимание способствует отказу от опасных утопических проектов усовершенствования социального строя. Один из наиболее удивительных феноменов представляет собой совесть. Голос совести предупреждает о моральной недопустимости порой весьма соблазнительных поступков и сурово карает долгими и тяжелыми мучениями за неправильно сделанный выбор. Если этика — это наука о навигации в ценностно- ориентированном мире, то совесть — это встроенный в душу человека навигационный прибор, нечто вроде морального компаса. Этика объясняет роль совести в нравственной жизни и предупреждает о последствиях тех ситуаций, когда человек пренебрегает ее голосом. Если справедливость порой низводит этические решения до уровня рассудочной логики, формулируя четкие критерии, то совесть решает этические проблемы вне разумного обоснования: интуитивно, путем озарения, внутреннего видения ситуации в целом. Критерии справедливости слишком рассудочны и потому недостаточно разумны, совесть же действует сверхразумно. В сущности совесть — это орган моральной интуиции. Вся проблематика справедливости нацелена на то, чтобы найти и обосновать этически удовлетворительное решение, совесть же включается, чтобы удержать от дурного решения, даже если разум находит достаточные аргументы для его обоснования. Совесть способна наложить вето на решения, принимаемые разумом как вполне удовлетворительные. Противостояние неправедности и беззаконию тоталитаризма в нашей стране было прежде всего делом людей, в которых громко говорил голос совести. Само существование справедливости в любом обществе нуждается в совести, в людях, способных говорить и действовать по совести. Совесть помогает понять, в чем состоит верность действительности, какие запреты эта действительность ставит перед нами. Вполне можно столкнуться с уникальной ситуацией, когда совесть велит совершить поступок, оправданный лишь в этой ситуации и потому не могущий стать универсальным образцом. Существует научно-фантастический рассказ про христианского проповедника, который поведал очень добрым и отзывчивым инопланетянам о крестном пути Иисуса Христа. Они поняли, что, с точки зрения этого проповедника, судьба Иисуса прекрасна, и из добрых чувств распяли самого миссионера. Они действовали по прекрасному образцу, не заметив, что подражали не поведению Иисуса, а его палачам. Похоже, что рассудок заглушил в них голос совести. Именно поэтому реалистичная этика утверждает необходимость безоговорочно поступать по совести, повиноваться ее запретам. Важное преимущество совести — это ее автоматическое срабатывание в ситуации, грозящей нарушением морального закона. Действие совести подобно глазу, который автоматически фокусируется на важном, слуху, фиксирующему непривычный звук, свидетельствующий об опасности. В некотором смысле совесть— это инстинкт этического самосохранения, уберегающий от дурных поступков. Идеологическая тоталитарная система несовместима с уважением совести отдельных людей. Но и в нормальном государстве, где есть определенный уровень правовых гарантий, именно совесть помогает замечать социальную несправедливость, диктует необходимость поддержки людей, нуждающихся в помощи. Совесть требует от нас быть внимательными к людям и ситуациям. В некотором смысле совесть— это обостренная внимательность, позволяющая усмотреть в этически безразличной на первый взгляд ситуации необходимость четкой моральной оценки. Очень важно отметить рефлексивный характер совести, т. е. ее направленность на собственное сознание. Совесть непрерывно оценивает этический характер наших мыслей, указывает на возникающие дурные помыслы или на попытки самооправдания. Совесть — это последнее препятствие, которое нравственная природа человека ставит перед соблазняющими доводами разума, умело учитывающего объективные выгоды, интересы, потребности. Ее сила в том, что она не выводит моральную оценку из каких-то исходных предпосылок, которые всегда могут быть поставлены под критическое сомнение, но непосредственно усматривает абсолютную недопустимость некоторых поступков. Совесть имеет две функции: предупреждающую и ретроспективную. Внимательность связана с первой из них, когда совесть предупреждает о грозящих соблазнах, о моральной недозволенности поступков, на которые человека подталкивают жизнь или дурные страсти. Угрызения совести направлены на уже совершенные в прошлом поступки, за которые человек порой стыдится всю свою жизнь. В отличие от фатализма и цинизма реализм требует от субъекта вдумчивой интерпретации складывающейся ситуации и выведения из нее некоего морального урока. Если совесть у человека "чиста", то это редко свидетельствует о моральном благополучии. Это значит попросту, что совесть молчит, не видит нарушений. Фактически это признак отсутствия работы совести, ее омертвение, т. е. бессовестность. Быть совестливым и иметь "чистую совесть" — понятия противоположные. Дело в том, что чем сильнее в человеке развита совесть, чем она чувствительнее, тем сильнее ее укоры. Заметим, что оценка мира, или голос совести, есть мысль или осознаваемое ощущение субъекта. Возникновение этой оценки не контролируется волей субъекта, ибо совесть действует не по воле, но как самовольно возникающая интуиция. Оценка оценки, или готовность субъекта подчиняться голосу совести, — это уже мысль о чувстве, или рефлексия, "догоняющая это чувство". Отношение субъекта к голосу своей совести есть акт его свободной воли. Основная гипотеза модели Лефевра состоит в том, что моральный статус субъекта определяется указанными тремя сущностями: качеством мира, в котором находится субъект; оценкой этого мира, или голосом совести субъекта, и готовностью субъекта последовать рекомендации собственной совести (рефлексией над этой рекомендацией). До сих пор мы рассматривали состояние мира или ситуацию, в которую попадает субъект, как некий монолит, подлежащий общей оценке. Однако часто приходится разделять саму ситуацию на нечто данное заранее и то, что в нее вносится действиями самого субъекта, например средствами, которые он намерен применить. Более того, состояние мира может определяться отношением субъекта к другому субъекту, представляющему источник некоторой опасности. Поэтому встает вопрос: как субъект способен оценивать ситуацию, являющуюся комбинацией ситуаций? Речь вдет о том, как фактически может реагировать совесть субъекта на мир, состоящий из двух или более компонентов, каждый из которых она в состоянии оценить по шкале добра и зла. Ясно, что комбинация двух хороших ситуаций — это хорошая ситуация ("кашу маслом не испортишь"). Точно так же и комбинация двух дурных ситуаций может быть только чем-то очень дурным. Однако комбинирование двух различно оцениваемых ситуаций может, как оказалось, оцениваться на основе двух противоположных принципов. Первый из них состоит в том, что "ложка дегтя портит бочку меда", или добро + зло = зло. Второй формулируется как "хорошее не испортишь", или добро + зло = добро.
Эти два способа комбинирования моральных оценок определяют две возможные этические системы. В первой этической системе отвергается компромисс добра и зла. Во второй компромисс между добром и злом оценивается позитивно. Принадлежность того или иного субъекта к одной из этих систем может быть проверена с помощью психологических тестов. Такие тесты были составлены В. Лефевром и предлагались группам испытуемых. Оказалось, что принадлежность испытуемых к той или иной системе можно четко выделить. Более того, выявляется преимущественная принадлежность к той или иной системе для групп, составленных из людей определенной культуры. Вот пример одного из таких тестов: "Считаете ли Вы хорошим делом подсказать на квалификационном или конкурсном экзамене правильный ответ человеку, не способному справиться с заданием?" Ясно, что подсказка искажает результат экзамена, но в ее основе лежит доброе желание помочь человеку в трудной и важной для него ситуации. Ответ "нет" характерен для первой этической системы, ответ "да" выдает принадлежность ко второй. В каждой из двух этических систем есть свои "герои" и "слабаки". "Герой" первой системы откажется подсказывать, даже если в подсказке нуждается его близкий друг и такой отказ грозит разрывом дружеских отношений. "Слабак" подскажет именно потому, что ему не хватит выдержки поступить в соответствии с велением собственной совести. "Герой" второй системы будет подсказывать с риском быть изгнанным с экзамена, что чревато для него крупными неприятностями. "Слабак" второй системы не рискнет подсказать именно из-за страха понести наказание, но не потому, что считает дурным подсказывать. Различие между "героем" и "слабаком" в том, что первый стремится не делать зло в силу того, что оно дурно, а второй -- исключительно вследствие страха наказания, т. е. следует не "автоматизму" этической системы, а вынуждающим обстоятельствам. Но само различие добра и зла оба понимают одинаково — по правилам той системы, к которой они оба принадлежат. Представитель первой системы четко ориентирован на беспощадную конфронтацию. Представитель второй системы предпочтет искать компромисс со своим противником. (Это очень родственно христианскому принципу ненавидеть грех, но быть терпимым к грешнику.) Кроме экспериментов на оценку допустимости комбинирования добра со злом В. Лефевр использовал тесты, показывающие, насколько испытуемые признают самоценность компромисса. Один из таких тестов предлагал человеку представить себя главой группы захвата, призванной освободить пассажирский самолет от террористов. В этом случае надо было выбрать между немедленным открытием огня и переговорами. Представители первой системы безоговорочно предпочитали вооруженные действия, т. е. немедленную конфронтацию с угонщиками, а те, кто исповедовал вторую систему, как правило, считали нужным попробовать найти компромисс в процессе переговоров. Из сказанного нельзя сделать однозначный вывод о том, что общество нуждается лишь в представителях какой-то одной моральной системы. Реальное общество нуждается в определенной пропорции тех и других — в тех, кто поддерживает моральный климат сотрудничества, и в тех, кто четко реагирует на опасность. У А. Куприна в рассказе "Суламифь" приводится апокриф о суде царя Соломона. К царю приходят два брата, претендующие на имущество скончавшегося отца. Царь предлагает им странное состязание в стрельбе из лука: кто точнее попадет в труп отца. Один из братьев стрелять отказался, и наследство царь присудил ему. Второго же, стрелявшего, брата царь взял на службу в свою стражу. Сама способность морального поведения по сути дела зиждется на присущей человеку свободе. Если бы человек не обладал свободой, если последняя не входила бы в онтологическую сущность человека, то он не мог бы быть субъектом поступка. Собственно, и совершить поступок можно лишь при условии, когда поступающий свободно выбирает между различными вариантами своих действий. Очевидно понимание свободы как потенциальной способности человека к свободному выбору любой альтернативы, не запрещаемой природными законами. В этом случае осуществление дурного или хорошего выбора равно ограничивает человеческую свободу и снимает возможность дальнейшего выбора. Таким ограничителем оказывается, в частности, моральный закон, предъявляющий к субъекту категорические требования. Свобода и моральный закон оказываются в определенном смысле несовместимыми. Принятие требований морального закона отбирает у человека свободу дурного выбора. Закон оказывается фактором, детерминирующим поведение. Выход из этой контроверзы многие мыслители (в их числе и Н. Бердяев) усматривают в том, что человеку дается исходная свобода, чтобы осуществить моральный выбор и тут же отказаться от этой свободы ради высшего блага. В религиозных категориях эту точку зрения можно выразить так: Бог создал человека свободным, ожидая от него, что тот использует возможность свободного выбора для того, чтобы возвратиться к Богу. В основе данного заключения лежит моральное учение св. Фомы, основанное на понятии ценностно- ориентированной свободы. Впоследствии У. Оккам заменил его понятием ценностно-безразличной свободы, которое и вошло в современную философскую традицию. Свобода в первом смысле одновременно принадлежит к сфере воли и сфере разума. Ценностно-безразличная свобода не связана ни со способностью различения добра и зла, ни с естественной склонностью к добру и истине. Свобода— это отсутствие принудительного давления как возможность отдаться естественной склонности к добру и реализовать присущую человеку способность к творческому развитию. Свободный выбор происходит на основе разума. Моральный закон — это менее всего требование долга. Точнее, моральный закон может нечто предписывать, но это скорее относится к воспитанию привычки к добру. Он учит различать добро и зло. Следовательно, моральный закон обращен не только к воле, но и к разуму. Но самое главное в учении св. Фомы то, что моральный закон не подавляет свободу и чувство собственного достоинства. Согласно Аквинату, человеческие поступки делятся на две группы: те, которые регулируются моральным законом, и те, которые лежат в сфере человеческой инициативы. Моральный закон использует требования и запреты только применительно к начальному уровню развития человека для его воспитания и усвоения морали, т. е. превращает мораль в неотъемлемую личностную установку. Исполнение закона подразумевает его сознательную рациональную интерпретацию в каждой конкретной ситуации. Человек, считал Фома Аквинат, живет не только в мире вещей, но и в мире поляризованном, пронизанном силовыми линиями добра и зла, где можно и должно ориентироваться с помощью разума и совести. Поэтому и свободу он понимал как свободное ориентирование в этом мире, а несвободу — как утрату данной способности. Сегодняшняя этическая мысль чаще всего опирается на ценностно- безразличное понятие свободы и потому вынуждена "ограничивать" свободу моральным законом, "пытаться поставить свободу на место" или прямо отрицать право человека на свободу. В этическом же учении св. Фомы свободу невозможно ограничивать моральным законом, ибо это противоречило бы последнему. Антропология св. Фомы в высшей степени оптимистична (как оптимистично в своих основах христианство): она предполагает в человеке здоровую основу. Современная наука обрела свой пафос в концентрации внимания на недостатках человека, их разоблачении и поучении. Тем самым она не только утратила как ориентир здоровую основу человека, но и ограничивает его свободу. Св. Фома Аквинский считал, что развитие личной свободы человека зависит от спасительной помощи Бога, даваемой посредством морального закона и благодати. Свобода воли не состоит в абсолютной независимости. Она состоит в напряжении всех ее внутренних сил для достижения естественной для нее цели. Как истина является не отчужденной от разума, а, напротив, его наиболее естественной средой, так и высшее благо не умаляет достоинства воли, а позволяет ей сконцентрироваться на том, что составляет ее естественную цель. Если воля склоняется к злу, то это всегда происходит из-за того, что какое-то зло является нам в образе добра. Подчас воля увлекается различными непосредственно ощущаемыми частными благами в ущерб действительному благу, которое можно выявить только с помощью усилий разума. Отказ от этих усилий есть отказ от свободы. Выбор подлинно свободен только в том случае, когда он опирается на разум. Но эмоции сохраняют способность выйти из-под контроля разума. В этом случае внутренняя свобода уменьшается. Следовательно, внезапные движения чувств, предшествующие рациональным суждениям, находятся за пределами царства свободного выбора, за пределами свободы и ответственности. Свободный выбор не является актом независимой воли. В нем участвуют взаимно руководящие друг другом разум и воля. Достоинство независимой личности заключается не только в осуществлении действия, но и в способности распознать правильную цель, а также средства, которые к ней приводят. Сам выбор реализуется информированной волей. Воля движет разумом, предписывая ему принимать решения, а разум движет волей, предоставляя ей верные цели. Обе способности диалектическим