Гaлинa Влaдимиpoвнa Ивaнчeнкo, кандидатпсихологических наук, доктор философских наук, профессор ГУ BШЭ.
Существуетизвестная классификация явлений, относящихся к ведению психологии — процессы, состояния,свойства. Так, процессы совершенствования могут рассматриваться какпсихотехники (например, гневаясь, досчитать до 10-ти, прежде чем отвечать) и всвоем «техническом» измерении весьма далеки от этики. Та же способность владетьсобой может быть впоследствии использована и для дурных, и для благих целей.
Новместе с тем, как гласит пословица, «посеешь поступок — пожнешь привычку, посеешьпривычку — пожнешь судьбу». О целенаправленном выстраивании своей жизни «понаправлению к совершенству» можно говорить редко, чаще о совершенствованииотдельных умений, навыков; однако формирование самой способностицеленаправленно что-то менять в себе нельзя недооценивать. Может статься, здесьважен даже не сам результат, сколько умение работать над собой, не ломая и некалеча себя, о чем напоминает Карл Роджерс:
«Неследует брать на себя больше, чем ты есть на самом деле, — за это придетсяплатить постоянным чувством опасности и напряжения. Не стоит и представлятьсобой нечто меньшее, чем ты есть на самом деле, испытывая непреодолимое чувствовины или неполноценности. Нужно с величайшим вниманием и осторожностьюприслушиваться к глубинному голосу, нашептывающему ту самую верную формулутвоей сущности, к которой следуетпостоянно стремиться.»
Подспудноедавление, в первую очередь урбанизированного образа жизни, чрезвычайно сильно.В «Тирании момента» норвежский социолог Т. Эриксен отмечает, что у современногопрофессионала практически не остается времени для размышления, непрагматическогочтения. Сама структура коммуникаций заставляет человека быть погруженным втекущие дела и общение большую часть рабочего дня, а также далеко за егопределами.
Логичнымвыходом в такой ситуации является фиксация на какой-то частной цели. Она, какправило, не требует серьезной работы над собой, над своим Я для ее достижения, новесьма требовательна в отношении временных ресурсов, посвящаемых ей.
Многиеубеждены, что чем больше у человека силы, богатства, власти, других ресурсов, темболее он свободен от любого принуждения, от любого неблагоприятного поворотасудьбы. «Что такое liberte?» — спрашивал Достоевский в «Зимних заметках олетних впечатлениях» и отвечал: «Свобода. Какая свобода? Одинаковая свободавсем делать все что угодно в пределах закона. Когда можно делать все чтоугодно? Когда имеешь миллион. Дает ли свобода каждому по миллиону? Нет. Чтотакое человек без миллиона? Человек без миллиона есть не тот, который делаетвсе что угодно, а тот, с которым делают все что угодно».
Носвободен ли «человек с миллионом»? Нередко власть или богатство становятсясвоего рода самоподдерживающейся системой. Человеку приходится прилагать такиеусилия, тратить столько времени, чтобы сохранить их для себя.
Возникаетестественный «соблазн» освободиться от всего, что может вызвать привязанность инарушить покой.Может быть, действительно свободным человека делаетсуществование на грани физического выживания? Юношей Джордж Оруэлл несколькомесяцев провел на самом, что называется, дне Парижа и Лондона — голодал, закладывалпоследнее имущество в ломбард, бродяжничал, скитался по ночлежкам, устраивалсяна самую низкооплачиваемую, отупляющую работу. Причем все это по собственнойволе. Тем более ценными являются свидетельства будущего писателя — автора самыхизвестных антиутопий XX века. «Вообще, интересно, — пишет он, — первыесобственные ощущения бедняка… Думалось, кошмар, — нет, унылая серая скука.Думалось, просто — нет, поразительные сложности...» Что же это за сложности?Мелочные заботы, необходимость врать и «пускать пыль в глаза», постояннаянеуверенность в завтрашнем дне Сведение жизни к самому необходимому можетотклонить маятник, как это ни парадоксально, в сторону избыточной сложности.
