СИЛЫ СТОРОН
К 17 ноября 1853 года состав сил русской и турецкой эскадр полностью
определился. Вместо трех линейных кораблей, вооруженных 252 орудиями, у
русских моряков была эскадра в восемь боевых судов с 720 орудиями. В состав
русской эскадры входили:
флагманский 84-пушечный линейный корабль «Императрица Мария», командир —
капитан II ранга П. И. Барановский;
123-пушечный линейный корабль «Париж» под флагом контр-адмирала
Новосильского, командир — капитан I ранга В. И. Истомин;
120-пушечньй линейный корабль «Великий князь Константин»; командир—капитан
II ранга Л. А. Ергомышев:
120-пушечный линейный корабль «Три святителя» командир — капитан I ранга К.
С Кутров;
84-лушечиый линейный корабль «Чесма», командир — капитан II ранга В. М.
Микрюков:
84-пушечный линейный корабль «Ростислав», командир — капитан I ранга А. Д.
Кузнецов;
52-пушечный фрегат «Кулевич», командир — капитан-лейтенант Л.И. Будищев;
44-пушеччный фрегат «Кагул», командир — капитан-лейтенант А. П. Спицын.
Все корабли и фрегаты были вооружены сильной артиллерией. Из общего числа
орудий (720) на судах были установлены: бомбических 68-фунтовых орудий —
76, 36-фунтовых орудий — 412, 24-фунтовых орудий — 228, пудовых
единорогов—4. Экипажи кораблей состояли из 6052 человек, в том числе — 120
офицеров.
Турецкая эскадра по-прежнему насчитывала 16 судов, в том числе — 7
фрегатов, 2 парохода, 3 корвета, 2 военных транспорта, 2 брига, вооруженных
476 орудиями. В ее состав входили:
44-пушечный фрегат «Ауни-Аллах» под флагом командующего эскадрой вице-
адмирала Османа-паши;
20-пушечный двухбатарейный пароход «Таиф» под флагом контр-адмирала
Мушавера-паши (Слейда);
64-пушечный двухдечный фрегат «Низамие» под флагом контр-адмирала Гуссейна-
паши;
60-пушечный фрегат «Навек-Бахри»;
60-пушечный фрегат «Несими-Зефер»;
44-пушечный фрегат «Фазли - Аллах»;
56-пушечный фрегат «Дамиад»;
54-пушечный фрегат «Каиди-Зефер»;
24-пушечный корвет «Неджми-Фешан»;
24-пушечный корвет «Фейзи-Меабуд»;
22-пушечный корвет «Гюли-Сефид»;
4-пушечный пароход «Эрекли»;
военный транспорт «Фауни-Еле»;
военный транспорт «Ада-Феран» и два брига.
Неприятельская эскадра была вооружена сильной артиллерией: как и на всех
судах турецкого флота, на фрегатах, корветах и пароходах синопской эскадры
были установлены орудия преимущественно английского производства. Калибр
орудий на неприятельских судах был очень разнообразен: здесь были и большие
орудия 32-фунтово-го калибра, и 24-фунтового, и 18-фунтового калибра, и
другие 160 орудий, установленных на фрегатах и корветах турецкой эскадры,
могли стрелять ядрами весом 34 фунта и диаметром 6 дюймов; 60 орудий —
ядрами весом 29 фунтов, диаметром 5,79 дюйма; 80 орудий — ядрами весом 20
фунтов, диаметром 4,95 дюйма; 124 орудия—ядрами весом 14 фунтов, диаметром
4,4 дюйма и т д. Сильной артиллерией был вооружен пароход «Таиф», имевший в
числе прочих и бомбические орудия.
Кроме корабельной артиллерии, турки имели 44 орудия на шести батареях,
расположенные по берегу Синопской бухты. Численность экипажей турецкой
эскадры доходила до четырех с половиной тысяч человек.
Таким образом, благодаря инициативным действиям Нахимова и своевременному
прибытию кораблей Новосильского, обусловивших быстрое сосредоточение
большой эскадры Черноморского флота у Синопа, значительно изменилось
соотношение сил. Теперь на стороне русских имелся перевес в артиллерийском
вооружении. Однако, несмотря на это. неприятель, имея меньшее число судовой
артиллерии по сравнению с русскими кораблями, обладал важными
преимуществами, которые могли оказать сильное влияние на исход сражения.
Турецкая эскадра стояла в первоклассной гавани и имела постоянное сообщение
с берегом. Прекрасные условия базирования определяли бесперебойное боевое и
материально-техническое обеспечение эскадры: противник мог беспрепятственно
пополнять запасы на своих судах, производить необходимый ремонт и
перевооружение. В Синопе находились адмиралтейство н портовые учреждения,
услугами которых не могли не воспользоваться турецкие адмиралы. Экипажи
турецких судов, не обремененные постоянными авралами, как это было на
эскадре Нахимова, имели возможность отдыхать и готовиться к сражению
Турецкое командование имело большие возможности для усиления обороны рейда.
Чтобы воспрепятствовать прорыву русских кораблей на синопский рейд,
противник мог применить широко известный прием: создать подвижную плавучую
преграду из различных плавающих предметов (плотов, мачт, плашкоутов,
баркасов), связанных между собой цепями и канатами. Установленная на
расстоянии 200—300 саженей от боевой линии турецкой эскадры, эта преграда
могла задержать прорыв русских кораблей, нарушить их боевой порядок и
создать благоприятные условия для прицельного обстрела их с береговых
батарей
В составе турецкой эскадры были пароходы, в то время как у русских были
только парусные корабли. Турецкие пароходы, обладая хорошими маневренными
качествами, могли независимо от ветра занимать наиболее удобную позицию и
поражать русские парусные корабли продольными выстрелами из бомбических
орудий.
Турки имели также значительно лучшие возможности в боевом использовании
всей своей судовой артиллерии. Во-первых, при прорыве русских кораблей на
синопский рейд турецкие суда могли первыми открыть меткий прицельный огонь;
корабли же Нахимова были в состоянии начать прицельный огонь, только встав
на якорь, а 10—15 минут до этого, на ходу, должны были испытывать на себе
непрерывные удары турецкой артиллерии. Во-вторых, даже после постановки на
якорь, меткость стрельбы русских кораблей могла быть достигнута при худших
условиях, чем на турецких судах: эскадре Нахимова волей-неволей предстояло
расположиться в бухте ближе к открытому морю, там, где более сильное
волнение, в то время как турецкие суда располагались непосредственно вдоль
берега, в самой спокойной части Синопской бухты. Естественно, что это также
значительно усиливало эффективность действия турецкой судовой артиллерии.
Наконец, важным преимуществом неприятеля по сравнению с русской эскадрой
являлось наличие батарей, установленных вдоль побережья Синопской бухты.
На мысе Боз-Тепе — самой восточной оконечности Синопского полуострова —
находилась береговая батарея № 1, вооруженная шестью орудиями. Между
батареей № 1 и ущельем Ада-Киой стояла двенадцатиорудийная батарея № 2.
Батарея № 3, вооруженная шестью орудиями, была расположена к северо-западу
от батареи № 2, на расстоянии немногим более полумили. Невдалеке: от
восточной стороны греческого предместья города находилась восьмнорудийная
батарея № 4. В самом центре города, за толстыми массивными стенами
крепости, стояла шестиорудийная батарея № 5. К юго-западу от Синопа, на
мысе Киой-Хисар, была установлена батарея № 6, вооруженная также шестью
орудиями.
Всего на береговых батареях Синопа значилось 44 орудия. Среди них были
большие крепостные пушки 68-фун-тового калибра, стрелявшие ядрами диаметром
7,8 дюйма и весом 73,5 фунта. Кроме того, здесь были установлены орудия 18-
фунтового калибра и др. Береговые батареи были надежно защищены от обстрела
со стороны моря земляными брустверами и, что особенно важно, оборудованы
ядрокалильными печами для стрельбы по кораблям калеными ядрами. Прислуга,
обслуживавшая береговые батареи, состояла из 400—500 человек. Всхолмленное
побережье Синопского полуострова являлось удобной позицией для наблюдения
за всеми кораблями, приближавшимися к Синопской бухте с любых направлений.
Помимо 44-х орудий, постоянно установленных на береговых батареях, турки
имели большие возможности многократно усилить свою береговую оборону. Одна
из важных особенностей подготовки к Синопскому сражению заключалась в том,
что неприятель имел время для приготовления к сражению, он мог в течение
целых 10 суток (т. е. с 8 ноября, когда русские корабли впервые появились у
Синопа, и до 18 ноября, до начала сражения) непрерывно укреплять свои
позиции. В частности, применение одного лишь способа, несомненно известного
туркам, могло им дать дополнительно значительное число действующих орудий.
«При средствах арсенала и обыкновенной деятельности турецкий адмирал мог
свести с недействующих своих бортов (т. е. обращенных к берегу) орудия и
уставить ими городской берег. Тогда корабли наши, откуда бы они ни подошли,
подверглись бы страшным продольным выстрелам, и сила турецкого огня
удвоилась бы. От Востока их встретил бы в нос огонь целой эскадры, от
юга—залп береговых батарей, а по занятии мест для действия против турецких
судов наши суда во все время боя находились бы между двух огней... Не
дозволяя себе презирать противника, Нахимов, без сомнения, полагал, что
турецкий адмирал поступит так, как он поступил бы на его месте».
Итак, синопский рейд был достаточно хорошо защищен с моря; турецкую эскадру
прикрывали береговые батареи. Русские корабли, прежде чем прорваться в
бухту и встать на рейде против турецких судов, должны были подвергнуться
обстрелу береговых орудий. Береговые батареи являлись опасностью для
атакующих кораблей даже в том случае, если последним удавалось прорваться в
бухту и встать на якорь. Находясь за каменными и земляными прикрытиями,
батареи обладают большой живучестью; действуя на твердой земле, они ведут
огонь более эффективный, чем корабли с непрерывно качающейся палубой.
Борьба против береговых батарей во времена парусного флота считалась
сложным и трудным для корабельной артиллерии делом. Более того, в
западноевропейских флотах господствовало мнение о почти полной
неприступности береговых укреплений при атаках со стороны моря. «На
протяжении почти полутора столетий утвердилась традиция, оформленная в
доктрину (по различному формулированную, но единую по существу), согласно
которой атака приморских крепостей с моря представлялась нецелесообразной
из-за технических и тактических преимуществ «берега» против «флота»!
Теории западноевропейских специалистов «доказывали» неприступность берега
для флота без многократного численного превосходства в корабельной
артиллерии. Стремясь оправдать неудачные действия своих адмиралов,
западноевропейские теоретики подробно и детально вычисляли преимущества
береговых укреплений, и результатом этих подробных арифметических подсчетов
являлось, например, следующее правило: «четыре орудия, хорошо снабженные
всем необходимым и поставленные сзади земляного прикрытия, должны стоить
стопушечного корабля».
Такие высказывания не были единичны, наоборот, они были господствующими в
западноевропейских флотах. Убеждение в неприступности береговых батарей при
атаке с моря было настолько общепризнанно на Западе, что вполне оправдывало
нерешительные, пассивные действия того адмирала, который боялся выступить
против берега, не имея в своем распоряжения рекомендованного многократного
перевеса в корабельной артиллерии.
Вполне понятно, что если бы русские моряки при подготовке Синопского
сражения следовали теории и практике западноевропейских флотов, то им
необходимо было бы отказаться от атаки турецкой эскадры, стоящей в
Синопской бухте под защитой береговых батарей. Действительно, только против
шести береговых батарей неприятеля «полагалось» выставить шесть линейных
кораблей, т. е. все линейные корабли русской эскадры! Но ведь у турок,
кроме береговых батарей, было еще 16 боевых судов, а на них 476 орудий...
Командующий русской эскадрой понимал силу турецкой эскадры, он знал, что
противник обладает важными преимуществами и большими потенциальными
возможностями. Признавая, что борьба с береговыми укреплениями является
действительно одной из сложных задач, которые приходится решать флоту, он
вместе с тем отвергал рецепты западноевропейских теоретиков и действовал по
исконному правилу выдающихся русских флотоводцев: трудная задача не есть
невыполнимая задача.
Русскому военно-морскому флоту в многочисленных сражениях на море не раз
приходилось вступать в ожесточенные схватки с неприятелем, поддержанным
сильной береговой артиллерией. В этих сражениях русские флотоводцы не
обладали тем численным превосходством в корабельной артиллерии, которое, по
мнению западноевропейских авторитетов, было необходимо для победы, однако
противник терпел полное поражение. Представители передового русского военно-
морского искусства Ф. Ушаков, Г. Спиридов, Д. Сенявин, М. Лазарев
противопоставляли техническим и тактическим преимуществам «берега» высокое
флотоводческое мастерство, правильную оценку обстановки, инициативу,
решительность и напористость. Ведомые своими адмиралами, русские моряки
неизменно показывали блестящие образцы боевой выучки, и противник был бит и
при Чесме, и при Корфу, и при Наварине. Адмирал Нахимов, воспринявший
боевой опыт выдающихся русских флотоводцев, решил атаковать турецкую
эскадру в Синопской бухте.