образом соотнесены друг с другом. Следовательно, способность, регулирующая нравственную жизнь, -это практический разум, оценивающий действие, которое следует осуществлять, а затем принимающий решение, которому воля может последовать или не последовать. Свободный выбор опирается на естественную руководящую способность разума. Выбор является вполне человеческим и свободным, когда к нему подключены все интеллектуальные способности человека. Аквинат не считает свободной ситуацию, при которой руководящая роль разума вытесняется страхом или эмоциональной энергией, иррациональным образом влекущими за собой чувство долга. Совесть в его системе является необходимым компонентом практического разума, а не чувства, хотя у полноценной личности она поддерживается соответствующими чувствами. Свобода не дается человеку как нечто готовое, но нуждается в развитии. Человек достигает свободы по мере того, как он осуществляет акты свободного выбора, воспринимая ценности, которые он сам научается распознавать. Внутренняя свобода увеличивается при стабильной и правильной ориентации человека. Привычка к приобретенной или внушенной добродетели развивает в человеке свободу выбора как внутреннее качество зрелой личности. Свобода составляет способность человека к совершению поступков и ведет к зрелости личности. Впоследствии возникли другие интерпретации свободы как безразличной по отношению к ценностям. В таких теориях свобода касается исключительно воли, что обедняет само ее понятие. В противоположность этому ценностно- ориентированная свобода коренится в естественной склонности человека к добру и истине. Она сначала дается человеку в зачаточной форме и лишь впоследствии развивается путем упражнения и самодисциплины. Безразличная к ценностям свобода осуществляется в каждом отдельном действии, которое воспринимается в изоляции от других и безотносительно к финалу. Ценностно-ориентированная свобода объединяет отдельные действия на основе стремления к выбранной цели, обеспечивает их целостность. Для развития такой свободы добродетель необходима. Если же свободу понимать как ценностно-безразличную, то придется признать, что добродетель уменьшает абсолютную свободу выбора. Для ценностно-ориентированной свободы моральный закон— это необходимое условие ее развития, так как существует связь между такой свободой и склонностью к благу и истине, внутренне присущей человеческой воле. Для ценностно-безразличной свободы моральный закон оказывается врагом, с которым она находится в состоянии постоянного противостояния. Чтобы рассмотреть связь свободы с налагаемым на человека моральным законом, следует выяснить природу этого закона. Закон разумен, поскольку разумна реальность, и поэтому закон апеллирует к разуму субъекта. (Закон, который является прихотью законодательства, игнорирующего гармонию мира, не является обязательным. Он искажает принцип законодательства.) Нормативность морального закона всегда обращена к разуму, выполняющему функцию внутреннего морального компаса. Преобразование общих указаний закона в конкретное сознательное решение исключает догматизм. Моральный закон может правильно функционировать только тогда, когда он включен в сознание субъекта (вживлен в это сознание), когда он успешно руководит разумом, а разум в свою очередь изнутри, в силу своего авторитета, управляет нравственной жизнью. Если моральный закон не стал органичным для субъекта, то внеразумное подчинение ему, основанное на страхе или фарисейском чувстве долга, исключает полное использование человеческих способностей, более того, подавляет их. Моральный закон может быть использован неправильно, что случается тогда, когда подчинение его предписаниям воспринимается человеком как источник успокоительного оправдания и порождает ложное чувство надежности и безопасности. Он не должен лишать человека его моральной независимости и ответственности, заменяя освоение ценностей подчинением закону. Главное, ради чего дается закон, — это воспитание, основанное на познании. Закон показывает, что правильно, а что неправильно, и, следовательно, учит распознавать грех. Негативная формулировка девяти из десяти заповедей исключает то, что запрещено, оставляя все остальные пути свободными. Для Аквината грех — это действие без необходимой связи с разумом. Грех резко отличен от ошибки, при которой неправильное действие добровольно. Грех по своему существу является действием, в котором отсутствуют необходимый порядок, форма или мера, установленные разумом. Изложенное здесь полезно сопоставить с очень глубокой концепцией Б.П. Вышеславцева, вскрывающей не только недостатки, но и соблазны, связанные с жестким моральным законом, и показывающей фундаментальную роль сознательного и творческого формирования человека как целостной моральной личности. В этой концепции влияние разума раскрывается как воздействие на собственное подсознание, гармонизирующее первоначальный характер подсознательных желаний. Резюмируя, следует сказать, что на вопрос о сущности морали история этики отвечает двояко. В соответствии с одним из мнений мораль возможна как артефакт, как некий способ говорить о том, что является правильным поведением человека в контексте общественного бытия, способствующим сохранению этого бытия. Согласно другому — мораль лежит в особом духовном измерении и не сводится к практическим интересам общественного бытия, являясь чем-то безусловным, выражающим абсолютные ценности. Как решить, которое из этих двух воззрений правильно? Дает ли сама этика какие-то средства, чтобы получить однозначный, недвусмысленный и убедительный ответ на то, какова истинная природа морали, в какой мере она определяется историческим развитием общества, а в какой имеет абсолютный характер? Разумеется, у морального релятивизма есть одно серьезное практическое преимущество. Он делает жизнь более комфортной. Условность морали, принятая как руководящий принцип, помогает избежать дискомфортных переживаний, вызываемых трудностью выполнять абсолютистские моральные требования, которые не удается смягчить ссылкой на особенности переживаемой субъектом ситуации. Приходится выбирать между моральным достоинством и комфортом. Условная мораль спасает от дискомфорта, доходящего до полной фрустрации. Но стоит задать себе вопрос: способна ли она сохранить моральное достоинство человека? Нет. Прежде всего посмотрим, к каким следствиям приводит принятие условной точки зрения на мораль. Такие представления предполагают, что человек в принципе не является свободным существом, но его выбор в конечном счете предопределен его бытием — воздействующими на него факторами материального мира — как природного, так и социального. Свободомыслящий человек это замечает. Приняв концепцию условности морали, он идет на бунт, ибо не находит достаточных оснований, чтобы признать абсолютизм морального закона. Например, если человек задумывается над тем, что государство, партия или другие властные структуры используют условную мораль как инструмент манипуляции людьми, то это дает ему импульс к отказу от подчинения такой морали. А поскольку никакой другой морали он не знает, то и к отказу от любой морали. Сегодняшний аморализм — это естественное следствие ложного морализма тоталитарного общества. Если рассматривать мораль как абсолютную категорию, то именно она осуществляет последний (разумеется, в земных условиях) суд над нашими поступками, именно к ней дано апеллировать человеку, исчерпавшему все средства опоры на земное могущество. Поэтому даже наиболее аморальные люди, фактически отрицающие любую безусловную мораль, лишь в самых крайних случаях готовы явно признать это. Если, например, некто, занимая пост атамана разбойничьей шайки, угрожающей безопасности и свободе окружающих, добровольно распустил ее, то с моральной точки зрения он не предатель, а герой. Но сам факт, что члены этой шайки готовы обвинить своего бывшего атамана в нарушении моральных принципов, свидетельствует о том, что даже им не чуждо представление о моральном абсолютизме. Это самое сильное свидетельство — оно исходит от прямых противников морального абсолютизма. Становится очевидным, что абсолютизм морального закона следует принять за аксиому, признав, что он вписан Богом в сердце каждого из людей.
3.2. ЭТИКА ЛИЧНОСТИ И КОРПОРАТИВНАЯ ЭТИКА
Этические категории непосредственно связаны с понятием культуры. Этимологически "культура" означает возделывание почвы. Производные значения слова "культура" таковы: воспитание ("возделывание"), образование людей, почитание ("культ"). Понятие культуры очень многогранно, обобщенно можно сказать, что культура — совокупность материальных и духовных ценностей, создаваемых человечеством в процессе исторического развития. Культура — это созданный человечеством мир, и, таким образом, творец культуры в целом — все человечество. В ее многообразии можно, в зависимости от избранного принципа классификации, выделить культуры цивилизационные (например, западную и восточную), конфессиональные (иудео-христианскую, мусульманскую), национальные (российскую, французскую), профессиональные (научную, предпринимательскую), групповые (рокеров, автолюбителей) и т. п. В повседневной речи в слово "культура" вкладывают самый разный смысл. Так, говорят: "Он культурный человек", имея в виду, что данный человек в процессе воспитания (отсюда синоним — "воспитанный") усвоил и соблюдает нормы "правильного", социально одобряемого поведения (вариант — "ведите себя культурно"). Говоря о "высокой культуре труда" или "передовой культуре земледелия", подчеркивают соответствие данной деятельности определенным стандартам, достигнутым на данный момент в этой области. Можно встретить и более узкое определение, например в словосочетании "деятели культуры", где под культурой понимается область искусства, деятельность театров, музеев и других подобных учреждений. В теоретических исследованиях культуры наиболее распространенным и приемлемым является рассмотрение ее как сложной системы, состоящей из трех образующих, базовых подсистем: норм, ценностей и знаний. Сильно упрощая, можно сказать, что ценности — это все то, к чему человек субъективно стремится (или то, чего он избегает), то, что вызывает у него положительные или отрицательные эмоции и переживания. Знания — это информация о ценностях, актуальных или потенциальных, а также осознание того, что человек хочет. Нормы — способы освоения, овладения ценностью и правила поведения в процессе достижения цели. В человеческом взаимодействии эти три базовых элемента обычно сплавлены в единое образование — отношение ('или установку) к объекту ценности. Данную абстрактную схему можно проиллюстрировать на примере. Прибыль — основная ценность в предпринимательстве. Стремление к ней и осознание этого стремления побуждают предпринимателя к поиску информации (знаний) о способах и правилах (нормах) получения прибыли. Основными источниками, из которых человек черпает принятые стандарты отношений (оценок), являются семья, работа, круг неформального общения, в первую очередь со сверстниками, средства массовой информации. В дальнейшем на этот чужой опыт накладывается личный опыт с последующей коррекцией усвоенных норм отношений на практике или в процессе специализированного делового образования. Отношения между людьми, их оценки и способы поведения регулирует этика. Этика вообще может быть определена как набор правил, по которым один человек "играет" с другими. В каждой цивилизации в любую историческую единицу времени существует специальная система обрядов (или ритуалов), которые навязывают человеку определенное поведение в определенных условиях. Это и есть те "правила игры", которые приняты среди данной группы людей. Все правила, выработанные человечеством, делятся на две группы — законодательные и этикет (имеются в виду "жесткие" правила поведения — в отличие от "мягких" этических правил). Первая группа — правила запрещающие, т. е. те, которые накладывают запрет на деятельность определенного типа; вторая группа — правила предписывающие, т. е. те, которые рекомендуют в определенной ситуации совершать или не совершать какие-то поступки. Правила законодательные и этикета выработаны человечеством для удобства и регламентации совместного бытия. Почему люди как члены сообщества обычно стремятся им следовать? Потому что в противном случае общество попытается освободиться от нарушителя (ср. англ, outlaw — разбойник, этимологически out — вне, law — закон, т. е. вне закона). При невыполнении правил законодательства человека из сообщества перемещают и территориально, и духовно в другое человеческое пространство (ссылка, тюрьма и т. д.). При нарушении правил этикета человек никуда физически не перемещается. Происходит другой процесс: люди вокруг него исчезают сами. Попробуйте в течение трех или четырех дней ни с кем не поздороваться, и вы останетесь в одиночестве. Оказывается, что выход из человеческого пространства, в которое помещен любой индивидуум, для него критичен, это приводит к состоянию глубокой депрессии, нервного стресса. Почему? Потому что человек рожден на свет эгоцентриком. Он воспринимает мир как нечто функционирующее вокруг него. Он в конечном счете работает только на себя и, как производное от этой деятельности, работает на других. Например, накопление капитала осуществляется для того, чтобы стать богатым самому и сделать богатой свою семью, а благодаря этому развивается общество, совершенствуется экономика и т. д. Но можно ли быть эгоцентриком, если вокруг никого нет? Можно ли вообще говорить о категории эгоцентризма (эгоизма) на острове, где живет один человек? Диалектическое представление о мире приводит к пониманию того, что человек может быть эгоистом, только если вокруг него есть другие люди. Он "выдвигается" на некотором человеческом пространстве, и если этого пространства нет, нет и психологической основы для такого выдвижения. И человек с его врожденной эгоистической сущностью как бы теряет почву под ногами, ему нечего больше делать, потому что вся его деятельность основана на внутренней конкуренции с другими людьми. Эта конкуренция есть источник его совершенствования и совершенствования всех людей, т. е. каждого по отдельности и всего общества вместе. Таким образом, человек может быть эгоцентриком, только если он член общества. Это парадокс, но парадокс диалектический. Перемещаясь в другое человеческое пространство, он это человеческое пространство вокруг себя должен заново формировать — труд нелегкий, многолетний и часто неблагодарный. Интуитивное, внутреннее понимание этой драмы (а это, безусловно, драма) заставляет человека играть по тем правилам, которые навязывает ему общество, где он родился и вырос. Вне всякого сомнения, человек рождается без знания законодательства и этикета, но он открыт для такого знания, и с первых же дней его жизни родители, учителя, окружающие учат его этим правилам. Каждый из нас, конечно, владеет ими частично, но на необходимом для коммуникации уровне. Примером "игры по правилам" может быть рассмотренный выше (разд. 2.2.1 гл. 2) тип ритуальной речи. Это речь в соответствии с правилами этикета (не законодательства, конечно; существует очень мало уголовных статей, по которым судили бы за речь, хотя и существуют: статья за клевету, за оскорбление личности, за доведение до самоубийства). Всем известно, что, когда человек находится в агрессивном или подавленном психологическом состоянии и это состояние вызвано его деятельностью, а возможно, речью или действиями других людей, у него возникает естественное желание совершить агрессивный поступок. И нет такого человека, которого не "душила бы ярость" в определенной ситуации. Но существуют социальные, нравственные, личные ограничения. Не каждое действие доходит до реализации, многие из них "умирают" как бы в зачатке мотивации. Это означает, что в сознании человека есть нечто позволяющее ему в определенных ситуациях одни поступки совершать, а другие не совершать. Этот барьер, который позволяет или не позволяет что-то совершить, и есть нравственный барьер. Он, конечно, имеет определенную корреляцию с нравственным уровнем развития общества, но в то же время индивидуален (что соотносится с теоретическим представлением о возможности совмещения противоположных тенденций в одном объекте). Как мы можем знать, что является правильным? Очевидно, основные представления о морали и основные ценности закладываются с детства и развиваются в период от рождения до окончания школы. Поступки и поведение родителей, родственников, учителей, тренеров, наставников накладывают отпечаток на сознание ребенка, формируют отношение к добру, честности, справедливости и ведут нас к развитию других ценностей, которые складываются в этические нормы поведения. Таким образом, все, что формирует внутренний нравственный барьер, конечно, определено тем, что окружает человека, тем, что он видел с момента появления на свет. Хорошего он видел, как правило, мало. В формировании нравственного барьера людей старшего и более молодого поколений, живущих в России, было очень много лицемерия, и поэтому наш барьер по сравнению с общечеловеческим достаточно невысок, что создает дополнительные коммуникативные проблемы, в том числе на межнациональном и международном уровнях. В "Московской саге", рассказывая о провинциальном юноше, впервые попавшем в послевоенную Москву и с восторгом рассматривающем витрины магазинов, автомобили, улыбающихся прохожих, В.П. Аксенов с болью замечает, что юноша даже не подозревал, что каждый кирпич этого города, который ему так понравился, пронизан "жестокостью и ложью". В попытке освободиться от жестокости и лжи сегодня мы продвинулись очень незначительно. Это особенно заметно при анализе взаимоотношений с иностранными партнерами. Можно многое здесь написать о великих этических учителях России, русском характере и влиянии на него 70- летней (только ли?) лжи, пропитавшей жизнь страны. Рассмотрите следующие ситуации, оцените их типичность и подумайте, как эти действия могут повлиять на моральное сознание человека: * родители бездумно нарушают законы и нормы поведения, особенно зная,