Несвободнымможет сделать человека все что угодно — страстная любовь, глубокаяпривязанность, любая аддикция, творчество, для творцов нередко становящеесячем-то вроде заклятия или лабиринта, из которого нет выхода. «Когда я не пишу —я просто несчастна» — подобные записи нередко встречаются в дневниках изаписных книжках Марины Цветаевой.Другой такой признак — ощущение простора, гармонии,покоя. Неисчерпаемым источником обогащения жизни каждого из нас являютсявозможности. Феноменологически они переживаются нами как расширениепространства, как волшебная распахнутость вновь открывшегося нам мира.
Болезнь,старость, отсутствие заработка, внезапные или ожидаемые жизненные испытаниязаставляют наше пространство сужаться. Сужение пространства как бы увеличиваетнаши шансы на то, что мы окажемся «вне себя», не совпадем с собой искомым ижелаемым, с «идеальным Я».
М.Мамардашвили в интервью журналу «Наше наследие» настаивал: «В сложном XX векеинфантилизму нет места, он ему не соприроден и принципиально чужд..» Но недвадцатый ли век возвел в культ и в культурную норму подростково-юношескийоблик и интересы, не превышающие среднеподросткового уровня? Политологи, психологи,культурологи говорят об инфантилизме целых наций. Так, одной из причин резкойинфантилизации европейских обществ в 60-е годы называют уверенность в том, чтожить осталось совсем немного, что завтра или послезавтра разразится атомнаявойна.
Верав свое всевластие, или, как это называют психотерапевты, «инфантильноевсемогущество», также является источником еще одной из экзистенциальных проблем— проблемы беспокойства и тревоги. Беспокойство в значительной степенипорождено невозможностью контролировать многообразный, сложный, опасный мир, —невозможностью, с которой когда-то столкнулся каждый из нас, будучи ребенком.Это беспокойство современный человек носит с собой, не может оставить его дома,уезжая отдыхать. Вместе с тем и социум индуцирует беспокойство, посколькупокойное состояние духа — совсем не то, которое должно быть у «продвинутогопотребителя».
Тепсихические состояния (стресса, влюбленности, утомления, одиночества...), вкоторых пребывает человек, с большей или меньшей вероятностью предрасполагают ксовершенствованию. В состоянии одиночества большинство людей глубже и полнееосуществят самоанализ, нежели в состоянии стресса или хронического утомления.Однако совершенствующий потенциал заложен во всех «человеческих ситуациях», вовсех состояниях, иногда болезненных, порою невыносимых. «Опыт — это не то, чтопроисходит с человеком, а то, что делает человек с тем, что с ним происходит», —говорил Олдос Хаксли.
Ситуациисовершенствования можно представить как континуум, крайними точками которогобудут гармонизация (целостное «усовершенствование» субъекта) и собственносовершенствование умения, способности, навыка, доведение мастерства иисполнения до пределов возможного. Где-то в середине этого континуума окажетсяоптимизация, или гармонизация с учетом актуальных и потенциальных совершенств испособностей.
Вчем же заключается совершенствующий потенциал негативных ситуаций — скуки, депрессии,отчаяния, страха? Эмиль Чоран фактически дает ответ на этот вопрос:
Безскуки я не стал бы самим собой. Только с ее помощью, только благодаря ей ясумел узнать себя. Не испытай я ее, я бы так и прожил в полном неведении, так ине понял бы, кто я такой. Скука — это встреча с самим собой в чувствесобственного несуществования.
Говоряо негативном отношении к депрессии в западном обществе, Дж. Хиллман, напротив, подчеркиваетее «существенное значение для трагического жизнеощущения»: «Она увлажняетиссохшую душу и осушает влажную. Она дает убежище, устанавливает ограничения, сосредоточиваетвнимание, придает серьезность, важность и привносит смиренную беспомощность».Общество, замечает Дж. Хиллман, не может обрести свою глубину, если оно непозволяет индивидам «нисходить в глубины» и поэтому должно пребывать винфляционно-маниакальном состоянии духа, скрываемом под видом «роста». Например,окунаться в безудержное потребление или гонку за «вечной молодостью».