Не в лишнем десятке корабельных орудий заключалось превосходство
нахимовской эскадры над турками, а в прекрасных боевых и моральных
качествах русских моряков. Наступал час, когда подвергались проверке тот
опыт, уменье и боевая выучка, которые создавались в течение многих лет.
Рядовые матросы — комендоры, рулевые, марсовые, сигнальщики — вот кто
должен был обеспечить победу. А на кораблях русской эскадры находились
моряки, на которых можно было смело положиться: это были черноморские
ветераны, богатыри, прошедшие прекрасную школу мужества и отваги, это была
гвардия — не та, которая поражала блеском мундиров на высочайших смотрах и
парадах, а настоящая, истинная русская гвардия, свято поддерживающая и
приумножающая боевые традиции своих предков.
Данила Беликов, Дмитрий Семенов, Герасим Мельников, Иван Ильин, Михаиле
Гончаров, Никита Бондарцов, Егор Бажов и сотни и тысячи других русских
матросов были готовы на самоотверженные подвиги. Именно их уменьем, отвагой
и геройством должна была быть обеспечена победа в предстоящем сражении,
именно к ним обращался Нахимов с проникновенными словами:
«Матросы! Я с юных лет был постоянным свидетелем ваших трудов и готовности
умереть по первому приказанию; мы сдружились давно; я горжусь вами с
детства...» Командующий эскадрой знал, как прекрасно владеют оружием
черноморские матросы, он знал, что в их руках прекрасные пушки русских
кораблей обретут ту силу, которая парализует все преимущества противника.
Мичманы и лейтенанты нахимовской эскадры—старшие офицеры кораблей,
вахтенные начальники, штурманы, артиллеристы, командиры деков и батарей — в
большинстве своем росли и закалялись на Черноморском флоте, в постоянных
крейсерствах в открытом море, в непрерывных стычках с англо-франко-турецкой
агентурой, стремившееся пробраться на кавказское побережье. В борьбе со
стихией, в тяжелых многодневных практических плаваниях под командованием
лучших русских адмиралов — Лазарева, Нахимова, Корнилова — черноморские
офицеры приобрели большой опыт и знания, умело руководили личным составом,
были хорошо подготовлены к предстоящим боям и сражениям.
Старые, заслуженные, опытные офицеры командовали кораблями нахимовской
эскадры. П. Барановский, А. Кузнецов, В. Микрюков, В. Истомин, К. Кутров,
А. Спицын были участниками еще русско-турецкой войны 1827—1829 годов. Они
хорошо знали неприятеля, с которым предстояло сражаться в Синопской бухте,
знали повадки, хитрость и коварство турецких военачальников. Много лет они
командовали боевыми судами Черноморского флота, растили и закаляли личный
состав, приучая его к трудностям боевой жизни.
ПЛАН АТАКИ
План предстоящего сражения разрабатывался на русской эскадре с первых дней
блокады Синопской бухты. Уже 11 ноября, когда эскадра приблизилась к
синопскому рейду, штурман Некрасов «для составления плана атаки подробно
снял расположение неприятеля». Эти данные были чрезвычайно необходимы для
русского командования: поскольку они давали возможность тщательно изучить
расположение береговых батарей, диспозицию неприятельских кораблей, их
состав и вооружение.
Сведения о навигационной обстановке были почерпнуты из карт Манганари,
имевшихся в распоряжении командиров русских кораблей. Эти карты давали
весьма полное представление о Синопской бухте, о глубинах, очертаниях
берега, рельефе дна. На картах была точно обозначена якорная стоянка,
рекомендованная для больших кораблей.
Наконец, с прибытием трех кораблей и двух фрегатов из Севастополя
командующий эскадрой имел полные данные о своих силах: Новосильский доложил
флагману о состоянии прибывших судов, командиры представили точные сведения
о количестве боезапаса, о числе исправных орудий, о состоянии здоровья
экипажей. За день до сражения, 17 ноября, план атаки неприятельской эскадры
был окончательно разработан.
Адмирал Нахимов исходил прежде всего из того, что столкновение с
противником должно произойти не в открытом море, а на якоре. Многодневное
пребывание турок в Синопской бухте при отсутствии попыток прорвать блокаду
убедительно свидетельствовало, что противник рассчитывает на силу своих
береговых батарей. Следовательно, русским морякам предстояло решить вопрос
о наилучшем способе атаки неприятельского флота, стоявшего на
защищенном рейде. Распоряжения по эскадре перед сражением, диспозиция
русских кораблей и донесение командующего эскадрой от 29 ноября 1853 г.
показывают, что разработанный план атаки предусматривал все детали
предстоящего боевого столкновения с противником и охватывал широкий круг
вопросов. План стоял в следующем.
Во-первых, для уничтожения сил противника в его собственной базе было
решено смело прорваться на неприятельский рейд; преодолеть зону
заградительного огня; ввести в бой сразу все линейные силы; ошеломить турок
быстротой и внезапностью; встать на якорь на рейде противника; атаковать
одновременно и неприятельские суда, и батареи.
Для нанесения непосредственного удара по противнику выделялись все 6
линейных кораблей. На линейные корабли возлагалась задача: подавить
сопротивление неприятельских судов н батарей. Расположение кораблей в
предстоящем сражении было указано в диспозиции, которая была направлена на
корабли в 11 часов утра 7 ноября. «Сего числа,—читаем в шканечном журнале
корабля «Три святителя»,—вместе с приказом командующий эскадрой сообщил и
диспозицию якорной стоянки и расположение турецкого флота на синопском
рейде...»
По этой диспозиции русские корабли должны были занять свои места против
боевой линии неприятельской эскадры на дистанции в 150—200 саженей. Против
левого фланга неприятеля должны встать корабли «Императрица Мария»,
«Константин», «Чесма», кораблям «Париж», "Три святителя» и «Ростислав»
надлежало встать на якорь против правого фланга турок. Место флагманского
корабля «Императрица Мария» устанавливалось против турецкого адмиральского
корабля.
Диспозиция, составленная адмиралом Нахимовым, доказывает новаторство и
решительность русского флотоводца. Западноевропейские флотоводцы, как
известно, не осмеливались подходить на близкие дистанции к батареям
противника и предпочитали вести дальний обстрел неприятеля с расстояния не
менее 400—500 саженей. Корабли же русской эскадры, заняв предназначенные
для них места, запирали неприятельские суда в бухте, прижимали их к берегу,
лишали возможности маневрировать. Установленная дистанция огня позволяла
ввести в действие все калибры русской артиллерии; расчет строился не на
методичном дальнем бомбардировании берега и неприятельского флота, а на
метком огне корабельной артиллерии с коротких дистанций. Такая диспозиция
свидетельствовала об исключительной решительности русских моряков: ставка
была не на частный успех, а на полное и безусловное уничтожение сил
противника в его собственной базе.
Во-вторых, для прорыва на неприятельский рейд было точно рассчитано
наиболее удобное направление Следуя на рейд, эскадра должна идти курсом на
северо-запад, приближаясь к линии неприятельских судов почти параллельно
южному берегу полуострова. Такой курс эскадры был наиболее удобен и
целесообразен, ибо при северо-западном направлении русские корабли
встречали меньшее сопротивление неприятеля, чем с других направлений.
Русские моряки удачно и правильно учли расположение неприятельских судов и
батарей. Характерно, что курс эскадры был проложен севернее фарватера и
ближе к берегу, поскольку имелись все основания полагать, что противник
ожидает наступления именно по фарватеру и, следовательно, мог хорошо
пристреляться по нему.
В-третьих, заранее был установлен порядок, которым корабли должны следовать
на сближение с противником. В 8 часов утра 17 ноября по сигналу флагмана
эскадра была построена в две колонны, и Нахимов специальным сигналом
приказал командирам кораблей «заметить порядок ордера похода 2-х колонн».
Первую колонну составили корабли «Императрица Мария», «В. к. Константин»,
«Чесма», вторую — «Париж», «Три святителя», «Ростислав».
Построение эскадры в строй двух кильватерных колон являлось наиболее
правильный решением, обеспечивающим успешный прорыв на неприятельский рейд,
ибо это уменьшало время прохождения русских кораблей через зону
заградительного огня неприятельских судов и батарей, а также облегчало
развертывание эскадры в боевой порядок при постановке на якорь.
Наконец, важнейшей частью плана атаки явился целый комплекс указаний и
распоряжений командующего русской эскадрой о приготовлении к сражению, о
постановке кораблей на якорь, о ведении артиллерийского огня.
Эти распоряжения были обсуждены Нахимовым с командирами кораблей на
совещании, состоявшемся на флагманском корабле в 9 часов 17 ноября, и
объявлены приказом по эскадре в тот же день. Приказ адмирала Нахимова № 157
от 17 ноября 1853 г. гласил:
«Располагая при первом удобном случае атаковать неприятеля, стоящего в
Синопе, в числе 7 фрегатов, 2 корветов, 1 шлюпа, 2 пароходов и 2
транспортов, я составил диспозицию для атаки, их и прошу командиров стать
по оной на якорь и иметь в виду следующее:
1. При входе на рейд бросать лоты, ибо может случиться, что неприятель
перейдет на мелководье, и тогда стать на возможно близком от него
расстоянии, но на глубине не менее 10 сажен.
2. Иметь шпринг на оба якоря; если при нападении на неприятеля будет ветер
N. самый благоприятный, тогда вытравить цепи 60 саж., иметь столько же и
шпрингу, предварительно заложенного на битенге; идя же на фордевинд при
ветре О или ОNО, во избежание бросаний якоря с кормы, становится также на
шпринг, имея его до 30 саж., и когда цепь, вытравленная до 60 саж., дернет,
то вытравить еще 10 саж., в этом случае цепь ослабнет, а корабли будут
стоять кормою на ветер, на кабельтове; вообще со шпрингами быть крайне
осмотрительными, ибо они часто остаются недействительными от малейшего
невнимания и промедления времени.
3. Пред входом в Синопский залив, если позволит погода, для сбережения
гребных судов на рострах, я сделаю сигнал спустить их у борта, на
противоположной стороне неприятеля, имея на одном из них, на всякий случай
кабельтов и верп.
4. При атаке иметь осторожность, не палить даром по тем из судов, кои
спустят флаги; посылать же для овладения ими не иначе, как по сигналу
адмирала, стараясь лучше употребить время для поражения противящихся судов
или батарей, которые, без сомнения, не перестанут палить, если бы с
неприятельскими судами дело и было бы кончено.
5. Ныне же осмотреть заклепки у целей, на случай надобности расклепать их.
6. Открыть огонь по неприятелю по второму адмиральскому выстрелу, если пред
тем со стороны неприятеля не будет никакого сопротивления нашему на него
наступлению; в противном случае, палить как кому возможно, соображаясь с
расстоянием до неприятельских судов.
7. Став на якорь и уладив шпринг, первые выстрелы должны быть прицельные:
при этом хорошо заметить положение пушечного клина на подушке мелом, для
того, что после, в дыму, не будет видно неприятеля, а нужно поддерживать
быстрый батальный огонь. Само собой разумеется, что он должен быть
направлен по тому же положению орудия, как и при первых выстрелах
8. Атакуя неприятеля на якоре, хорошо иметь, как и под парусами, одного
офицера на грот-марсе или саллинге, для наблюдения при батальном огне, за
направлением своих выстрелов, и буде они не достигают своей цели, офицер
сообщает о том на шканцы для направления шпринга.
9. Фрегатам "Кагул» и «Кулевчи» во время действия оставаться под парусами,
для наблюдения за неприятельскими пароходами, которые, без сомнения,
вступят под пары и будут вредить нашим судам по выбору своему.
10. Завязав дело с неприятельскими судами, стараться, по возможности, не
вредить консульским домам, на которых будут подняты национальные их флаги.
В заключение выскажу свою мысль, что все предварительные наставления, при
переменившихся обстоятельствах, могут затруднить командира, знающего свое
дело, и потому я предоставляю каждому совершенно независимо действовать по
усмотрению своему, но непременно исполнить свой долг».
Приказ Нахимова — прекрасное свидетельство высокого уровня русского военно-
морского искусства парусного флота. В каждом слове приказа четко и сжато
формулировались задачи, стоящие перед моряками в предстоящем сражении. В
приказе не было тех указаний, которые могли бы сковать действия командиров,
лишить их самостоятельности и инициативы. Командующий эскадрой не
предусматривал жесткой регламентации — наоборот он поощрял командиров на
самостоятельные инициативные действия. Наряду с этим Нахимов обращал
внимание командиров кораблей на наиболее ответственные и важные факторы, от
которых во многом зависел исход боевого столкновения с неприятелем.
Немалая предусмотрительность была проявлена в организации первого этапа
сражения —прорыва на неприятельский рейд. Об этом особенно ярко
свидетельствует требование об измерении глубин при подходе к неприятельской
эскадре. В данном случае совершенно справедливо учитывалось предостережение
лоции, в которой рекомендовалось производить тщательный промер глубин при
входе в Синопскую бухту.