что не будут пойманы и наказаны: "несут ", мусорят на улицах или
незаконно копируют компьютерные файлы; * один из знакомых возвращает в магазин купленный предмет, который
был случайно им сломан, заявляя, что поломка произошла до приобрете
ния; * родители и другие люди, которых вы уважаете, любыми методами пы
таются уйти от уплаты налогов, скрывая часть доходов; — родители выполняют школьную домашнюю работу ребенка, чтобы обеспечить ему высокую оценку или просто чтобы "поскорее разделаться " с домашним заданием сына или дочери; * родители не обращают должного внимания на ошибку при расчете за
покупку, если она в их пользу; * учителя пиратски копируют аудиокассеты, видеозаписи, объясняя свой
поступок тем, что они сделали это ради образовательных целей; — делаются унизительные замечания и отпускаются низкопробные шут
ки по поводу национальных меньшинств, людей, имеющих какие-либо
физические недостатки, или по поводу других групп людей. В ряде случаев люди вынуждены совершать неэтичные поступки, чувствуя давление со стороны окружающих — родителей, коллег, которые могут делать это совершенно неосознанно. Рассмотрим следующие часто встречающиеся примеры аморального поведения:
- списывание ответов теста у соседа по парте с целью получить опреде
ленное количество баллов (давление со стороны родителей или необхо
димость сдать предмет); * невнесение своей доли в общее дело; * плагиат в отчетной работе;
* нежелание разоблачать студента, списывающего на экзамене; * приписывание себе качеств, которых нет, в резюме, чтобы увеличить
шансы получения работы, стипендии и т. д.; — присваивание денег, по ошибке выданных банкоматом (например, вы хо
тели снять с вашего счета 100руб., а автомат вам выдал 1000руб.,
причем на вашем счете сумма уменьшилась всего лишь на 100 руб). Иногда бывает очень сложно применить этические нормы в типичных ситуациях на рабочем месте. Чтобы это проиллюстрировать, приведем следующие примеры: — юрист вынужден скрывать бухгалтерские отчеты своего клиента, чтобы
помешать финансовой инспекции обнаружить его уклонение от упла
ты налогов; * фирма владеет ценными бумагами банка, который имеет неуплаченный
заем одного из клиентов этой фирмы; * агент по продажам, которому приходится часто совершать поездки, чув
ствует себя обманутым, когда оплата личных телефонных звонков не
входит в расходы на поездку. В результате он завышает в отчете рас
ходы на машину, чтобы покрыть затраты на телефонные звонки;
* клерки, работающие в отделе по связям с общественностью, часто раз
глашают информацию из личных файлов, они считают нормальным об
суждать ее с коллегами во время обедов и перекуров; * производя оборудование на экспорт, компания планирует сократить
уровень безопасности оборудования и уровень воздействия на окружа
ющую среду по сравнению со стандартами своей страны. Соблюдая
более низкие стандарты той страны, в которую будет поставлено
произведенное оборудование, компания сокращает производственные
расходы;
- в письме к инвестору менеджер компании сообщает, что курс ценных
бумаг клиента вырос на 24 процента, но не дает информации о том,
что курс на ценные бумаги вообще повысился на 32 процента за тот
же период; — для повышения доходов отдела услуг компания в финансовой отчетно
сти завышает количество труда, вложенного в данную продукцию;
- тая злобу на своего начальника, работник выдает конфиденциальную
информацию фирмы (такую, как торговые секреты компании, марке
тинговая стратегия или планы компании по развитию технологий) зна
комому, работающему на конкурирующую компанию. Каждое из этих действий направлено на соблюдение собственных интересов вне зависимости от законов и интересов других людей. Типичность и безнаказанность такой ситуации в России свидетельствуют о том, что подобное поведение принимается обществом; к сожалению, это и есть та система ценностей, которая распространена в деловом мире. В течение нашей жизни мы обретаем новые идеалы и таким образом изменяем свою систему ценностей в лучшую или в худшую сторону. Например, при принятии сложного этического решения мы совершенствуем наши достоинства, такие, как честность и справедливость. Тем не менее, идя даже на небольшие компромиссы, т. е. отступая от моральных норм, мы приходим в скором времени к нарушению правил поведения и даже к незаконным действиям. Примеры из жизни известных людей, которые столкнулись с этическими дилеммами, обернувшимися в конце концов проблемами с законом, иллюстрируют постепенное разложение личности: — П.Р.— великий бейсбольный нападающий— постепенно втянулся в пре
ступную деятельность, что привело его в тюрьму.
- Олимпийскому спринтеру Б.Д. пришлось лишиться золотой медали из-
за использования допинговых средств. Такие явные нарушения закона не происходят очень часто. Точно так же как и процесс отравления мышьяком, аморальное поведение впитывается в нашу кровь небольшими ежедневными дозами. Такое поведение может перерасти от мелких краж в магазинах до получения крупных взяток за устройство на работу. Иногда люди совершают аморальные поступки, так как некоторые ситуации они не воспринимают как этически двусмысленные. Проблема здесь состоит в том, что многие этические нормы неочевидны, и создается впечатление, что они просты. Однако это ложное впечатление, поскольку психологический механизм, лежащий в основе (не)этичного поведения человека, очень сложен и противоречив. Не случайно Г. Честертон писал: "Когда честно изучаешь человеческую душу, приходится отбросить пустые вымыслы, гласящие, что нельзя одновременно быть и черным, и белым". Рассмотрим в этом контексте несколько нравственных риторических постулатов. Постулат первый: с речью можно обращаться только к тем людям, к которым относишься доброжелательно, так как сама речь должна иметь внутреннюю установку на добрые чувства, которые вы хотите донести до людей, вас окружающих. Данный постулат является резким запретом на значительное количество речей. Если довести это положение до логической точки, становится понятным, что каждый человек, который вызывает у вас раздражение, не может быть объектом вашей речи. Это очень категоричное утверждение, но стремление к его соблюдению безусловно необходимо. Почему не следует обращаться ни с какой речью (не только с бранной) к человеку, который вам неприятен? Как уже говорилось, в основе любого поступка лежит набор целевых установок, который называется мотивацией. Речь -тоже поступок, и в основе его всегда лежит конкретная психологическая цель. Предположим, вы обращаетесь к человеку, который вам неприятен. Цель у вас может быть любая, например, уговорить его выбрать в качестве изучаемого языка французский. Казалось бы, в самой цели ничего негативного нет, это нейтральная целевая установка. Но реальный текст является производным от всего множества целей, заложенных в сознании человека в момент речи. И в нем реализуется не только основная цель (убедить выбрать французский язык), но и внутренние, психологические цели, многие из которых говорящий сам до конца не понимает (бессознательная мотивация). Тем не менее цель существует всегда. Основой бессознательной мотивации являются эмоции, наличие которых человек не всегда ощущает в себе, но которые подчас заставляют его совершать неожиданные поступки. Поэтому, если на фоне вполне разумной целевой установки вы испытываете к человеку недобрые чувства (кратковременные или длительные), во время речевой коммуникации эти чувства будут заметны. О чем бы вы ни говорили с другим человеком, хотите вы того или нет, вы одновременно сообщаете ему, как вы к нему относитесь. Это одна из причин, по которым не следует обращаться с речью к людям, которые вам неприятны. Важно понять, что если бы вы не обратились к нему с речью, то он скорее всего не почувствовал бы вашего к нему отношения и не испытал бы неприятных эмоций. Это означает, что ваша речь была поступком, инициировавшим отрицательные эмоции в другом человеке, т. е. поступком во зло. Еще большее зло человек приносит, нарушая второй риторический постулат, который звучит так: людей не следует обманывать, им нужно говорить правду. Эта проблема связана с категориями истинности и ложности в речевой коммуникации. Людям свойственно обманывать друг друга, потому что в силу внутренней целесообразности лучшим выходом из положения иногда представляется ложь. С древнейших времен человечеством обсуждались вопросы, насколько этично обманывать, имеет человек право это делать или нет и какова должна быть кара за ложь. Ответы не найдены. Что такое ложь? Чтобы ответить на этот вопрос, следует понять, что есть истина, т. е. что соответствует действительности, а что нет. И здесь возникает противоречие, носителем которого является человек в силу природной ограниченности своих возможностей. Мир, который его окружает, определенным образом объективно устроен. Человек же может воспринимать его только через анализаторы (зрительные, слуховые, тактильные, обонятельные). Где гарантия, что это восприятие адекватно? Ее нет и быть не может. Ответ на этот вопрос (на самом деле это вопрос о познаваемости/непознаваемости мира) издревле разделил людей на два лагеря в соответствии с материалистическим или идеалистическим подходом к внешнему миру. Если наши анализаторы воспринимают мир адекватно, тогда он познаваем и может быть поставлена задача все большего приближения к истине. Если же наши анализаторы значительно искажают то, что происходит вокруг нас, вопрос о познаваемости мира не может быть даже поставлен. А если происходит значительное искажение картины мира за счет погрешности работы анализаторов, то это искажение универсально для человечества или индивидуально для каждого? В соответствии с концепцией субъективного идеализма каждый человек воспринимает мир по-своему, и, таким образом, не только не существует адекватность восприятия мира человеком, но и взаимопонимание между людьми носит условный характер. Это категоричное заключение, но, возможно, оно недалеко от истины. Рассмотрим один пример. Для каждого из нас другие люди тоже факт внешнего мира, состоящего не только из пространства, морей, полей, лесов, но и из homo sapiens. Возьмем какого-нибудь человека (Ч), знакомого, положим, с 500 людьми, и попробуем провести среди них опрос, что Ч за человек. Очевидно, что мы получим 500 разных характеристик. Некоторые из них будут близки друг к другу, другие — прямо противоположны. А ведь перед нами один и тот же человек. Это доказывает и то, что наши анализаторы работают плохо и неадекватно, и то, что перекодированная после восприятия анализаторами информационная волна, которая поступает в наш мозг, приводит к неадекватному анализу впечатлений от внешнего мира. И это понятно, так как анализ во многом зависит от индивидуального опыта человека, его системы ассоциаций и ценностей. Если бы восприятие было адекватным, то ситуация, при которой по поводу одного и того же человека существовало бы столько мнений, сколько людей их высказывает, оказалась бы невозможной. Конечно, по поводу объектов более простых, чем человеческая личность, мнения совпадают значительно чаще, но это не снимает проблемы в оценке сложных объектов. Естественный язык основан на принципе дискретности. Очевидно, что с помощью линейно упорядоченного текста информация может быть передана, только если сам этот текст состоит из дискретных единиц. Передаваемая информация при этом значительно упрощает реальную картину действительности. Язык не повторяет внутренней организации мира вещей. В организации смыслов существует свобода, они независимы. Естественный язык связан с миром не непосредственно, а через собственную организацию, причем эта организация в разных языках разная. Концепция, согласно которой структура языка определяет структуру мышления и способ познания внешнего мира, называется гипотезой лингвистической относительности. Она разработана американскими лингвистами Э. Сепиром и Б.Л. Уорфом в рамках этнолингвистики. В соответствии с данной гипотезой логический строй мышления определяется языком. Характер познания действительности зависит от языка, на котором мыслит познающий субъект. Люди членят мир, организуют его понятия и распределяют значения так, а не иначе, поскольку являются участниками некоторого соглашения, имеющего силу лишь для этого языка. Познание не имеет объективного общезначимого характера: "сходные физические явления позволяют создать картину вселенной только при сходстве или по крайней мере при соотносительности языковых систем" (Б.