Апродвигают ли позитивно оцениваемые состояния человека по пути к совершенству?Сами состояния счастья, к которым, как принято считать, все стремятся, отнюдьне столь однозначно предстают желанными. В. Татаркевич приводит высказываниеМарселя Пруста: «Счастливые годы — потерянные годы. Работа происходит только встрадании. Только в несчастье мы познаем мир и самих себя, решаемся нанапряжение и углубление жизни, то есть на все то, ради чего более всего стоитжить».
Состояниядостигнутого счастья и достигнутого совершенства, при всей их редкости, представляютсясходными в том, что этически эти состояния небезупречны. Так, отмечает В.Татаркевич, нередко «мы больше осуждаем счастливых за то, что они чувствуютсебя счастливыми, чем несчастных за то, что они чувствуют себя несчастными». Почемуэто так? Дело в том, полагает польский философ, что счастье мы склонныинтерпретировать как удовлетворение собственной судьбой, а это предполагаетмысль, что счастливый занят своей судьбой и закрывает глаза на судьбу других.Еще мы склонны видеть в счастье состояние удовлетворения, а его склонныобъяснять как прекращение усилий, застой.
Человекникогда не достигнет вершины мастерства, если не будет дисциплинированным всвоих занятиях. Современный же человек, которому работа навязывает свой ритм, своитребования, склонен бунтовать, а это не способствует разумной дисциплине. Неспособствует это и сосредоточенности, еще одному компоненту достижения успеха влюбой практике. Недостаток сосредоточенности, пишет Фромм, проявляется в том, чточеловеку трудно оставаться наедине с собой. Терпение и предельнаязаинтересованность — без них также не станешь настоящим мастером. Что для этогонужно? Вставать в одно и то же время, посвящать регулярно определенноеколичество времени размышлению, чтению, слушанию музыки, прогулкам, непозволять себе развлечений, являющихся бегством от жизни (вроде детективныхрассказов) или хотя бы ограничивать себя в этом, не есть и не пить слишкоммного.
Комупроще научиться любви — мужчине или женщине? Оба сталкиваются с трудностями, нос разными. Мужчины чаще страдают от неспособности духовно сближаться с любимой,доверять ей, выражать свою нежность. Женщине труднее преодолеть неуверенность всебе. Большинство девочек с детства научаются пренебрегать своими интересами, следуяпотребностям окружающих. Эта неуверенность приводит к зависимости от другихлюдей; женщина испытывает страх перед одиночеством, боится, что ее покинут.Преодолеть эту неуверенность и страх помогает позитивное отношение к своемуполу, повышение своей самооценки. Барьеры между полами, согласно психоанализу, такжемогут опираться на чувства мести, обиды, ненависти, испытываемые ребенком поотношению к родителям в детстве. Перенос этих чувств на возлюбленного либобрачного партнера рано или поздно подрывает доверие и ухудшает взаимодействиевнутри диады.
Однаиз ведущих теоретиков психоанализа, Карен Хорни, говоря о неспособности любитьтех, кто еще не преодолел детские обиды и страхи, считает, что характерным дляних является игнорирование личности другого, его особенностей, желаний, недостатков,развития. В этом игнорировании проявляется тревожность, побуждающаянеспособного любить человека цепляться за другого. Тонущий, говорит Карен Хорни,хватается, пытаясь спастись, за находящегося рядом, не принимая во внимание желаниеили способность последнего спасти его. Тревожные чувства могут маскироватьсяусилиями быть внимательными и заботливыми. Например, мать-«наседка» может бытьубеждена, что делает все ради блага ребенка, но при этом полностью игнорируетего потребность в самостоятельности, в развитии. Или жена может быть убеждена вглубокой любви и преданности мужу, но при этом ненавидеть его за то, что ончасто встречается с друзьями или много работает.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.elitarium.ru/