В приказе Нахимова была учтена возможность изменения диспозиции
неприятельских судов. В связи с этим предусматривалось возможное изменение
и диспозиция русских кораблей: если турки перейдут еще ближе к берегу и
встанут на мелководье, тогда русские корабли должны также встать ближе к
берегу, но на глубине не менее 10 саженей.
Не случайно было обращено большое внимание командиров на правильную и
точную постановку кораблей на шпринг. В незнакомой гавани она представляет
трудности в любых условиях, а тем более при активном противодействии со
стороны противника эти трудности неизмеримо возрастают. От точной
постановки корабля на шпринг зависит прежде всего направление бортового
огня всей корабельной артиллерии. Не встанет корабль правильно и точно —
значат не сможет выполнить основ-нон задачи: поразить и уничтожить
противника огнем своих орудий.
Не меньшее значение имела и своевременность постановки кораблей на шпринг.
Задача заключалась не только в том, чтобы встать на шпринг точно в
соответствии с диспозицией; необходимо было добиться исключительной
быстроты в постановке шпринга, встать на шпринг с минимальной затратой
времени. Не будет выполнено это условие — комендоры не смогут быстро
открыть ответный прицельный огонь по неприятелю, а он тем временем будет
наносить атакующим кораблям чувствительные удары. Это будут наиболее
тяжелые минуты для русских кораблей.
Серьезно учитывалось такое преимущество неприятеля, как наличие пароходов.
Подчеркивая, что неприятельские пароходы «без сомнения, вступят под пары и
будут вредить нашим судам по выбору своему», командующий эскадрой
специально выделил фрегаты для наблюдения за пароходами, и в этом
заключалось правильное решение обеспечивавшее парализацию активных действий
турецких паровых судов.
Очень большое внимание было уделено ведению артиллерийского огня. Из
приказа явствует, что если неприятель первым откроет огонь, то командиры
русских кораблей должны действовать самостоятельно, «соображаясь с
расстоянием до неприятельских судов». Этим самым Нахимов предоставил
инициативу непосредственно командирам кораблей, которые, не дожидаясь
сигнала своего флагмана, могут открыть ответный огонь по противнику.
Адмиралом Нахимовым были четко сформулированы указания о выборе целей при
ведении артиллерийского огня. Он требовал, чтобы после поражения одного
неприятельского судна огонь был сразу же перенесен на тот корабль
противника, который продолжает сопротивление Нахимов, учитывая трудности
борьбы с береговыми батареями, предупреждал командиров, что береговые
батареи не прекратят огня даже в том случае, «если б с неприятельскими
судами дело и было бы кончено». Он правильно ориентировал командиров,
указывая им на сильные стороны противника.
Таким образом, в боевых документах, разработанных накануне сражения — в
приказе, диспозиции, а также распоряжениях по эскадре, — полностью
воплотился замысел выдающегося русского флотоводца Нахимова. План атаки
вытекал из трезвого учета обстановки и был основан на правильной оценке сил
своих и противника. Нахимов вложил в план идею активности, решительности,
инициативы. Всесторонне оценивая тактико-технические данные своих кораблей,
и в первую очередь мощь их артиллерийских средств, будучи уверен в
непоколебимой стойкости русского матроса и прекрасно использовании оружия в
предстоящем сражении он вместе с тем учитывал все преимущества неприятеля
предвидел его сильные и слабые стороны.
План атаки был тщательно продуман во всех деталях. Недаром на кораблях
эскадры сразу же по получении распоряжений флагмана о приготовлении к бою
все знали, на что необходимо обратить основное внимание. "Инструкция,
данная Нахимовым командирам, — писал один из мичманов нахимовской эскадры,
— была признана моряками образцовой. Все было предвидено, все
разъяснено...».
Намечая сроки проведения сражения, Нахимов всесторонне оценивал обстановку
на театре. Сложность стратегической обстановки по-прежнему заключалась в
том, что англо-французский флот, находившийся в двухдневном переходе от
Синопской бухты, мог в любую минуту подойти на помощь турецкой эскадре.
Кроме того, каждый лишний час мог использоваться турками для усиления
обороны базы. Поэтому Нахимов не стал откладывать сражения, а назначил
атаку неприятеля на следующий же день, т. е. на 18 ноября. О своем решении
он поставил в известность командиров кораблей на совещаний утром 17 ноября,
и уже в 11 часов по эскадре было объявлено, что «завтра вице-адмирал
Нахимов с судами, с ним плавающими, намерен идти в Синоп для истребления
стоящего там на якоре турецкого флота...».
ПРИГОТОВЛЕНИЯ К СРАЖЕНИЮ
В полдень 17 ноября русская эскадра находилась в нескольких милях к северо-
востоку от Синэпа. По сигналу адмирала было уменьшено расстояние между
кораблями. Эскадра легла в дрейф. Начались усиленные приготовления к
сражению.
Русские корабли с первых дней блокады были готовы к встрече с неприятелем,
однако непосредственно перед сражением Нахимов потребовал еще раз проверить
боеготовность кораблей. Воспитывая в подчиненных убеждение в том, что
«мелочей на службе нет», адмирал требовал до последней детали изготовить
корабли к бою.
Еще за две недели до сражения, в приказе от 3 ноября, были даны
исчерпывающие указания о подготовке корабельной артиллерии. В дополнение и
развитие инструкций. имевшихся на кораблях, командующий эскадрой указывал
командирам, что при атаке неприятельской эскадры на близких дистанциях,
после первых прицельных выстрелов наиболее целесообразно «палить
горизонтально», т. е. при таком положении орудий, когда угол возвышения
равен нулю. Такая стрельба позволяла поражать неприятельские корабли в
самые уязвимые места, и поэтому комендоры были обязаны «иметь на пушечных
клиньях градусы, посредством которых при крене корабля орудия можно
поставить в это горизонтальное положение».
Придавая очень большое значение своевременной подготовке корабельной
артиллерии, Нахимов подробно разъяснил порядок установки орудий в
горизонтальное положение. «Поставив прицелы на нуль, — говорилось в
приказе, — все орудия обоих бортов навести на видимый горизонт и заметить в
то же время крен корабля, потом по подушке а клину провести мелом
вертикальную черту, таким образом, проведенная черта на подушке будет
указателем, а на клине черта будет соответствовать числу градусов крена
корабля. На повороте на другой галс навести также все орудия (прицельную их
линию) на горизонт и заметить крен, а затем имеющуюся на подушке черту
указателя продолжать вверх по клину, этим обозначится другая черта на нуль,
соответствующая градусу крена на другую сторону. После этого нетрудно
расчертить клин на градусы...» и «...очертить их белой краской для
употребления их в нужных случаях».
Непосредственными руководителями работ по подготовке корабельной артиллерии
на кораблях нахимовской эскадры были артиллеристы — капитан П. Лосев.
Н. Станиславский, П.Попов, поручик И. Антипенко и др. Под их наблюдением
после полудня 17 ноября были очищены от ненужных вещей батарейные палубы
кораблей, осмотрены крюйт-камеры и бомбовые погреба, приготовлены запасные
станки, колеса, крюки и тали для замены поврежденных в бою. Комендоры
осмотрели орудия и заряды в них, еще раз проверили исправность абордажного
оружия и орудийных принадлежностей.
В русском флоте всегда уделялось большее внимание подготовке средств,
обеспечивающих живучесть кораблей. Перед Синопским сражением эта задача
приобретала еще большую важность, поскольку противник имел возможность
поражать русские корабли калеными ядрами. Командиры кораблей понимали, что
в первую очередь необходимо всеми мерами обезопасить суда от пожаров.
«Больше всего смущали нас береговые батареи, каленые ядра; пока будем
справляться с кораблями, береговые батареи будут действовать безнаказанно,
да еще калеными ядрами; один удачный, скорей случайный шальной выстрел — и
взлетели на воздух». Поэтому перед сражением было подготовлено все, что
могло обеспечить сохранение боеспособности корабля во время жаркого боя...
Палубные унтер-офицеры приготовляли ведра, помпы, брандспойты, маты и
брезенты для борьбы с пожарами. В нижних галереях трудились трюмные унтер-
офицеры, плотники, мастеровые. Галереи были очищены от хлама, чтобы можно
было свободно ходить вокруг всего корабля; сало, листовой свинец,
деревянные пробки, свайки и пенька были приготовлены для заделывании
пробоин.
Старшие офицеры. кораблей тщательно проверяли обширное корабельное
хозяйство. В шкиперских кладовых приготовили блоки, тросы, лини и
кабельтовы для того, чтобы их можно было подать наверх по первому
требованию. Боцманы особенно внимательно осматривали заклепки на якорных
цепях, проверяли исправность такелажа, якорей, верпов, гребных судов.
Лекари приготовляли помещения для раненых. Словом, на всех кораблях кипела
напряженная работа.
После обеда на эскадре «раскликали людей по боевому расписанию». Кончались
последние учения. Особенное внимание было обращено на быстроту подачи
картузов из крюйт-камер к орудиям, чтобы не было никаких задержек в
стрельбе по неприятелю.
К вечеру 7 ноября боевые учения личного состава и приготовления
материальной части были закончены. Старший артиллерийский офицер по
эскадре капитан яков Морозов доложил флагману о состоянии артиллерии.
Нахимов был доволен успешными работами по приготовлению к бою. Тщательно
проверив флагманский корабль «Императрица Мария» (только три месяца назад
вступивший в строй), он поблагодарил капитана II ранга Барановского «за
быстрое приведение нового корабля в боевой порядок».
Такой же похвалы удостоился и командир другого нового корабля, «В. к.
Константин», — капитан II ранга Ергомышев.
Таким образом, сражению предшествовала тщательная к всесторонняя
подготовка, осуществленная на кораблях русской эскадры в минимально
короткий срок. В кропотливой и незначительной, на первый взгляд,
деятельности матросов, боцманов, офицеров по приготовлению кораблей к
предстоящему сражению с неприятелем был залог победоносного исхода
предстоящего сражения.
Между тем в Константинополе турецкое командование совместно с адмиралами
англо-французской эскадры обсуждало вопросы о помощи Осману-паше. По
сообщению «Триестской газеты», турецкое правительство узнало о «критическом
положении эскадры Османа-паши 14 (26) ноября, потому что он потребовал
подкреплений. Большой совет собрался, выкурил множество трубок и, проведя
за этим важным занятием несколько часов, решил, что так как синопские
береговые батареи делают всякое нападение русских на эскадру Османа-паши
невозможным, то Осман-паша может спокойно стоять на синопском рейде до тех
пор, пока более благоприятная погода позволит послать к нему подкрепления».
Англо-французские адмиралы, проводившие в это время болшие маневры в районе
Босфора, боялись встречи с русскими кораблями и готовы были пожертвовать
турецким флотом.
В Севастополе же продолжалась деятельная подготовка новых судов для эскадры
Нахимова. 15 ноября из Николаева в Севастополь прибыл вице-адмирал
Корнилов. Узнав о том, что в Синопской бухте обнаружены турецкие суда, он
сразу же позаботился о немедленном приготовлении пароходов, так как хорошо
понимал, в чем состоит основной недостаток русской эскадры, находившейся у
Синода. В тот же день, 15 ноября, Корнилов отдает командиру
Севастопольского порта следующее распоряжение:
"1) Из пароходо-фрегатов "Крым», «Одесса» и «Херсонес» составить отряд под
командою контр-адмирала Панфилова, которому и поднять флаг свой на пароходе
«Крым». Отряд этот должен быть изготовлен самым полным образом и без
промедлений...
2) Пароходо-фрегат «Громоносец» по исправленни отправить к вице-адмиралу
Нахимову для осведомления: не будет ли каких от него известий..."
Одновременно с этим Корнилов распорядился о быстрейшем приведении в
готовность ремонтирующихся кораблей «Святослав» и «Храбрый», прибывших в
Севастополь от Нахимова 12 ноября.
Распоряжения Корнилова были очень своевременны и правильны. Около полудня
16 ноября на Севастопольский рейд вошел бриг «Эней» с донесением Нахимова
от 11 ноябре, и только теперь командование флота узнало, что нахимовской
эскадре противостоят не несколько неприятельских судов, а целая турецкая
эскадра, защищенная сильными береговыми батареями.
Ранним утром 17 ноября заблаговременно подготовленный отряд пароходо-
фрегатов контр-адмирала Панфилова вышел из Севастополя на присоединение к
эскадре Нахимова. На пароходо-фрегате «Одесса» держал свой флаг вице-
адмирал Корнилов. Весь день машины работали на полную мощность; Корнилов
стремился вовремя подойти к эскадре Нахимова. В ночь с 17 на 18 ноября
русские пароходы быстро приближались к анатолийскому побережью Турции.