Л. Уорф). Таким образом, говорить об абсолютной адекватности проекции внешнего мира на сознание человека не приходится. Если это так, тогда что такое ложь на фоне того, что сама наша реакция на внешний мир носит искаженный характер? Ложь можно рассматривать как одну из коммуникативных функций. Ложью в речи называется неверие самого человека в истинность того, что он говорит. Объективная ложь, как и объективная истина, не дана человеку в знании, но вера дана. Любопытно: что такое ложь, никто не знает, но когда человек обманывает, он всегда понимает, что обманывает. Категория веры неформализуема, объект веры невозможно ни доказать, ни опровергнуть, но каждый человек чувствует ее в душе. Под этой категорией понимается вера и в Бога, и в истину, и в справедливость и т. д. и соответственно неверие ни в Бога, ни в истину, ни в справедливость. Это фактор, психологическое обоснование которого находится глубоко в бессознательном. Определить категорию лжи с терминологической точки зрения не представляется возможным, словарные толкования не дают ее понимания, но каждый человек знает, что это такое. Правда, знание это сугубо индивидуально, ибо ложь — это то, что человек сам считает ложью, т. е. то, во что он не верит. Такие категории, как "добро", "зло", "ложь", "истина", "счастье" и т. п., могут быть определены только функционально, а не статически. Это функции от некоторого аргумента; в роли последнего выступает каждый конкретный человек, и в зависимости от того, какой это аргумент (т. е. какой это человек), значение функции может быть любое. Такие категории, безусловно, должны существовать: если бы их не было, люди жили бы в догматическом мире абсолютных истин, что совершенно несвойственно человеческому сознанию, которое диалектично по своей природе (о механизме коммуникации во время лжи см. также разд. 5.6 гл. 5). Так же как "истина" и "ложь", понятия добра и зла принадлежат к неопределяемым общефилософским категориям, любые словарные толкования которых носят характер условный, неточный и неабсолютный. Однако на неформальном уровне эти категории понятны всем людям (правда, по-разному). По Библии — добро изначально, оно появилось раньше зла. Зло противопоставлено добру. Зло — это то, что вы бы сами себе не пожелали (в этом смысловая основа "золотого правила"). Каждый человек ощущает это в себе, но важно понять, что эти ощущения индивидуальны. Адресуясь с речью к человеку, следует поставить себя в позицию слушающего и задаться вопросом: "А хотел бы я это услышать?" Значительная часть ваших речей сразу будет "забракована", потому что очень часто, намереваясь сказать что-то другому, сами бы мы услышать это не захотели. Очень простой и (увы!) распространенный пример. Молодой человек встречается с девушкой. Подруга девушки, увидев его в ресторане с другой женщиной, немедленно обо всем рассказывает. Ну а если бы так поступили с ней?! В соответствии с нравственным законом такая речь запрещена риторикой, потому что она во зло (по определению). Благими намерениями в этой ситуации ничего не объясняется: не следует забывать, что ими "устлана дорога в ад". С помощью речевого воздействия можно заставить собеседника почувствовать любую эмоцию, заданную говорящим на сознательном или бессознательном уровне. Очень распространенным является осознанное провоцирование в человеке чувства стыда. Типичен (увы!) пример поведения учителя средней школы (особенно в начальных классах), когда единственным педагогическим приемом становится нравоучение в отношении ребенка, который плохо учится или недисциплинированно себя ведет. При этом нередко судилище становится публичным, так как ставится задача опозорить ученика перед одноклассниками (вызвав к доске и поставив лицом к классу, т. е. в оппозицию к остальным ученикам) или перед старшими школьниками, если они пользуются у него авторитетом. Эмоция стыда вызывается обычно на речевом уровне, т. е. словесно. Это одна из самых сильных, самых мучительных эмоций, которую можно испытать. Если взрослый человек вызывает в другом стыд, да еще когда тот не может ему ответить, беспомощен, в 2 раза ниже ростом, в 3 раза меньше весит, в 4 раза ниже на служебной лестнице, то на языке этики иначе как садизмом это публичное унижение названо быть не может. Надо сказать, что такого рода унижения люди помнят всю жизнь, платят стойкой ненавистью к тому, кто их унизил, тщательно эту ненависть скрывая. В фильме Р. Быкова "Чучело" в 1984 г. впервые была поставлена проблема стыда и унижения, которые переживают люди в детском и молодом возрасте в системе отечественной средней школы. Мало что изменилось в этом отношении с той поры: из всех цивилизованных стран детей безнаказанно доводят до слез в школе только у нас. На Западе это повод для судебного разбирательства. В случае если ребенка позорят перед родителями, эмоции стыда и страха комбинируются: возникает страх перед наказанием, или страх, что выгонят из школы, или страх перед стыдом в присутствии людей, которые имеют у ребенка авторитет. Этот методологический прием используется вместо убеждения в основном по отношению к младшим школьникам, потому что уже в 6—7-м классах ребенок не позволит над собой издеваться, он будет мстить, что вполне естественно. Садизм — одна из сохраняющихся, к сожалению, характеристик массового сознания, и долг каждого взрослого — оградить от него детей. В каких же случаях речь "во зло" все же допустима? Обращение к человеку, который вам неприятен, возможно только в тех случаях, когда его невозможно избежать: в некоторых административных ситуациях (вы вынуждены общаться с начальником, которого подчас недолюбливаете), в личных (речь, обращенная к мужу перед разводом, которая необходима для решения финансовых и бытовых проблем) и т. п. Конечно, такие ситуации бывают, но следует по возможности сводить их к минимуму. Обществом выработаны механизмы, помогающие человеку в подобных случаях (например, сложные финансовые и личные переговоры ведет адвокат, потому что это нейтральная фигура, в целевых установках речи которой нет ничего негативного). Что касается лжи, то, конечно, существуют жизненные ситуации, в которых кажется, что человека следует обмануть из соображения гуманизма ("ложь во спасение"). В качестве наиболее распространенного приводится обычно пример человека, который безнадежно болен и которому не говорят о необратимости его болезни, а наоборот, сообщают, что он выздоравливает и сегодня выглядит явно лучше, чем вчера. Следует ли так поступать? Думается, что "ложь во спасение" тоже функция, где аргументом является личность больного. В зависимости от того, каков человек, к которому вы обращаетесь, можно оценить правомерность или неправомерность обмана. Если перед вами человек сильный, привыкший принимать самостоятельные решения (а для принятия решений человеку нужна, как известно, достоверная информация), своим обманом вы приносите ему зло, лишая знания истины, а поэтому и возможности принять адекватное решение. Человек хочет успеть подвести итоги своей жизни — вы его лишаете возможности понять, что пора это сделать. Это может быть недописанная книга, несоставленное завещание, недоснятый фильм, несочиненная песня... Скрывая верную информацию, вы не даете ему проанализировать в жизни то, что он хотел бы. Если это человек верующий и, как любой человек, немало грешил — ему нужно время для раскаяния. Время для раскаяния — это не час, который проводит священник у постели умирающего, это время, и его человеку надо дать. (Почему истинно верующие люди категорически возражают против смертной казни даже для самых страшных преступников? Потому что, если человека убить насильно, у него не будет времени для раскаяния, а если его оставить в живых, то такое время у него появится.) И это не единственные случаи, когда мысль о том, что "ложь во спасение" есть благо, не кажется очевидной. Не следует забывать и о чисто медицинском факторе. Зафиксированы случаи значительной активизации защитных сил организма: если человеку впрямую говорят, что он гибнет, организм находит в себе внутренний резерв, побеждающий болезнь, которая в обычных условиях побеждена быть не может, — так оказывается сильна жажда жизни. При неизлечимых заболеваниях не справляется иммунная система человека. Биоэнергетический метод лечения основан на стимуляции деятельности именно иммунной системы, что в этих условиях может спасти жизнь. Таким стимулятором может оказаться также слово правды. Поэтому к тезису "лжи во спасение" следует подходить с большой осторожностью и очень индивидуально. Конечно, кроме рассмотренных есть много других "исключений" из нравственных правил. Но важно понять: всякий раз, когда вы совершаете поступок, следует подумать, в какой мере вы сами хотите, чтобы подобный поступок был совершен в отношении вас. С нравственной точки зрения людям следует делать добро, но нравственный барьер — это барьер, который каждый человек устанавливает для себя сам, и он не может быть навязан никем извне. Поэтому в той мере, в какой вы позволяете себе греховное отношение к другим людям, вы совершаете в отношении них неэтичные поступки. Нравственное воспитание человека в любви и сострадании к ближнему, повсеместно утерянное сейчас в России, начинается очень рано в собственном доме. Но и в более позднем возрасте человек может научить себя этому сам: стоит только глубоко и объективно проанализировать жизнь любого из людей, быстро придет понимание того, что человеческая жизнь — это цепь страданий. Любовь и жалость сами войдут в сердце. Во многих странах описанный случай с девушкой и ее подругой очень редок. И вовсе не потому, что русский человек по природе злодей, а потому, что он вырос в обстановке лживой и жестокой коммуникации, навязанной тоталитарным режимом, где случаи подобного рода есть норма. Кого из нас учили в детстве, что подобные вещи говорить нельзя, потому что другому человеку их слушать больно? В речи, как и в поведении, следует поступать во благо людям, а не во вред. К человеку нужно обращаться как к человеку, как к наместнику Бога на земле, с причитающейся ему мерой любви и уважения. Кто дал право вторгаться в личную жизнь других людей, быть судьей? Кто позволил воздействовать на проблемы, которые жизненно интересуют другого? Никто никому не судья! Любопытно, что речь "во зло", будучи безнравственной, еще и крайне невыгодна говорящему. Отношение к речевым коммуникантам (а мы уже знаем, что в этом случае оно отрицательное) на уровне устной речи фактически не может быть скрыто. Принимается эта информация, как правило, бессознательно, и человек начинает испытывать дискомфорт, нервозность, неясную ему самому подавленность — и, конечно, по системе обратной связи ответная реакция будет весьма нежелательной: коммуникативный бумеранг возвратит все, что послано. Когда и в какой форме -обычно трудно бывает предсказать заранее. Но негативный ответ последует обязательно. И наверное, это справедливо: если существует грех, то должно быть и наказание (эта дихотомия как диалектическое противопоставление обязательно присутствует в человеческой коммуникации). Наиболее ярко это может быть продемонстрировано на примере коммуникативной модели в случае разоблачения (особенно — публично) лжи. В этот момент возникает очень опасная для говорящего ситуация, ведущая к полной потере авторитета в глазах не только человека, разоблачившего ложь, но и всех, кто при этом присутствовал. Одновременно с потерей авторитета приходит потеря доверия. А авторитет и доверие принадлежат к благоприобретениям, которые трудно достигаются, очень легко теряются и практически не восстанавливаются. Публичный позор является одной из предельных стрессовых коммуникативных ситуаций, которые человек порой не может ни забыть, ни "изжить" до конца своих дней. Внутренне человеку свойственно стремление к совершенствованию или хотя бы к тому, чтобы "лучше выглядеть" в глазах других людей. Очевидно также, что от других мы требуем высокой морали. Вот что в этом контексте применительно к нашей стране пишет П.Н. Шихирев: «Когда в 1996 г. в России был проведен социологический опрос деловых людей, которым было предложено выбрать в списке из 7 наиболее важных главную ценность, был получен следующий результат: явно ведущей оказалась "честность"». В этом отношении российские деловые люди не представляют собой исключения из общего правила и общих закономерностей развития личности. Эти закономерности состоят в том, что если поведение человека в значительной степени регулируется его психикой (эмоциями, представлениями, мотивами, ценностями и т. п.), то ядро, сердцевину самой этой регуляторной, "управляющей" системы составляют моральные, этические принципы и нормы. Эта закономерность была в начале века теоретически обоснована выдающимся русским философом С. Франком (1917). Ее достоверность и универсальность были в наше время подтверждены обширным эмпирическим материалом в разных странах. На этой закономерности строится этический анализ принятия решений. Элементарный этический анализ процесса принятия решений основывается на модели, включающей три базовые предпосылки: 1) взаимодействие с окружающей средой; 2) выбор из ряда альтернатив; 3) ожидаемые результаты действия и ожидаемая удовлетворенность от
результата (для каждой альтернативы). Такая модель получила широкое распространение за последние несколько лет — ее используют в теории игр, агентской теории, теории транзакционных издержек и т. д. В то же время она критиковалась в свете современного развития организационной теории. Простейшее применение эта модель находит в агентской теории или в теории игр. Оно представляет собой процесс принятия решения как последовательность промежуточных решений, принимаемых активным агентом для того, чтобы вызвать определенную ответную реакцию своего партнера по деловому общению — реагента. Во взаимодействии агента и реагента конкретная ситуация определяет набор возможных взаимодействий и внутреннее состояние обоих агентов. Она же, а также сам процесс общения определяют удовлетворение каждого из агентов от взаимодействия. В то же время обучение и самообучение агентов влекут за собой возможность управления их внутренним состоянием и, как следствие, конкретной ситуацией, от которой столь многое зависит; решение (выбор конкретного действия активным агентом) может иметь три различных набора последствий, которые необходимо принимать во внимание (оценивать) в момент принятия решения: 1) последствия, связанные с самим взаимодействием; 2) последствия, связанные со знаниями, которые имеет активный агент; 3) последствия, связанные со знаниями, которые имеет реагент. Если эти последствия носят позитивный характер, мы вправе рассматривать их как ценности, ибо ценности — это реальности, приносящие удовлетворение. Соответственно возможны три различных вида удовлетворения: 1) удовлетворение от процесса взаимодействия (удовлетворение от вос
приятия); 2) удовлетворение активного агента своим внутренним состоянием
(внутреннее удовлетворение); 3) удовлетворение от ситуации, т. е. от внутреннего состояния другого
агента (внешнее удовлетворение). Внешнее удовлетворение — это то, что мы обычно имеем в виду, когда говорим о наших чувствах по отношению к конкретному человеку (доверие, дружелюбие). Оно производится внутренним состоянием другого человека в той мере, в какой влияет на нас (безразличен ли я этому человеку или нет). Способности распознавать внутреннее состояние человека надо учиться; мы будем называть это оценочным знанием. Развитие оценочного знания и является предметом, рассматриваемым в этическом анализе. Мы также способны производить действия, которые влияют на окружающую среду, и используем эту способность для обеспечения таких реакций от окружающей среды, которые позволяют получить удовлетворение от восприятия. Эту приобретенную в результате обучения возможность мы будем называть оперативным знанием. Внутреннее состояние человека, принимающего решения, зависит и от состояния оперативного знания (развитых навыков управления окружающей средой), и от состояния оценочного знания (способности оценить внутреннее состояние другого человека), в частности реагента. Наше экспериментальное знание о внутреннем состоянии другого человека (насколько я ему небезразличен) определяет содержание наших чувств по отношению к этому человеку. Уровень уверенности в том, что мы правильно понимаем внутреннее состояние человека, определяет силу этих чувств (она (сила) представляет собой уверенность человека, принимающего решения, полученную им на основе экспериментальных свидетельств, собранных в ходе предыдущих взаимоотношений с указанным человеком). Для того чтобы развить наши чувства по отношению к другому человеку, необходимо получить знания о его внутреннем состоянии, т. е. распознать то, что находится у человека внутри и что он старается скрыть. Наш опыт, как показано, содержит лишь воспринимаемую анализаторами информацию (ряд восприятий от непосредственного взаимодействия с окружающей средой), и это единственная основа, на которой мы можем строить наше экспериментальное знание о реалиях, с которыми имеем дело. Последовательность, которой придерживаются человеческие существа при построении данного рода знаний, хорошо известна. Такую последовательность действий мы называем экспериментом. Он состоит из двух этапов: 1. В голове у человека, начинающего эксперимент, есть некоторая ги
потеза (или модель) о том, какова будет ответная реакция другого чело
века на его действия (модель может быть точной или неопределенной, но
в любом случае она должна существовать, так как для достижения конк
ретной реакции человек, принимающий решения, выбирает конкретные
действия). 2. Решения, принимаемые на основе данной модели, эквивалентны
эксперименту. Если эксперимент удается (т. е. оправдывает гипотезу), вера
человека, принимающего решения, в существование в другом человеке
тех качеств, которые ему были приписаны, гипотетически усиливается.