В это время моряки нахимовской эскадры отдыхали после напряженного дня —
последнего дня перед решающим сражением. «После ужина... кто писал письма,
кто тихо передавал друг другу свои последние мысли, свои последние желания
Тишина была торжественная. У всех было одно слово на уме: «завтра...»
ХОД СРАЖЕНИЯ
В бурную и дождливую ночь перед решающим сражением русская эскадра
продолжала блокаду Синодской бухты. Корабли находились в дрейфе. Свободные
от вахты матросы отдыхали, готовые по первому сигналу броситься по своим
местам. Зорко всматривались в даль. вахтенные офицеры, время от времени
окликая часовых, стоявших на баке. В каюте флагмана на линейном корабле
«Императрица Мария» за тяжелыми занавесками долго горел свет: Павел
Степанович Нахимов обдумывал мельчайшие детали предстоящей битвы.
Наступило утро 18 ноября 1853 г. Мрачными серыми тучами был затянут
горизонт, в парусах шумел холодный осенний ветер, лил дождь. В туманной
мгле скрывались Очертания турецких берегов. Но ничто не могло нарушить
особой торжественности, царившей в эти часы на кораблях нахимовской
эскадры.
В безмолвной тишине, прерываемой лишь порывами ветра и равномерным шумом
морской волны, стояли на палубах кораблей тысячи русских матросов, внимая
напутственным словам своих командиров. Потомки тех, кто ходил против врагов
России с Ушаковым, Спиридовым, Сенявиным, они знали, что в предстоящем
сражении нужно биться насмерть: на русских кораблях, как и прежде трубачи
будут играть «до последнего».
По кораблям передали последний призыв Нахимова перед боем: «Россия ожидает
славных подвигов от Черноморского флота; от нас зависит оправдать ожидания»
Эта слова, исключительные по своей силе и простоте имели глубочайший смысл
и огромное моральное воздействие на экипажи: Нахимов передавал им свою
уверенность в победе, он говорил о России — близкой и родной сердцу каждого
русского матроса...
Все ждали сигнала адмирала. Наконец в 9 часов 30 минут на флагманском
корабле взвились долгожданные флаги. Адмирал Нахимов лаконично приказывал
«Приготовиться к бою и идти на синопский рейд». Корабли снялись с дрейфа, и
тотчас же начались окончательные приготовления к бою.
Канониры раскрепили все пушки, оставив их только на боковых и задних талях;
к орудиям поднесли банники ганшпуги, прибойники, пыжи; в ведра налили воды;
у люков сложили запасные колеса и тали, предназначенные для замены
поврежденных в бою. В камбузе затушили огонь; на палубах приготовили баки с
водой для питья; батарейные палубы полили водой и посыпали песком Трюмные
унтер-офицеры с плотниками спустились вниз, чтобы быть в готовности
заделывать пробоины. В баркасы и полубаркасы, заранее спущенные на воду,
сложили верпы с кабельтовыми.
Получив доклады командиров кораблей о готовности к бою, Нахимов дал сигнал
о построении кораблей в ордер похода двух колонн. Флагманский корабль
Нахимова «Императрица Мария» возглавил правую, наветренную колонну; в
кильватер ему пошли корабли «В. к. Константин» и «Чесма». Во главе левой
колонны встал корабль «Париж» под флагом Новосильского; за ним последовали
корабли «Три святителя» и «Ростислав». Немного поодаль от линейных кораблей
шли фрегаты «Кагул» и "Кулевчи». При свежем восточно-юго-восточном ветре
русская эскадра пошла в Синопскую бухту; на мачтах кораблей развевались
национальные флаги.
В двенадцатом часу дня обе колонны русских кораблей, следуя движениям
флагмана, легли на курс NWtW, направляясь в центр синопского рейда. С
корабля «Императрица Мария» передали приказ флагмана; учитывая порывистый
ветер, адмирал приказывал командирам при постановке на шпринг вытравить
цепи на 10 саженей больше, чем было указано накануне.
Не изменяя первоначально поставленной фрегатам задачи, командующий эскадрой
стремился поставить их на возможно близкое расстояние от рейда. «В начале
(двенадцатого) часа фрегат «Кагул» спрашивал у адмирала, держаться ли ему у
адмирала, на что сигналом адмирал отвечал «да».
С русских кораблей стала ясно видна турецкая эскадра стоявшая в Синапе.
Турецкие суда были поставлены на самом незначительном расстоянии от берега;
береговые батареи прикрывали фланги и центр боевой линии неприятельской
эскадры. Турецкие фрегаты и корветы, расположенные вогнутой линией
параллельно берегу, растянулись на целую милю, и такая протяженность боевой
линии противника затрудняла сосредоточенное действие артиллерии больших
русских кораблей, которым необходимо было для направления бортового огня
разворачиваться на шпринге.
Почти в центре боевой линии неприятельской эскадры стоял адмиральский
фрегат «Ауни-Аллах» под флагом Османа-паши. Рядом с ним, немного вправо и
ближе к берегу, находился 22-пушечный корвет «Гюли-Сефид». Влево от
турецкого флагманского фрегата были расположены 44-пушечный фрегат «Фазли-
Аллах», 24-пушечный корвет «Неджми-Фешан» и 60-пушечный фрегат «Неси-ми-
3ефер". Один из лучших фрегатов турецкого флота, 60-пушечньш «Навек-Бахри»
замыкал левый фланг турецкой эскадры, находясь под прикрытием береговое
батареи № 4.
Батарея № б прикрывала правый фланг неприятеля. Здесь стоял второй
флагманский фрегат турок «Низамие» под флагом адмирала Гуссейна-паши. 24-
пушечный корвет «Фейзи-Меабуд», 54-пушечныий фрегат «Канди-Зефер» и 56-
пушечный фрегат «Дамиад". Между фрегатов «Дамиад» и корветом «Гюли-Сефнд»
был оставлен значительный интервал, чтобы открыть сектор артиллерийского
обстрела для орудий крупного калибра, расположенных в центральной батарее №
5.
Между первой боевой линией турецкой эскадры н берегом находились пароходы
«Таиф», «Эрекли», транспорты «Ада-Феран», «Фауни-Еле» и купеческие бриги.
Оба парохода были поставлены вблизи центрального интервала, разделявшего
линию турецких судов на два фланга; пароходы были защищены от обстрела
русской артиллерии впереди стоящими турецкими судами и имели возможность
выйти на середину рейда, используя не только центральный проход, но также
интервалы между судами.
Все неприятельские суда стояли на якоре, правым бортом к приближавшимся
русским кораблям. Между берегом и эскадрой по рейду непрерывно сновали
шлюпки, на пароходах разводили пары, на всех судах было заметно большое
движение. Неприятель заметил русскую эскадру. Турецкая эскадра лихорадочно
готовилась к бою, но на береговых батареях все было тихо.
Русские корабли, стремительно сближаясь с неприятелем, уже выходили на
траверз турецкой береговой батареи № 1, расположенной на мысе Боз-Тепе. С
минуты на минуту ожидался приказ флагмана открыть огонь по противнику.
Наконец, ровно в 12 часов дня на гротбрам-стеньге флагманского корабля
взвился сигнал, но когда его разобрали: то оказалось, что это не
долгожданный красный флаг, означавший сигнал «открыть огонь», а обычный
полуденный флаг: верный морскому обычаю, Нахимов спокойно показывал
полдень... В самый последний момент перед сражением Нахимов вновь
воодушевлял моряков своей выдержкой, спокойствием, непоколебимой
уверенностью в победе.
Во время приближения к рейду сигналом было приказано уменьшить ход, т. к. с
большого хода русским линейным кораблям при попутном ветре трудно было бы
встать на якорь согласно диспозиции. На кораблях убрали брамсели, отдали
марса-фалы. Фрегаты «Кагул» и «Кулевчи» с разрешения флагмана отделились от
эскадры и пошли на назначенные для них места у входа в бухту. На линейных
кораблях раздались дробь барабанов и протяжные звуки труб — по приказу
командующего эскадрой играли боевую тревогу.
Эскадра уже прошла мимо турецких береговых батарей .№ 1, 2, 3, находившихся
на южном побережье Синопского полуострова, однако с берега не было сделано
ни единого выстрела. Вскоре выяснилось, что стремительный прорыв русских
кораблей в Синопскую бухту оказался внезапным для неприятеля. Противник не
ждал сражения на второй день после того, как было замечено прибытие
подкреплений к Нахимову. В ненастное и дождливое утре 18 ноября турки
меньше всего опасались атаки со стороны русских. Стремительность,
напористость, решительность русских моряков дала свои результаты: расчеты
береговых орудий были застигнуты врасплох. В шканечном журнале корабля «Три
святителя» записано: «Проходи построенные на внутренней стороне полуострова
батареи, означенные номерами 1, 2, 3, 4, на них не было видно ни малейшего
движения, но бежавшие из деревни Ада-Киой турки спешили, вероятно, занять
свои места: однако же эскадра наша успела пройти мимо батарей...»
Но вот зловещая тишина была нарушена. В 12 час. 28 чин. с турецкого
флагманского фрегата «Ауни-Аллах» раздался первый выстрел: адмирал Осман-
паша приказывал своей эскадре открыть огонь по русским кораблям, быстро
приближавшимся к центральной части синопского рейда. Еще мгновение, и сотни
неприятельских орудий обрушили свой удар по русской эскадре. Синопское
сражение началось.
Русские корабли попали под сильнейший перекрестный огонь турецких судов:
вскоре заговорили и береговые орудия. Стоявшие на левом фланге боевой лини
турок фрегаты «Навек-Бахри», «Несими-Зефер», батареи № 3 и 4 били по
правому борту русских кораблей; фрегаты «Ауни-Аллах», «Дамиад», «Кайдн-
Зефер», «Низамие" и батарея № 6 поражали русские корабли продольными
залпами. Противник, наблюдая за эскадрой Нахимова, ожидал отступления
прорвавшихся кораблей. Турки были уверены, что русские не выдержат мощного
огня всех турецких судов и береговых батарей, не смогут прорваться на
близкую дистанцию к боевой линии турецкой эскадры. Однако их расчеты не
оправдались.
Уверенно и спокойно шла на рейд Синопа русская эскадра. Каждый понимал, что
наступил один из ответственейших моментов сражения, когда противник имеет
большое превосходство: его огонь был прицельным, в то время как русские
корабли стреляли с хода, и огонь их орудий был не столь метким. Русские
моряки стремились как можно быстрее прорваться сквозь зону заградительного
огня, стать на якорь и начать прицельный огонь.
Зная приемы турецких адмиралов, командующий русской эскадрой заранее
предвидел, что огонь неприятеля при подходе эскадры к рейду будет
сосредоточен не по палубам кораблей, а по рангоуту. Этот прием всегда
использовался турками в расчете на то, чтобы вывести из строя большинство
матросов на русских кораблях именно в тот момент, когда они будут убирать
паруса перед постановкой на якорь. И действительно, Осман-паша действовал
по старым шаблонам: турецкие ядра летели вверх, ломали на русских кораблях
реи и стеньги, дырявили паруса, рвали фалы и ванты. Но русские матросы в
это время были внизу: Нахимов решил становиться на якорь, не крепя парусов,
он не послал людей по мачтам, а приказал взять на гитовы и гордени.
Благодаря этому была спасена жизнь многих моряков и сохранена
боеспособность русских кораблей в один из ответственейших моментов
сражения.
Огонь противника усиливался: на русских кораблях появились первые
повреждения, и с каждым залпом турецких орудий они увеличивались. Вскоре на
головном корабле «Императрица Мария» была перебита большая часть рангоута и
стоячего такелажа. Фалы беспомощно повисли на разбитых реях, только одна
нетронутая ванта оставалась у грот-мачты. Русский флагманский корабль,
принявший основной удар противника, почти лишился возможности передавать
сигналы; связь между русским флагманом и эскадрой была затруднена. Корабль
«Константин», шедший вслед за флагманом, также подвергся жестокому
обстрелу, приняв правым бортом град ядер, книпелей и картечи.
Несмотря на серьезные повреждения, флагманский корабль Нахимова уверенно
продолжал идти вперед, увлекая за собой и другие корабли эскадры. Проходя
мимо фрегата «Навек-Бахри», корабль «Императрица Мария» открыл огонь правым
бортов. Не останавливаясь, флагман прошел дальше, в глубь бухты, осыпав
градом снарядов другой неприятельский фрегат, и стал приближаться к
турецкому адмиральскому фрегату «Ауни-Аллах». Подойдя к нему на расстояние
около 200 саженей, Нахимов приказал стать на шпринг. Матросы во главе с
флаг-штурманом И. Некрасовым мастерски вытравили якорь-цепь, уладили
шпринг, и русский адмиральский корабль стал разворачиваться, готовясь
открыть огонь всеми орудиями правого борта против турецкого флагмана.
Вслед за «Императрицей Марией» становились, на шпринги и другие корабли
нахимовской эскадры. Корабль «В. к. Константин" стал против турецких
фрегатов «Навек-Бахри» и «Несими-Зефер»; корабль "Чесма" — против береговой
батареи № 4. Корабли левой колонны, равняясь по флагманскому кораблю и
следуя за кораблем Новосильского, также занимали места по намеченному
плану.
Капитан I ранга Истомин точно привел свой корабль на заранее указанную
позицию: «Париж» встал против центра боевой линии турок и начал
разворачиваться против фрегата «Дамиад» и корвета «Гюли-Сефид». Шедшие за
«Парижем» корабли «Три святителя» н «Рости-слав», развернувшись веером
влево от головного корабля. заняли места против правого фланга турецкой
эскадры Корабль «Ростислав" встал против мыса Киой-Хисар, на котором была
расположена береговая батарея № 6, а "Три святителя" —против
неприятельского фрегата «Низамие» и корвета «Фейзи-Меабуд". Учитывая
глубину синопского рейда н ост-зюйд-остовый ветер, почти все корабли
нахимовской эскадры встали против боевой линии турецкой эскадры на
расстоянии 150—200 саженей.
Таким образом, под жестоким обстрелом сотен неприятельских орудий русская
эскадра успешно прорвалась на рейд Синопа, и все корабли заняли свои места
в точном соответствии с планом атаки. Этим был завершен период тактического
развертывания русской эскадры, в котором русские корабли находились в
значительно худших условиях, чем неприятель. Успешное осуществление прорыва
на синопский рейд блестяще доказало правильность замысла флагмана,
построившего эскадру в две колонны. С первых же минут сражения проявились
мужество, инициатива и решительность командиров кораблей, смелость,
выдержка и прекрасное знание дела всеми офицерами и матросами. Ни
ожесточенный огонь противника, ни ветер, самый неблагоприятной для точной
постановки кораблей на шпринг, не помешали русским морякам завершить
тактическое развертывание эскадры. На синопском рейде между двумя эскадрами
разгорелся ожесточенный артиллерийский поединок, который должен был решить
исход сражения. Грохот шестисот орудий потряс Синопскую бухту, скрывшуюся в
сплошных облаках порохового дыма. «Гром выстрелов, рев ядер, откат орудий,
шум людей, стоны раненых — все слилось в один общий адский гвалт. Бой был в
разгаре».
На русские корабли обрушивалась огненная лавина неприятельских снарядов.
Теперь турки стали бить не по рангоуту русских кораблей, а стремились
поразить батарейные палубы. После нескольких залпов противник пристрелялся,
и его снаряды стали весьма удачно накрывать цели. На кораблях «Императрица
Мария", "Париж», «В. к. Константин» и др. повреждения все увеличивались.
Особенно сильный огонь неприятеля был направлен по флагманскому кораблю
Нахимова. С фрегатов «Ауни-Аллах» и «Фазли-Аллах», корветов «Неджми-Фешан»
и «Гюди-Сефид» один за другим следовали залпы по «Императрице Марии». Но
русский флагман являл собой геройский пример для всей эскадры. Руководя
боем и внимательно наблюдая за действиями своих кораблей, адмирал Нахимов
восхищался и инициативными решениями командиров, и прекрасными действиями
артиллеристов, посылавших по врагу снаряд за снарядом
В ответ на непрерывную пальбу с турецких судов и батарей русские корабли
обрушивали на противника до 200 снарядов в минуту. Четкая и слаженная
работа комендоров, самоотверженно действовавших на батарейных палубах
кораблей под непрерывным обстрелом неприятеля, обеспечивала мощный
сокрушительный огонь русской артиллерии. Возле каждого орудия дружно
действовала небольшая матросская семья, объединенная общим делом: один
подносил картузы и ядра, другой заряжал орудие, третий метко палил по врагу
Выстрел! И снова у пушки повторяется четкие, стремительные маневры; эта
тщательность и точность, эта привычная хладнокровная и размеренная работа
поддерживала в матросах бодрость и уверенность в победе.
На русские корабли градом сыпались неприятельские снаряды, но в батарейных
палубах у каждого орудия по-прежнему, в том же строгом порядке двигались
люди, подносили снаряды, производили выстрел, и все они знали, что с каждой
минутой, с каждым снарядом, выпущенным из русских орудий, ослабляется
сопротивление противника.
Прекрасная, невозмутимая смелость артиллеристов— Якова Грибарева и Василия
Корчагина, Григория Астафьева и Дмитрия Семенова, Павла Минакова и Алексея
Лескотова, и многих, многих других — сочеталась с той незаметной, но
ответственной работой, которую делали те, кто находился в трюмах, на
марсах, у люков, в кубриках. Так же, как и у орудий, все матросы с рвением
исполняли свои обязанности, заделывали пробоины, исправляли повреждения,
наносимые огнем неприятельской артиллерии.
Флагманский корабль «Императрица Мария» с самого начала сражения
сосредоточил свой огонь по неприятельскому адмиральскому фрегату «Ауни-
Аллах». Русские моряки, следуя заветам Ф. Ф Ушакова, понимали, что с
поражением флагмана турецкая эскадра лишится основного руководства и будет
сильно дезорганизована. Поэтому перед комендорами корабля «Императрица
Мария» была поставлена задача парализовать сопротивление турецкого
адмиральского фрегата, уничтожить или вывести его из строя.
Матросы и офицеры русского флагманского корабля умело действовали под
жестоким огнем неприятельских орудий. Командиры батарейных палуб лейтенанты
Петр Прокофьев и Дмитрий Бутаков, отмеченные Нахимовым за "личную храбрость
и распорядительность во время боя, при метком и быстром действии их деков»,
самоотверженно руководили огнем корабельной артиллерии. В батарейных
палубах четко и размеренно действовали расчеты орудий, и с каждым залпом
корабля "Императрица Мария» адмиральский фрегат Османа-паши получал все
новые и новые повреждения.
Турецкая эскадра, однако, не ослабляла своего огня, и на «Императрице
Марии» число раненых и убитых увеличивалось. В разгар сражения сильно
контузило командира корабля капитана II ранга Барановского, стоявшего на
верхней палубе рядом с Нахимовым; прапорщику Павлу Плонскому, находившемуся
у флага, неприятельским снарядом оторвало руку; многие матросы были ранены.
Однако ничто не нарушало равномерных действий личного состава корабля;
комендоры метко целили по неприятельскому флагману, и адмирал Нахимов особо
ответил искусные действия кондукторов корпуса морской артиллерии Григория
Савина, Алексея Самотоева, Ивана Кондратьева, Петра Верещагина, Василия
Стрельникова, Артемия Попова. Благодарности адмирала заслужили также
матросы Федор Жемарин, Иван Дмитриев и Андрей Кириллов, которые «находились
при доставании ядер из инттюма и носке раненых из деков, что исполняли с
особым рвением и смелостью».
Меткий огонь русского флагмана определил участь турецкого фрегата "Ауни-
Аллах». Снаряды русского корабля отлично накрывали цель, разрывали палубу,
ломали надстройки, выводили из строя английские орудия турецкого фрегата.
Не выдержав обстрела, адмирал Осман-паша решил выйти из боя. «Ауни-Аллах»,
несмотря на поддержку других турецких фрегатов, корветов и мощной батареи №
5, оказался бессильным против русского адмиральского корабля и, отклепав
якорь-цепь, продрейфовал к западной части Синопской бухты, где надеялся
укрыться от метких выстрелов русских кораблей. Но в тот момент, когда он
приходил мимо корабля «Париж». капитан I ранга Искомая вдогонку ему дал
прощальный залп, который довершил разгром, начатый флагманским кораблем
русской эскадры. «Ауни-Аллах», разбитый и усеянный трупами, был выброшен на
берег у мыса Киой-Хисар. Команда турецкого флагманского фрегата, ограбив
своего адмирала, бежала на берег. Раненый Осман-паша с развалин своею
корабля мог только наблюдать и дальнейшим ходом сражения.
Таким образом, неприятельская эскадра по истечении получаса сражения
потеряла своего флагмана, лишилась основного руководства и управления.
Последний рейс адмиральского фрегата, на виду у всей турецкой эскадры
относимого ветром к берегу, разрушенного и никем неуправляемого, произвел
ошеломляющее впечатление на турок и способствовал понижению боеспособности
неприятель скол эскадры не менее, чем сотня удачных выстрелов с русских
кораблей.
В то время, когда корабль «Императрица Мария" боролся с флагманским
кораблем турецкой эскадры, корабль «В. к. Константин» под командованием
капитана II ранга Ергомышева открыл сильный батальный огонь правым бортом
по батарее № 4 и по двум 6О-пушечнышм фрегатам «Навек-Бахри» и «Несими-
3ефер". «В. к. Константин" осыпал неприятельские фрегаты градом снарядов.
Под руководством Николая Гаврилова и Николая Беклешева комендоры
«Константина» метко поражали турецкие суда, нанеся им вскоре серьезные
повреждения. По приказанию капитана II ранга Ергомышева был усилен огонь из
бомбических орудий нижнего дека, и через 10—15 минут после начала сражения
левый фланг боевой линии турецкой эскадры заметно снизил эффективность
своего артиллерийского огня.
Основной удар «Константина» в начале сражения был направлен против фрегата
«Навек-Бахри». Ергомышев принял правильное решение, стремясь
последовательно уничтожить оба неприятельские фрегата: вначале разделаться
с «Навек-Бахри», сосредоточив против него большинство орудий, а уже потом
полностью перенести огонь на "Несими-Зефер». Поддержанный огнем «Чесмы»,
замыкавшей первую колонну русской эскадры, «Константин" наносил большие
потери фрегату «Навек-Бахри», на котором было уже немало убитых и раненых.
С русского корабля сквозь густые облака дыма удавалось рассмотреть
серьезные разрушения на неприятельском фрегате, который вскоре превратился
в сплошной костер. Безуспешны были попытки Али-бея — командира фрегата —
остановить свою команду, покидавшую корабль и спасавшуюся бегством. Спустя
20 минут после открытия огня огромный столб дыма поднялся над Синопскои
бухтой и сильный взрыв заглушил артиллерийскую канонаду. Один из снарядов
«Константина» попал в пороховой погреб неприятельского фрегата. «Навек-
Бахри» взлетел на воздух. Взрыв этот осыпал обломками батарею № 4, которая,
временно прекратила огонь и хотя начала потом действовать снова, однако уже
слабее. Дружное русское «ура» пронеслось по синопскому рейду: моряки
нахимовской эскадры радостно приветствовали главных комендоров
«Константина», взорвавших один из лучших фрегатов турецкого флота.
Развернувшись на шпринге, «Константин» направил основной огонь по другому
60-пушечному неприятельскому фрегату — «Несими-Зефер». В 1 час пополудни
якорная цепь фрегата была перебита, и ветром его понесло к берегу. С
подбитыми стеньгами и реями, с поврежденным рулем и разбитыми орудиями
неприятельский фрегат выбросился на остатки мола возле греческого
предместья.
Против береговых батареи № 3 и 4, поддерживавших левый фланг турецкой
боевой линии, вел огонь корабль «Чесма». «Подойдя к своему месту против
турецкого фрегата и двух береговых батарей сажень на 50, — пишет мичман А.
П. Обезьянинов, — мы бросили якорь и сталь на шпринг, и тотчас же начали
действовать: начали залпом из всех орудий, но в это время турецким ядром
перебило у вас шпринг, и корабль стало поворачивать по ветру носом к
неприятелю под его продольные выстрелы; положение критическое, но старший л-
т Купреянов не зевал, тотчас распорядился завозом нового верпа, который на
всякий случай был готов на баркасе, достаточно было нескольких минут, чтобы
все дело исправить. Новый верп был заведен, и корабль завернул бортом к
неприятелю тотчас открыли успешный огонь с другого, уже противоположного,
борта».
В ответ на выстрелы крепостных пушек комендоры «Чесмы» мощным огнем сметали
береговые укрепление неприятеля. После взрыва фрегата «Навек-Бахри»
положение левого фланга турок значительно ухудшилось; корабль «Чесма»
сосредоточил весь свой огонь исключи-тельно на батарее № 4, которая стала
терять одно орудие за другим.
Особенно инициативно действовали на «Чесме" лейтенанты Михаил Белкин и
Михаил Шемякин командовавшие деками корабля. Ни один выстрел с русского
корабля не пропадал даром, и огонь турецкой батареи становился все слабее.
Разрушенные укрепления подбитые и исковерканные пушки, множество убитых и
раненых—такова была картина на берегу, где турки в замешательстве бежали от
сокрушительного огня русской артиллерии. Корабль «Чесма», подавив
сопротивление батареи № 4. перенес огонь всех орудий на батарею № 3
Корабли второй колонны нахимовской эскадры противостояли правому флангу
боевой линии турок. Корабль «Париж», возглавивший вторую колонну, сразу же
после «Императрицы Марии» открыл огонь по неприятелю поражая турецкий
корвет «Гюли-Сефид», фрегат «Дамиад" и центральную береговую батарею № 5
Мужественно и смело сражались моряки «Парижа», руководимые капитаном I
ранга Истоминым. Пренебрегая опасностью, под градом неприятельских ядер,
книпелей и картечи, матросы во главе со шкипером Иваном Яковлевым быстро
исправляли такелаж и заделывали пробоины. Раненые отказывались уходить с
боевых постов. Когда осколок неприятельского снаряда, разорвавшегося на
юте, ранил в лицо штурмана Семена Родионова, охранявшего кормовой флаг
корабля, он не покинул своего поста и продолжал стоять у флага. Только
после вторичного тяжелого ранения, когда вражеским снарядом Родионову
оторвало руку, его унесли с верхней палубы...