Содержание этой веры является базовой составляющей наших чувств к этому
человеку. Усиление веры означает рост силы чувств. Проведение таких экспериментов требует от человека, принимающего решения, определенных затрат — издержек. Издержки в данном случае -это усилия, затраченные на проведение эксперимента. Более глубокое изучение их природы показывает, что стоит за понятием "оценочное знание". Для упрощения анализа представьте, что человек, принимающий решения, может добиться желаемых действий от другого человека двумя способами. Один из них подразумевает контроль над поведением человека с помощью силы, сосредоточенной в руках принимающего решения. В этом случае другому человеку ничего не остается, кроме как подчиниться и вести себя требуемым образом. Другой способ получить необходимую реакцию заключается в том, что принимающий решения отказывается от применения силы и полагается вместо нее на добрую волю другого человека. Конечно же, второй вариант подразумевает проведение эксперимента, выявляющего наличие (или отсутствие) в другом человеке этой самой доброй воли по отношению к принимающему решения. Использование такого способа также подразумевает риск вообще не добиться желаемой реакции при отсутствии доброй воли у оппонента. Таким образом, издержки эксперимента могут выражаться в недостижении ожидаемого результата и в психологическом дискомфорте, возникающем при общении. Мы можем выделить два основных условия, необходимых для того, чтобы проводить такого рода эксперименты: 1. Способность человека сформулировать разумное предположение (основанное на абстрактной, неэкспериментальной, априорной информации, которую он может иметь в своем распоряжении) о наличии в другом человеке доброй воли по отношению к нему. Мы будем называть этот
механизм рациональностью. 2. Способность человека идти на риск ради экспериментов (способность преодолеть собственное желание пойти самым легким путем). Мы будем называть этот механизм виртуальностью. Качество оценочного знания человека, принимающего решения, определяется его рациональностью и виртуальностью, поскольку они задают параметры экспериментов, которые он способен провести, и как следствие того знания, которое он способен получить о внутреннем состоянии других людей (это знание достигается, когда эксперимент удается). Качественный рост оценочного знания — рост рациональности и виртуальности — не зависит от того, удался эксперимент или нет. Он зависит лишь — в случае рациональности — от того, как была использована человеком, принимающим решения, доступная ему абстрактная информация в процессе построения модели, которая после была экспериментально протестирована; в случае виртуальности — от того, насколько человек, принимающий решения, преуспел в оперировании своими импульсами во время проведения эксперимента. Познания, приобретаемые во время осуществления решения, не должны быть ложными. Ложные познания приобретаются, например, в том случае, когда модель, используемая в процессе принятия решения, иррациональна, т. е. когда принимающий решения обладает слишком абстрактной информацией об объекте или когда план действий разрабатывается лишь для того, чтобы вызвать желаемую реакцию, но возможные последствия этого плана для внутреннего состояния другого человека не рассматриваются. Очень часто указывалось на то, что способ поведения, основанный на иррациональной модели, является неэтичным1, однако в большинстве случаев аргумент, выдвигаемый в поддержку этого утверждения, основывается на социологически выявленных последствиях такого рода поведения (вред для окружающих). Но поведение далеко не всегда является неэтичным из-за болезненных последствий, которые могут иметь место для других людей. С точки зрения рациональной концепции, которую мы сейчас и рассматриваем, поведение неэтично потому, что оно наносит вред разумности поступков человека, принимающего решения. Это является неизменным следствием того, что поведение людей основывается на иррациональном использовании доступной информации. Если даже использование, вызванное желанием избежать усилий, которые необходимы для принятия решения, основанного на "полной модели", оказалось удачным (достигло желаемой реакции других людей), все равно недостаток виртуальности, проявленный во время его принятия, увеличится для принятия аналогичного решения в будущем и рано или поздно "подставит вам ножку". Другая распространенная ловушка этического анализа заключается в сведении его до уровня попытки выбрать сиюминутное лучшее действие (оптимальное этическое поведение) в любых условиях. Проблема заключается в том, что, несмотря на то что можно определить лучшее действие, абстрагируясь от обстоятельств, найденный алгоритм мало поможет в достижении конечной цели при столкновении человека с конкретным набором обстоятельств. Главное препятствие для применения сиюминутного "идеального действия" содержится в виртуальности. До тех пор пока человек, принимающий решения, не достигнет уровня абсолютной виртуальности, будут существовать обстоятельства, преодолеть которые он не способен. Первая задача рациональности — избежать действий, которые могут произвести желаемую реакцию, но при этом являются неэтичными. Вторая задача рациональности -- найти альтернативы, которые не только этичны, но и подходящи для человека, принимающего решения. Поиск альтернатив, идеальных с точки зрения этики, без предварительного убеждения в их приемлемости — еще одна форма иррациональности. Наиболее точный критерий глубины чувств — жертва, на которую способен пойти один человек ради другого. Сила чувств уменьшается, когда мы узнаем, что другой человек уже имел внутреннее состояние, которое мы открыли экспериментальным путем (это отражает издержки нахождения чего-то, что уже существовало). С позиции рациональной концепции сила чувств будет еще меньше в тех случаях, когда принимающий решения человек жертвует удовольствием восприятия для того, чтобы увеличить величину оценочных знаний другого человека. В этих случаях ее уменьшают издержки не только на открытие внутреннего состояния, которое уже присутствовало ранее в другом человеке, но и на помощь ему, оказанную для лучшего развития его внутреннего состояния. Попытки, предпринимаемые для обеспечения такой помощи, могут не найти отклика, но это оказывает влияние только на содержание чувств человека, принимающего решения, по отношению к другому человеку (когда тот не откликается на нашу инициативу, содержание чувств принимающего решения не может улучшиться). Глубина чувств человека, принимающего решения, будет увеличиваться в любом случае; это зависит только от предпринимаемых им усилий, а не от реакции других людей. Глубина чувств, достигаемая человеком, принимающим решения, есть, в частности, последствие развития его собственного оценочного знания (надопомнить, что таким образом растут его рациональность и виртуальность). Сильные чувства могут перерастать в симпатию, в привязанность по отношению к другому человеку, в зависимость от него... Все это атрибуты любви. Она выражает наиболее важную ценность и собственность человека. Чем глубже любовь, выращенная человеком в себе, тем больше его внутреннее удовлетворение. Большая часть сложностей, появляющихся в процессе анализа человеческого поведения, вызвана путаницей по поводу разных толкований слова "любовь". Мы должны иметь в виду, что оно имеет общее значение, которое выражает, как минимум, положительную оценку какой-либо реальности, при этом его в каждом случае заменяет другое слово (солидарность, сентиментальная любовь, симпатия), но за каждым из них стоит любовь в общем смысле. В рассмотренной модели присутствуют пять видов реальности: взаимодействие, внутреннее состояние человека, принимающего решения, сама личность человека, принимающего решения, а также состояние души и личность реагента. Таким образом, говоря о человеке, принимающем решения, мы должны сказать, что он обладает любовью-солидарностью по отношению к другим людям, принимающим решения, в случаях, когда ему нравится возможное взаимодействие с ними (удовольствие восприятия, которое он может получить таким путем). Он обладает сентиментальной любовью по отношению к ним, когда ему нравится их внутреннее состояние. Он обладает любовью-симпатией по отношению к ним, когда ему нравится то, что они являются личностями (сущностями, наделенными способностью использовать свою свободу для регулирования собственных действий). Когда нам известны данные различия, становится понятным, что цель этики — анализ человеческих решений для определения их вклада в то, как человек, принимающий решения, учится любить. Эта цель может быть достигнута лишь на базе достаточно высокой культуры, которая распространяется на все сферы жизни общества, в том числе и на бизнес. Среди профессиональных типов культур разумно выделить "деловую культуру", которая может быть теоретически определена как система отношений, выраженных в нормах, ценностях и знаниях в сфере трудовых отношений. Эта система регулирует деловую активность, т. е. активность, целью которой является развитие (повышение доходности, рост, совершенствование) дела. Такая активность проявляется в организации труда, в навыках делового общения и правилах делового этикета, в искусстве вести дела, в репутации. Общая теоретическая схема деловой культуры — это своеобразный "скелет", который в реальной жизни "обрастает плотью" социальных форм: традиций, правил, ритуалов, этикета, привычек, порожденных конкретной социокультурной ситуацией. Отдельно взятый деловой человек в России является носителем ценностей всех перечисленных выше уровней. В общечеловеческом плане он, так же как и его коллеги во всем мире, высоко ценит в партнере его надежность, порядочность и профессионализм. В плане цивилизационном он принадлежит к евразийской культуре и поэтому по своему характеру больше тяготеет к коллективизму, чем к индивидуализму. В плане конфессиональном ему, как наследнику православной культуры, должны быть весьма близки идеи благотворительности и меценатства. В плане национальных традиций он ставит личные, неформальные отношения выше формальных, контрактных. Наконец, в плане профессиональном он является продуктом и участником социального процесса переходного периода, когда борьба за выживание является навязанной ему доминантой поведения и требует ориентации на сиюминутные результаты и сугубо прагматические ценности. "Соединение всех этих планов и уровней приводит к тому, что российский менеджер или предприниматель напоминает русскую матрешку, но разделить ее на отдельные куклы можно лишь теоретически". В ситуации реального делового взаимодействия его поведение регулируется различным сочетанием выделенных уровней. Например, один человек не уступает давлению ситуативных "соблазнов" и сохраняет свои принципы, будь то профессиональные или цивилизационные, другой ищет компромисс, третий уступает давлению В последние 10—15 лет значительно выросло количество исследований в области этики деловых отношений, или этики бизнеса. Особенность современной ситуации в области деловой культуры состоит в том, что и ученые, и практики почти пришли к согласию в вопросе определяющей роли нравственных принципов в регуляции деловых отношений. Широко распространяется мнение, что прибыль не всегда оправдывает средства ее получения. В этой связи возникает закономерный вопрос о соотношении деловой культуры, этики и деловой этики. Деловая этика — это одновременно часть этики как науки о нравственности и морали и в прикладном плане — система конкретных этических принципов, регулирующих деловые отношения. Поэтому в первом своем значении она логически оказывается шире деловой культуры. Однако во втором своем значении деловая этика, составляя ядро деловой культуры, является ее частью. Это говорит о размытости границ между этикой в целом, деловой этикой и деловой культурой, а также о том, что нельзя рассматривать ни одну часть этого "триумвирата" в отрыве от двух других. Так как понятие этики ассоциируется с правилами, стандартами поведения, ценностями, честностью, хорошими и плохими поступками, соответственно и в сфере деловой этики никто не сомневается, что в деловом партнере ценят в первую очередь надежность, порядочность, умение выполнять обещания. Именно этими качествами были известны во всем мире российские купцы и промышленники. Дореволюционная Россия имела прочные экономические и торговые связи со всеми странами Старого и Нового Света, и "крепкое" слово русского купца было знаменито не меньше российских мехов или золота. До 1917 г. российская деловая культура была частью общемировой. Однако, как показывает практика, сегодня многие российские бизнесмены охотнее соглашаются вести бизнес с зарубежными, чем с отечественными партнерами. В то же время американцы, по данным некоторых исследований, предпочитают иметь дело прежде всего с американцами, англичанами, канадцами, а немцы, например, -с немцами, скандинавами, а также с американцами. И хотя западные предприниматели высоко оценивают интеллектуальный и природный потенциал России, им не всегда бывает легко найти общий язык с российскими партнерами. Увы, современным российским предпринимателям зачастую отказывают в надежности, компетентности, порядочности, т. е. в качествах, необходимых для того, чтобы гарантировать предсказуемость действий партнера и соответственно планировать перспективы взаимодействия с ним. Результаты современных исследований дают возможность получить следующее представление об оптимальном социально-психологическом и морально-этическом портрете идеального менеджера и предпринимателя. "Технологически" его характеризуют следующие первостепенные качества. * Инициативность и способность вести поиск возможностей (видит использует новые или необычные деловые возможности; действует до того, как его вынудят к этому события). * Упорство и настойчивость (готов предпринимать неоднократные по пытки, чтобы встретить вызов или преодолеть препятствие; меняет стратегии, чтобы достичь цели). * Готовность к риску (предпочитает ситуации "вызова" или умеренного риска; взвешивает риск; предпринимает действия, чтобы уменьшить риск и контролировать результаты). * Ориентация на эффективность и качество (находит пути выпускать продукцию лучше, быстрее или дешевле; стремится достичь совершенства, улучшить эффективность работы). * Вовлеченность в рабочие контакты (принимает на себя всю ответственность и идет на личные жертвы для выполнения работы; берется за дело вместе с работниками или вместо них). * Целеустремленность (ясно выражает цели, имеет долгосрочное видение; постоянно ставит и корректирует краткосрочные задачи). * Стремление быть информированным (сам собирает информацию о клиентах, поставщиках, конкурентах; использует в этих целях личные и деловые контакты). * Умение систематически планировать и наблюдать (планирует, разбивая крупные задачи на подзадачи; следит за финансовыми показателями и использует их во время принятия решений; разрабатывает или использует способы наблюдения за выполнением работы). * Способность устанавливать связи и убеждать (использует гибкую стратегию для влияния на людей и убеждения их, а также деловые и личные контакты как средство достижения своих целей). * Уверенность в своих силах и независимость (стремится к независимости от влияния других людей; полагается лишь на себя в сложной ситуации; верит в свою способность выполнять трудные задачи).
Уже говорилось (гл. 2), что мотивы предпринимательской активности могут проявляться в двух формах: как стремление к реализации своих побуждений (позитивная мотивация) и как стремление устранить неблагоприятные условия жизни, вызывающие неудовлетворенность (негативная мотивация). Сочетание положительной ориентации человека с высоким жизненным потенциалом и совершенной техникой ведения дел дает тип, который условно может быть определен как "дельфин". Отрицательная социальная ориентация при высоком жизненном потенциале и совершенной технологии предпринимательской деятельности образует тип "акула". Эти типы обладают почти одинаковым набором технологических свойств: оба наделены от природы незаурядными умственными способностями и такими качествами, как энергия, независимость, самостоятельность, стремление изменить действительность и т. п. Функциональная цель, задача обоих типов обусловлена их местом в экономической среде и характером экономической деятельности. Эта цель состоит в том, чтобы получать прибыль, извлекать из любого мероприятия выгоду для себя. В то же время типы кардинально противоположны по важнейшему этическому параметру — социальной ориентации: по отношению к индивидууму, к себе в частности, и к обществу. Соответственно различны их идеология, ответы на ключевые, смыслообразующие вопросы: что такое этот мир, для чего я живу, как достичь поставленной цели, кто в этом будет мне помощником, союзником, а кто — конкурентом или даже врагом. И соответственно будет отличаться набор средств, используемых для достижения цели. Как же выглядят эти типы? Их можно создать, руководствуясь понятием "идеальный тип". "Акула": более ранний с исторической точки зрения тип. Он наиболее распространен в современном деловом мире. Вот, например, как мог бы выразить свое миропонимание представитель этого типа.
Отношение к людям
В основной своей массе все люди, исключая меня, — злые, слабые, глупые, ленивые, лживые, порочные существа. Ими управляют животные инстинкты и низменные страсти. Они не ценят добро и понимают только язык силы. Они средство, которое надо использовать для достижения цели.Наиболее опасны среди них те, кто умнее и сильнее людей среднего уровня. Они мои конкуренты, т. е. враги. Лучший способ вести с ними дело -стараться быть сильнее и хитрее их, меньше им доверять. Полезно было бы овладеть техникой управления ими. Конкурентов по возможности следует устранять. Если этого не сделаю я, то это сделают со мной. В этом мире выживает сильнейший. Победитель получает все.
Отношение к обществу
Общество — это скопище людей, установившее законы, из которых одни мне выгодны, другие вредны. Последние я даю себе право нарушать, но только когда нет риска быть уличенным.
Отношение к себе
Я лучше всех, хотя тоже животное. Если я беден, то только потому, что общество, его законы и другие люди мешают мне разбогатеть.
Отношение к миру и к природе
Мир враждебен, холоден и опасен. Поэтому всегда надо быть начеку. Реальны лишь материальные ценности, все остальное — проповедь для неудачников. Природа — это кладовая, из которой следует брать столько, сколько можно, иначе возьмут другие. После нас — хоть потоп.
Отношение к религии
Возможно, Бог и существует, но его законы и законы людей, религиозная мораль и законы бизнеса — разные вещи. Надо тем не менее иметь репутацию верующего, это выгодно. По той же необходимости следует жертвовать и на благотворительные цели.
Отношение к делу
Мое дело — это основа и источник моей власти в мире, средство защиты от людей и общества.
Отношение к риску
Определяется только соотношением между ожидаемой прибылью и потенциальной опасностью.
Цель жизни
Я живу для себя. Для того, чтобы иметь как можно больше денег, чтобы иметь как можно больше власти над людьми и миром, чтобы жить как можно более комфортно и безопасно. Потреблять все самое лучшее, не ограничивая своих желаний. Жизнь дается только однажды, и прожить ее надо как можно лучше.
Средства достижения цели
Любые. Моральный выбор определяется только материальной выгодой.
Кто мои друзья и кто враги
Потенциально все люди — конкуренты в борьбе за материальные блага. С некоторыми из них временно можно кооперироваться, объединиться против общих наиболее опасных для обеих сторон конкурентов. Длительность союзнических отношений определяется сугубо соображениями выгоды. "Дельфин": тип, возникший гораздо позже, чем тип "акула". Он менее распространен, но все более утверждается в деловом мире. Вот как мог бы описать свое отношение к жизни человек этого типа.
Отношение к людям
Большинство людей достойны уважения и доверия. В человеке сочетаются как доброе, так и злое начала. И доброе и злое проявляются неодинаково у разных людей в зависимости от многих факторов: природных, внутренних, а также от воспитания, образования, ситуации и т. п. Добром можно добиться от людей большего, чем силой. Лучший способ вести с ними дело — стремиться к взаимовыгодному результату. Искренность и доверие в деловых отношениях — лучшая основа для сотрудничества. Доказывать свое превосходство следует наделе, завоевывая потребителя лучшим качеством товаров и услуг при более низких ценах. В конечном счете такая политика оправдывает себя. Других людей, не похожих на меня, надо стремиться понять.
Отношение к обществу
Общество и его институты — механизм, средство согласования интересов отдельных индивидуумов и социальных групп, гарантия защиты граждан от произвола. Закон, который я считаю несправедливым, надо все же соблюдать, пока он не будет изменен легальным путем, в том числе и благодаря моим усилиям. Дело не в том, попадусь я или нет при попытке обойти закон, а в моем добровольном выборе не нарушать его.
Отношение к себе
В общем я неплохой человек и, как многие другие, достоин уважения. Если я беден, то только потому, что пока недостаточно изобретателен, не прилагаю достаточно сил или неправильно выбрал сферу их применения, недостаточно образован, плохо организован.
Отношение к миру и природе
Мир чудесен. Он предоставляет человеку столько возможностей для раскрытия своих способностей, дает столько радости. Мир — это большая игра природных сил, в которой участвую и я тоже. Жизнь — это большое благо. Она не ограничена только видимым, материальным. Существуют ценности духовные, непреходящие: любовь, дружба, благоговение перед красотой, перед величием проявлений человеческого духа. Природе мы обязаны самой жизнью и должны ее не только сберечь для своих детей, но и сделать еще прекраснее.
Отношение к религии
Мир подчиняется не только материальным законам. Существуют и другие законы, которые мы чувствуем в себе: голос совести, сострадание к горю других людей. Эти законы действуют везде, в том числе и в бизнесе. Я верую не из подражания, но потому, что нахожу в вере опору и поддержку в трудные минуты, точку отсчета при принятии трудных решений. Я помогаю другим не потому, что так принято, а потому, что, помогая им, я помогаю себе.
Отношение к делу
Мое дело — это мое призвание и предназначение. Это то, что я могу делать лучше всего, будучи хозяином своей судьбы. Это средство реализовать свои способности и свои идеи. Это возможность жить лучше, помогая своим делом другим.
Отношение к риску
Определяется расчетом долгосрочных результатов, соотношением между ожидаемой прибылью и угрозой разрушить дело, нанести ущерб людям, например тем, кто со мной работает.
Цель жизни
Я живу для того, чтобы сделать жизнь — свою и других, материальную и духовную — богаче и лучше. Для того, чтобы видеть, как становятся реальностью мои самые смелые идеи. Чтобы оставить о себе добрую память. Чтобы наслаждаться своими способностями и силой, свободой и независимостью. Чтобы иметь возможность честно смотреть людям в глаза и пользоваться их уважением. Важно не то, сколько я проживу, а то, как я проживу.
Средства достижения цели
Любые законные средства, а также те, которые не противоречат моим моральным принципам. Выбор между большей прибылью и хорошей репутацией делается в пользу хорошей репутации. Опора в основном на свои силы и доверие партнеров.
Кто мои друзья и кто враги
Потенциально все люди могут стать моими партнерами. Главные принципы, по которым я выбираю партнера, — его деловая репутация и сходная с моей этическая позиция. Такой человек надежен. В качестве рабочей гипотезы можно выдвинуть мнение, что эти типы в принципе одинаковы в различных культурах и даже цивилизациях. Исторический и социокультурный контекст меняет лишь их форму. Идеальный тип остается практически неизменным, так же как неизменным на протяжении тысячелетий остается генотип человека. Следует подчеркнуть при этом одно важное обстоятельство: в абсолютно "чистом ", идеальном виде ни один тип реально не существует. Речь, скорее, должна идти о соотношении свойств, характерных для разных типов, но присущих одному предпринимателю. Сочетание черт "акулы" и "дельфина" в одном человеке может привести к внутренним конфликтам при разрешении морально-этических проблем. Нельзя не отметить, что постепенно "дельфины" вытесняют "акул". Этот процесс набирает силу, о чем, в частности, свидетельствует повышенный интерес к проблемам этики деловых отношений, в первую очередь, в цивилизованных странах, принятие кодексов предпринимательской этики. Дело здесь в росте общей культуры населения земли и ее универсального влияния на жизнь человечества. Наличие внимания к этим проблемам уже говорит об определенном уровне деловой культуры. Эти процессы происходят и в российском бизнесе. Следует отметить, что и мировое деловое сообщество, и деловое сообщество какой-нибудь страны проходят в своем развитии этапы, характерные для морального совершенствования отдельной личности. Эти этапы таковы: 1. Я исхожу из собственной выгоды, не задумываясь об отрицательных последствиях (зле) для других и даже для себя. 2. Я знаю, что это зло, но оправдываю его для себя и других (порой даже выдавая за добро). 3. Я осознанно, но вынужденно воздерживаюсь от нанесения ущерба, совершения зла, поскольку понимаю, что это в конечном счете повредит и мне. 4. Я осознаю связь своих поступков с тем, что происходит в моей стране и в мире. 1. Я сознательно не делаю зла, дабы не умножать его в мире. 1. Я не могу совершить зло. 2. Я совершаю добро, не задумываясь о выгоде для себя. Психологический алгоритм любого продвижения вперед по пути этического развития начинается с осознания того, что "что-то не так", затем должна возникнуть потребность поделиться с другими этими мыслями и совместно предпринять какие-то практические шаги для улучшения положения дел. В деловой культуре разных стран существует постулат: "Честь дороже прибыли", хотя честь — это сугубо морально-психологическая категория. Можно даже утверждать, что на основе этической системы ценностей образуется комплекс моральных норм делового поведения, этический кодекс. Именно такой позиции придерживался Адам Смит, и, как свидетельствует опыт развития экономики за прошедшие 200 лет, он оказался прав. Рассмотрим положение о том, что этические приоритеты выгодны в деловой практике. Хотя многочисленные примеры указывают на то, что бизнес ведется нечестно и недобросовестно, существует масса других примеров, показывающих, что миллионы решений, принимаемых в бизнесе, основаны на принципах честности и благополучия окружающих. Почему это возможно? Почему бизнесмены должны принимать решения, соответствующие моральным нормам? Какая разница в последствиях? Вот один из ответов: "Наиболее важным вопросом в наши дни является вопрос о том, как правильно действовать, как правильно вести себя, какими методами вести бизнес. Заботьтесь о том, чтобы все было не только законно, но и этично. Вы когда-нибудь задавались вопросом: каким был бы бизнес, если бы каждый следовал "золотому правилу"? Конгресс не стал бы тогда так серьезно рассматривать ситуацию внутренней торговли, компании не требовали бы от работников подписывать свод этических законов фирмы или устанавливать определенные нормы при заключении контрактов с агентами. Многие люди, включая бизнес-лидеров, предполагают, что такие этические нормы неблагоприятно повлияют на результат деятельности с точки зрения прибыли. Я считаю, что мораль — это и есть бизнес, так как честное ведение бизнеса привлекает честных работников, много клиентов и т. д. Вы делаете то, что считаете верным, не потому, что вы следуете установленным нормам, не из-за законов и правил, а потому, что вы сами предполагаете, что так будет правильнее" (Д. Перелла). Добавим к этому высказывание крупного отечественного предпринимателя Е.А. Полецкого: "Репутация — это не деньги, это очень большие деньги". Преуспевать в делах будет намного легче, если подойти к рассмотрению вопроса о вашей карьере, зная, что существует несколько закономерных последствий этического поведения на работе. Аналогично — для ситуации с аморальным поведением. Само собой разумеется, что ваш начальник не подойдет к вам и не скажет: "Я рад отметить, что за последние шесть месяцев вы выросли в наших глазах, так как ни разу не приписывали несуществующих результатов в отчеты. Вы заслужили премию". Тем временем, завышая расходы компании за те шесть месяцев, несчастный работник мог бы "вытащить" из компании столько денег, что хватило бы, так скажем, на пару модных ботинок и на незабываемый ужин в дорогом ресторане. Хотя бы уже поэтому вам может показаться трудной "игра в этику". Вам потребуется много времени для того, чтобы дойти до мысли, что длительные последствия морального поведения, несомненно, намного лучше, чем кратковременные выгоды, полученные в результате аморального поведения, что та самая украденная пара обуви и ресторанное похмелье не стоили этого. Современное общество выработало сложную систему этических правил, которые позволяют людям сосуществовать вместе и выполнение которых строго обязательно для каждого. Большего от человека общество не требует. Вмешательство в приватную жизнь — табу. Свое поведение выбирает сам человек. В этой связи интересно определение А. Швейцером этики как "имени, которое мы даем хорошему поведению. Мы чувствуем обязательство не только перед самим собой, но и перед другими, перед обществом в целом". Иначе говоря, этика — это принципы, ведущие нас к принятию решения, которое благоприятно отразится на окружающих. Однако они далеко не всегда соблюдаются в практических отношениях между деловыми партнерами. Каковы же причины неэтичного поведения в деловом общении? 1. Слишком большой акцент на прибыль. 2. Неправильное понимание верности интересам компании. 3. Чрезмерное увлечение личными амбициями. 4. Расчет на то, что тебя не поймают. 5. Неуверенность в правильности или в неправильности действий. 6. Нежелание занять этическую позицию. Понимание основных причин поможет стать более восприимчивыми к тем сигналам возрастающего давления на вас, которые заставляют вас поступиться своими принципами.