Владимир Иванович Истомин проявил «примерную неустрашимость и твердость
духа, благоразумные, искусные и быстрые распоряжения во время боя». Орудия
правого борта «Парижа» безостановочно громили неприятельские суда. Через
полчаса после начала сражения турецкий корвет «Гюлл-Сефид», стоявший рядом
с фрегатом Османа-паши и оказывавший ему огневую поддержку против
флагманского корабля Нахимова, был уже сильно избит русскими снарядами,
потерял фок-мачту и несколько орудий. Командир корвета Сали-бей оставил
свой корабль и предпочел спастись бегством. Вскоре на корвете возник пожар,
и огонь стал постепенно добираться да крюйт-камеры. Наконец, в 1 час 15
мин. пополудни раздался сильный взрыв и «Гюли-Сефид» взлетел на воздух.
Уничтожив неприятельский корвет, Истомин оказал непосредственную поддержку
своему флагманскому кораблю.
Покончив с неприятельским корветом, «Париж» усилил огонь по фрегату
«Дамиад» и береговой батарее №5. Бомбические снаряды русского корабля
производили сильные разрушения на батарее и на неприятельском фрегате.
Лейтенант П. Никитин, руководивший огнем бомбических орудий, проявил
«отличное мужество и превосходные распоряжения при действиях бомбической
батареи». Вскоре фрегат «Дамиад", не выдержав меткой прицельной стрельбы
русских комендоров, обрубил цепь и вышел из боевой линии турецкой эскадры.
Течением и ветром его отбросило к юго-западному берегу полуострова.
Турецкая эскадра лишилась еще одного фрегата.
Корабль «Три святителя» обстреливал большие неприятельские фрегаты «Каиди-
Зефер" и «Низамие», вооруженные 118 пушками. Расчеты орудия действовали
четко и слаженно, посылая по врагу снаряд за снарядом. "Команда вела себя
выше всякой хвалы Что за молодецкая отвага, что за дивная хладнокровная
храбрость!— вспоминает мичман А. Д. Сатин. — Как теперь вижу: стоит
красавец-комендор знаменосец 32-го экипажа, Иван Дехта, и держит большим
пальцем правой руки запал у только что выстрелившего орудия. Вырвало ядром
рядом с ним двух человек, он бровью не пошевельнул, только скомандовал,
когда орудие было готово: «к борту!» И этот же самый Дехта, бледный, как
полотно, через две недели дрожащей рукой вынимал жребий на георгиевский
крест. Достойных было слишком много!»
Фрегаты «Каиди-3ефер" и «Низамие» вели интенсивный ответный огонь, но более
всего «Трем святителем» вредил огонь турецкой береговой батареи № б. Одно
из каленых ядер попало в кубрик, и только благодаря своевременным и быстрые
действиям трюмных матросов удалось лирвидировать пожар. Так же быстро был
ликвидирован пожар на юте, где умело и самоотверженно дейсгвовал боцман
Кузьма Пернов.
Неожиданно в разгаре сражения положение корабля «Три святителя» резко
ухудшилось. Командиру корабля капитану I ранга К. Кутрову доложили, что
одним из вражеских снарядов перебило шпринг, и корабль стал разворачиваться
по ветру кормой к неприятелю. «Мы могли отстреливаться только половинным
числом орудий... а передние орудия нашего корабля приходятся против корабля
«Париж». Мгновенно оценив обстановку, Кутров дал приказание прекратить
огонь из нескольких батарей левого борта. Десятки орудий корабля «Три
святителя" замолчали, т. к. из-за разворота корабля вышли из угла обстрела
цели.
Турки заметили, что шпринг русского корабля перебит, и усилили
артиллерийский обстрел. Береговая батарея № 6 стала поражать корабль
продольными залпами. Вместе с береговыми орудиями усилили свой огонь
фрегаты «Низамие» и "Каиди-Зефер». Адмирал Гуссейн-паша, командовавший
правым флангом турецкой эскадры, предвкушал поражение русского корабля,
положение которого действительно становилось критическим. В этот момент под
жестоким неприятельским огнем мичман Петр Варницкий бросился к полубаркасу,
чтобы вместе с матросами завести верп и восстановить шпринг. Однако
неприятельское ядро попало прямо в полубаркас разнесло его в щепы и ранило
мичмана. Несмотря на это, Варницкий тотчас же перескочил в другой баркас,
стоявший рядом у борта корабля, матросы налегли на весла, и под непрерывным
обстрелом десятков непрнятельских орудий смелые русские моряки завезли верп
и вернулись обратно на корабль. Корабль «Три святителя» подтянувшись на
новом шпринге, развернулся левым бортом против неприятеля и с новой силой
обрушил на него огонь своих орудии Вскоре 54-пушечный турецкий фрегат
«Каиди-Зефер» не выдержал огня русского корабля. С разбитым рангоутом и
множеством бортовых пробоин он вышел из боевой линии, прошел между берегом
и фрегатом «Низамие» и стал на мель невдалеке от береговой батареи № 6.
Команда турецкого фрегата во главе с командиром вплавь бросилась на берег.
Крайние суда левого фланга турецкой боевой линии находились под непрерывным
обстрелом орудий корабле "Ростислав» стоявшего в нескольких кабельтовых от
мыса Киой-Хисар. Первые выстрелы «Ростислава» были направлены против
фрегата "Низамие», корвета «Фейзи-Меабуд» и береговой батареи № 6, однако
вскоре после начала сражения, когда капитан I ранга Кузнецов заметил
критическое положение корабля «Три святителя» огонь «Ростислава» был
сосредоточен исключительно по корвету и береговой батарее. Памятуя основное
правило Нахимова «взаимная помощь друг другу есть лучшая тактика», —
Кузнецов сразу же принял решение: подавить береговую батарею, не дать ей
продолжать обстрел корабля Кутрова. Старший офицер «Ростислава» лейтенант
Н. Гусаков, выказавший «отличную храбрость и мужество по всем частям
управления кораблем», повернул корабль левым бортом прямо против батареи №
6 и комендоры «Ростислава» обрушили на нее огонь своих орудий.
Благодаря своевременной поддержке «Ростислава" на корабле «Три святителя» в
это время успели исправить шпринг, а батарея № 6, до этого сильно
вредившая «Трем святителям», значительно ослабила свой огонь.
Турки, взбешенные эффективной помощью, оказанной «Ростиславом» кораблю «Три
святителя», сосредоточили сильный огонь по «Ростиславу», и один из
неприятельских снарядов, разорвавшись в батарейной палубе русского корабля,
разнес на куски одно орудие, сильно разбил палубу, зажег кокора и занавес,
навешенный над люком, через который шла подача картузов нижнего дека. Около
40 русских моряков было ранено взрывом.
Горящие куски тента, подожженные вражеским снарядом, начали попадать в
крюйткамерный выход, это грозило взрывом крюйт-камеры. Кораблю угрожала
страшная опасность. В этот момент мичман Николай Колокольцов бросился в
крюйт-камеру и, пренебрегая опасностью, хладнокровно начал тушить пожар.
Быстро закрыв за собой двери, он выбросил горящие хлопья, накрыл люки
крюйткамерного выхода и ликвидировал опасность. Корабль был спасен. «За
особенное присутствие духа и отважность, оказанные им во время боя»,
адмирал Нахимов представил мичмана Колокольцова к боевой награде.
От сильного огня неприятельских судов и береговой батареи на «Ростиславе»
было много раненых. В кубрик, где находился штаб-лекарь А. Белоусов,
приносили все новых матросов с батарейных палуб. Однако огонь "Ростислава»
не ослабевал. «Корабль этот, — писал Нахимов, — при значительном числе
раненых продолжал действовать так же хорошо, как и при начале боя». В
результате метких попаданий русских комендоров турецкий фрегат «Низамие»,
являвшийся главной опорой неприятеля на его правом фланге, заметно снизил
эффективность своего огня. В это время корабль Истомина «Париж» после
перестрелки с «Дамиадом» стал разворачиваться на шпринге, чтобы направить
огонь всех своих бортовых орудий против «Низамие». Заметив это, капитан I
ранга Кузнецов решил перенести огонь своего корабля с «Низамие» на турецкий
корвет «Фейзи-Меабуд» и батарею № б, продолжавшую обстреливать корабль «Три
святителя». «Ростислав», оставив фрегат кораблю «Париж», сосредоточил свой
огонь на корвете и на батарее № 6.
Сражение продолжалось. Гром артиллерийской канонады по-прежнему потрясал
Синопскую бухту, и громадные языки пламени тут и там прорывались сквозь
сплошную завесу дыма. Ежеминутно сотни снарядов пронизывали воздух; бухта
кипела от горящих обломков, от фонтанов и всплесков. Не умолкали пушки и
русских и турецких кораблей, однако успех нахимовской эскадры уже
определился.
К исходу первого часа боевая линия турецкой эскадры была окончательно
расстроена. Четыре больших боевых судна турок (фрегаты «Ауни-Аллах»,
«Несими-Зефер», «Дамиад", «Каиди-Зефер") выбросились на берег. От фрегата
«Навек-Бахри» и корвета «Гюли-Сефид», взорванных меткими выстрелами русских
кораблей, остались лишь обломки. «Посредине рейда, как громадные кресты над
могилами, торчат мачты потопленного фрегата с реями поперек". Около 300
неприятельских орудий было выведено из строя.
На уцелевших турецких судах команды с трудом успевали заделывать пробоины и
исправлять повреждения. «Железным штормом» назвал Слейд огонь русской
артиллерии, уничтожавшей в Синопской бухте батареи и корабли турецкого
флота.
Однако турки продолжали оказывать сопротивление, рассчитывая на помощь из
Босфора в самые последние минуты сражения. Против русских кораблей вели
огонь неприятельские фрегаты «Фазли-Аллах", «Низамие», корветы «Фейзи-
Меабуд», «Неджми-Фешан», пароходы "Таиф», «Эрекли», береговые батареи № 3,
5, 6.
Несмотря на то, что русские корабли начинали артиллерийский поединок с
турецкой эскадрой, уже будучи частично поврежденными обстрелом турецкой
артиллерии при прорыве на рейд, они полностью сохранили свою
боеспособность. Первый же час сражения показал, что диспозиция,
разработанная до боя, отлично обеспечивала наиболее целесообразное
использование артиллерийских средств русской эскадры. Русские корабли
обстреливали противника и бомбическими 68-фунтовыми орудиями и 36- и 24-
фунтовыми орудиями. Сообразуясь с расстоянием до цели, русские артиллеристы
применяли и гранаты, и брандскугели, и картечь. Правильное расположение
русских кораблей способствовало организации взаимодействия между ними,
удобному выбору целей и не давало возможности противнику скрыться от
меткого огня русской артиллерии.
На кораблях был точно выполнен приказ флагмана о выделении офицера на
саллинг для корректировки артиллерийского огня, и первые же выстрелы,
произведенные с русских кораблей, показали, что многолетние тренировки
черноморских моряков не прошли даром: комендоры эскадры вели огонь по
противнику так же быстро, слаженно и метко, как на практических учениях.
В ходе сражения полностью проявились инициатива, находчивость и
решительность командиров русских кораблей. Наиболее ярким свидетельством их
высокого мастерства была организация взаимной поддержки в бою. Капитан I
ранга Истомин, увидев, что флагманский корабль Нахимова находится под
жестоким огнем нескольких турецких судов, избрал основной мишенью для
орудий «Парижа» не правый фланг турецкой боевой линии, против которого он
должен был действовать по диспозиции, а корвет «Гюли-Сефид», стоявший
против "Императрицы Марии». Только после того, как положение русского
флагманского корабля улучшилось в результате уничтожения и выхода из строя
трех неприятельских судов («Навек-Бахри», «Гюлн-Сефид», «Ауни-Аллах»),
Истомин перенес огонь на правый фланг противника. Так же инициативно
действовали и Кузнецов, и Микрюков, и другие командиры русских кораблей,
перенося огонь своих орудий туда, куда подсказывала обстановка. В условиях
быстротечного боя командиры кораблей моментально улавливали все перипетии
сражения, мгновенно реагировали на них и принимали правильные решения.