Рассмотрим эти причины подробнее.
1. Первая и, возможно, самая важная причина неэтичного поведения -это слишком большое внимание, уделяемое компанией получению прибыли. Примером может служить компания Beechnut no производству яблочного сока. Должностные лица компании сначала приобрели сомнительный, но дешевый концентрат, так как Nestle, их головная компания, требовала и повышения прибыли, и увеличения денежного потока. Учитывая предыдущие показатели работы компании Beechnut, эти цели были нереальны, по крайней мере на ближайшее будущее. Чтобы сохранить свои рабочие места и улучшить положение компании, должностные лица Beechnut считали возможным обходить этические нормы стороной. Слишком большой акцент на прибыль может убедить менеджеров, что цель оправдывает средства. Другими словами, если при оценке деятельности руководства имеет значение только доход, то основным принципом работы менеджеров становится "делай все необходимое для его увеличения". Реакция должностных лиц компании Beechnut на нереальные цели по достижению большей прибыли вскрывает и другой фактор неэтичного поведения: искаженное понимание верности компании. В этом случае менеджеры думают, что их действия, хотя и имеющие сомнительный характер, идут на благо компании. Менеджеры, которые хотят обойти своих коллег или работают для перманентного должностного роста, часто чувствуют, что не могут себе позволить потерпеть неудачу. Они могут пойти на все, чтобы достичь по
ставленных целей. Чтобы заслужить повышение, им нужно гарантировать успех, и они могут добиться этого, например минимизирую контролируемые расходы. Менеджер может не проводить техническое обслуживание
оборудования, сократить или отложить необходимые научные исследования или не учитывать критерии оценки качества. Такие действия могут представить менеджера (и даже компанию) в выгодном свете на короткий период, но продолжающееся игнорирование этих факторов оказывается
опасным для благосостояния компании. Менеджеры, убежденные в том, что цель оправдывает средства, час то думают, что их неэтичные действия никогда не обнаружатся. К сожалению, часто так и происходит. Поэтому эта причина неэтичного поведения
трудно поддается исправлению. Находясь под сильным давлением и стремясь достичь определенной производительности, менеджер может обходить некоторые меры по контролю качества. Например, он может проигнорировать проверку болтов на размер и устойчивость или погрузить для отправки произведенный товар, не завершив проверку, предусмотренную контрактом. Рассчитывая на то, что никто никогда не выяснит правду, работники склонны искажать некоторые данные, например такие, как статья расходов. Они преувеличивают расходы на питание, чтобы компенсировать непредусмотренные личные расходы, или включают непонесенные расходы (оплата обедов других лиц или несуществующие выплаты за такси). Пред ставители торговли могут преувеличить число продаж за определенный период, если они уверены в том, что никто не раскроет их действия. Работники, приходящие на работу вовремя, но проводящие время в чаепитиях,
перекурах и болтовне, не сомневаются, что получат свою зарплату. С другой стороны, некоторые компании, побуждая работников действовать согласно нормам деловой этики, позволяют себе месяцами не выплачивать им зарплату, уверенные, что те "никуда не денутся". Еще одна причина неэтичного поведения относится к культуре компании. Если высший менеджер действует, нарушая определенные этические нормы, то низшее звено менеджеров в результате тоже их нарушает. Работники не имеют никакого стремления действовать этично, если вышестоящее руководство действует в противоположном направлении, не приветствуя этичное поведение. Следующие примеры действий топ-менеджеров проиллюстрируют неэтичное поведение такого типа: * менеджер по торговле безоговорочно требует от торговых представителей пообещать немедленную доставку товаров потенциальному клиенту, зная о невозможности совершения этих действий из-за
огромного количества работы у них; * вице-президент компании дает задание закупить оборудование у фирмы своего брата, хотя есть возможность купить его по более низ кой цене у другой фирмы; * менеджер по работе с персоналом копирует программное обеспечение, фильмы, книги, учебные пособия для распространения, и не смотря на то что несколько работников обратили его внимание на
нарушение авторских прав, он не считает нужным прекратить противоправные действия. 6. Очень часто менеджеры попадают в такие ситуации, когда сложно определить границу между этичным и неэтичным решением проблемы. При встрече с такой ситуацией менеджер задается вопросом: "Как далеко я могу зайти?" Следующие ситуации продемонстрируют такие случаи поведения: * компания предлагает свои услуги клиентам, хотя и осознает, что не имеет в этом большого опыта; * фирма берет с клиента сумму, которая на самом деле преувеличен на, так как полная стоимость проекта была слишком высоко оценена; * консалтинговая фирма предоставляет свои услуги двум конкурирующим компаниям. Компания, обращаясь к фирме с вопросом, как обойти конкурентов, просит провести анализ ситуации. Фирма в свою
очередь, зная о состоянии дел в конкурирующей компании, проводит анализ, тем самым помогая клиенту. Часто работники понимают неэтичность своих действий, но не желают менять тактику поведения, приносящую те или иные дивиденды. Кроме того, работникам может недоставать уверенности или навыков, чтобы противостоять тем, кто совершает поступки, не соответствующие моральным нормам. Они могут сохранять молчание, не желая или не имея возможности принимать какие-либо меры. Проанализируйте, например, риск, возникающий при откровенном высказывании своей точки зрения по поводу совершения аморальных поступков на рабочем месте:
- вы сообщаете, что подверглись сексуальным домогательствам, или вы знаете, что им подвергался какой-либо другой работник компании, * вы информируете менеджера о директоре отдела по связям с общественностью, который незаконно копировал материалы компании для личного использования, а также для распространения за пределами компании; * вы ставите в известность руководство о том, что один из работников использовал междугороднюю телефонную связь компании в личных целях или занес в статью расходов несуществующие переговоры. Если вы когда-либо на какой-нибудь из ступеней своей карьеры обнаружите, что находитесь в среде совершения неэтичных поступков, то, конечно, поймете, что устоять перед искушением неимоверно трудно. Всегда существует единый дух группы людей, нарушающих этические нормы, которые говорят: "Посмотри, мы спокойно делаем свое дело, никто нас не трогает. Присоединяйся, и наш успех будет твоим". Если ваши личные принципы сильны и неуклонны с точки зрения этики, то вы можете устоять, но все зависит от вашей позиции на работе и степени влияния. Сделайте вызов — попытайтесь устоять перед искушением. Это отважный и рисковый путь, на котором вам обязательно понадобятся ответственность, сила и способность принимать решения. Если вы не имеете достаточного опыта и ваши позиции и этические принципы не очень прочны, то в скором времени вы почувствуете на себе давление со стороны коллег. Прежде чем это произойдет и разрушит ваш шанс на честную карьеру и сохранение чувства самоуважения -бегите! Не уходите, а именно бегите туда, где преобладает этичное поведение! В конкретном деловом общении вам необходим выбор инструментов для анализа этичности поведения в определенной ситуации. Анализируя этические дилеммы с разных точек зрения, вы, возможно, найдете те, которые соответствуют вашим собственным нормам, представляют схему выбора подходящего решения проблемы (рис. 3.4). Если вы собираетесь принять какое-то решение, то необходимо: 1. Проанализировать возможные варианты, т. е. выяснить, соответствует ли каждый из них своду законов компании и требованиям договора. Если ответ положительный, то... 2. Определить, совместимо ли решение с законами других компаний. Если ответ "да", то... 3. Использовать принципы этики, чтобы оценить, считается ли данная альтернатива легальной (1-й шаг) и соответствует ли своду законов (2-й шаг). Если да, то... 4. Остановить свой выбор на данном варианте и принять меры для его выполнения. Если же ответы на первые три вопроса отрицательные, то необходимо выработать альтернативу. Рассмотрим процесс принятия решения практически. Первый шаг при принятии решения — это поиск этической основы, другими словами, определение того, является ли действие легальным. Соответствует ли оно своду законов компании и требованиям договора? Необходимо сразу определить так называемую черную сферу, т. е. решения, которые не соответствуют определенным нормам. Очевидно, подчинение закону является наилучшим выходом во всех областях и вопросах, касается ли это вас как личности, вашей компании или общества в целом. К тому же требования договора между компанией и второй стороной часто точно определяют этически возможные альтернативы. Если решение легальное и соответствует всем нормам, то можно перейти к следующему пункту анализа принятия решений. Если же оно не соответствует всем нормам, то следует от него отказаться. Например, некоторая часть товаров из пришедшей партии не соответствует условиям договора. Вы уверены в том, что затронуты вопросы этики. Какова же истинная причина нарушения? Что лежит в его основе? Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо проанализировать всю ситуацию в целом. Организация может обмениваться информацией или заключать финансовые сделки с различными экономическими субъектами (целевыми группами) Соответственно взаимодействуя с каждой из этих групп, работник должен осознавать юридические нормы, влияющие на нее. Так, например, взаимодействие организации с работниками регулируется различными законами и контрактными соглашениями. Созданы законы, защищающие права работников в области равных возможностей, оценки работы, безопасности труда, вознаграждения за работу, невмешательства в личную жизнь, сексуального домогательства. Точно так же законы и контракты регулируют отношения с владельцами, клиентами, поставщиками, кредиторами, правительством и др. Наниматель потребует, чтобы вы стали экспертом в законах, касающихся вашей профессиональной сферы деятельности. Если вы сталкиваетесь с незнакомой областью, следует подробно изучить всю юридическую подоплеку. Предположим, что менеджер по рекламе в области продажи автомобилей решает использовать пленку, на которой заснята семья, приезжающая на местный фестиваль в фургоне. Чтобы выяснить для себя профессиональные этические нормы в использовании изображения человека в целях рекламы, менеджер должен тщательно исследовать этот незнакомый для него вопрос. Исследование станет основой письма, адресованного этой семье, с целью получить их разрешение на использование видеопленки в телевизионной рекламе. Итак, каждое высказывание, письменное или устное, должно быть тщательно изучено на предмет того, соответствует ли оно законам, контрактным соглашениям и политике компании. Такое подробное исследование относится к объектам вашей деятельности как внутри, так и за пределами организации. Оно даст вам уверенность в себе и способность доказать свою правоту в случае необходимости.
Этический свод законов компании в профессиональной сфере
Если ваше решение законно и соответствует контрактным соглашениям и политике компании, то следующим шагом будет обращение к этическому кодексу вашей компании или профессиональной сферы. Этот письменный документ суммирует нормы этического поведения в них. В некоторых компаниях этот документ называется кредо или нормы этического поведения. Все большее число компаний и профессиональных организаций разрабатывают этические кодексы. Однако в те годы, когда образовывалось большинство крупных компаний, их учредители должны были придерживаться высоких этических принципов, не опираясь на изданные кодексы этического поведения. Так, например: * Бристоль и Майерс услышали, как аптекарь рассказывал о том, что продает таблетки хинина, которые содержат только треть хинина, но выглядят, как настоящие. Бристоль сказал Майерсу: "Выпишите чек
этому человеку, он уволен ". * Д. Квини, основатель фирмы "Монсанто ", когда компания столкнуласьс угрозой банкротства, получил следующий совет: закрыть завод, уволить всех рабочих, а потом заново открыть завод и нанять новых рабо
чих на более низкую зарплату. "С каких это пор, — спросил Винимы обманываем своих рабочих?" Сегодня в основе культуры "Монсан-то" лежит эта философия Квини. — С. Прайса (одного из основателей компании по эккаунтингу, которая позже получила название "Прайс Вотерхаус ") вынуждали взять работу, оплата которой гарантировалась только в случае положительных
результатов отчета. Даже не имея четко сформулированных принципов, на которые можно было опереться, он объяснил: "Оплата нашей работы не должна зависеть от результатов отчета, единственный способ убедить в этом работодателя — отказываться работать, пока
не будут обеспечены оплата и компенсация издержек ". Основатели этих компаний твердо верили, что этическое поведение обеспечит им успех. Они ставили этику на первое место и на практике воплощали свои взгляды. Внимательное изучение моральных норм позволяет определить этичность поступка. К тому же оно дает возможность найти наиболее подходящее решение проблемы. Если же оно предполагает нарушение норм, то вы должны найти другое решение, в соответствии со схемой принятия решений. Нормы этического поведения в сфере бухгалтерского менеджмента, например, включают следующее положение: "Менеджер не должен совершать поступки, не соответствующие профессиональным нормам, а также позволять их совершать другим работникам организации". Обычно такой документ включает в себя правила управления предприятием, а также все, что связано с конфиденциальной информацией: включаются также положения об обязанности работников честно вести бизнес и быть объективными в принятии решений, о способах разрешения внутрифирменных конфликтов. Приведем пример свода профессиональных законов компании.
Менеджер имеет обязательство перед организацией, на которую работает, перед своей профессиональной областью, работниками и перед самим собой придерживаться этических норм наивысшего уровня. В признание этого Институт бухгалтерского менеджмента, бывшая Национальная ассоциация бухгалтерии (США), ввел нижеследующие нормы поведения в данной сфере деятельности. Введение этих стандартов направлено в основном на достижение целей менеджмента. Менеджер не должен совершать поступки, противоречащие этим нормам, и обязан следить за выполнением этих норм другими работниками организации.