Непосредственное руководство действиями русский эскадры осуществлялось
адмиралом Нахимовым в течение всего сражения. Управление сражением
отличалось полным соответствием обстановке, уверенностью и четкостью. После
ранения капитана II ранга Барановского непосредственными исполнителями
распоряжений флагмана являлись капитан Иван Некрасов — флаг-штурман
эскадры, лейтенант Феофан Острено — старший адъютант адмирала и капитан
Яков Морозов—старший артиллерийский офицер эскадры. Капитан Некрасов,
выполняя приказы адмирала, «во время боя оказал примерную храбрость и
мужество и под сильными неприятельскими выстрелами завез верп как нельзя
было лучше желать». Феофану Острено был вручен план сражения. «Я передал
ему, — писал Нахимов, — мой план сражения, и он бы довел его до конца, если
б меня не стало». Внимательное и непрерывное наблюдение за турецкими и
русскими кораблями, осуществляемое помощниками Нахимова, позволяло адмиралу
непосредственно руководить сраженнем и в то же время направлять огонь
флагманского корабля.
К началу второго часа сражения расположение русских кораблей не изменилось.
Каждый корабль продолжал непрерывный обстрел противника, по-прежнему
оказывавшего ожесточенное сопротивление.
Корабль «Чесмаз" после уничтожения неприятельской береговой батареи № 4
меткими прицельными выстрелами продолжал обстрел батареи № 3. Хотя эта
батарея находилась на значительном отдалении от центра сражения, тем не
менее каленые ядра ее орудий достигали русских кораблей первой колонны.
Решение Микрюкова о сосредоточении всего огня именно против этой батареи
было исключительно правильно: своим огнем «Чесма» надежно прикрывала
корабли «Императрица Мария» и «Константин», которые в это время успешно
завершали разгром левого фланга боевой линии турецкой эскадры.
Комендоры «Чесмы» с большим искусством и мастерством действовали против
турецких позиций. От меткого и непрерывного бомбардирования турецкая
батарея теряла одно орудие за другим. С «Чесмы» было видно, как осыпаются
амбразуры, заваливаются траверзы и блиндажи на неприятельской батарее. Все
реже и реже следуют ответные выстрелы противника, и, наконец, на месте
батареи осталась груда земли и железа.
Разгром береговых укреплений усилил панику и в городе, и на неприятельской
эскадре. Губернатор Синопа Гуссейн-ранзи-паша и комендант береговых батарей
постыдно бежали в самом разгаре сражения. Вслед за ними устремились и
турецкие солдаты, обслуживавшие батареи.
Командующий эскадрой высоко оценил славную деятельность корабля «Чесма» в
единоборстве с береговыми укреплениями неприятеля. Многие моряки «Чесмы» во
главе с капитаном II ранга Микрюковым были представлены к наградам «за
отличную храбрость и мужество во время боя и срытие двух батарей».
После того как фрегат «Навек-Бахри» был взорван и фрегат «Несими-3ефер»
выбросился на мель, левый фланг турецкой боевой линии замыкался корветом
«Неджми-Фешан». Этот корвет не спускал флага и продолжал непрерывно
обстреливать русские корабли, что вынудило Ергомышева избрать его главной
мишенью для орудий правого борта «Константина». Сразу же после выхода из
строя «Несими-Зефера» корабль «Константин» перенес весь огонь на «Неджми-
Фешан», и с каждым выстрелом русского корабля на неприятельском судне
увеличивалась разрушения. Несколько бомб, пронизав борт турецкого корвета,
разорвались во внутренних помещениях и вызвали пожар. Еще через несколько
минут снаряд, пущенный с «Константина», продырявил наружную обшивку
корвета, и через пробоину хлынули потоки воды. Вскоре корвет «Неджми-Фешан»
также был отброшен на берег к батарее № 5, и на корабле «В. к. Константин"
заиграли отбой.
Флагманский корабль «Императрица Мария» ни на минуту не прекращал обстрела
неприятельских судов Фрегат «Фазли-Аллах» подвергся сильнейшему огню
русского флагманского корабля сразу же после того, как адмиральский фрегат
«Ауни-Аллах» прекратил сопротивление и выбросился на берег. От метких
выстрелов русских комендоров фрегат «Фазли-Аллах» загорелся и последовал
примеру своего флагмана: объятый пламенем, он выбросился на берег и стал на
мель у стен турецкой крепости.
Корабли второй колонны нахимовской эскадры заканчивали разгром правого
фланга неприятеля. Корабль «Париж», поворотившись на шпринге, направил свои
орудия левого борта против двухдечного фрегата «Низамие", имевшего наиболее
сильное артиллерийское вооружение из всех судов неприятельской эскадры.
Моряки «Парижа" посылали последние снаряды по турецким судам, и командующий
эскадрой, наблюдая за ходом боя, высоко оценивал умелые действия капитана I
ранга Истомина. «Нельзя было налюбоваться,— доносил впоследствии П. С.
Нахимов, — прекрасными и хладнокровно рассчитанными действиями корабля
"Париж»; я приказал изъявить ему свою благодарность во время самого
сражения, но не на чем было поднять сигнал: все фалы были перебиты».
Адъютант Феофан Острено, подойдя на шлюпке к борту «Парижа» под непрерывным
обстрелом противника, передал морякам Истомина благодарность командующего.
Турки ожесточенно сопротивлялись. Уже второй час оба дека фрегата «Низамне»
безостановочно озарялись вспышками выстрелов и весь корпус корабля
содрогался от непрерывной стрельбы. Некоторые орудия «Низамие» были
исковерканы еще в результате обстрела «Ростиславом», но адмирал Гуссейн-
паша решил, видимо, сражаться до конца. Русские моряки с корабли Истомина
не замедлили приблизить этот конец: к 2 часам пополудни несколькими залпами
с «Парижа» разрушения на "Низамие» приняли катастрофический характер. С
треском обрушилась и полетела в воду фок-мачта; вслед за ней фрегат лишился
бизань-мачты. Снаряды русской артиллерии разносили в щепы верхнюю палубу и
галереи «Низамие», ломали переборки, дырявили наружную обшивку. В начале
третьего часа пополудни фрегат «Низамие» прекратил сопротивление и бросился
к берегу. Сотни людей кинулись к выходным трапам, чтобы спастись на суше от
сокрушительных ударов русской артиллерии. Гуссейн-паша, начавший свою
карьеру при Наварине, закончил ее в Синопе: он утонул, пытаясь спастись
бегством со своего корабля. Спустя несколько минут «Низамие» ветром был
вынесен на берег и навалился на фрегат «Дамиад», который также испытал на
себе силу орудий «Парижа».
Рядом с «Низамие», еще до того, как он оказался на берегу, стоял корвет
«Фейзи-Меабуд», орудия которого была обращены против корабля «Ростислав».
Так же, как и Гуссейн-паша, командир турецкого корвета Ицет-бей не спускал
флага и продолжал артиллерийский обстрел из орудий правого борта.
Согласованно с ним действовала и береговая батарея № 6, часть орудий
которой еще уцелела, а прислуга пополнялась из чиста матросов, бежавших на
берег с разбитых кораблей. Вскоре, однако, и здесь сопротивление противника
было сломлено: комендоры кораблей «Три святителя" и «Ростислав» искусно
стреляли по береговой батарее и корвету «Фейзи-Меабуд". Под мощным огнем
русской корабельной артиллерии орудия корвета одно за другим выходили из
строя. Несколько метких попаданий «Ростислава» завершили дело: «Фейзи-
Меабуд», обрубив цепь, бросился к берегу и стал на мель невдалеке от того
места, где уже покоился флагман турецкой эскадры "Ауни-Аллах». Ицет-бей
возглавил паническое бегство турок с разбитого корвета. «Фейзи-Меабуд» был
одним из последних судов турецкой эскадры, прекратившим сопротивление
русским кораблям.
Два турецких парохода—«Таиф» и «Эрекли»—во время сражения находились за
боевой линией турецкой эскадры и, естественно, имели меньше повреждений от
обстрела нахимовских кораблей, чем остальные турецкие суда. Однако турки не
смогли использовать в бою преимущества своих паровых судов. Обладая
высокими маневренными качествами (сравнительно с парусными судами),
турецкие пароходы могли подойти на близкую дистанцию к русской эскадре и,
став перед кормой одного из атакующих кораблей, поражать его продольными
залпами. В разгар сражения, когда русские парусные корабли стояли на
шпрингах и сосредоточили весь огонь против боевой линии турецкой эскадры,
неприятельские пароходы сохраняли свободу маневрирования и имели
возможность занять наиболее удобную позицию для активного содействия своей
эскадре. Они могли, в частности, или встать между двумя русскими кораблями
и действовать своей артиллерией одновременно с обоих бортов, или с ходу
обстреливать русские суда, которые стояли на якоре и были лишены
возможности быстро переносить свой огонь по движущимся целям. Но для этого
нужны были умение, инициатива и решительность командиров турецких
пароходов, а именно этого-то у них и не нашлось. Вместо активного
содействие своей эскадре, командиры пароходов предпочитали обстреливать
корабли «Парижа» и «Три святителя» с дальних дистанций, боясь подойти на
близкое расстояние к нахимовской эскадре.
Командир парохода «Эрекли» Измаил-бей, не решаясь на активные действия,
держал свой пароход на старой позиции около мола почти до самого конца
сражения.
Совсем иной была «боевая деятельность» другого турецкого парохода — «Таиф».
В разгар сражения, когда положение турецкой эскадры стало особенно
критическим, Адольф Слейд наглядно продемонстрировал все ничтожество
английской морской школы и дал яркий урок своим союзникам-туркам, показав,
как англичане понимают взаимную выручку в бою .
В исходе первого часа пароход «Таиф» на котором находился Слейд, неожиданно
снялся с якоря и взял курс по направлению к русской эскадре. Когда он
проходил мимо турецких фрегатов «Низамие» и «Каиди-Зефер», команды турецких
судов приветствовали Слейда, надеясь, что он, наконец, решился активно
действовать против русских кораблем. Однако вскоре приветственные возгласы
турок сменились криками негодования: они увидели, что их английский
«советник» вместе того, чтобы руководить боем после поражения Османа-паши,
позорно удирает из Синопа. И действительно Адольф Слейд, пользуясь хорошим
ходом «Таифа», на всех парах мчался к выходу из Синопской бухты, не думая
вступать в бой с русскими кораблями. Машины «Таифа» работли на полную
мощность, и фрегатам «Кагул» и «Кулевчи» так и не удалось его догнать...
Между тем в половине второго часа пополудни из-за мыса Боз-тепе показались
три парохода, быстро идущие к Синопской бухте. Нахимов не знал о выходе из
Севастополя отряда пароходо-фрегатов Корнилова, и поэтому с русских
кораблей внимательно следили за приближающимися паровыми судами. Вскоре,
однако, все сомнения исчезли: на головном пароходе развевался флаг адмирала
Корнилова. Владимир Алексеевич спешил на помощь русской эскадре.
Отряд пароходо-фрегатов Корнилова, как мы уже знаем, еще вечером 17 ноября
был недалеко от берегов Турции. На рассвете 18 ноября пароходы уже
подходили к Пахиосу, но именно здесь, всего в 15—20 милях от Синопской
бухты, они вынуждены были застопорить машины, так как «за мрачностью и
дождем ничего не было видно». В 10 час. 30 мин., когда погода несколько
прояснилась, Корнилов повел свои пароходы самым тихим ходом на восток вдоль
побережья, высматривая эскадру Нахимова. В полдень пароходы вышли к
Синопскому полуострову с северной стороны и с того места, где 8 ноября
Нахимов через перешеек впервые увидел турецкие суда в Синопской бухте, ясно
различили на синопском рейде русские флаги, гордо развевавшиеся на мачтах
кораблей. Вскоре грянул гром артиллерийской канонады, и Корнилов понял, что
решающее сражение уже началось. Пароходы годным ходом пошли к бухте, огибая
Синопский полуостров; «Владимир Алексеевич намерен был поднять свои флаг на
корабле "В. к. Константин», вступив под команду Нахимова, как старшего вице-
адмирала».
Приблизившись к бухте, Корнилов заметил пароход «Таиф», быстро уходивший в
море, и тотчас же пароход «Одесса», пересекая курс «Таифа», направился
вдогонку. Русский пароход, вооруженный шестью орудиями, смело бросился
вслед за убегающим неприятельским пароходом, имевшим на борту двадцать
орудий, в том числе бомбические пушки. Но, несмотря на подавляющее
превосходство в артиллерии, Адольф Слейд после непродолжительной
перестрелки продолжал позорное бегство. Через полчаса турецкий флаг,
прикрывавший трусость и ничтожество английского офицера, скрылся за
горизонтом. Русские пароходы пошли на синопокий рейд, где приняли участие в
заключительной фазе сражения.