Компетенция. Менеджер несет ответственность за:
- установление подходящего уровня профессиональной компетенции в соответствии с имеющимися в его распоряжении в данный момент знаниями и навыками; — исполнение своих профессиональных обязанностей в соответствии ссуществующими законами, правилами и техническими стандартами;
- представление полных и понятных докладов и рекомендаций, следующих за детальным анализом текущей информации; * сообщение нежелательной (так же как и желательной) информации,суждений и мнений; * воздержание от любой деятельности, которая дискредитирует профессию и его лично.
Конфиденциальность. Менеджер несет ответственность за:
- нераспространение конфиденциальной информации, если это не предусмотрено руководством; — информирование подчиненных, учитывая конфиденциальность информации, приобретенной в ходе их работы, а также за надзор за их деятельностью с целью соблюдения конфиденциальности;
- воздержание от использования конфиденциальной информации, приобретенной в ходе работы, с целью достижения преимущества неэтичны ми методами.
Целостность. Менеджер несет ответственность за: * предотвращение столкновения интересов и за разрешение возникающих конфликтов; * воздержание от вовлечения в любую деятельность, которая может
помешать принять этически верное решение; * отказ от любых подарков, услуг, которые влияют (или есть возможность, что повлияют) на его действия; * предотвращение как активного, так и пассивного противодействия достижению законных и этических целей компании; * распознавание профессиональных ограничений сотрудников, которые по мешают успешной деятельности.
Объективность. Менеджер несет ответственность за: * честное и ясное сообщение любой информации; * раскрытие всей текущей информации, которая, как ожидается, может
повлиять на деятельность фирмы.
Способы разрешения внутрифирменных конфликтов. В разрешении конфликтов менеджер может встретить неэтичное поведение. При этом он должен четко следовать своду законов компании. Если существующие нормы не содержат указаний на способы разрешения возникшего конфликта, то менеджер должен предпринять следующие действия: — обсудить сложившуюся ситуацию непосредственно с начальником, если она, конечно, не касается его самого; в последнем случае следует про анализировать эту ситуацию со следующим вышестоящим лицом. Если
проблема не может быть однозначно решена, то следует обратиться к менеджеру следующего уровня. Если же непосредственный начальник является высшим должностным лицом компании, в роли советчика при решении вопросов может выступить целая группа людей, такая, как аудиторская структура, комитет должностных лиц, совет директоров, совет доверенных лиц или владельцы компании. Контакт с вышестоящими людьми может происходить, только если об этом знает непосредственный начальник; * прояснить ситуацию в конфиденциальной беседе с целью достичь взаимопонимания и взаимного согласия в разрешении данной проблемы; * если этический конфликт не устранен после всех этих действий, менеджеру остается только одно подать в отставку.
Намереваясь принять какое-либо решение, обратитесь к имеющимся нормам, относящимся к вашей профессии. Беседы с теоретиками и практиками и чтение профессиональных изданий дадут вам представление об основах этики в данной сфере деятельности. Но если в фирме действует свод этических правил, подобный приведенному выше, он должен стать вашей настольной книгой. Только в России таких сводов уже насчитывается несколько десятков. Назовем в качестве примера "Правила добросовестной деятельности членов профессиональной Ассоциации участников фондового рынка" (1994); "Кодекс профессиональной этики членов Российского общества оценщиков" (1994). В конце 1995 г. Второй Конгресс российских предпринимателей принял "Хартию бизнеса России". В Приложении 1 приведен пример корпоративного этического кодекса на территории России. На наш взгляд, он может быть подвергнут серьезной критике со стороны этики, языка и даже прав человека. Но как новое, перспективное явление в деловой жизни, он заслуживает внимания. Одни из этих документов ориентированы на решение узкопрофессиональных задач, другие — на решение более общих, но не менее актуальных задач (например, проблема борьбы с насилием в предпринимательской среде). Но все они первые помощники менеджера. Однако необходимо сделать одно психологическое замечание. Этический кодекс фирмы может существовать в письменной или только в устной форме, иногда он является негласным. В последнем случае он обычно "насаждается" первым лицом. Нанимая нового сотрудника, руководитель из списка претендентов выбирает (часто интуитивно, бессознательно) того, чей внутренний кодекс больше соответствует этическому кодексу фирмы (т. е. шефа!). Очевидно, что свод этических правил и — шире — тип деловой культуры зависят от типа лидерства, доминирующего в организации. А сам этот тип лидерства формировался во многом в зависимости от способа возникновения данной организации, ее генезиса, в частности от того, сам ли руководитель (в том числе с группой друзей, родственников) создал организацию или она перешла к нему из государственной формы собственности. В целом на предприятиях, принадлежащих индивидуальным владельцам, лидеры не более эгоцентричны, чем руководители государственных организаций или бывшие таковыми. Часто можно слышать, как многие российские руководители и предприниматели, проходившие обучение у преуспевающих западных специалистов по управлению, высказывают сомнения по поводу возможности применения западных методик в решении проблем, возникающих в наших организациях. Использование западного опыта, разумеется, требует осторожности и учета массы особенностей российской действительности. Это объясняется использованием иных принципов взаимодействия руководителя с персоналом, клиентами, поставщиками и т. п. Причина прежде всего в различии воспитания. Западная предпринимательская культура предполагает взаимную ответственность, обязательность в деловых отношениях. Отсюда высокая степень надежности отношений в сфере бизнеса. На Западе при заключении соглашения часто ограничиваются устной договоренностью. У нас же даже подписание формальных документов, в которых оговариваются взаимные обязательства сторон, не гарантирует корректную реализацию договоренности. Вполне объяснимо, что человек, воспитанный в системе, где есть только два типа поведения: при одном ты хорошо работаешь и хорошо живешь; при другом не работаешь вообще и потому бедствуешь, — пытается сохранить клиентуру и строить отношения с деловыми партнерами на принципе обоюдной взаимовыгодной ответственности. Для того чтобы достигнуть такого уровня в организации, необходимо трансформировать систему управления, изменять устаревшие принципы организации труда, развивать мотивацию персонала. Большую роль в преодолении негативных стереотипов могут сыграть именно этические кодексы. В современном деловом мире существует огромное количество этических кодексов. Подобные кодексы четче всего сформулированы в мировых религиях, например "десять заповедей" христианства. Существуют профессиональные (например, "клятва Гиппократа" у врачей) и сословные кодексы (например, устав купеческой гильдии). В целом этические кодексы поведения известны с незапамятных времен, практически с тех пор, как появилась письменность. Средние века — эпоха расцвета цеховой, корпоративной этики. Персональный этический кодекс в то время — это система формальных и неформальных правил, которые профессиональные объединения предписывали ремесленникам этого цеха. Нормы их поведения определялись своеобразными "профсоюзными" уставами, главными целями которых были, во-первых, сохранить с помощью традиций целостность союза, во-вторых, удержать на высоте стандарт качества продукции и, в-третьих, регламентировать поведение ремесленников вне производства, особенно в отношениях с другими сословиями и профессиями. На протяжении веков корпоративная этика ассоциировалась только лишь со средневековыми цеховыми организациями. Но в 60—70-е годы XX в. в США ее стали применять к оценке позиции промышленной корпорации с точки зрения ценностных стандартов, принятых в обществе в целом. Корпоративная этика стала рассматриваться в более широком контексте, ключевым понятием которого была "социальная ответственность". Представление о социальной ответственности возникло на волне общественного протеста против поведения крупных корпораций, которые отравляли реки, выпускали недоброкачественные продукты и т. п. Понятия корпоративной этики и социальной ответственности распространились и на сферу политики. Немалую роль в этом сыграли скандалы из-за подкупа государственных чиновников — как своих, так и иностранных. Этому способствовало и общее развитие менеджмента в сторону гуманизации и демократизации. Менеджеры стремились (правда, порой только демонстративно) вовлечь своих сотрудников в процесс принятия решений. Сегодня считается, что вопрос этики деловых отношений является одним из наиболее значимых вопросов, с которыми сталкивается самоуправляющееся общество. Одним из проявлений этого и стало широкое распространение кодексов этики (или поведения) и систем ценностей компаний и предприятий. В последнее время это привело к двум дополнительным следствиям: во-первых, к расширению публичных обсуждений администраторами корпораций этических проблем и методов их решения и, во-вторых, к приложению творческих усилий, для того чтобы эффективно поддерживать этическую политику, направленную на обеспечение этически приемлемых действий. В 80-е годы XX в., когда этические кодексы поведения стали приниматься крупными корпорациями, начался подлинный бум в области корпоративной этики. Историческим можно считать в этом плане 1988 г., когда влиятельная организация американских предпринимателей "Круглый стол бизнеса" провела специальную конференцию, посвященную опыту внедрения этических кодексов в некоторых ведущих американских корпорациях. К настоящему времени работа в области корпоративной этики стала неотъемлемым элементом менеджмента в экономически развитых странах. Главные причины этого — экономические: повышение конкурентоспособности, улучшение качества продукции, снижение текучести кадров и т. п. Кроме того, оказалось, что соблюдение норм корпоративной этики повышает уровень жизни сотрудников, способствует их сплоченности, стимулирует их инициативу. Что касается корпоративной этики, совершенно очевидно, что основную роль в ее поддержании и развитии играет высшая администрация. Чтобы добиться соответствующих результатов, руководитель и его окружение должны быть явно и неуклонно привержены этическим принципам и лидировать в поддержании и обновлении системы ценностей своей организации. Руководители компаний считают необходимым выражать эту приверженность самыми разными способами — в директивах, заявлениях о внутренней политике организации, речах, публикациях и прежде всего в своих действиях. Компании придерживаются различных подходов к выработке твердых принципов, являющихся основой корпоративного поведения. Некоторые, обладающие длительными и по большей части неписаными традициями добросовестного отношения к делу, полагаются на относительно неформальный подход. Другие имеют особые кодексы с детально разработанными требованиями. Общепринятый и играющий все более важную роль подход состоит в том, чтобы установить принципы поведения для всех сотрудников организации в форме письменного документа. Хотя круг проблем в кодексах и правилах варьирует в разных областях промышленности, существует общий список проблем, которые решаются на этической основе. * Безусловная честность и следование закону. * Безопасность и качество продукции. * Конфликты интересов. * Практика найма. * Честность при продаже/маркетинге. * Финансовая отчетность. * Отношения с поставщиками. * Назначение цен, предъявление счетов и заключение контрактов. * Торговля ценными бумагами/использование внутренней информации. * Выплаты в целях получения новых возможностей для бизнеса. * Приобретение и использование информации, касающейся других
людей и организаций. * Безопасность. * Политическая деятельность. * Зашита окружающей среды. * Интеллектуальная собственность. Приобретающее все большую популярность среди больших корпораций движение по развитию и улучшению их этических кодексов имеет две взаимосвязанные цели: * во-первых, обеспечение соответствия стандартам поведения компании. За этим стоит понимание того факта, что в компании работают люди с разной этической культурой и им нужны объединяющие их
установки; * во-вторых, реализация все более широко распространяющегося мнения, что сильная корпоративная культура и этика являются жизненно важным стратегическим ключом к выживанию и получению
необходимой прибыли в нашу эпоху высочайшей конкуренции. Если ваше решение уже прошло два испытания: на 1) легальность и соответствие договорным условиям и политике компании; 2) соответствие своду законов компании или профессиональному своду, — не следует думать, что ваш анализ на этом закончен. Последний — и наиболее важный тест, которому ваше решение должно быть подвергнуто, — это тест на целостность, соответствие другим решениям. Если после детального анализа вы сочли решение этичным, то надо остановить свой выбор на нем, если же это не так, то необходимо оценить другой вариант. Улучшение репутации бизнеса отнюдь не является главной целью корпоративных этических программ. Напротив, многие администраторы убеждены, что культура и этика необходимы, чтобы обеспечить интересы самой компании. Они полагают, что это обязательное условие для поддержания уровня прибыли и соответствующей конкурентоспособности, необходимых для эффективной деятельности. Никакого конфликта между этическим поведением и приемлемыми доходами нет. На самом деле первое является необходимым условием второго. Устойчивая система ценностей, обычаев и методов ведения дел служит надежной основой для долгосрочных достижений. Сделаем несколько комментариев к приведенному списку сфер этического воздействия. Говоря о морально-этических проблемах, возникающих в процессе экономической деятельности корпораций ведущих стран, можно выделить несколько крупных областей, где эти проблемы возникают: это отношение к природе, к качеству продукции, к власти, к персоналу (рабочим и сотрудникам) и в его среде, к социальным проблемам, к глобальным проблемам и, наконец, к своим партнерам по деловому общению (клиентам, поставщикам и т. п.). В последнее время на первый план выходят интересы и ценностные ориентации основных инвесторов и ключевых партнеров (stakeholders). Исследование этических кодексов 116 ведущих корпораций США показывает, что первые три позиции (по объему текста и вниманию, уделяемому проблеме) в кодексах заняли отношения: а) с правительством (чиновниками и законами); б) с поставщиками и клиентами; в) внутри организации между сотрудниками как одного уровня, так и иерархические. В 90-е годы, когда экологические проблемы стали общими для всего человечества и бизнес стал приобретать все более интернациональный характер, первостепенное значение получило создание некоего базового этического кодекса для международного делового сообщества. Своды правил, регулирующие поведение корпораций, уже приняты тремя международными организациями: ООН, Международной торговой палатой и Организацией экономического сотрудничества и развития. Одновременно в международном деловом сообществе идет интенсивный процесс создания неформального этического кодекса, который бы действовал не столько юридически, сколько морально-психологически. Важнейшим в этом плане следует считать принятие представителями деловых и научных кругов Америки, Европы и Азии "Принципов ведения бизнеса", что было осуществлено на очередном заседании "Круглого стола группы Ко" в 1994 г. в Швейцарии. В "Принципах ведения бизнеса" предпринята попытка выделить то общее, что оценивается в самых различных деловых культурах как этически одобряемое поведение. Цель этого документа — стимуляция и укрепление принимаемых всеми норм. К 1996 г. "Принципы ведения бизнеса" завоевали большой авторитет в международном деловом сообществе. Возможно, они станут основой для международного этического кодекса делового поведения — своеобразного свода заповедей для менеджеров и предпринимателей, желающих войти в деловую элиту мира.