К 2 час. 30 мин. пополудни воды Синопской бухты приняли еще несколько
турецких судов: транспорты «Фауни-Еле», «Ада-Феран» и купеческие бриги,
груженные боеприпасами, оружием и снаряжением для восточно-анатолийской
армии и горцев, взрывались от русских снарядов и горящих обломков турецких
судов. Пароход «Эрекли» выбросился на берег, уходя из-под обстрела русской
артиллерии. «Бой в 2 часа 30 мин. почти прекратился, — записано в шканечном
журнале корабля "Три святителя".—Правый фланг, не имея у себя ни одного
противника, умолк, между тем как на левом были слышны изредка выстрелы с
фрегата «Дамиад», который, лежа на мели под прикрытием навалившегося на
него фрегата «Низамие», снова открыл огонь; мы и «Париж» по ним
действовали, но в 3 часа все смолкло и бой был окончен совершенно:
неприятельской эскадры не существовало».
Прекратили сопротивление и последние береговые батареи № 5 и 6, на которых
к исходу сражения уцелело только несколько орудий. Линейные корабли
«Париж», «Ростислав» и фрегаты «Кагул» и "Кулевчи» окончательно разрушили
эти батареи несколькими залпами.
Девять турецких боевых судов, представлявших некогда красу и гордость
военно-морского флота Турции, лежали вдоль побережья Синопской бухты.
Остальные корабли в ходе сражения были полностью уничтожены огнем русской
артиллерии.
«Неприятельские суда, брошенные на берег,—писал Нахимов, — были в самом
бедственном состоянии. Я велел прекратить по ним огонь, хотя они и не
спускали флагов, как оказалось, от панического страха, которым были объяты
экипажи...»
Во время сражения русскими кораблями было выпущено по противнику свыше 18
тыс. снарядов, из них:
с корабля «Императрица Мария» — 2180
с корабля «Париж» — 3944
с корабля «В. к. Константин» — 2602
с корабля "Три святителя» — 1923
с корабля «Ростислав» — 4962
с корабля "Чесма» — 1539
с фрегата «Кагул» — 483
с фрегата «Кулевчи» — 260
с пароходо-фрегата «Одесса» — 79
с пароходо-фрегата «Крым» — 83
Шесть линейных кораблей, принявших на себя основную тяжесть сражения,
сделали по противнику 588 выстрелов бомбами, гранатами и брандскугелями, 12
858 выстрелов ядрами и 2514 выстрелов ближней и дальней картечью.
Наибольшая скорострельность во время сражения был достигнута на корабле
«Ростислав», где старшем артиллерийским офицером был поручик Антипенко. На
«Ростиславе» из каждого орудия действовавшего борта было сделано от 76 до
130 выстрелов. На остальных кораблях из каждого орудия одного борта в
среднем было сделано от 50 до 100 выстрелов.
По калибрам количество выпущенных по противнику снарядов с линейных
кораблей распределялось следующим образом: из бомбическрх орудии было
выпущено 12% снарядов, из 36-фунтовых орудий — 64%, из 24-фунтовые орудий —
24 %.
Повреждения русской артиллерии от огня неприятельской эскадры и береговых
батарей были весьма незначительны: на кораблях Нахимова было подбито всего
13 орудий и разрушено 10 орудийных станков.
Общие потери личного состава на русских линейных кораблях, фрегатах и
пароходо-фрегатах состояли из 38 убитых и 235 раненых. Более всего поредели
команды кораблей «Императрица Мария» и «Ростислав», потери которых ранеными
и убитыми составили 185 человек.
Таким образом, в итоге синопского сражения противник потерял 15 судов, и
лишь одному пароходу удалось спастись бегством. Русская эскадра не потеряла
ни одного корабля. Над Синопской бухтой гордо развевались русские флаги.
По окончании сражения вся русская эскадра в составе 11 вымпелов собралась в
центре синопского рейда: шесть линейных кораблей, два фрегата, три пароходо-
фрегата. Сразу же после битвы, когда отгремели мощные залпы русской
артиллерии, от борта флагманского корабля "Императрица Мария» отвалила
шлюпка. Один из мичманов эскадры был направлен адмиралом к городским
властям Снинопа в качестве парламентера. Высадившись на турецком берегу с
несколькими матросами, мичман направился в центр города.
Там, где еще час тому назад турецкие береговые батареи вели ожесточенный
огонь по русским кораблям, царило полное запустение. Вдоль берега валялись
десятки и сотни убитых турок, раздавались стоны раненых, едва успевших
выбраться с погибших кораблей. "Мы видели у берега остатки и раскиданные
обломки взорванных на воздух судов и среди них массу трупов. По мере нашего
приближения живые турки, занятые разграблением убитых товарищей, покидают
свою добычу и уползают с награбленным имуществом». В беспорядочном
нагромождении лежали груды ядер; искалеченные и разбитые пушки, разрушенные
укрепления,—такова была картина Синопа после сражения.
Русский парламентер должен был объявить портовому начальству, что русские
корабли прекратили огонь и не будут обстреливать город. Но турецкие власти,
пораженные небывалым разгромом своей эскадры, бросили на произвол судьбы
раненых и поспешно бежали в горы, нимало не заботясь об участи Синопа, в
котором начались пожары.
От горящих обломков турецких судов, взрывавшихся в непосредственной
близости от берега, пожары в городе увеличивались. Восточный ветер приносил
из бухты все новые и новые очаги огня, и яркие языки пламени быстро
пожирали дома, портовые постройки, склады, казармы. «Взрыв фрегата «Фазли-
Аллах» покрыл горящими обломками турецкий город, обнесенный древней
зубчатой стеной; это произвело сильный пожар, который еще увеличился от
взрыва корвета «Неджми-Фешан»: пожар продолжался во все время пребывания
нашего в Синопе, никто не приходил тушить его, и ветер свободно переносил
пламя от одною дома к другому».
В исходе 5-го часа на флагманском корабле взвился сигнал: адмирал
приказывал осмотреть уцелевшие неприятельские суда, перевезти пленных и
озаботиться о раненых. Шлюпки с вооруженными матросами направились к
турецким фрегатам и корветам, приткнувшимся к берегу.
Матросы с пароходо-фрегата «Одесса» во главе с лейтенантом Кузминым-
Короваевым подошли на катере к турецкому фрегату «Несими-Зефер». «Взойдя на
фрегат всего с десятью матросами, лейтенант нашел на судне около 200 турок,
человек 20 раненых и столько же убитых. Труп капитана лежал у дверей его
каюты. Беспорядок и паника невольно приковывали к себе внимание: турки
синели при своем багаже, разбросанном на батарейной палубе, порох был
рассыпан по полу, крюйт-камера была отворена, а турки между тем курили...».
Короваев тотчас же приказал прекратить куренье, закрыть крюйт-камеру и
полить водой всю палубу. Одновременно с этим пленных перевозили на русские
корабли, а раненых турок лейтенант решил отправить на берег под наблюдением
доктора. «Отправляя людей, Короваев через переводчика объявил им, что
здоровые под начальством доктора должны озабо-титься помещением своих
раненых товарищей в городской госпиталь. Восторгу турок не было предела.
Все кинулись целовать руки русского лейтенанта...».
Около 6 часов вечера к турецкому фрегату «Дамиад» подошел пароход «Одесса».
Командир парохода взял на неприятельском фрегате более 100 пленных, при
допросе которых выяснилось, что "командир и офицеры оставили фрегат в
начале дела, забрав все гребные суда и стараясь спастись постыдным бегством
на берег».
Разбитые и полуразрушенные неприятельские суда, оставшиеся после сражения у
берега Синопской бухты, продолжали гореть. В предвечерней мгле четко
выделялись остовы горящих фрегатов и корветов, и отблески пламени
отражались на гладкой поверхности бухты. Не разряженные орудия,
раскалившись от страшной жары и пламени, палили ядрами по рейду, а по мере
того, как огонь достигал крюйт-камер, неприятельские суда взрывались одно
за другим.
Еечером 18 ноября взлетели на воздух фрегаты "Фазли-Аллах», «Низамие»,
«Каиди-Зефер», пароход «Эрекли» и корвет «Неджми-Фешан». Их горящие обломки
не только вызывали пожары на берегу, но и представляли опасность для
русских кораблей, стоявших не далее 150 саженей. В случае внезапного
изменения ветра, русской эскадре грозили пожары, а это привело бы к самым
серьезным последствиям.
Кроме того, следовало учитывать, опасность, грозившую со стороны берега.
Свыше тысячи турок, бежавших с эскадры во время сражения, могли ночью
открыть огонь с берега по русской эскадре, подготовив предварительно часть
уцелевших береговых орудий. Поэтому в 8 часов вечера пароходам «Крым» и
«Херсонес» было получено «отбуксировать корабли из-под выстрелов береговых
батарей на случай, если бы неприятель вздумал возобновить ночью стрельбу».
Пароход «Одесса» отвел от берега турецкий фрегат «Несимн-Зефер» и сжег его
в море, т. к. его горящие обломки грозили и городу и русским кораблям.
Всю ночь пароходы отводили корабли от берега. По приказанию командующего
была установлена новая позиция эскадры: теперь русские корабли встали на
якорь в полутора милях от берега на глубине 20—25 саженей.
Ночь прошла спокойно. Несмотря на дождь, на берегу продолжались пожары, и
лишь изредка над бухтой раздавались выстрелы турецких орудий. К утру 19
ноября на синопском рейде осталось только три турецких судна: фрегаты «Аунн-
Аллах», «Дамиад» и корвет «Фейзи-Меабул". Матросы с фрегата «Кагул» утром
подошли на шлюпках к «Аунн-Аллаху» и «Фейзи-Меабуду», стоявшим рядом у мыса
Киой-Хисар, взобрались на палубы неприятельских судов, и перед ними
открылась картина полного развала: турецкий адмиральский корабль был весь
изрешечен русскими снарядами и медленно погружался в воду, кренясь на
правый борт.
Когда последние партии пленных с фрегата «Ауни-Аллах» были отправлены на
«Кагул», русские коряки собрались покинуть неприятельские суда. Но в этот
момент внизу, у самой воды, был обнаружен командующий турецкой эскадрой
адмирал Осман-паша. Раненный в ногу, он лежал почти без чувств и не
надеялся на спасение. Но не прошло и 10—15 минут, как его уже доставили на
«Кагул».
Осману-паше сделали перевязку. Оправившись после бессонной ночи, он
рассказал русским морякам, что турецкие матросы обокрали его, сняли с него
шубу, вытащили ключ от каюты. Спустя некоторое время Осман-паша сообщил
некоторые подробности сражения и предшествующих событий и в частности очень
интересовался русским фрегатом «Кагул». Он обратился к капитан-лейтенанту
Спицыну — командиру «Кагула» — с вопросом:
«Какой это русский фрегат был у мыса Керемпе 8 ноября и едва не попался его
эскадре, ускользнув тогда, когда он считал его уже совсем в своих руках?»
Командир ответил, что это именно и есть тот фрегат, на нем Осман-паша
находится в настоящее время в плену...
Вскоре на русскую эскадру доставили пленных с корвета «Фейзи-Меабуд» и
других неприятельских судок. На корабле «Чесма» были размещены пленные
турецкие матросы, а на пароходе «Одесса»—турецкие офицеры. Таким образом,
после сражения было захвачено в плен несколько сот турок и в их числе —
командующий эскадрой адмирал Осман-паша, а также командиры фрегата "Фазли-
Аллах» и корвета «Фейзи-Меабуд». Общие потери неприятеля составляли
несколько тысяч человек: по утверждению Османа-паши турки потеряли до 3000
одними убитыми и утонувшими во время сражения.
Русские моряки проявили самое гуманное и великодушное отношение к пленным
туркам. Турецкие матросы, в головы которых годами вбивалась ненависть к
России, со страхом следовали на русские корабли, однако здесь не оказалось
ничего похожего на то, чем их запугивали раньше. Забота о раненых,
благородное поведение русских моряков, — все это было неожиданностью для
них. "Матросы наши отдавали пленным даже куртки свои". К Нахимову тогда же
обратилась греческая делегация с просьбой о переселении в Россию.
Между тем при осмотре фрегата "Ауни-Аллах» и корвета «Фейзи-Меабуд»
выяснилось, что они так сильно повреждены, что не представляется возможным
довести их до Севастополя в качестве трофеев. Поэтому было решено сжечь их.
Оба неприятельских судна были отведены от берега и взорваны фрегатом
«Кагул».
56-пушечный турецкий фрегат «Дамиад» казался наименее пострадавшим по
сравнению с другими судами неприятельской эскадры. Сигналом с «Императрицы
Марии" было приказано пароходу «Одесса» отвести фрегат от берега, осмотреть
и принять меры к исправлению повреждений с тем, чтобы доставить его в
Севастополь. Однако «при внимательном осмотре оказалось, что фрегат
«Дамиад» имел 17 подводных пробоин, вся подводная часть, рангоут и снасти
до того повреждены, что без значительных исправлений, потребовавших бы
много времени, его невозможно было бы привести до Севастополя...". Поэтому
пароходу «Одесса" было приказано сжечь турецкий фрегат — последнее военное
судно турецкой эскадры в Синопе.
К 9 часам утра 19 ноября на рейде Синопской бухты не осталось ни одного
турецкого корабля. Лишь обломки кораблей, плавающие по рейду, и высокие
мачты, торчавшие над водой, напоминали о минувшем сражении.